мимоходом

мимоходом
(из письма Г.А.)
С тем, что Светлана Алексиевич простой репортёр, я не согласен. Ей, похоже, уже ставили это в вину. И она на такие упрёки ответила: «Наверное, кто-то усомнится: мол, воспоминания – это не история. И не литература… Воспоминания – это … новое рождение прошлого. Рассказывая, люди творят, «пишут» свою жизнь». И ещё цитата: «Требуется не одна встреча, а много сеансов». С. Алексиевич не просто берёт интервью, а заставляет своего собеседника стать писателем. Помогает немому обрести голос.

мимоходом
(из письма Г.А.)
Мне вот из бардовского творчества не нравится, думаю, процентов 90, из наголимой попсы не переношу лишь процентов 70-80. То есть современная телевизионная эстрада для меня предпочтительнее слащавых, лжеромантических КаэСПэ-шников. У попсовиков денег много, и они поэтому могут нанять знающих толк в музыке людей. К сожалению, знающими толк в словах, как правило, пренебрегают. Деньги всё же могут и в лучшую сторону что-то менять. А у затюканных ментами, наркотой и водкой рокеров и у благополучных среднестатистических любителей попеть и попить у костра их нет, нет и способностей, нет вкуса.

мимоходом
(из письма Г.А.)
Наугольный в своих записках раза три цитирует Пастернака. Всё, что написал Пастернак в последние два десятилетия своей жизни, всё – без исключения – гениально, просто, мудро, но одновременно глубокомысленно. Писать так – мало кто умеет. Обычно же: просто пишут о поверхностном (Рубцов, Евтушенко, Павлова), а сложно, витиевато, заумно – о чём-то тайном, о том и так, что нужно разгадывать (Поплавский, Введенский).
А когда я наткнулся на процитированную Наугольным строчку: «Мне Брамса сыграют. Я вздрогну, я сдамся…», то я стал слушать Брамса. Я, естественно, не такой тонкий человек, как Пастернак, и от музыки Брамса не вздрагивал и не полонила оно меня совсем. Но… хорошая музыка может быть похожей на фейерверк, на салют. Играет себе где-то в сторонке, а ты ею любуешься (наслаждаешься) со стороны. Вальс цветов, допустим, моего любимого Чайковского, или его же Танец маленьких лебедей. А есть музыка, которая тебя пронизывает, ты, если угодно, в ней растворяешься. Реквием Моцарта. Страшно, больно, но по другому не можешь. По другому: выключить магнитофон, вырубить музыку... А вот Брамс вначале где-то в сторонке играется, а потом протягивает свою руку. И что-то внутри тебя поднимает. Как будто душу из пяток на своё законное место возвращает. Это я о Венгерских танцах Иоганнеса. А ещё есть музыка, до которой тебе самому хочется дотронуться, к которой хочется чуть ли не физически прикоснуться (Штраус).
Перечитал то, что я тут о музыке понаписал и понял: бред бредом. Так как не может человек, лишённый слуха, сказать о музыке что-либо толковое.

мимоходом
(из письма Г.А.)
А я, похоже, отношусь к тем редким людям, которые в восторге от современной литературы.
Свежего (то есть десятого) номера «Нового мира» в библиотеке не оказалось, поэтому взял нечитанный мною номер первый. И здорово, что взял именного его. Там роман молодой ещё Натальи Ключарёвой «Россия: общий вагон». И название совершенно не  пафосное, не громкое. Роман именно о России, о её глубинах и её основе (дне (дно, но не день), если хотите. Но правильнее всё же говорить, что он об основании пирамиды, страны то бишь, то есть об основе). Первая половина изумительная, читал не отрываясь. Вторая, где описаны сны, видения, бред больного, раненого Никиты (главный герой романа), не так убедительна, но тоже очень хороша. Ещё, что мне тоже понравилось, роман этот смелый, а во второй части явно антипутинский.  Это хорошо, но вот эта явная, нарочитая привязанность к сегодняшнему дню в будущем может сослужить ему (роману) плохую службу.
Но поразила, конечно же, Олеся Николаева. Не зря ей дали громкую премию «Поэт», на вручении которой она сказала, что стихи не могут быть нерелигиозными. Её же стихи не только религиозные, но ещё и интимные и державные одновременно. «Бескорыстный эрос» - так и называется её подборка.

