- Девушка, купите лотерейный билетик, - пышногрудая блондинка, ласково улыбаясь, обратилась к проходящей мимо Лизе.
- Я никогда не выигрываю, - огрызнулась Лиза. Настроения итак нет. Еще осталось добавить каплю: потратить последние деньги на лотерею, и убедиться, что нет счастья в жизни.
- Потому и не выигрываете, что не покупаете, - бодрый голос блондинки раздражал, а та продолжала уговаривать девушку, в этот ранний час прохожих в парке еще не было. Да, и Лиза вынужденно пришла сюда рисовать этюды, сегодня надо сдавать работы для зачета. – А вы купите! Лотерея мгновенная, сразу и узнаете везучий ли вы человек!
Лиза остановилась, почему-то этюдник стал неимоверно тяжелым, поставила его на землю, пересчитала деньги.
- Девушка! Не жалей денег на удачу, тем более билет последний. Выигрышный!
Денег мало, слишком мало. Брату на завтраки в школе еще оставить нужно, он растет ему лучше питаться надо. Нет, денег не хватит дожить до стипендии, Лиза надела ремень этюдника на плечо сделала шаг прочь, но продавщица использовала запретный прием: - А знаете какой приз? Приглашение на Венский бал!
И все! Лиза только выдохнула, и уже стояла с купленным маленьким, голубым билетиком. Неделю назад, в метро какой-то большой мужчина, выходя из вагона, сунул ей глянцевый журнал, пробурчав: «Это больше для вас, женщин подходит, неудачно купил». Целую неделю Лиза изучала каждую подробность на фотографиях, читала и перечитывала, описания ежегодного Венского бала. Как же она завидовала этим богатым дочкам, родители которых сразу после рождения записывают на Венский бал, такая там большая очередь. Она даже мечтать не позволяла себе о посещении бала. Она просто любовалась громадными залами, красивыми людьми, и почему-то всю неделю мурлыкала «Венский вальс» Штрауса.
- Девушка, ну вскрывайте же быстрее!
Лиза только теперь поняла, что не дышит. С наслаждением вдохнула весенний прохладный воздух, закрыла глаза и развернула билетик.
- Долго вы тут стоять собираетесь? – Блондинка схватила Лизу за руку и потащила к выходу из парка. Лиза бежала за ней, крепко сжимая в кулачке билетик, она не успела его прочитать, она не знала, что ей сулит эта мгновенная лотерея.
- Да, подождите вы, - пыталась она затормозить.
- Времени у нас голубушка мало. Платье бальное надо? Надо! Туфельки модельные нужны? Нужны! Прическу, макияж, украшения! А как же мы без этого принцам заморским покажемся? Еще и на самолет надо успеть.
В такси Лиза, открыла кулачек, и маленькая голубая бумажка прямо на глазах превратилась в большую открытку в виде бабочки, в ней горели золотые буквы «Приглашение». А дальше витиеватые строчки с красивыми завитками приглашали ее посетить Венский бал. Все поплыло перед глазами, так во сне бывает, знаешь что спишь, а какие-то события вокруг тебя происходят.
Чуть приметный салон, куда привела ее блондинка. Кругом кто-то суетится, множество разноцветных красок, запахов, куда-то делись ее вещи, и вот она, Лиза стоит перед громадным во всю стену зеркалом. Да и она ли это?
Лунная ткань струиться по ее стройной фигурке. Волосы уложены в прическу, но некоторые прядки кокетливо торчат в неожиданных местах, пружинно подпрыгивая при ее движениях. Легкий макияж подчеркивает ее большие выразительные глаза, маленький ротик, и розовые от волнения щечки. Туфельки, какие может быть, одела Золушка на свой первый бал, аккуратно выглядывают из-под длинного платья.
- Ну, красавица наша, пора на самолет.
Лиза обводит неверующим взглядом всех присутствующих, замерших в восторженных позах. – А, может быть это розыгрыш такой? Или съемки скрытой камерой? Какая же она наверно идиотка, вот посмеются над ней зрители. А может это сказка? И с боем часов все закончиться?
Самолет, мерно гудя, летит в Вену, там будет бал, где ее обязательно пригласят танцевать. Лиза спит, счастливо улыбаясь, а Ядрица задумчиво смотрит на море из облаков в иллюминатор. Баба Яга выполнила свою задачу, сыграла роль доброй феи, все ради Ведия. Нет, лукавишь Ядрица, не он занимает твои мысли, а царевич Серьга, ради него ты готова на все. Только получится ли через столько столетий вернуть их былую любовь? Да, жизнь штука не предсказуемая…
Брат
- Здравствуй братишка, - я медленно оборачиваюсь, боясь вспугнуть свое ожидание. Сколько лет я не слышал этот голос, сколько лет не был в сильных объятиях старшего брата. А Серый, и есть Серый, он уже сграбастал меня, приподнял, проверяя на вес. Я закрываю глаза, не в силах выразить всю радость от встречи, а он хохочет: - Ведий, ты совсем не изменился. Как был пушинкой, так пушинкой и остался. Мой младший маленький брат.
Наконец я гляжу на него и удивляюсь, этот громадный оборотень из всей моей родни по линии Кощея Бессмертного, только он питал ко мне родственные чувства и я люблю его, восхищаясь его силой, умом и веселым нравом.
- Серый, где же тебя носило столько лет? Я про тебя у всех расспрашивал, искал, но никто о тебе ничего не знал. Я боялся, что с тобой Власелиса что-то сотворила.
