Клык Хаоса Ч. -3. Из серии Мир Отъявленных Богов

Люди готовы мириться с богами,
Лишь бы они стояли в сторонке
и не путались под ногами
(Гулливера – на костёр!)

Если вы бог,
то действовать логично
вовсе не обязательно
(Из самоучителя «Как стать богом»)

1.
ГИПЕРБОРЕЯ
Даже в самой пещере, где потрескивал огонь, посылая серые столбики дыма к трещине в каменном потолке, было очень холодно. Снаружи второй день бушевала снежная вьюга; ветер с пронзительным воем носился меж нагромождений чёрных скал, яростно расшвыривая ледяное крошево. Из низкого неба – тёмного, с багровыми прожилками – беспрестанно сыпал колючий, мелкий снег, который обезумевший ураган, хаотично меняя направления, разбрасывал по всему горному ущелью.

Если бы не острое, почти собачье чутьё Арейона, отыскавшего у подножия скалистой гряды едва заметный под снегом вход в небольшую пещеру, Фил бы уже спал вечным сном где-нибудь в глубоком сугробе, убаюканный вьюгой и согретый морозом.  Тот же конь объяснил юноше, как поудобней обустроиться в пещере, как завалить еловым валежником выход, чтоб не проникал ветер и не лез мороз, и где лучше развести костер, чтобы не угореть от дыма. Фил с благодарностью принимал все наставления от говорящего коня, ибо не мог не признать их пользы и своевременности. К тому же, оказавшись в Гиперборее, Арейон разительно изменился по характеру, удалив надменный тон и высокомерие, свойственное бывалым воякам. Однако неуёмная говорливость и острый язычок остались при конике в полной мере, но те-перь они не обижали человека, успевшего привыкнуть и смириться с этой конской чертой.

…Минула неделя с тех пор, как воин и его крылатый спутник вынырнули из мерцающего омута Межмирового Портала и очутились в Северных Землях. За это время им удалось углубиться довольно далеко в горы, главным образом благодаря могучим крыльям Арейона, который без труда переносил и седока, и поклажу через заснеженные горные хребты и глубокие ущелья. Но они ушли бы ещё дальше, если бы не воцарившаяся в здешних землях Великая Зима Рагнарёка. Именно по причине лютого холода и студёных, пронизывающих ветров, пришлось отказаться от передвижения по воздуху – последний раз Арейон умудрился, прямо во время полета, обморозить кончики крыльев, и, вместе с до костей продрогшим седоком, едва не сверзился на острые пики скал. К тому же, вопреки заверениям Громовержца, Портал открылся не в горах, а в предгорьях, поросших густым, непролазным лесом. По словам же цверга Альвиса: вход в царство Хёль находился в самом сердце Седых Гор, а до них путь предстоял долгий и трудный, по занесённому снегами бездорожью, где имелись лишь запутанные, чаще обманные, и ведущие в никуда, козьи тропы.

Вот когда Фил еще раз помянул добрым словом прозорливого Альвиса, не доверявшего словам олимпийских богов, судивших о его стране лишь по записям в древних свитках и по устаревшим картам.
-Что могут знать они, когда я сам в тех местах ни разу не был, - скептически заявил карлик. – Поверь мне на слово, - в наших горах безнадежно заблудиться – раз плюнуть, и даже если повернуть после назад, к началу пути, всё одно, хрен выберешься. Потому, я тебе дам одну хитрую штуковину, которая тебе сослужит добрую службу.
Цверг торжественно выложил на стол перед юношей небольшую деревянную шкатулку. На дне ее был нарисован круг, поделенный диагональными линиями на множество небольших секторов; две линии, пересекавшиеся между собой под прямым углом, были краской выделены более жирно, и возле них, с внешней стороны круга, стояли какие-то непонятные значки. В центре круга, перпендикулярно днищу ящичка, торчал штырек, на кончике которого, на весу, была закреплена небольшая железная спица.
-Эта “Игла Трогвурда”, - пояснил Альвис, - помогает безошибочно, в любое время и при любой погоде, определить расположение частей света. Заостренный кончик иглы всегда указывает на снежный чертог Ноатун, откуда дует ледяной Нордри. А поскольку тебе и нужен будет самый что ни на есть северный север, сверяйся и топай туда, куда указывает игла. В любом случае, ты сам поймешь, что дошел до нужного места, ибо, как я слышал, вблизи Первой Горы, где расположен вход в Нифльхейм, не произрастает ни единого деревца, и сам воздух напоен запахом смерти.
-Не слишком-то это определенный указатель пути, - вздохнул Фил. – Идти, ты сам говорил, придется без дорог и троп. Неужели нет ни одной карты вашей страны?
-Ага, - хохотнул Альвис. – Может тебе еще красочный путеводитель, с рассказом обо всех заповедных местах Гипербореи, и указатели пути, прибитые на каждой ёлке? Очнись, парень!
-Да я просто так спросил, нет, так нет.
-Не удивительно, - продолжал свой рассказ мудрый цверг, - что именно это гиблое место облюбовал себе чудовищный пёс Гарм – он, по старым легендам, охраняет вход в Пещеру. Грозит ли тебе с ним столкнуться в самом деле? – не знаю, но будь готов и к этому, и к еще более худшему.
-А может быть и еще что-то похуже? – дрогнувшим голосом спросил Фил.
-Вполне, - заверил Альвис. – Встреча с каким-нибудь шатуном-Ётуном не слаще; если они уже успели добраться до тамошних мест, то на их пути лучше не становиться, а спрятаться и обождать пока они не уберутся куда подальше. Как я тебе уже говорил, на помощь богов-Асов тоже не очень-то рассчитывай, они и в лучшие годы не отличались дружелюбием, а нынче и вовсе стали опасны. В особенности глумливый Трикстер, Локи. Вот уж с кем тебе не стоит встречаться, так это с ним. Он умен, как ни один из Асов. Но он же - Отец Лжи, Обмана и Подлости! Говорят, что именно ему суждено положить начало Судным Дням, Сумерков для Богов.
-То есть, этот ваш Локи – заодно с нашим Загреем-Хаосом?
-Наверняка. Цель-то у них единая.
-А как мне его признать, коли все же встречусь?
-Вот это-то проблема из проблем, - вздохнул цверг. – Локи мастер перевоплощаться, может принять любой облик, да так, что и не разглядишь в нем вражьей его сущности.
-Только оборотня мне и не хватало для полного счастья, - проворчал Фил. - Так что же мне, никому у вас там не верить?
-Это, само собой разумеется. Но, чтобы ты все же не чувствовал себя совсем уж беззащитным, и не шарахался от каждой белки, как от чумной, я дам тебе еще одну диковинку…
С этими словами карлик бережно положил на стол рядом с «Иглой Трогвурда» кольцо. Скромный ободок из тусклой меди украшал небольшой бледно-зеленый кристалл, похожий на кусочек ледышки.
-Это «Кольцо Верданди», названное так по имени одной из трех сестер Норн! – торжественно провозгласил Альвис. – Однажды, валькирия Скегуль явилась к моему братцу, искуснейшему кузнецу Андвари, и заказала ему выковать для нее кольцо, а в гнездо за место самоцвета вставить осколок чешуи чудовищного дракона Нидхегга. Андвари легко справился с этой работой, но кольцо так и осталось обычным кольцом, не получив от ледяной драконьей чешуи чудесных качеств. А про-изошло так потому, что чешуйка была случайно найдена Скегуль где-то в горах, а не взята из шкуры живого дракона, и она уже успела остыть и потерять свою волшебную силу. Разочарованная валькирия отказалась от бесполезного кольца, и оно осталось у моего брата. И валялось бы оно никчемным хламом в его кладовой, если бы однажды мудрая Норна Верданди, в благодарность за какую-то работу, которую для нее выполнил Андвари, не научила его как вдохнуть в кольцо чародейскую силу. Для этого нужно было бросить кольцо в священные воды Гергельмира, родника, из которого берут свое начало Одиннадцать Великих Рек. В ядовитых водах Гергельмира кольцо должно было пролежать девять лет, насыщая ледяной камень силой и возвращая ему его чудодейственные качества…
-Ну, - нетерпеливо поторопил Фил умолкнувшего цверга, - что было дальше?
-Дальше… Ясное дело, Андвари выудил кольцо через девять лет, поносил его сперва сам, а потом – отдал мне.
-А сила-то, сила какая у этого кольца?
-Понимаешь, дружище… - Альвис пожевал морщинистые губы и, после короткой паузы, продолжил: - Каждая чешуйка дракона Нидхегга наделена своим особым, отличным от прочих чешуек, волшебным даром, и невозможно заранее угадать каким именно. Скегуль-то завладела чешуйкой, которую дракон сам поди и обронил случайно, - теранулся, к примеру, бочиной об скалу. Она, ушлая, надеялась, что находка принесет ей дар богатства, или там ратной силушки немереной, а вышло на поверку совсем иначе. Даже братец мой такого не ожидал, потому мне и сплавил колечко с легким сердцем… Короче, камень в кольце может изменять свой цвет, но делает он это лишь если поблизости находится не-смертное существо. «Кольцо Верданди» способно обнаружить вблизи себя присутствие кого-либо из Богов или полу-богов, – в какой бы личине они не пребывали. В этом случае камень темнеет, становясь густо-зеленого цвета, и чем могущественнее не-смертное Существо, тем насыщеннее зелень. На ложь он слегка желтеет. От враждебных мыслей и недобрых намерений – алеет по краям, и так далее.
-А чего же он сейчас не меняет никак цвет? – спросил чуть обалдевший Фил.
-«Кольцо Верданди» служит лишь своему обладателю, я тебе его еще не передал из рук в руки, потому оно мое, и на меня не реагирует. Сам же ты – смертный.
Альвис взял чудо-кольцо со стола и с тяжким вздохом положил его на ладонь юноши.
-«Отдаю тебя по доброй воле новому хозяину, служи ему, как мне служило…» Теперь кольцо твое… и я нисколько об этом не жалею, - буркнул карлик под конец.
Едва он произнес эти слова, как светло-зеленый камень начал изменять свой цвет, становясь значительно темнее, а по краю заискрились золотисто-янтарные огоньки.
-Ого! – обрадовался Фил. – Смотри-ка, на тебя начал реагировать! И что означает эта перемена цвета?
-Так, ну-ка живо спрячь кольцо подальше! – внезапно рассердился цверг. – И не смей его доставать в моем присутствии.
-Ты чего? – опешил юноша.
Альвис нервно заелозил на лавке, яростно потеребил свою огненную бороду, а потом с досадой крякнув, воскликнул:
-Ну хорошо! Да, я признаю, что мне тяжко расстаться с этой безделушкой, хоть я и сказал, что это не так. Соврал я, ты доволен моим признанием? А теперь, убери это противное кольцо, а не то я буду нервничать и злиться.
Фил пожал плечами, но послушно спрятал кольцо за пазухой.
 -Наденешь его, когда будешь со своими богами общаться, - хмыкнул цверг. – Вот тогда и поймешь, как они к тебе относятся и правду ли тебе говорят.
-Эх-х! Ну, уж коли ты начал меня разорять… - обреченно махнул рукой коротышка. – Есть ещё кое-что, что тебе обязательно пригодится в походе. - Альвис снял со своей шеи серебряный обруч, обвитый тонкими позолоченными шнурами, на концах которых имелись маленькие утолщения вроде горошин, и протянул его Филу. – Надень его и никогда не снимай, с помощью этой волшебной торки ты сможешь понимать любой человеческий язык, и сам разговаривать на нем, как на своем родном.
-А как же ты без неё обойдешься?
-Ты разве забыл? – меня ж не зря кличут «Всезнайкой», я и так все языки разумею. – Цверг хитро усмехнулся. – Хочешь испытать, как работает торка?
-Хочу.
-Тогда размотай с обруча шнуры, а эти серые горошины засунь себе в уши… Так, молодец. А теперь, надави на обруч вот в этом месте и слушай, а я буду говорить… ну, к примеру, на одном норманнском наречии.
-Лиссен ту ми, эсол, - загудел карлик, сделав зверское лицо. – Ай вонт кик ю эс…
Внезапно горошины в ушах у Фила ожили, и прямо в голове парня послышался противный, гундосый голос невидимого мужика, который, то растягивая, а то и проглатывая некоторые слова, начал переводить тарабарщину цверга.
Начало было неприятным и почти сплошь состояло из отборной ругани и угроз. Чаще всего гундосый невидимка почему-то поминал какую-то мать, обзывался «говнюком» и «засранцем», требовал «баксов», «брюликов», «порошка», и прочих непонятных вещей. Никакого смысла во всем этом, как ни старался, Фил не смог уловить. Зато не на шутку обиделся, когда гундос пригрозил вступить с ним в «насильственную половую связь в извращенной форме». Вытряхнув из ушей похабные горошины, юноша чуть было не разломал серебряную торку, и цвергу с большим трудом удалось отговорить его от этого, и еще дольше извиняться за неудачную шутку.
-Понимаешь, - оправдывался Альвис с виноватой улыбкой, - в этом племени люди все так говорят.
-Они, что, очень злые? – не поверил Фил.
-Да нет, просто так они лучше понимают друг друга.
-Дураки они, вот кто.
-Согласен, это не от большого ума, но если ты когда-нибудь окажешься в тех землях, тебе лучше говорить так же…
-Вот еще, очень мне надо – через слово про задницу, и про мать! – Паренек сокрушенно покачал головой. - А ведь, не понимая этих похабных слов, сам язык кажется таким мягким, музыкальным. Как будет по-ихнему «любовь»?
-Лав.
-А что такое: «фак»? Очень красиво звучит.
Цверг поперхнулся, и вдруг загоготал, шлепая себя ладошками по животу.
-Ой, не могу-у! – простонал он, задыхаясь от смеха.
-Что тут смешного? – строго спросил Фил.
-Ну, «фак», конечно можно назвать чем-то сродственным с любовью, но на самом деле это переводится как…
Хоть они и были в комнате вдвоем, все же редкостно браное слово цверг прошептал юноше в самое ухо. Фил остолбенел, лицо его вмиг стало пунцовым от стыда, и он в ужасе зажмурился…

…-Э-эй! Ты чего, уснул? Я тебе говорю!
Возмущенный окрик Арейона вернул Фила из воспоминаний обратно в холодную реальность. Он снова был в стылой пещере далекой Гипербореи.
-Хватит лупать глазенками, – продолжал разоряться болтливый конь, - костер почти погас и я щас околею. Подкидывай давай еще дров!
Молодой воин послушно побрел в угол пещеры, где был свален с трудом добытый под глубоким снегом сушняк, и вернулся к догорающему костру с неутешительным известием: топлива осталось совсем ничего…
-Изюмительно, - сердито нахохлился конь. – Буря свирепствует - носа из пещеры не высунуть, а мы тут… прохлаждаемся. – Есть там у нас еще какие теплые вещи, хвост обмотать? А то мой, пардон, навоз, рискует превратиться в ледяные шарики…      
Фил страдал от холода не меньше скакуна. Южному жителю, привыкшему к жаркому солнцу и теплой погоде, было очень сложно свыкнуться с резкой переменой климата, и если бы не теплые вещи, которыми путешественников снабдил Зевс, им бы пришлось совсем туго.
Оказалось, что в мешках было припасено кое-что и для коня: стёганная пуховая попона, меховые бахилы на копыта, и умильного вида вязанная шерстяная шапочка с пушистыми розовыми помпонами и прорезями для ушей. Арейон, узрев это безобразие, долго возмущенно ржал, поминая Зевса матерными словами и напрочь отказываясь напяливать на себя, как он выразился - «кобылиную погань», но когда разразился жестокий снежный ураган, он, брезгливо поджав толстые губы, все же позволил Филу нацепить на себя шутовскую шапку.

…Бросив в ненасытный огонь последние сучья, Фил забрался под меховой плед, под которым уже стучал зубами Арейон, и, прижавшись к конскому боку, замер, прислушиваясь к завываниям ветра снаружи.
-Кажется, буря стихает, - заметил юноша.
-Это у нее короткая передышка, - мрачно отозвался конь. – Сейчас опять забесится… Эхе-хе, и чего мне, старому дуралею, не стоялось в родной конюшне? Приключений опять захотелось, вот теперь и морожу здесь свои копыта.
-Стыдись, - просипел из-под пледа Фил, - ведь ты не только конь Героев, ты и сам герой.
-От этого мне теплее не становится.
-Можно подумать, что ничего страшнее и опаснее холода тебе испытать не довелось.
-Хо, парень, знал бы ты, в каких передрягах я побывал! – хвастливо зашевелил крыльями конь. – То, о чем поют сказители – лишь малая толика подвигов, к которым я имею отношение. И скажу тебе по совести: столько вранья в этих байках!
-Ты это о чем?
-Да о Героях этих хваленых. Сколько раз мне приходилось не только помогать им советом, но и реально спасать ихние шкуры. У них же как? – мышц гора, силы много, а извилина в башке – одна единственная. Вот и приходилось мне за шкиряк волочь на Подвиг, и тыкать носом в то, что нужно сделать. Зато потом, вся слава и почести достаются исключительно этим тупым атлетам.
-Неужели и Великий Геракл был таким? – поразился Фил.
-Геракл? - да он первый раздолбай был! Ты слышал сказки про его подвиги? – так вот там столько наврано!.. Взять хотя бы его знаменитое пребывание в добровольном рабстве у царицы Омфалы. Она, как ты знаешь, обрядила его в женские одежды и заставила ткать ковры, еще и унижая его при этом всякими обидными словечками. Все это безобразие он должен был терпеть в течение трех лет, прежде, чем ему была бы дарована свобода. Так вот! – Арейон победно пряданул ушами, и розовые помпоны на шапочке весело закачались. – Если бы не я, Геракл может до конца своей жизни так бы и разгуливал в бабском наряде. Когда истекли три года, мне пришлось обманом похитить его из царского дворца, и связанным увести подальше.
-Но почему?
-Да потому что Герою так понравилась роль шпыняемой всеми рабыни, что он решил остаться ею навсегда. Представляешь, он тащился от роли женщины! Уж не знаю было ли у него чего с царскими мужьями – у Омфалы их было десятка два, - но он потом еще несколько лет таскал под своей туникой женские трусики из тончай-шего виссона. Тогда же он и бороду свою знаменитую сбрил, и по сей день так и ходит гладковыбритым. А уже когда Зевс его на Олимп забрал, он сблизился с твоим знакомцем, Аполлоном, и, говорят, хм, очень уж близко сблизился.
Фил втянул голову в плечи и в ужасе закрыл глаза. Арейон же, не замечая его состояния, продолжал витийствовать.
-Да Зевс с ним, с Гераклом, остальные-то геройчики не лучше его будут! Взять хоть того же Персея, еще одного зевсова сыночка. Папанька его выпестовал в царском дворце, возмужавшего снабдил крутейшей амуницией и отправил на геройскую стезю, а сынок-то что учудил? Сперва вступил в сожительство с Медузой Горгоной – милейшей и добрейшей девицей, которая и мухи не обидит, а потом отчекрыжил ей головушку. А все потому, что дуреха в шутку брякнула мерзавцу о заклятии, которое, якобы, было на нее наложено Афиной: типа, взгляд ее мертвой головы обретал способность обращать в камень каждого, кто взглянет на нее. И Персей поверил, ну не идиот ли?! И вот он уже с отрубленной головой летит на крылатых сандалиях по свету белому и ищет себе приключений, сам знаешь на что. Перво-наперво наехал на несчастного старика Атланта, который спокойно отдыхал в своем саду-огороде и никого не трогал. Потом у эфиопов изнасиловал на костюмированном празднике бедняжку Андромеду, воспользовавшись тем, что ее по сценарию спектакля приковали к скале. Когда же изображавшие священного дракона ребята и оскорбленный жених девицы Финей попытались вступиться за поруганную честь бабенки, он их так отколошматил, что чуть не разразилась настоящая война. Насилу прогнали его. А уж каким на самом деле извращенцем и садистом был другой горе-Герой, Ясон!.. 
-Это не может быть правдой, - замотал головой Фил.
-Эй, парень, мне нет смысла врать! – Конь обиженно заелозил под шкурами, грозя напустить под них холод. – Эту историю знает весь Олимп, а вот вам, смертным, такое знать не положено, так как большинство Героев были сынками богов, и огласка могла бы повредить их репутации.
-Ну, я слышал, что сами боги и похуже вляпывались.
-Так то боги, им всё можно, а вот с Героев спрос особый, их биография должна быть кристально чистой, ведь именно с их помощью Бессмертные проводят воспитательную работу среди вас, людей.
-А как же быть с историями, в которых люди - и даже Герои, идут наперекор воле богов?
-Досадные упущения цензуры. Боги ведь тоже не всесильны, и за всем уследить не могут. Знаешь, сколько у них слабостей и слабых мест?
-Хм, - задумался воин, - ты не первый, кто говорит мне об этом, я и не думал раньше, что в мире столько вольнодумцев. Не боишься говорить мне всё это?
-Не-а, ты меня не сдашь, не из такого ты теста. Я людей хорошо знаю, - даже лучше, чем богов, и довольно быстро распознаю их натуру и сущность. Ты – не сдашь.
Фил что-то проворчал себе под нос, но по лицу его было видно, что ему приятны слова Арейона.
-Более того, - продолжал конь, - я тебе прямо скажу: у тебя есть все задатки стать одним из немногих Истинных Героев, которым до фиговой пальмы и слава, и богатства, и сытая, обеспеченная старость. Скажи, что я ошибаюсь?
-Не знаю, - отозвался Фил. – Пока не знаю. У меня сейчас голова о другом болит. – Он помолчал, а потом произнес: - Слушай, ты сказал: «одним из немногих», значит, все же были Герои, про которых нельзя сказать ничего дурного?
-Сказать, то есть соврать, можно про любого, - веско ответил Арейон. – Даже на Венце Света есть пятна. Но, ты прав, такие уникумы были. Правда, стараниями олимпийской пропаганды, имена этих диссидентов по большей части не известны широкой публике, хотя Подвиги, совершенные ими, были воистину Геройскими.
-Что же это ты, такой умный и щепетильный подвизался помогать не истинным Героям, а всяким блатным?
-Юноша, мне не нравится твой ехидный тон, - строго покосился на Фила конь. – Можно подумать, кто-то интересовался моим мнением и желанием сопровождать в походах этих байстрюков; велено было идти и не вякать, и я шел и не вякал, ясно? И хватит об этом, я хочу спать.

Арейон резко повернулся на бок, стащив на себя едва ли не весь плед, так что Филу пришлось переползать к коню под крыло и отвоевывать свою половину спасительного меха.
«Надо же, обиделся, - подумал юноша. – Злословить и ёрничать над другими у него здорово получается, а как дело самого коснулось, так сразу в амфору полез. Хотя я и сам тоже хорош, зачем так чужое самолюбие уязвлять, все же мы с ним напарники и общее дело делаем, а в таком опасном походе надежное плечо товарища – самое ценное… Ладно, как проснемся, я перед ним извинюсь… Все же интересно, о каких Истинных Героях упоминал Арейон? Уверен, что он знает и их имена, и те Подвиги, что они совершили. Надо будет обязательно разговорить коника и все про них вызнать. – Молодой воин сонно зевнул и с головой укутался в теплые меха. – Подумать только, оказывается есть смертные люди, которые осмелились перечить самим богам и идти наперекор их воле, да уже за одно только это их можно величать Героями! Интересно, что у них из этой борьбы получилось, и что с ними стало…»
С этой мыслью Фила и сморил сон.

2.
ДУХ   ГЕРОЯ
-Подъем! Подъем, живо!
Фил проснулся от резких толчков в бок. Открыв глаза, он увидел над собой конскую морду, по щекам которой тревожно бились розовые помпоны. В карих глазах самого Арейона так же заметно было напряжение.
-Ты чего? – спросил воин.
-Прислушайся, слышишь? – негромко ответил конь.
-Тихо… Неужели буря кончилась?! – Фил радостно вскочил на ноги.
-Кончилась, кончилась, - нетерпеливо перебил Арейон. – Ты прислушайся к этой тишине, слышишь, - снаружи кто-то есть, и там что-то происходит.
Фил замер, весь превратившись в слух, и почти сразу же расслышал доносящиеся снаружи звуки: тонкий визг, грубое рычание и глухое, частое буханье, словно кто-то пытается забить в мерзлый камень железную сваю.
-Надо выбираться отсюда! – Воин бросился к оружию. – Возможно, кому-то требуется помощь.
-Согласен, - кивнул конь, - но давай сделаем это аккуратно и по возможности незаметно, ведь мы не знаем пока, кто нас может там поджидать. А еще разумнее было бы не рисковать и обождать…
-Хватит болтать, - оборвал Фил товарища, - лучше помоги мне.
Арейон оскорбленно фыркнул, скорчил зверскую мину, но решил пока не спорить.

Вдвоем работа по отбрасыванию снега шла споро: человек орудовал шитом, как лопатой, конь, копытами, дробил слежавшийся снег и сильными крыльями так же успешно углублял проход.

Звуки извне становились все громче и отчетливей. Теперь уже можно было не сомневаться, что снаружи, вблизи пещеры, происходили драматичные события: кто-то большой и грозный угрожает кому-то маленькому и беззащитному. Но если рычание и крики «большого» походили на человеческие, то пронзительный визг и верещание «маленького» явно принадлежали какому-то зверьку.
«Может это охотник, загнал сюда свою добычу? – думал Фил, остервенело работая щитом. – Хотя, какой охотник в здешних глухих местах? Да и не может здесь быть никого из смертных. Значит, кто-то из Асов, или чудовищ – только этого нам и не хватало. Может, все же коник был прав, и не стоит очертя голову кидаться в опасную неизвестность? А, ладно, теперь уже поздно поворачивать назад, мы почти уже вырылись, так что будь, что будет».
В этот момент копыта Арейона, в очередной раз ударившие по спрессованной ледяной корке, вдруг провалились в пустоту, а сам конь, не удержав равновесия, полетел в открывшийся провал. Фил, не медля ни секунды, выхватил из ножен Серапис, и ринулся следом.
Скатившись кубарем по пологому сугробу, наметенному вьюгой, воин врезался в барахтавшегося в снегу коня.
-Ты чуть не сломал мне крыло! – раздраженно прошипел скакун, спихивая с себя Фила, и с трудом поднимаясь. – Смотри куда прешь, и убери свой дурацкий меч!
-Извини, - отозвался юноша. Встав на ноги, он быстро огляделся по сторонам.

Северная буря действительно прекратилась, но за несколько дней она порезвилась на славу. Под багровым низким небом угрюмо раскинулось основательно заметенное снегом горное ущелье. Ураганный ветер жестоко проредил еловую чащу, которой поросли склоны и низина, выворотив из стылой земли вместе с корнями множество вековых деревьев, и еще больше их переломав, оставив торчать из сугробов жалкие расщепленные огрызки, и превратив чащу в непролазный бурелом. Солнца, как и положено при наступлении Рагнарёка, не было и в помине – впрочем, как и по всему Старому Миру, - во всей гиперборейской земле царила холодная зима, однако ж, странное дело – поверхность снега покрывала тонкая ледяная корка, будто он подтаял от неведомого тепла, а под этой коркой и вовсе был твердый наст из слежавшегося снега, уверенно державший вес даже под копытами коня. По этому-то насту парочка путешественников и поспешила на шум, доносившийся из-за ближайших покореженных деревьев.
-Только я тебя умоляю, - втолковывал конь бегущему рядом человеку, - не вздумай сразу выскакивать на открытое место.
-Я знаю, - отозвался юноша, стараясь не сбить дыхание.
-Сперва надо узнать кто там голосит, а уж потом решать – стоит ли ввязываться.
-Я знаю! – Фил начал сердиться. – Я не глупый ребенок.
-Надеюсь на это, - вздохнул Арейон, и скачками начал преодолевать подъем на крутой пригорок, смешно подергивая крыльями из-под пуховой попоны. – И все же, постарайся…
Договорить он не успел, зато, довольно проворно бухнулся на колени, прижав голову к самому снегу.
-Тихо! – прошипел конь, - ползи сюда и постарайся не шуметь… Смотри…

Фил осторожно высунулся из-за ствола заснеженной ели, росшей на гребне холма, и увидел нечто невероятное!

По обширной поляне, окруженной с трех сторон плотным строем вековых кедров, носился рослый детина с увесистой дубиной. Этот, почти великан, был космат, бородат, и довольно уродлив лицом. Кроме того, не взирая на лютый мороз, из одежды на нем были лишь штаны из медвежьей шкуры и меховые сапоги. Как дуралей умудрился до сих пор не околеть – оставалось загадкой, но только кожа его уже име-ла синюшный цвет трупняка.
То и дело вскидывая над косматой, сивой головой огромную дубину, детина с разъяренным ревом опускал ее вниз, с неимоверной силой впечатывая в слежавшийся снег. В воздух взметались осколки льда, снежное крошево, с треском разлетались по сторонам разнесенные в щепы деревца - и даже вывороченные из глубин сугробов обломки корней. Но устраивался весь этот разор синекожим великаном вовсе не для того чтобы согреться, - нет! У сучковатой дубины была вполне определенная мишень в образе лесного зверя.

Этим зверем была… лисица. Вот только размеры ее были таковы, что если бы не характерные острая мордочка и длинный, пышный хвост, ее можно было бы записать в волки, при том в очень даже крупные волки. У этой странной лисицы был серебристо-белый мех, и только кончики ушей и кисточка хвоста были помечены черным.

Не смотря на свои размеры, лисица очень резво носилась по поляне, ловко увертываясь от могучих ударов дубины, и одновременно с этим оглашая окрестности пронзительным визгом.

-Ну вот, - шепотом сказал конь, - я был прав: мы поступили разумно не выдав своего присутствия. Узнаешь этого здоровяка? Ётун, собственной персоной!
-Инеистый великан? Да… мощный дяденька.
-И тупой до безобразия.
-Почему?
-А ты посмотри, как он гоняет эту лисицу, он даже не пытается предугадать, куда она метнется, просто лупит почем зря.
-Но почему бедняжка не убегает с поляны? – недоумевал Фил.
-Да потому что тоже тупая! – с досадой мотнул помпонами Арейон.
Очередное падение дубины едва не зашибло зазевавшегося зверя, лишь задев хвост. Силы у лисицы явно были на исходе, она даже тявкала теперь через раз.
-Мы должны ей помочь, - заявил воин, приводя в готовность серебристый обруч-торку, и запихивая в уши переводящие горошины на шнурах.
-Ты что, сбрендил?! – возмутился конь. – Даже не вздумай соваться, этот отморозок раздавит тебя, как клопа. Подумаешь – какая-то лисица, не терять же из-за нее голову. Я… Стой, дурень! Назад!
Но Фил уже поднялся в полный рост и, с мечом наголо, решительно зашагал вперед, вниз по склону.

-Ой, дурак, ой, пропал! – печально замотал головой Арейон. – Похоже, это будет мой самый короткий и самый бесславный поход. А жаль, я успел по-настоящему привязаться к этому молодому смертному… Постойте-ка! – Конь вдруг выпучил глаза. – А я-то как вернусь обратно в свое теплое стойло? Вот з-зараза! Придется помогать этому дурню.

*   *   *   *   *
Услышав окрик за спиной, ётун резко обернулся и удивленно уставился на приближающегося к нему смертного, который на ходу сбрасывал со своих плеч меховую шубу, открывая взгляду сверкающие дивными переливами доспехи. Косматые брови великана скакнули еще выше на лоб, когда он приметил ещё и коня, торопливо спускающегося с пригорка вслед за неведомым воином.
Лисица так же заметила появление чужаков, но отчего-то не воспользовалась замешательством своего преследователя и не убежала, а шмыгнула за ствол могучего кедра и оттуда внимательно следила за дальнейшими событиями.

-Гендер-ёрден-мандер-хрень? - пробасил ётун, прилаживая дубину на плечо.
-Что это здесь такое, мать твою? – заверещал гундосый переводчик в ушах Фила.
-Ты пошто зверушку мучаешь? – грозно вопросил воин, останавливаясь у края поляны.
-А ты, мать твою, кто, собственно, такой?
-Я – Амфилох, из рода Фениксов, сын Орифила Фиванского! – воскликнул воин, не замечая, что конь при его словах вздрогнул и потрясенно уставился на него. - А это мой спутник и товарищ, Конь Героев, Арейон.
-Чудные имена, не здешние, - подозрительно прищурился великан. – Как вы здесь очутились? Аусвайсы есть?
-По воинским законам ты должен назвать свое имя, как это сделал я, - дерзко ответил смертный.
-Это ты что ли воин, букашка? – хохотнул громила. – И ты, что же, бросаешь мне вызов?
-Ты был прав, - сказал воин обращаясь к коню, - он безнадежно туп, да к тому же ещё и трус.
Морда у коня скривилась, как от зубной боли, зато сизая, в блестках инея, образина великана почернела от ярости.
-Да как смеешь ты, тварь тленная, надсмехаться надо мной, Ульгом, сыном Имира! – взревел ётун.
-Ну вот, - усмехнулся Фил, - видишь, как оказывается просто взять и представиться.
-Убью-у!!! – Взметнув дубину над головой, Ульг ринулся на обидчика, намереваясь одним сокрушительным ударом размазать смертного по снегу. Однако дубина шмякнулась на пустое место, разворотив в сугробе внушительную воронку – воин и конь проворно отскочили из-под удара.
-Арейон, покинь поляну! – приказал Фил. – Я справлюсь с этим переростком сам. - Конь благоразумно не стал спорить, поспешно удалившись к кромке леса. Юноша поудобнее перехватил в руке Серапис, выставил вперед щит и насмешливо произнес, обращаясь к великану: - А теперь докажи мне, что ты не снежная баба.
-Ты погоди, не мельтеши хоть пару мгновений, - грозно прорычал ётун, медленно надвигаясь на воина, - и я те всё-всё докажу.

Атака великана была внезапной и молниеносной. С удивительной для его комплекции резвостью, он метнулся вперёд, выбрасывая руку с дубиной в сторону противника.
Арейон со своего места видел, что воин явно не успевает ни отстраниться от удара, ни парировать его мечом, через мгновение ужасная дубина врежется в беспечно неприкрытое забралом лицо и размозжит голову! Но…
В самый последний момент, почти неуловимый для глаза, неведомая Сила вдруг рванула воина вверх, выводя из-под удара. Одновременно с этим из ременной пряжки, украшенной узором в виде спирали, вырвалась прямая, как копье голубая молния, и поразила великана точно в лоб. Ульг, вложивший в выпад весь вес своего огромного тела, и так бы промахнулся и должен был упасть, но, получив удар в голову, его, словно щепку, отбросило назад и повергло в снег на спину. От падения ве-ликана все деревья окрест содрогнулись и загудели, с разлапистых веток обрушились снежные шапки, вмиг окутав поляну белой завесой.

Когда через минуту воздух прояснился, ошеломленный Арейон увидел Фила стоящим на своем месте, с лицом, выражавшим откровенный испуг. Шагах в тридцати от него в продавленном сугробе неподвижно лежал ётун.
Немного придя в себя, Фил с опаской приблизился к побеждённому великану, чуть погодя к нему присоединился и Арейон. Оба молча уставились на огромную тушу, которая в промятом сугробе выглядела как свинцовая болванка в глиняной форме.

-Это… ты… чего с ним сделал? – нарушил наконец тягостное молчание конь.
-Я… ничего… я понятия не имею, что произошло, – ответил Фил охрипшим голосом. – А ты что видел?
-Бред какой-то. Сперва ты взмыл в воздух, а потом из твоей пряжки ударила молния и долбанула отморозка в лобешник.
-Это не я, честное слово! – начал оправдываться воин, но конь остановил его:
-Кажется, я всё понял. Ты говорил, что твой мифриловый доспех сработан Гефестом и таит в себе множество чудесных возможностей, стало быть то, что сейчас произошло – содеял твой доспех.
-А ведь верно! – задумался Фил. – Но ведь я даже не успел ни на что нажать, он… сам все за меня сделал!
-Ну да, ты же говорил ещё, что Кузнец вдохнул в мифрил Души погибших воителей, вот они-то и помогли тебе.
-Это невероятно, просто чудо! И что, я… то есть, эта вот молния - она убила великана?
-Да нет, вроде дышит сердешный, похоже, его только оглушило и вырубило.

За разговором приятели не заметили, как к ним осторожно подкралась осмелевшая лисица. Увидели они её, только когда зверь внезапно прыгнул из-за их спин прямо на грудь великана. На глазах у обомлевших чужаков, большая белая лисица ловко выхватила из кармана его меховых штанов лоскут красной ткани и, зажав его в зубах, метнулась прочь. Прежде, чем конь и человек успели выдохнуть, лисицы и след простыл.

*   *   *   *   *
Вернувшись в пещеру, путешественники скоренько собрали свои пожитки и немедля выступили в путь. Ётун в любой момент мог очухаться, и тогда, кто его зна-ет, повезет ли им в новой схватке с ним. «Игла Трогвурда» указала нужное на-правление – прямиком в неприветливую теснину заснеженных гор.

Шли молча. Молодой воин все еще не мог оправиться от чудесного исхода схватки с великаном, конь же пребывал в глубоком раздумье, не спеша поделиться своими мыслями со спутником. И все же именно Арейон первым нарушил тягостное молчание. Остановившись перед очередным подъемом в гору, он неожиданно произнес:
-Почему ты не сказал мне, что ты из рода Фениксов?
-Ты не спрашивал, - пожал плечами Фил. – К тому же я сам лишь недавно узнал об этом. Мой наставник открылся мне перед своей кончиной. Я ведь никогда не видел своих родителей, думая, что с рождения сирота. А почему ты спрашиваешь?
Конь тяжело вздохнул и, помолчав, нехотя произнес:
-Я знавал твоего отца, парень.
-Как?!! – поразился Фил.
-Да. И, более того, мне посчастливилось вместе с ним однажды совершить совместный Подвиг.
-Мой отец был Героем?!! – потрясенно выдохнул юноша, не веря своим ушам.
-Он был больше, чем просто Героем, - торжественно произнес Арейон. - Помнишь, я рассказывал тебе про Истинных Героев, что осмелились противостоять даже воле Богов? Так вот, Орифил Фиванский был одним из них!

3.
КРАЙНЯЯ   МЕРА
-Ну? – Пьяный Загрей с трудом оторвал голову от стола, на котором дремал, и тяжелым взглядом уставился на стоявшего перед ним Эреба.
-Только что в долине, прямо на дороге обнаружен ещё один отряд эмпусов и ликантропов, - глухим голосом отозвался Мрак. – Все порублены в мелкие куски, так что и допросить нечего. Патрульные пускали по следам гримов, но те, как и в прошлые разы привели к краю Элунского леса, и дальше идти отказались.
-Опять эта проклятая бабская банда! – взорвался Загрей, в бешенстве сметая со стола золотую посуду. – Долго ещё они будут бесчинствовать у меня под носом?! До каких пор!
-Повелитель, мы делаем всё возможное, но этим дьявольским бестиям каким-то образом удаётся избегать все наши засады и ловушки. Сотни воинов участвуют в облавах, я даже подключил к этому делу иноземных следопытов и колдунов, но пока всё впустую.
-Вот только не надо мне тут рассказывать, что вы делаете! – запальчиво прорычал Воплощенный. – Вы мне результат дайте, результат! А Антаресу, который лично виновен в том, что эти сучки сбежали, передай, что если он не выяснит в ближайшее время, как им это удалось, и кто им помог, я самолично спущу с него шкуру, а вонючую тушку вздерну на первом же суку! Пш-шёл вон, урод!

