Мальчик лет четырёх - пяти шёл впереди по тротуару. Шагах в десяти за ним выступали неторопливо две мамы.
Одна его, другая - чья-то ещё. Они наслаждались весенним солнышком и говорили о чём-то приятном.
Мальчик шёл и корчил рожи солнышку. Прищуривался, улыбался, склонял голову то влево, то вправо, не переставая привлекать к себе внимание солнца. Им всем было хорошо в этот весенний день.
Асфальтированная дорожка пошла под уклон, пока не упёрлась в большую глубокую лужу,
по которой ветер гонял мелкие барашки волн.
Мальчик, отвлёкся от небесного друга и, вытянув вперёд шею, теперь зачарованно вперился в открывшуюся перед ним стихию.
Он, словно заклиная себя, стал с какой-то восхищённой безнадёжностью восклицать:
"Мама! Я не пойду в воду! Мама! Я не пойду в воду!..." - и при этом продвигался с каждым шагом всё ближе и ближе к краю, пока не оказался по колено в воде, заплёскивающейся в его новенькие резиновые сапожки.
"Мама, я только немнооожко..." - вымолвил он в счастливом изнеможении после трудной борьбы с искушением.
Когда беседующие мамы, наконец, вновь обрели связь с реальностью, лицо мальчика излучало такое безграничное блаженство, которое исключало малейшую возможность осуждения, даже чисто символического.