- Да, уж не без этого, - он на миг посерьезнел, быстро провел рукой по шраму на шее, но тут же расхохотался: - Да, что мне старому, битому жизнью волку, может сделать эта несносная баба. Да и баба ли она? Ни гусыня, ни овца, ни коза и ни кобыла, а какой-то зоопарк под названьем василиск.
Я обнял брата, именно он примерил меня с моими врожденными способностями нежити, и необузданными желаниями человека. Он учил меня смотреть на мир философски, и если кто и сделал из меня Хранителя равновесия, то именно он. Будучи человеком, в обычное время и оборотнем – волком в полнолуние, Серый объяснил мне, что невозможно соблюсти равновесие: применяя силу против одних защитить других. Все споры должны решаться внутри нежити или людей, даже когда конфликт захватил обе стороны. Нет правых и виноватых, только время и жизнь расставит все на свои места.
- Тебе все будут рады, и Рощин, и Финист, и Ядрица.
- Насчет последней сомневаюсь, эта Яга никогда меня не жаловала.
- Да нет, Серый, тебе так кажется, она всех нас любит, и очень переживает за нас.
Серый не ошибся, если леший и Финист, перебивая друг друга, начали расспрашивать, где был волк, что видел, как здесь оказался, то Ядрица долго молча наблюдала за гостем, потом не выдержала:
- Брат называется, а вот расскажи, где ты был, когда Власелиса Ведия заморила. Триста лет понадобилось, что бы он вернулся.
Оборотень, посмотрел на бабу Ягу долгим взглядом, хотел что-то сказать, потом мотнул головой и вдруг предложил: - Ядрица, выходи за меня замуж. Все онемели, зная крутой нрав Бабы Яги притихли, она подбоченилась, выпятила свою крутую грудь, и хотела уже начать разнос нахала. Где подразумевалась не только страстная речь, с перемыванием косточек оборотня, но и боевые действия. Серый как-то странно улыбнулся, и опередил ее: - Второй раз ее замуж зову, и второй раз она молчит.
- Да, чтобы Ядрица смолчала? Да быть этого не может! А как это первый раз было? – вопросы посыпались градом, но Серый расхохотался: « Здорово я вас разыграл». Все выскочили вслед за ним во двор, и веселье продолжилось. Только Ядрица, прижала к груди руки, и переведя дыхание прошептала: - Мне всего-то один раз предложение делал царевич мой. Да, откуда знать это кому. – Она присела у окна, но не видела веселую свалку молодежи, пытавшуюся уложить на лопатки оборотня. Она погрузилась в свои воспоминания…
Сильно переживала тогда Ядрица, что придется им расстаться. Час всего, час - это недолго, но для влюбленных разлука с друг другом длинною в один час превращается в вечность. Ведь за это время их взгляды ни разу не встретятся, их руки в объятья не сплетутся, не услышат они дыхания друг друга, не почувствуют тепло пылающих любовью тел.
Может, оба они тогда чувствовали, что видят друг друга в последний раз, может, поэтому не было у Ядрицы сил уйти из объятий царевича. Прижалась она к нему, глаза поднять не смеет, а он ей на ухо слова ласковые шепчет, успокаивает. Говорит, что все хорошо будет, что он ее обязательно дождется, и никто ему кроме нее не нужен. Слезы глаза ее заполнили, плакать боится, вдруг он не так поймет, вроде бы повода для слез нет. Пытается уйти от него, и шага прочь не сделает, а силы Ядрицу покидают, и падает она опять в объятия любимого.
Только не идти к Кощею Бессмертному нельзя. Он итак уже приглашениями закидал, о красоте ее наслышанный, а в последний раз передал, что если она к нему не явиться он сам в гости наведается. А тут царевич ее любимый, сохрани Господи, увидит его Кощей, а что с ним сделает только гадать приходиться. И самое страшное, что помощи просить не у кого, ни люди, ни нежить не заступятся. Любовь их против устоев, против обоих миров стоит. Не должна баба Яга любить человека, не может царевич нежить любить.
Вдруг царевич ее от себя оттолкнул, прикрикнул, «уходи» говорит, а сам глаза свои черные в сторону отводит. Ядрица послушалась, к ступе засеменила, слезы глотает, а он ей в спину: «Выходи за меня замуж!» От неожиданности как вкопанная встала. Где это видано, чтобы человек на нежити женился, но радость почему-то все разумные доводы из головы прогнала. А чтобы он не видел, что она засияла ярче солнца, в ступу запрыгнула и улетела.
Когда вернулась, нет ее царевича, как сквозь землю канул, низвела его нежить со свету белого.
Ядрица печально вздохнула, утерла слезинку, поглядела в окно на уже угомонившуюся молодежь, и откуда этот оборотень взял, что она на предложение не отвечает. Он всегда ее раздражал, было какое-то беспокойство, когда он находился поблизости. Помнит, помнит она, как этот оборотень за ней повсюду бегал, когда она царевича своего искала, от Кощея вернувшись. Потом исчез куда-то, и появился вновь, когда Ведий маленький был, все его от сводных братьев защищал, рыка его вся деревня боялась.
Ядрица опять разозлилась, вспомнила, как перехватывало у нее дыхание, когда видела, как катает волк на себе Ведия. Не понимала, и сейчас не понимает, чего Ведий нашел в этом страшном, громадном оборотне. Конечно ревность для нежити не внове, но если разобраться по существу, то Серый даже больше в родстве с Ведием, чем она, только это уже подробности. Нечего Ведию с этим грубияном водиться, и Ядрица пошла во двор звать всех к столу, надеясь вкусными яствами отвлечь внимание любимца от брата.