Втянув голову в плечи и пряча под капюшоном перекошенное от ярости и обиды лицо, Эреб поспешно покинул шатер.
-Напрасно ты с ним так, - вкрадчиво заметил Демогоргон, выходя из тени и приближаясь к Черному Трону, на котором продолжал безумствовать в припадке бешенства Загрей. – На нем вины не больше, чем на том же Мормолике, ведь именно этот лысый коротышка назначил Антареса надзирать за пленницами.
-Ты защищаешь его?
-Мне начхать на него, - поморщился Антэрос. – Но нужно быть объективным.
-Не ты ли учил меня, что ненавидеть следует всех, невзирая есть ли на то причина?
-Учил. Но дело от этого страдать не должно. Эреб не глуп, далеко не глуп, и он ещё на многое способен и полезен для твоих замыслов, а потому не следует поступать с ним так.
-Он мой слуга, - высокомерно вскинулся Загрей, - и я не намерен сюсюкаться со слугами.
-Ты и со мной намерен обращаться подобным образом? – зловеще прошелестел старец.
Оба Бессмертных впились пронзительными взглядами в лица друг друга. Загрей был как всегда пьян, к тому же сейчас он был просто Загреем - Хаос дремал где-то в глубинах его подсознания, либо внимательно наблюдал за происходящим, но отчего-то не желал вмешиваться. Взгляд же Демогоргона жёг, как раскаленное железо, источая из своих темных глубин такую мрачную, необоримую волю, что Загрей не выдержал, и отвел глаза в сторону.
-Ты совсем другое дело, - подавлено буркнул Изначальный, - ты не то, что все эти узколобые ублюдки, готовые даже самим себе перегрызть глотки. Ты… мне, как... брат.
Антэрос усмехнулся и удовлетворенно огладил свою бороду.
-Я всё же ни как не могу взять в толк, - сказал после долгого молчания Загрей, - почему беглянки еще здесь? Если они не могут вернуться в Новый Мир, то почему хотя бы не убрались подальше от Афин? Ведь здесь для них смертельно опасно, и их в любой момент могут схватить.
-Пока это не удается, - заметил Демогоргон.
-Но почему? Что особенного в этом Элунском лесу, где они укрываются?
-Я уже говорил тебе, это особенный, заповедный Лес, куда не смеет вступить ни нежить, ни кто-либо из Бессмертных, ибо под сенью этих деревьев теряет силу любое чародейство; более того Боги уязвимы там и ни чем неотличимы от смертных.
-Да-да, говорил! – нетерпеливо воскликнул Загрей. – И я не понимаю, какими же дурами надо быть тем богиням, чтобы сунуться в эту чащу! И я уже бессчетное количество раз пытался срыть-сжечь-уничтожить проклятый Лес, но все усилия тщетны. Не понимаю, какие Силы, какое божество, столь могуче, что про¬тивиться даже моей воле, может оберегать это место и питать его подобной Силой?
-Думаю, ты прекрасно знаешь ответ, - угрюмо ответил старец.
-Безымянные! – с ненавистью прорычал Воплощенный, и Демогоргон утвердительно кивнул.
-Пожалуй, я всё же смогу помочь тебе в этом деле, - произнес он, помолчав.
-Как? – жадно подался к старцу Загрей.
-Евронимус.
-Ловчий Преисподней? – нахмурился Загрей. – И каким образом ты намерен подключить к делу того, кто заключён на Дне Миров?
-Пусть Эреб установит с ним связь через своих подданных, что охраняют его Ледяной Дворец.
-Кто они?
-Тоже Тёмные Эльфы, но не те, не древние. Они далёкие потомки истинных Ловчих; они слабее и в бою, и в магическом искусстве, но всё же они той же крови, и Евронимус непременно услышит зов их жрецов, даже если будет находиться в самом сердце Дна Миров.
-Разве Печати сняты и проход в Запределье свободен?
-Не совсем, - усмехнулся Демогоргон. – Но после освобождения твоего Духа из тартара мощь заклятий на Печатях Дна ослаблена, и первый кто имеет возможность выскользнуть за пределы Дна Миров, это Евронимус.
-Не знаю, не знаю… - мрачно поджал губы Загрей. – Не очень-то мне нравится эта идея. Ты-то сам уверен в нём?
Антэрос пожал плечами.
-Евронимус – последний Принц Тёмных Эльфов, которые хоть и обладают свободной даже от богов волей, но при этом являются идеальными наёмниками. С ними сложно заключить контракт, но если это удаётся, они костьми лягут, чтоб его выполнить.
-Я не просил тебя о лекции, - скривился Воплощённый. – Ты помнишь, где и с кем всё это время обретался Эльф?
-Тебя беспокоит… Пустота? – тихо произнёс старец.
Лицо Загрея исказила судорога, но он всё же сумел взять себя в руки.
-Ни слова больше на эту тему. Хорошо, я согласен, можешь обратиться за помощью к Евронимусу.
-Но тебе это будет дорого стоить. Ты знаешь, сколь высока его плата.
-Не ему диктовать мне условия! – вспыхнул Воплощённый. – Надо будет, я заставлю его отработать задаром.
-Ты не хуже меня знаешь, что в его силах отказать тебе, ведь он не совсем из этого Мира. Тёмные Эльфы Запределья имеют свободную волю и…
-Но действовать он будет здесь, в моём Мире, а потому не может просто так отмахнуться и отказать мне, - огрызнулся Загрей. Демогоргон невозмутимо пожал плечами. Воплощённый помолчал, нервно дёргая щекой, и, наконец, сухо произнёс: - Я согласен, он получит свою обычную плату.
Демогоргон кивнул. Пожевав какое-то время сморщенные губы, он, наконец, решился задать вопрос:
-Что слышно из Северных Земель?
-Вестей пока нет, и меня это изрядно напрягает. – Загрей потянулся к кубку с вином, но, обнаружив, что вся посуда на полу, устало откинулся на спинку кресла. – О появлении в Гиперборее смертного извещены все Ётуны и примкнувшие к ним Ваны, охота идет повсюду, но итог пока нулевой. Либо смертный, пользуясь неверо-ятным, случайным везением, уже успел вплотную подобраться к Царству Хёль, либо ему кто-то помогает, кто-то из проклятых Асов. Мне придется отправить своего эмиссара, чтобы он на месте сам во всем разобрался и направил тупоголовых Великанов по нужным следам.
-И кого же ты отправишь? – поинтересовался Антэрос.
-Стикс.
-Странный выбор. – Смуглое лицо старца посуровело.
-От чего же?
-Я не доверяю этой старухе, она слишком умна и хитра, и большая мастерица по части изощренных интриг. Ты никогда не задавался вопросом: почему она оставила Олимпийцев и перешла на твою сторону?
-Ты сам и ответил на свой вопрос, - усмехнулся Воплощенный. – Она умна и хитра, и сразу поняла, на чьей стороне сила, и кто в итоге одержит победу.
-Слишком простой вывод. Боюсь, что Стикс, ловко лавируя между обоими враждующими лагерями, умудряется при этом вести какую-то свою собственную игру.
-И какую же?
-Если бы я знал, - пожал плечами Антэрос. – Нужно понять, в чем её интерес и выгода, а тогда придет и ответ. На твоем месте, я держал бы Древнейшую поближе к себе и не спускал с нее глаз.
-Думаешь, не стоит её отправлять в Гиперборею?
-Однозначно.
-Хорошо, я так и поступлю, Стикс останется в Афинах.
Демогоргон удовлетворенно кивнул, довольный тем, как ловко удалось ему подложить свинью Хранительнице Клятв; потерев заскорузлые ладони, он покосился на задремавшего в тишине собеседника – что ж, теперь можно было переходить к самому главному.
-А ведь я пришел к тебе с хорошей новостью: я отыскал верный способ для отверзания Порталов без Ключа.
Ещё мгновения назад замутнённые хмелем глаза Изначального после этих слов разом прояснились, а сам он, с нетерпеливым рыком, подался навстречу старику:
-Ты не ошибаешься, утверждая это?
-Ни в коей мере. Я просмотрел горы древних свитков, и нашел-таки то, что нам нужно.
-И что же… нам нужно? – Хаос с трудом подавил вспышку ревности.
 
4.
ХРАМ   СВОБОДНОЙ   ЛЮБВИ
На чёрном бархате неба с бриллиантовой россыпью мерцающих звезд уже привычно светила «круглосуточная» луна, озаряя землю Нового Мира холодным, без-жизненным светом. А в глубине леса весело и беззаботно журчал ручей, в лунном свете серебром поблескивали его кристально чистые воды, отражая на дне каждый камушек, каждую песчинку. Плавно обогнув мраморный постамент, на котором возвышалась скульптурная группа, изображавшая двух прекрасных молоденьких нимф, слившихся в объятьях и в страстном поцелуе, водный поток нырял под арочный гранитный мостик, соединявший берега, и исчезал в излучине, где-то в глубине зарослей тамариска. На левом берегу, где раскинулась священная лавровая роща, сразу от мостика начиналась аллея; дорожка её была выложена плитками из розового песчаника, а по сторонам, живой изгородью, темнели аккуратно подстриженные розовые кусты, которые из-за долгого отсутствия солнечного света успели уже заметно пожухнуть и захиреть. Аллея вела прямиком к скале, в чьей монолитной твердыне, у самого подножья, природа заботливо соорудила вход в глубокую пещеру. Умелые человеческие руки завершили работу природы, вытесав в камне ступени и выровняв проем входа до прямоугольной формы. Проем закрывала занавесь из тон-чайшего руна пурпурного цвета с серебряными звездами по всему полю. По сторонам от входа застыли беломраморные скульптуры, изображавшие нагих молоденьких прелестниц, лица которых, исполненные сладострастного желания, были обращены друг к другу, а руки, подъятые над головами, поддерживали изящную алебастровую арку, в виде цветочной гирлянды, так, что любой, входящий в лесбосский Храм Свободной Любви, непременно бы прошел под ней, дивясь искусной работой неведомого мастера.

Звери и птицы, обитавшие в здешнем лесу, хотя и с трудом, но все же успели свыкнуться с непроходящей ночью, и продолжали жить своей жизнью, отмеривая время суток по каким-то одним им ведомым часам: часть ночного времени они бодрствовали, а часть – отдыхали. Сейчас, судя по птичьему гомону, был «как-бы-день».

Две крупные птицы – белая горлица и черный ворон – почти одновременно выпорхнули из лесной чащи и уселись на ажурную алебастровую арку над входом в капище. Это странное соседство грозного хищника и беззащитной птахи было невероятным чудом, но подивиться было некому – жрицы в этот «ранний» час еще отдыхали. Горлица, ловко перебирая красными лапками, подсела к самому крылу ворона, не выказывая при этом никаких признаков страха, и негромко заворковала, тычась в черный бок хищника. Тот недовольно покосился на соседку желтым глазом, но так и не успел каркнуть в ответ, потому как в этот момент прямо из черноты ночного неба к входу в храм бесшумно спикировала большая темная тень. Захлопали крылышки на сандалиях, мягко опуская на землю свою ношу, и на каменных ступенях безмолвно замерла человеческая фигура, с ног до головы закутанная в тёмный плащ. Горлица испугано затрепыхала крыльями – ворон быстро спрятал голову под крыло, полностью растворившись во тьме на фоне черной скалы. Человек резко вскинул голову на звук, и в свете луны, под низко опущенным на лицо капюшоном, блеснули его необычно огромные, круглые глаза. Увидев, что это всего лишь глупый голубь (вторую птицу он не заметил), незнакомец успокоился. Внимательно оглядевшись по сторонам, и прислушавшись к звукам леса, он решительно зашагал по ступеням наверх, и, нырнув за пурпурно-звёздную занавесь, скрылся внутри храма.

*   *   *   *   *
Всякий, кто впервые переступал порог Храма-Не-Для-Всех, или Храма Свободной Любви на острове Лесбос, неизменно поражался необычности того, как он был изнутри устроен, равно, как и всему реквизиту здесь находящемуся, ибо во всей бла-гословенной Элладе, – да что там, во всей Ойкумене! – не было ничего даже рядом подобного.
Сразу за пурпурно-звездным пологом располагался освещенный потолочным светильником с голубым плафоном крохотный коридорчик с двумя дверными проёмами. Один – с деревянной дверью – вел в помещение, где посетители-паломники могли оставить свою верхнюю – а то и всю имеющуюся - одежду и ценные вещи (за сохранность которых несла ответственность дежурная жрица). Рядом с этой дверью на стене висело большое зеркало из полированного серебра, перед которым предполагалось привести свой внешний вид в надлежащий порядок, прежде, чем подойти ко второму входу. Этот вход закрывала чёрная ткань, размалёванная фосфорной краской таинственными значками и символами, и усеянная многочисленными про-рехами – то ли для оригинальности, то ли для дополнительной вентиляции.

Нырнув за эту чёрную занавесь, посетитель сразу же попадал в главный храмовый зал, источником света в котором было лишь трепетное пламя немногих свечей. Зал был небольшим, и даже в чём-то уютным, видимо, благодаря царившему здесь сумраку и горящим свечам. Каменные стены зала покрывала драпировка из ткани черного цвета; той же тканью был оббит и потолок, только там еще были намалеваны фосфором нелепые, хвостатые кляксы, - видимо, изображавшие звёзды. На чёр-ных стенах были развешаны картины в деревянных рамах. Изображения на этих картинах были столь причудливы и странны, что смысл их – если таковой вообще присутствовал - постичь здравому зрителю было не суждено. Храмовые жрицы утверждали, что дикая мазня эта принадлежала кисти не кого-нибудь, а самого бога Эола, повелителя Ветров, слывшего большим любителем побаловаться на досуге красочками, или поваять какую абстракцию из чего-нибудь липкого! Сам-то Храм был свежеоборудованным, взамен точно такого же, что был на этом самом месте, но в Старом Мире, а вот всё внутреннее убранство и реквизит хозяевам пришлось тащить с собой с прежнего места.

Тащить пришлось не так уж много. Вдоль стен стояли с десяток небольших круглых столиков, возле которых теснились скамьи со спинками. (Ритуальные оргии обычно начинались поздней ночью и оканчивались ранним утром.) К потолку были приделаны специальные светильники с цветными линзами, которые, во время оргий расцвечивали сумрак храма многоцветьем причудливых отблесков. Там же – точно по центру потолка – находился зеркальный шар, на него направляли тонкий луч света, белка, в приспособленном рядом барабане, приводила шар в движение, и тогда по стенам зала скользили пятнышки света. В дальней стене темнелся еще один дверной проем, справа от которого располагался небольшой подиум (с него жрицы обращались к своей пастве во время ритуальных молений, - там же совершались прочие обрядовые ритуалы), а слева, в самом углу, в стене было прорублено широкое окно, за которым, в специально обустроенной каморке, находилась особо обученная жрица, в задачу которой входила продажа адептам различных горячительных напитков и всевозможной снеди к ним. Выбор напитков был скудным, снеди и того меньше, но основным пунктом в убогом меню была знаменитая контрабандная «водка», которую жрицы, не имея лицензии, все же умудрялись каким-то образом доставать, что наводило на мысль о сговоре с кем-то из Бессмертных.
«Водка» среди паломников шла на-ура.

Проход в дальней стене вел через неосвещенный коридор в залу поменьше – здесь, укрываясь от любопытных глаз, собиралось избранное общество из числа жриц и высокородных паломников. (Говорят, что в этой зале бывали даже некоторые боги, являясь в храм под личиной обычных людей.) Одна из стен здесь была полностью зеркальной, а пол устилали мягкие, узорчатые ковры.
В том же тёмном коридоре был вход и еще в одно помещение, совсем небольшое и освещённое масляными светильниками, прикрытыми плафонами из красного стекла. Это была святая святых храма, куда имели доступ лишь избранные из избранных. Называлась эта комната ****ариум, и служила она – опять же только по слухам – для проведения в ней особых ритуалов, каких – было известно лишь по-священным.
Но и те обряды, что устраивались еженощно в главном зале, поражали новичков необычностью, а иногда и шокировали своей откровенностью. Храм Свободной Любви, естественно, был посвящен Эроту, и этим было многое сказано.

Жрицы, служившие при храме, утверждали, что распутный и любвеобильный бог частенько наведывается сюда самолично, пребывая неузнанным среди собравшихся адептов. Говорили, что обычно он представал в образе худощавого, черноволосого мужчины, с плутоватым, улыбчивым лицом и утиным носом, которым бог постоянно то ли шмыгал, то ли принюхивался. Этот мужчина шнырял между столиками, подходил к компаниям собравшихся, заводил с ними разговоры, так что хозяевам застолий приходилось угощать странного гостя - без этого откупного он так просто не отставал.

Зато, говорят, стараниями этого вроде-бы-Эрота на подиуме то и дело появля-лись различные лицедеи, которые развлекали собиравшуюся публику песнями, танцами и плоскими шутками. По воле хозяина невидимые оркестры исполняли зажигательную чужеземную музыку, под которую собравшиеся с удовольствием трясли своими телесами.

Как уже было сказано, все службы в храме отправляли жрицы. Но это вовсе не означало, что все они были исключительно женского пола. Здесь были и мужчины, вернее сказать – молодые мужчины, а если уж быть совсем точным, то юноши нежного возраста, миловидные и хрупкие. Они так же были облачены в женские одеяния, пользовались косметикой, и при любом удобном случае кокетничали и строили глазки посетителям. Более того, они, пожалуй, вели себя куда как более женственно, нежели настоящие женщины-жрицы, умудрившись даже изобрести свой особый язык, полный непонятных для прочих слов. Говорят, первопроходимцем на этом поприще оказался некий афинский милашка по имени Хабал, отчего и всех последующих мальчиков-жриц стали называть хабалками. Их отличительными чертами стали: яркая внешность, нахальное развязное поведение, и манера говорить, ра-астягивая слова.
Ну и теперь, коли уж на само описание храма было потрачено столько букв, необходимо – хотя бы в двух словах – объяснить, чем же он так отличался от всех прочих - помимо обстановки и персонала.

Храм Свободной Любви проповедовал "собственно Любовь" во всех её ипостасях. Здесь допускалась - и даже приветствовалась - любовь ко всем и всему! Привычные гетеросексуальные отношения считались адептами вполне допустимыми, но обыденными, пресными – и даже признаками дурного тона.
В почёте были сексуальные изыски!
"Он плюс он", "она плюс она", "они плюс они" – с такими интересами, или просто даже предрасположенностью к подобным забавам вам был обеспечен свободный вход в этот храм. (Хотя были и такие, что просто «за компанию» приходили поглазеть на необычных чудаков, а в процессе ритуальных действ, убеждаясь, что их самих никто не собирается насильно приобщать к здешней вере, эти пришлые даже проникались определенной симпатией к местной публике, и впредь не чувствовали себя здесь изгоями.)

Не будем вдаваться в подробные описания того, что происходило в Храме Свободной Любви каждую ночь, просто отметим: народу собиралось здесь обычно много, и было шумно и весело.

*   *   *   *   *
Незнакомец все так же пугливо кутаясь в плащ прошел на середину пустого зала и в нерешительности остановился. Сейчас, когда не было посетителей, помещение освещалось лишь скудным светом двух дежурных масляных лампад укрепленных под потолком. Пройдя вдоль столиков, на которые были составлены скамьи ножками вверх, человек остановился напротив одной из висящих на стене картин. На ней был навазюкан кривобокий коровий череп, насаженный на кактус, а вокруг горшочка, в котором росла колючка, пестрели хаотично разбросанные фантики, потекшие переспелые ягоды и несколько скукоженных пальмовых листочков. Под всем этим мусором в рамочке красовалась надпись: «ПЛЕНЁННАЯ АНДРОМАХА».
Человек хмыкнул, повертел головой и, блеснув огромными глазами, перешел к следующей картине.
-Это абстрактный символизм в понимании Эола, - раздался в тишине неожиданный голос.
Человек подскочил на месте как ужаленный и круто обернулся. Возле прорубленного в стене окна стояла женщина в коротенькой – до пупка – розовой тунике и в обтягивающих ноги штанишках голубого цвета. Женщина была невысокой, крепенькой и круглолицей. Светлые волосы подстрижены коротким «ёжиком», курно-сый нос, румянец на пухлых щёчках и обворожительная улыбка на устах. В такую можно было бы влюбиться до беспамятства, и потерять голову – при чем потерять в буквальном смысле, ибо это была не кто иная, как Верховная Жрица Храма-Не-Для-Всех, могучая чародейка Кирка! Сладострастная, обворожительная и улыбчивая, но коварная и хитрая до безобразия.

Незнакомец без сомнения её хорошо знал, а потому раздраженно выругался себе под нос, прежде чем заговорить со жрицей.
-Обязательно было назначать встречу именно здесь? – скрипучим голосом произнес он.
-Мог бы для начала сказать мне, что я хорошо выгляжу, - кокетливо улыбнулась Кирка.
-Хорошо, хорошо, ты всегда хорошо выглядишь, - пробурчал мужчина.
-А чего ты так тушуешься? – удивленно развела руками жрица. – Только не говори, что это правда то, что я про тебя слышала.
-Что? – насторожился мужчина.
-А то, что тебя теперь интересуют исключительно девочки и дурная трава.
-А тебя это не устраивает?
-Ой, милый, только не надо елозить мне по ушам! – расхохоталась Кирка. – Уж я-то тебя знаю, как облупленного. Ну трава ладно, но чтобы ты когда отказался от смазливых вьюношей! – ни в жисть не поверю! Так что, Гермес, не надо в пустом храме кутаться в плащ и строить из себя оскорбленного гетеролюбителя.
Порывистым движением Вестник сбросил с плеч свой плащ, и возмущенно вы-ставил вперед ножку в крылатой сандалии.
-Я кому казал, - проскрипел он, блеснув стеклышками очков, - не сметь говорить со мной в подобном тоне, я, всё же, бог!
-Меня тоже не на стенку капнули и тараканы воспитали, - дерзко огрызнулась колдунья. – И уж коли ты сюда заявился, значит, я тебе нужна, а потому не фига нос задирать.
Гермес скрежетнул зубами, но сдержался от очередной грубости.
-Не будем ссориться, - примирительно улыбнулся он одними губами, - давай-ка лучше перейдем к делу.
-Так бы и давно.
-Ты принесла, что обещала?
-А ты, принес, что обещал?
Свирепая улыбка людоеда на тонких губах Вестника растянулась еще шире.
-А ты умеешь торговаться, зазноба моя, тебе палец в рот не клади.
-Мой рот не для пальцев, - обворожительно оскалилась в ответ Кирка. – Ну, показывай свой товар.

С явным недовольством на лице Гермес сунул руку в сумку, висящую у него на плече, и извлек из нее короткий жезл из золота обвитый серебряной виноградной лозой; навершие кадуцея, исполненное в виде змеиной головки, украшено было большим и изумительным по красоте изумрудом. Кирка, завороженная дивным сокровищем, протянула к нему дрожащие ладони, но Вестник проворно спрятал кадуцей за спиной.
-Тю-тю-тю, голубушка, только без рук, ещё успеешь им наиграться. Теперь твоя очередь.
-Какой же ты не доверчивый, - хмыкнула колдунья и звонко щелкнула пальцами.
-Доверие? Только не к такой ушлой бабенке, как ты.

В глубине неосвещенного коридора послышался дробный цокот копыт и, прежде чем Гермес успел еще что-то произнести, в зал вбежал большой пятнистый кабан. На одном из его кривых бивней болтался узелок из плотной черной ткани. Вихляя упитанным задом, хряк потрусил к Кирке, и остановился возле нее.
-Эй, так мы не договаривались! – возмутился Вестник. – Ты обещала, что в храме никого не будет кроме нас, а ты опять притащилась со своим зоопарком.
-Успокойся, со мной только Борисос в качестве носильщика, не тащить же мне самой такую тяжесть. К тому же, он не был болтуном и будучи человеком, а в образе хрюшки и вовсе безобиден. – Кирка отцепила увесистый узелок с бивня. – Ну что, давай меняться.
-Надо бы сперва поглядеть, чего ты там притащила, а то всучишь чего не того.
-Вы не на агоре, вас не обманут - презрительно хмыкнула смазливая ведьма и нетерпеливо добавила: - Давай скорей свой жезл и забирай, что просил, а то ведь я могу и передумать.
-Не передумаешь, - желчно скривился Вестник, - я тебя слишком хорошо знаю, тебе этот жезл нужен не меньше, чем мне твой товар.

Буквально вырвав из рук Кирки свою добычу, Гермес торопливо принялся сдирать с нее тряпку, желая немедленно насладиться обретенным сокровищем.
И едва лишь на ткани обозначились первые прорехи, как густой сумрак зала словно взорвался от яркого света! В руках бога сверкал… Венец Света!!! Корона из чистейшего белого золота была усыпана крупными алмазами, которые покрывал толстый слой краски – именно поэтому сияние Венца не было нестерпимым, и не выжгло глаза находившимся в зале. Но даже пребывая в столь непрезентабельном виде, Венец Гелиоса был великолепен!
Однако лишь только прошла первая оторопь, Гермес истошно завопил, насмерть перепугав кабана Борисоса и переполошив птиц снаружи.

-Что ты наделала, проклятая ведьма, что ты наделала?!!
-Что случилось? – подскочила, как ошпаренная Кирка.
-Куда ты дела камень?! – Трясущийся палец бога указывал на пустое гнездо в золотом каркасе. – Куда ты его дела, дрянь?!!
-Уф… - Жрица схватилась за сердце и вымученно улыбнулась. – Ты так меня психической сделаешь. Чего разорался-то?
-Я сделаю! – визгливо рявкнул Гермес, угрожающими прыжками надвигаясь на женщину. – Я щас сделаю из тебя безнадежную пациентку! Ты куда камень дела, мымра?!!
-Братки его забрали, в качестве платы за свои услуги! – с неожиданной злостью заорала Кирка. – А ты что думал, они задарма на гоп-стоп пошли? Скажи спасибо, что только одну «слезу» выковыряли, а то бы вообще ломом получил.

Эта вспышка ответной ярости немного охолонила Гермеса, он отступил назад, но тут же в отчаянии воскликнул:
-Да как ты не понимаешь, что Венец в ущербном виде теряет свою значимость, а стало быть и стоимость! Что я скажу покупателю?
-Блин, делов-то, - хмыкнула колдунья, - у тебя чего, алмазов что ли нету? Вставь в гнездо другой камешек.
-Нет, ты чего дурой-то прикидываешься? – в изнеможении завыл Вестник. – Какой другой? Ты что, не понимаешь?!
-Нет, не понимаю, может, объяснишь почему?
-Почему? - объясняю: потому что!
-Остряк.
-Это особые, уникальные камни! Они иномирового создания, понимаешь ты это? Повторить их, или заменить подделкой невозможно! Их всего тридцать три штуки было, а твои ублюдки еще и самый большой, центральный брильянт забрали.
-Слушай, кончай на меня слюнями брызгать! – опять начала закипать Кирка. – Когда мы с тобой в первый раз о цене договаривались, Венец был еще целым, но ты пожадничал и начал торговаться. Браткам надоело ждать, вот они и забрали свою долю. А теперь ты сподобился согласиться на мои условия, хоть и поздно, но воешь из-за некондиции. Самого себя вини, а на мне нечего отрываться.
-Я пытался найти нужную сумму, но не успел, - прошипел Гермес. – Зевс меня подвел, я обратился к нему, он обещал занять, но потом передумал.
-На него это не похоже, - заметила жрица. – Обычно он щедр, чем и пользуются все, кому не лень. А уж ленивых пройдох на Олимпе нет.
Гермес молча проглотил обидный намек, вертя в руках сияющий Венец.
-Или ты раздумал? – коварно подначила бога колдунья. - Так у меня еще есть покупатели.
-Нет! – рыкнул бог. – Я беру его. Но недостающий камень надо вернуть. Ты должна сказать мне, где найти этих бандитов.
-Вот еще! – возмущенно фыркнула Кирка. – Такого уговора в сделке не было.
-Мне необходим этот камень, - с угрозой в голосе произнес Вестник.
-Необходим? – Колдунья хитро сузила глазки. – Тогда давай заключим еще одну сделку.
Лицо бога побагровело от ярости, но возразить он не посмел, лишь отрывисто кивнув головой.
-Чего ты хочешь? – процедил он сквозь зубы.
-Ой, ты не торопи меня, желаний у меня много, мне надо собраться с мыслями и решить, чего же я хочу больше. Я дам тебе знать, как придумаю. Не бойся, долго ждать не придется.
-Ты бы была поскромнее в своих желаниях, - с ненавистью стиснул кулаки Гермес, но Кирка в ответ издевательски рассмеялась ему в лицо и подозвала своего парнокопытного спутника.
-Борисос, проводи нашего гостя до выхода, да смотри, не порть больше воздух внутри храма, это не эстетично.

*   *   *   *   *
Гермес с Венцом подмышкой, возмущенно хлопая крылышками на сандалиях, улетел восвояси, а Кирка, радостно прижимая к груди кадуцей, упорхнула в свою усадьбу, отстроенную не так давно на живописном побережье любвеобильного острова. Когда, наконец, все посторонние звуки стихли, и возле Храма Свободной Любви вновь воцарилась спокойная тишина, нарушаемая лишь обычными звуками леса, тогда странная парочка птиц слетела с алебастровой арки на землю, и там устроила настоящий птичий базар. Белая горлица о чем-то жалобно курлыкала, а большой черный ворон, норовя клюнуть безвинную птаху в спинку, хрипло каркал и яростно размахивал крыльями. Голубь при этом не делал попыток улететь, а только увертывался от острого клюва, продолжая на разные лады верещать. Так продолжалось до тех пор, пока неожиданно обеим птицам не удалось взять одну протяжную ноту в унисон, и в тот же момент пернатые тушки начали стремительно ви-доизменяться и расти. Не прошло и минуты, как у входа в развратное капище вместо птиц оказались… Зевс и Аполлон!
Кронид, пребывая в лютом бешенстве, оказалось не сразу заметил произошедшую с его внешностью метаморфозу, а заметил лишь тогда, когда в очередной раз настиг убегающего от него Феба, и со всего маху долбанул его носом в плечо.

-Проклятье, мой нос!!! – завопил Царь богов, хватаясь ладонями за расквашенный шнобель. – Я убью тебя, мерзавец!
-Сам виноват, - отозвался запыхавшийся мерзавец, потирая плечо, и пытаясь тоже самое сделать и с поклеванной спиной.
-Замолчи лучше! – гнусаво рявкнул Кронид. – Чтоб я еще хоть раз когда доверил тебе творить парное заклинание! Это ж надо, Покровитель Муз, Певец богов – не может взять нужную октаву в самый ответственный момент!
-Кто же мог, типа, знать, что голубиное горло не предназначено для таких сложных голосовых упражнений, - как мог оправдывался Лоня.
-Тебя никто и не заставлял превращаться в кулек с пометом.
-Но было бы забавно поглядеть на лица заговорщиков, если бы я предстал в образе, типа, лебедя, - это моя любимая птица.
-Идиот! Пора бы тебе знать, что лебедь – птица красивая, но звуки издает что гусь с деревенского подворья.
-Об этом я не подумал, - смутился Аполлон.
-Я почему-то не удивлен, - проворчал Зевс. – Этот боров Борисос, и то умнее тебя.
-Да ладно тебе ругаться, всё ж в общем-то не плохо кончилось.
-Ты о том, что мне не пришлось стать первой бессмертной вороной?
-Нет, - терпеливо объяснил Лоня, - я о том, короче, что теперь мы точно знаем, у кого Венец Света, ну… большая его часть, по крайней мере.
-Вот скоты! – возмутился Кронид, вспомнив, как по-варварски обошлись с животворной святыней. – Это ж надо такое содеять с Венцом! Выковырять Фаэтон, как простой брюлик, просто в качестве платы за разбойный грабеж.
-В одном Гермик прав, - озабочено нахмурился Феб, - камень необходимо срочно разыскать и вернуть на место.
-И покарать всех мерзавцев, кто был замешан в этом преступлении.
-Это уж само собой. Ну что, возвращаемся во дворец, и там перехватим Вестника?
-Да, - кивнул Зевс, и торопливо добавил: - Только на этот раз безо всяких твоих экспериментов! Каждый сам по себе.
-Да пожалуйста.
-Дуй сразу в караулку к Орам и предупреди их, чтобы взяли под контроль все Ворота Олимпа, как только появится Гермес, немедленно доставить его ко мне. Я буду ожидать в Тронном Зале.
-Ты думаешь, он настолько глуп, что заявится на Олимп с Венцом?
-Нет. Скорее всего, он его запрячет в укромном месте. – Кронид недобро усмехнулся. – Но, думаю, мне удастся убедить его открыть для меня этот тайник.
-Но, в любом случае, лишь Кирка знает тех, кто забрал себе Фаэтон. Как быть с ней?
-Сперва я разберусь с Гермесом, а уж потом дойдет дело и до этой обнаглевшей ведьмы. – Зевс помолчал, задумчиво теребя щетину на подбородке. – У меня из головы не идут слова Вестника о каком-то покупателе, что согласен был перекупить Венец Света. Кто бы это мог быть? Чует мое сердце, что ниточки этой загадки тянутся в Старый Мир, к Загрею… Нужно обязательно сообщить об этом нашей лихой троице в стане Врага. Кстати, груз для них к отправке приготовили?
-Все готово, ожидают лишь твоего приказа начать Перекачку.
-Отлично! Без меня не начинать.

*   *   *   *   *
Не прошло и минуты, как Царь богов уже прибыл на Ново-Олимп. Однако, попасть сразу же в Тронный Зал ему не удалось, дорогу ему неожиданно преградила Немезида. Пышнотелая богиня без церемоний ткнула пальцем в зевсову грудь, размахивая перед его носом каким-то свитком, зажатым в другой руке.
-Это уже переходит всякие границы! – грозно прорычала она.
-О чем ты? – недовольно насупился Кронид. – И перестань мельтешить у меня перед глазами своей бумажкой! Говори быстрее, что там у тебя, мне некогда.
-Да неужели?! – побагровела Немезида. – А мне, значит, делать больше нечего, как только носиться из дворца во дворец, и напоминать богам-трудоголикам об Указе, изданном самым занятым богом!
-Да объяснишь ты наконец, в чем дело?
-Изволь, - ядовито прошипела богиня. – Ты издал Указ, по которому каждый Бессмертный обязан трижды за декаду посетить подшефные чужеземные народы, и исполнить там роль по соответствующему ему профилю.
-А, так вон в чем дело, - всплеснул руками Зевс. – А тебя я, значит, поставил надзирать за исполнением, так что ли?
Немезида, не ожидавшая подобной наглости, растерянно захлопала глазами.
- Ну, и как, все справляются? – невозмутимо продолжил Кронид, потихоньку обходя обалдевшую богиню, и намереваясь благополучно улизнуть от её занудства. – Ты, вот что, бди строго, поблажек никому не делай, составь список тех, кто отлынивает и представь мне… а лучше, отдай моим секретарям, они разберутся с лентяями. Вопрос этот важный, мы не можем допустить анархии среди смертных, и вообще… Так что, передай всем: наказывать за прогулы буду строго, и лично сам… - Последнюю фразу, Зевс тараторил уже на бегу, спеша к спасительным дверям.
-А ну, стоять!!! – рявкнула ему в спину Немезида, да так, что Царь богов встал, как вкопанный. Широкими шагами, Неотвратимая настигла Зевса, и встала перед его изумленным лицом.
-Короче, слушай меня внимательно, Зюся, и запоминай, - процедила она сквозь зубы, клокоча от ярости. – Мне плевать, какие там у тебя сверхнеотложные дела, но я не позволю – даже тебе – делать из меня посмешище. Ты издал Указ, поставил меня надзирать за его исполнением, а сам плевать хотел и на Указ, и на меня. Не выйдет! Даю тебе сроку - два дня; ты обязан будешь посетить подшефных чужеземцев с собственным спектаклем на тему: «Вот они мы, ваши боги!» В противном случае лично у тебя будут о-очень серьезные неприятности, уж ты поверь мне, богине Возмездия и Мести!!!

Теперь уже Зевс – обалдевший до крайности – молча проводил выпученными глазами стремительно удалившуюся Немезиду, и обрел дар речи только когда грохочущие шаги разъяренной богини стихли вдали.
-Ни хрена себе припарка, - пробормотал Кронид. – Да, с этой ненормальной один на один лучше не оставаться. Кто бы мог подумать, что еще недавно она строила мне глазки, и даже пыталась ущипнуть пониже спины!

Взгляд Громовержца упал на свиток Немезиды, который она в сердцах швырнула на пол; Зевс поднял его и развернул. На выбеленной телячьей коже черным грифелем была начерчена таблица со списком богов, занятых шефской работой, и названиями народов, которых следовало одарить своим явлением. Красным грифелем были расставлены галочки успешно проведенных рейдов; судя по таблице, передовиками на этом новаторском поприще были Гелиос и Приап, успевшие исколесить со своими концертами едва ли не весь Новый Мир. Мало уступала им по коли-честву красных галочек и Гера.
-Вот так всегда, - проворчал Зевс, - ты тут, живот надрываючи, мир спасаешь, а кто-то в это время занимается прибыльным чёсом. Тоже мне – шоу маст гоу уон!
В этот момент взгляд Кронида наткнулся на собственное имя в таблице, скользнул к отметке места назначения, и васильковые очи Громовержца разом превратились в блеклые бельма вареной рыбы.
-Куда-куда?!! – ошалело выдохнул он. – Ну, б…, ну припомню я тебе эту командировочку!
 
5.
ПАРТИЗАНКИ
О близком месте нахождения врага богини, как всегда узнали от Малыша. Грим, с глухим рычанием, рвал острыми когтями сухую землю, всем своим видом нетерпеливо призывая следовать за ним.
Артемида, ласково потрепала пса по загривку и повернулась к подругам.
-Ну, вы готовы?
Ата упруго спрыгнула с ветки корявого, мертвого вяза, где она до этого безмятежно ковырялась пилочкой в ногтях, ( при этом одеяние на ней, бывшее коричне-вых тонов, в цвет с древесным стволом, уже в полете поблекло и посветлело, став по цвету в точности как и серая земля вокруг) и, уже упруго встав на ноги, она одним молодцеватым движением, выхватила из заплечных ножен два ятагана с изогнутыми лезвиями.
-Я - готова! – заявила Безумная.
-А я – нет! – сварливо отозвалась из кустов Геката.
-Слушай, ты уже сидишь там больше часа, у тебя что, медвежья болезнь?
-За собой последи! – огрызнулась Чародейка. – Я приняла очистительную пилюлю. Мой организм работает, как часы…
-Ага, песочные, - негромко фыркнула Ата. – Вот, похоже, он из тебя и сыпется.
-Я все слышала! – рявкнула Геката, с багровой физиономией выбираясь из кустов. – Что за дурацкий климат, ни одного целого листочка не осталось, все сухие и скукоженные!
-Скажи спасибо, что не в ельнике пришлось опростаться. Опять вымазалась? – участливо поинтересовалась Безумная, с едва прикрытым ехидством.
-Желаешь нюхнуть?
-Хватит вам! – прикрикнула Охотница на подруг. – Теперь вы готовы?
-Погоди-ка еще чуток, - попросила Чародейка, и подняла левую руку вровень с головой.
Сведя пальцы в пучок, она за тем медленно развела их, при этом беззвучно шевеля губами – в то же мгновение от кисти к кончикам пальцев пробежали мерцающие цепочки голубых огоньков. Лицо Гекаты приняло еще более сосредоточенное выражение, еще одно движение руки, - и на раскрытой ладони полыхнул оранжевым пламенем огненный шар.
-Вот теперь я готова! – довольная собой пропела Геката, освобождая из петли на поясе огромный боевой топор. – Где они?
-Судя по всему, совсем рядом, поэтому больше не шумите. Ну, потопали.

