Как я познакомилась с Ициком Бамом

Маша Писецкая
«Спасибо товарищу Шарону за наше счастливую  юность», - такой лозунг выработался со временем в нашей тусовке, перезнакомившейся и сплотившейся в дни борьбы за Гуш-Катиф и северную Самарию. Однако, сие веселье было побочным эффектом страшного топтания человеческих судеб израильской левой верхушкой. Летом 2005-го года каждый человек, имеющий совесть, выключал телевизор, захлопывал за собой дверь, и мчался туда, на юг, помочь хоть чем-нибудь. А чем, собственно? Да неважно, лишь бы не сидеть дома и не видеть, как глумится ангажированная пресса над оставленными без крова людьми, превратившими в свое время пустыни и голые холмы в цветущие сады.
Все вокруг дышало одной фразой: «В Гуш-Катиф». Люди сотнями проникали туда по поддельным удостоверениям личности. Но я боялась, поскольку в то время еще исполняла обязанности законопослушного соц. работника, которому лишняя судимость ни к чему.

Замечательный Саша Казарновский, известный писатель, подсказал мне более безопасный и уже испробованный им путь – попросить разрешение газеты на засылку меня в Зону в качестве корреспондента. Один уважаемый мной редактор большой газеты, продиктовал мне по телефону текст подобного разрешения, а подпись его я не успела получить.
С этой филькиной грамотой я появилась перед вратами Гуш-Катифа аккурат 15-го августа. Это был, если кто помнит, день закрытия Зоны. Обстановочка была та еще. Промелькнули самые последние машины поселенцев под окрики гордых представителей армии. Сновали туда-сюда бронетранспортеры, орали офицеры. Бесконечные полковники бегали как мальчишки и понукали десятками запуганных солдатиков. И тут еще я с письмом.
Надо сказать, что неутомимый Казарновский посылал мне из Гуш-Катифа машину за машиной, пока я на перекладных не добралась до злосчастных ворот  (транспорт уже не ходил в радиусе десятков километров). Последнюю мою машину у въезда в Зону арестовали полностью, за провоз преступной жидкости для поливания бравых солдат. Меня же выкинули и велели немедленно уходить куда угодно и как угодно. Но я заявила, что, как журналист, покинуть боевой пост не могу. Потрясла своей идиотской бумажкой. Но это не очень помогло, так как оказалось, что солдаты умеют читать и отличать присутствие подписи от ее отсутствия. Задушевный разговор с полковником тоже не помог, и меня пообещали отправить в места не столь отдаленные (а какие еще могут быть в Израиле?), если буду продолжать упорствовать.

Пребывая в некотором состоянии аффекта, я все же решила не сдаваться и позвонила лидеру нашей оранжевой революции, директору «Маофа» Саше Непомнящему (Sashanep) с вопросом, можно ли подделать подпись редактора. У Саши, думаю, было много других дел, но он решил мне помочь, и посоветовал обратиться к хорошему адвокату Ицхаку Баму (opinion_juris), снабдив меня нужным телефоном. Я позвонила.
Ответил  важный раскатистый баритон: «Алёоо. Чем могу помооочь?». Мне сразу представился важный седой адвокат, этакий маститый ватик, восседающий в кожаном кресле, и стало совсем страшно. Я, заикаясь, изложила суть дела и повторила вопрос: «Можно ли подделать подпись редактора?»
Теперь представьте себе состояние Ицика, денно и нощно отмазывающего посредством «Хонейну» оранжевых героев, и четко осознающего, чем вся эта правозащитная деятельность может для него кончиться. Ицик подумал: «Бросить трубку? Но это совсем уж стремно. Ответить что-нибудь? Но что на такой вопрос можно ответить членораздельного? А ведь в Шабаке работают тоже люди с юмором, молодцы ребята.» И тогда умный Ицик решил рассказать анекдот.

Анекдот: Приходит еврей к раввину и спрашивает:
-Ребе, можно ли есть свинину?
-Ну конечно нет, - удивляется вопросу ребе.
Спрашивает еще раз его об этом еврей, и еще раз, и каждый раз получает тот же ответ.
-А почему же тогда Вы едите свинину?, - вопрошает еврей
-Так я же никого и не спрашиваю.

Теперь вернемся обратно ко мне. Полночь. Ездят мигалки, матерятся солдаты, гражданских лиц вообще вокруг нет. Полковник орет мне, что я нахожусь в запрещенной военной зоне, и через две минуты он присылает за мной зинзану. А я стою и слушаю анекдот Бама. Вежливо так слушаю, делаю вид, что соображаю. «Хе-хе», - говорю – «Какой замечательный анекдот. А можно ли подделать подпись редактора?»
Наверное, это был единственный раз в жизни, когда адвокат Ицхак Бам несколько растерялся. Шабак возобладал.  «Подумайте над сутью анекдота», - сдавленным голосом сказал Бам и повесил трубку. 

Прошли недели две. За это время я успела поучаствовать в ударной бригаде Непомнящего, героически пробравшейся в Гуш-Катифский лес (рассказ за мной), познакомилась с кучей прекрасных людей, как и я не попавших в Зону доступными путями, и решившихся на разные крайности. Так что, все получилось к лучшему. И вот, после всего этого, наступил новый период – хождение по тюрьмам.
Сидим с Эли Чернявским (Eli_ch) у входа в Русское Подворье, оказываем моральную поддержку томящемуся в застенках Эли Шмерлингу, арестованному, кажется, за то, что отказывался переходить улицу на зеленый свет (это не шутка, таким образом намекалось, что на этой улице происходила демонстрация, а Эли отказывался ее покидать).
Звонит Непомнящий и говорит, что скоро Шмерлинга посетит самолично адвокат Ицхак Бам, вот только закончит давать интервью на девятом канале. Между прочим, оцените: десятки оранжевых девочек и мальчиков арестованы, и никто к ним не приходит. А к одному-единственному Шмерлингу приходит целый Бам.
«А я с этим Бамом знакома», - с апломбом сообщаю  Эли. «Ну и как он выглядит?», - интересуется Эли, проникнувшись уважением.  «Ну, седой такой, толстый и важный».
И вот сидим мы уныло битый час и ждем большого и толстого адвоката. А перед нами молодой юноша  ходит туда-сюда и к нашему разговору прислушивается. Так активно ходит, что аж раздражает. Потом юноша хлопнул крышкой багажника своей машины и звонко крикнул: «Бам!».
Так я окончательно познакомилась с адвокатом Ициком Бамом.