Как я боролся с дедовщиной

Никитин
 
   А вернее на то время у нас дедовщина трансформировалась в межнациональную рознь.

    В конце 80-х начале 90-х ходил анекдот:
   Военкомат. Идёт набор по частям. Самые здоровые и грамотные – ВДВ, ДШБ.
   Послабее, помутнее – ракетчики, инженерные службы аэродромов, танкисты
   И остаётся такая толпа больных, хромых, косых и калечных чурок, выходит начальник отдела призыва, делит её пополам и говорит: «Так, эту половину в стройбат, а эту - в пехоту»
   
    Именно по такому признаку и формировалось пополнение нашего пехотного полка. Когда приходили новые бойцы, командиры со всех ног мчались к КПП, чтобы отхватить себе славян, молдаван, казахов, киргизов и грузин.
 
    Начальник штаба и замполит жёстко следили, чтобы во всех пехотных подразделениях этих «привилегированных» было примерно поровну, остальную массу составляли азербайджанцы, узбеки, таджики, армяне, у которых тут же появлялись свои микро коллективы, свои царьки, приблатнённые и шестёрки.
   
    Ребят этих национальностей и не любили по причине их сильной "национализации". Эти микро коллективы довольно живо подчиняли себе весьма слабохарактерную, абсолютно разрозненную часть «хорошо говорящих», и если азиаты ещё как-то пытались оказывать сопротивление, то славяне и молдаване были полностью во власти этих микро групп восточных ребят и кавказцев. Причём удивлял принцип сильных славян: «Меня не трогают, и я сам сусам.»
   
    Все кавказцы, включая их шестёрок-исполнителей из молодых, тут же становились «мужчинами», которым закон гор запрещал делать женскую работу: мытьё полов, посуды, уборку, глажку, подшив, вообщем всё, из чего в армии состоит внешний порядок. А все работы благополучно ложились на плечи слабачков. Несогласных били, принуждая к исполнению.
   
    В то время офицеры стали исполнять роль сержантов, ночуя в ротах, дабы избежать неуставных взаимоотношений. Закон абсолютно бездействовал. Всё держалось на кулаке офицера, а поскольку офицер всё же не постоянно находился среди бойцов, то взаимоотношения между блатными и остальной шатией, как бы то ни желали офицеры, выстраивался под неофициальным управлением микро групп кавказцев.

    Должен сказать, что всё гнило с головы. В училище нас учили умные, грамотные и воевавшие преподаватели, что оценка подразделения по дисциплине не должна влиять на общую оценку подразделения.
    
    В этом была извечная, проверенная годами и боями мудрость. Если показатель завышать, то нужно скрывать правонарушения и преступления, а это как снежный ком выращивает анархию. Так вот в войсках всё было наоборот: первой решающей оценкой шла оценка по дисциплине.

    А из чего этот показатель складывался? Конечно из отсутствия зафиксированных проступков! Фантастика, но один генерал-лейтенант из «политиков»!, член военного совета!, отвечающий за кадры вещал с трибуны, что у нас ВСЁ ЗАМЕЧАТЕЛЬНО!

    И я как неравнодушный наивный лейтенант решил после его пламенной речи поговорить с ним, как с патриотом о качестве подбора бойцов, что у меня в роте служит один, имевший переломы локтевых и коленных суставов, другой эпилептик, что в иных ротах картина иногда ещё более безрадостная.

    Что прокуратура делает виноватыми офицеров, которые «не умеют воспитывать» преступников, становясь на защиту последних, обеляя реальность ситуации в армии. И что, в конце концов, всё это на сегодняшний момент уже развалило армию. Идёт процесс гниения….
   
    На что получил ответ, от которого сразу пришёл в замешательство, подумал: «Он сейчас пошутит и станет говорить серьёзно»  НО ЭТО И БЫЛО СЕРЬЁЗНО:
   
    - Что Вы, товарищ старший лейтенант, наша армия самая военная в мире. А почему? А потому что БЕСПЛАТНАЯ! – и он поднял указательный палец вверх.
   
    - Наш боец пробежит десять вёрст и будет свеж, и ещё столько же сможет пробежать (это с только что вылеченным или нет туберкулёзом, с язвой желудка и т.д.) А моральный дух столь высок, что нужно будет воявать, так и пойдёт он до конца! А вот амэриканьцы, о, это ерунда на постном масле – у них же армия платная. Вот представьте, товарищ старший лейтенант, заплатили им, скажем, до какого-то рубежа дойти… Ну, они дойдут и дальше не пойдут, а почему? А потому что денег им больше не дали, вот! – и он опять многозначительно поднял палец вверх.
   
    Я испытал очень сложные чувства…
   
    Жалости, что этот старый пень в своём заблуждении такой искренний.
   
