измененный вариант (с учетом рецензии Анны Жигаловой)
…Лето жарко пылило ветром. Дождя не было больше месяца. Люди измученные, вспотевшие, толпились на остановках, чтобы затем, превратившись в единый сгусток, злясь и ругаясь друг на друга, шофера, кондуктора, погоду, трястись в душном транспорте, и, в конце концов, выплюнуться из недр его огромной массой малинового желе в конечном пункте своей поездки. И уже тогда, на секунду замерев, и глубоким вздохом облегчения впустив жгучий ветер в легкие, разойтись в разные стороны, забывая лица, взгляды, прикосновения тех, кто только что был с тобой одним целым.
Садиться в автобус не хотелось. Ну, во-первых, его надо ждать, а во-вторых, пешком будет больше времени для того,чтобы в очередной раз прокрутить мысленно разговор: ...он скажет...а я отвечу... он спросит... Эти последние минуты до встречи казались самыми важными. Было страшно и в то же время радостно. Сердце от волнения замирало и проваливалось в воздушную яму ,а потом вновь выпрыгивало оттуда, бешено ускоряя ритм...
...Прошло почти две недели с тех пор, как Лена нашла старые фотографии. Они лежали забытые, ненужные среди остального домашнего хлама, коего нет разве что у патологически аккуратной хозяйки.
Что же она искала в тот вечер на антресолях? Кажется, молоток. Ведь был где-то. Подставила стул , взгромоздила на него табурет. И, подражая отчаянной цирковой гимнастке, взобралась под самый потолок. Но, открыв дверцу, тут же забыла про пропажу: столько интересного ,с тоскливым ароматом уходящего детства, было там. Вот коньки. Белые «снегурочки» . Неужели бывают такие маленькие ножки?.. Вполне подойдут пятилетней Кристинке из соседней квартиры. А это мамин любимый ридикюль, когда-то вышедший из моды, но … если стереть пыль… так… теперь Бузыкина обзавидуется! Коробочка с погремушками (милая, милая мама), ползунками, распашонками, здесь же пластмассовая пустышка с разгрызаной до основания резиновой соской. Старая книга незнакомого автора - это можно и в мусорку -не задумываясь скинула на пол. Книга неаккуратно полетела вниз, расправив тяжелый переплет, как два крыла. А освобожденные страницы , видимо возмущенные таким нахальством, раскрылись, выпустив вложенную когда-то между ними стопку черно-белых снимков. Карточки с глухим шлепком упали на пол.
Не сразу поняла кто на фотографиях. Ребенок… мама… чужой мужчина… Отец?.. Догадка приходила медленно, спотыкаясь о нежелание принять открывшуюся действительность. Будто предчувствие, что сделай она еще шаг, поверь ,и кубарем полетит привычная жизнь, нарушится гармония семейного счастья ,в котором место только двоим - дочke и матepи. Мама, скажи ,зачем нам кто-то третий? Пусть бывший в далеком прошлом… такой ненужный сейчас… отец…
Долго, с липким любопытством, словно наблюдая за чужой жизнью в замочную скважину, рассматривала пожелтевшие снимки, перебирала их, перетасовывала, опять и опять возвращаясь к только что просмотренным карточкам. Вот она на качелях. Вязанная шапочка съехала набок, смешно открывая левое ушко. Папа раскачивает её. А вот единственная в стопке цветная фотография, на которой маленькая девочка смело держит на руках разряженную в юбочку мартышку. Макушку девчушки украшает большой красный бант. Рядом стоит красивый молодой мужчина, с дерзким взглядом чуть прищуренных глаз и носом с горбинкой. На его губах застыла самодовольная улыбка. Густой шелковый чуб легкой волной спадает на лоб. Черный цвет волос подчеркивает удивительно красивого оттенка глаза, пристальный взгляд которых гипнотически завораживает, ослабляя волю и затягивая на томительно-бирюзовое дно. Лена с интересом изучала каждую деталь лица мужчины. Пристально вглядывалась в крепкие жилистые руки, высоко над головой поднимающие маленькую и беззащитную, но беспредельно доверяющую им девочку. Отец и дочь на фотографиях смеялись друг другу. И Лене казалось, что вдалеке слышится мужской голос - раскатистый бас, с легкой хрипотцой. И мама рядом улыбается, счастливая, молодая, без сеточки сегодняшних морщин. Мамино платье (обязательно небесно–голубое) развевается на ветру, открывая стройные ноги чуть выше колен. А взгляд мужчины, обращенный на неё, напоминает взгляд закормленного кота, снисходительно позволяющего своей хозяйке нежно трепать себя за ушком. В первые минуты Лене это показалось забавным …
Но постепенно , будто приходя в сознание после глубокого обморока, она понимала, что не может вспомнить, когда ее милая добрая мама вот так в последний раз улыбалась? Грустное лицо, уставшие руки, сутулые плечи, натянутая улыбка всплыли в памяти, и обида, безотчетная обида на незнакомого мужчину, на маленькую девочку, и счастливую молодую женщину на фотографиях застонала, завыла противную протяжную песню где-то глубоко-глубоко за грудиной.