мимоходом
(из письма Г.А.)
Новаторы в сегодняшней русской поэзии в основном женщины.  Вера Павлова, Олеся Николаева, Мария Степанова. Но и главные традиционалисты тоже они: Инна Лиснянская, Белла Ахмадулина… Не знаю что в этом виновато или кто виноват. Феминизм ли? Или просто мир из мужской стадии (периода) переходит в женскую? Скорее же всего, дело в том, что мужчина на протяжении двух последних тысячелетий показал себя со всех возможных и даже невозможных (то есть тех, которые должны были остаться, не смотря ни на что, тайными) сторон, он уж до того прост, незамысловат, разгадан, что стал не интересен даже сам себе.

мимоходом
(из письма Г.А.)
Это ведь первейшая обязанность прозаика: обогащать свой родной язык не только новыми словами, но и новыми правилами, точнее, исключениями из правил. Потому что только живое ошибается, косноязычит, ищет. И язык, в первую очередь прозаиков, должен оставаться живым. То есть прозаик не может не ошибаться, не косноязычить, не искать.

мимоходом
(из письма Г.А.)
И нет у Марковой никаких фишек. Её достоинство – это простота, понятность, но одновременно и всемирность. Короче, акмеизм. Она поэт традиционный. Поэт не вероломный. И ничем-то она не злоупотребляет: точки, запятые и тире расставляет, первые слова предложений пишет с больших букв, записывает в столбик, делит на строфы, а не делит только тогда, когда это нужно, рифмует прилично, не всегда точно, но никогда не сногсшибательно.  Иначе: хороший поэт.

мимоходом
(из письма Г.А.)
Несколько дней назад был в библиотеке. Сдал тот «Новый мир», о котором я писал вам в прошлый раз, взял другой. Вообще-то я читаю не все подряд номера этого журнала. А выбираю. В прошлый раз клюнул на стихи Д. Воденникова. И разочаровался. В этот раз на рассказ Захара Прилепина. И в восторге от искренности этого молодого писателя (тридцать лет с небольшим). «Сержант»  (название этого рассказа) о чеченской войне, об одних сутках такой непонятной и такой, кажется, для русской государственности необходимой войны. Вернее, России, как и Чечне, как народу русскому и чеченцам, война эта была не нужна. Ну уж раз она была навязана нашему народу российскими прозападными либералами и чеченскими боевиками, то победа в этой войне была необходима, для России необходима, для каждого русского необходима. Иначе никак. Иначе смерть Сержанта (в частности) напрасна. Как странно (!) это понимать.
Мысли Сержанта: «Родина – о ней не думают. О Родине не бывает мыслей. Не думаешь же о матери, - так, чтоб не случайные картинки из детства, а размышления… Мало того, он (Сержант) никогда не видел особой ценности в человеческой свободе, считал её скорей постыдной. О свободах в последние времена так часто говорили неприятные люди, но, слушая их, Сержант был почти уверен, что, произнося «свобода», они имеют в виду нечто другое. Цвет своего лица, быть может…»