    Ярости, что это есть член военного совета, влияющий на состояние армии, боевой готовности.
 
    Бессилия, что это система, когда подчинённых подбирают не умнее себя, чтобы не подсидели, а значит верхушка – вообще сгнила напрочь.

    Только и смог произнести сквозь зубы: «Я всё понял. Разрешите идти?» И не дожидаясь его реакции, развернулся и ушёл.


    Так вот, возвращаясь в казарму.

    Захожу в казарму, - навстречу мне боец с кра-асивым бланшем.
    - Стой! Откуда фингал?, - спрашиваю
    - С лестницы упал! – отвечает боец.
    - Елки-палки,- точно, с лестницы! И чё я такой тупой? Ещё спрашиваю, - изумился я
   
    Понимаю, что он будет молчать не из-за того, что он такой сильный, а из-за того, что ему потом ещё больше достанется, если я по-своему разберусь с его обидчиками.
    - Ладно, а кто из твоих друзей знает с какой ты лестницы упал? – спрашиваю
    - Никто, один был, - отвечает.
    - Понято, - говорю я, - Две минуты времени рассказать всем славянам про лестницу, потом всех ко мне!.

    Через пару минут славяне собираются в канцелярии.
    - Итак, - говорю, - Я не спрашиваю, откуда у этого друга такой славный бланш, мне интересно другое. Все ли знают его историю?

    Молчат кивают головами, нестройно произносят : «Так точно»…
    - Замечательно! Теперь слушай задачу: в следующий раз, когда его или кого-то из вас заставляют что-то сделать - отказаться. Днём бить не будут, меня испугаются. А вот ночью... Когда кого-то из вас ночью поднимают на разборки в туалет, он должен толкнуть соседа, а затем смело идти на разборки.

    Сосед должен разбудить всех славян и молдаван. А ты, - я указал на самого смышлёного, -  Бежишь в разведроту (соседний подъезд), говоришь дежурному, что «аларм!» С разведчиками я уже договорился. На их ночные пробежки их офицеры дали добро. Всем всё ясно?!

    Смотрю – повеселели.

    Результат «состоялся» через неделю: Захожу в роту. Навстречу мне азербайджанец. С во-от таким фингалом и красным носом…  Я ему: «ОГО! С лестницы упал?!»
    - Так точно, - отвечает хмуро….

    И понеслось… один ходит с бланшем из блатной когорты, другой, потом смотрю их шестёрки мужчинами быть перестали,- работу за царьков уже славяне не делают, приходится шестёркам...

    Собираю всех в канцелярии опять.
    Уже славян, молдаван, казахов и шестёрок из кавказцев. А прошло всего две недели, как результаты пошли. Смышленого объявляю кандидатом в сержанты. А они уже не боятся, - говорят мне абсолютно всё, как дела обстоят, понимают, что я «дрова ломать не буду». Говорю, мол, каждый мой сержант уволится в звании старшины (это значит, что они будут освобождены от военных сборов пожизненно). Бойцы уже глядят влюблено, жить-то значительно легче стало. У сержантов от перспективы шестерёнки в головах скрипят…

    - Теперь следующая задача: у нас есть новые подзащитные, - показываю на шестёрок, - схема действий – та же. Смышленому - объяснить подзащитным схему действия. Сержантам: поменять им спальные места поближе к костяку. Всё.

    Прошёл месяц.
    Бывшие царьки дружно мыли полы со всеми вместе, и уже даже выстраивалось что-то типа дружбы.

    Особо злостных приходилось прессовать в камере гауптвахты: ставил конвойного перед открытой камерой, где прессовался оппонент, заливал камеру водой до порога, высыпал хлорки (в разумных пределах, конечно). Хочешь жить без запаха – ради бога, вот ведро, вот совок, вот тряпка. Открытая дверь и конвойный рядом – для замполита полка, или любого проверяющего, мол, идёт обычная уборка камер.

    Правда за мою службу были два кремня (армянин и азербайджанец). У них были действительно такие искренние, но дикие убеждения по поводу женской работы. С ними договорился. Они делали всю иную тяжёлую работу без вопросов, включая обеспечение роты топливом во время полевых выходов. Ребята - действительно сильные и выкладывались честно.

    Должен сказать, как говорил товарищ Ленин: «…проявив у рабочего класса интерес к политической борьбе, его (интереса) не отнять!»… страница такая-то… том такой-то,. Так вот бойцы мои потихоньку стали проявлять интерес к защите своих новых приятелей из других рот, делясь с ними схемой.

    А от нашего батальона (это когда я уже ушёл в новое место службы), как мне рассказывал знакомый офицер, оставшийся в том полку, «знамя революции» коснулось и иных батальонов…

    Так что от офицера и независимое зависеть может.