Выстроившись гуськом, богини зашагали по тропе, почти сливаясь цветом странной одежды с окружавшим их унылым, безжизненным ландшафтом; и лишь по гибкой, черной тени крадущегося впереди грима, можно было при желании отследить их бесшумное продвижение.
Идти, и в самом деле, пришлось не далеко; преодолев несколько пологих холмов, ведомые гримом богини оказались у края обширного котлована, возле которого пес остановился и принял охотничью стойку. Стенки котлована круто уходили вглубь земли, так что дна с расстояния, где замерли Бессмертные, видно не было. По-пластунски проползя к самому краю, богини осторожно глянули вниз, и сразу же увидели врагов.
Около сотни загреевских монстров деловито сновали вокруг странного сооружения, строительством которого они и были всецело поглощены. Что собственно чудовища строили понять было невозможно, ибо процесс явно лишь недавно начался, но уже сейчас можно было с уверенностью утверждать, что ничего подобного ни одной из богинь за многие эоны лет видеть не приходилось.

Вокруг небольшой площадки, застеленной деревянными слегами, воздвигались диковинные колонны из черного, как смоль, металла. Всего их предполагалось установить шесть штук – две имели вполне законченный вид, и по ним уже можно было судить, как будет выглядеть все сооружение в целом. И выглядеть оно должно было весьма необычно.
Готовые колонны имели форму гигантских клыков, толстенных в основании, и постепенно сужающихся кверху, да еще и плавно изогнутых - так, что острые вершины соприкасались в центральной точке. Таким образом, должен был получиться некий каркас колоссального куполообразного строения.

Работа на стройке кипела напряженная и сосредоточенная; могучие монстры таскали неподъемные для любого смертного тяжести, юркие карлики, как мураши,  сновали по лесам и крепили отдельные детали конструкции – остальные либо тянули тросы лебедок, либо работали на подхвате у мастеров. Лязг и грохот гулким эхом носился по котловану, заставляя каменные стены сотрясаться; десятки ярчайших, искрящихся вспышек озаряли сумрачное дно – это гномы при помощи магического огня намертво спаивали черный металл. Делом заняты были все без исключения, оружие хоть и было, но сейчас его сложили в сторонке, дабы не мешалось под ногами. В общем, нападения никто не ожидал.
А зря!

Три золотые стрелы, пущенные Охотницей на едином дыхании, сшибли с лесов двух гномов и пронзили грудь косматому гоблину. Прежде, чем кто-либо из врагов успел понять что происходит, с крутого откоса с воинственным ревом устремился вниз летучий отряд богинь. Впереди них, черным метеором несся огромный грим, в красных глазах которого полыхал кровожадный пламень.

…Косматый гоблин в красной шапке бежал так, как никогда в своей жизни не бегал. Скачками, помогая себе могучими передними лапами, он быстро взбирался по крутому склону, за скалистым гребнем которого его ждало спасение. Гоблин старался не обращать внимания на рану, жгучая боль от которой пронзала все тело, забирая и без того стремительно тающие силы. В мохнатой груди создания торчал обломок золоченой стрелы, - её он получил в первые же минуты боя, но только сейчас почувствовал сколь опасна и коварна эта стрела.
Вот до гребня остается всего с десяток шагов… еще один рывок!..
Золотистый росчерк вспорол душный воздух, резко оборвавшись на затылке гоблина – стрела насквозь пронзила мускулистую шею, хищно высунув алмазное жало слева от кадыка. Чудовище нелепо взмахнуло лапами, и, мертвой тушей, тяжело рухнуло на каменную осыпь. Черные, морщинистые пальцы последним судорожным движением стиснули и раскрошили в пыль обломок скалы, лежавший на самой вершине гребня, который бедняге так и не суждено было покорить…

-Это был последний, - удовлетворенно кивнула Геката. – Хороший выстрел, подруга!
-По-другому не умеем, - скромно отозвалась Артемида, опуская лук.
-Да, славная нынче вылазка получилась! – ликующе подпрыгнула на месте Ата; в руках она держала два кривых меча, клинки которых были черны от крови. – Интересно, скольких уродов мы сегодня кокнули?

Богини огляделись по сторонам. Они стояли на дне огромного котлована, дно которого было густо усеяно телами мертвых воинов Загрея. Здесь были и огромные пещерные тролли, и свирепые гоблины в кроваво-красных шапках, и безобразные карлики-керкопы, и суровые гномы; свою вторую и окончательную смерть здесь нашли и около дюжины эмпусов – этих пришлось рубить на куски, чтобы они, наконец, затихли. Бесформенной грудой глиняных обломков лежали поверженные гиганты големы, - бездушные, тупые рабы, но неумолимые и сильные машины для убийства. Но больше всего среди убитых было кэпкуэнов – омерзительных созданий с могучим человеческим телом и двумя уродливыми головами – человеческой и собачьей. Богиням уже приходилось сталкиваться с этими тварями, и они убедились в их редкостном коварстве, лютой жестокости и недюжинной силе. Даже столь искусная воительница, как Артемида, ценившая честный бой в поединке, теперь не рисковала сходиться с разъяренным кэпкуэном один на один, разумно разя чудовищ с безопасного расстояния.

Обозревая поле битвы, богини не сговариваясь остановили взгляд на странной постройке, возвышавшейся в самом центре котлована.
-Это уже третья, которую нам довелось здесь увидеть, - нарушила молчание Артемида. – Что же Загрей с таким упорством пытается сотворить?
-Думаю, девочки, на этот раз у нас будет возможность выяснить это! – хохоча, воскликнула Ата; из-под разбитых в щепы досок, она рывком выудила слабо трепыхающееся тельце пещерного гнома. Желтолицый карлик выглядел жалко, одежда на нем была изорвана и перепачкана кровью, сочившейся из раны на плече, но в остальном пленник был вполне подходящ для роли «языка». Хотя, судя по яростному шипению и горящим злобой глазкам, такая перспектива ему мало улыбалась.
-Атуля, ты прелесть! – обрадовалась Геката. – Отведем карлу в наш лагерь и там все выясним.
-Ты права, Геки, - кивнула Охотница. – А сейчас нам надо быстренько убираться отсюда, пока на шум не сбежались загреевские твари. Малыш, хватай гнома за шиворот и волоки в лагерь; попробует дернуться, перегрызи ему глотку.

После этих слов, коротышка посерел от ужаса, враз перестал ерепениться, и, выпучив глаза, уставился на неспешно приближающегося к нему грима.
-Ата, идем, - позвала сестру Артемида. - А ты, Геки, сама знаешь, что делать.
-Я знаю, ох, я знаю! – расплылась в зловещей улыбке Чародейка.

Обе богини и грим с пленником еще не успели взобраться по насыпи наверх, а вся стройка, и все тела убитых вокруг нее уже полыхали, объятые жарким колдовским огнем. Горел, корежился и растекался черными ручьями даже металл.

Геката сплела между ладонями последний один огненный шар и зашвырнула его в самую гущу пожара; взорвавшись с оглушительным треском, шар взметнул рыжее пламя высоко вверх и обрушил одну из колонн, которая, со страшным грохотом, рухнула.

*   *   *   *   *
Партизанский лагерь отчаянных богинь находился в самом сердце Заповедного Элунского леса. С высоты птичьего полета лес, пожалуй, был единственным зеленым пятном во всей выжженной, мертвой Элладе, почему-то не затронутый губительным крылом общемирового хаоса. Но ведь не зря же Лес называли Заповедным; незримые и неведомые - даже для Богов! – Силы бдительно охраняли покой первозданных дебрей, окружив его, окутав нерушимым волшебством. И мощь этой древней волшбы была столь велика, что всякий, обладавший магическим даром, входя под сень огромных дубов, цепью окружавших зеленый оазис, разом лишался всех своих чародейских навыков. Самым же удивительным было то, что подобная участь ожидала не только смертных колдунов и магов, но и Бессмертных! К какому бы Поколению он ни принадлежал! Более того, существовал ни кем не подтвержденный слух, что Боги, помимо сил, становились здесь еще и уязвимыми в плане своего Бессмертия.
Именно поэтому Элунский лес не любили Боги, страшась своего бессилия и уязвимости, именно поэтому здесь невозможно было встретить ни одной нимфы, ни одной дриады - или даже простейшего демона-Элементала. Но и без этих обязательных и привычных в прочих местах Хозяев-Хранителей лес вовсе не был безжизненным, мертвым скопищем деревьев. Здесь во множестве обитали и зверье и птицы, в ручьях и озерах плескалась рыба, над цветочными полянами порхали бабочки, гудели пчелы и шмели. И, не взирая на царившие во всей земле Старого Мира мрачные, багровые сумерки, здесь обыденная жизнь шла своим размеренным чередом, и, словно презирая раздрай, устроенный Хаосом, в Заповедном лесу даже обычные с виду деревья озаряли окрест себя чародейское, схожее с солнечным светом, сияние…
После удачного бегства из загреевского плена, Артемида и Ата, волоча на себе уже начавшую трезветь Гекату, без особого труда отыскали «трехрогий» валун на опушке Элунского леса, а под ним и обещанный Стикс схрон. Старуха не обманула, запасливо приготовив для беглянок все необходимое: продукты, одежду, оружие – и даже несколько фляг с неплохим вином, которые пришлось с боем спасать от желавшей срочно опохмелиться Чародейки. Там же был свиток с картой и подробная инструкция, как вести себя в Заповедном Лесу, и куда именно пробираться, чтобы «те, кому надо» смогли отыскать их.
С неописуемым восторгом ощутив, что магические силы вновь вернулись к ней, Геката первым делом сотворила себе вонючую бурду, ничем не отличимую по вкусу от огуречного рассола, которым, сердешная, и подлечила свой больной организм. Затем она при помощи особых чар, к всеобщему удовлетворению, выяснила, что преследователи от них далеко и скорой погони опасаться не следует. Сытно покушав, – при чем сестрам вновь пришлось повоевать с Гекатой, норовившей подчистую уничтожить за раз все съестные припасы – богини навьючили на себя сумки с вещами, и – не без трепета – вступили под зеленеющие кроны Заповедного леса.

Но, едва лишь они переступили невидимую Границу, как Чародейка истошно завопила от ужаса – она первой почувствовала, что вновь лишилась своих чародейских способностей. И, если в плену у Загрея Геката все же ощущала в себе присутствие Силы, правда не могла дотянуться и воспользоваться ею, то сейчас было по-другому. Магическая Искра, присутствовавшая в Сознании у каждого Бессмертного, и позволявшая ему в той или иной степени (в зависимости от собственных возможностей и иерархического статуса) черпать из Вселенского Источника Силу, в этом странном месте полностью исчезала, исчезала бесследно, так, будто её и не существовало вовсе. Ата и Артемида, гораздо реже прибегавшие к волшбе, не так резко и не так болезненно ощутили эту странную пустоту внутри себя, но и они выглядели потрясенными и не на шутку испуганными. Впервые им довелось испытать на себе леденящее чувство абсолютного бессилия и незащищенности. От одной лишь мысли, что сейчас они ничем неотличимы от обычных Смертных, богиням сделалось дурно. Когда же Ата до крови поранилась о какую-то невзрачную колючку, несчастные женщины впали в настоящую панику: первая, ощутив непривычную боль, остальные же - просто услышав яркие описания этих ужасных ощущений.

Геката шарахнулась из Леса, и невольно испустила облегченный всхлип – в пустоте Сознания ярко вспыхнула Искра, и прежняя Сила приятным теплом заполнила ее Астральное Естество.
Но войти в Лес рано или поздно богиням все же пришлось, ибо преследователи уже успели взять их след и топтаться в нерешительности на открытом месте с каждой минутой становилось все опаснее. Содрогаясь от ужаса, Геката вняла уговорам подруг и обреченно вошла в Зачарованный Лес, пообещав себе, что этот кошмар продлится недолго. Знала бы она, наивная, как далеки её слова от истины…
И все же, ко всему привыкают не только люди, но и Боги.
Следующим тяжким испытанием - и потрясением стало общение с Зевсом-Громовержцем.
Изрядно поплутав по лесным тропкам, проложенным зверьем, богини нашли таки указанное на карте место. Оно оказалось на берегу небольшого, живописного озера. На песчаной отмели одиноко возвышался каменный идол с суровым ликом и широко разинутым ртом, что чернеющей дырой уходил куда-то в глубь монолита; согнутые в локтях руки истукана были вытянуты вперед, и на ладонях помещалась плоская чаша из позеленевшей от времени меди. Со дна чаши богини извлекли сверток из кожи плотно обмотанный проволокой. А вот в свертке оказалась довольно странная штукенция.
Серебристого цвета, продолговатой формы, то ли кирпичик, то ли брусок – не понять. На одной из плоских сторон – по середине - выделялись два маленьких округлых выступа, и там же – сверху и снизу – по небольшому  зарешёченному отверстию.

-Что еще за байда? – мрачно вопросила Ата.
-Не удивлюсь, если выяснится, что эту штуку изготовил Гефест, - тоном знатока заявила Геката. - Кажется, он называет подобные изделия – «устройствами».
-Не забывайте, что мы в Зачарованном Лесу, где нет места магии, - заметила Артемида. – Поэтому, как я полагаю, здесь могут действовать лишь механизмы.
Охотница, в чьих руках была диковинка, осторожно провела пальцами по серебристой плоскости, и, наконец, коснулась одного из выступов. В тот же миг «устройство» громко фыркнуло и зашипело. Арти, заорав, подскочила на месте и отшвырнула брусок от себя - её подруги так же шарахнулись по сторонам. С перекошенными от ужаса лицами, богини взирали на внезапно оживший предмет, который, даже валяясь на песке, продолжал издавать трескучее хрюканье. И вдруг, волосы на божественных головах встали дыбом, а глаза полезли из орбит, потому как сквозь пугающий шум отчетливо прорезался голос… Зевса-Громовержца!!!

-Алё! Алё, вы слышите меня, девочки?.. Это я, Зевс! Слышите?!!
-Кто-нибудь… ущипните меня, - прошелестела Геката, находясь в предобморочном состоянии.
-А говорили, что здесь не может быть магии, - в тон ей простонала Ата.
-Какая, к демонам, магия! – возмутился голос Кронида. – Это же обычные передовые технологии Древнейших, я после растолкую вам все эти тонкости. А говорю я с вами при помощи вот этого серебристого передатчика, откуда звук идет.
-Так ты тоже в Старом Мире? – захлопала глазами Геката. – А зачем тебе понадобилось влезать в такую маленькую коробочку? Ты можешь показаться?
-Ну какая же ты глупая! – рассердился голос Зевса. – Меня нет с вами.
-А где же ты?
-У себя во дворце, на Ново-Олимпе.
-Брешет! – убежденно замотала головой Ата. – Как пить дать брешет!

Понадобилось изрядное время и необычное для Кронида терпение, чтобы в двух словах растолковать суть устройства, и убедить богинь, что это не розыгрыш. Они даже настолько осмелели, что приблизились к «зевающему» идолу, а Геката подобрала с песка серебристый передатчик.
-Как же я рад, что с вами все в порядке, девочки! – воскликнул Громовержец, когда страсти улеглись. – Мы тут все очень переживали за вас и опасались, как бы Стикс не подвела. Старуха все же сдержала данное слово.
-Значит, она знала про этот передатчик? – напряглась Геката.
-Да, и по ее словам, он хранился на этом месте уже много веков.
-То есть, это не олимпийская придумка? – удивленно вскинула брови Арти.
-Что ты, доча, Стикс утверждала, что еще в Первую Эпоху подобные игрушки уже имели место быть.
-Почему же мы ничего об этом не знали? Кто создал устройства?
-В точности я не знаю, но со слов всё той же Стикс руку к этому вполне мог приложить кто-либо из… Нуменов.
Одно это короткое слово прозвучало подобно грозному громовому раскату, заставив лица богинь разом побледнеть. Смолк и голос Зевса.
Тягостное молчание первой нарушила Геката.
-Я очень благодарна тебе, Царь богов, за содействие в моем освобождении из плена, - торжественно произнесла она, борясь с дрожью в голосе. – Спасибо, что не забыл и не оставил. Но теперь хотелось бы знать, что нам делать дальше? Стикс говорила, что, когда мы доберемся до этого места, нас встретят и помогут возвратиться назад в Новый Мир. Каким образом, интересно?

Женщины невольно подались ближе к зажатому в руках Чародейки устройству, жадно надеясь услышать добрые вести. А потому, когда послышался прерывистый от помех тяжелый вздох Кронида, внутри них все похолодело.
-Вот с этим-то у нас как раз некоторые сложности, - промямлил Зевс. - Выяснилось, что все подходящие и близкие Порталы под усиленной охраной воинов Загрея. А Стикс лишь в последний момент сообщила мне, что единственный способ Контакта с вами возможен только в Элунском лесу, через Голодного Сатира.
Богини уставились на разинутую пасть каменного идола.
-Его рот является Сквозным Порталом между нашими двумя Мирами.
-Ты хочешь сказать, - мрачно спросила Артемида, - что в твоем дворце в Новом Мире есть точно такой же полоротый истукан? Почему же ты скрывал это от меня, своей дочери?
-Да я сам узнал лишь недавно! – взволнованно воскликнул Зевс. – Слуги наводили порядок в одном из дальних помещений дворцового подземелья и были насмерть перепуганы, когда вдруг услышали голос Стикс, призывавшей меня. - Зевс помолчал немного, а потом бесцветным голосом добавил: - Так вот всё и вышло…
-Сквозной Портал, это хорошо, - зловещим тоном произнесла Геката, и вдруг долго копившееся в ней отчаяние прорвалось наружу, и она заорала прямо в передатчик: - А как же мы вернемся назад?!! В рот этого истукана не пролезет даже моя голова – я уж не говорю об остальных своих куда как лучших частях!
-Если бы идол находился за пределами Зачарованного Леса, проблем бы не возникло, - влезла в разговор Ата, - мы бы воспользовались магией и трансформировали свои тела, а так у нас нет ни малейшего шанса. Не тащить же каменную громадину через чащу до Границы.
-Это бесполезно, - печально согласился Зевс, - Голодный Сатир неразрывно связан с тем местом, где стоит.
-И как же нам всем быть? – хмыкнула Артемида.
-Сейчас половина Бессмертных занята решением этой проблемы и, уверяю вас, мы отыщем способ. А пока вам придется побыть в Лесу, думаю, что и там вы сможете оказаться полезными для нашего общего дела.
-Он что, глумится над нами?! – взвыла Геката.
-Успокойся, милая. – Холодная, узкая ладонь Охотницы мягко коснулась лихорадочно разгоряченного лица Чародейки. – Полагаю, что у нас, действительно, нет выбора, и с этим пока придется смириться.
-Пусть тогда расскажет, как нам здесь выжить, - хмуро буркнула Ата.
-На этот счет не беспокойтесь, - торопливо заверил голос Зевса, - через Сквозной Портал я обеспечу вас всем необходимым: едой, оружием, одеждой, вы можете заказывать все, что угодно, лишь бы это пролезло идолу в рот.
-Как на счет жилья?
-Тут вам придется поработать самим, инструменты будут.
-Дурдом какой-то! – горестно рассмеялась Геката. – Девочки, кто-нибудь из вас хоть раз держал в руках молоток или пилу? Нет? Тогда я представляю наши хоромы.
-Папа, ты говорил что-то про пользу от нашего здесь нахождения, - напомнила Зевсу Артемида.
-Да, мне понадобится любая информация, касаемая Загрея и его планов. Стикс намекнула, что Враг планирует начать Вторжение и в Новый Мир, но каким образом и когда – ей не известно. Надеюсь, что вам удастся вызнать это.
-Так, говоришь, оружие мы можем получить любое? – зловеще процедила Охотница.
-Любое, - подтвердил Кронид.
-Пожалуй, я согласна. И уж коли мне суждено торчать под носом у Загрея, я намерена отомстить ему и его шавкам за все свои унижения в плену. Ну что, девочки, устроим здесь тарарам с блинами?
Геката медленно утерла рукавом с лица злые слезы и, состроив зверскую физиономию, воинственно зарычала.
-Получается, что у нас тут будет диверсионно-партизанский отряд лихих бабенций, - криво усмехнулась Ата, и глаза ее заблестели от удовольствия.
-Ага! – рыкнула Геката. – АГА – Артемида-Геката-Ата!
-Ха-ха, точно! – захлопала Безумная в ладоши. – Бабы-АГА - в тылу врага! Пустим кровушку проклятым империалистам! А постройку нашей штаб-квартиры я беру на себя, я видела, как это делает мой милый Гименей.
-Он что у тебя, еще и на стройке работает? – удивилась Арти.
-Да, при чём в подвесной люлке, на самой верхотуре, помогает влюбленным вить семейные гнезда.
-Сколько же талантов у твоего малыша! – ядовито поинтересовалась Геката. – Как, должно быть, блёкло смотримся мы все на его фоне…
-Не нуди, сандаля старая, лучше идём подыскивать подходящее местечко для нашего обиталища.
Уж чего-чего, а «подходящих местечек» в Зачарованном Лесу было предостаточно!   

…На одной из таких уютных, светлых полянок, со всех сторон окруженной плотным строем буков и зарослями дикого орешника, и расположился партизанский лагерь. Представлял он собой несуразную, корявую избенку, притулившуюся под раскидистым вековым дубом, рядом – открытый навес со столом и лавками под ним, и совсем уж крохотный сруб, где была банька – инициатива чистоплотной Гекаты. По сравнению с этими, хоть и убогими до безобразия, но все же строениями, совсем уж нелепо выглядел большой шалаш, кое-как состряпанный из жердей и елового лапника. И кто бы мог подумать, что именно это убожество, недостойное даже собаки, было основным жилищем богинь-партизанок!
Вообще, после того, как выяснилось, что в Новый Мир богини смогут вернуться определенно нескоро, Чародейка первой принялась деятельно обживаться на новом месте. Конечно, сперва она голосила, как резаная, и на чем свет стоит костерила и Зевса, и всех Олимпийцев в придачу. Но, поняв, что брань её только ухудшает окружающую экологию, портит отношения с подругами по несчастью, да и самой треплет нервную систему, Геката на удивление быстро смирилась.
Кронид сдержал обещание, переправив через пасть Голодного Сатира кучу всевозможных вещей – как жизненно необходимых, так и совершенно бесполезных.
-Он, видать, решил освободить чуланы и подвалы своего дворца, и нам сплавить под шумок весь утиль и мусор, - возмущалась Геката, с негодованием роясь в кучах барахла, скопившегося за несколько Перекачек.

Чего тут только не было: ржавые цепи с кандальными оковами, мотки веревок, рулоны с выцветшими тканями, шкатулки с дешевой безвкусной бижутерией. Доходяга Громовержец даже умудрился пропихнуть через небольшой в общем-то Сквозной Портал старую кушетку с облупленной позолотой на деревянных спинках, - правда в расчлененном виде, а потому, как богини ни бились, вернуть ложу перво-зданную форму им не удалось.
Зато с бурным ликованием было встречено появление из пасти Голодного Сатира компактно упакованных свертков с одеждой. Однако лица партизанок вытянулись и похмурнели, когда они разглядели обнову поближе.

Каждая из трех богинь получила комплект одежды, пошитой из грубой, серой ткани, состоящий из широких штанов, короткой курточки с капюшоном, просторного, долгополого плаща и пары сандалий из грубой коричневой кожи и весьма необычного фасона. Обувь состояла не как принято – из ремешков и плоской подошвы, а напоминала короткий, до икр, чулок, полностью закрывающий ногу и плотно облегающий ее; да и подошва была - толстая, литая, с рифленым протектором. Так же в набор входили: сетчатая накидка, с нашитыми на нее бесцветными клочками ткани в форме листиков, пара беспалых перчаток, три разноколиберные шапочки, и несколько смен нижнего белья.
-Ну это уже слишком! – зло прошипела Геката. – Я не стану надевать эти тряпки, я не пугало с огорода нищего крестьянина!
-Дорогуша, ты ничего не понимаешь, - внезапно послышался из передатчика возмущенный ор Афины. – А раз не понимаешь, то не берись судить. В ваших руках эксклюзив! Я специально разработала данные модели для успеха вашей миссии, и назвала этот моднючий стиль – «милитари». Ткань – уникальная! – она может менять свой окрас в зависимости от цвета местности, где вы будете находиться. Можете залегать у самой тропы, по которой движется враг, и он не сможет вас заметить. Можете валяться в пыли, в грязи, – хоть в луже, ваши тела останутся чистыми и сухими. Бутсы влагостойкие и жароупорные, а благодаря рифленой подошве можно легко карабкаться по горам. – Возмущенный крик Афины перешел почти на визг – так уязвили её грубые слова Чародейки. – Я, не покладая рук, не смыкая глаз, как дура распоследняя создавала для вас эту одежду, а вы воротите от нее нос!

Богини смущённо переглянулись, и уже более уважительно принялись вертеть в руках дерюжные модели, которые, как оказывается, были щедро политы потом и слезами Паллады.
-А ведь и не подумаешь с первого взгляда, - несмело выразила общую мысль Артемида, и, повинуясь неосознанному порыву, приблизила подол серого в разводах плаща к кусту орешника. Из трех глоток одновременно вырвался вздох изумления, когда, прямо на глазах, по блёклой ткани пробежала волна радужной мути, и она начала наливаться изумрудной зеленью, а разводы сами собой вдруг сложились в четкие линии, точно повторяющие контуры листочков и изгибы веток.
-Обалдеть! Класс!!! – Таков был общий вердикт, вынесенный изделиям Афины восхищёнными богинями. Удовлетворённая лестной оценкой Паллада сменила гнев на милость, и пообещала в скором времени выслать партизанкам в качестве бонуса камуфляжные трусики и маечки…

Следующей дельной посылкой от Зевса были плотницкие инструменты. Однако, даром, что возлюбленный Атки, по её же словам, порхал в строительной люльке, и вил семейные гнезда, - на талантах самой Безумной подобные связи, увы, никак не отразились.
Первым делом, под чутким руководством Гекаты, но без её деятельного участия, Атой была предпринята попытка отстроить жилой домик. С грехом и матами пополам некое жалкое подобие соорудить в итоге удалось. Благоразумная Артемида наотрез отказалась войти в новострой, заявив, что Безумной удалось-таки «посрамить пизанских строителей», зато это самонадеянно рискнула сделать Геката, за что тут же и поплатилась. Едва она по шаткому полу вышла на середину единственной комнаты, как сверху с грохотом обрушилась потолочная балка, едва не пришибив богиню. Пулей выскочив наружу, разъяренная Чародейка долго гонялась по лесу с поленом за злодейкой-Атой, а вернувшись на поляну, остервенело набросилась на коварный домик, с намерением раскатать его по бревнышку. Но не тут-то было! По Вселенскому Закону Подлости, казалось бы утлое строение упорно не желало рушиться и выдержало все яростные атаки разбушевавшейся богини. В итоге, на ненадежную хатку плюнули, махнули рукой, и она так и осталась стоять пустой и холодной, служа немым укором аткиного рукоблудия. Жить же лихие партизанки стали в шалаше, который за несколько часов соорудила Охотница в качестве времянки, ещё в то время, когда Безумная лишь приступила к своей «стройке века».

Впредь посрамленной Ате доверяли самостоятельно изготавливать лишь какую-нибудь мелочь, вроде нехитрой бытовой утвари, но и к ней относились с опаской и недоверием. А злопамятная Чародейка еще долго дулась на горе-строительницу, при этом почему-то люто возненавидев ни в чем не повинного верхолаза-Гименея.
Баню ставили уже все вместе, но в итоге получилась она «по-чёрному» - дым из печи упорно не хотел пользоваться трубой, предпочитая клубиться внутри парилки. Так что по прямому назначению баню использовать никто не рискнул, дабы не угореть, зато Малыш был несказанно рад роскошной своей конуре.

У открытого навеса было несколько функций: здесь, за столом, отважные партизанки и обедали, и разрабатывали планы предстоящих дерзких вылазок.

Ещё на краю поляны был выкопан глубокий погреб, в котором хранились съестные припасы и оружие. Дальновидная Геката уговорила подруг расширить погреб, прокопав в нём боковое углубление и отгородив его прочной железной решёткой. «А вдруг нам посчастливится захватить языка, – объясняла подругам Чародейка, - тогда нам будет где его содержать».
И вот теперь, притащив в лагерь плененного гнома, Геката ликовала от пред-вкушения обновить подземный карцер.

-Малыш, тащи карлу к дереву, Атка, принеси верёвку! – деловито распорядилась Чародейка.
Пока Артемида и Ата привязывали гнома к стволу дуба, Геката сбегала за тремя скамейками и расставила их рядком в нескольких шагах от дерева. После того, как богини расселись, Чародейка кровожадно облизнулась, глядя на пленника, и произнесла:
-Ну, заморыш, сам всё расскажешь или тебя придется пытать?
-Швайне шлюхен! – хриплым, каркающим голосом прорычал пленник, испепеляя богинь горящими ненавистью глазками. – Их бин нихт шпрехен! Ферштейн, шлюхен?
-Чего, чего? – изумилась Ата. – Эт по-каковски же он говорит?
-А фиг его знает, - сощурилась Артемида. – Но сдается мне, что он не хочет с нами говорить, да ещё и грязно ругается.
И тут всех удивила Геката. Подскочив к пленнику, она своей широкой дланью сгребла гномью мордашку и грозно рявкнула тому прямо в ухо:
-Ду селбер швайне, кляйне шайсен! Ферштейн?! Их бин – гросс Готтин, ферштейн?!
То ли от давления могучей пятерни, то ли от глубокого потрясения, – а скорее всего по обеим причинам, - но глаза гнома резко увеличились в размерах, и даже полезли из орбит.
-Вен ду нихт шпрехен, шайсен, их бегинен ду фёлтерн! Лангсам унд алзу сехр!
Карлик захрипел, забулькал, и, насколько позволяла ему гекатина хватка, торопливо затряс головой, выказывая полную свою готовность сотрудничать.
-Зер гут, майне кляйне. – Чародейка отпустила помятую мордочку гнома, и, мрачно усмехаясь, вернулась на свое место.
-Опупеть! – за себя и за Артемиду высказалась Ата, уважительно глядя на подругу. – Ты откуда знаешь его язык?
-Хм, зря я что ли золотом расплачивалась за диплом бакалавра! – небрежно махнула рукой богиня. – Это язык северных готов, у меня был как-то бурный роман с одним смертным красавчиком-готом, вот для него и наблатыкалась.
-А по-эллински коротышка разумеет? – спросила Артемида.
-Щас узнаем. Эй, книрпс, ду верстехен эллинен шпрех?
-Айн вениг, - пропищал несчастный гном.
-Плохо, но понимает, и говорит.
-Отлично. – Охотница достала из-за пояса кинжальчик с золотой рукоятью, и, мило улыбнувшись, ткнула его острием в сторону замершего гнома. – Если ты ответишь на все наши вопросы честно и без утайки, то можешь не опасаться за свою жизнь. Мы же не звери какие. Ну, так как, поговорим?
-Йа… их бин говорыт, - после недолгой паузы, выдавил из себя тот.

6.
ЧУДОВИЩА   ГИПЕРБОРЕИ
А Фил с Арейоном продолжали свой нелегкий путь к ледяному сердцу Гипербореи. Вокруг них расстилалась суровая и неприветливая горная страна. Острые, обрывистые скалы, узкие, глубокие ущелья, в которые едва проглядывало багровое небо, почти сплошь затянутое темными, снеговыми тучами. То и дело порывы шквального, ледяного ветра грозили спихнуть незваных чужаков с очередного узкого уступа, которыми перемежалась едва приметная горная тропа. Едва утихал обильный снегопад, как на смену ему наползало непроглядное марево промозглого тумана, в котором даже дыхание скоро вызывало кашель и мучительный насморк. 

-Снег, снег, снег, - и эти треклятые горы, как мне все это обрыдло! – простонал Арейон. – Когда же кончится этот бесконечный подъем!
-Я не знаю, - устало и просто отозвался шедший впереди Фил. – Хочешь, сделаем привал и передохнем?
-Да я не передохнуть хочу, а сдохнуть! – плаксиво воскликнул конь. – Кой прок от кратковременного сидения на холодном снегу? – только задницу морозить.
-Все же отдохнуть, пожалуй, уже стоит. Сейчас доберемся вон до того ущелья между скал и подыщем место, где не продувают ветра. Ты, кстати, не проголодался?
-Проголодался, а что толку! – Конь остервенело сплюнул изжеванную травяную жвачку. – Дров здесь нет, огня не развести, а так хочется согреть брюхо хоть чем-нибудь горячим. Но жрать придется опять эти гнусные сухари и сосать ледышки замороженного вина…
-Потерпи, - миролюбиво сказал молодой воин и огляделся по сторонам. - Мудрый Альвис предупреждал меня: чем безрадостней и мертвей будут земли вокруг вас, тем, значит, ближе подобрались вы к нужному месту, и, когда отчаяние охватит вас, и сил идти дальше уже не останется, тогда и откроется вам дорога в Долину Мертвых Царства Хёль.
-Какой он умный, этот твой цверг, - ядовито пробурчал Арейон. – Послушать его, так мы уже давным-давно в этом царстве, я в таком отчаянье уже не первый день, а ты разве нет?
Фил не стал отвечать, молча пожав плечами.

Наконец, преодолев крутой подъем, путешественники вошли в горловину ущелья, которое узкой брешью зияло в отвесной скалистой гряде. Снега здесь почти не было, но мощные порывы ледяного ветра пронизывали каменный коридор, а в гладких черных стенах не было ни складок, ни выступов, за которыми можно было бы укрыться от непогоды. Пришлось тащиться дальше, в надежде отыскать укрывище по другую сторону гряды.

Каменный коридор оказался на удивление длинным; он затейливо петлял из стороны в сторону так, что через десяток шагов за спиной уже не было видно входа в ущелье, а выход все еще даже не намечался. Вскоре отвесные стены над головой сомкнулись, нависнув громадным куполом, погрузив дальнейший нескончаемый проход в зловещий сумрак. В эту извилистую глубину коридора снег уже не в силах был проникнуть, а потому каждый шаг путников теперь отдавался гулким, приглушаемым лишь взвизгами ветра, эхом.
Тоннель круто свернул влево, и сразу за поворотом стены начали расходиться вширь, образовывая небольшую пещеру со сквозным проходом. Высоко в арочном своде зияли несколько трещин, сквозь которые в пещеру струился рассеянный алый свет. Путники миновали подгорный зал, и настороженно вступили во вновь сузившийся коридор.

-Ох, что-то меня мучают смутные и нехорошие предчувствия, - только и успел пробормотать крылатый скакун, как внезапно на головы путников обрушилась тишина. Глухая и рыхлая, как мокрая вата. Исчезли все звуки - даже ветер, словно поперхнувшись, затаился и оцепенел где-то за пределами скалистой гряды. В ледяном воздухе разлилось звонкое и зловещее напряжение, как бывает перед самым началом сокрушительной бури. И путники ощутили это напряжение, и почувствовали приближение незримой пока угрозы. Фил стащил с руки латную перчатку и тревож-но глянул на Кольцо на своем пальце, - светло-зеленый камень оставался в покое, не изменив цвет. Уже легче, - подумал воин, и потянул из ножен меч; Серапис блеснул серебряным лучом в быстро густеющих сумерках. Арейон пугливо помотал мордой, но, уже через мгновение, ловким движением сбросил со своей спины попону и расправил крылья.
-Ну-ка, помоги мне стащить бахилы с маслов, - попросил он воина.
В воцарившейся тишине гулким, дробящимся эхом разнесся цокот копыт по голому каменному полу.
-Эх, мне бы сейчас те шипованные подковы, какие у меня были, когда мы с Персеем…
Договорить конь Героев не успел, потому как, выпучив глаза и захрипев, уставился в дальний завороток коридора. Фил посмотрел туда же, и обомлел.

Впереди, из сумрака ущелья на них быстро надвигалась плотная стена серого тумана. И сам этот туман казался неким живым существом, потому как двигался он пульсирующими рывками, выставляя далеко перед собой сизые, полупрозрачные усики клубящейся дымки, которые, словно щупальца гигантского спрута, пытливо облизывали камни стен и пола, прокладывая дорогу своему хозяину. Не прошло и двух минут, как туманное чудовище достигло замерших на месте путешественников, и в мгновение ока поглотило их, скрыв в глубинах своего призрачного чрева. Воздух внутри странного тумана был удушливо спертым, и напоен почти осязаемым ароматом Смерти.

-Берегись! – вдруг заорал Арейон, но Фил и сам уже заметил размытую тень, стремительно метнувшуюся к нему понизу из глубины тумана. Серебристым полукружьем сверкнул Серапис, вспарывая затхлую хмарь, и тишину прорезал дикий визг разрубленного надвое существа. Воин даже не успел осознать, что это именно он отбил атаку неведомой твари, как из тумана вынырнули еще две тени. Взвившийся на дыбы конь, обрушился на одну из тварей, с хрустом припечатав ее к полу; вторая, успевшая было уклониться от смертоносного копыта, была тут же пронзена мечом.
Человек и конь, как по команде, отступили на пару шагов назад, и встав в боевую позицию, напряженно замерли, вглядываясь в туманную завесу.
-Что это было? – сквозь зубы прорычал Фил.
-А я знаю? – отозвался Арейон. – Похоже, мы ошиблись с местом для привала, здесь уже кто-то обосновался.
-Думаю, это ловушка, нас здесь поджидали. Что будем делать?
-А какой у нас выбор? Не отступать же, - кругом горы, и, возможно, это единственный путь к нужному нам месту. Эх, если бы не этот треклятый туман!..
Словно услышав последние слова коня, серая завеса прямо на глазах начала редеть, ускользая из ущелья. Последние клубы тумана у самого пола рассеялись, и путешественники увидели в нескольких шагах от себя застывшие на каменной тропе останки уродливых созданий.
Больше всего поверженные твари напоминали пауков, но неправдоподобно огромных, с крупную собаку. Их тела покрывал редкий серебристо-серый мех, чёрные, многосуставчатые лапы были утыканы острыми, как кинжалы, шипами, и оканчи-вались угрожающими клешнями. По бокам приплюснутой башки двумя буграми выделялись тускло-зеленые, фасетчатые, глаза. Из пастей, куда без труда мог бы войти кулак взрослого человека, торчали черные, блестящие жвала, изогнутые серпами и усыпанные крючковатыми наростами. Меч и конские копыта поработали на славу, не оставив жутким тварям ни малейшего шанса выжить.

-Ледяные Пауки, - дрогнувшим голосом произнес Фил, - цверг рассказывал мне об этих тварях. Странно, что они не успели пустить вход свое главное оружие, - они плюются клейкой слюной, которая уже в полете превращается в прочные сети.
-Думаю, это смогут продемонстрировать их собратья, - глухо отозвался Арейон, указывая в глубь коридора. Там, из-за поворота выползали новые твари…

Их было множество. Фил успел насчитать уже десятка два, а Пауки все продолжали и продолжали выныривать из сумрачной тени поворота, сверкая выпученными зелеными глазищами. Они двигались не торопясь, уверенные в том, что добыча никуда от них не ускользнет. Лапы с клешнями глухо царапали об каменный пол, чёрные жвала, блестящие от тягучей слюны, хищно щёлкали. Дробный перестук паучьих шагов почти перекрывали зловещий клёкот и шипение – должно быть, так Ледяные Пауки переговаривались между собой.
-Здесь слишком узкий проход для настоящего боя, - тряхнул головой конь, и, тоном не допускающим возражений, приказал: - Быстро отходим назад, к той пещере, там места побольше.
-Но там нам будет труднее сдержать их натиск, - возразил воин, - и у них будет возможность окружить нас.
-Это вряд ли, - усмехнулся Арейон, и жестко добавил: - Зато мы не будем мешаться друг другу.
-Я не размахиваю мечом вслепую, - обиделся Фил, - а для твоих копыт и здесь места достаточно…
-У нас нет времени для споров, юноша! – тревожно заржал конь, начав первым пятиться назад. – Немедленно отступаем!