мимоходом
(из письма А.Н.)
Я вот, читаю изданную Щекиной книжку вологодских верлибров «Пленник реки» и думаю над тем, чем же верлибр русский отличается от верлибра японского. Не всякий, естественно, верлибр я рассматриваю, а только верлибр короткий, миниатюрный, хокку, танка… И прихожу, не уверен, что к верному, вот такому выводу. В верлибре русском, если сравнивать его с математической теоремой, известно, что дано, и известно, что доказано. А само доказательство отсутствует. В японском же нет не только доказательства, но и неизвестно, что доказывать нужно. Одна данность. Хотя в обоих случаях есть и исключения. К русским из «Пленника реки» я бы отнёс верлибры Смиренникой, Щекиной...
В идеальной книге стихотворений (верлибров же в первую очередь), какое бы короткое стихотворение ни было, ему должна быть отдана, минимум, целая страница. Глаза читателя не должны скакать, а должны видеть только эти три-четыре-пять строчек. А для некоторых из верлибров я бы не пожалел и целой – двухсотстраничной, допустим, книги. Например, для такого: «Порою заметишь вдруг:/ Пыль затемнила зеркало,/ Сиявшее чистотой./ Вот он, открылся глазам -/ Образ нашего мира!» (Сайгё).
В средние века в Японии один поэт, живущий отшельником в горах или долине, а то и в городе, посылал другому своё короткое стихотворное послание, а спустя многие дни получал ответ. Жизнь была не суетной, такой же и мысль была, поэт мог позволить себе размышлять над одними и теми же тремя тире пятью строчками не минуты, как сейчас, а, по крайней мере, часы, а то и дни. Мысль, наверное, росла и ветвилась, а форма требовала сжать её до нескольких коротких фраз. Вот и оставались только те слова, которые называют то, что оказалось причиной, поводом, толчком, данностью…

мимоходом
(из письма А.С.)
И вообще, всех, кто пишет, поддерживать нужно, холить и лелеять. Во-первых, потому что у кого-то  из них могут получиться (ну и что что в одном случае из ста) очень стоящие стихи (или, допустим, рассказы), а, во-вторых, тот, кто пишет, сочиняет, является без всяких скидок пассионарием, активным человеком, как раньше говорили, человеком с активной жизненной позицией. А такие стране нужны в первую очередь. Чтобы она (то бишь страна) не деградировала, не чахла, не пила, не буянила, а полноценно жила и развивалась. Всякий критик, советующий автору, чьи вирши ему не понравились, больше не писать, не марать, коль Бог таланту не дал, бумагу, такими советами не только и не столько неопытному творцу досаждает, а Родине своей вредит.
Бог даёт всем. И ничего не отнимает. Только люди воруют друг у друга. Кто хлеб украдёт, кто золото, а кто надежду.

мимоходом
(из письма В.Б.)
А Гоголь, конечно же, прав. Конечно же, слова поэта – суть его дела. Как настилка дощатых полов – есть дело плотника, как посадка леса – дело лесника, как составление севооборота – дело агронома, так стихи – есть дело поэта.  Но не об этом же я. А о том, что судить по стихам можно только о поэте, и никто не имеет права по этим же стихам судить о характере, наклонностях, биографических фактах человека, написавшего эти же стихи. Никто не имеет права! Ведь хороший агроном может быть плохим человеком, а никудышный, наоборот, душевным. Ведь пошлые, банальные, правильные стихи почти всегда пишут примерные семьянины и ударники производства…

мимоходом
(из письма Л.П.)
Вы мне рекомендуете поучиться у Батюшкова, Пушкина, Ахматовой и Рубцова. А почему не у Мандельштама, Клюева, Поплавского, Пастернака, Хлебникова, Хармса, Северянина, Парнок, Бродского или Державина? Учителя настолько разные, что и уроки преподаны будут порой диаметрально противоположные. Маяковский якобы изводил «единого слова ради/ тысячи тонн словесной руды», но в то же самое время (далее цитирую статью Елены Менегальдо) «Открытия Фрейда о бессознательных процессах, управляющих человеческой психикой, навели сюрреалистов на мысль о том, что надо писать как бы «под диктовку» бессознательного… автоматическое письмо как литературная техника получило широкое распространение…». Одновременно с Маяковским жил и писал не менее значимые для русской поэзии стихи Борис Поплавский (годы жизни первого, как хорошо всем известно, 1893-1930, второго же – 1903-1935), чей сборник «Автоматических стихов» вышел не так давно.