- Любовь, братишка, штука странная, - волк в свете луны вытянулся, и уставившись на полярную звезду, продолжил. – Это как глоток дурманящего напитка, когда все вдруг плывет перед глазами, стираются грани и резкие краски. Есть только ты и она, все остальное перестает существовать. Все кроме нее перестает быть важным. Забываешь о долге, об обязанностях, о тех кто тебя ждет. Только она, везде она, во всем она. И кажется, что завтрашнее утро будет еще солнечнее, еще ярче, и нигде в мире нет деревьев зеленее, а воды слаще. Да только в жизни всегда появляется кто-то, кто дает тебе глоток рассола на опохмел, и рвется сердце от обиды, он непонимания происходящего. Любовь штука странная, - и протяжный волчий вой поднялся над лесом, пронесся над верхушками, достиг звезд и расколол луну, а может это просто от слез в глазах кусок луны отвалился.
Не только люди завистью и жадностью изнемогают на любовь чужую глядя, хочется всем кусочек чужого счастья. И начинают напоминать влюбленным кто есть кто, глаза «раскрываю», почему то думают, что разрушат эту любовь и несчастный к ним в объятия кинется. Да, только редко на руинах одной любви другой замок воздвигнуть можно, так только визуальное подобие благополучия. Но, не смотря ни на что, ничего лучше любви в жизни не бывает, но и горче напитка никогда не выпьешь.
Я понимал, о чем говорит Серый, догадывался, что была и в его жизни любовь. Помню в детстве, он часто рассказывал мне про Красную Шапочку, говорил вдохновенно, увлекаясь, как о мечте, об идеале, который он однажды встретит у колодца, и даст она ему воды напиться. Соприкоснуться их руки, и искра любви возгорится жарким пламенем костра.
- Серый, я все хотел тебя спросить, - я замялся, боясь задеть чувства брата: - Ты нашел свою Красную Шапочку, или это специально, чтобы к тебе не приставали с расспросами, придумал?
- И встречал и видел не один раз. Как и много лет назад она живет в своем доме, ходит за водой к колодцу, и подолгу смотрит в даль, - он хотел что-то добавить, но Ядрица, наконец-то увидела способ, вывести оборотня на чистую воду, чтобы Ведий понял, с кем имеет дело, и перебила его.
- Ох, и трепло ты мохнатое. Ты как любой маньяк в красивую историю все оформил, вроде бы как ты ни в чем не виноват. Это красная шапочка на тебя как тряпка на быка действует, рассудка лишает, а сам наверно со счета сбился, скольким Шапочкам жизнь испортил.
- Ладно, я зверь, - Серый сверкнул глазами, - но просто так я ни на кого не кидаюсь и не перебиваю. - У Ядрицы от неожиданного отпора слова где-то потерялись, а Серый продолжил. - Дом ее стоит на небольшой поляне недалеко от зеленого дуба, а в соседнем озере русалки златокудрые плавают, смешливые такие, только одна из них….
У озера ива росла, ветки в воде полоскала, и русалка эта все подсматривала за двумя влюбленными. Только они ее не видели, им казалось, что вот оторвут они взгляд друг от дружки, и не узнаю что-то очень важное. А русалке уж больно хотелось попробовать этого странного чувства, любви земной, вот она изловчилась и сорвала красный платок с головы девушки. Поплыл он по воде, бросился за ним влюбленный молодец, только платок за ветки ивы зацепился, до омута не доплыл, и не успела русалка молодца на дно затянуть. Красавица метлу взяла, и так русалку отходила, что та долго потом к берегу не подплывала.
- Откуда знаешь? Кто тебе рассказал? – Ядрица раскрыла и без того свои большие глаза, и удивленно смотрела на оборотня. Потом догадалась: - Подсматривал?
- Я что-то не понимаю, что происходит? – Вставил слово Финист Ясный Сокол. Но я и леший уже зажали его в углу, почти угадав дальнейшие события.
- Я все видел, и ничего не забыл, - Серый поднялся, подошел к Бабе Яге, глядя на нее сверху вниз, сурово заговорил: - Лучше я тебе сейчас все скажу, итак столько времени в себе носил, верить не хотел, что обманулся. Все надеялся, что хоть что-то в тебе от той девушки в красном платочке осталось, неужели только имя свое, мною придуманное ты как насмешку надо мною носишь?
Прошел час, два, сутки. Ты не вернулась и на следующий день. Я ждал, сколько терпения было ждал, потом пошел Кощея на бой звать, тебя вызволять. Не верил я русалке, что ты у него по доброй воле осталась.
Силы наши не равны были, у него колдовство, а у меня меч да злость, что любовь он мою украл. Знаешь, что он сказал, когда поверг меня: « Первый раз вижу, что царевич не девицу красную, невесту свою спасать приходит, а бабу Ягу». Я ему и ответил, что ты и есть невеста моя. Насмешил я его, он из меня оборотня и сотворил: «Иди, - говорит, - теперь вы равны. Посмотри, кого ты любишь. Проверь, насколько ее любовь к тебе крепка. Если узнает она тебя в обличье этом, слово даю, хотя это и против моих убеждений – не делать добрые дела. Верну я тебе образ человеческий!»
Ты не узнала, ничто в тебе не шевельнулось, не подсказало.
- Не правда, - глаза Ядрицы наполнились слезами. – И часа не прошло, как я домой засобиралась.
- Ты вернулась через семь лет. Семь лет ожидания, семь лет неверия в твое предательство.
- Да, ведь и часа не прошло, - Ядрица попыталась найти поддержку в друзьях. – Я и на воду не смотрела, и напитки, что время останавливают не пила.