*   *   *   *   *
Едва Фил и Арейон успели занять позиции посредине пещеры – отстоя друг от друга шагов на шесть, как из коридора с воинственным клекотом вынырнул авангард Ледяных Пауков. Теперь они спешили, им пришелся не по нраву подозрительный маневр с отступлением, они почуяли, что добыча пытается – и может, ускользнуть от них, и потому теперь Пауки без промедления ринулись в атаку.
Выплеснувшись из узкого коридора, твари мгновенно перестраивались в шеренги от стены до стены, и, не замедляя бега, понеслись к замершим на месте жертвам. Но напрасно, ох, как напрасно Пауки посчитали эту парочку своими жертвами!

Первым на встречу серой лавине устремился Арейон. Резким движением, уже в прыжке, он распахнул и распластал в стороны свои могучие крылья. Передние копыта коснулись пола в трех шагах от наползающей нечисти, и тогда - стремительный поворот корпуса, сверкнувшее в воздухе крыло, и пронзительное «Ийя-а-а!!!» - и сразу четыре Паука, рассеченные напополам, отлетели назад, сшибая с лап своих сородичей. Новый поворот и невероятно быстрый взмах белого крыла покончил с еще тремя чудовищами. Однако гибель сородичей нисколько не задержала натиска остальной своры; грозный серый вал накатил, грозя поглотить отважного скакуна. Но Арейон был готов к этому, и удачно проведя два пробных удара крыльями, принялся кружить уже безостановочным, смертоносным смерчем, расшвыривая, разрубая и калеча всех, кто пытался к нему приблизиться. Каждый свой удар коник сопровождал истошным «ийя-а-а!» на выдохе, будто бы помогая криком своим невообразимым вывертам.
Фил успел увидеть, какой разор учинил первый же наскок его спутника, но для удивления времени не оставалось, Пауки уже были перед ним. Прикрывшись щитом, и вскинув меч над головой, воин ринулся в атаку. Ближайший к Филу Ледяной Паук скакнул, намереваясь своим весом сбить юношу с ног, но сверкнувший Серапис раскроил ему башку, а на излете отсек протянутую лапу еще одной твари. Отбив щитом наскок следующего Паука, Фил колющим выпадом вогнал клинок в разинутую пасть чудовища, пытавшегося напасть с левого фланга. И тут сразу с трех сторон сумрачный воздух прочертили тонкие, влажно блестящие полосы, которые упруго ударили в подставленный щит. Воин не успел и глазом моргнуть, как Пауки, изрыгнувшие паутину, одновременно втянули ее назад и вырвали щит из руки. Немедленно еще две твари пустили свои клейкие струи, метя в открывшийся корпус. В последнее мгновенье воину все же удалось отпрянуть в сторону, зарубив при этом еще одно чудовище.
Оставшись без прикрытия, Фил не растерялся, а, выхватив из ножен на поясе кинжал, с грозным кличем бросился в самую гущу наседающих Пауков. В одно мгновенье меч Беллерофонта в его натренированной руке превратился в серебристый веер, каждое раскрытие которого крошило все новых и новых тварей. Безуспешно пытались Ледяные Пауки набросить на воина свои клейкие сети - кинжальное жало рассекало их. Тщетно бросались они ему под ноги или пытались достать в прыжке – разящий Меч Героя крушил хитиновые панцири, рубил лапы, и не позволял приблизиться даже близко. Подобно обезумевшему берсерку Фил кружил посреди визжащих, стрекочущих врагов, без устали выкашивая их серые ряды. Лишь краем глаза замечал он, как в другом конце пещеры такую же смертоносную жатву собирает его лихой скакун.

Пол пещеры давно уже покрывали горы изуродованных паучьих туш, но разгоряченные битвой товарищи не обращали на это ни какого внимания. Они даже не заметили, что поток Ледяных Пауков, прибывавших их узкого коридора, уже иссяк, и сейчас против них отчаянно сражались не больше сотни тварей, количество которых стремительно убывало с каждым взмахом меча или крыла, с каждым ударом могучего конского копыта.
Бой окончился внезапно. Фил косым, скользящим ударом вспорол брюхо вставшему на дыбы Пауку и, прежде чем тот успел завалиться назад, вогнал ему между глаз кинжал по самую рукоять. Чудовище захрипело, судорожно дернулось, и замертво повалилось на груду тел своих же сородичей. После этого Фил и услышал, что наступила тишина, а подняв в недоумении голову и обведя пещеру взглядом, обнаружил, что все Ледяные Пауки мертвы.
-Неплохо размялись, - сказал Арейон, пробираясь между мертвых тел. – Я даже согрелся, хотя вспотеть не успел. Ты как?
-Вполне, - кивнул Фил.
-Скольких же Пауков мы тута покрошили? Сотен десять?
-Что-то типа этого. Ты не ранен?
-Да вроде нет. – Арейон помолчал, внимательно глядя, как воин, отыскав среди изрубленных останков свой щит, пытается отчистить его от слизи, а потом добавил: - А ты молодец, парень!
-Мы оба молодцы.
-Ну, свои-то возможности я знаю, а вот ты меня, прямо скажу, приятно удивил.
-А ты что же, сомневался во мне, - нахмурился Фил. – Поединок с Ётуном тебя не убедил?
-В том-то и дело, что там был поединок, хоть и не равный по силам, а здесь нам пришлось сразиться с целой армией, и я рад, что ты и на этот раз не подкачал.
-Ну, спасибо за похвалу.
-Да ты не обижайся, знаешь, ведь не все Герои, с которыми мне довелось путешествовать, выказывали такую безоглядную храбрость и отменное мастерство буквально с первого же боя. Это уж потом они заматерели…
-Слушай, - прервал болтовню коня юноша, - а как это тебе удалось так действенно орудовать крыльями? Ведь перо, по идее, не способно на такие чудеса.
-Перо – нет, а добрая сталь – вполне, - самодовольно отозвался Арейон. – Вот, смотри, какую хитрость специально для меня придумал Мастер Дедал!
Конь вскинул крыло и, распустив, отвел в сторону. Послышался характерный лязг металла, и Фил, к своему безмерному удивлению, увидел торчащие между белоснежными маховыми перьями серебристые, остро отточенные тонкие пластины. Неуловимое движение мышцы, - и стальные бритвы бесшумно втянулись под перья, легкое колебание крыла, – и смертоносные лезвия хищно высунулись из укрытия.
-Здорово! – искренне восхитился молодой воин.
-А то! – хвастливо ухмыльнулся конь. – Знаешь, скольких тварей я пошинковал этими режиками? – не сосчитать! Бывало, управлялся прежде, чем тот же Геракл успевал достать свою дубину.
Фил не стал ничего отвечать, лишь устало махнул рукой. Конь же, повертев головой, беззаботным голосом – как будто и не было допрежь трудного боя – заметил:
-Что-то я проголодался. Можно расчистить местечко в углу пещеры и чего-нить пожевать. У нас же остались еще ячменные сухарики?
В этот момент каменные своды подгорного зала ощутимо содрогнулись, вызвав гулкое эхо. Человек и конь испуганно переглянулись.
-Что это было? – прошептал Арейон.
-Не знаю. – Фил, как и перед боем с Пауками, бросил взгляд на камень в Кольце Верданди, цвет его по-прежнему оставался нежно-зеленым. И вдруг, юноша вскрикнул, озаренный ужасной догадкой.
-Ты чего? – напрягся Арейон.
-Как же я мог забыть наставления Альвиса! Ведь цверг предупреждал меня об этих Ледяных Пауках, и говорил, что одни они не появляются. У Пауков есть Хозяева!
-И кто эти Хозяева?
-Каменные Тролли.

7.
ОПАСНЫЕ   ГАСТРОЛИ
Зевс взглянул на свое отражение в серебряном напольном зеркале, и, скривившись, плюнул с досады.
-Бред какой-то! Ну что за урода вы из меня лепите! Поиздеваться решили?
Громовержец был обряжен в просторную долгополую хламиду из блистающей огненно-красной ткани. Длинные рукава полностью скрывали руки, а ворот плотно охватывал шею. На голове был парик из натурального сивого волоса, более походивший на гриву седеющего льва; густые, чуть вьющиеся космы волнами ниспадали на плечи и спину, по бокам же, на висках, они были заплетены в две мудреные косички. Едва ли не пол лица закрывала пышная, кудреватая седая бородень с усами, по-патриаршьи свисавшая до самого пояса. И ни каких украшений – ни на одежде, ни на видимых частях тела.
Подскочивший Аполлон, схватил Громовержца под локоток и суетливо потащил прочь от зеркала.
-Зачем так говори-ишь? Очень обидно говори-ишь, и не правду. Все сделано точно по эскизам, типа, с оригинала, именно так и должен выглядеть твой Кузен.
-Этот же умник говорил, что иудеи не терпят изображений своего Бога, - ядовито прошипел Кронид, косясь в угол комнаты, где, нахохлившись, сидел смурной Гермес. – Значит, никто из них не видел, как он выглядит в натуре.
-Все верно, - печально проскрипел из своего угла Вестник, - но вряд ли кто-нибудь из наших имиджмейкеров сумеет загримировать тебя, к примеру, под Огненный Куст, в образе которого он иногда являлся Смертным. Или желаешь рискнуть?
-Хрена тебе лысого! – возмутился Зевс. – Ты бы точно был рад, если бы меня облили горючей смолой и подпалили.
-Зато вышло бы очень натурально, - пожал плечами Гермес.
-Да к демонам тебя и твою натуральность! Тоже мне, натурал выискался. Почему я просто не могу появиться перед этим народом в своем обычном виде?
-Да потому что тебя сразу же признают, - терпеливо ответил Аполлон. – Евреи – народец ушлый, даром, что ихние торгаши шныряют по всем землям Ойкумены, так еще и уйма ихних же единоверцев оседает там на постоянное житье. Твоих статуй по Ново-Элладе – сотни, если не тысячи, и многие из них очень даже схожи с оригина-лом, так что, типа, камуфляж во внешности необходим.
-Внешность – полбеды, - тяжко вздохнул из своего уголка Гермес, - нужно еще над речью как следует поработать.
-А что, нужно что-то особенное? – напрягся Кронид.
-Конечно! Во-первых, придется помучиться и покартавить…
-Ну, это я осилю.
-…во-вторых, научиться говорить много, и в то же время ничего путного так и не сказать.
-Это уже сложнее, - задумался Зевс, пытаясь добраться под накладной бородой до шеи - и почесать ее.
-Кроме того, необходимо уметь: не задумываясь отвечать вопросом на вопрос, обещать все, что ни попросят, но при этом тут же ставить встречные условия, которые напрочь отобьют у просителя желание что-либо просить. И, вообще, будь готов к тому, что у тебя постоянно будут что-то клянчить и выпрашивать, - они привыкли к этому, и без этого уже не могут общаться не то что со своим Богом, но и между собой.
-Странный народ.
-Не то слово!
-А о чем мне вообще с ними говорить?
-Прежде всего, почаще поминай, что они исключительный, «богоизбранный» народ, что на них лежит особая миссия, что именно им суждено в будущем управлять всеми народами…
-Это что еще за ересь! – вскипел Громовержец.
-Да не, все нормально. Это Кузен твой, Яхве, так по ушам им чесал, они после его лекций прямо шелковые становились. Правда, не надолго.
-И как только Кузен один со всеми ими справлялся?
-А вот для этого он и придумал для них мульку про исключительность и богоизбранность. Они же, приняв единобожие, стали прозывать себя «иудеями», по имени племени, что первым согласилось себя уговорить. Не безвозмездно, конечно. Пришлось Кузену много чего им наобещать.
-А как на счет Чудес? – забеспокоился Кронид. – Они фокусы любят?
-Любят. Они все любят, что на халяву. Да, и не забудь обязательно пообещать им прислать своего Сына.
-А это-то еще зачем? – изумился Зевс.
-А это у них такая традиция. Очень давно был момент, когда иудеи чуть не повымирали напрочь – так у них все плохо было. И годы были не урожайные, и народ мёр, как мухи, и войны одна за одной. И вот ныли они, ныли, и до того извели своим гундежом Яхве, что он, дабы отвязаться от них, и брякнул, что, дескать, потерпите еще, дети мои, и пришлю я к вам Сына своего, и будет он для вас Машиахом, сиречь Спасителем, по нашему – Христом, и через него низойдет на вас благодать от меня, и наступит для народа моего Золотая Эпоха.
-Ага, - хмыкнул Кронид, - а молочные реки с кисельными берегами Кузен им не обещал?
-Неплохая мысль, - похвалил Гермес, - об этом тоже можешь сказать. Но не вздумай заикаться о свинине, они ее на дух не переносят.
-Смотри-кось, цацы какие! – Зевс наконец добрался до заветного места под бородой, и остервенело заскреб зудящийся кадык. – А ты, я погляжу, не плохо поработал, сколько сведений собрал об этих смертных, молодец! – Вестник счастливо залыбился. – Пожалуй, я чуток смягчу твое наказание за участие в похищении Венца. – Улыбка Гермеса чуть потускнела, а глазки за стеклами очков заблестели от повинных слез. – Но посмотрим еще, как пройдет и чем закончится моя шефская командировка.
-Кстати! – Громовержец звонко щелкнул пальцами. – А не взять ли мне и тебя с собой к иудеям?
Розы на щеках Гермеса увяли и обратились в пепел.
-Неудачная мысль, папуля, - отчаянно замотал он головой. – У иудеев – единобожие, и Яхве не потерпит кого-либо рядом с собой.
-А кто тебе сказал, что ты мне ровня? – презрительно прищурился Кронид.
-Я не то имел в виду…
-Посто-ой, - влез в разговор Аполлон, - но ведь у ихнего Яхве, ты сам говорил, есть подручные: ангелы там всякие, серафимы-херувимы.
-Во-во, - ухмыльнулся Зевс, - будешь при мне этим, как его, хера… херо…
-Херувимом, - подсказал Лоня.
-Точно!
-Да нельзя так делать! – чуть не плача, воскликнул бедный Вестник. – К иудеям являлся либо сам Яхве, либо его ангелы, но ни как не всей шоблой!
-Ладно… херувим с тобой, и с твоими капризными иудеями, не хочешь быть ангелом - не будешь, но со мной ты все равно пойдешь. Вот там ты и покажешь свою профпригодность, будешь на месте мне подсказывать и помогать советами. Не боись, иудеи не будут оскорблены и обижены. – Накладная борода Кронида злорадно затряслась. – И я даже знаю, в каком виде ты будешь меня сопровождать.
Гермес тоскливо взвыл, обхватив ладонями свою бедовую кудрявую голову; Аполлон, не сдержавшись, прыснул в кулак.
-А ты, Лоня, напрасно зубоскалишь, - строго посмотрел на сына Громовержец, - ты тоже будешь меня сопровождать. Вам, дети мои, придется поработать в паре.
Феб, потрясенно выпучив глаза, уставился на отца, не заметив мстительной ухмылки своего братца, Гермеса.

*   *   *   *   *
День выдался на редкость жарким. Казалось, небеса, обретя наконец так давно ожидаемое в своих пределах светило, спешили одарить его животворным сиянием и теплом истосковавшуюся в сумерках землю. От того и гнал ветер прочь даже мелкие облачка, рассеивая их прочь от лучезарного Венца Света. Да вот только в зените завис не извечно привычный солнечный диск, нет, а какой-то солнечный… бублик! Да-да, в это сложно поверить, но прямо по центру сияющего солнечного кружка зияло сквозное отверстие, через которое голубело небо.
Смертные, конечно, по первому времени долго пялились изумленными, круглыми глазами на это дырявое диво, тыкали в него пальцами, гадали, что бы это могло значить, но так и не придя к общему мнению, вскоре привыкли и успокоились, - не им, ничтожным, судить о божественных странностях, не им, тленным, указывать Богам на ошибки и упущения. Раз в Солнце появилась дырка, значит так и надо, им-то что, лишь бы было светло, тепло, и мухи не кусали. Посевы на полях ожили, зазеленели, - и то хорошо, жизнь-то их недолгая продолжается, значит нечего возгудать и ерепениться, живи, пока Боги дают.
Хотя, конечно, поначалу недовольные были, чего уж скрывать; кое-где – в особенности в землях, куда Олимпийцы редко захаживали к лишенным своих богов народам – случались даже революции и бунты. Но уж тут эллинские Бессмертные реагировали немедленно, и, при помощи местных жрецов, жестоко эти волнения подавляли.

Дольше всех смертных народов выпендривались иудеи. Им-то, волей не волей, приходилось свою марку держать, ведь еврейская нация завсегда слыла самой умнючей, дотошной, и во все дела свой нос сующей. Поэтому хочешь не хочешь, а возмутиться надо: «от чего это солнце вдруг стало дырявым, а с ними, с иудеями, никто даже не посоветовался, и совета умного у ихних раби не спросил?» Кстати, возмущения эти провоцировались именно раби - наставниками и мудрецами иудейскими. Они считали себя наиболее приближенными к Яхве, а потому, они, вроде как, лучше всех прочих знали чего он хочет и говорит, переводя и истолковывая его слова для прочих смертных. Доходило до смешного, когда раби объясняли собравшимся в синагоге евреям, какая нога первой должна переступать порог отхожего места, с какой стороны следовало начинать есть яйцо, и тому подобные «полезные» в быту вещи. Частенько седовласые старцы не могли прийти к общему мнению между собой, и тогда происходили знатные потасовки. Две последних случились совсем недавно. В первом случае мордобой был вызван дилеммой - «кошерны ли козюли из носа правоверного иудея»; во-втором - «дырка в центре солнечного диска: результат «бритмила» Божественным могелем, или же результат лишения девственности светила железным фаллосом Самаэля?»
Драчки удались на славу, порезвились старцы от души, понавыбивав друг другу зубов, понадергав волосьев из бород. Козюли были признаны кошерными, но не пригодными в пищу. Во втором случае победили приверженцы догмы, что дырявое светило – происки дьявольского охальника. Священники помирились и успокоились, но простой люд, видя фофуны и щербатые улыбки своих старейшин, еще долго горлопанил и буйствовал, малюя на стенах лозунги с требованиями узаконить козюли в пищу, и выдать на публичное распятие рогатого насильника.
Пришлось Немезиде, в отсутствие Зевса, засучить рукава, нацепить крылья, и, прикинувшись дородным ангелом Возмездия и Справедливости, маленько евреев погонять, и уму разуму их поучить. После чего они вроде бы попритихли. Но не надолго…
Однако же, солнце над Иерусалимом, хоть и дырявое, но всё же светило, и от того настроение у людей было хорошим, почти праздничным. Возможно ещё и потому, что сегодня, к примеру, была пятница, - канун священной Субботы, когда правоверные иудеи особо истово любили поторгашить, дабы к закату разойтись по домам и спокойно предаться молитвам и безделью. По такому поводу рыночная площадь и прилегающие к ней улицы были заполнены народом, и над крышами домов разносился неумолчный гвалт, состоящий из криков, смеха и ругани.

Как уже было замечено ранее, небо было чистым и безоблачным, а потому особо удивительным явилось возникновение, казалось, ниоткуда небольшого серого облачка, - даже не облачка, а скорее крохотного, дымного лоскутка от него. Лоскуток скользнул над крышами доходных домов, полотняными навесами, башенкой синагоги, и остановился у края плоской крыши самого высокого из домов, чья кровля, как раз, нависала над рыночной площадью. По сизой, клубящейся поверхности облачка пробежала цепочка радужных огоньков, и внезапно, из самой глубины дымного марева, вдруг высунулся ГЛАЗ!.. Он пробежал внимательным взглядом по рядам лотков с разложенным на них товаром, по головам торгашей и снующих взад-вперед покупателей, моргнул пару раз, и исчез в недрах облачка, которое, плавно отодвинувшись от края крыши, вдруг начало быстро набухать и увеличиваться в объеме. Когда сизый, клубящийся сгусток расползся почти на половину крыши, он перестал увеличиваться, зато начал быстро таять, растворяясь и светлея прямо на глазах. За считанные мгновения облако истаяло полностью, но не бесследно, ибо на крыше вместо него остались стоять… три человека. Вернее сказать – три Бога.

-Ё-моё, сколько ж там внизу народу! – в полголоса произнес Зевс. Он обернулся к стоящим за его спиной сыновьям и, даже под накладной бородой и космами нависавших волос, было заметно, как бледно от волнения его лицо.
-Я говорил, как я ненавижу эту дрянь, Немезиду? – процедил Кронид сквозь зубы. Аполлон и Гелиос молча кивнули. – А про то, что ей дорого придется заплатить мне за эту подставу? – Последовал ещё один синхронный кивок. – Вот как… говорил, значит… - Зевс вновь угрюмо уставился с крыши вниз, на бурлящую людским половодьем рыночную площадь.
-Пап, ты же можешь еще, типа, отказаться… - несмело начал было Аполлон, но Громовержец печально покачал головой:
-Нет, уже поздно отступать, раньше надо было.
-Да на самом деле не все так страшно, - хриплым голосом вступил в разговор Гермес. – Тебе ж не в первой работать со смертными, появишься перед ними, весь такой – ца-ца-ца! – покажешь им пару фокусов, главное побольше шумовых эффектов и дыма с огнем. Они бухнутся на колени, ты им коротенько проедешься по ушам, понаобещаешь с три амфоры благ и процветания, и – всё!
-Твои слова, да людям в уши, - буркнул Бог.
-Не, правда, у тебя все получится! – горячо возразил Вестник. – Смертные же, - особенно эти евреи, падки на все яркое, помпезное, они готовы пятки лизать своим царькам, а тут к ним является целый Бог! Когда ты вернешься к нам на крышу…
Договорить Гермес не успел, потому как Громовержец резко обернулся к нему, и, пылающим от ярости взглядом, пригвоздил к месту.
-Ах, вот оно что? То-то, я гляжу, ты так сладко запел. Решил здесь отсидеться, пока я там буду балаганные страсти разыгрывать? А вот это видал?!
Кронид сунул оторопевшему сыночку под нос крепко сжатый кулак, при этом другой свой кулак поместив на месте сгиба вытянутой руки.
-На дело пойдем все вместе… - Лоня открыл было рот, но мудреная композиция из кулаков немедленно очутилась уже перед его лицом. – Все вместе – я сказал! – рявкнул Кронид, в запале позабыв про конспирацию. – И только попробуйте сбежать, - сгною на урановых приисках! Будете вечно навоз за кентаврами убирать!
Братья испуганно прижались друг к другу, боясь поднять глаза на разбушевавшегося папашу. К счастью, тот вовремя опомнился, что место для разборок и ругани выбрано крайне неудачно, и замолчал, продолжая метать молнии глазами.

Отвернувшись от сыновей, Зевс бросил тревожный взгляд вниз. Хорошо, что божественный ор никто из Смертных не услышал: на рынке царил такой шум, что никто не обратил внимания на звуки, похожие на раскаты далекого грома. Взгляд Кронида рассеяно скользнул по окнам домов, плотной стеной окружавших площадь, и внезапно натолкнулся на бледное лицо, застывшее в одном из оконных проемов.
Это была маленькая девочка, лет пяти, смуглокожая, черноволосая. Расширенными от изумления глазками, прижав к груди тряпичную куклу, она потрясенно смотрела на страшного, сурового дяденьку, лохматого, бородатого, облаченного в дорогую, огненно-красную порфиру, и, не понятно для чего, забравшегося на крышу дома богатея-ростовщика Менахема. Несколько долгих мгновений девочка и Бог не мигая глядели друг на друга, а потом, Зевс вдруг резко вскинул в сторону ребенка руку, и в его раскрытой ладони на миг что-то ярко полыхнуло. Девочка моргнула, вскрикнув, отшатнулась в глубь комнаты, но было уже поздно – неведомый свет ослепил ей глаза, полностью выжег зрение, а, погаснув, оставил после себя лишь абсолютный, непроницаемый Мрак.
Пронзительный, полный боли, страха и отчаяния детский крик безнадежно поглотил все тот же бестолковый шум толпы на рыночной площади, и был, хоть и не сразу, но услышан лишь всполошившейся матерью несчастной малютки.
-Бать, ты чего? – испуганно пискнул за спиной у Зевса Аполлон.
-Ничего, - хмуро бросил тот. – Из-за вас, кретинов, чуть не попалились. Всё! Хватит растягивать удовольствие! Гермес, одевай башку, Лоня – загибайся, и приступим, наконец, к делу. Раньше сядем – раньше выйдем.

*   *   *   *   *
-Шалом, Абгам, как ваша пэчень после вчегашнего?
-Пегедавала пгивет вашему ливегу.
-А шой-то у вас в лавке так свободно? Удивите меня: где весь клиент?
-Ай вэй, шоб я так жил, Хаим, все кинулися в лавку к этому газбойнику Кацу, как будто у Каца есть чему дать.
-А шо же там-таки есть?
-Повегьте себе, этот пгохиндей был у габи, и тот вгоде ему погассказал новые хохмочки пго нашего Машиаха.
-Таки его опять ждут?
-А ви как думали?
-А ви газве остались?
-А шо мне там не видеть? Мне и здесь плохо.
-Ничего здесь не меняется…
После этого исчерпывающего разговора, старый еврей Хаим покинул уныло-безлюдную лавку приятеля и, влившись в многолюдный поток, позволил ему нести себя. Особой цели что-нибудь прикупить у Хаима не было, Сара предусмотрительно отняла у мужа кошель, сунув в ладонь вместе с костлявым кукишем лишь несколько шекелей. Проплывая мимо лотков и лавок недавно отстроенного Ново-Иерусалима, Хаим с интересом вертел головой, разглядывая лица торгашей и покупателей, и прислушиваясь к их спорам, сварам и вранью.

…-Это у меня не веселенький ситчик?! – выпучив накрашенные зенки, стонал толстый, как бочка, продавец тканей. – Да шо себе думают ваши глаза! Ви п’иглядитеся тщетильней, ситчик такой веселенький, шо ви п’осто обхохочитеся!

-Ге’шик, ну шо ви за потц, я вас внимательно сп’ашиваю! – фальшиво вздыхал тощий, как жердь, торгаш. - Как ви имеете наглость не хотеть у меня п’иоб’есть за эти жалкие со’ок шекелей такой ца’ский ковьё’!
-Ви сами потц, Вайсман, - тряс щеками красномордый клиент, - потому шо, ваш «ца’ский ковё’» еще вче’а бил кошачьим блошатником. Со’ок шекелей! Как не стеснялась вас ‘ожать ваша мамаша?! Десять, - и по ‘укам.

-Маца, маца, свежайшая маца, покупайте на п’едстоящую вече’инку мацу от отечественного п’оизводителя!

-Только в лавке у Шнее’овича! Самая полная, авто’ская ве’сия Священной То’ы! То’а без купю’ от Шнее’овича!

-Изя, ну у вас и шея!
-Так я же ж’у!
-Так надо ж мыть!..

-Ёся, ‘адуйтеся, ‘ебе Ноэль сказал нашему Кацу, шо со дня на день должен явиться Машиах!
-Ой, вейзми’! Тепе’ь все мои покойные ‘одственнички воск’еснут и сядут мне на голову!

-‘уля, сынок, ты мечтаешь увидеть мамочку у белых тапочках?
-Мама, шо ви так настаиваете на мои не’вы!
-Тогда почему ты не хочешь взять за себе ‘озочку-козочку?
-Мама, ви хочете, шо бы и я бил козлом? Ви не знаете, шо у етой козлочки ночует не один наш ква’тал?
-Ой, вэй, ‘уля, сынок, ты слышал шоб кто-то ушел от нее недовольным?
-Нет.
-Ага!!!
-Но, мама, ейный папаша, тоже там бил, и, потом, он пытался т’огать и меня!
-Но ведь он должен бил узнать шо-таки у тебе есть межжу ног…

-Вавилон отдыхает, - пробормотал себе под нос Хаим, и вновь, как и в лавке приятеля, добавил: - Ничего здесь не меняется.
Пожалуй, старик имел полное право так говорить, ведь он всего-то как второй день находился в Ново-Иерусалиме. И это притом, что сам Хаим и пять колен его предков являлись коренными горожанами, но – Иерусалима, Истинной столицы Израильского царства, той, что была с болью в сердце оставлена в Старом Мире.

После Всеобщего Исхода народов в Новый Мир получилось так, что Хаим со своим многочисленным семейством умудрился отбиться от нескончаемого потока израильтян, ведомого Моисеем и Иисусом Навином в новые обетованные земли, и, после долгих мытарств, оказался в землях Ново-Эллады. Там, в Ново-Афинах, семейство осело и даже неплохо прижилось. Хаим еще в молодые годы слыл грамотеем и умницей, знал несколько языков, был прилежным и исполнительным. А потому, его с удовольствием приглашали педагогом для отпрысков богатых эллинов.
Но зов крови, и тоска по хоть и новой, но все же Родине, заставили Хаима бросить все и отправиться к земле новообетованной. Сыновья, дочери, зятья и невестки отговаривали старика от этого путешествия, но он остался неумолим. Позволив остаться тем, кто этого захотел, Хаим со своей старухой Сарой и несколькими слугами покинул Ново-Элладу, и уже через две недели прибыл в Ново-Иерусалим, где поселился в доме у дальнего родственника.
Не прошло и года с отстройки новой столицы, но уже можно было смело утверждать, что этот город мало чем отличался от города Истинного, даже расположение кварталов и большинства зданий остались прежними. И все же… все же это был другой город, другой чем-то неуловимым, незримым, неосязаемым – на уровне подсознания, и старый Хаим чувствовал эту… чуждость. Но объяснить, даже самому себе, никак не мог.

…Решив наконец, что впечатлений ему уже вполне хватает и пора выбираться из толчеи, старик приготовил было локти для активных действий, как вдруг кто-то позади цепко ухватил его за полу халата и дернул. Хаим не успел и ойкнуть, как неведомая сила вытянула его из людского потока и затащила в полутемный проулок между домами.
-Ви себе куда меня позволяете?! – возмутился старик, оборачиваясь к неведомому нахалу. – Я… - Внезапно Хаим поперхнулся своими словами и изумленно уставился на стоящего перед ним… осла.
-Это шо еще за цигк? – с трудом выдавил из себя старик. – Ты чейная, скотина, будешь?
-Следи за базаром, мандалай, - неожиданно произнес ослик скрипучим голосом.
-Ты ка-а-аво скотиной назвал, паца-ан? – донесся следом еще один голосок, чуть приглушенный, гнусавый, и исходящий из недр ослиного брюха.
Хаим икнул, побелел, как полотно, и медленно начал сползать вниз по стене.
-Эй-ей! – встревожился скрипучий ослиный голос. – Только давай обойдемся без обмороков, у нас времени мало.
-Сеиг ле-азазель!.. – прохрипел Хаим, шлепаясь, наконец, задницей на кучку собачьего дерьма.
-Эй, ты опять за язычком своим не следишь! – яростно прошипел осел, нависая над беднягой.
-Чего он там лопочет? – поинтересовалось Ослиное Брюхо.
-Обозвал нас козлами отпущения!
-Ты чо, паца-ан!..
-Помолчи, Лоня, я сам с ним разберусь, - успокоил говорящий осел своё говорящее брюхо, которое, к тому же, еще и имело собственное имя. – Короче, дед, будешь делать, как я скажу, ничего худого с тобой не случится, а начнешь тупить – пожалеешь, я тебя - ашмад, понял?
Хаим ничегошеньки не понял, но затравленно затряс бороденкой.
-Значит так, щас я с тобой быстренько проведу психоликбез, вправлю мозги, куда надо, и мы пачапаем на площадь, базарить с твоими единоверцами.
-О чем? – неожиданно для себя самого брякнул старик.
-Шаришь, старый перец, - одобрительно хмыкнул осел, но тут же раздраженным, полным горечи тоном продолжил: – Тебе выпала великая честь вывести в народ осла… э-э… Священное Животное самого Яхве, уразумел?
-Машиах! – вскричал Хаим, благоговейно закатывая глаза. – Сам Машиах! Здесь! Сейчас! Со мной!!!
-Да не Машиах, дурень, - раздраженно прогудел осел. – Объясняю: к вам пожаловал Папа Машиаха, дошло?
Когда смысл ослиных слов дошел до старика, он попытался опять потерять сознание, но чуткое ослиное копыто тут же бережно постучалось между ребер.
-Обойдемся без восторженных обмороков, мы не на концерте Орфея.
-А… а где же сам Эль Эхад? – слабо пробормотал Хаим.
-Не беспокойся, вот отыграем с тобой увертюру перед публикой, и он явится, во всем своем величии. Получится все, как надо, будешь щедро вознагражден…
-Шо я должен сделать? – деловито встрепенулся старик.
-Быстро ты оклемался, - удивился осел. – Работа у тебя, на самом деле, будет не пыльная: выведешь нас… ну, то есть, меня на самое видное место на площади, и объявишь, что, дескать, уважаемые сограждане, следующим номером нашей программы, только раз, проездом из Месопотамии, ваш любимый, единственный и неповторимый Господь Бог… Ну, что-нибудь в этом духе. Смогешь?
-Смогу. А почему Всевышний сгазу не появится пегед своим нагодом?
-Законы шоу-бизнеса, брат, надо блюсти. Публику сперва надо разогреть, подготовить, понимаешь?
-Газумно, - закивал Хаим, поднимаясь на ноги и стряхивая с полы халата собачьи фекалии.
-Ну вот, а потом уже, так сказать, основное выступление, там коротенькая программная речь, возможно – анонс новых заповедей…
-А шо, таки будут новие Заповеди?
-Не знаю, может парочку подбросит… Что там еще… ну, ответы на вопросы аудитории, и… как всегда, на сладкое – танцы!
-Недугственно. Последний вопгосик: мой гоногаг я могу иметь в деньгах, или же есть возможность загадать желание?
-А вот это ты после решишь, с самим Богом.
-За газумную пгемию я мог бы и стихами…
-Не надо.
-Пгосто хотелось би иметь ясность до начала сделки, - сварливо уперся Хаим. – Шоб потом-таки не било недогазумений.
-Эй, потц, - возмутилось Ослиное Брюхо, - ты чего, удумал торговаться со своим же Богом?!
-Нет... но все-таки…

*   *   *   *   *
Самым видным местом на рыночной площади Ново-Иерусалима был парапет из серо-зеленого гранита, окружавший небольшой полувысохший бассейн. Из заиленной, мутной воды в самом центре резервуара торчал облицованный мраморной плиткой постамент. Место на нем пока было вакантным, ибо отцы города никак не могли прийти к консенсусу: чем, – или кем украсить эту пустоту.
Финансировал постройку бассейна богатейший столичный ростовщик Менахем, по прозвищу Олигарх, он же и рассчитывал установить на подиум свою незабвенную копию из розового мрамора. Но Синедрион внезапно ополчился против этой идеи. Они перелопатили тома Талмуда, и отыскали-таки вскользь сказанные одним древним хронистом слова, остерегавшего «творить себе кумира». Эта фраза и была торжественно озвучена в качестве приговора, навсегда лишившего тщеславного Олигарха счастья и покоя. Но этот частный случай имел неожиданные и роковые последствия для всей иудейской культуры. Фанатики веры, свято чтившие каждое слово Торы, истолковали решение Синедриона по-своему и буквально, после чего по всей Иудее начали уничтожать любые изображения и богов, и человека: статуи, картины, рисунки… Религиозный порыв, естественным в таких случаях образом, перерос в маразм – начали крушить и изображения всех зверюшек, птиц, - и даже насекомых! Досталось и детским игрушкам… Спохватившимся мудрецам Синедриона удалось убедить фанатиков оставить в покое флору-фауну и не трогать игрушки.

Кстати, в результате подобного же «перекоса», еще в Старом Мире пострадали от геноцида без вины виноватые хрюшки. Глава тогдашнего Синедриона, с грустью наблюдая, как тучнеют и травятся холестерином его сограждане, единолично порешил заняться оздоровлением нации, и, ничтоже сумняшеся, объявил свиней врагами еврейского народа, пособниками мирового гойства, а саму свинину – бесчеловечным оружием массового поражения, изобретенным подлым Самаэлем. И настали черные дни для несчастных поросей… Правда, здоровее и стройнее еврейская нация с тех пор никак не стала, переключившись с сала на другие, не менее калорийные продукты. Но мода на периодический поиск и успешное выявление истинных причин всех несчастий для евреев прижилась и пустила корни.

Уже в Новом Мире, незадолго до описываемых событий, вся Ново-Иудея торчала от новомодной «фишки» всё и вся проверять на кошерность. Задумка опять же исходила из недр неугомонного Синедриона, массовики-затейники которого объявили, что лишь товары отечественного производителя обладают несомненной кошерностью, все прочие следует тщательно проверять, сертифицировать, и лишь после прохождения долгих и нудных экспертиз пускать на внутренний рынок, но с особым клеймом: «зроблено гоями». Не обошлось и без скандальных недоразумений, когда под шумок нового поветрия какие-то остряки «из своих» выбросили на прилавки провинциальных рынков партию «стопроцентно кошерной свинины» с фальшивыми сертификатами и штампами: «опробовано и одобрено Синедрионом». И ведь часть этого товара удалось-таки реализовать, прежде чем местные власти спохватились и начали тотальное изъятие из торговой сети ненавистной в любом виде поросятины.
После этого вопиющего случая, немедленно объявленного «гойскими происками», были введены суровые санкции на любое вольнодумство «против истинной веры». Желающих обогатиться за счет своей хитрости - и даже просто шутников - ждало суровое наказание в виде крупного штрафа и публичного позора, а в особых случаях – побитие камнями, и даже распятие на деревянном кресте. Казни, естественно, проводились вне городских стен; в самих же городах - в публичных местах - распинались лишь свиные тушки, под которыми вывешивались «позорные листы» с указанием имен тех, кто оказался замешанным в грязных аферах против веры.
Один из таких информационных «позорных столбов» возвышался и вблизи олигарховского бассейна на рыночной площади Ново-Иерусалима. К столбу было приколочено свежезакопчёное тело казнённой хрюши, черный пятачок которой с немым укором указывал на жестокосердные Небеса; под страдалицей был пришпилен назидательный список выявленных и наказанных пособников мирового гойского заговора.

-Во развлекается народ, - пробормотал осел, влекомый под уздцы Хаимом.
-Ша, пожалуйста, - прошипел старик в ослиное ухо. – А то, вам, уважаемый, пгидется занять место по соседству с этой пгеступной свининой.
-Сколько ви хочете за ету дохлятину? – рявкнула дородная бабища, неожиданно вцепившаяся в ослиную холку так, что Гермес под шкурой жалобно заверещал от боли.
-Милочка, канайте себе мимо, животное не пгодается, - отрезал Хаим, отпихивая покупательницу.
-Ша, па’ниша, ви не знаете своего щасья, я дам за ету падаль целых два шекеля!
-Порция моего навоза стоит в десять раз дороже, - негромко, но четко отозвалось Ослиное Брюхо.
Тетенька кардинально переменилась в лице и, не взирая на свои внушительные габариты, тут же испарилась в толпе. Опасаясь новых посягательств на Священное Животное Всевышнего, Хаим еще активнее заработал в толпе локтями, чуть не волоком таща осла за собой, рискуя свернуть натянутым поводом шею бедняге Гермесу.
-Мы пгишли, – шепотом сообщил в ослиное ухо старик, останавливаясь возле гранитного парапета. – Чего дальше, уважаемый?
-Я же уже говорил тебе, старый дурень, - раздраженно прошипел Вестник, - ты должен привлечь к нам внимание всех этих олухов. Давай, ори, что тебе было Знаменье свыше, и что-де, грядет к ним сам Господь во всем блеске своей славы и могущества, короче, придумаешь чего наплести. Ты, давай, залезь на бортик, чтоб тебя лучше видно было, и с него юродствуй.
Хаим, кряхтя и всхлипывая, кое-как влез на парапет и, уже с него, бледный и трясущийся от волнения, окинул взглядом толпу ни о чем не подозревающих сограждан.
-Не молчи, идиот! – сдавленно прорычал снизу ослик, продолжая с безмятежным видом шевелить длинными ушами.

