Звонок Артура был, как всегда, некстати. Неужели этот ленивый идиот не может съездить один? Права была мама, когда говорила, мы можем делать всё, что делают мужчины, но избавиться от них полностью не в нашей власти. Я попыталась унять рвущееся наружу раздражение, и сделала круг по лаборатории. Всюду царил порядок и исключительная белизна. Я не терпела бессистемность и иррациональность, будь то не вымытые колбы, стоящий не на месте стул или капля реактива, соскользнувшая на пол. Сегодня всё было идеально, по крайней мере, до звонка... Хватит распускать демагогии! Учёный должен быть абсолютно спокоен и сконцентрирован на успех. Синтез прерывать нельзя, поэтому особого выбора нет.
-//-
– Почему так долго? Я уже два раза просил перенести встречу, – плаксиво запричитал Артур, завидев меня. – Не хорошо, заставлять ждать.
Отвечать не хотелось, я лишь кивнула, подтверждая, он замечен и услышан. Многие коллеги-химики мне завидовали. Муж – красавец, высокий, хорошо сложенный блондин с выразительными голубыми глазами, в которых плещется жизнелюбие и пытливое любопытство. Конечно, я не хочу сказать, что он чем-то занимается. Упаси боже! Если мужиков допустить до важных занятий, так они весь мир взорвут. Я усмехнулась промелькнувшим мыслям и строго взглянула на мужа.
– Артур, сколько раз я просила не звонить мне на работу?
– Прости, просто подумал, ты должна здесь быть, – виновато пробормотал он и, уткнувшись взглядом в пол, тихо добавил: – Это ведь наш ребенок!
Я удивленно вскинула голову. Неужели мне послышались нотки осуждения? Лицо Артура оставалось спокойным и смиренным. Всё, как и положено, но в душе нарастала непонятная тревога. Видимо, именно поэтому я решила объясниться:
– Мы бы с ней увиделись дома.
– Да, конечно. Прости. – Его глаза излучали раскаяние и молили о прощение.
Они у него были такие ясные и трогательные, что внутри что-то защемило... Наверное, у девочки будут его глаза. Моя дочка! Даже не верится. Раньше, когда технологии отставали в развитии, женщины сами вынашивали ребёнка, медленно привыкая к осознанию данного факта, взращивали свою любовь ещё в утробе. Теперь материнский инстинкт должен просыпаться по конституции о семье. Раз там сказано в тридцать лет сдать необходимые биологические материалы для воспроизведения нового члена общества, то ослушаться нельзя. Хочу ли я ребенка? Смогу ли стать достойной матерью? Я постаралась представить это в ярких картинах. Вот тут белокурый розовощекий ангелочек прижимается ко мне и шепчет: «мама», здесь она бежит и встречает с работы, на следующем кадре она уже взрослая, получает красный диплом, потом мы с ней едем путешествовать. Она любит меня и никогда не бросит... Сердце запрыгало в груди и с удвоенной силой погнало кровь по сосудам. Я почувствовала, что щёки заполыхали, а в глазах защипало.
– Ты плачешь?! – громко воскликнул Артур.
Лирический настрой как рукой сняло.
– Тише, – угрожающе прошипела я и обеспокоено огляделась по сторонам. Никого, лишь несколько представителей мужского пола ждали своих детей, стоя у стойки регистратора. – Никогда. Слышишь. Никогда не поднимай голос.
– Но ты плакала, – еле слышно отозвался он.
– А мне положено! Женщине разрешается плакать перед появлением ребенка, – твердо ответила я и, развернувшись, последовала в зал встречи.
«Больше нельзя допускать прилюдного проскальзывания чувств. Это недостойно женщины, принадлежащей к первой ступени», – решила я, пытаясь сосредоточиться на чем-то полезном, но на ум, как назло, ничего не приходило кроме вопроса: «Сколько ей лет?». Так, мы сдали яйцеклетку и сперматозоиды в центр оплодотворения четыре года назад. Значит, ей должно быть три года. Хороший возраст. Самый раз. Уже и проблем почти нет. Блин, только вот директор центра говорила о том, что надо детей забирать до полутора лет... Ну, думаю, она простила. Всё-таки в одном институте учились. Сама понимает, как работа увлекает, второстепенное просто вылетает из головы... Хотя немного стыдно.