- Одуванчики небось, отцветали? – Рощин, не зря леший, знал, что когда в одуванчиковый снег попадаешь, время забываешь.
Серый отвернулся от Ядрицы, которая сквозь слезы пыталась разглядеть в этом громадном страшном оборотне своего черноглазого царевича: – Я тебя не узнала, - шептала она: - Но я же тебя любила, и сейчас люблю. Как же я могла в тебе царевича Серьгу не узнать?
- Другим я стал, и образом и характером. Не расстраивайся, я ведь в тебе тоже разочаровался, думал, что ты слишком быстро меня забыла. Только когда Ведия увидел, понял, что помнишь, любишь ты меня. Только разве мог я ему сказать, что только сын может быть так похож на отца.
- Ведий, слышь, у тебя третий папа объявился, - Финист глупо хихикнул, и вдруг зарыдал, упав на грудь лешего. – У него три отца, а я как кукушонок - подкидыш своего отца не знаю.
Все кинулись успокаивать Финиста, когда водопад слез немного утих, Ядрица осторожно поинтересовалась у оборотня: - Ты почему только сейчас сказал кто ты?
- Сын влюбился, а как я ему совет могу дать, если сам со своими чувствами за столько лет не разобрался.
Я понял одно, опыт предыдущих поколений очень важен, но в своей любви я должен разобраться сам.
***
Бесконечность голубого океана сливается с лазурной глубиной неба, определить точную линию горизонта практически не возможно. Я полной грудью вдыхаю соленую свежесть моря и понимаю, что даже я со своим бессмертием песчинка в этом громадном полном жизни мире. Там за размытой кромкой атмосферы Земли начинается другая жизнь, со своими законами и правилами. И что в сравнении с этим моя земная любовь к Лизе, случайный луч солнца, заблудившийся в кромешной тьме, или заледеневшая льдинка дыхания чужой жизни, несущаяся по просторам вселенной.
Мое бессмертие и моя любовь к Лизе. Никак не могу найти точку пересечения. Не вижу никакого выхода из этой ситуации. Я могу обманывать себя сколько хочу, но любовь, которую люди воспевают и называют бессмертной, на самом деле как цветение садов. Вдруг ниоткуда на голых ветках вспыхивают яркие звездочки цветов, потом все деревья не взирая на погоду, одеваются в бело-розовые кружевные одежды. Такие тонкие и воздушные, что любой сильный порыв ветра срывает эту белую вуаль, и несутся лепестки белым снегом, оставляя ветки деревьев жить дальше в обыкновенной рутине времени.
Так и любовь, пока она чиста и невинна, она желанна, она подымает в безоблачные небеса, но первое же соприкосновение с бытом, низвергает эту любовь на пыльную землю. Но люди и тут придумали объяснение, что любовь должна рождаться в муках, что совместное преодоление трудностей, укрепляет любовь. И люди кидаются на штурм новых высот, преодолевают новые препятствия, только потом удивляются, что пропала любовь, уступив место борьбе за существование.
Почему-то в памяти остается только та любовь, которая так и не соприкоснулась с проблемами, и не потерялась в бытовых разборках. Может поэтому все сказки разумно заканчивались свадебным пиром, и кратким упоминанием, что «жили они долго и счастливо, и умерли в один день».
Если умереть в один день признак счастья, то я это сделать не смогу даже при большом желании. Поэтому надо, просто необходимо найти выход, когда я и Лиза будем вместе, и чтобы наша любовь не пыталась маршировать в ногу с жизненным ритмом, от которого она все равно отстанет, и потеряется где-то в дороге.
Я несусь над сине-зеленой гладью моря, соленые брызги обдают лицо, плечи, грудь. Чем быстрее полет, тем сильнее ощущение, что я никогда не смогу догнать время. Хочется кричать, чтобы заглушить свое бессилие: «Лиза, я обманул тебя, я не знаю, как быть!» Зависаю над морем, всматриваюсь в его темную глубину, и вдруг ныряю, в надежде там найти ответ. Но кроме тьмы и холода там ничего нет, зачерпываю горсть песка и мчусь к яркому пятну солнца. Ответа нет, но есть решение, сколько донесу до поверхности песчинок, столько времени буду с Лизой. Сжимаю сильнее кулак, я хочу что бы их сохранилось много, очень много, но вода, она и камень точит. Я чувствую, как песка в ладони становиться все меньше, плыву быстрее, вылетаю на скорости к облакам, и затаив дыхание разжимаю ладонь. Три! Только три песчинки! Три кратких дня счастья.
Хочу отказаться от своего решения, три дня слишком мало, но тут же понимаю, что все не просто так. Цифра три в сказках судьбоносная, три желания, три загадки, три попытки, три волшебных предмета, и вот теперь три дня любви. Наверно, со временем люди сочинят новую сказку по три дня, а пока я стою на пороге этих событий, и сам не знаю, что и как будет.
Венский бал
- Карета подана, - провозглашает мужчина в красной ливрее, и приглашает Лизу к выходу. Она следует за ним, и только выйдя на трап самолета, понимает, что реальнее событий быть не может.
Безоблачный розово-красный закат горит на западе. Его сияющие лучи своими оттенками разукрасили венский аэропорт, и семерка белых лошадей, запряженных в ожидавшую ее карету, были розовыми. А еще говорят розовая мечта, нет все-таки, все это так сильно смахивает на сказку. Невидимый оркестр играет «Венский вальс», Лиза медленно спускается к карете, она еще ждет подвоха, какой-нибудь фразы, которая остановит ее, но лишь бойкое цоканье копыт разносится в воздухе и она несется в ночь на свой первый бал, венский бал!