Хаим закрыл глаза, глубоко вздохнул, и мысленно попрощался со всем хорошим, что у него было на этом свете, ибо, если выяснится, что Всевышний передумает явиться перед публикой, как обещал, то старика либо упекут в каталажку за святотатство, либо объявят сумасшедшим, и засмеют. Лучше уж – сумасшедшим, - обреченно подумал Хаим. Снизу, уже на два недобрых голоса, вновь зашипел осел. Ладно, будь, что будет…

-Гогод шумный, волнующийся, гогод ликующий! Внемли мне, ибо пгишел я говогить тебе не от лица своего, но по наущению пославшего меня!
Старый еврей гаркнул так, что от бассейна в ужасе шарахнулись ближайшие к нему прохожие, а насмерть перепуганный Аполлон едва не выскочил из ослиной шкуры, скрючив фигуру животного самым невероятным образом. Неожиданно мощный глас смертного прокатился по всей рыночной площади, перекрыв собой прочие звуки и шум. Народ умолк, обратив настороженные лица туда, где над толпой возвышалась напряженно застывшая фигура неведомого оратора.
-Воогужитесь чистотой, чтобы не пгогневался Он! Обнажите Души свои, ибо милосегден Он ко ггехам человеков! Склонитесь пгед величием Его, ибо Он есть тот, Кто заповедовал нагоду Своему: «Аз есмь Отец нагоду Моему»!..

Хаим бросил взгляд на толпу и оторопело замолчал, в глазах людей он увидел удивление, смущение – даже раздражение, но никак не священный трепет, какой долженствовал бы быть в предвкушении явления Самого Всевышнего.
-Кто ето? Шо он говогит? – послышался из толпы чей-то голос.
-А, новий маггид, опять агитигует за етого нашего чудака.
-Ай вэй, шо, опять?! Они-таки оставят нас когда-нибудь в покое? Скока можно!
-Вот и скажи ему сам.
-Что происходит? – прошипел снизу осел.
-Понятия не имею, - ответил озадаченный Хаим. – Похоже, нагод последнюю наглость потегял.
-Продолжай митинг.
Но продолжить старику не дали - из осмелевшей, загудевшей толпы раздался возмущенный крик:
-Послушайте, скока можно нам ваших безобгазий! То, шо ви тут говогите, конечно, цимес, но ми ето уже наслушалися.
-Одумайтесь, неблагодагные! – прогремел старик, гневно потрясая кулаками. – Гнев Всевышнего падет на ваши головы и покагает вас за вашу гогдыню!..
-Ето уже было! – насмешливо крикнул еще кто-то.
-Когда же ви-таки станете чего-нибудь новенькое нам сказать?
-Они все с ума съехали, - поразился Хаим, и заорал, надрывая горло: - Милосегдие и любовь Всевышнего велики, но и Гнев его беспгеделен! Покагает он отгинувших лик свой от него…
-А когда он гасплатится со мной за взятое вино?! – истошно завизжал какой-то торгаш.
-И со мной – за двух бычков! – взвыл еще один.
-А за ткани! Мои лучшие ткани!..
-А моя дочь, котогую он вчега вигнал от себя, кто вегнет ейную непогочность?!
-Да вы что несете, безумцы! – заорал окончательно вышедший из себя Хаим. – Ви кого поносите, на кого хулу возводите! – Из ослиной пасти воровато высунулась рука Гермеса, который, вцепившись пальцами в сандалию старика, попытался привлечь его внимание, но тот не заметил руки – посчитав, что ослик просто тычется в ногу своей мордой, а потому лишь легонько отпихнул надоедливую животину и продолжил свою гневную тираду: - Обгазумьтесь! Обгазумьтесь, пока не поздно, ибо на-стало вгемя, когда Всевышний сам явится пгед вашими очами, и обгатится к вам, малодушные!
-А давай, пусть явится! Пусть сам скажет нам, а то давненько шо-то ми его не слушали! – закричали в толпе.
-Гоге же вам, нагод избганный! – заломил руки Хаим, ужасаясь оттого, что сейчас может произойти. – Гоге… Но я вас-таки пгедупгеждал. – Узловатый перст торжественно указал на ослика, который, издавая странные бормочущие звуки, копошился возле ноги старика и, вроде бы, облизывал её. – Вот, иудеи, узгите Священное Животное Всевышнего, котогое Он послал впегед, пговозвестником своего явления!
-Осел! Осел Адонаи?! – зашумела толпа.
-Откуда у Всевышнего осел? Его-таки у него никогда не било.
-А ви пговегьте у скотины клейма, - вякнул глумливый голос, - увеген, шо он либо вогованный, либо тоже взят без оплаты.
-Какие на хрен клейма! – неожиданно рявкнул осел, лягнув наглеца, дерзнувшего ухватить его за уши. – Я вам, мамзеры, щас такие проверки устрою, мало не покажется!
-Чудо! Чудо! Говогящий осел!!! – ахнула толпа.
-Вам чё, не ясно заясняют, что щас к вам Господь ваш явится? – продолжал разоряться осел хриплым, скрипучим голосом. – Вы чего из себя поттеров тут строите? Такие, ца-ца-ца! Упали, отжались… в смысле – поклонились, и не фиг тут контрреволюцию разводить. К вам с добром, а вы рожи воротите, возгудаете. Короче, будете себя так вести, добра не ждите, ничего хорошего для вас не будет. Ясно? Вопросы есть?

Потрясенная зажигательной ослиной речью толпа безмолвствовала.
-Ну вот и ладушки, - удовлетворенно пряданул ушастой головой ослик. – А теперь, дамы и господа… в смысле правоверные иудеи, встречайте: любимец публики, неподражаемый, великий и ужасный… - Осел выдержал театральную паузу, и громогласно возвестил: - Господь Бог, Яхве!!!

Из окон дома Олигарха Менахема грянул трубный рев и барабанная дробь, толпа, как по команде, расступилась, образовав живой коридор, и из распахнувшихся ворот олигархового дома царственной поступью вышел огромный золотой крылатый лев, а на спине его, покрытой серебристой попоной, восседала фигура в голубом одеянии и с золотым венцом на челе. Горделиво вышагивая, лев медленно приближался к центру площади, фигура на нем застыла в величественной неподвижности.

-Что за хрень… - вдруг захрипел Гермес.
-Что, что там происходит? – засуетился позади него Аполлон.
Задняя часть ослиного тела, попирая все законы Природы, неожиданно изогнулась, заняв место рядом с головой, хвостик с кисточкой на конце встал дыбом, и в глубине ослиной задницы заблестел… любопытный карий глаз. Глаз окинул нетерпеливым взглядом видимое пространство площади, скользнул в глубь людского коридора, и остановился на фигуре в голубом одеянии, ехавшей на крылатом льве.
-Мама миа, а это еще кто?!! – изумился Аполлон.

8.
ШАТУН
Зевс измаялся, сидючи на крыше высотного здания, и ожидая, когда наконец сыновья объявят смертным о его выходе. Огромный золотой орел – хитроумная машина, созданная Гефестом, – на спине которого Громовержец собирался слететь с крыши и предстать пред изумленной публикой, неподвижной статуей застыл посреди плоской крыши, терпеливо дожидаясь команды. Присев у невысокого кирпичного ограждения, что по периметру окружало края кровли, Кронид то и дело осторожно высовывался, бросая нетерпеливые взгляды вниз, на запруженную народом рыночную площадь. С каждой минутой все больше зверея от вынужденного безделья, Зевс сперва развлекался тем, что оплевывал головы горожан, слишком близко проходивших возле дома, потом пулялся камешками в орла, надеясь вывести золотого истукана из терпения. Когда это не удалось, Кронид с горя принялся было пересчитывать белые кирпичи, из которых был сложен парапет крыши, но внимание его привлекли однообразные пятнышки на каждом из кирпичей; оказалось что это… клейма, скромно сообщавшие, что они – собственность некоего Менахема бен Ладена.
-Ублюдок бесстыжий, - проворчал Громовержец, - ты бы еще задницу свою проклеймил, чтоб все знали, кому она принадлежит.
Наконец, глянув в очередной раз с крыши вниз, Зевс заметил в пестрой толчее своих непутевых сыновей, точнее ослика, в шкуре которого те укрывались. Кронид удивленно вскинул накладные седые брови: ослика вел в поводу какой-то незнакомый старикан.
-А что, умно, - хихикнул Бессмертный, догадавшись о замысле сыновей. - Только бы этот старый пень ничего не испортил.
Теперь уже было не до скуки, - вот-вот могли объявить о начале представления. Зевс, напряженно покусывая кончик фальшивого пейса, внимательно следил за развитием событий на площади. Проникновенная речь старого еврея ему очень понравилась, зато в настоящее бешенство привели неожиданно циничные насмешки из толпы.
-Да что позволяет себе этот народец! – ярился Громовержец. – Какое вино! Какие ткани! Какая-такая баба! Они что, решили на меня все свои растраты и недоимки повесить?! Ну, дайте мне только спуститься вниз, я вам таких херувимов покажу!

В этот момент ослище, самодовольным голосом Гермеса, объявил о явлении Яхве. Зевс зловеще сверкнул глазами и обернулся чтобы позвать к себе орла, но в эту минуту совсем рядом грянули трубы, громыхнули барабаны, и Кронид от неожиданности с такой силой клацнул зубами, что разом перекусил полпейса.
-Да что ж там у них творится! – Отплевываясь от волос, он кинулся к парапету и, уже не таясь, чуть не по пояс высунулся с крыши.
То, что Зевс увидел, потрясло его до глубины души. По широкому живому коридору в расступившейся толпе из ворот дома, на крыше которого засел Громовержец, важно вышагивал крылатый золотой грифон, а на спине его восседал человек в голубом одеянии и золотом венце на голове.
-Не понял, - опешил Кронид, - это еще что за чучело?
Внезапно напряженную тишину прорезал чей-то писклявый вопль из толпы:
-Аллилуя! Аллилуя, нашему Всевышнему!!!
И десятки, если не сотни, глоток восторженно подхватили:
-Аллилуя! Аллилуя!!!

Тем временем грифон приблизился к центру площади и остановился возле колодца. Под несмолкаемый рев экзальтированной толпы, человек в короне тяжело сполз со спины зверя на землю, походя шлепнул осла по заднице, и начал, громко кряхтя, карабкаться на бортик бассейна. Кое-как взабравшись и выпрямившись, странный субъект сказал что-то старикашке, после чего тот подобострастно задергался в частых поклонах, которые раз от раза угрожающе становились все ниже. Человек же, властно вскинул руки над головой, и, как по волшебству, все крики разом смолкли. В воцарившейся тишине, неизвестный медленно опустил руки, покачнувшись, скрестил их на груди, и, окинув людское море взглядом, громко, но неожиданно странным, высоким голосом, произнес:
-Вота он я, ваша Бога! Чиво от меня хотель? Чиво ораль?
Народ смущенно хранил гробовое молчание. Человек, вновь опасно качнувшись на явно неверных ногах, повернулся к стоявшему рядом старику:
-Ти что ли тута есть устроиль этот… как его… митингэ?
Старикана всего аж заколотило от страха, он чуть было не пикирнул с парапета в мутную воду бассейна, но странный человек успел ухватить его за шкварник.
-Так чиво ти есть тута собираль, говориль народэ?
-Я не виноват, о Всевышний, - пискнул еврей, - это все твоё Священное Животное, оно пгиказало мне возвестить нагоду твоему о твоем явлении.
-Моём… как ти говориль? – являнии? А… зачемэ я хотель являться?
-Н-незнаю… Поговогить хотел… Заповеди новие сообщить.
-Хм… Заповеди, говориль? Что есть эти заповеди?
-Ну, как же, «не убий», «не укради», «не возжелай…»
-А-а, я поняль! – обрадовался субъект, и снова закачался, - теперь уже было вполне очевидным, что странный человече мертвецки пьян и едва-едва держится на ногах. – Хоросё, будетэ вамэ новие заповеди…
-Да что это за клоун?! – метался по крыше Зевс. – Откуда он взялся на мою голову! Он же мне весь спектакль срывает!

-Слюшай, мойэ народэ! – визгливым фальцетом объявил толпе лже-Яхве. – Вотэ мои новие заповеди:
-Из нескольких золэ вибирайте бесплатное!.. Возлюбите холодильникэ ваш – источникэ пищи!.. Не пишите крэдо своё на заборе!.. Не принимайте жизн всерьёз – это временное явление!.. И да приколется обломившийся, и да обломится приколовшийся!!!
-Уф-ф… - выдохнул самозванец и, пьяно рыгнув, спросил у обомлевшей толпы: - Ну, как доволенэ мойэ народэ?
-Эт-то… твои нам Заповеди? – выпучив глаза на странного Всевышнего, рискнул спросить старик.
-А чито, пльохо?
-Но твое Священное Животное говогило мне…
-Так, - неожиданно перебил еврея лже-Яхве, - а кто тута изэ вас мойо Священное Животное?
В наступившей тишине послышался утробный возглас и глухой, едва слышный стук, у осла резко подкосились задние ноги, словно он неожиданно решил почему-то сесть, - это грохнулся в обморок слабонервный Аполлон.
Чаша терпения Зевса была переполнена. Метнувшись к золотому орлу, он махом заскочил к нему на спину, и отрывисто приказал стартовать.

…Едва на площадь легла тень стремительно опускавшегося орла, как в толпе поднялась невообразимая паника. Орущие, обезумевшие от ужаса люди сломя голову ринулись прочь, пихаясь, пинаясь, опрокидывая и жестоко давя друг друга в хаосе. В узких проулках из-за давки немедленно образовались заторы, но потерявшие голову люди перли напролом, топча своих же соседей, родных, единоверцев. Не прошло и трех минут, как рыночная площадь полностью вымерла, нашлись-таки сердобольные, оттащившие раненых и бесчувственных. И теперь площадь являла собой довольно жалкое зрелище, какое бывает всегда при паническом бегстве огромного количества людей; лотки, помосты и навесы были перевернуты, товары раскиданы и втоптаны в грязь, повсюду видны были обрывки одежды, чьи-то вещи, на пыльных камнях мостовой чернели пятна крови.

Воспользовавшись тем, что косноязычный лже-Яхве удивленно уставился вверх, старый еврей наконец-то исполнил свою задумку с падением в вонючую жыжу бассейна, где он благополучно и затих без сознания – к восторгу многочисленных пиявок. Гермес некоторое время шебуршился в ослином чреве, пытаясь привести Аполлона в чувство и тем самым придать ослиной фигуре подобающие формы, но поняв, что сие тщетно – и услышав орню снаружи, - он занял в шкуре свое место, и только тогда увидел быстро снижающегося над площадью орла с Зевсом.
-Кина не будет, - тут же с грустью заключил Вестник.

Орел спикировал, и плавно приземлился на торчавший посреди бассейна пустующий постамент.
-Порублю на шаурму! – заорал Кронид, беснуясь на орлиной хребтине.
Продолжая вопить, он взмахнул полами своей багряной хламиды и соскочил с застывшей птицы, явно позабыв, что та приземлилась на возвышении. Вспомнил об этом Зевс уже находясь в полете; грозная ругань его тут же сменилась истошным воплем, но было уже поздно. Подняв тучу брызг, Громовержец шумно плюхнулся в вонючую, мутную воду, потеснив одиноко колыхавшегося в своем благостном беспамятстве Хаима.

-Опаньки, - пробормотал Гермес, - щас всем иудеям будет второе обрезание. Под корень.
Падение в воду, однако, явно отрезвило, и даже немного охладило пыл Бессмертного. Восстав из лужи – весь в грязи, тине и пронырливых пиявках, Кронид сумел выдавить из себя лишь жалобный сип, очумело хлопая при этом глазами, и пытаясь длинными рукавами, в которых безнадежно запутались пальцы, поправить съехавший на лицо взлохмаченный парик. Продрав в сивых, спутанных дебрях прорехи для глаз, он полез на парапет, где все так же в безмолвном изумлении стоял, покачиваясь, его таинственный соперник.

Вскарабкавшись на гранитный бортик, Зевс первым делом выпростал руки из длинных рукавов и закатал их до локтей, а потом принялся отжимать одежду и стряхивать с себя пиявок. Делал он это с таким сосредоточенным видом, что казалось не замечал ничего вокруг себя. Но вот его блуждающий, пустой взгляд уперся в сандалии из выбеленной кожи, из открытых носков которых торчали желтые пальцы с грязными ногтями, медленно заскользил вверх по голубому одеянию из тончайшей, дорогой парчи, чуть задержался на скрещенных на груди руках, и, наконец, остановился на смуглом, с болезненной желтизной, лице. Некоторое время Громовержец тупо рассматривал худощавое, скуластое лицо незнакомца: горбатый, сильно выдающийся вперёд нос; угольно-черного цвета глаза – и так чуть раскосые, да еще и зачем-то подведенные тушью от уголков до почти висков; чуть оттопыренные уши с вислыми мочками, в которых болтались массивные золотые серьги с кроваво-красными рубинами. Тонкогубый широкий рот медленно расплылся в улыбке - став широким аж до безобразия, - обнажив два ряда мелких, кривоватых зубов. Именно это изменение на лице чужака вывело Зевса из ступора, вернув в реальный мир.
Дурачок, лучше б ты не улыбался!

-А-а… конкурирующая фирма! – прохрипел Кронид, страшно багровея под бородой. – Почем опиум для народа?!!
Соперник вдруг радостно всплеснул руками, и что-то прокудахтал на непонятном языке. При первых же звуках его речи Гермес подскочил как ужаленный и заметался в своем кожаном плену. Он понял, что сказал этот странный незнакомец. Но Зевс, в своей ярости, уже не способен был что-либо понять и осмыслить.
-Ах ты еще и скалишься, гнида! – зашипел он, топнув ногой.

Соперник радостно хохотнул, вновь всплеснул руками, и открыл рот, собираясь что-то ответить, но не успел, - с диким ревом, Кронид прыгнул на самозванца и вцепился тому в горло. Шаткие ножки у обалдевшей жертвы подкосились, и оба мужчины, слетев с парапета, кубарем покатились по пыльной мостовой. При виде творящегося беспредела, Гермес забился и заметался в недрах ослиной шкуры, стремясь выбраться наружу, но поскольку застежки располагались, мягко говоря, в задней части чучела, а всё ещё находящийся в отключке Аполлон перекрывал подходы туда, потуги эти остались безуспешными, - более того, со стороны казалось, что Священное Животное дёргается в ужасающих предсмертных корчах. Но ужаснуться и добить страдающую животину было некому. А потому на опустелой площади про-должали с воем, визгом, ревом и бранью кататься двое взрослых мужчин. Зевс остервенело душил визжащего ворога, рвал зубами в клочья голубые одежды, и не слышал тоскливого зова Вестника, который, раздирая руками изнутри ослиную пасть, пытался привлечь к себе отцовское внимание.
-Он измордует его! – чуть не плакал Гермес. – Измордует, а потом будет жалеть об этом – и я же останусь виноватым!

В порыве яростного отчаяния, Вестник со всей дури рванул в стороны ослиные челюсти, послышался надсадный треск, и, и без того широко разинутая пасть животного вдруг разъехалась в стороны, исторгая наружу голову ликующего бога. Зрелище это со стороны явно было не для слабонервных! Но свободных кандидатур падать обморок не было, а и сыскались бы – Гермесу было наплевать. Главное, что он, наконец-то, выбирался на свободу – потный, вонючий, но безмерно счастливый.

Едва выскочив из разодранной пасти, Гермес, не теряя ни секунды, ринулся к боровшимся. И лишь только в клубах пыли показалась широкая спина Громовержца – Вестник вцепился в нее мёртвой, бульдожьей хваткой и дернул на себя. Кронид, только прицелившийся было выдрать зубами из вражеского уха рубиновую серёжку, клацнул челюстями впустую. Не готовый к нападению с тыла, он не удержал равно-весия, и, выпустив из рук горло соперника, грузно отвалился назад.
-Ты?!! – обалдело прохрипел он, видя возникшего перед ним Гермеса. – Да как ты…
-Успокойся, отец, и выслушай меня! – рявкнул тот, на всякий случай отступая назад, но стараясь заслонить собой воющего и трепыхающегося в пыли незнакомца.
-Ну… говори.
-Тот, кого ты… ну, на кого ты напал… он - наш Кузен!
-Кто? – изумился Громовержец.
-Он – Бессмертный. И, если я правильно понял использованный им язык смертных, он наш Кузен из страны Фараонов, Айгюпта.
-Да, да!!! – писклявым, жалобным голоском проскулил незнакомец. – Это я и пытался вам сказать… но не успел!
-Не успел… - Зевс недоверчиво прищурился. – Я встречался с Братом моим, Осирисом и Сестрой моей, Исидой, видел Анубиса, некоторых других. Тебя я не видел. Кто ты, и как же тебя зовут… Кузен?
-Мое имя - Фтах. Я младший бог из свиты Осириса, правитель Мескета, одной из областей подземного Дуата. А вы?
Зевс и Гермес назвали свои имена, титулы и должности. Фтах поспешно вскочил на ноги; выглядел он ошарашенным.
-Но я полагал, что айгюптские Бессмертные не успели покинуть пределы Старого Мира, - продолжил Громовержец.
-Так и есть, все они остались там, окруженные ордами вражеского войска. Но мне удалось в последние минуты проскользнуть через Портал.
-Почему же Стражи Портала не узнали тебя и ничего не сообщили мне? – нахмурился Кронид.
-Поверь, ты много чего не знаешь из того, что творится здесь. – На изрядно помятом лице Бога скользнула тень ироничной усмешки.
-Но как ты оказался здесь, среди иудеев? Почему ты не руководишь своим народом смертных?
-Они… - Фтах неожиданно всхлипнул. – Они отказались признать меня и изгнали. Проклятые жрецы посмели восстать против меня, и очернили в глазах всего народа. Я был объявлен предателем, трусом и… Ложным Духом. – В черных, раскосых глазах божества полыхнула ярость. – Слышите, даже не Богом, а всего лишь Духом!
-И ты не покарал смутьянов? – изумился Гермес. – Не обратил их в пепел?
-Я не владею боевоей магией, - обиженно огрызнулся Фтах. – Моим делом было следить за Душами умерших преступников и контролировать исполнение наказаний, положенных им Судом Осириса. К тому же, что я мог сделать один?
-Тогда, почему ты не явился ко мне, и не попросил помощи у меня? – спросил Зевс.
-Поначалу я так и собирался сделать. Но тут судьба занесла меня в один небольшой городишко, и неожиданно люди приняли меня за одного из своих богов. Как же, видать, они стосковались по Бессмертным! Они поклонялись мне с небывалой истовостью, исполняли любые мои прихоти, я купался в роскоши, жил в храме, более походящем на дворец, делал все, что хотел! Но… потом смертные, кажется, начали что-то подозревать. Я почувствовал, что обман может вот-вот открыться и, не дожидаясь развязки, улизнул из этого города от греха подальше. С тех пор я стал являться в различные города смертных, по большей части провинциальные, и выдавать там себя за богов этих смертных. Сколько же ролей я успел сыграть, братцы! Кем я только не был!
-Тебе повезло, что ты не забрел на нашу территорию, - сурово процедил сквозь зубы Кронид. – Там бы тебе живо перья-то пообщипали.
-А зачем? – легкомысленно отмахнулся Фтах. - Людишек много, богов у них в Старом Мире было уйма, я мог бы еще долго и с успехом гастролировать. Мы и здесь-то с вами чисто случайно пересеклись, я уже собирался отседова ноги делать, да вдруг слышу – кличут меня… ну, то есть Яхве ихнего. Дай, думаю, напоследок еще постебаюсь над дурнями, прыг на Капитона, выезжаю, а тут вы…
-М-да, выходит, ты у нас – Бог-Шатун? - угрюмо заключил Громовержец.
-Выходит так, - снова пригорюнился Кузен.
-Ладно. Что с тобой делать мы решим после, а сейчас надо убираться отсюда. Гермик, где Лонька? – Вестник молча указал на бесформенную ослиную тушу, из разодранной пасти которой торчала грязная пятка Феба. – Чего это с ним?
-Душа у него… легкоранимая, - язвительно проскрипел Гермес.
-Понятно. Извлекай его наружу и тащи к моей птичке. – Зевс повернулся к Фтаху. – Твой… Капитон нас двоих выдюжит?
-Без вопросов.
-Тогда я лечу с тобой. Герм, встречаемся за городом, на той скале, где я сотворил для нас облако.

9.
ВРАТА   ХЕЛЯ
…Каменный Тролль слишком поздно попытался уклониться от разящего удара. Прежде чем его огромная неповоротливая фигура успела прянуть в сторону, сумрачный воздух вспорола ярчайшая нить белого пламени, вонзившаяся гиганту в грудь. Тролль опустил рогатую голову и уставился на торчащий кончик серебристого стержня. В зеленых глазах чудовища мелькнуло удивление, серая лапа потянулась, чтобы вырвать из тела смехотворную занозу, как вдруг тишину нарушил высокий, вибрирующий звук, и стержень исчез в глубине каменной плоти. Несколько мгновений Тролль стоял неподвижно, с нарастающей тревогой ощущая, как инород-ный предмет жесткими толчками, вычурными зигзагами продвигается внутри него, - а за тем истошно заорал от нестерпимой боли. Из маленькой, округлой ранки, пульсируя, брызнула вязкая коричневая жижа – кровь монстра, перемешанная с каменной крошкой. Могучий кулаки с грохотом обрушились на грудь, живот, бока, в нелепой, тщетной надежде раздавить стального червя, выгрызавшего внутренности и неумолимо приближавшегося все ближе и ближе к холодному ледяному комочку – средоточию жизни гиперборейского чудовища. Тролль уже не замечал оцепеневших от ужаса в углу пещеры чужаков – человека и крылатого коня; он судорожно боролся за свою жизнь, чувствуя, как с каждым движением силы покидают его. В отчаянном порыве, уже обезумев от боли, каменный гигант с разбегу бросился на стену, и пещера содрогнулась от могучего удара. Древние скалы угрожающе затрещали, сверху посыпались камни и ледяная крошка.
-Нужно бежать, - закричал опомнившийся Арейон, - иначе нас зашибет камнепадом! Вперед, за мной!

Подхватив вещи, парочка бросилась через зал ко входу в тоннель. Они сильно рисковали, ведь кроме этих трех Каменных Троллей, что вышли к ним вслед за Пауками, в тоннеле могли скрываться и другие. Но времени осторожничать не было, а гибель под все усиливавшимся камнепадом была вполне реальной.
Перескакивая на бегу через паучьи туши, уворачиваясь от летящих сверху камней, товарищи бежали к спасительному провалу в стене. Фил едва успел пригнуться – пронесшаяся над его головой ручища Тролля запросто могла размазать его об стену. Чудовище, не обращая внимания на отскочившего в сторону воина, с ревом понеслось на очередной таран скалы, продолжая размахивать руками и остервенело лупить себя куда ни попадя. Удар каменного тела в каменную стену отозвался новым сотрясением пещеры и вызвал еще больший камнепад. Высоко, в затопленных мраком сводах, послышался угрожающий глухой грохот, и громадный обломок монолитной скалы, промелькнув в алом рассеянном свете, обрушился на уродливую голову чудовища, с легкостью смял ее, а за тем накрыл, раздробил и сплющил все тело каменного гиганта.

Но Фил и Арейон уже не увидели гибели последнего Тролля, не видели они и как другие огромные обломки треснувшей скалы рухнули вниз, полностью завалив пещеру и оба выхода.
К счастью, пещерный тоннель не таил в себе ожидаемых опасностей, и товарищи без приключений дошагали до самого выхода.
Сразу за тоннелем, раскинулась обширная заснеженная долина – плоская, ровная и усеянная множеством вертикально торчащих каменных столбов, напоминающих клыки исполинского чудища. Долину окружала со всех сторон горная цепь, и ее заснеженные пики, казалось, царапают низко нависавшие над землей багрово-черные тучи. В центре этой мертвой пустоши, возвышался одинокий черный утес, чью острую, трехрогую вершину увенчивала призрачно-матовая ледяная шапка. В основании черной скалы зиял провал.
Фил сверился с магнитной иглой, - она неумолимо точно указывала на этот мрачный зев.

-Кажется, мы нашли вход в царство Хель, - сдержано сообщил воин.
-Вот только вряд ли мы сумеем беспрепятственно туда войти, - отозвался конь, указывая копытом куда-то левее черного утеса. Фил посмотрел туда, и рука его невольно потянулась к мечу.
Возле одного из каменных клыков расположились прямо на снегу два здоровенных ётуна. Такие же уродливые и безобразные, как и их собрат Ульг, они все же в отличие от него были одеты потеплее – в меховые шубы, шапки, штаны и сапоги. Да и кожа у них была не синюшной, а рыжей, и космы на головах и бородищах - не сивые, как у Ульга, а медно-красные, из чего Фил, еще раз помянув добрым словом Альвиса за его уроки, сделал вывод, что перед ними Огненные великаны. Своими наблюдениями юноша тут же поделился со спутником.
-Похоже, ты прав, парень, - согласился конь. – Но не думаю, что это как-то облегчит нашу проблему. Возможно, эта парочка окажется еще более агрессивнее, чем тот Инеистый отморозок. Глянь, они, похоже, уже между собой грызутся, что же будет, когда появимся мы с тобой?

Рыжеволосые дылды и впрямь о чем-то спорили, ожесточенно размахивая руками и пихая друг дружку в грудь. Тычки эти становились раз от раза все сильней, быстро переходя в разряд ударов, великаны ярились, брызжа на тающий снег раскаленной слюной, спор явно грозил обернуться знатной потасовкой.
-Чего это они? – удивился Фил. – Чего в этой пустыни можно не поделить?
-В чем бы не была причина, нам от этого только польза, - рассудил конь. - Глядишь, ухайдокают друг друга, и нам же больше достанется.
-Боюсь, ты рано радовался, - разочарованно покачал головой воин.

Ётуны неожиданно прекратили свой спор, и склонили косматые головы над чем-то лежащим на снегу между ними. Один из великанов поднял руку, и в его кулачище между пальцами мелькнуло что-то ярко-красное.
-Опля! – подскочил на месте Арейон. – Слушай, парень, да ведь, кажись, эти переростки схватили нашу давешнюю знакомую, лисичку-сестричку! Вон она, связанная между ними лежит, а вон, в кулаке у того битюга, и еёный красный лоскут. Слушай, чего она с ним носится? И как она умудрилась здесь оказаться, проскочив Пауков и Троллей?
-Знаешь, - задумчиво произнес Фил, - я думаю, это не просто совпадение, и лисица не случайно попадается на нашем пути уже дважды. Явно не случайно.
-Да? И что же это может означать?
-Не знаю. Пока не знаю. Но в одном убежден точно.
-И в чем же? – спросил конь, уныло добавив: - Чую, что ответ мне не понравится.
-Мы должны спасти зверька.
-Так я и знал! – Арейон горестно ткнулся мордой в сугроб.
-Нам по любому пришлось бы столкнуться с этими ётунами, вряд ли они, расправившись с лисицей, спокойно уйдут из долины и освободят путь. Похоже, они охраняют вход в Подземное Царство.
-И как ты намерен разобраться с великанами? – донесся из сугроба приглушенный стон коня.
-Пока тоже не знаю. Выйдем к ним, а там видно будет.
-Твои импровизации сведут меня в могилу.

Но Фил уже не слушал. Выйдя из мрака пещеры, он, не таясь, зашагал по твердому снежному насту прямехонько к великанам.

*   *   *   *   *
Белая лисичка лежала на снегу с накрепко скрученными ремнями лапками и замотанной тряпками мордочкой. Черные блестящие глазки-угольки с покорной обреченностью косились на двух рыжеволосых амбалов, склонившихся над ней и сейчас решавших ее судьбу. Лишь когда в руке у одного из великанов появился красный лоскут, в глубине лисьих глаз на миг вспыхнули янтарные искорки, а по пуши-стому тельцу пробежала волна яростной судороги, от которой натянулись и угро-жающе затрещали сыромятные путы.

-И еще раз говорю я тебе, братец Норонхор, что потушить её следует в котле с овощами, - низким басом прогудел кривозубый ётун, с плоской, рябой рожей. – Только так сумеем мы насытиться.
-А я ещё раз говорю тебе, братец Тругдир, что устал хлебать мутные бульоны, - сварливо перебил второй ётун – конопатый и с мутным бельмом в правом глазу, - и потому настаиваю, что её следует запечь на углях с овощами и теми мышами, что мы давеча наловили.
-Да как же ты, дурень одноглазый, не понимаешь, что весь сок с неё пожрет огонь и впитает уголь! Нам и жрать-то нечего будет!
-Нет, это ты дурень рябой! Котёл у нас большой, а добыча ма-аленькая. Какой навар будет с этой дохлятины, даже если мы туда всех мышей ссыпем?
-Ты забыл про овощи…
-Да сам давись этой промороженной ботвой!
-Сейчас ты у меня подавишься собственным языком!!!
-А ты остатками своих гнилых зубов!!!
Яростная перебранка между ётунами вспыхнула с новой силой, в ход опять пошли взаимные увесистые тычки и оплеухи. В глазах лисицы, внимательно следившей за ходом ссоры, вспыхнули огоньки надежды.
-Хорошо, – неожиданно заявил рябой Тругдир, - можно поступить так: мы сперва сварим из добычи супчик, а потом запечем ее тушку на углях, идет?
-Хм… - Одноглазый Норонхор пожевал толстые губы. – Ну… идет.
Лисица пискнула с досады и в изнеможении закатила глаза под лоб: мелькнувший было лучик надежды на спасение - угас.
-Давай, ковыляй в берлогу за котлом и дровами, а я постерегу эту тварь и Вход в пещеру.
-А почему это я должен таскаться? Иди ты, а я постерегу.
-Опять начинаешь?
-Нет, это ты начинаешь.
-Ну всё, ты сам напросился на взбучку, теперь держись!..

Ётуны вскочили на ноги и выхватили из-за поясов огромные кривые ножи. Рыча от злости, щелкая зубами, и осыпая друг друга оскорблениями, они закружили вокруг испуганно замершей в снегу лисицы, которой сейчас меньше всего улыбалось оказаться случайно затоптанной огромным сапожищем.
-Погоди-ка, братец! - внезапно остановился Тругдир. Широкие, вывернутые наружу ноздри великана шумно втянули в себя морозный воздух. – Чуешь?
Конопатый нос Норонхора задвигался, зашмыгал и тут же чутко уловил посторонний запах. В зрячем глазу ётуна полыхнул кровожадный алый отсвет.
-Ох, чую, братец, ох, чую! Чую чужаков, и чую, что обед у нас сегодня будет на славу!
Как по команде оба великана обернулись и увидели приближающегося к ним человека, а чуть приотстав от него, следом брела понурая лошадь с крыльями.
-Человечка – в котел с лисой, а коняжку – на жаркое с мышами, - жадно облизнулся Тругдир. – Как считаешь, дорогой братец?
-Ты, как всегда прав, любезный братец, - оскалил желтые клыки Норонхор. – Только сперва, если ты не возражаешь, выясним, какого лешего они приперлись сюда.
-Очень мудрая мысль, братец, давай выясним. А потом – съедим!

Человек, увидев, что его заметили, остановился от великанов на почтительном расстоянии и что-то быстро всунул себе в ухо. После чего воткнул в снег перед собой щит и обернулся к подошедшему к нему в этот момент коню. Братья-ётуны недоуменно переглянулись, лисица тоже, кое-как вывернувшись, уставилась на чужаков.

-Может, подскажешь мне, с чего начать разговор? – тихо произнес Фил, обращаясь к Арейону.
-Да что ты, – хмуро фыркнул конь. – Это ж была твоя идея вылезти, я полагал ты знаешь, что будешь делать.
-Давай не будем препираться. Так ты поможешь мне?
-Да я-то почем знаю, как сейчас поступить! – возмутился конь. – Ну, не знаю, поздоровайся что ли с ними, разговори как-нибудь, прежде, чем они на нас набросятся.
-Может, удастся все миром решить…
-С этими-то? Да ты взгляни на их уголовные рожи, они ж прирежут, и глазом не моргнут!
Пауза затягивалась. Великаны, судя по зверскому выражению на их образинах, теряли последнее видимое терпение. Нужен был и в самом деле какой-то необычный ход, какая-то хитрость, чтобы предотвратить почти неизбежное их нападение. Фил лихорадочно соображал, пытаясь представить, как мог бы на его месте поступить настоящий Герой, такой, к примеру, как хитроумный Одиссей.

Альвис, Альвис… что там ты мне рассказывал об этих великанах? Они сильны… свирепы… но не очень умны, даже глупы. Точно! Надо сыграть на их тупости и ввести их в заблуждение!
Спасительный план, - рискованный и почти бредовый – мгновенно созрел в голове юного воина. Скрестив на груди руки и надменно выставив вперед ногу, Фил громко и сурово рявкнул великанам:
-Ну, и как долго вы еще собираетесь пялиться на меня, убогие обезьяны?!! На колени, презренные твари! На колени пред посланником Великого Хаоса, Предвестника Рагнарёка!!!
Гнусавый толмач-невидимка из чудесного цверговского подарка, обрушился на великанов с переводом, при этом так сдобрив его заковыристой бранью, что, понимай Фил северный язык, точно бы сгорел от стыда за свое же сказанное. Что уж тут говорить про аборигенов! Плоские морды ётунов вытянулись от изумления, челюсти отвисли, а глаза, чуть ли не вдвое, увеличились в размере. Лисица на снегу тоже потрясенно захлопала своими глазками-бусинками. Даже Арейон, хоть и понявший только оригинальный вариант этого весьма своеобразного приветствия, никак не ожидал от своего партнера такой наглости, и, сдавленно всхрапнув, чуть не бухнулся в снег. Фил, видя замешательство ётунов, поспешил усилить произведенный эффект, и, гневно сдвинув брови, топнул ногой. Вот сейчас все и решится, - с дрожью подумал он, - или они кинутся на нас, или…
Сквозь стиснутые зубы юноши невольно вырвался стон, когда он увидел, как великаны, выронив из рук ножи, медленно и неуклюже, оседают в снег, становясь на колени. Ура! Они поверили!