– Артур, а почему мы не забрали её раньше?
– Кого? – переспросил он.
– Малышку, – недовольно разъяснила я. Неужели нельзя внимательно слушать, а не витать в облаках?
– Когда позвонили из центра, у тебя был важный этап в исследованиях, ты просила не беспокоить. Я не стал тревожить тебя и сам рассказал им ситуацию. Они пошли тебе навстречу как важной гражданке империи.
Против воли губы растянулись в улыбку. Упоминание заслуг и похвала всегда приятны.
Мы шли по коридору, Артур чуть отстал, я слышала его мягкие шаги и чувствовала странную радость. Мне определенно с ним повезло. Он тихий и добрый мужчина, грациозный в каждом движении и не надоедливый в своих чувствах. Не зря из всех претендентов, представленных в лагере, я выбрала его. Что-то особенное было в нём и в чудесных глазах цвета неба.
-//-
Было раннее промозглое утро сентября. Автобус мчался по асфальтовой дороге, увозя всё дальше от родного мегаполиса. Я сидела у окна и смотрела на серые унылые поля, отдавшие урожай и готовящиеся ко сну, на кромку зелёного леса, сливающуюся с ещё не проснувшимся горизонтом. Мне было волнительно и немного страшно. Семья – серьёзный выбор. Многие ошибались, страдали, мучились, а потом отвозили мужей обратно и брали новых... «Со мной такого не случится!» – твердо решила я и занялась составлением списка необходимых качеств избранника.
– Приехали, – раздался командный голос грузной водительницы. – На выход. Помните, отправление через три часа. Кто не успеет, пешком пилит до города, – ехидно закончила она и довольно хохотнула, видимо представив картину, как одна из нас тащится пятьдесят километров.
Сегодня на смотрины приехали двенадцать самых разных девушек – блондинок и брюнеток, скромных и общительных, стройных и полненьких, высоких и маленьких, но нас объединяло одно – мы были дипломированными специалистами и вчера отгуляли выпускной. «Эх, здорово! Теперь мы совсем взрослые и самостоятельные. Впереди открытия и победы, а нашу память увековечат в каком-нибудь учебнике». – Я улыбнулась своим клеопатровским планам и уверенно вышла из автобуса.
– Здравствуйте, я – Нина Юлиановна, директриса лагеря. Рада вас приветствовать! Надеюсь, вы останетесь довольны нашими воспитанниками, – торжественно поприветствовала нас высокая седовласая женщина с горделивой осанкой.
Около неё стояли пять человек в форме конвоиров с равнодушным и скучающим выражением лиц. Их не хотелось причислять ни к женщинам, ни к мужчинам. Внушительная комплекция формировалась благодаря гормонам, а женские половые отличия достались от природы. «Фу, у одной даже усы прорезаются!», – брезгливо подумала я, разглядывая последнюю. Ни за какие коврижки не хотела бы походить на мужчин, но есть специальности, которые обязывают использовать их физические конфигурации.
– Пойдёмте за мной. По пути расскажу о нашем заведении.
Мы прошли на территорию через кованные железные ворота и очутились в огромном пространстве зелёных насаждений, окружающих два пятиэтажных кирпичных корпуса. Раньше я представляла воспитательные лагеря, чем-то вроде тюрьмы, серые невзрачные дома, огороженные тремя рядами колючей проволоки и небольшой канавой с чёрной пугающей водой. Возможно, во времена становления режима радикального феминизма так и было.
– Как вы, наверное, знаете, мы занимаемся воспитанием молодых людей, поступивших к нам от женщин низшего звена и, изредка, от эксцентричных дам высшего ранга, попытавшихся вырастить их самостоятельно. Создание современного мужчины – сложное и трудоёмкое занятие, с которым мы справляемся блестяще! В чем вы скоро убедитесь сами. Наши воспитанники не разочаруют вас и станут прекрасными мужьями. Они обладают всеми необходимыми качествами. Во-первых, уравновешенность, во-вторых, непримиримость к проявлению насилия, в-третьих, умение быть полезным. Они прекрасно готовят, убирают, разбираются в бытовой технике. Интересные собеседники. Некоторые из них имеют вполне хорошее чувство юмора и артистические способности.
– А в плане секса? – поинтересовалась рослая девушка с копной рыжих волос.