мимоходом
(из письма А.Д.)
Настроение всех рассказов Александра Дёшина (конечно, я говорю о тех лишь, которые читал) – тревожное, обстановка дисгармоничная. Человек в них, вольно или невольно конфликтует с природой, он помеха в её спокойной, медленной и бессмертной жизни. Наверное, эта вечная вражда, эта вечная война между человеческой цивилизацией и Природой придумана не людьми, наверное, так угодно Богу. И без противостояния этого человек не стал бы тем, кем он стал. Наверное…

мимоходом
(из письма А.П.)
…чтение, какое бы интеллектуальное оно ни было, - всё же потребление и только. Еда ведь живому организму необходима не для того, чтобы толстеть, не для того, чтобы аккумулировать в себе самом калории, а для того, чтобы жить. Так и знания, почерпнутые в книгах, нужно как-то переваривать. Даже если продуктом такого пищеварения будет лишь «навоз», всё равно голова должена работать. Навоз тоже необходим, без него тоже никак.
мимоходом
(из письма А.П.)
Не думаю, что Сэлинджер перестал писать потому, что ему была омерзительна изнанка литературной жизни. Можно ведь писать и одновременно не касаться этой изнанки. А вот Шолохов, перестав писать, остался человеком публичным. И я предполагаю, что причина «неписания» и у Сэлинджера (если он и на самом деле ничего после середины шестидесятых годов ХХ века не написал) и у Шолохова была одна и та же. Да и вы со мной в этом согласны: «Он (Сэлинджер) сделал всё, что мог…» Причина одна, а вот дальнейшие их действия оказались разными. И Шолохов мне более понятен и симпатичен, потому что более человечен.
Сэлинджер, утверждаете вы, не захотел стать рабом литературы. То есть, по-моему, не захотел оставаться человеком, а захотел сделать из себя сверхчеловека, неочеловека. Человек же рождается для того, чтобы в нём нуждались, то есть, чтобы его эксплуатировали, то есть, чтобы он был рабом. Не в грубом античном смысле рабом, а рабом свободным (извините за парадокс), мыслящим, волевым и вольным. Человеку необходимо, чтобы его эксплуатировали, как яблоку необходимо, чтобы его, в конце концов, съели.
Ещё меня бесит, когда глупые мысли умных людей цитируют и цитируют, возводят их в абсолют, в канон. А ещё, не знаю уж кто, но кто-то, наверняка, из великих снобов, высказался, что писать надо или гениально или же никак. Вот и вы идёте на поводу у этого эгоцентрика: «…выпуск книги считаю ошибкой многих». Да нет же, не ошибка это, это достижение. Человек пытается донести свои мысли до максимально возможного количества людей. Даже Корчагина свои графоманские опусы должна писать. И даже, прости, Господи, публиковать. Её беда не в том, что она пишет плохо (и Пушкин даже – в детстве, конечно, -  писал плохо), а в том, что не растёт, не меняется, что не замечает и боится критики, отвергает её. Писать должны все, поголовно. И только потому должны писать все, что человек пишущий обязательно пассионарий, человек с активной жизненной позицией. А чем больше таких людей, тем сильнее, здоровее народ.

мимоходом
(из письма М.М.)
Книга «Вкусный обед для равнодушных кошек». Авторы Дмитрий Воденников и Светлана Лин. Стихи Воденникова разочаровали. Но разочаровали не потому, что они мне не понравились. Наоборот, некоторые даже понравились очень и очень. Разочаровало то, что почти все его стихтворенья (словечко Воденникова) этой книжки, за редким исключением, я уже читал. Но вот интервью, которые и брала у него С.Лин, для меня новы и интересны. Первое из них это апология Аллы Пугачёвой. Во всём согласен с Воденниковым. Второе о любви-несвободе и свободе, остальные о самом Дмитрии Борисовиче. «Наша искренность не всегда соответствует нашей правде», - почти что в конце последнего интервью сказал он.


мимоходом
(из письма М.М.)
Я иногда завидую тем людям, которые совсем не хотят читать. Сколько же они денег экономят. И ничего они в этой жизни не теряют, может быть, наоборот, живут более полнокровно и правильно. Да и я в последнее время ничего не хочу прочитать во что бы то ни стало. Вот лет 10-15 назад я бы любые деньги заплатил, чтобы купить и прочитать стихи Мандельштама (и купил же собрание его сочинений. Первый том из которого перечитал раза три), потом также страстно хотел прочитать Левитанского, Поплавского, Надсона, Бодлера, Парнок, Рембо, Роальда Мандельштама, Одоевцову, Вагинова, Лиснянскую, Рыжего, Павлову, Кекову, Воденникова. Всё это одолел, и сейчас, простите за пошлость, никого не хочу. Может бить, только…