-Я убью тебя, маленький негодник! – едва слышно прошипел за спиной Арейон. – По твоей милости я стану не белым, а седым конем.
-Спокойно, дружище, - так же тихо, едва шевеля губами, ответил Фил, - подыгрывай мне, и у нас все получится.
-Только смотри, не переиграй…
-Вы – стражи входа в Царство Хёль? – сурово вопросил воин великанов.
-Да, Посланник, - хором ответили те, кивая рыжими космами.
-Как ваши имена?
-Я – Норонхор, а это – Тругдир, мы сыны Пламенного Сурта, повелителя земли Муспелль. Отцом нашим мы и были поставлены на стражу у входа в Хельгринд.
-И где сейчас ваш славный отец?
-Как! – недоуменно захлопал глазами Норонхор. – Разве не видел ты его у Черного Трона Владыки Хаоса?
-Конечно видел, - небрежно заверил Фил, ругая себя за опасную оплошность. – Где же ему еще быть. Э-э… вас тут только двое?
-Ну да, - вновь удивился великан, - остальные охраняют мост Биврёст, чтобы асы не смогли сбежать из Асгарда.
-Точно, точно, все верно… Ну, и как идет у вас служба?
-Все тихо, без происшествий.
-Молодцы! Можете подняться. – Ётуны, кряхтя, встали с колен. - Что это у вас там? – Воин указал на плененного зверька.
-Лисица. Шныряла тут по близости, вот мы ее и изловили. Как знать, может ее асы послали шпионить, уж больно она крупная для обычного зверя, так что без волшбы тут точно не обошлось. Вон, у нее на шее даже был вот этот платок повязан. – Великан с гордостью продемонстрировал красный лоскут.
-Что ж, ловко вы ее. Я обязательно доложу Повелителю о вашей службе, и вы будете щедро вознаграждены.
-А дозволено ли будет задать вопрос господину Посланнику? – как-то очень уж смиренно пробасил молчавший до этого Тругдир.
-Ну рискни, - милостиво дозволил Фил, весь внутренне напрягшись.
-Не ошибусь я предположив, что ты… не Бессмертный?
-Ты не ошибся, проницательный сын Сурта, да, я - смертный человек.
-Тогда, осмелюсь предположить еще, что ты – из когорты Великих Героев, раз Владыка приблизил тебя к себе.
Да будь ты проклят, рассудительная образина! – ругнулся про себя Фил, а в слух, со снисходительной улыбкой, ответил: - И снова прав ты, славный Тругдир.
-Каких же врагов сокрушила твоя геройская рука? – елейным голосом проворковал великан. - Какие Подвиги ты совершил?
Лишь на мгновение Фил смутился, а взяв себя в руки, грозно насупился и, с прежней надменностью, ответил:
-Я прибыл сюда с важным и спешным поручением Повелителя, а не для того, чтобы услаждать россказнями слух каких-то стражников.
Тругдир щелкнул зубами, но молча проглотил оскорбление.
-Прости дерзость моего брата, господин Посланник, - торопливо поклонился Норонхор, - он не желал обидеть тебя. – Воин небрежно пожал плечами. - Чем мы обязаны великой честью лицезреть Посланника Владыки, и можем ли в чём помочь?
-Я прибыл с секретным заданием и должен попасть в Нифльхейм, - с суровой торжественностью ответствовал воин.
-Но у нас строжайший приказ никого не пропускать, - вновь подал голос Тругдир.
-Посланника Хаоса этот приказ не касается, - жестко отрезал Фил. – Разве не так?
-Так, но…
-Ты чего, сбрендил?! – ткнул Норонхор братца в бок. – Он ведь Посланник самого Владыки, значит у него есть на то специальное разрешение.
-А, ну тогда конечно, - закивал Тругдир. – Специальное разрешение, это да.

Оба великана вопросительно уставились на Фила. Тот молчал, с ужасом чувствуя, как земля начинает уплывать у него из-под ног, а от предательской слабости нервно задергался уголок рта. Желая потянуть время, воин развернулся к коню и, только встав к стражам спиной, позволил переполнявшему его отчаянию отразиться на лице.
-В чем дело? – встревожено зашипел Арейон.
-Они просят показать им разрешение на проход. Разрешение от… Загрея. Все пропало, я не знаю, как вывернуться.
Конь еле слышно застонал и зажмурился.
Всё. Теперь только открытый бой. Придется плюнуть на все хитрости и прорываться к черной скале с боем. Ах да, белая лисица! Надо же еще и ее отбить. Это будет не просто и в корне усложняет задачу... Эх, как хорошо все шло, ётуны купились на уловку, еще бы чуть-чуть, и… Как обидно…
Поток сумбурных мыслей был неожиданно прерван голосом Арейона.
-Спокойно, парень, - уверенным тоном произнес он, - попробуем доиграть эту партию до конца. Молчи, не спорь и делай, как я скажу.
-Какие-то проблемы, господин Посланник? – окликнул Фила Тругдир; в голосе ётуна чувствовалась напряженность.
-Никаких проблем, я сейчас, - небрежно заверил воин не оборачиваясь; спокойствие в голосе далось ему с величайшим трудом.
-Каков твой план? – спросил он коня.
-Достань из седельной сумки холщовый сверток, он там, на самом дне.

На ватных ногах, но прямой, как струна и внешне невозмутимый, юноша подошел к седлу, расстегнул ремни на сумке и принялся рыться в ней. Краем глаза он мельком посмотрел на ётунов; великаны успели подобрать свои тесаки, и сейчас настороженно следили за действиями странного чужака, - он явно начинал им не нравится. В латных перчатках искать было не сподручно, и Фил стянул их с рук. Перекладывая очередную вещь, - в арейоновской сумке оказалось неожиданно много всяческого барахла, вроде бы и никчемного – юноша случайно бросил взгляд на Кольцо Верданди, и обмер – блеклая бесцветность камня сменилась густой зеленью! Где-то, совсем рядом находился Бессмертный, и при том - очень могучий!..

Фил бросил взгляд на великанов – может, они? Но ётуны, он знал от Альвиса, были в ранге скорее полу-богов, не являясь полноценными Бессмертными. Вот их папаша, Пламенный Сурт, принадлежавший к роду Древнейших Великанов, турсов и бывший Кузеном эллинским Титанам, вполне способен был так подействовать на магический камень. Но ведь его здесь не было, а тогда – кто?!!..
-Долго возишься, - нетерпеливо прошипел конь.   
-Этот? – В руках Фила был небольшой сверток из выбеленной ткани. – Какой тяжелый.
-Точно. Разверни его.
В тряпице оказалась металлическая шкатулка в форме куба, крышечка которой плотно закрывалась на крючок.
-Что в ней? – поинтересовался юноша.
-Не вздумай открыть сам! – предупредил конь. – Неси ее этим жлобам, и пусть они сами откроют и глянут на содержимое. И, помни, ты этого видеть не должен!
-Что это? – Тругдир с подозрением воззрился на шкатулку.
-Разрешение от Повелителя. Откройте и взгляните.
Кривой, грязный коготь великана подцепил крючок и сбросил со штырька. Нетерпеливо урча, Норонхор придвинулся поближе к брату и вытянул шею, пока тот медленно поднимал металлическую крышку. Фил, стоявший рядом, не отрываясь смотрел на уродливые лица ётунов, готовый в любой момент выхватить из заплечных ножен Серапис и атаковать первым.
-Хм, - недоуменно прогудел Норонхор, - какое же это Разрешение? Это же…
Но договорить он не успел, ибо страшное лицо его внезапно исказилось от ужаса, и он дико заорал. Почти в унисон ему истошно взревел и Тругдир.
-Проклятье!!! – завывали великаны. – Ты обманул нас, подлый смертный!
С побледневшим – белее снега – лицом, Фил отшатнулся от братьев, стремительно выхватывая меч, и готовый к нападению, но ётуны, казалось, и не пытались нападать. Точнее они страстно пытались сделать это, но… не могли! Они не могли даже шевельнуть ни рукой, ни ногой, громадные тела их застыли, закаменели в полной неподвижности, так, как они стояли лишь мгновения назад. Лишь ртов не коснулись странные чары, и великаны надрывали свои луженые глотки, оглашая воплями и ревом мертвую заснеженную долину.

-М-да, вконец ослабели чары, - разочарованно проворчал Арейон, приближаясь к орущим статуям. – Пожалуй, в дальнейшем использовать его смысла нет, придется выкинуть.
-Ч-что это… было? – через силу произнес Фил.
-Что? А. Глаз Горгоны. Только вот старый он уже, как оказалось, поистаскался, да разрядился совсем, толком и закаменить никого не может.
Арейон с боязливым интересом заглянул в шкатулку и уставился на небольших размеров шарик, невзрачного мутно-серого цвета.
-Так вот он как выглядит. Надо же, такой стрёмненький, и такая сила. Была.
-Глаз Горгоны?! – Фил явно с трудом усваивал информацию. - Ты же говорил, что Медуза Горгона не обладала зачарованным взглядом, что это все басни сказителей.
-А кто тебе сказал, что речь о Горгоне-Медузе? – обиделся конь. – У нее, между прочим, были еще две сестрицы: Сфено и Эвриале; так вот у одной из них – у Сфено - и был Волшебный Глаз.
-А как же он к тебе попал? Ведь старшие-то Горгоны вроде как – Бессмертные.
-Не, ну ты меня умиляешь своей простотой, - фыркнул Арейон. – Сестрицы Грайи, между прочим, на троих имеют один зуб, и один глаз, и ничего, не вякают на судьбу-злодейку, да не встают спозаранку, чтобы взять талончики к окулисту и стоматологу. Так что, Сфено Горгона рада-радёшенька, что всего лишь кривая, а не слепая. А как Глаз этот у меня оказался?.. Презент это, понимаешь? Один Герой-наёмник, опосля успешно проведенного Подвига с моим участием, расплатился со мной этим артефактом. А уж как он сам добыл эту зенку, я не знаю, да и знать не желаю. Хвала богам, что она еще сработала… видать, в последний раз. Я ведь уже пару раз Глаз использовал… как последний аргумент в споре.
Арейон сладко причмокнул, погружаясь в приятные воспоминания бурной своей молодости, но истошно вопящий дуэт перепуганных ётунов вывел его из грез.
-А ну, заткнитесь, экибаны недоделанные! – недовольно прикрикнул он на несчастных. – Эх, жаль, что глазик теперь бесполезен, я рассчитывал воспользоваться им  в более безвыходной ситуации. Думаю, таких у нас будет еще не меряно. Но уж, что сделано, то сделано.

Фил осторожно, с опаской, приблизился к продолжавшим надрываться великанам, и кончиком меча постучал по ноге Тругдира, - послышался характерный, глухой стук об монолитный камень. Ётуны разом притихли.
-И насколько надежны наложенные на них чары? – спросил воин.
-Надежней не бывает, - заверил конь. – Стопроцентный камень на веки вечные!
Ётуны тоскливо взвыли с новой силой. «Мы ж сдохнем тута от голода!» – Таков был общий смысл их стенаний.
-Кстати, о хавчике, - деловито заявил Арейон. – Надо, наконец, разобраться с этой блондинистой лисицей.
-Ой, и правда! – спохватился юноша.
Он бросился к пленнице, и начал торопливо распутывать ремни. Едва лишь передние лапы обрели свободу, как лисица - сама! – стащила со своей морды намотанные тряпки.
-Ну, наконец-то! – неожиданно тявкнула она на Всеобщем языке. – Долго ж мне пришлось ждать, пока вы вспомните обо мне.
Фил, выпучив глаза, охнул, и бухнулся на снег. Арейон дико всхрапнул и попятился назад. Даже голосящие недокаменные великаны подавились своими причитаниями, и резко замолчали, в ужасе уставившись на говорящего зверя.
-Т-ты… можешь говорить?!! – потрясенно выдохнул Фил.
-Ессеснно, - недовольно отозвалась лисица, судорожно вытряхиваясь из ослабленных пут. Черные глазки разумным взглядом скользнули по застывшим лицам свидетелей небывалого чуда. – Чего вылупились? Вы меня смущаете. – Глазки-бусинки остановились на торчавшем из кармана меховых штанов Норонхора красном лоскуте. – Ну-ка, парень, дай мне этот платочек.

Фил, как завороженный, поднялся на ноги, подошел к великану, и покорно вытянул на свет божий загадочную тряпицу.
-Давай, давай, давай! – нетерпеливо задергался зверь. – Накинь мне его на шею.
Фил безропотно нагнулся с платком к лисице.
-Постой! – закричал конь. – Погоди! Надо сперва обдумать, стоит ли это делать.
-Что значит – «надо ли»?! – возмутилась лисица. – Это мой платок!
-А чем докажешь? – не сдавался Арейон. – Второй раз мы тебя видим, и ты все с ним носишься, как с писаной амфорой. Объясни, в чем прикол?
-Я те щас объясню! – неожиданно взбеленился зверь. – Чего привязался! Верните платок, тогда и поговорим.
-Ой, что-то мне подозрительна эта обесцвеченная бестия, - наморщил морду конь. – Что-то не внушает она мне доверия.
-Сам ты бестия, кобыла безмозглая! – рявкнула зверюга. – А ну, верните мне мой инвентарь, а не то!..
-А не то - что? – глумливо ощерился Арейон, уязвленный тем, что его опять обозвали «кобылой».
-А не то вам во веки не сыскать дороги к Наину, - прошипела лисица. При упоминании этого имени Фил вздрогнул и побледнел. – Как пить дать сгинете в подземных лабиринтах Нифльхеля, но дороги не сыщите. Если я не помогу.
-Да что себе возомнил этот шубейный воротник! – возмутился конь, угрожающе подступая к ощетинившемуся зверю. – Я вот щас копытом-то тебе по наглой морде…
-Арейон, остановись!
Повелительный окрик молодого воина заставил коня замереть с уже поднятым для удара копытом.
-Ты чего? – изумился скакун, оборачиваясь.
-Он… этот зверь знает, куда мы направляемся. Он знает путь к Наину.
-Кто это?
-Потом объясню. – Фил нагнулся к лисице, и накинул ей на шею платок. – Держи. И, надеюсь, ты не обманываешь нас.

Едва только красный лоскут коснулся серебристо-белого меха, как тело зверя начало стремительно видоизменяться, прямо на глазах разрастаясь и принимая форму человеческой фигуры. Мех укоротился и превратился в ткань одежды, пушистый хвост втянулся и пропал. Не прошло и минуты, как перед обомлевшими зрителями предстал стоящий на четвереньках человек. Был он худощав, костист, имел вытянутое лицо с острыми чертами, на котором особо выделялись хищно вытяну-тый нос с горбинкой и плутовские черные глазки – точь-в-точь, как у той лисицы. Одет человек был в добротную кожаную куртку, подбитую белым лисьим мехом и кожаные же штаны.
Первыми взвыли братья-великаны, и на сей раз их вопли отличались особой неистовостью и отчаянием.
-Горе нам, дебилам неразумным! – вопили они, надрываясь. – В наших руках был сам Трикстер, а мы его упустили! Нет нам прощенья и оправданья!
-Нет вам, нет, - хищно оскалил ровные ряды безукоризненно-белых зубов оборотень. Пружинисто подскочив на ноги, он принялся разминать затекшие от пут за-пястья. – Подумать только, эти дауны чуть не схавали меня с мышами! Вот бы в Асгарде посмеялись!
Косо глянув на застывших в изумлении человека и коня, гиперборейский Бессмертный усмехнулся и произнес:
-Ну что, будем знакомиться что ли? Меня зовут Локи. Я ждал вас.
-Ты нас ждал? – Ошеломленный Фил уставился в насмешливое лицо Локи. – Но откуда ты мог знать?..
-О, догадаться было вовсе не сложно, тем более такому проныре, как я! – Бессмертный артистичным широким жестом взмахнул руками и чуть склонил голову, будто ожидая услышать восторженные овации. – По правде говоря, я не знал кто конкретно сюда заявится, но то, что это рано или поздно произойдет я знал наверняка. Я ожидал смельчака-Героя с того самого момента, как разразилась Война с Хаосом. И как всегда, не ошибся! Не правда ли, я чертовски умен?!
-Уж хвастун, это точно, - еле слышно проворчал Арейон.
-И у меня необычайно острый слух. – Трикстер искоса недовольно глянул на коня.
-Для чего же ты поджидал нас? – спросил Фил.
-Чтобы помочь, - пожал плечами бог. – Это ведь в интересах Асгарда, если вы отыщите Ледяной Зуб и усмирите Изначального.
-Я слышал о тебе, Трикстер, - нахмурился воин, - и не поверю, что ты не имеешь какого-то своего, личного интереса.
-Врать не стану, да, имею, - осклабился тот. – Есть у меня кое-какие счеты и с Асами, и с Турсами, но к вам лично я никаких претензий не имею, более того, я собираюсь помочь вам.
-Пока что это мы, уже дважды, помогли тебе, - ехидно ввернул Арейон. Локи метнул на него злобный взгляд, но коню было наплевать. – Я так понимаю, что именно благодаря красной тряпке ты мог менять свой облик? Так вот, если бы не мы, тебя, в лисьей шкуре уже бы грохнули, и не посмотрели, что ты Бессмертный.
-В твоих дерзких словах, вьючное животное, есть доля правды, - прошипел северный бог, едва сдерживая ярость. – Но, поверь мне, хотя бы на слово, что справиться со мной, Локи Трикстером, очень даже нелегко.
-Ну-ну… - загадочно хмыкнул Арейон.
-Но ведь тебя не зря кличут Провозвестником Рагнарёка, - не унимался Фил. – Ведь тебе должен быть на руку весь этот бардак в Мире.
-Еще один любитель бабушкиных сказок, - вздохнул Локи. – Чудак-человек, ну сам посуди, зачем же мне губить Мир, в котором я сам планирую еще долго пожить? Разобраться и отомстить под шумок всем врагам – это, да, а уж Сумерки Богов – это, простите, не для меня, я ведь и сам – Бог!

Локи неожиданно подскочил к продолжавшим базлать братьям ётунам и, прежде чем те успели что-либо сообразить, ловко подпрыгнул вверх и влепил каждому по звонкой пощечине. Великаны немедленно отозвались новым истошным ревом – то ли от боли (хотя щеки-то у них, по идее, тоже окаменели!), то ли от обиды и унижения.
-Ну вот за что, скажи, любить мне этих уродов? – проникновенно спросил у Фила бог. – На что сдались мне такие союзнички?.. Хватит орать, идиоты, достали! – рявкнул он снизу вверх – да так грозно, что рыжебородые пленники испугано притихли. – Да если бы мне нужен был хаос, я бы и был с Хаосом, в его войске.
-А может тебя не позвали, - опять нарываясь на скандал влез Арейон.
-Позвали, еще как позвали. – Локи одарил коня ледяной улыбкой. – Но любой из асов подтвердит, что я отверг все приглашения. Да в конце концов, - возмутился бог, - что я тут перед вами распинаюсь и оправдываюсь! Вам нужна моя помощь, или нет?
-А что ты можешь предложить? – осторожно поинтересовался Фил.
В глубине угольно-черных глаз Трикстера на краткий миг вспыхнули янтарные плутовские огоньки.
-Для начала, я предлагаю убраться с открытого места, - весело воскликнул бог. – А то, не ровен час, сюда пожалует еще кто-нибудь из Турсов. Опять же, вам нужно отдохнуть, поесть и хоть немного поспать. По крайней мере, ты, смертный, в этом точно нуждаешься, на счет тебя, лошадь, я не уверен.
-Конь! Я – конь, а не лошадь! – прорычал разъяренный конь.
-И… куда же мы можем… убраться? – спросил воин.
-Куда же еще, как не вниз? – развел руками Локи. – Там, за порогом Входа в Царство Нифльхеля должно быть что-то вроде прихожей – небольшой зальчик, где мы и остановимся ненадолго. Ну что, идем? – Фил пожал плечами, и согласно кивнул; Арейон недовольно фыркнул, но спорить не стал. – Вот и отлично! Горячий и сытный обед, ребята, я вам гарантирую.

Грациозным жестом указав гостям направление движения, сам Локи на миг задержался, обернулся к притихшим великанам и, послав им на прощание воздушный поцелуй, глумливо крикнул через смех:
-Бай-бай, прыщики! Не скучной вам Вечности!
Глядя вслед удаляющейся троице, Норонхор с невольным восхищением, произнес:
-Надо же, ему все-таки удалось их уговорить!
-Удалось! – передразнил брата Тругдир. – За наш счет сработал, сволочь! А вот что нам теперь делать?
-Ждать, - глубокомысленно ответил великан и закрыл глаза.

10.
ВЕЛИКИЙ   СЕКРЕТ
Локи оказался прав на счет «прихожей» – небольшой, непродуваемый ветрами, а потому сравнительно теплый зальчик действительно сыскался в паре сотен шагов от внешнего входа в подземелье. Вот только едва переступив порог зала и Фил и Арейон невольно в ужасе попятились назад. Весь пол помещения покрывал толстый слой костей. Человеческих костей! Сотни - если не тысячи – выбеленных временем черепов тупо пялили пустые провалы глазниц на непрошенных гостей. В углу дальней стены был сложен целый курган из черепов, чья вершина вздымалась на четыре человеческих роста.
-Ч-что эт-то такое? – заикаясь выдавил Фил. – Ты к-куда нас п-привёл?
-А в чём дело? – невозмутимо вскинул брови Локи. – Пещера, как пещера, кости, как кости. Ну подумаешь, что людские, делов-то! Да вы не смущайтесь, гости дорогие, логово это давно уже прежним хозяином брошено, так что мы никому здесь не помешаем, никого не потесним. – Нисколько не смущаясь хрустящих под ногами костей, Трикстер уверенно прошел вглубь зала и обернулся к спутникам. - Да вы проходите, проходите, чего встали на входе? Добро пожаловать в пещеру Гнипахеллир!
-Сколько же здесь мертвяков, - прошептал конь. – Только не говори, что они все тут сами поумирали, притащившись демон знает откуда.
-А я и не говорю, нет, не сами, - согласился бог, и обыденным тоном добавил: - Их съели.
-Кто?!!
-Как это кто? Гарм, конечно.
-Ты!.. – Фил даже задохнулся от возмущения. – Ты привёл нас в логово Адского Пса?!! – Из заплечных ножен со свистом вырвался сверкающий Серапис. - Арейон, это ловушка!
-Да какая к чертям-ётунам ловушка! – замахал руками Локи. – Я ж говорю, что Гарм давно уже здесь не живёт. А то, что он перед уходом прибраться забыл, ну уж извиняйте, с этим не ко мне.
-Я знаю, что Гарм – твоё порождение, - зло прищурился воин, держа меч в боевой позиции.
-А вот тут, парень, ты зря на меня наговариваешь! – неожиданно ощетинился бог. – Не следует путать моего сына, Великого Волка Фенрира, с какой-то сторожевой шавкой, этим ты смертельно оскорбляешь меня!
Внезапная ярость Трикстера была явно не наигранной, он говорил правду. Некоторое время Локи и Фил неотрывно смотрели друг на друга, за тем, воин медленно опустил меч, но не стал убирать его в ножны. Заметив это, Трикстер криво усмехнулся и вдруг, так же неожиданно, произнёс совершенно спокойным – и даже миролюбивым – тоном:
-Я прощаю тебя, парень, ведь ты чужеземец, и тебе простительны такие ошиб-ки… Ну, вы думаете проходить, или будете торчать там, у всех на виду?
Это «у всех» прозвучало столь недвусмысленно, что человек и конь, отринув нерешительность, торопливо вошли в логово Адского Пса, морщась и холодея от хруста под ногами.
…И с горячим обедом Локи не обманул, сварганив за рекордно короткий срок в добытом откуда-то котелке густой суп. Дров, конечно же, в подземелье взять было неоткуда, но ведь Трикстер был Богом, а потому эллинских путешественников ни сколько не удивило, когда, на очищенной от костей площадке, одним лишь щелчком пальцев, он породил в очаге из сложенных в круг камней устойчивое голубое пламя дававшее и свет и тепло.
-Точно такие фокусы я видел на одной ярмарке в Сиракузах, - желчно сообщил Арейон. – Бродячий факир ещё и стекла жрал, и одной ноздрей надувал бычий пузырь. Смогёшь так?
Локи одарил коня свирепым взглядом, но не унизился до ответа.
-Теперь поспите немного, - приказал Трикстер после обеда, - а когда проснетесь я расскажу вам о своем плане.
-Откуда ты знаешь про Клык Хаоса? – спросил Фил, зевая и залезая под меховой плед, где уже пребывал Арейон. – Вроде это великая Тайна, о которой знают даже далеко не все боги.
-Тайна, и еще какая, - кивнул Локи. – Но в Девяти Мирах мало тайн, в которые бы я не был посвящен.
-Может, ты и Стража видел? – ехидно осведомился из-под пледа Арейон.
-Нет, Наина я не видел, и до Пещеры Откровений не доходил, хотя много попутешествовал по Великому Лабиринту.
-Почему же ты так уверен, что знаешь туда дорогу?
-Основную часть пути я знаю точно, а доберемся до нехоженой – разберемся по месту. Я ведь еще и знатный следопыт!
-Вай, сколько же у тебя талантов! – хмыкнул конь.
-Ноблис облидж, - скромно вздохнул Локи. – Положение обязывает.
-Сколько времени займет у нас дорога, ну, хотя бы та, о которой тебе известно? – спросил Фил.
-Сложно сказать. Весь Нифльхель представляет собой сложнейшую, путанную-перепутанную, как клубок, систему неисчислимых лабиринтов; многие тоннели и шахты сходятся и расходятся, петляют, вьются, и, бывает, вливаются одна в другую, соединяясь. Я молчу, сколько там бескрайних равнин, глубоких пропастей и крутых гор. Короче, всё, как в Верхнем мире.
-Хочешь сказать, что к Пещере Стража ведет не одна дорога?
-Так и есть. И я пока не знаю, каким именно путем нам удастся пройти… вернее сказать: какой путь будет свободен и наименее безопасен.
-Что это значит? – насторожился воин. – Что, или кто нам может помешать?
-И что, и кто - хрен знает, как их правильно обозвать, Нелюдь одним словом. Мы их кличем Братвой, или Детьми Подземелья. Эти местные беспредельщики контролируют почитай все пути Нифльхеля и без оплаты никого не пропускают.
-О, Боги, и здесь коррупция и рэкет! – возмутился конь. – Ну на кой, скажи мне, ляд Нелюдям материальные ценности? Жрут они это золото, что ли?
-А кто говорит про золото или что-то материальное? – недобро усмехнулся Локи. – Нет, дорогуша, они берут плату другим. Живой плотью, дымящейся кровью – это те, у кого есть пасти и клыки, прочие же твари с удовольствием насытятся болью, страданиями и ужасом своей жертвы.
-Прекрати! – сдавленно пискнул конь. – А не то я покажу, сколько съел сегодня супа.
-Мало кому из Бессмертных удавалось миновать Детей Подземелья без потерь, а среди смертных я таких везунчиков не знаю. Правда и желающих особо не было, не те это места, чтоб шастать здесь и приключений искать; Нифльхель – Царство мертвецов, живым здесь делать нечего.
-Выходит, что все-таки есть чего, - мрачно отозвался Фил.
-Ну да, - кивнул Трикстер, - Ледяной Зуб. Кто бы мог подумать, что настанут такие мрачные времена, когда он понадобится.
-Послушай, Локи, - вдруг спросил молодой воин, - у меня есть вопрос, вразумительного ответа на который не смогли мне дать даже наши Бессмертные; может быть ты поможешь?
-Ты ведь всезнайка, - не преминул вставить шпильку Арейон.
-От чего все – и боги, и смертные, вдруг начали примешивать к своей речи столь странные, непривычные слова? Я слышал, будто это поветрие началось под воздействием ядовитой пыльцы Мома, и что называют этот язык…
-…Феней? – подсказал Бессмертный. Острое лицо бога помрачнело и стало непривычно серьезным. Помолчав некоторое время, он заговорил, и голос его был глух, точно вещал он из глубокой могилы. – Говорят, что на любой вопрос можно найти ответ в книге, если не в древней, то в очень древней, если не в очень древней, то в очень-очень древней. Но… есть Знания, которые невозможно и боязно доверить даже свитку, хранимому в глубочайшем капище. Такие секреты хранятся в умах посвященных в течение всей их жизни, и лишь на смертном одре размыкаются уста для того, чтобы еле слышимым шепотом произнести заветную тайну в ухо новому избранному, обрекая теперь уже его на бессонные ночи и беспокойную жизнь… Боги – бессмертны, а потому Бог, посвященный в ужасную тайну, навеки теряет покой…
Локи опять надолго замолчал, и продолжил с явной неохотой.
–Одним из таких Великих Секретов владею я, и сейчас и вам суждено узнать его от меня. Пусть же это послужит залогом нашего взаимного доверия, и того, что мы нужны друг другу…
-Постой! – неожиданно закричал Арейон и, обернувшись к Филу, возмущенно заявил: - Уж не знаю, что он там собрался рассказать, какой-такой секрет раскрыть, но мне очень это не нравится. Конечно, это могут быть только высокопарные слова, и сама тайна яйца выеденного не стоит, - повторяю, может быть и такое, но…  - Конь сделал страшную морду и сурово продолжил: - Но если окажется, что тайна и в са-мом деле настолько ужасна, как он говорит, я не хотел бы её узнать. Я не хотел бы, чтобы в мою спокойную старость ворвались кошмарные ночи, и призраки ужасного прошлого отравляли остаток моей жизни.
-Арейон… - Фил с изумлением воззрился на товарища. – Я не узнаю тебя. Ты это серьезно?
-Более чем! – рявкнул конь.
-Да что с тобой, успокойся! Ты ведь даже не знаешь еще…
-И знать не желаю! – Конь вскочил на ноги и яростно тряхнул гривой. - Можешь сам выслушивать, а меня уволь. Весь сон, гады, перебили! Пойду, пройдусь по галерее, а вы шепчитесь тут сколько душе угодно.
-Ты только далеко не уходи, - бросил ему вслед Трикстер, - а то мало ли, вдруг кто из Детей Подземелья поблизости вздумает проходить… или проползать.

Арейон, будучи уже на пороге зала, резко остановился и нервно забил копытом; после такого предупреждения покидать уютное помещение сразу расхотелось. Но, поборов страх, он все же заставил себя зашагать дальше, буркнув через плечо:
-Я ненадолго… буду в коридоре, по близости.
-Ничего не понимаю. – Расстроенный Фил сел, упершись спиной в стену; не смотря на усталость, спать ему тоже расхотелось. – Боевой конь Героев, никогда не пасовавший перед опасностями и трудностями, и вдруг такая истерика. Ну да, Арейон всегда был очень эмоционален и не сдержан на язык, но чтобы так!
-Не спеши его осуждать, парень, - вкрадчиво произнес Локи, - возможно твой спутник не так уж не прав в том, что не пожелал услышать мои слова. Он меня сильно раздражает, но в мудрости ему не откажешь. И, может быть, даже к лучшему, что его не будет, когда я начну говорить.
-Что это значит? – насторожился воин.
-Судя по всему, этот твой Арейон - начитанная конина и знаком с тем, что называют Великими Секретами. По слухам в Ойкумене их что-то около дюжины.
-Никогда не слышал об этом.
-Естественно. Секретами владеют лишь Избранные, и не всегда они являются Бессмертными.
-То есть, и люди…
-Да. К тому же каждый из Избранных владеет лишь одним Секретом и ничего не знает о прочих. А теперь слушай меня внимательно.
Локи придвинулся к Филу и понизил голос почти до шепота.
-Язык, который называется Феней вовсе не порождение Мома или Хаоса Изначального, он уже существовал, и при том задолго до их рождения. Это - язык Забытого Прошлого. Язык, на котором говорили в Эпоху До-Запределья!

В пещере повисла звенящая тишина. Потрясенный Фил молча хлопал глазами, силясь осознать смысл того, о чем вещал гиперборейский Бессмертный. Тот же, насладившись произведенным эффектом, продолжил.
-Древнейшие Боги этого Мира вовсе не были Первыми Богами, и сам этот Мир вовсе не был их порождением. Все они – и Хаос в том числе – явились лишь очередным Поколением, придя в уже существующее Мироздание.
-Но… - Фил с трудом заставил себя говорить. – Но что же было в эту… эту Эпоху До-Запределья?
-Были другие Боги, и были другие Смертные.
-То есть, как это - другие?!!
-Был точно такой же, но другой Мир.
-А… почему же они… ушли?
-Такова была воля Нуменов, - глухо произнес Локи.
-Безымянные Владыки Миров! – выдохнул воин, только сейчас вспомнив, что именно об этих таинственных Существах упоминал цверг Альвис.
-Ты слышал о них?!! – теперь настал черед удивиться Трикстеру.
-Д-да… один знакомец упоминал их. Он назвал их Богами Богов. Но это всё, что он знал, может быть ты расскажешь больше?
-А это, дорогуша, уже иной Великий Секрет, и ведом он другому Избранному. Знаю лишь, что ещё их называют Айнурами.
Бог и человек некоторое время молча смотрели на голубые языки чародейского огня, беззвучно и бездымно плясавшие над камнями; каждый был погружен в свои мысли.
-Значит, мы сейчас используем слова из языка Эпохи До-Запределья? – нарушил молчание Фил.
-Получается, что так.
-Как странно…
-Что именно?
-Значение многих этих слов и выражений я не понимаю, они как-то сами приходят на ум и срываются с языка, озвучивая мысли, и именно поэтому я могу догадаться, какой у них смысл. И чаще всего это почему-то… ругательства. Неужели в ту незапамятную Эпоху так любили сквернословить?
-Ну, возможно для живших тогда это была норма, и они не считали эти слова плохими и оскорбительными, - пожал плечами Локи.
-Но раз Хаос с помощью «пыльцы Мома» каким-то образом реанимировал язык Эпохи До-Запределья в наше время, значит он знал о той Эпохе? И, возможно, знает этих… Нуменов-Айнуров?
-Скорее всего. Ведь он – Первый из Древнейших, а потому имел возможность завладеть этой информацией. Не удивлюсь, - глаза Трикстера выразительно сузились, - если он посвящен во все Великие Секреты.
-Но для чего ему понадобилась эта… Феня?
-А вот спроси у него. Но только он за зря ничего не делает. Видать замыслил чего. И уж точно, какую-нибудь хитроумную гадость.
-Хитроумную, говоришь?.. – обронил Фил.
Локи потер ладони, поправил на шее красный платок и бросил взгляд на замолчавшего вдруг собеседника. Тот в упор, исподлобья, смотрел ему в глаза.
-Ты чего? – растерялся бог.
-А вот какую хитроумную игру замыслил ты сам, Трикстер? – медленно произнес воин. - Для чего ты все это рассказал мне? Почему вдруг щедро поделился с первым встречным смертным Секретом, который сам же величаешь Великим? Только не повторяйся на счет «залога взаимного доверия», я хоть и молод, но не так глуп, каким тебе, возможно, кажусь.
-Эй-эй, парень, - обижено поджал губы Локи, - ты чего, мне не веришь?
-Не верю.
-Вот за что я вас, Смертных, не люблю, так это за вашу неблагодарность!.. - начал было возмущенно говорить бог, но в этот момент снаружи пещеры, откуда-то из глубины подземного тоннеля, послышался истошный, полный невообразимого ужаса вопль.
-Арейон! – закричал Фил, вскакивая на ноги и хватаясь за меч. Не заботясь последует ли Локи вместе с ним на выручку попавшего в беду друга, воин ринулся в тоннель.
-Как же вы, Братки, на этот раз вовремя появились, - пробормотал Трикстер, нервно вытирая вспотевшие ладони о полы куртки и неторопливо поднимаясь. – Но, однако, так скоро я не ожидал встречи с вами… да еще и в такой близости от поверхности. Интересно, чья банда настолько оборзела?

Помедлив еще несколько мгновений, бог легко сорвался с места и с невероятной скоростью побежал догонять смертного.

11.
«ЛЕСНЫЕ   СЁСТРЫ»
Ата, босая, с растрепанной копной волос на голове, вышла на крыльцо избушки, широко, с хрустом, потянулась со сна, опосля чего зевнула так, что сушившиеся над притолокой полосатые носочки испуганно зашелестели. Кожа от могучего зевка растянулась и на досчатый настил градом посыпались глиняные черепки – шлак вчерашней крем-маски на лицо. Атуля была облачена в бледно-жёлтую шёлковую ночную сорочку до колен с широчайшим вырезом спереди аж до самого пупка. Это вызывающее декольте она прорезала собственноручно, испортив присланный Зевсом подарок, и единственно для того, чтобы явить восхищенным взорам всего мира свою легендарную мохнатую грудь. Даже здесь, в неприветливом Старом Мире, под багряно-кровавыми небесами, в окружении врагов, Безумная не забывала ухаживать и лелеять своё сокровище. Каждый вечер перед сном мохнатые дебри тщательно омывались, затем любовно расчесывались специальным гребнем и выверенными порциями накручивались на розовые валики бигудей с розовыми же бантиками. Спать, конечно же, приходилось только на спине, но ведь такая красота действительно требует жертв. Была б возможность творить волшбу, богиня смогла бы избежать всех этих примитивных мучений и неудобств, но Элунский лес не допускал на своей территории никакой, даже малейшей магии, а потому приходилось терпеть. Да ведь на себя, любимую, никаких усилий не жалко, а если учесть, что где-то там, в Новом Мире ждёт её, тоскует молодой красавчик Гименей, то и вовсе все мучения только в радость. Ну не может она, такая продвинутая богиня, всегда истово следя-щая за любым, даже малейшим дуновением Моды, допустить грязных, сальных во-лос, или – упаси, богиня Гигиена! – морщинки или прыщик на лице. А потому Атка, после каждого рейда во вражеские тылы, вернувшись на лесную базу, самозабвенно мылась в новой, отстроенной гномом бане, расчёсывалась, после чего начинала опо-рожнять множество бутыльков и баночек, нанося на свое драгоценное тело различные мази, крема, втирать питательные зелья, гели и помады. По правде говоря, от Безумной не отставали и Артемида с Гекатой – все ж таки женщины! Они так же трепетно ухаживали за своей внешностью, проводя изрядное время перед зеркалом. Но, если Охотница ограничивалась для себя самым необходимым, то Чародейка, глядючи на Ату, частенько перегибала палку, впадая в маразм и включаясь в азартное соревнование под примерно таким девизом: «у кого слой крема толще». В итоге на финише обе конкурсантки становились похожи на хтонических страшилищ, пугая своим видом не только бедного гнома, но даже бывалого Малыша.

К тому времени партизанки успели разжиться кое-какой живностью: курами, утками, овцами и свиньями ( всё это Зевс переслал им через пасть Голодного Сатира в едва народившемся виде). И теперь, каждый раз, когда из дома во двор выходила та же Ата, в полной боевой раскраске: на голове и груди – бигуди, на лице – крем-маска из белой глины в палец толщиной, глаза прикрыты огуречными жопками с дырочками, чтобы не навернуться сослепу, под мышками ароматические салфетки, снимающие боль после эпиляции, пальцы – и на руках и на ногах - в растопырку от ваты, чтоб не смазать лак на ногтях, - так вот, когда такое чудище выходило во двор, среди живности поднималась самая настоящая паника. Обезумевшая животина с воем и писком носилась по всей поляне, топча гномьи грядки и стремясь забиться куда подальше. Обычно это им удавалось. Но однажды крупно не повезло юному поросенку - он оказался недостаточно проворен и столкнулся в узком проходе между домом и сараем сразу с двумя размалёванными монстрами - Атой и Гекатой. Подружки, о чем-то беседуя, неспешно следовали под ручку к стоявшему за домом сортиру, не обращая внимания на творящийся вокруг них бедлам и ор, как вдруг на них едва не налетел маленький розовый поросенок. Богини поспешно расступились перед хрюшей, тем самым предлагая ему проскочить между ними. Тот так и собирался сделать. Но надо же было ему зачем-то поднимать свой пятачок и глядеть на Ату! А та, ни с того ни с сего, вздумала зачем-то улыбнуться зверушке. Этот-то роковой оскал на глиняно-огуречной образине и оказался роковым для поросёнка. Коротко всхрюкнув, несчастный замертво повалился на землю, мгновенно скончавшись от разрыва сердца. Любительница животных Артемида устроила тогда жуткий скандал, накостыляв как следует обеим лиходейкам – хоть Геката и вопила, что не виновата в смертоносной улыбке. В результате, после пышных похорон хрюшиных косточек – мяском богини все ж таки не побрезговали – было решено впредь не травмировать животину и заранее предупреждать гнома о своем выходе из дома в камуфляжном виде, чтобы он успел отогнать птиц и скотину на безопасное расстояние.

…Итак, Ата вышла на крыльцо, позевала, потянулась, почесалась, и принялась пересчитывать розовые бантики на груди – не слетел ли, не ослаб ли какой за время сна.
-Во, вылезла, сподобилась, – услышала она насмешливый голос Гекаты. – На заре ты её не буди, у неё на груди бигуди, ха-ха. Я всё же как-нибудь подкрадусь к ней и, пока она будет дрыхнуть, запущу на эти розовые плантации блох.
-Только попробуй, дура! – хрипло рявкнула Безумная, стремительно сбегая с крыльца. Свою обидчицу она увидела сидящей за столом под навесом в обществе Артемиды. Заслышав шум, в оконце бани возникли обеспокоенное лицо гнома и заинтересованная морда Малыша, но узрев жуткий аткин пеньюар оба тут же поспешно скрылись, как говорится – от греха подальше.
Проходя мимо загончика, за которым настороженно притихла вся живность, Атуля хозяйственным тоном поинтересовалась:
-Скотину кормили?
-Сама поешь, -  дружно отозвались Артемида и Геката.
-Очень смешно. А вы все фигней маетесь? – Безумная плюхнулась на свободное место за столом.
-Ну не всем же, как тебе дрыхнуть во славу отечества, - съязвила Геката, выкидывая два костяных кубика на разложенный на столе огромный лист пергамента.