– У них есть необходимый теоретический курс, – сдержанно ответила Нина Юлиановна.
– Так это не одно и тоже.
– Знаете, никаких жалоб и нареканий не поступало.
Больше никто вопросов не задавал, и дама продолжила свой экскурс в историю лагеря и развитие воспитанников. Я слушала вполуха. Внутри неприятно жгло чувство неправильности происходящего. Вроде всё хорошо, как у зверей в зоопарке, но на деле – тоскливо. Хорошо, что я родилась девочкой! С другой стороны, глупо их жалеть, были времена, когда существовали отдельные страны, мужчины стояли у власти, имели свободу и равенство, в некоторых источниках даже писали об угнетении прав женщин, и что? Разразилась третья мировая война, единичные государства применили биологическое оружие, ориентированное на атаку «Y-хромосом»... Тогда, триста лет назад, первый раз победили радикальные феминистки, а вскоре мир стал единой империей. Это было спасение для всех, для мужчин в первую очередь.
– Девушка, вас как зовут? – обратилась ко мне директриса.
Я вздрогнула, отвлекаясь от мыслей, и представилась:
– Ирина.
– Хорошо, Ирина. Сейчас вы первая пойдёте в актовый зал и выберите мужа.
Я растерялась от неожиданности и спросила:
– А почему я?
Нина Юлиановна снисходительно взглянула на меня своими аккуратно подведёнными глазами и объяснила:
– Вы закончили с красным дипломом. Поэтому, привилегия первой принадлежит вам.
Я кивнула и приосанилась. При любых обстоятельствах надо уметь держать марку, а лучше было бы не задавать вопросов, а досконально изучить положение о выборе супруга.
Молодые люди в парадных костюмах собрались в актовом зале и выстроились в шеренгу. Все они были словно застывшие ухоженные статуи, ожидающие свою судьбу. Вежливые, чуть подобострастные выражения их лиц пугали меня больше, чем этот необходимый дурацкий выбор. Зачем в современном обществе никчёмный придаток в виде семьи? В памяти услужливо всплыли выдержки из курса психологии: «наличие прочной ячейки общества гарантирует гармоничное развитие женской личности... Отсутствие оков брака порождает распущенность и злоупотребление гражданским долгом». Ладно, надо так надо.
– Если вы не можете определиться, то следует устроить какой-нибудь конкурс или испытание, – предложила седовласая дама, наблюдая за мной.
От подобной перспективы по спине пробежали мурашки. Не люблю показуху и реалити-шоу, от которых пестрит экран визора. Я смогу и так определить, почувствовать что-то... Видимо, мама права, говоря о гене романтики.
Я шла и деловито присматривалась: «Кого бы из этих вышколенных роботов взять?», – до тех пор, пока мои глаза не столкнулись с самыми лучистыми глазами на свете.
– Привет, – тихо сказала я.
– Привет, – осторожно ответил он и, чуть порозовев, улыбнулся.
– Как тебя зовут?
– Артур, – всё также тихо ответил он.
– Сколько тебе лет?
– Восемнадцать.
Мне надоело играть в вопрос-ответ. «Он такой же, как остальные», – с тоской резюмировала я и немного резко продолжила:
– А ты ничего не хочешь узнать?
– Ты можешь забрать меня отсюда? – честно спросил он.
Я улыбнулась, оценив его непосредственность и прямолинейность. Эти качества мне импонировали.
– Могу.
Его лицо преобразилось свалившимся счастьем. Он засиял, заискрился, словно новенькая стеклянная колба на солнце... И мне захотелось подарить Артуру новую жизнь.
-//-
Трёхлетний мальчик весь дрожал от волнения и беспокойно метался в одной из ячеек гигантского купола. Удивительный, долгожданный день. За ним приедут. Семья. Он тихо, трепетно бормотал непривычные, но такие родные и добрые слова: «мама, папа». Он часто мечтал об этом, слушая сказки и истории робота-няни, его единственного друга. Конечно, она была не очень поворотлива и не могла играть в мячик или пятнашки, но зато столько всего знала. С другими детьми он почти не встречался. Раньше да, но теперь одногодок не было, а общение с непонятно лепечущими созданиями не получалось.
