Девяносто лет назад от перрона симферопольского вокзала отошел поезд на Москву. В купейном вагоне грустно смотрела на заоконную снежную пустошь двадцативосьмилетняя женщина. В сумочке у пассажирки, помимо прочих милых дамских безделушек, тихонько позвякивал о пудреницу небольшой испанский револьвер системы браунинг. Из него, через полгода, в августе 1918, пассажирка сделает три выстрела. Три выстрела в сердце русской революции. В главного злодея и главного кумира миллионов простаков и проходимцев - Владимира Ульянова (Ленина).
Ее звали Фиалка
Каждый раз в гастрономе улыбаюсь, глядя на пачку молока с изображением жизнерадостной коровки и названием фирмы над картинкой – «Фанни». Именно так, Фанни, Фаней Каплан звали ту молодую и немного грустную пассажирку. Впрочем, по метрикам ее имя для русского уха звучало не столь благозвучно - Фейга Хаимовна Ройдман. Но наша героиня изменила не только имя, но и судьбу.
Дело в том, что этот цветок (Фейга в переводе - фиалка) вырос не в лучшем цветнике. И правда, какое будущее ожидало ее в семье отца – учителя еврейской школы — в ветхом домике, затерянном где-то на Волыни, на задворках империи? Печально наблюдая за тем, как три ее сестры и четыре брата лихо расправляются со скудной похлебкой, Фейга скоро прикинула, что ловить в такой семейной идиллии нечего. Работать до старости модисткой или белошвейкой ей совсем не улыбалось.
В пятнадцать лет Фаня покинула родительский дом в поисках правды, денег и любви. Подобное притягивается подобным - скоро девушка оказалась в компании такого же искателя приключений, как и она сама. По словам российского историка Фатеха Вергасова, ее возлюбленным оказался кишеневский горе-сапожник, а затем известный одесский налетчик Виктор Гарский. Перефразируя песню Вилли Токарева «но вот я встретил Фаню, мочиться перестал, сказал: "Прощай, папаня!" — и с Фаней убежал». Лихая жизнь пришлась по душе возлюбленным - Виктор налево-направо стрелял в буржуев, а Фаня вытряхивала наличность из окровавленных кошельков.
Правда, налетчик имел на будущее особые соображения, благо был на два года старше подельницы и на досуге любил пофилософствовать. Виктор не хотел разменивать свою бесценную молодость на мелочи — хотелось «все и одразу». Но для этого надо было поставить на гоп-стоп всю империю! Вскоре Виктор нашел единомышленников и оказался в банде анархистов-коммунистов. За возлюбленным последовала и Фаня. Так начались трудовые будни идейных террористов.
Каторжная юность
Судьба то сводила, то разводила наших героев, и наконец в 1907 году соединила в одном номере киевской гостиницы. Молодые предавались любви, а в паузах занимались … «снаряжением» бомбы. Жертвой должен был стать киевский генерал-губернатор. Но, видимо, в любви молодые заговорщики преуспели больше — бомба взорвалась во время изготовления. Контуженную, оглушенную и парализованную террористку задержала полиция. А вот ее подельник скрылся, предварительно подбросив в сумочку своей фиалке браунинг. Наверное, на память.
Военно-полевой суд приговорил Фанни к смертной казни, но изменил решение, и девушка по малолетству была отправлена на бессрочную каторгу. На Нерчинской каторге сказались последствия взрыва - Фанни стала терять зрение. Через два года страдалицу перевели в богадельню при Акатуйской тюрьме. На новой зоне Фаня сошлась с профессиональной революционеркой Марией Спиридоновой, проведшей большую часть жизни (к слову, и после революции) на нарах. Спиридонова открыла слепнущей глаза. В переносном смысле: из стихийной анархистки Каплан превратилась в сознательную эсерку.
По амнистии, объявленной к трехсотлетию Дома Романовых, пребывание на каторге новоявленной эсерке сократили до двадцати лет. В Чите Фаню положили в лазарет. И после лечения (в застенках-то проклятого царизма) … почти полностью (!!!) восстановили зрение.