Охотница и Чародейка играли в любимую среди небожителей игру «Убожка». Правила её были просты и заключались в том, что каждый из игроков, по очереди метая кости, двигал свою фишку по размеченным на пергаменте секторам, а за тем выполнял задания, вписанные в выпавшем секторе, скупая и продавая царства, строя города, отыскивая клады, и свершая тому подобную глобальную ерундистику. Деньгами служили разноцветные фантики и пробки от винных бутылок. Перед Артемидой лежала солидная кучка этих самых «денюжек», у Гекаты их почти уже не осталось - она проигрывала, не смотря на то, что пыталась безбожно жулить, а потому было понятно её агрессивное внимание к появлению Аты. Вот и сейчас, по не-умолимому предписанию выпавшего сектора, ей пришлось расстаться с последней свинофермой, да еще и выплатить аргосскому банку процент в десять фантиковых драхм.
-У меня только шесть, - мрачно процедила Чародейка.
-Возьми у банка дополнительный кредит, - предложила Охотница.
-Под что?
-У тебя же ещё остались ниневейский публичный дом и монополия на вывоз навоза из авгиевых конюшен.
-И чем я после этого играть буду? – стиснула кулаки Геката.
-Заложи в банк своё кольцо с аметистом, - пожала плечами Арти. – Или хочешь, я могу у тебя его купить?
Ата мстительно прыснула. Чародейка бросила на неё уничтожающий, холодный взгляд и уставилась на свою руку, на пальце которой сверкало массивное золотое кольцо с роскошным самоцветом.
-Это подарок Геры… - медленно, сквозь зубы процедила она. – Сколько… сколько ты за него дашь?
-Двадцать.
-Двадцать фантиков за такое кольцо?!! – взорвалась богиня. – Да я лучше удавлюсь!
-Хорошая мысль, - мурлыкнула Ата.
-А ты заткнись, стерва! Всё, я не играю! Объявляю себя банкротом.
-Как пожелаешь, - согласилась Охотница. – Но чем ты покроешь свой долг?
-Буду должна.
-Это и козе понятно. Но так не пойдет. Ты за прошлую игру ещё не рассчиталась, у тебя долг… - Артемида заглянула в лежащий рядом свиток. – Ого! Семьдесят восемь фантиков и пятнадцать пробок. Теперь уже – восемьдесят два фантика.
-Я всё помню, - зло огрызнулась Геката. – Ладно, пойдём на дело, я добуду у врагов чего-нибудь ценного и расплачусь.
-Гнилые зубы гоблинов, как в прошлый раз? Мне такие ожерелья не нужны.
-Мародерка, - хохотнула Ата. – Некрофилка.
-Заткнись! Заткнитесь обе!!! – Доведенная до бешенства Чародейка выскочила из-за стола и стрелой метнулась за дом, к туалету.
-Охоча жаба до орехов, да нету у неё зубов, - самодовольно заключила Безумная.
-А ты чего приперлась в таком виде? – сурово окинула затрапезный вид подруги Артемида. – Ждешь инфаркта у овец?
-Щас пойду… - Ата кокетливо повела плечиком, - под душ.
-Тьфу! Так давай, беги пока не поздно.
-Главное не добежать, а донести, - философски изрекла Ата.
-А потом ещё и вынести. Бигуди не забудь пересчитать, а то будет как в прошлый раз.

Ата не стала спорить с Охотницей, и, подхватив с бельевой веревки полотенце, направилась в баню, на ходу распуская бантики на грудных локонах. Артемида проводила её вихляющую походку неодобрительным взглядом, потом аккуратно внесла в свиток отметку о новом возросшем долге Гекаты и, облегченно вздохнув, откинулась на спинку скамьи. Богиня откровенно наслаждалась редкими минутами тишины, когда не слышно ни извечной ругани подруг, ни блеянья-хрюканья-кряканья живности, ни даже стука гномьего молотка.
«А кстати, где он?» – подумала Охотница, окидывая взглядом поляну…

Партизанское становище разительно переменилось с того момента, как здесь появился этот пленный гном. Оказалось, что звали его Ираклий. И к настоящему моменту он уже не был пленником, став почти полноправным членом партизанского отряда и единственным мужчиной среди трех богинь – если только гнома можно считать мужчиной в известном смысле этого слова. К счастью коротышка был столь уродлив и невзрачен, что богини и не стремились убедиться в этом.
Первое время гном Ираклий тяжело шел на контакт, отвечая на вопросы лишь в сопровождении угроз и подзатыльников. Пришлось красноречивой Гекате изрядно попотеть с ним в налаживании контакта. Проявляя не свойственную её взрывному характеру терпеливость, она упрямо талдычила гному, что обратной дороги ему нет, что Хаос непременно прикажет его казнить, даже если он ничего богиням не расскажет.
-Мы с тобой теперь одной веревкой связаны, стали мы с тобой партизанами, - проникновенно, в стихотворной форме увещевала Ираклия богиня. Она даже попыталась включить в свою воспитательную программу пару песен, но гадкий, неблагодарный гном не оценил своеобразный вокал, и при первых же руладах в ужасе заверещал, что пусть лучше его бьют палками по пяткам, но только не насилуют слух этими ужасающими звуками. Геката была жестоко оскорблена, но все же пообещала больше не петь. Она так и сказала:
-Я не буду больше петь, но ты должен перестать бычиться и начать помогать нам. Договорились?
Ираклий поспешил согласиться. Чародейка ласково потрепала его по щетинистой щеке, хотя с большим бы удовольствием придушила недомерка отказавшегося от её песен.

После этой сделки – «я не пою, а ты нам помогаешь» – дела и впрямь пошли на лад. Гном подробно выложил партизанкам всё что знал: маршруты патрулей, отдаленные от Афин военные базы и численность боевиков на них, а так же безопасные, слабо охраняемые дороги и тропы, ведущие к самому подножию скалистого плато, на котором возвышался афинский Акрополь и ставка Воплощенного. Он даже указал места, в которых загреевская нечисть планировала построить странные сооружения из черного металла. Что это за сооружения, и для каких они предназначались нужд гном, к сожалению, не ведал. Зато, когда точки будущих и уже начатых застроек отметили на карте, выяснилось, что они круговой цепью окружают Акрополь. Сам собой напрашивался вывод, что это не спроста, но над этой таинственной закономер-ностью еще следовало поломать голову.

Гном Ираклий оказался не только носителем ценной информации, но и большим докой по части хозяйственных работ. Именно благодаря его по истине золотым рукам заместо уродливых и опасных для здоровья халуп были заново отстроены и жилой дом и баня; появился сарайчик для живности и огородные грядки, на которых аномально быстро, но безо всякой магии скоро взошла зелень, начали поспевать овощи и наливаться соком ягоды. Первое время, уходя в рейд, богини на всякий случай запирали гнома в погребе, но и там неутомимый трудяга не сидел без дела: расширил и облагородил землянку, устроив там по уму и ледник, и продуктовый склад, и оружейное хранилище, и маленькую мастерскую, в которой гном изготавливал мебель и прочие бытовые нужности. Богини нарадоваться не могли на своего коротышку, постепенно ослабляя для него режим содержания и предоставляя больше свобод. В планах у вошедшего во вкус Ираклия была даже постройка небольшой кузни, но тут Артемида категорически воспротивилась.
-Еще чего! – возмутилась она. – Чтоб дымный хвост из чащи указал врагам место нашего лагеря? Может сразу прорубить для них путеводную тропу, а у кромки леса еще и карту оставить с рекомендациями, когда нас лучше всего захватить врасплох? Давайте еще танцплощадку соорудим, у Зевса музыкальных инструментов закажем и шумную дискотеку устроим, да всю нечисть созовем на вечеринку, а сами, связанные, ляжем на тарелки и обложимся зеленью. Нет, уж воевать, так воевать! Довольно и того, что вы, подруженьки, успели превратить наш боевой лагерь в цыганский табор до верху набитый никчемными цветными тряпками, дешевой бижутерией и кремами-помадами.
И разочарованный Ираклий остался без кузницы…

Но вот где он себя по-настоящему ощущал повелителем и богом, так это на кухне! Кулинарные таланты гнома потрясли, просто ошеломили богинь - между прочим искушенных и изнеженных поварами Олимпа, которые подавали к пиршественному столу небожителей редко когда менее трех сотен различных наименований блюд. Гном же умудрялся практически из ничего приготовлять столь изумительные кушания, что иной раз подруги не гнушались и тарелки облизать. Ираклий часами рыскал по лесу, отыскивая на заветных полянках, болотных кочках и ручейных отмелях диковинные травки и корешки, которые и придавали его в общем-то обычным блюдам неповторимый, изысканный вкус. Ему даже удалось как-то раздраконить Артемиду дать санкцию на убийство в лесу медведя-шатуна, и Охотница, с помощью Малыша, выследила и застрелила дебошира. В результате, партизанский лагерь пировал дня три; девочки уедались так, что не могли встать из-за стола, притом, что руки сами собой тянулись за новым куском. Естественно, что каждая трапеза сопровождалась обильным возлиянием спиртного, любезно присланным Зевсом. При чем богини предпочитали изысканным, ароматным винам гефестову водку. Вонючую, мутноватую, но зато враз шибающую по мозгам и изрядно веселящую. Вино же доставалось Малышу и Ираклию, чему они были премного рады.

Не удивительно, что однажды Геката взвыла от ужаса, обнаружив, что не влазит уже в свои любимые кальсончики из тончайшего виссона с сердечком на причинном месте и кружевными рюшами на коленках. Ата и Артемида с сочувствием качали головами, не желая сознаваться в том, что и у них округлилось и отвисает не там, где хотелось бы. Полные слез и боли глаза Чародейки, и суровые взгляды её подруг воззрились на бледного от страха гнома.
-Что ж ты, братец, нас позоришь? – проронила сквозь зубы Артемида.
-Айн момент исправим, фрау богини! – горячо заверил клиенток Ираклий.

С этого дня был открыт второй фронт по борьбе с новыми врагами – холестерином и целлюлитом. Меню кардинально переменилось; мучное, жирное, сладкое – перестало появляться на столе, сменившись низкокалорийной пищей. Но и здесь чудо-повар остался верен себе, умудряясь едва ли не из ботвы мастрячить редкостную вкуснотищу. Как следствие изменение рациона повлекло за собой разрастание огородных грядок; был даже разбит небольшой фруктовый садик. Ираклий слезно умалил богинь не отказываться вовсе от мяса, убеждая, что это плохо скажется на их здоровье и силах, и, уверяя, что от парного мяса можно стройнеть с не меньшим успехом, главное вкушать его раздельно от гарнира. В итоге мясо, к ужасу всей домашней живности, в рационе оставили.
С подачи энергичной Артемиды подруги начали в свободное время заниматься спортом. Сразу после сна Охотница выгоняла размалеванных кремами и облепленных огуречными огрызками Ату и Гекату на пробежку, затем следовала активная разминка, а уже потом дамочки приступали к индивидуальным физическим упражнениям.
Ата выбрала для себя, как она выразилась, «художественную гимнастику». Подвывая себе под нос какой-то бодренький мотивчик, она вихрем носилась по поляне, кувыркалась, скакала и изгибалась в немыслимые загогулины. Малыш находил её тренировки забавными и, радостно лая, носился по поляне следом за Безумной. Зато Ираклий стонал и хватался за сердце, опасаясь за свои грядки.

Артемида предпочла занятия с оружием. Она с невероятной быстротой крутила в руках тяжеленную цепь с шипастыми шарами, метала копья и ножи, стреляла из лука.

Удивила всех Геката. Какое-то время она маячила и колыхалась из стороны в сторону, плавно поворачиваясь, изгибаясь и затейливо двигая перед собой руками. Затем она плюхалась на травку со скрещенными ногами, томно прикрывала глазки и надолго замирала в полной неподвижности и с глуповато-блаженной улыбкой на крашеных губах. Называла она это - «вхождением в транс», уверяя, что чистит этим какие-то там у себя «чакры».
-Да дрыхнет она, отлынивает от тренировок, - скептически кривилась Ата. – Эдак любой дурак может заявить, что он не в носу ковыряет, а думает.
-Вот ты и есть дура! – злилась Геката. – А я ничего не придумываю, я видела, как так же занимаются узкоглазые горцы из Восточной земли Серес.
-Да? – не сдавалась Безумная. - Ну и что же тебе даст эта самая чистка этих самых чакр?
-Я открываю внутренние энергетические каналы и заряжаюсь энергией от самой Природы, - торжественно ответила Чародейка. – Тело моё очищается от шлаков и грязи, аура светлеет, члены мои становятся гибкими, мышцы крепкими, кровь здоровеет.
-Ну не знаю, как там у тебя с членами становится, а вот грязи-то в тебе точно много, - прыснула Ата.
-Дура. Темная, необразованная дура! – прорычала Чародейка, едва сдерживая кипящую в ней ярость. – Да я, если хочешь знать, могу сесть в Позу Лотоса!
-Это как? – опешила Артемида, которая все это время молча и с удовольствием наблюдала за развитием спора.
-Смотрите же, и трепещите, несчастные!
Геката с царственной грацией рухнула на траву и, кряхтя, сплела ноги перед собой невообразимым образом. Лицо Чародейки при этом побагровело с натуги, но она продолжала, стиснув зубы, изображать блаженную улыбку.
-Ни фига себе! – присвистнула Арти.
-Подумаешь! Эдак я тоже смогу, - отмахнулась Ата.
Чародейка зло зыркнула на нее, не без труда вернула нижние конечности в исходное состояние, и объявила:
-А ты попробуй вот так, поза называется: «Усталая лань отдыхает в камышах». – И, с еще большим кряхтением, она принялась с помощью рук, затаскивать свою левую ногу за голову.
-Эй, ты хорошо подумала что делаешь? – встревожилась Охотница.
-Не мешай, - прохрипела Чародейка откуда-то из-под коленки. Кое-как задрав ногу вверх, она вдруг резко качнула голову вперед и буквально выронила ногу из захвата себе на шею. Но прежде, чем новоиспечённая йога успела вымучить на лице гримасу блаженства и радости, в шее у нее с нехорошим сухим щелчком хрустнула какая-то косточка. Глаза у Гекаты мгновенно вылезли из орбит, багровое лицо начало синеть и она с мучительными всхрипами завалилась на бок, судорожно, но безуспешно пытаясь вернуть свою конечность в исходное состояние.
-Что-то вроде не так у неё пошло, - забеспокоилась Охотница.
-Да всё нормально, - мстительно захихикала Безумная, присаживаясь на корточки возле трепыхающейся подруги. – Эй, усталая корова, ты всё ещё не отдохнула в своих камышах?
В ответ послышались сдавленные хрипы и стоны, в которых едва угадывался полузадушенный шёпот: - «Помоги-и-ите…»
-Никак её переклинило…
Ата и Артемида переглянулись и, не сговариваясь, бросились на помощь непутевой подруге. Общими усилиями ногу удалось вырвать из капкана, а саму жалобно скулящую Гекату перевернуть на спину.
-Ну, ты как? – участливо поинтересовалась Артемида.
-Ху… плохо, - прохрипела та слабым голосом. – Шея… я не могу пошевелить шеей.
-Точно переклинило, - заявила Ата.
-И чё теперь делать?
-Ну-ка… - Безумная ловкими пальцами ощупала шею Гекаты. – Так больно?
-Да, – провыла та.
-Ну и хорошо. Шея не сломана, жить Бессмертная, ха-ха, будет. Давай-ка её перевернем на брюшко, и я ей лечебный массаж сделаю.
Заметив, как перекосилось от ужаса лицо несчастной, Ата успокоительно добавила: - Не боись, экстремалка, в отличие от тебя, я знаю за что берусь. Я ходила к Асклепию на курсы по массажу, у меня даже диплом есть. Так что не рыпайся, как говорится: расслабься и получай удовольствие…
Массаж действительно помог, хотя и выбил Гекату из боевого строя на несколько дней. Но бюллетенила она не долго и вскоре о неудачном представлении напоминала только лёгкая боль при резких поворотах головы. С тех пор даже само слово «йога» вызывало у Чародейки нервную дрожь, а сама она на тренировках занималась прыжками через скакалку и поднятием деревянной штанги.

…«Где же Ираклий?» – подумала Охотница, окидывая взглядом поляну. Словно в ответ на её вопрос из дверей бани пулей выскочил всклокоченный, багровый гном, за ним следом мелькнул чёрной стрелой Малыш, а из глубины бани донесся гневный вопль Аты: «Извращенец! Ещё и собаку тому же учишь!»
«Опять подглядывал», - усмехнулась Артемида. – «У парня явно бушуют гормоны. Ну ничего, сегодня ему будет куда приложить свою энергию».

Ираклий, измаявшись безвылазно сидеть в лагере, давно уже просил богинь взять его с собой в боевой рейд. И на вчерашнем совете подруги приняли решение уступить его мольбам.
-А как же ты будешь против своих воевать? – спросила гнома на совете Охотница. – Ведь мы их убивать там будем.
-Да что ви, фрау Арти, - замахал руками Ираклий, - какие они мне свои! Враги они, вот кто. Меня же, и все мой соплеменник, сила и обман погнать на война с Богами. Воплощенный, швайн, обещать нам отдавать после победа все Южный земля, говорить, что все местный люд будут есть наш раб. Тех же, кто сказать Воплощенному – нихт, тех – паф-паф! Я – мирный гном, я – строить, я не хотеть воевать, но меня заставить.
-А убивать тебе приходилось? – спросила Геката.
-Айн раз, фрау Геки. – Гном помрачнел и уронил голову на грудь. – Это быть в деревня. Хозяин защищать свой дом и броситься на меня с вилами, я принужден убить его. Я… я очень плакать и болеть после.
-Тогда тебе сложно будет убить еще раз, - заметила Ата. – А если понадобится сделать это в самый ответственный момент, а ты не сможешь? Тогда можем пострадать мы.
-Я может быть полезен в другом. Разведка. Отвлекать.
-Пожалуй, можно попробовать, - решилась Охотница. – Вы как, девочки?
-Битте, фрау! – умоляюще протянул к богиням ладошки гном.
Фрау немного подумали, и согласно кивнули.

«…Что ж, сегодня далеко уходить от леса не будем, - продолжала размышлять Артемида, сидя в одиночестве под навесом и наблюдая за тем, как безмятежно носится между грядок Малыш, а за ним, ругаясь, гоняется коротконогий Ираклий. - Проверим новобранца слегка, чуток постреляем ворогов, и – назад…»
-Не, ну ты глянь, зараза! – Подошедшая в этот момент Геката прервала неторопливый ход мыслей. – Опять ноготь сломала! Сколько раз говорила Ираклию, чтоб починил щеколду на туалете, и вот результат.
-А я тебе сколько раз говорила, что тебе ни к чему в лесу такие длинные когти, - лениво ответила Охотница. – Обстриги их покороче.
-Ну щас! – возмутилась Чародейка. - Это нарушит геометрию моей ладони, пальцы не будут казаться изящными и стройными. Лучше пойду, высунусь из леса и быстренько нарощу ноготь, за одно и разомнусь по пути.
-Голову бы лучше высунула и мозги себе наростила, - беззлобно проворчала Артемида, а вслух крикнула уже в спину удалявшейся подруге: - Будь осторожна!
«А ведь ей явно пошли на пользу и постные харчи Ираклия, и физические упражнения», - с удивлением подумала Артемида, глядя вслед заметно схуднувшей Гекате, на которой уже довольно свободно сидели камуфляжные штаны и курточка. – Значит не зря отдавали свои жизни курочки, ложась под нож гнома, безропотно позволяя обдирать с себя кожу и жир, покорно варясь в луковом бульоне, и геройски отдавая на поедание свое диетическое белое мясо. Так глядишь и исполнится гекаткина мечта-задумка – вернуться домой к богам в новом образе соблазнительной, роковой красотки, с плоским животиком, упругой грудью и осиной талией».
-Ну худышкой-то, как вот она, - говорила Чародейка тыкая в сторону Аты, - мне быть не грозит по любому, у меня кость широкая, и сама я женщина крупная, габаритная, а вот изящных линий и томного силуэта я, пожалуй, добиться здесь сумею. Ой, девочки! – Мечтательно потягивалась Чародейка. – Что я тогда устрою, когда такой грацией вернусь! Всю жисть свою переменю! Гефа – в отставку, Аида – в тираж: на что он мне, пенек старый нужен будет, если все самцы олимпийские в очередь ко мне выстроятся.
-Ну и раскатила же ты губешки, - хихикнула Безумная.
-Я слышала, - с кривой усмешкой сказала Охотница, - что Гера себе хахаля нашла, да, похоже, так в него втюрилась, что своего адюльта толком и не скрывает. Так может тебе… с папанькой моим роман закрутить?
-И до него очередь дойдет, - уверенно пообещала Чародейка.
-Ты никак задумала примерить к своей заднице Герин трон? – ехидно поинтересовалась Ата.
-Уж моя задница будет ничем не хуже Геркиной!.. Но сперва я вдоволь натешусь с другими. - Геката похотливо облизнулась, словно уже видела перед собой нескончаемую вереницу жаждущих её дебелого тела самцов. – Негра хочу!!! - неожиданно выпалила она. – Здоровенного, мускулистого негра! Неутомимого шоколадного жеребца с длинными, вьющимися волосами… чувственными, пухлыми губами… умелыми, ласковыми руками… и… и огромным… огромным, несгибающимся…
-Хватит!!! Замолчи!!! – завопила Ата срывающимся на визг голосом. – Ты мечтай, да только втихомолку, нечего других травмировать!
Геката замолчала, обменявшись понимающим взглядом с ухмылявшейся Артемидой. Они знали, что Безумная сейчас переживает «трагедию всей своей жизни», как она сама выразилась – расставание с красавчиком Гименеем.

Надо сказать, что дуреха Ата видать и впрямь была по уши влюблена в этого смазливого Бога, что при её весьма ветреном характере было настоящим чудом. Более того, она всерьёз поговаривала о скорой свадьбе с ним. Как только обнаружилась возможность связываться посредством Голодного Сатира с Новым Миром, Ата при любом удобном случае слала пламенные приветы своему жениху, присовокупляя к ним охапки лесных цветов, мешочки с орехами и туески с ягодами. С появлением в лагере Ираклия, она стала посылать различные лакомства и сладости, которые гном готовил специально для «милого Гими». Зевс чертыхался, требовал прекратить засорять Портал посторонним мусором, ярился, слыша жалобные стенания Безумной, требовавшей свиданки с возлюбленным, но та не унималась и продолжала в том же духе. Свидания она так и не добилась - Кронид настаивал на соблюдении секретности. Геката и Артемида не на шутку встревожились, когда обезумевшая Безумная с тоски начала сочинять любовные вирши. Стишки выходили донельзя глупыми и слезливыми, но Ата упорно насиловала слух подругам, едва ли не силком заставляя их слушать свои творения.
Однажды, пользуясь аткиным отсутствием, дежуривший возле Портала Аполлон, по секрету сообщил Охотнице и Чародейке страшную новость: коварный Гименей, устав хранить верность неведомо где пропадающей невесте, сошёлся с какой-то речной нимфой, и ни чуть не скрываясь, крутит с ней роман.
-Только вы Ате не говорите, - испугано шептал Лоня, - а то она в припадке, типа, психа натворит глупостей.
-Ты думаешь, у Гименея с нимфой серьезно? – спросила Артемида.
-Уж не знаю, короче, насколько серьёзно, но к Атке он точно не вернётся. Он сам мне так заявил недавно. Устал я, говорит, типа, от её любви и ревности, сил больше нет. Да и на что мне эта карга старая со своей лохматой грудью? Я говорю, ты ж вроде, типа, любил её и от этой самой груди тащился? А он смеётся: ну любил, а теперь разлюбил.
-Вот она, молодёжь нынешняя! – в сердцах плюнула Чародейка. – Поматросят, и бросят. Я, конечно, знала, что рано или поздно этим у них и кончится… но всё равно Атулю жаль.

Артемида и Геката так ничего и не сказали подруге об измене Гименея. Но ведь, как известно: мир не без добрых людей, точнее болтливых, а еще точнее – болтливых Богов. Нашелся-таки «доброжелатель», подсунувший в аткину посылку с новыми бигудями анонимку с жестокой правдой. Партизанский лагерь – да и весь Элунский лес – в ужасе затихли перед готовой вот-вот разразиться грозой. Подруги слишком хорошо знали вспыльчивый, сумасшедший характер своей товарки.
Но к их беспредельному удивлению буря не грянула. Не было поломанной мебели, разбитой посуды, выкорчеванных с корнем деревьев. Ата просто около часа пыльным вихрем поносилась по поляне, потом убежала вглубь леса, откуда в течение довольно долгого времени доносился её тоскливый вой. Когда же она вернулась, чумазая и оборванная, лицо её было пугающе спокойным.
-Ну, ты как, милая? – осторожно поинтересовалась у неё Геката.
Ата глянула на Чародейку тусклыми, пустыми глазами, и улыбнулась так, что у Гекаты кровь застыла в жилах.
-Я? Прекрасно! – ответила она и засмеялась хриплым, каркающим смехом.
Сперва богини очень испугались за Ату, всерьёз опасаясь настоящего сумасшествия у Безумной, они боялись, что она замкнётся в себе, наедине мучительно переживая свою беду. Но, к счастью, этого не произошло. Своей бедой Ата щедро поделилась с подругами, от чего они вскоре сами завыли белугами. Артемида и Геката даже стали опасаться ходить поодиночке, потому как Безумная могла в любой момент подскочить к жертве и, вцепившись в одежду, начать изливать на неё нескончаемые потоки своего лукового горя. Набор аргументов был стандартен: я – непонятая, оболганная бедная овечка, ни в чём не повинная, жестоко обманутая, а он - коварный, эгоистичный, ветреный, паскудный – убила бы его заразу!!! «Но ведь люблю-у я его, мерзавца хорошенького-а-а!!!» - этим так же стандартно завершалось каждое нытьё Безумной.
При всём при том, во время выполнения боевых заданий, Ата по-прежнему оставалась подтянутой и собранной, рука её не дрожала, сокрушая вражьи головы, взгляд был ясен, каждое движение выверено. Пожалуй, прибавилось ярости и жестокости, но делу это нисколько не мешало. Но стоило только вернуться в лагерь, как потоки слёз и соплей вновь обрушивались на головы партизанок. Дошло до того, что Артемида и Геката просто прятались от страдающей зануды, и тогда весь удар приходилось брать на себя… Малышу. Да-да, Безумная сгребала огромного грима в охапку и не выпускала до тех пор, пока несчастная псина не становилась совершенно мокрой от горючих слёз.
Но всё проходит, хвала Богам! Притупилось, ослабло и горе Аты. Перелом наступил после того, как обе её подруги, устав прятаться по кустам и двигаться по лагерю опасливыми перебежками – от дома к туалету - и обратно, решились-таки на серьёзный разговор.
-Хватит ныть! – орала Геката. – Ты посмотри на себя, дура, ты же такая умная! Ради кого ты гробишь свои нервы – и наши, между прочим, тоже! Бросил он тебя? – да и тьфу на него! Значит он не достоин тебя, не дорос, рылом вот не вышел!!!
-Она права, - сурово вступила Артемида. – Не гоже тебе ставить на себе крест, ты ж ещё молода, ты ж ещё страдаешь ерундой, да у тебя таких Гименеев будет – целый детский сад! Хватит киснуть и мокроту разводить. Да когда мы вернёмся на Ново-Олимп героинями все самцы выстроятся в очередь к тебе и твоей мохнатой груди.
-Ага, - всхлипнула под напором Ата, - вся очередь выстроится вот к этой стройняшке. – Она указала на Чародейку.
-На твою долю тоже хватит, и с избытком, - заверила Охотница.
-Я даже уступлю тебе своего красавца-негра, - щедро посулила Геката, но за спиной всё же сложила фигушку.
-Ну чего вы ко мне прицепились?! – в голос зарыдала Безумная. – Чего вам от меня надо?!!
-Да ты… - зарычала было Геката, но Артемида мягким жестом остановила её.
-Скажи ей, - тихо произнесла Охотница. Чародейка капризно надула губы и мотнула головой. – Скажи ей! – В голосе Арти почувствовался металл. Геката обмякла, немного постояла в нерешительности, но всё же, под пронзительным взглядом Охотницы, шагнула наконец к плачущей Ате и… положила ей руки на плечи.
-Мы хотим, всего лишь навсего, помочь нашей подруге, - с печальной грустью произнесла Чародейка. - Нам очень жаль, что у тебя всё так вышло… - Ата затихла, перестав рыдать. Очень медленно она отняла ладони от влажного от слёз лица и ошеломлённо посмотрела на Гекату.
-Вам… вам правда… жаль? – с трудом выдавила она из себя.
-Ну конечно же. Мы ведь… любим тебя, дура ты моя сердешная.
Выдохнув последние слова, Чародейка порывисто обняла вихрастую голову подруги, крепко прижала её к себе, и вдруг… разрыдалась сама под напором нахлынувших чувств. Теперь уже обе богини ревели, как белуги, а чуть погодя к ним присоединилась и третья, Артемида, чье каменное сердце не выдержало эмоциональных страстей.
-Ой, девочки-и, - причитала Атка, полузадушенная Гекаткиным животом, - как же хорошо, что вы у меня е-е-есть! Да чтоб я без вас делала-а!
-А мы без тебя-а-а! – в ответ выла Геката. Артемида, обхватив руками широкую спину Чародейки и щедро орошая её горючими слезами и соплями, только мычала и билась лбом об хребет.
Они рыдали и каялись друг дружке в прошлых обидах довольно долго. Ещё бы! – женщины страсть как любят этим заниматься. Не меньше, чем любовью и сплетнями. 
…Общими усилиями и увещеваниями Безумную всё же удалось растормошить и развеселить. Желая закрепить достигнутый успех, Геката с коварной ухмылкой объявила о своём желании спеть песню, и отступилась только когда взмолившаяся Ата дала обещание забыть своего красавчика в обмен на воистину золотое молчание Гекаты.
Своё слово Ата держать умела. И хотя ей порой безумно хотелось немного погундеть, она крепилась - лыбилась сквозь зубы и слёзы, но молчала.

-М-да, весело было… - пробормотала Артемида, продолжая сидеть в одиночестве за столом под навесом.
Из бани показалась Ата – свежая после душа, чистенькая и милая в своём естественном образе, безо всяких там кремов, помад и лаков. Беззаботно напевая что-то под нос, она лёгкой походкой пересекла поляну и скрылась в доме.
-Так. Сейчас она оденется и можно будет выдвигаться в рейд, - сама себе сообщила Артемида. – Что-то там долго возится со своим ногтем Геки…
Но лишь успела она договорить, как кусты затрещали и на поляну вывалилась лёгкая на помин Геката. Лицо её, бледное как полотно, было искажено, в выпученных глазах застыл животный ужас. Едва заметив под навесом застывшую в изумлении Артемиду, Чародейка истошно завопила:
-Лес окружён!!! Твари Загрея!!! Повсюду!!!
Из дома на крик выскочила полуодетая Ата и прямиком бросилась к подскочившей с лавки Артемиде с вопросом:
-Что случилось?
-Они готовятся войти в Заповедный Лес!!!
-Они не посмеют этого сделать, - начала было несмело Артемида, но Геката перебила её истеричным визгом:
-Ещё как посмеют! С ними Евронимус!!!
Ошеломленная Охотница как подкошенная плюхнулась назад на лавку, Безумная охнула и схватилась за голову. Даже бесстрашный Малыш, почуяв смертельную беду, тихо и жалобно заскулил. Над поляной повисла напряженная тишина.

*   *   *   *   *
На выжженной пустоши, тянувшейся нескончаемой, широкой полосой, что окаймляла Элунский лес, возле трёхрогого валуна неподвижным истуканом застыл Евронимус. Резкие порывы сухого, горячего ветра унесли прочь последние клубы горького дыма, что несколько часов плотной стеной окружал Заповедный Лес. Пожар был устроен по приказу Ловчего Преисподней, дабы максимально очистить опушку колдовской чащи и превратить её в голую, мёртвую полосу, хорошо просматриваемую для тех, кто участвовал в грандиозной облаве. Правда, огонь пожрал лишь траву и подлесок, но оказался бессилен против взрослых деревьев. Однако Ловчий предполагал подобный исход, и не особенно расстроился.
Сейчас взгляд Евронимуса был прикован к едва приметной тропе, уходящей прямо от его ног к плотной шеренге Охранных Дубов – передовому аванпосту враждебного оазиса Живой Природы и растворявшейся в лесной чаще. Не сводя взгляда с тропы – шевельнув только рукой, – Ловчий Преисподней плотнее запахнул полу своего чёрного плаща и ещё ниже надвинул на лицо край капюшона. Стоявшая за его спиной чуть поодаль небольшая группа, состоящая из эмпусов, орков и гоблинов, терпеливо дожидались приказаний от своего нового командира.

…Огромный скелет ящера, вспоров кожистыми, перепончатыми крыльями душный алеющий воздух, стремительно спикировал с небес на землю и опустился на выжженную прогалину. Из седла, укреплённого на его спине, ловко скатился Мормолик и мягкой, кошачьей поступью направился к Ловчему.
-Лес полностью оцеплен, - доложил он, пытаясь разглядеть лицо Евронимуса под капюшоном.
-Сколько воинов задействовано? – Голос у Ловчего оказался неожиданно высоким, мягким, и почти музыкальным.
-Тысячи четыре-пять…
-А точнее?
-А к чему такая точность? – удивился Мормо.
-Точность – вежливость богов, - раздражённо прошипел Евронимус, голос его разом утратил свою мягкость.
-Хм, вежливый бог? – криво усмехнулся Мормо. – Хотел бы я глянуть на это диво.
-Замолчи, ничтожество, ты здесь никто. Я отдаю приказания, все остальные слепо повинуются мне. Таково условие контракта.
Бледное лицо Царя Вампиров посерело от ярости, но, он сдержался, лишь щёлкнув острыми клыками. Увы, но этот пришлый чужак был прав, именно его Повелитель назначил единовластным руководителем облавы на засевших в Элунском лесу партизанок, и именно он правил здесь бал, распоряжаясь всеми выделенными ресурсами.

А ресурсы были выделены на редкость щедрые. Около семи тысяч воинов-монстров! Учитывая обширность Заповедного леса эта армия вполне соответствовала возложенной на неё задаче.
Мормолик проглотил обиду, но внутри его прям таки распирало от бешенства. Он не понимал, для чего Загрею понадобилось нанимать со стороны этого странного субъекта, о котором всезнающий Мормо знал подозрительно мало, а то, что всё же знал, напрягало ещё больше. Загадочный Тёмный Эльф. Не имеющий ничего общего с тремя расами тех эльфов, что обитали в Ойкумене Старого Мира. Бессмертное создание седой Эпохи, которую даже Древнейшие Боги считали мифическим вымыслом. По слухам, этот Евронимус обитал на самом Дне Мира, по сравнению с которым даже мрачный тартар представлялся залитым солнцем оазисом…
-Впредь я желаю, чтобы мои приказы исполнялись быстро и точно. – Холодный тон Евронимуса будто плетью вновь стегнул по уязвлённому самолюбию Мормолика, грубо прерывая его размышления. – И прошу учесть, что выскочки и наблюдатели мне здесь не нужны.
«Да кто ты такой, ублюдок, чтоб наезжать на меня!!!» - беззвучно взревел Мормолик.
Скупым движением затянутой в чёрную перчатку руки Ловчий откинул капюшон с головы на плечи и повернулся к Вампиру, и тот невольно отшатнулся назад.

Мормолику открылось узкое лицо с острыми, хищными чертами, обрамлённое прямыми, белоснежными волосами – именно белыми, как снег, а не седыми. Между прядями волос торчали кончики заострённых кверху ушей. Серебристо-жемчужная кожа без единой морщинки; впалые щёки покрытые тонкими, замысловатыми линиями неведомых рун, вытатуированными зелёной краской. Острые подбородок и нос, низкий лоб, и – невероятные глаза! Глаза у Тёмного Эльфа – большие, миндалевидные, со скошенными к вискам уголками – приковывали к себе взгляд, порабощали волю, властно навязывая свою. Не было ни радужки, ни зрачка, ни белка, глубокий тёмно-фиолетовый цвет затоплял всё пространство этих двух колдовских омутов, в мрачной бездне которых, если приглядеться, можно было заметить то и дело вспыхивающие янтарные огоньки. Мормолик с паническим ужасом ощутил, как эти страшные глаза жадно и неумолимо высасывают из него силы, заполняя пустеющие жилы леденящей пустотой…

Бледные тонкие губы Ловчего скривились в усмешке, показав безукоризненную линию белых зубов, после чего он наконец-то отвёл свой страшный взгляд в сторону. Мормолик хрипло выдохнул, скрючился и судорожно рванул когтистыми пальцами золотую фибулу под горлом, скреплявшую полы плаща.
-Надеюсь, теперь ты понял, кто я, - промурлыкал Тёмный Эльф. – И, надеюсь, нам не придётся вновь возвращаться к этому вопросу. Теперь, вернёмся к делу. – Фиолетовые глаза не мигая впились в густую зелень, настороженно притихшую за могучими стволами Охранных Дубов. – Нам известно, что в Элунском лесу не действует никакая волшба и магия, а обладающие Бессмертием существа становятся уязвимыми и слабыми. Посланные мною в Лес мертвяки, едва ступив за линию Охранных Дубов, рассыпались в прах. Та же участь постигла и эмпусов. Вывод: невозбранно войти в Лес могут только живые создания, не созданные магией и не подъятые из могил, в чьих жилах течёт животворная руда, не важно какого цвета, чьи лёгкие не могут обходиться без воздуха, и чьё вооружение состоит из обычного железно-го оружия.
Евронимус повернулся к Мормолику – тот торопливо отвёл взгляд в сторону.
-Таким образом, в оцеплении с тобой останутся эмпусы, големы, зомби и мертвяки, а на прочёс со мной идут ликантропы, гоблины, орки, тролли, и все остальные, кто там ещё есть. Разведчикам удалось разглядеть что-нибудь с воздуха?
-Не так уж много, - неохотно ответил Вампир, - Мёртвая зона распространяется и на воздушное пространство над этим проклятым Лесом. Мы потеряли двух Костяных Драконов, которые сунулись туда и сразу же рухнули в чащу. Но разведчикам всё же удалось разглядеть усики дыма над верхушками деревьев, примерно в стадии от нас, вон там. – Мормолик указал направление.
-Усиль заставы на восточном окоёме Леса – туда мы погоним нашу добычу. Я оставляю под твоё начало часть живых тварей, они должны встретить партизанок на выходе из Леса, находясь при этом за Охранными Дубами. Ибо, если Бессмертным удастся выскользнуть за пределы Леса, к ним вернётся их магическая Сила и тогда пленить их будет очень проблематично. Этого допустить нельзя. Согласись, три одичавшие, вооружённые бабы, и три Бессмертные Богини – это две большие разницы… И помни приказ своего Повелителя: их нужно взять живыми.
Евронимус явно умышленно сделал ударение на слове «своего», напоминая Вампиру, что для него, Ловчего, Загрей только лишь наниматель, но никак не хозяин. Мормолик гневно стиснул кулаки, но молча и покорно кивнул.
-Ну, раз тебе ясен мой замысел, приступай к его воплощению. Начнём, как только всё будет готово.