Малыш старался аккуратно упаковать два своих костюма: светло-голубой и белый, поверх положил пушистого плюшевого кота, подаренного доброй женщиной из лаборатории развития. Там много взрослых. Одетые в белоснежные халаты, они казались ангелами, спустившимися на землю, но и здесь не знающими покоя. Они вечно спешили, растворяясь в лабиринтах коридоров. Иногда, он ускользал от няни и осторожно следовал за ними. На секунду удавалось увидеть маленького человечка в капсуле, заботливо укутанного прозрачными трубками.
Всё было так, как рассказывала няня. За ним пришла красивая тётя в блестящей, облегающей одежде и повела по многочисленным извилистым коридорам в зал ожидания. Серые ковровые дорожки, тусклый свет неоновых ламп и одинокие прорези маленьких окон. Неожиданно промелькнула любопытная детская мордочка. Он чувствовал на себе взгляд, полный зависти и бесконечного ожидания. Надежда, вера и обида. Всё это в прошлом. Теперь впереди собственный дом, комната, обустроенная специально для него, огромное количество игрушек и книжек. На ночь обязательно будут рассказывать сказки или петь колыбельную. Малыш знал, что скрипучий голос робота не может сравниться с переливчатой, убаюкивающей мелодией любви и нежности матери, мурлыкающей своему чаду. Ещё один поворот и перед ним предстала ярко освещённая комната с потолком, спрятавшимся где-то в вышине. Повсюду красочные плакаты, иллюстрирующие радостное воссоединение. Счастливые улыбки детей, крепко вцепившихся в руку обретённой мамы. Его сердце забилось с удвоенной силой. Фейерверк эмоций и картинок. Голова у малыша пустилась в пляс от переливающегося через край восторга. Ему хотелось взвизгнуть и побежать озорным галопом на встречу будущему, разнося по кругу победное ура.
-//-
– Что это? – еле вымолвила я внезапно пересохшими губами.
– Это наш мальчик! – гордо заявил Артур и, кажется, даже стал выше на несколько сантиметров.
– Что это, я спрашиваю? – гневно повторила я, глядя на приближающуюся к нам сотрудницу центра с ребёнком.
– Ну... Я решил, что ты не сильно рассердишься. Я написал за тебя пожелания о поле ребенка и его воспитании... Знаешь, я даже твою подпись точь-в-точь воспроизвёл! Ему сейчас три года... Прости, но ты была занята, поэтому он так долго был здесь. – Он говорил быстро и сбивчиво, понимая, что дальнейшего шанса выговориться может и не представиться.
Во мне клокотал гнев на себя и на него. «Как такое могло произойти? Что я буду делать с этим ребёнком? Это же мальчик!» – лихорадочно проносились мысли и обрывки чувств, затормаживая восприятия времени.
Провожатая вежливо кивнула мне и ушла, оставив малыша. Он стоял всего в метре от нас, хлопал своими широко распахнутыми голубыми глазками и робко улыбался. Артур вернул ему улыбку полную тепла. Я же ничего не могла поделать, просто смотрела на него, не в силах растянуть губы в улыбку.
– Мама? – тоненький нежный голосок переполняли надежда и страх.
Я чувствовала его любовь и стремление быть нашим. Душа стукалась о рёбра, пытаясь дотянуться до ребёнка. Но я опять ничего не могла, тело одеревенело и не слушалось, одурманенное происходящим. За что? Как он мог ослушаться? Я не смогу сдать своего мальчика в лагерь! Но, если оставлю, то потеряю уважение, дальнейший карьерный рост, да и его обреку жить изгоем... Я не могу! Голова кружилась и наливалась тяжестью, я смотрела и ничего не видела.
Не думала, что на меня может свалиться ещё что-то более страшное и ошеломляющее, чем сын. Оказалось, судьба способна на сюрпризы.
– Ирина, не молчи, – тихо сказал Артур. – Ты можешь перевестись в другой город. Например, в Новосибирск. Там в области есть посёлок-резерват, где все живут по старинке и равны между собой.
– Что? – прохрипела я, обезумев. – Ты ещё и в изменники решил заделаться?
– Не выражайся, – поморщился он. – Интернет не запрещён, как и знания... Тем более ты всё утрируешь.
Правая рука зачесалась, хотелось размахнуться и дать пощёчину. Нельзя. Хотя, он мою жизнь пустил под откос. Стоит ли теперь думать о благоразумии и поведении достойном гражданки первого уровня?