Запахи духов смешались с дурманом цветущих садов, тихая музыка льется повсюду.
Длинная лестница, устланная красной дорожкой, ведет в освещенный всеми огнями радуги дворец, множество мужчин стоят на каждой ступени и дарят цветы. Всего по одному цветку, но к концу лестницы это громадный букет из пионов, тюльпанов, орхидей, и уже не видно из-за него ступенек, но нет сил отказаться от предлагаемых цветов. Пусть только раз в жизни, но у нее будет море цветов, множество приветливых улыбок галантных кавалеров.
- Позвольте, - кто-то забирает ее цветы, и ведет в громадный зал. Лиза оглядывается, ей жаль букета, но нет она ошиблась. Цветы уже стоят в громадной вазе на столике возле предложенного ей кресла. Она сидит на возвышенности и ощущает себя королевой этого бала.
Молодой человека в строгом костюме, приглашает ее на вальс. Она грациозно подает ему свою руку, он осторожно берет ее за талию, и они летят по волнам вальса. Голова кружится, все плывет вокруг, ощущение полета над землей, легкость движений, счастье переполняет Лизу, и от этого голова еще больше кружится.
Я танцую с Лизой венский вальс. Удивительная музыка, только семь нот, а как выразительно она рассказывает: о цветении садов, о мечтах, о любви. Как вкрадчиво вползают эти звуки в подсознание, и уже ничего не видишь вокруг кроме своей партнерши. Нет желания думать о будущем, или оглядываться в прошлое, есть сейчас, где венский вальс я танцую со своей любимой.
Лиза так счастлива, как наверно была когда-то счастлива Золушка, только у нее нет ограничения времени. Не нужно бежать прочь при бое часов в полночь. У нее три дня, и она вправе распорядиться ими по своему усмотрению.
И вдруг я понимаю, что не буду влюблять Лизу в себя, пользуясь обвораживающими чарами. Не буду, не потому что разлюбил ее, а потому что все должно быть, как должно быть. И значит, мне надо вернуть ей любовь, и пусть она влюбится, пусть не в меня, но я буду все равно счастлив, видя ее радостную улыбку.
Танец закончен, я со словами: «Вам очень пойдет этот цветок», прикалываю к ее платью бутон розы. Лиза улыбается, она вообще не способна сейчас быть серьезной, и ей не зачем знать, насколько важен для нее этот момент. Она поправляет своими тонкими пальчиками цветок, и от тепла ее тела, и осторожного прикосновения руки, бутон на глазах раскрывается, превращаясь в прекрасную розу.
- Какой удивительный цвет, - восхищается Лиза.
Да, на этих лепестках играет множество оттенков и цветов, они отражают все человеческие чувства: любовь и ненависть, грусть и радость, нежность и жестокость. Все, что когда-либо испытывало человечество заключено в этом цветке. Лиза замечает на пальце пыльцу цветка и, засмеявшись, как ребенок, слизывает ее. Глаза девушки вдруг широко раскрываются, она удивленно оглядывается вокруг, глубоко вдыхает сладкий аромат жизни.
Все! Лиза готова любить, я отдал ей ее любовь. Она свободна….
Ее партнеры меняются, она танцует и танцует. Я готов терпеть боль ревности, наблюдая, как кружится моя Лиза в объятиях других мужчин. Какой-то морской офицер в белом кителе, чаще всех приглашает Лизу, и вдруг я понимаю, что вру себе, я не буду счастлив, если она полюбит другого. Я должен попытаться разбудить в ней любовь ко мне. Нет, без боя я не сдамся.
- Куда же вы пропали? – мгновение Лиза строго смотрит на меня.
- У вас так много поклонников, что я просто не успевал вас пригласить на следующий танец. – Я веду ее под звуки вальса, и она податливо следует за мной. Кажется, она всю жизнь готовилась к этому балу, училась танцевать, грациозно передвигаться, держаться гордо, но просто. Или в ней проснулся инстинкт любой женщины, желающей попасть в сказку, где она обязательно будет королевой.
- Да, вы правы партнеров много, но запомнила я только двоих: вас и офицера.
- Из этого числа окружавших вас мужчин, почему вы запомнили меня? – Я затаил дыхание, хотелось сейчас, сразу увидеть ее влюбленные глаза, и услышать веселый смех: «Ведий, я тебя люблю. Я просто дурачилась». Но…
- Вы были первым, кто пригласил меня на танец, - Лиза задумалась, - и цветок который вы мне подарили, принес мне удачу. Я как будто мир увидела другими глазами, все стали такими милыми, добрыми и красивыми.
- Рад, что угодил вам, - я несколько разочарован, но ведь я сам вернул ей способность любить без направленного вектора, кажется, так говорят математики. Она никогда не вспомнит, что уже любила меня, она только может полюбить меня заново, или кого-то другого. Последняя мысль не вызвала во мне оптимизма. Итак, к бою. – Хотите, я покажу вам сад, где растут такие розы?
- Хочу, - сразу же согласилась Лиза, но тут же смутилась своей поспешности, - только завтра, если можно, а сегодня я хочу танцевать. Я хочу натанцеваться на всю свою жизнь.
Она танцевала и танцевала, один танец сменялся другим, а я смотрел на окна дворца, в которых уже вспыхивали первые лучи рассвета. Да, Золушка боялась полночи, а я с сожалением отметил, что первый день, отведенный мне, чтобы быть рядом с Лизой уже заканчивается. Я думал, что нам только стоит встретиться и Лиза вновь полюбит меня, но все оказалось не так. Осталось надеться на два следующих дня.