мимоходом
(из письма М.М.)
Д. упрекал Г. за то, что некоторые её стихи двусмысленны, недосказаны, с логикой в них туговато. С этим я вообще на все сто не согласен. Таким – расставляющим все точки над «i» - милицейский протокол быть должен, а стихи совсем-совсем необязательно.
Ещё я не согласен  с Б., который утверждал, что писать надо искренне и писать нужно о себе. Ну чушь это – демагогия. О себе много не скажешь. О себе много говорить нельзя. Нужно и других замечать, задевать, толкать, а не только себя демонстрировать. Ещё древний мудрец правильно сказал: «Всё лгут поэты». А на днях один московский поэт в «Независимой газета» вот так высказался:
«Первое. Поэт никогда не шутит, пишет, что приходит в голову. Тут как в фотографии: остановись мгновенье, и не важно, какое ты. Через секунду уже всё другое, но слова написаны, фотоснимок сделан, отпираться поздно, улики изданы и отпечатаны.
Второе. Поэт никогда не говорит серьёзно. Стихи - не статья, не запись в дневнике, не протокол, не научный отчёт. Поэтому всё, что сказано в рифму (если, конечно, сказано хорошо, ибо в противном случае мы как раз и имеем: статью, запись в дневнике, протокол и научный отчёт) не стоит воспринимать буквально. Там гораздо больше смыслов.
И третье. Виноват читатель. Что читатель хочет видеть - то и видит. Что слушатель хочет слышать - то и слышит. Если зрители считают, что автор "пишет смешно", то смеются не слушая. И не важно им, что читает автор - весёлую вещь или грустную».

мимоходом
(из письма М.М.)
Хвалить стихи Светланы ещё неприлично, а хвалить стихи Маши уже неприлично.
Неприлично потому, что
1. все её хвалят, а поддакивать другим очень некрасиво;
2. Маша разучилась писать плохо. Они пишет исключительно хорошие, достойные, прекрасные, замечательные, гениальные стихи. И хвалить (одобрять) – поэтому – не за что (не чего). То бишь банально.

мимоходом
(из письма М.М.)
Газеты и радио сообщили, что у Веры Павловой вышла очередная книжка. «Ручная кладь». Даже Владимир Бондаренко, который раньше ругал Павлову за словесный экстремизм, сейчас сказал, что стихи её стали более мудрыми и ему нравятся. В книгу вошли стихи только двух последних лет. А страниц в книжке 320. Если учесть, что она пишет чаще всего восьмистишиями и предположить, что на странице помещено только по одному стиху, то, в среднем получается, по одному стихотворению в два дня сочинялось. Какой-то ужас. И вот, чтобы развеселить Вас и отвлечь от ваших грустных книжек, помещаю стишок Веры Павловой. Смешной очень, забавный:
Напиши струёй на снегу,
слово из которого льётся.
Я так никогда не смогу.
Не дано – надо.  Но хотца!..
Отливает солнцем струя.
О, какая дивная нега –
написать здесь своё Здесь-был-я
на скрижалях первого снега!..
Не понимаю только, как из слова может что-либо литься.

мимоходом
(из письма М.М.)
И с чего это вы все взяли, что стихи обязательно надо понимать? Стихотворение – не математическая теорема. Стихотворение проживать нужно или, на худой конец, прочувствовать или почувствовать, воспринимать не только умом, но и кожей, глазами, ушами, носом. Мне кажется, что вот эти две строчки Тютчева «Умом Россию не понять/ В Россию можно только верить», как и саму Россию, так никто до сих пор и не понял. Но от этого это гениальное стихотворение не перестало быть таковым. Если стихотворение не понимают, то виноват в этом не автор этого стиха, а тот, кто не понимает. А вот если говорят, что стихотворение плохое и показывают в чем именно оно плохое, то есть не голословно что-то утверждают, а доказывают или пытаются доказать, то тогда и автору надо бы призадуматься.