– Да я тебя завтра же сдам обратно, – прошипела я.
– Не примут, – спокойно отозвался Артур, глядя в глаза. – Возврат возможен в течение первых двух лет, а мы с тобой женаты уже девять.
– Отлично, тогда в дом отчуждения. Будешь там век доживать, овощи выращивать и философствовать.
– Мама? – со страхом позвал малыш. Первые слезинки, не торопясь, скатились по крохотным щёчкам, оставляя мокрые дорожки. – Вы из-за меня ссоритесь? Я вам не нужен?
Я видела, что его глаза мутнеют, а плечики подрагивают от болезненной дрожи неприятного открытия. Еще минута и он не выдержит, сорвётся с места и убежит... А я останусь. Наедине с собой и Артуром, прятавшим глубоко внутри свои надежды и мечты, притворяющимся, что всё хорошо, но часто смотрящим сквозь мои глаза. Захотел бы он быть рядом, если имел выбор? А этот ребенок хочет.
– Конечно, нужен, что ты такое говоришь, – улыбнулась я ребёнку и протянула руку. – Тебе уже дали имя?
Малыш изумленно округлил глаза:
– Нет, такое сложное дело только мама и папа могут сделать.
В мыслях застыла растерянность: «Как его назвать? В честь мужа? Ещё чего! Тогда как дедушку. Бабушка писала, что он замечательный... Наверное, поэтому она всё бросила и уехала жить вместе с ним в горы. Тогда господствовали более строгие порядки среди правящих леди, о равенстве мужчин и слышать не хотели, если не согласен, то твоя дорога или в колонию или в тьму-таракань. Несмотря на уважаемую должность и шикарный дом, бабушка выбрала верность своим новым взглядам. Странно, ведь раньше она сама имела ранг Леди и входила в партию «Матриархат»... Чего я удивляюсь? Сама хочу встать на те же грабли!».
– А как тебе имя Олег?
– Очень красивое и серьёзное, – восторженно выдохнул сын.
– Вот и договорились.
Одной проблемой меньше. Осталось написать рапорт, заявление на долгосрочный отпуск, объяснительную на работу и в партию... Да, мой спуск с карьерной лестницы обещает быть эффектным. Криво улыбнулась, представив удивлённые чуть брезгливые взгляды коллег. Ладно, настоящая женщина сложностей не боится. Разберусь с воспитанием сына и наверстаю.
-//-
Оксана нервно барабанила пальцами по столу: «Вот же, помог Бог с сестрёнкой! Это надо такое учудить, да ещё и на пороге выборов моего проекта об инакомыслящих. И отказать в помощи нельзя. Сейчас за мной усиленно следят разные комитеты и журналисты, стоит проколоться хоть в малейшем недостатке гуманности или ущемлении прав, как тут же покатят бочку. Что делать? А что если включить её семью в программу?». Её лицо озарила облегчённая улыбка, и она нажала селектор связи:
– Майя, включи новых кандидатов на полёт к «Эльзе».
– Конечно, Оксана Мартовна. Сколько человек?
– Трое. Глава семьи – Ирина Мартовна Штраль, тридцать четыре года, химик, первая ступень. Артур, двадцать семь лет. Их сын...– она на секунду замешкалась, вспоминая разговор с сестрой. – Олег, три года.
Её секретарша, если и удивилась, то никак это не выразила, лишь деловито уточнила:
– Следуя статусу кандидатки, её стоит включить в первый класс и зачислить в исследовательский центр?
– Да.
«Надеюсь, Ирина не потеряла остатки разума и поймёт мой поступок, – вздохнула Оксана, ощутив мимолётный укол совести. – Там будет хорошо. Новая планета, красивая природа, натуральные продукты, современные дома, люди... её взглядов. Она сможет воспитывать сына без оглядки на общество, там ведь все такие двинутые. Забыли, видимо, историю Земли. Да, если бы не победа радикальных феминисток, ничего бы не осталось. Мужики со своими замашками и войнами... Ненавижу! – Она глубоко вздохнула, выбрасывая негативную энергию. – Сестра ещё будет меня благодарить, если проект одобрят, она ничего не потеряет. Разве что связь с Землёй. Но это можно пережить... Конечно, родственные связи надо поддерживать, но не в ущерб же себе».