Лиза счастлива, она кружится в танцах, наслаждается музыкой, купается во внимании, комплиментах и улыбках мужчин. Сказка наяву ставшая реальностью, сказка о которой только мечтают, но никто не верит, что она может сбыться.
Солнце уже высоко, ее проводили в номер, вежливо предложили отдохнуть. У Лизы нет сил рассматривать комнаты, она падает на мягкую большую кровать и мгновенно засыпает сладким сном ребенка, которому подарили желанную игрушку. Ей снится бал, ей снится принц, только она не успевает разглядеть его…
- Ой, это Вы? – Лиза пыталась проснуться, стоя в халате у открытой двери.
- Что же вы, голубушка? Обед через полчаса, надо ехать, а вы не готовы. Давайте умываться, причесываться, одеваться. Обед званный с особами королевских кровей, опаздывать не прилично, отказываться плохой тон. - Пышногрудая блондинка помогает Лизе приводить себя в порядок, ее четкие точные движения, советы, делают свое дело, через двадцать минут девушка облачена в строгий светлый костюм и перчатки. Она оглядела себя в зеркало, и удивилась, как меняет человека одежда и прическа. Нет уже юной художницы с признаками творческой личности в облике, есть молодая красивая леди равная сливкам самого высокого общества.
- Мы ведь так и не познакомились, - вдруг вспомнила Лиза, садясь в машину, - я Лиза.
- Ядрица, - представилась блондинка, - Вы будете обедать во дворце Шенбрунн. Постарайтесь там всех очаровать.
Дворец предстал во всей свой красе, и Лиза удивленно думала зачем нужна одна тысяча четыреста сорок одна комната, если для нормальной жизни достаточно дух – трех, ну ладно пяти. А тут дня не хватит, что бы обойти все комнаты, или хотя бы разглядеть красоту одной.
Обед прошел тихо, чопорно и скучно, и Лиза обрадовалась, когда в зеркальном зале увидела молодого человека, с которым танцевала вчера на балу. Он ждал ее, потому что сразу подошел и поздоровался.
- Здравствуйте Лиза. Отдохнули от ночи танцев?
- Да, спасибо, - неожиданно для себя Лиза присела в реверансе, и когда она успела нахвататься этого дворянского этикета.
- Я обещал вам вчера показать сад, в котором растут прекрасные розы. Вы готовы?
- Конечно, - но девушка тут же смутилась, - Только я не помню ваше имя.
- Ведий, - я представился, но досада меня уколола. А на что я надеялся? Что она вспомнит меня через чары забвения? Сам целовал, сам колдовал, сам знаю, что чудес не бывает, но так хочется, чтобы она быстрее полюбила меня. Такой пожар чувств пылает внутри, а надо сдерживаться, нельзя торопить события, она должна влюбиться сама.
Мы вышли в сад, где атмосфера цветов, запахов, звуков навевала любовь. Лиза, улыбаясь, наслаждается этим предчувствием счастья. Ее большие глаза лучатся и так нежно смотрят на окружающую ее красоту. Конечно, Рощин - леший, и сады не его специфика, но он нашел общий язык с садовыми феями, которые специально для нас с Лизой раскрыли все цветы, сделали их ярче и ароматнее.
- Лиза, - я взял ее пальчики в свою руку, она посмотрела мне в глаза, полная ожидания и восторженной радости.
- Лиза! – вчерашний морской офицер подскочил к нам, он кивнул мне, чмокнул Лизу в щечку. – Лиза что вы тут делаете? Там ярмарка, там луна-парк. Там музыка, там весело!
Лиза быстро забрала свою руку у меня: - Но здесь так хорошо, спокойно, красиво, как в сказке.
- А кто против? – морской офицер рассмеялся. – Вы уже были в лабиринте?
- Нет, - Лиза очнулась от волшебных грез, ожила, - Я всегда хотела побывать в лабиринте. Говорят если все время идти в одну сторону, то не заблудишься и обязательно выйдешь.
- Мы к нему как раз и шли, - попытался я перехватить инициативу.
- Лиза пойдемте, я уверен, что вместе мы найдем выход, - офицер предложил Лизе взять его под руку, и повел к зеленому лабиринту. – Меня Артур зовут, - кивнул он мне через плечо. – Лиза, если хотите, мы можем посоревноваться с вашим знакомым, кто первый выйдет из лабиринта? – Лиза растерянно оглянулась на меня, мой соперник шепнул ей на ухо: - Я знаю лабиринт, как свою спальню, а вашего друга мы выведем, когда он попросит.
Я сижу на скамье и вяло играю с феями в путанку, вернее играют они, я лишь подставил свои пальцы на которых они плетут и переплетают серебристые нити паутины. Уже солнце склоняется к закату, как быстро идет время, а Лиза и Артур все еще ходят по лабиринту. Сначала Лиза хотела заблудиться, и успешно это осуществила, теперь Артур не может найти выход, чему сильно удивляется. Зато Рощин доволен - наказал хвастуна, новые ловушки и коридоры из зеленых кустов и деревьев запутали лабиринт окончательно. Я сказал ему, что не стоит так делать, но леший заявил, что выведет этого самохвала, «когда он попросит».
А время идет, второй день закончится через пару часов, а я так и не смог вызвать у Лизы хоть какие-то нежные чувства к себе.
- Ведий! – Лиза устала, уже с час она сидит на садовой скамейке, наблюдая за Артуром. Он сначала был такой вежливый и ласковый, даже пытался поцеловать ее, а теперь бегает туда-сюда по этим нескончаемым коридорам, ругает всех и вся, и не замечает ее присутствия. – Ведий! – зовет Лиза, надеясь сориентироваться по голосу, и найти выход.