Бахус и Афродита
Февральский ветер революционных перемен распахнул тюремные ворота. Фанни поехала в Москву, а оттуда - поправлять пошатнувшееся здоровье в Крым. В мае 1917 года Каплан уже лежала не на нарах, а на панцирной кровати евпаторийского санатория для политических амнистированных с поэтическим названием «Дом каторжанина».
Здесь судьба свела бывшую зэчку с бывшим санитарным врачом земской управы Феодосийского уезда, а ныне шефом «Дома каторжанина» – Дмитрием Ульяновым. Младшим братом вождя мирового пролетариата.
Сразу оговоримся: в бандитской семейке интеллигентов-цареубийц, да и среди всей большевистской верхушки доктор Дмитрий Ульянов был самым порядочным человеком. Кровушки (за исключением крови его пациентов) на нем не было. Однако невозможно было жить с волками и выть не по- волчьи. Но Дмитрий Ильич нашел лазейку — он решил утопить весь ужас революции в вине.
Крымский историк и краевед Вячеслав Зарубин приводит сказанные по этому поводу слова председателя Таврической губернской земской управы Владимира Оболенского: «Доктор Ульянов…пьянствовал еще больше, чем прежде, властности не проявлял, но, как добродушный человек, всегда заступался перед чрезвычайкой за всех, за кого его просили…»
Виктор Баранченко, муж бывшей политкаторжанки, вспоминал о том, что Дмитрий Ильич был выпивоха и весельчак, и он не раз помогал тому выбираться из винных погребков, в которых Дмитрий Ильич накачивался крымским вином.
Но, как оказалось младшенький Ульянов поклонялся не только Бахусу, но и Афродите. По словам Виктора Еремеевича, «Дмитрий Ильич любил ухаживать за хорошенькими женщинами. Особое внимание он оказывал Фанни Каплан, которая была очень красива и пользовалась успехом у мужчин». Насчет «очень красива» оставим на совести Баранченко, а вот любовная история Каплан и Ульянова-мл., которая, по мнению Вячеслава Зарубина, действительно имела место быть, весьма любопытна.
Роковой шаг
Чтобы Фанни могла узреть в полном виде красноносую красоту нового ухажера, Дмитрий Ильич направил женщину в Харьков, где профессор Леонард Гиршман сделал ей удачную операцию, и, казалось бы, окончательно восстановил зрение.
Там же, в Харькове, Фаня столкнулась нос к носу со своим давним полюбовником Виктором Гарским. Но он, отмотавший свое по тюрьмам, отверг бывшую "почти невесту". И немудрено: Гарский теперича стал фигурой важной — комиссаром продовольствия Тираспольского революционного отряда. Типичная карьера для бандита той поры! А невеста, прозрев в прямом и переносном смысле, вернулась в Крым.
В Симферополе Каплан устроилась (не без помощи Дмитрия Ильича) заведующей на курсы по подготовке работников волостных земств. Месячного оклада в 150 рублей хватало вполне. Да и ухажер баловал.
...Возможно, однажды зимним вечером Дмитрий Ульянов, икая, наливал сладкого вина в бокал своей «фиалке», и жаловался на судьбу-злодейку и брата-кровопийцу.
- А давай, Митя, братца твого порешим! – заплетающимся языком предложила собутыльница.
- Ик! – ответил Дмитрий Ильич и сполз под стол.
Так это было на самом деле или нет, но спустя несколько месяцев в Москве, во время допроса на Лубянке Фанни заявила следователю по поводу покушения на Ленина: "Решилась на этот шаг в феврале. Эта мысль назрела в Симферополе. С тех пор готовилась к этому шагу..."
…Девяносто лет прошло с тех пор. Но Симферополь хранит сокровенную тайну величайшего покушения в истории. В крошечном скверике стоит скромный памятник Дмитрию Ульянову. Расположен он рядом с железнодорожным техникумом, где подготовкой работников волостных земств предположительно и занималась Фанни.
Кажется, что задумчивый каменный Дмитрий Ульянов день за днем ожидает, когда же закончатся эти проклятые курсы, распахнутся двери и уставшая за день Фаня подойдет, обнимет и поцелует в пахнущие портвейном губы...
2008,
август