Сколько ей на снимках? Три года, не меньше. Удивительно, но ничего не осталось в памяти. Лена тщетно пыталась вспомнить взгляд, улыбку, руки отца. Воспоминания вертелись где-то рядом - казалось, вот-вот и поплывут картинки - как они, дразнясь и хихикая, прятались за более поздними событиями, не позволяя себя ухватить и оставляя лишь легкую дымку едва осознаваемых ощущений. Вот её ведут в детский сад. Она весело напевает смешную песенку. «Тили-тили-это- нам- не- за-да-вали…» Лена держится за чью-то взрослую руку. А потом, обхватив чуть выше локтя ,виснет на ней и легко перелетает через очередную лужу. Кто рядом? Отец?.. Лишь уверенность, что надежная рука донесет до «следующего берега» и мгновение полета, захватывающего дыхание внезапным ветром в лицо… А вот какой-то праздник, морозный, пропахнувший липкой хвоей и мандариновой свежестью, принося с собой подтверждение чуда (а соседская Машка говорила, что Деда Мороза не бывает. Вот вруша!), врывается в дверь зеленой макушкой только что срубленной елки. Кто несет красивое пушистое дерево? Кто поставит его посреди комнаты в большое наполненное водой ведро? Кто единственный сможет дотянуться до верхушки лесной красавицы, чтобы там под потолком водрузить яркую игриво подмигивающую пятиконечную звезду? В памяти остались восторг и щиплющий язык вкус цитруса…
Но никогда больше не было такой великолепной елки. Следующей зимой мама принесла коробку с конструктором. Разлапистые ветки, ветки поменьше, и совсем маленькие растроинные на концах веточки по четыре втыкались в отверстия на складном стволе, собираясь, таким образом, по принципу пирамиды в небольшое деревце. Лена хорошо помнила, как украшали гирляндами и шарами зеленые лапы, развешивали фонарики и игрушки на ветви, осыпали блестящим дождем пластмассовую хвою, создавали ватные сугробы в основании искусственной ели. А потом ,нарядив в шубку из фольги, посадили куклу Снегурочкой рядом с бумажно-ватным дедом Морозом. Яркая пятиконечная звезда оказалась очень крупной для слабенького самодельного деревца. При попытке ее установить, елка опасно накренилась и чуть было не завалилась. После этого главное украшение надолго запрятали в самом дальнем углу темной кладовки.
А цирк? Конечно, Лена помнила цирк. Клоуны, звери, воздушные гимнасты и таинственный маг-иллюзионист, даже маленькая мартышка , вертевшаяся на ее руках, когда их фотографировали - все это было действительно похоже на волшебный сон. Помнила Лена и свой страх, когда обезьянка, оскалив зубы, недовольно зарычала. И то, как стараясь не показать, что испугалась, лишь крепче прижала к себе животное и ,чуть не плача, все-таки улыбнулась . А дрессировщик за храбрость подарил ей воздушный шар такой же красный, как бант на Лениной макушке...
Странное дело, она никогда не задавала маме , казалось бы, неизбежных вопросов. Никогда не испытывала ни грусти, ни зависти ,если детишки в детском саду расхваливали своих пап. И в школьные годы материнского света и теплоты Лене было вполне достаточно . Просто жила, приняв как факт отсутствие мужчины в доме.
А тут вдруг нахлынуло… Сначала любопытство, затем озлобленность. Но чем дольше Лена рассматривала фотографии, тем сильнее тянуло где-то в желудке. Обида уступала место другому чувству, непонятному еще ей самой, неосознанному. Ей нравилась рассматривать лицо и глаза отца, придумывать ему голос и манеру разговаривать. Какой он? Чуть-чуть смешливый. Видите, как лукаво прищурил левый глаз? А правая бровь, напротив, приподнята. Добрый? Конечно. Сколько нежности в движениях огромных, и от этого кажущихся неуклюжими, рук , когда он завязывает шнурки на маленьком ботиночке. Он ходит уверенно, расправив плечи. Он весело вскидывает девочку, сажая ее к себе на плечи. И-и… раз!.. земля осталась внизу, а ты летишь к облакам, поддерживаемая сильными ладонями… всего мгновение полета… секунды невозможности вдохнуть или выдохнуть … и ты уже высоко, выше мамы, выше всех прохожих… даже выше самого отца… и так весело смотреть на всех оттуда и… держаться за папины уши…
Долго не решалась начать разговор с мамой. Боялась обидеть. Не могла найти нужных слов. Но ,измучившись сомнениями, просто отдала матери найденные фотографии, ничего не говоря при этом. Мама, так же молча, принесла свою записную книжку и остро заточенным карандашиком выписала оттуда адрес. «Тебе уже шестнадцать , ты поймешь.»