- Я здесь, - отозвался он.
- Ведий, ты тоже заблудился? – Лиза удивилась его спокойному голосу на фоне нервного Артура.
- Нет, я жду, когда ты захочешь уйти отсюда. – Ведий пересел к ней. – Я пригласил тебя гулять в сад, я должен доставить тебя домой в целости и сохранности.
- Тогда пойдем? – теперь Лиза взяла Ведия за руку. Рядом с ним ей было так спокойно и хорошо, и уже не казалось катастрофой, что они заблудились в лабиринте. Не страшила наступающая ночь, потому что звезды были яркими, как лампочки на новогодней елке, и луна как по заказу освещала дорогу.
Они молча, держась за руки, пошли по этой лунной тропинке, ночные птицы на разные голоса запели что-то из вальсов Штрауса. Все было торжественно и волшебно…
- Я сейчас найду выход, черт его подери! – Мимо пронесся Артур, уже без кителя и туфель.
- Надо его тоже домой отвести, - неуверенно сказала Лиза.
- Надо, - согласился Ведий, и позвал своего соперника.
Вчера закончилось не так как хотелось, я зол на себя, на Артура, на доброту Лизы. Впрочем, разве смог бы я полюбить злую, бессердечную девушку? Нет! Что ж, придется смириться с тем, что уже прошло и изменить нельзя. У меня третий, последний день в запасе. Я жду Лизу в вестибюле гостиницы, я верю, что у меня все получится и Лиза обязательно вновь полюбит меня.
Моя Лиза выходит из лифта в сопровождении Артура! Они смеются и направляются ко мне. Я сжимаю кулаки, одеваю на лицо вежливую улыбку. Я рад, я просто счастлив, видеть Лизу, но без этого рыжего с лошадиным лицом офицера.
- Я пригласил очаровательную Лизу на ярмарку, а потом на обзорную башню Донаутурм. Вы с нами, или у вас другие планы?
Как же он хотел отделаться от меня, но нет, твои планы я знаю на несколько лет вперед. Лиза мне слишком дорога, чтобы вот так отпустить ее. И плевать мне на мою ревность, от нее вон в Тихом океане вулканы извергаться стали. Не отдам Лизу, не позволю сотворить с ней зло, только тут одно «но» есть: «Если она сама этого не захочет». Против ее желания, я не позволю себе никаких действий.
Ярмарка знаменита своим колесом обозрения, шестьдесят пять метров, это больше двадцати этажей. Артур долго уговаривал Лизу прокатиться, посмотреть с высоты птичьего полета Вену. Она отказывалась, говорила, что боится высоты, но потом сдалась, заручившись моим согласием поехать с ними, что очень не понравилось Артуру.
Когда колесо начало подниматься Лиза хихикала с Артуром, обсуждая, как другим должно быть страшно, даже снизу смотреть на них. Они весело обсуждали, кто с какими лицами возвращается на землю после шестидесяти пяти метров высоты. Но на половине пути, Лиза стала замерзать, я отдал ей свой пиджак, она прижалась ко мне, закрыла глаза, и постоянно спрашивала: «Мы еще не приехали?» Артур щелкал фотоаппаратом на право и на лево, я обнимал Лизу, пытаясь успокоить ее.
Внизу Артур стал показывать Лизе ее фото, комментируя на какой высоте у нее лицо было самое испуганное. А я понял, что с Артуром Лизе весело и интересно, а со мной спокойно.
Башня Донаутурм оказалась еще выше колеса обозрения, ресторан на высоте ста пятидесяти метров впечатлял. Лиза расхрабрилась, выпив немного вина за ужином, даже согласилась прыгнуть отсюда с парашютом: «Что бы никогда не забыть Вену». Прыгала она в связке с Артуром, ее возбуждение дошло до предела, и говорить ей слова любви на закате третьего дня не имело смысла. И все-таки я дождался момента…
Артур отстал, Лиза уже устала развлекаться, она задумалась. Так много нового и интересного за эти три дня, но она ни разу не вспомнила Пашку. Хоть ее брат самостоятельный тринадцатилетний подросток и уже оставался один, но он ребенок, а она не предупредила, что уедет. Стало стыдно, он же волнуется, сестра называется.
Ведий взял ее за руку, и Лиза вдруг почему-то ткнулась в его плечо, может, хотела заглушить чувство разлуки с этими молодыми людьми, может быть стало горько, что праздник закончился и нельзя ничего повторить.
- Лиза, я люблю тебя, - Ведий осторожно гладил ее волосы. Тепло его рук согревало, его сила чувствовалась и успокаивала. С ним было так хорошо, вот так бы прожить всю свою жизнь рядом с ним, и никто и никогда не посмел бы обидеть ее или Пашку.
- Ну и что вы тут, как двое влюбленных притихли, - Артур подлетел, как торнадо и разрушил идиллию обнимающейся пары, этот дворец зарождающихся чувств. – Я мороженное принес, Лиза, не верь ему, я тоже могу сказать, что люблю. Только не всякое люблю, это люблю. Важно, с какой интонацией это произнесено, - и Артур стал на разный манер повторять: «Я люблю»
Лиза рассмеялась, действительно, и чего она разнюнилась, еще целая ночь в Вене, она проведет ее с этими милыми ребятами. Ей не надо сейчас задумываться, что будет потом, главное есть сейчас. Сколько еще в ее жизни будет этих «я люблю», и может быть однажды, эти слова скажут по настоящему, из большой любви к ней. И пусть Веский бал продолжится! Пусть еще пару часов, но эти часы она никогда не забудет.
Ядрица осторожно подошла к Серому: - Не получилось, - тихо и печально сказала она. – Может, мы во всем виноваты, может, надо было колдовством на Лизу воздействовать, или зелье привораживающее дать.
- Колдовство и чувства, понятия не совместимые. Настоящей любви на колдовстве не получишь, так иллюзия, даже не сказка, а намек. Любовь она глубиной и силой своей потрясает, а главное чистотой и искренностью.
- Ну и что делать будем?
Серый не стал уточнять, о ком говорит Ядрица: о них, или о Ведии. Он протянул ей красный ажурный платок, она не поняла, тогда оборотень накинул ей его на белые волосы: - Будем жить дальше моя Красная Шапочка.
Ядрица смахнула слезинку, прижалась к нему, полная уверенности, что счастье опять войдет в ее дом, а там глядишь, и с Ведием все утрясется, успокоится.
Лиза не любила этот период поздней осени, уже нет листьев, даже зеленой травинки не найдешь. Ну, как можно написать красивый осенний пейзаж? Стальное низко нависшее небо в клоках которого запутались переплетенные друг с другом голые тонкие ветки. Темные почти без оттенков цвета деревья, вымокшие от осенних дождей, стоят на фоне асфальтного цвета реки и серой пыли отдаленного леса. Она потерла друг о друга озябшие руки, размяла пальцы, и поежилась: «Холодно. Пейзаж такой же холодный, замерзший, как и остывшая природа».
Сама виновата, дотянула до последнего, все пыталась заработать немного денег, чтобы купить брату зимнюю шапку. У самой тоже куртка вот-вот порвется, ну ладно уж она потерпит, а Пашка может голову застудить, и совсем по фазе съедет. Итак, бредит лесом, хочет лесником стать. Может это и лучшее, что можно придумать. В городе людей много, а что толку. Ни одной родной души, ткнуться, поплакаться не к кому; помощи, защиты просить не у кого. Сироты они с Пашкой, сироты, а тут еще это пейзаж: холодный, тоскливый, аж выть хочется.
- А вот тебе, - Лиза смешала желтую краску с оранжевой, и быстро нанесла несколько ярких точек на холст. Получилось поживее, тогда она расхрабрилась и подрисовала еще пару листочков с зеленым оттенком, как воспоминание прошедшего лета. И еще чуть-чуть подбелить, позолотить тучки, и вот он другой, веселый осенний пейзаж, полный света и надежд. Девушке даже показалось, что стало теплее на улице. Всего-то пара капель солнечных красок и сразу жить хочется.
- Красиво, чем-то напоминает Венский бал, - я стоял за спиной Лизы, и не знал, как она отнесется ко мне сегодня, спустя несколько месяцев.
- Да, - грустно вздохнула Лиза, - хорошие были дни. Три чудесных дня, прямо как в сказке. – Она заглянула в мои глаза и быстро отвела взгляд, увидев в них любовь к ней. – А знаете, мне ведь никто не верит, когда я говорю, что была на Венском балу. Если честно, то я и сама теперь думаю, что мне все приснилось.
- Лиза, я могу подтвердить, что вы блистали на Венском балу этой весной.
- Спасибо, только это мало, что изменит. – Лиза сложила рисунки, собрала этюдник, и молча кивнула мне, прощаясь.
- Лиза, тут кафе есть неподалеку «У Лукоморья» называется, там Ядрица хозяйка. Может, посидим, вспомним бал? – Я сделал последнюю попытку остановить, вернуть ее. Я понимал, что если она сейчас уйдет, я не посмею больше появиться в ее жизни. Она дошла до поворота. Куда делась ее горделивая осанка, она ссутулилась, даже стала меньше ростом. Может, это тяжелый этюдник пригнул ее к земле? Потом она оглянулась, и я понял, что она плачет, плачет не в силах изменить однажды принятое решение. Но я то, я знаю, что ничего в жизни не бывает просто так, что опыт – сын ошибок трудных, дается нам не для количества, а для попытки принять новое, другое решение.
Жить нужно сегодня, сейчас, а не морочить себе голову условностями и надуманными планами. Какая разница, что будет завтра, и каким оно будет. Есть сегодня, есть сейчас. Сегодня я люблю Лизу, сейчас у меня есть шанс помочь ей разобраться в себе, и я очень хочу, чтобы она поверила мне. Поверила не только словам моим сказанным когда-то, а поверила в мою любовь и желание быть с ней, защищать, беречь и понимать ее. И какая разница сколько продлится наше счастье, главное, что оно будет.
Я иду к ней, под ногами шуршат осенние листья, голые серые деревья мокро скрипят под холодными порывами ветра. Только маленький солнечный луч вдруг пробивается через тяжелые, низкие облака, и почему-то освещает заплаканное лицо Лизы. Я беру ее озябшие пальчики, согреваю их. Она уже громко рыдает, уткнувшись мне в грудь, как будто тепло моих рук растопило льдинку ее сердца. Пусть выплачется, пусть. Никто не знает, почему так поздно мы начинаем исправлять ошибки, и почему это так больно делать.
Я не могу предугадать, что будет с нами дальше, хоть я и Хранитель равновесия. Когда дело касается обыкновенных человеческих чувств, я такой же, как все растерянный, плохо понимающий происходящее человек. Но сейчас я обнимаю Лизу, успокаиваю ее, и надеюсь, что мы пойдем по этой аллее, возможно теперь вместе….