Адрес… Отец оказывается все это время жил с ними в одном городе. Не искал их?.. Ну, конечно же, ведь они часто переезжали с квартиры на квартиру, до тех пор пока мама от завода не получила комнату в малосемейке. Лене тогда было уже почти десять лет. Потерялись. Он не мог не искать их. Искал. Волновался. А может даже болел из-за этого, и чуть не умер от отчаяния. И только, потеряв надежду , смирился , но не забыл… Он и сейчас нет-нет да и возьмет в руки телефонный справочник и бросится обзванивать однофамильцев... И теперь у Лены есть его адрес. А если он давно съехал, то она знает имя-отчество, фамилию отца. Теперь она узнает его в толпе. Теперь она будет искать его...
...Дом нашла быстро. Напротив школа - типовое здание, дворик с невысоким кустарником. Возле дома игровая площадка. Дети в песочнице. Мамки и бабушки на скамейках.
Лена обошла дом кругом. Постояла возле подъезда, подсчитывая куда выходят окна. В окне - судя по занавескам кухонном - мелькали тени, и всё было так буднично, что стук взбесившегося сердца казался неуместным. Отогнав сомнения, девушка подошла к старушкам, давно наблюдающим ее метания. Уточнила. Да. Действительно, проживает. Лена зашла в подъезд . Вот дверь, богато оббитая дерматином с мозаичным рисунком разноцветных клепок. Номер четыре. Кнопка звонка утонула под давлением тонкого пальца. Открыла девочка лет тринадцати . Девочка с интересом и как-то по-свойски смотрела на Лену. А глаза такие же бирюзовые, как у мужчины на фотографии. Как и у самой Лены… Вдруг подумалось, что младшая сестра - это здорово, и от этой мысли стало весело, и неуверенность сразу прошла. Лена была приглашена внутрь. Сейчас она увидит отца. Высокого, симпатичного мужчину, черные волосы побеленные на весках, голос с хрипотцой, полуулыбка на губах… Конечно, он не бросится к ней , не обнимет ее, по-крайней мере не в первую встречу - столько времени прошло… Но ,возможно, по его глазам, слегка подернутым легкой дымкой грустной радости, она поймет всё , и ничего не будет дороже для Лены ,чем этот взгляд отца…
«Вы ко-мне?» - забегали глазки, с заискивающей надеждой заглядывая ей в лицо снизу вверх: ты ведь ошиблась, девочка?.. Мы не знакомы... «Здравствуй,папа… -прозвучало слишком пафосно, голос Лены дрогнул на последнем «па» - Мама рассказывала мне о…» Лена поперхнулась остатком фразы, закашлялась. Лицо отца менялось стремительно от испуга до усталой досады… « Давай пройдем в комнату» -отец суетливо, чуть подпрыгивающей походкой, прошел по коридору вглубь квартиры. Лена последовала за ним. О чем они говорили, она не запомнила. Что-то незначительное. Она пыталась сказать про маму, он сбивался на общие фразы. Потом молчали. Тяготились. Отец все время оглядывался на двери или терзал часы на руке, проворачивая браслет на запястье. Говорил еле слышно, быстро, задавал вопросы, но, не дожидаясь ответа, тут же спрашивал о чем-нибудь другом. Лену не покидало ощущение, что кто-то зло подшутил над ней, и что сейчас откроется дверь, и войдет отец, тот которого она представляла себе ,которого видела на фотографиях.
« Мне пора»- едва слышно проговорила Лена и направилась к двери. « А… -выскочило неправдоподобно звонко , но отец тут же нарочито понизил голос -может тебе денег надо было?..» Лена обернулась в недоумении. И так ей жалко стало этого съеженного мужчину с бегающими глазами , с тонкими поджатыми губами, с виноватой улыбкой, уже готового вздохнуть с облегчением, но застывшего еще в ожидании подвоха, что она только усмехнулась. « Я теперь часто приходить буду!»- громко сказала Лена.
...Она вышла на улицу. Лето жарко пылило ветром. Утро, словно песок в часах, плавно перетекало в день… Лена вдохнула горячий воздух... Не было обиды, и разочарование осталось в квартире номер четыре. Спокойно и радостно. Пусть ждет…
http://www.proza.ru/2008/11/07/389