12.
ВОТ ТАКИЕ, ПОНИМАЕШЬ, БАНАНЫ…
С большим трудом, но айгюптскому богу Фтаху удалось убедить Зевса и его спутников не покидать так сразу Ново-Иерусалим, а погостить немного в его, Фтаха, резиденции, располагавшейся в доме олигарха Менахема. Самым весомым аргументом бога-шатуна было обещание устроить для «дорогих гостей» пышное пиршество, достойное олимпийских небожителей, а так же представить их вниманию небывалую шоу-программу с сюрпризами. Тут уж и очнувшийся от обморока Лоня, и Гермик, с жадно горящими глазами вцепились в папаню, уговаривая его принять приглашение. Кронид поломался немного для вида, и согласился.
-Только сразу давайте договоримся, - заметил на ходу Фтах, - вы ни какие не боги, а богатые купцы… нет! – лучше, вы – видные сановники при дворе царя израильского Ирода, точно, так и скажем!
-Это зачем ещё? – подозрительно нахмурился Зевс.
-Да ведь у иудеев единобожие, забыл разве, Кузен? Представь, как я, кого они принимают за Яхве, буду выглядеть, если приведу с собой трёх чужеземных богов, которых они считают жалкими языческими божками…
-Я – Царь богов, а не жалкий божок! – вскипел Громовержец.
-Не кипятись, Кузен, я ведь тоже не Яхве. Я – айгюптский бог из свиты Великого Осириса, и близкий друг Грозного Анубиса. – Фтах гневно насупился. – А эти проклятые иудеи, после своего Исхода из моей страны, ненавидят наш Пантеон больше, чем другие… Ну да сейчас не об этом разговор. Короче, вам придётся на время пребывания в этом доме побыть под личиной смертных. Но, обещаю, это будет единственным вашим неудобством, в остальном к вам отнесутся, как к царям земным. Ну что, договорились?
-Ладно, - нехотя буркнул Зевс, - договорились.
-И ещё кое-что, держите ухо в остро с этим олигархом, типчик он ещё тот, и пройдоха, каких свет не видывал. Не верьте его сладким речам и обольстительным улыбкам, не позволяйте ему навешать вам лапшу на уши, он это умеет делать с непревзойдённым мастерством. Подозреваю, что не избери он стезю ростовщического бизнеса, из него вышел бы гениальный лицедей и актёр.
-А он не отравит нас часом за пиршественным столом? – заволновался Герм.
-Это вряд ли, выгоды-то никакой. А для него главное – целесообразность.
Они остановились возле ворот самого высокого на рыночной площади дома, - того самого, из которого чуть ранее и появился Фтах верхом на грифоне Капитоне.
-Да, чуть не забыл. – Айгюптский Бессмертный повернулся к Громовержцу. – Ты бы, дорогой Кузен, снял свой коврик с косичками, да отодрал бороду, а то не порядок получается, уж больно мы с тобой схожи в этом образе, а двух Яхве даже ушлые мозги Менахема вряд ли переварят.
Кронид не стал спорить, молча разоблачил голову от чужеродной волосни, и с облегчением почесал давно зудящую шею.

Дом свой Менахем бен Ладен, видать из ложной скромности называл «домом», ибо на деле - особенно изнутри – это был самый настоящий дворец, не хуже царского. Полы здесь были выложены цветной мраморной мозаикой и устланы великолепнейшими коврами; стены обшиты позолоченными шпалерами из редкостного кедра; потолки украшала вычурная лепнина, покрытая той же позолотой. Слегка обалдевшие боги не видели еще убранства в многочисленных помещениях, но уже по одному коридору, в котором они сейчас оказались, можно было судить о многом; широкая галерея, с множеством резных колонн по обеим сторонам, была заставлена изумительными по красоте вазами, в небольших, уютных нефах стояли золочёные скамьи и пуфики, на стенах развешаны картины, изображавшие диковинные ландшафты и мифических животных. Всё здесь не просто говорило, а буквально кричало о сказоч-ном богатстве хозяина, о его любви к роскоши и неге, и о его более чем не трудовых доходах.

Едва четверо Бессмертных успели переступить порог дворца, как на встречу им выбежал сам Менахем в сопровождении ватаги помощников и слуг. Это был высокий, крупный мужчина с моложавым и довольно-таки приятным, улыбчивым лицом. На нём был парчовый, расшитый золотом и жемчугами халат, под которым видны были шёлковые рубашка и шаровары, столь же богато вызолоченные. Голову венчал огромных размеров тюрбан с драгоценной изумрудной брошью и павлиньим пером. На ногах – туфли с загнутыми носками, на кончиках которых мелодично позвякивали крохотные колокольца. Широко раскинув руки и сверкая лучезарнейшей из улыбок, хозяин дома бросился к оторопевшим гостям, точно к лучшим своим друзьям, словно намереваясь заключить их в свои объятия. Однако, в трёх шагах он остановился и порывисто изогнулся в странном реверансе чуть не до земли, показав при этом невероятную для его комплекции гибкость и пластичность.
-Вот это да! – восхищённо шепнул Зевс Лоне. – Надо бы моих придворных олухов такому искусству обучить, а то обжирели и обнаглели они у меня до безобразия.
Сказано это было очень тихо, но Менахем все же расслышал и тут же попытался склониться еще ниже, в результате чего изумрудная брошь даже звякнула об мраморный пол.
-Мен, - строгим голосом возвестил Фтах, - эти почтенные - мои гости, они приближённые вашего царя Ирода, и ты должен отнестись к ним с подобающим уважением, ибо они очень дороги мне. Ты понял?
Грациозно выпрямившись, Менахем одарил каждого из небожителей обворожительной улыбкой, задержав на Зевсе восторженный взгляд масляно блестящих карих глаз чуть дольше, ибо сразу определил в нём старшего.
-Я понял тебя, о Всевышний, - произнес он мурлыкающим, чуть жеманным голосом, и с явной неохотой переводя взгляд с Громовержца на лже-Яхве. – Для меня и моего дома высочайшей честью будет принимать столь величайших гостей.
-Значит так, - деловито потер ладони Фтах, - размести гостей в лучших комнатах, предоставь им воду для омовения и новые одежды, и распорядись на счёт праздничного вечернего пира с концертом лучших мастеров искусств. Это будет прощальный пир, ибо завтра я намерен покинуть ваш гостеприимный город. Да, и ещё, чтоб никаких сегодня ходоков с просьбами; если меня будут беспокоить, скажи, что я занят, или просто – Бога нет. Понял?
-Так их и не будет, - удивлённо повёл тонкими бровками Менахем, - разве ты забыл, о Всевышний, что через два часа наступает время священного шаббата.
-Ах да! – смутился Фтах. – Ну, тем лучше. Но, надеюсь, ты понимаешь, что уже одно моё присутствие в твоём доме освящает и его, и всех, кто в нём находится, а потому – никаких сегодня молитв и безделья, и ты, и твои слуги должны будут ублажать меня с гостями по полной программе.
-Не извольте беспокоиться, - сладко прожурчал олигарх, при этом как-то странно хитро щуря глазки, - всё будет сделано по высшему разряду.

Холёные ладошки звонко хлопнули, пальчики, унизанные перстнями и кольцами – щелкнули, и ватага вышколенных подручных Менахема вмиг подскочила с колен, на которых они пребывали всё это время, и бросилась обслуживать небывалых гостей. Зевс и его спутники не успели и глазом моргнуть, как их, едва ли не на руках, повлекли дальше по коридору, а потом растащили в разные стороны, туда, где непостижимым образом предупредительный хозяин выделил каждому отдельный апартамент.

С удовольствием поплескавшись в хрустальной ванне в окружении игрушечных корабликов и уточек, Зевс в роскошном халате прошёл в отведённую для него спальню. Комната была большой, но из-за огромной, прям-таки великанской кровати под кроваво-красным бархатным балдахином, свободного места оставалось не так уж и много. Знатный траходром, - взглядом знатока оценил габариты Кронид. «Траходром» был покрыт пледом из тигровых шкур и завален множеством разнокали-берных подушечек. Зевс не без зависти поцокал языком и огляделся по сторонам. Стены спальни покрывала парчовая драпировка, пол устилали толстые ковры с причудливым орнаментом, в больших вазах благоухали охапки изысканных орхидей. Вдоль стен стояли золотые треноги с масляными светильниками, ровное пламя в которых озаряло помещение мягким, уютным светом. На полочке зеркального трюмо, стоявшего возле исполинского ложа, выстроилась целая армия всевозможных баночек и бутылочек с парфюмом; Громовержец осмотрел и обнюхал несколько склянок, наконец выбрал понравившийся аромат в фарфоровом флаконе, и небрежно вылил на себя всё его содержимое. Заметив стоявшую в углу рядом с ширмой вешалку с приготовленной одеждой, Зевс скинул халат и нагишом двинул к ней. Проходя мимо столика, он прихватил из хрустальной вазы с фруктами банан, решив по-лакомиться им перед предстоящим пиром. Банан неожиданно оказался таким тяжелым, что Бессмертный едва не выронил его из рук, кроме того вместе с плодом почему-то увязались и два жёлтых яблока. Кронид ошалело поднял руку с этой гроздью странной формы, и глаза его медленно полезли на лоб: он держал в руке… золотой фаллос.
-Срань моя господня! Да что же это за дом такой!
Поднеся к глазам фаллос ещё ближе, Зевс повертел его, оглядывая со всех сторон. Судя по весу, фаллос был литым, а судя по цвету – из чистого золота; неведомый ювелир-извращенец не пожалел ни времени, ни таланта, с максимальной точностью изобразив каждый извив, каждую выпуклось и впуклость детородного органа. 
-Не, ну откуда у этого бобра столько денег? – пробормотал Кронид, оторвавшись наконец от драгоценной безделушки. Его взгляд упал на трюмо, и губы тотчас тронула кривая усмешка. Приблизившись к зеркалу, Зевс ловким движением заправил своё «хозяйство» между ног, а затем приставил на его место золотой дубликат.
-А что, мило, мило, и забавно, - довольно хмыкнул Бессмертный. – Размерчик, конечно маловат, но в остальном очень даже неплохо. И цвет…
-Грандиозно! Тебе, мой владыка, оч-чень идёт этот цвет!
Громовержец подскочил на месте, как ошпаренный, и круто обернулся на голос за спиной. На пороге комнаты медово улыбался Менахем бен Ладен. Сейчас на голове его был не огромный тюрбан, а элегантный фиолетовый берет с рубиновой брошью, а вместо халата и шаровар –  рубашка и штаны из чёрной блестючей ткани. Кроме того, штаны книзу были расклёшены и имели вставки из белой плиссированной ткани. Округлое лицо олигарха покрывал густой слой пудры, глаза – подведены, выщипанные бровки подчёркнуты, пухлые губки – напомажены; короче говоря – полный «боевой» раскрас готовой к «подвигам» кокотки. И судя по кольцам, цепочкам и серьгам – всё, конечно же, из золота – очень дорогой, элитной кокотки.   
-Ты как здесь… ты почему сюда… - пролепетал Кронид; он так опешил от неожиданного появления, что даже позабыл разгневаться.
-Нижайше прошу простить меня, мой владыка, за дерзость, - проворковал олигарх, мелкими шажками продвигаясь к застывшему Зевсу и сопровождая каждый шажок поклонами, - но я подумал, что тебе потребна будет помощь, дабы облачиться в одеяния. Поскольку твоя персона не достойна рук рабов и прислужников, я самолично мог бы тебя… - Менахем не договорил, так как успел уже почти вплотную подкрасться к Крониду и, распрямляясь после очередного поклона, уперся носом в торчащий ниже зевсова живота золотой фаллос. – О-о-о… - томно проблеял он. – Тебе, мой владыка, идёт не только цвет золота, но и… всё остальное.
Зевс торопливо отскочил назад, ещё больше скрючился и густо покраснел от смущения – не бывалое для него качество!
-М-мне не нужна помощь, - выдавил он из себя, - я сам сумею одеться.
-Но там же столько крючков и завязочек, - настойчиво возразил Менахем, делая шажок вперёд и протягивая дрожащие руки к золотому фаллосу, словно именно там и сосредоточены были все «крючки и завязочки». – А я мог бы оказать моему владыке помощь не только в одевании, но и… - Язычок олигарха страстно облизнул ярко-алые губки. – Понимаешь, о чём я, кусик-пусик мой?
Не веря своим ушам и глазам, Зевс глупо уставился на кокетливо изогнувшегося иудея. Тот, пользуясь моментом, скользнул вперед и, страстно задышав через нос, коснулся кончиком пальца божественного соска на левой груди.
-Так, это еще что ты тут удумал?! – промычал Кронид, с ужасом ощущая быстро растущую тесноту между плотно сжатыми ногами. – Ты, верно, забыл, кто я…
-О нет, мой владыка! – застонал Менахем, пытаясь ухватить небожителя за второй сосок. – Ты – мой бог! Мой кумир!
-Что ты несёшь! – продолжала отбиваться от него жертва. – Я не твой бог, ты меня с кем-то попутал!
-Да какая разница, для страсти нет различий и преград! Я устелю твой путь к нашему ложу рубинами и алмазами! Я построю в твою честь храм из чистого золота! Я подарю тебе…
В этот момент в двери настойчиво и громко постучались. Воспользовавшись секундным замешательством явно сбрендившего олигарха, Зевс выскользнул из его объятий и метнулся за ширму, при этом с грохотом обрушив вешалку с одеждой.
-Кто там?!! – радостно заорал Бессмертный.
-Папань, ты готов идти на пир? – отозвался лонькин голос.
-Почти готов. Да ты заходи, сынок, не торчи за дверью.
Прежде чем Аполлон успел отворить дверь, Менахем беззвучно отскочил на середину комнаты, и там застыл в невинной позе почтительного просителя.
-Ой, я вам, типа, не помешал? – замешкался на пороге Феб, заметив широкую спину олигарха. – Может, я подожду снаружи…
-Нет!!! – истошно завопил Громовержец. – Останься, мне уже недолго осталось… - Высунувшись из-за ширмы, он подхватил с ковра одежду и снова скрылся. Судорожными движениями натягивая на себя чужие тряпки, Кронид только сейчас начал ощущать закипавшую в нём злость. Это ж надо, первый раз за всю долгую жизнь его едва не изнасиловали! И кто, - разукрашенный под женщину мужчина! Да ещё – чужестранец! Иудей!!! Не, ну ладно бы кто из своих, - негодовал он. – А тут – какой-то обрезанец!.. Ой, мамочки, да ведь он пытался меня купить!!!
Из-за ширмы послышалось сдавленное рычание.
-Пап, у тебя всё нормально? – несмело пискнул Аполлон.
-Да-а-а!!! – проревел невидимый Зевс.
-Пожалуй, я вас оставлю… - начал было Менахем, но рык Кронида: - «Стоять!» буквально пригвоздил его к полу.
«Ну я те щас, каналья, покажу, как эллинских мужиков смущать! Принял меня за царского вельможу? Может, ваши госчиновники и содомиты все до одного, и их можно за золото затащить в постель, но только на сей раз ты крупно прогадал, и ты у меня поплатишься за свою козлиную похоть!»
-Так какой невиданный, дорогой дар ты мне предлагал, любезный? – ласково прошипел из-за перегородки Громовержец.
-Я?!! – выдохнул обалдевший Менахем; от зевсовой наглости он едва не грохнулся в обморок.
-Да, дорогуша моя, ты. Что-то про самое дорогое и ценное ты там говорил.
Олигарх в этот момент напоминал рыбу, вынутую из воды и жестоко брошенную на палящий солнцем берег. Хлопая глазками и губками, он суетливо пытался найти подобающий ответ, но, словно желая добить ненавистного противника, в этот момент из-за ширмы вышел одетый Кронид, со змеиной улыбкой на устах.
-Ты разве забыл? – изумился Зевс. – А как же безумная твоя страсть ко мне? Ты ж обещал озолотить меня всем своим богатством.
На Аполлона в этот момент было жалко смотреть; позабыв напрочь о божественной невозмутимости, он, вытаращив глаза и разинув рот, пялился то на папку, то на пухлого иудея, между которыми шел сейчас откровенный торг. «Папа, ты ли это?!! Я тебя не узнаю!!! – гласил вопиющий взгляд Феба.
-Ну, что же ты замолчал? – невозмутимо спросил Менахема Зевс. – Так будет у нас ночь любви, и что ты мне можешь предложить за неё? Только предупреждаю тебя, - тут лицо Кронида хищно заострилось в мстительном предвкушении постыдного посрамления противника, - я весьма избалован, и тебе придётся очень сложно, чтобы удивить меня размером гонорара. Золото, самоцветы, - фи, этого добра у меня и так полно. Это должно быть что-то из ряда вон!
Менахем явно приуныл, такой прыти от Громовержца он не ожидал. Теперь уже не он, а жертва его необузданной страсти диктовала условия сделки. Да ещё и в присутствие свидетеля. Олигарх исподлобья глянул на торжествующего бога и смущённо уронил голову на грудь.
-Ну вот, так я и знал, - облегчённо расстроился Кронид. – Только, понимаешь, наладился консенсус… Ладно, не тушуйся, дорогуша, не ты первый обламываешься, много и до тебя было охотников до моего упругого тела. Надеюсь, хоть пир твой меня не разочарует… Ну что, я готов. Веди нас, хозяин дома.

*   *   *   *   *
Огромный зал, где всё уже было готово к пирушке, богатством обстановки и роскошью убранства поразил даже видавших виды небожителей. Интимный свет масляных лампад мягко выхватывал из полумрака очертания невысоких постаментов со статуями из чернёного серебра, отражаясь и бликуя на гранях позолоченных колонн, хрустальных ваз с цветами и вычурных завитках настенных панелей. Куполообразный свод потолка представлял собой ночное небо, усыпанное россыпью золотых и серебряных звёздочек. Настоящим чудом явились два небольших водоёма, обнесённых мраморными бортиками; в центре одного возвышалась скала из малахита, с вершины которой, по ступенчатым уступам, струился небольшой водопад; во втором водоёме был сооружён фонтан, чьи разноцветные струи, искусно подсвеченные снизу, вычурными каскадами брызгали на золотые фигуры обнажённых, живых(!) юношей, что весело плескались в воде бассейна.

Прекрасным дополнением общей роскоши были и просторные золотые клетки, в которых порхали и беззаботно щебетали птицы с ярким, радужным оперением, а по самому залу свободно разгуливали несколько холёных павлинов, периодически раскрывая свои веерообразные хвосты и гадя на мраморный пол и ковры.

Центральное место в зале – как раз между двумя водоёмами – занимала обширная площадка, которая, судя по причудливым декорациям, состоявшим из хаотично расставленных тут и там огромных разноцветных кубов, шаров и пирамид, предназначена была для проведения на ней развлекательной программы. Задник сцены отгораживала высокая занавесь из плотной ярко-алой ткани, на которой на иврите сверкал выписанный золотом лозунг: «Привет участникам естественного отбора!» Прямо над лозунгом красовалась диковинная золотая эмблема, представлявшая собой перекрещенные серп и молот, а над ними загадочно блистала звезда-пентаграмма.

Молодой раб как раз сейчас зажигал светильники на авансцене, заканчивая таким образом последние приготовления перед праздничным шоу. С кислой улыбкой на бледном лице Менахем проводил Зевса и Аполлона к пиршественному столу. По пути Кронид обратил внимание на сидящего возле одной из колонн древнего и седого, как лунь старика. Сморщенное восковое лицо медленно поднялось, и мутные буркалы старика встретились с взглядом Кронида - того аж передёрнуло от лютой злобы, которой был наполнен этот необычно цепкий взгляд. Нетерпеливый толчок лонькиного локтя в бок вернул Громовержца к реальности и заставил отвернуться от странного злого старика. Прерванный путь к столу был возобновлён.
Установленный напротив сцены низкий стол буквально ломился от обилия всевозможных яств; за столом, среди вороха пёстрых подушек уже возлежали Фтах и Гермес. Вестник успел ракрутить соседа на выпивку, и по его блестящим за стёклами очков глазкам было заметно, что вина выпита не одна чаша. Менахем, кланяясь, торопливо удалился, сославшись на необходимость проверить всё ли готово к началу праздника. При этом он с какой-то странной опаской косился на зевсовых сыновей.   

-Папа, что всё это значит? – прошипел Лоня, плюхаясь на подушки рядом с Зевсом.
-Это значит, что твой отец не дешёвая продажная шлюха, - отрезал Кронид – и с самодовольной ухмылкой добавил: - Не дешёвая уж точно.
-Чего у вас там? – поинтересовался Фтах.
Кронид вкратце рассказал о домоганиях олигарха, и о том, как ловко удалось его отбрить. В подтверждение своих слов, Громовержец выудил из-за пазухи золотой фаллос и показал слушателям.
-Вот, решил его забрать в качестве компенсации за свои моральные муки.
-Какое редкое совпадение, батя! – хрипло хохотнул Гермес, так же извлекая на свет божий ещё один золотой причиндал. – Я как раз купался с… надувной куклой, как тут, откуда ни возьмись, появляется этот доходяга и начинает ко мне ластиться. Он даже попытался залезть ко мне в ванну, порывался спинку потереть, и при этом облизывался да слюнки пускал. – Вестник возмущённо фыркнул. - Гад, тоже предлагал мне щедрые дары…
-И ты… соблазнился? – сощурился Зевс.
-Я чо, дурак!!!
-Как же ты от него избавился?
-Ха-ха-ха!!! – загоготал Гермес, опрокидываясь на подушки. – Старым, испытанным способом.
Зевс и Аполлон переглянулись, и дружно прыснули. Фтах нетерпеливо заелозил, требуя раскрыть секрет.
-Да воздух он испортил, он это умеет, как никто другой, - давясь от смеха, простонал Феб.
-Уй, видели бы вы его лицо, когда из мыльной пены вспух первый огроменный пузырь и с треском лопнул! – Вестник с гордостью надул щёки. – Вонь пошла такая, что бедняга аж позеленел. А уж потом я такую очередь выпустил, что он, улепётывая, чуть двери не снёс… Воду, конечно, пришлось поменять, перестарался я малёха, потемнела, замутилась водица. Но зато теперь, этот Менахем смотрит на меня, как мышь на лаборанта. А писюнчик я прихватил из вазы с фруктами, в назидание, чтоб знал: не для него в дубраве ягодка колосилась.
-Ну, раз уж у нас тут, типа, вечер признаний, то и я покаюсь, - вздохнул Аполлон и выложил на стол третий золотой фаллос. Дружный гогот Бессмертных переполошил павлинов и вынудил птиц дружным залпом серануть на дорогой ковёр.
-Ну, а ты, Кузен, как обошёлся с беднягой Менахемом? – утирая слёзы, простонал Фатх.
-Ко мне маньяк, видать, типа, к первому решил подъехать, я только-только разделся, даже в ванну не успел занырнуть, как он тут как тут. Увидел меня голышом, и ну дышать, да глазки закатывать. Я, говорит, тебя сделаю богатейшим человеком в Ново-Иудее…
-Человеком? – хмыкнул Зевс.
-Угу. Коз-зёл! Ты, говорит, только не упрямься и загнись.
-Ого, значит, он ещё и так может?! – захихикал Гермес.
-Ну-ну, и что ты? – нетерпеливо поторопил рассказчика Кронид.
-А что я, - подпустил его поближе, и только он, типа, меня облапать собрался, как я сгрёб всё его хозяйство в кулак и стиснул легонько. Он зенки выпучил, хрипит: пусти, больно! А я ему: я, дескать, люблю, когда больно, меня страсть как заводит, когда меня, типа, ножичком до крови полосуют, а я яйца зубами на упругость тестирую. Щас мы с тобой, дорогуша, так покувыркаемся, век помнить будешь. Он побагровел с натуги, мычит чего-то, а я страшненько так улыбнулся ему в лицо и говорю: погоди, не уходи, я только хлысты и цепи принесу, и мы приступим. Из спальни вернулся, его уж и след простыл… Обломался, сердешный, - сокрушённо покачал головой Лоня под истеричный хохот сотрапезников.
-Да-а, крутые вы, эллинские ребята, - утирая слёзы, заключил Фтах.
-А тебя самого он часом не пытался подснять? – спросил Зевс.
-Ты что! Я ведь всё-таки евоный Бог, он бы не рискнул.
-Ай, знаю я таких, изнасилуют и спасибо не скажут, не посмотрят даже, что ты не человек. Как говорится: не роняйте мыло в бане – растерзают. Таким, что Бог, что корова – лишь бы в кайф.
-Еретические мысли глаголешь, брат Кузен, безбожные.
-А кому же, как не Богу быть безбожником, - скаламбурил Громовержец.
-Вот за это и предлагаю выпить! – воскликнул истомившийся без алкоголя Гермес, делая знак виночерпию наполнить чаши.
Трапеза понеслась.

Вышколенные слуги безмолвными тенями порхали от гостя к гостю, подкладывая на блюда лучшие куски и беспрестанно наполняя раз за разом опорожняемые кубки.
-Слушай, Кузен, - обратился Зевс через Гермеса к Фтаху, - я всё понять не могу, откуда у этого мерзавца столько денег? Не поверю, что обычными заёмами в долг под проценты можно сколотить такое баснословное богатство.
-Первый капиталец он заработал именно так, и началось это ещё в Старом Мире, - отозвался лже-Яхве, с аппетитом хрустя жареным фазаньим крылышком. – Дело в том, что очень важно кому, как и на каких условиях ты даёшь деньги в долг. Менахем ведь не работал с простыми клиентами, сперва он ссуживал купцам и торгашам, они свели его с городскими чиновниками, те со своими начальниками. Когда проныра добрался до ближайшего окружения при правителе – до его министров и визиря – он постарался заручиться их поддержкой и защитой, щедро одаривая их денежными суммами, которые не надо было возвращать, а надо было лишь иногда кое-где поставить печать на нужном свитке. Очень быстро влияние Менахема стало таким прочным, что он мог уже в своих интересах содействовать, либо мешать назначению на тот или иной высокий пост какого-нибудь чиновника. Снюхался он и с бандюганами, щедро отваливая в воровской «общак» немалую долю. Поговаривают, что у него вроде бы есть даже своя собственная разбойничья армия, с успехом решающая все его проблемы и устраняя конкурентов... Вот с этого момента наш олигарх и стал по-настоящему становиться «олигархом»; пора только траты капиталов завершилась, и можно было приступать к сбору щедрого урожая. К тому моменту «финансовая империя» Менахема основательно разрослась, он скупал дома, земельные участки, золотоносные и рудные шахты, - денюжки хлынули к нему широким, золотым потоком. Умный деляга не забывал давать взятки кому надо, и налоговая служба даже не смотрела в его сторону, а правоохранительные органы бе-режно охраняли его покой. Но подлинный расцвет в делах Менахема наступил, когда он выкупил монопольное право на добычу и торговлю «чёрным горючим маслом». Теперь, почитай, половина Ближневосточных Земель пользуется менахемским мас-лом для ламп. И это лишь малая толика того, что из этого «чёрного золота» приготовляют. Правда, с Всемирным Исходом дела у Менахема пошли на спад, пришлось оставить в Старом Мире многое из нажитого – представляешь, как бесился наш олигарх, и с какой неохотой переступал порог Критского Портала! – но, я уверен, все эти трудности у него временные, он уже здесь, на новом месте, успел захватить множество земель, и сейчас раскручивается по-новой.
-Хм, как интересно. – Зевс задумчиво отпил из чаши. – Теперь мне понятна его самоуверенная наглость – принимая нас за влиятельных смертных, он планировал с помощью подкупа, или же через постель, поиметь новые связи и льготы для своего бизнеса… У него жёны есть?
-Да так, десяток-другой - для отвода глаз, и для создания, так сказать, добропорядочного имиджа. Сам же он, как ты успел заметить, больше интересуется… несколько другим.
-Ну, у нас у всех кругозор широкий, - заметил Кронид, и тут же сурово добавил: - Но мы-то боги, нам-то можно.
-Знаешь, Кузен, если о божественной вседозволенности судить по сексуальной ориентации, то мир людей процентов на десять точно состоит из смертных богов, а ещё процентов семьдесят не прочь побыть Бессмертными время от времени.
-Ну, это ты загнул.
-Ничуть! У нас, на Востоке, этим «тонким» делом балуются ой как многие…
В этот момент, прервав все разговоры за столом, громко и неведомо откуда заиграла музыка, ярко вспыхнули разноцветные огни, осветив сцену и стоявшего на ней человека.
Это был высокий, тощий мужичонка, в цветастых, как у попугая одеждах, по-клоунски размалёванной физиономией и нелепом рыжем парике. Взмахнув длинными руками, пугало одарило притихшую публику радостной, идиотской улыбкой и кокетливо присело в реверансе.
-А это ещё что за… оно? – захлопал глазами Зевс.
-Деятель шоу-бизнеса, - со вздохом пояснил Фтах. – Коко Валерьянский, он будет вести концерт. Забавный, в меру талантливый, но та-акой тупой – просто ужас!!!
Валерьянский тем временем поднёс к губам нечто напоминающее большую конусообразную воронку серебристого цвета и внезапно рявкнул на весь зал так, что слабонервный Аполлон опрокинул на себя чашу с вином, а Гермес с такой силой клацнул зубами, что с хрустом перекусил берцовую баранью кость.
-Раз-раз, один-один… проверка звука… - пронёсся над залом трубный глас тощего ведущего. – Чуть потише сделайте…
-Идиот! – явственно донесся из-за кулис злой шёпот Менахема. – Отодвинь рупор подальше от своего семяприёмника!
-Вау! – Нервно хохотнул Коко, вихляя куцым задом и чуть отстраняя размалёванные губы от воронки. – Это была, как вы поняли,  шют-тка!... Здр-р-рас-сте, уважаемая публика! Рад видеть вас в добром здравии и при хорошем аппетите в нашем зале, где сейчас мы начинаем феерическую шоу-программу!!! Приготовьтесь увидеть то, что ещё никто не видел, и услышать то, что ещё никто не слышал! От лица организаторов данного культурно-элитного мероприятия, я приветствую находящегося сегодня в зале дорогого гостя, нашего единственного и незабвенного Всевышнего! Господи, спасибо тебе! Предлагаю всем помолиться во славу твою!..
-Мне тоже молиться себе? – насмешливо поинтересовался со своего места лже-Яхве.
-О, нет, конечно же, нет! – растерянно  затараторил Коко. – А вот все остальные…
-Никаких молитв! – отрезал Фтах. – Официальную часть праздника пропустим, начинайте развлекательные номера.
-Оу… ну… да… - Окончательно сбитый с толку Валерьянский, заметался по сцене, нервно зыркая за кулисы. – А… ну да, начинаем… А я, Коко Валерьянский, ваш сегодняшний гид по миру прекрасного, напоминаю вам, что наше шоу организовано и спонсировано известнейшим меценатом и покровителем муз – незабвенным… Менахемом бен Ладеном!!!
В этом месте ведущий, видимо, ожидал услышать бурные овации, почему и замер в восторженной позе. Но гости продолжали угрюмо смотреть на него, явно не желая разделять восторгов, а тем более хлопать; более того, во взглядах Лони и Герма читалось лютое желание поколотить не в меру голосистого конферансье.
-Мы начинаем наш концэрт! – торопливо, но с апломбом возвестил Валерьянский, и поспешил убраться со сцены.

Лампы авансцены потускнели до минимума, зато к подиуму устремились несколько световых лучей, исходящих из глубины зала от специальных светильников с зеркальными отражателями. Невидимые музыканты заиграли нежную мелодию, и на сцену выпорхнули четыре пары танцоров в крайне экономичных одеяниях. Точнее – в крохотных лоскутках: у четверых парней они прикрывали чресла, у четырёх девиц – то же, и соски на почти плоских грудях. Прыгая и изгибаясь, молодые люди закружились в вихре замысловатого и довольно эротичного танца.
-Ты смотри-ка, первые бабы, каких я вижу в доме у Менахема, - удовлетворённо заметил Зевс.
-А ты уверен, что это именно бабы? – хмыкнул Фтах, разом испортив Крониду настроение. Зато очень оживился Гермес – он даже отставил недопитую чашу с вином, всецело отдавшись созерцанию мельтешащих по подиуму гибких тел.
-Ах, какие маси! – хрипло стонал он, цокая языком; когда же один из танцоров кокетливо подмигнул ему, Вестник восторженно взвизгнул, и едва не ринулся к искусителю, но благоразумный Фтах успел удержать его на месте.

Вяло жуя копчёные соловьиные язычки, Зевс страдал, мечтая хотя бы об одном глотке фирменного олимпийского нектара; без этого чудодейственного напитка, дарующего бодрость и здоровье, - а самое главное, способного продлять жизнь на бесконечно долгий срок, он ощущал себя дискомфортно и тревожно.
-Чего загрустил, Кузен? – Голос Фтаха, неожиданно раздавшийся возле самого уха, заставил Громовержца вздрогнуть, он и не заметил, когда айгюптский бог успел поменяться местами с Гермесом и устроиться у Зевса под боком.
-Чего такой смурной? Концерт не нравится?
Кронид мельком глянул на сцену; там уже вовсю кувыркались и жонглировали какие-то лилипуты-циркачи. Громовержец скривился и повернулся к Фтаху.
-Слушай, у тебя нет чего-нить типа… нектара? Ну, что у вас там Бессмертные в Айгюпте потребляют для поддержания сил?
-Ты имеешь в виду «абихайат», «воду бессмертия»? – понимающе кивнул Фтах и, вздохнув, продолжил: - Увы, Кузен, последнюю бутылочку я приговорил как раз перед тем, как выйти к вам на площадь – почему я собственно и был слегка «не в форме».
-Последнюю? – ещё больше скис Зевс. – И как же ты думаешь обходится без этого твоего «абихата»?
-Абихайата. О, на этот счёт не беспокойся, у меня есть поставщик в Айгюпте, из жрецов-алхимиков, который наловчился приготовлять суррогатный абихайат, правда, шкура, дерёт с меня золотом втридорога, но зато есть нужный эффект. Я как раз планировал к нему заглянуть через пару деньков и пополнить свои запасы. Могу и тебя с ним свести.
-Да нет, спасибо, я уж дотерплю до Ново-Олимпа, и там утолю жажду привычным нектаром и амброзией. Просто именно сейчас вдруг захотелось… Тоскливо тут что-то… - Кронид нахмурился. - Да ещё этот странный старикан пялится в нашу сторону. Кто это вообще, и чего он здесь делает?
-А, ты про ту заплесневелую калошу, что сычом торчит в уголке? – Фтах с безразличием отмахнулся. – Хрен его знает, он всегда здесь. Вроде бы дед, или прадед нашего разлюбезного хозяина. Похоже, он давненько уже из ума выжил. Пусть себе пялится, да нам, молодым, завидует… А давай я тебя угощу местной «мозголомкой», - предложил Фтах, выуживая откуда-то из складок одежды серебряную фляжку. – Только её надо будет водой разбавить, а то так она уж очень забориста и глотку ожечь может.
Он плеснул немного прозрачной жидкости в чашу и протянул Крониду. Тот нюхнул и сразу же закашлялся.
-Так это ж водка! У меня сын-изобретатель такую гонит.
-Ну, у вас она может и водкой зовётся, а евреи её прозвали «мозголомкой». Так как, будешь пить?
-А! - махнул рукой Громовержец. – Давай!
-И мне! И мне! – оживились Гермес с Аполлоном, учуяв знакомый сивушный аромат.
-Востроухие какие, шельмы! – удивился Кронид. – Знаешь, Кузен, как до выплаты долгов дело доходит они враз, бедные, глохнут, а тут гляди ж ты, услыхали. Вот, смотри какое чудо я щас сотворю. – Он повернулся к Герму: - Ты когда, прохиндей, долг мне вернёшь?
Вестник мгновенно поскучнел, глазки его за стёклышками рассеянно уставились на сцену, где ватага лилипутов ловко выстраивала из своих тел замысловатую пирамиду; всем своим отсутствующим видом Гермес демонстрировал глубочайшую задумчивость и отстранённость от мирской суеты. «Нету тута меня, какие еще вам деньги надо, когда я о смысле жизни размышляю».
Кронид хитро подмигнул Фтаху, и беззвучно – одними губами – произнёс: - Водку будешь?
Рука Гермеса с зажатой в ней чашей, опережая, казалось, даже его мысль, рванулась к заветной фляге.
-Вона, как мы можем! Феномен!!! – довольно засмеялся Зевс, и развёл руками: - Придётся налить.
Даже сильно разбавленная, «мозголомка» ощутимо шибанула по божественным мозгам и приятным теплом растеклась по всему организму. Суровые морщинки на зевсовом лице разгладились, свинцовая жёсткость во взгляде смягчилась, заблестев голубыми огоньками, губы порозовели и растянулись в блаженной улыбке. Примерно те же приятные метаморфозы произошли и с лицами остальных пирующих богов.
-Ка-акая хорошая «мозгоёб…», то есть «мозголомка», - похвалил Кронид и поднял взгляд на сцену, где как раз тощий, как палка факир заканчивал распиливать толстенную бабищу, запакованную в деревянный сундук. Расчленив несчастную, он  прокатил по подиуму полсундука с торчащей головой, оскаленной в усердной улыбке, а затем по тому же маршруту проехался остальной огрызок сундука с шевелящимися жирными ногами.
-Какая цыпочка! – восхитился захмелевший Зевс. – Зачем негодяй распилил эту прекрасную деву? Да я его сейчас…
-Успокойся, Кузен, - вмешался Фатх, - это же фокус. М-да… у тебя странный вкус на женщин.
-А что такое?
-Да нет, ничего. Ещё пить будем?
-Наливай.

Пока боги заглатывали вторую порцию ядрёного пойла на освободившуюся сцену выбежал Коко Валерьянский. Острым взглядом окинув подобревшие лица пирующих, он посмотрел куда-то за кулисы и отрывисто кивнул головой. После чего артистично взмахнул руками и радостно возвестил в серебристый рупор:
-А сейчас выступаэт… несравненная и неподражаемая… Гага Надоли!!! Встречайте!!!
Гермес с Аполлоном засвистели, заулюлюкали, захлопали в ладоши; Фтах тоже закрякал в предвкушении удовольствия, пихнул Зевса в бок, призывая обратить внимание на сцену.

А там вновь произошла заметная смена освещения. Точнее, теперь погас весь свет, кроме тонкого молочно-голубого луча, мягко струившегося откуда-то сверху и падавшего круговым пятном на задние кулисы. Скрытый от глаз оркестр заиграл медленную, полную печали мелодию, и в тот же момент полы занавеса дрогнули и на фоне красного бархата, освещённого лучом света, появилась обворожительная белокожая ножка в сандальке на высоком каблучке. Боги обомлели и, раскрывши рты, наблюдали как ножка всё больше и дальше выползает на свет. Всё больше и дальше… казалось, она бесконечна… и с каждым миллиметром лица у богов вытягивались всё больше, а тела невольно подавались вперёд… Но вот нога кончилась, завершившись коротенькой юбочкой, плотно облегавшей крутое бедро и округлой ягодицей. Заунывные свирели жалобно взвизгнули, бубны и барабаны ударили новый такт, и из-за кулис вынырнула наконец-то вся целиком… «несравненная» Гага Надоли.

Валерьянский, как ни странно, не обманул – девица и в самом деле была мало с кем сравнимая: высокая, фигуристая, как говорится, «кровь с молоком». Ну, может, только «молока» этого было в ней несколько с избытком, на что указывала далеко не осиная талия и вообще крупноватые для дамы формы. Но округлое личико в обрамлении прямых тёмно-каштановых волос было на редкость миловидным и приятным, движения тела грациозными, а когда алые и пухлые губки Гаги разомкнулись и она запела, все минусы были разом позабыты.
Голос у дивы оказался бархатисто-низким и томным; пела она с эротичным придыханием, и с заметным, но приятным акцентом, и хотя явно горло не напрягала, но слышно её было даже в дальних уголках огромного зала. Покачивая бёдрами и красиво перебирая руками перед лицом, Гага мелкими, неприметными шажками плыла над сценой – и пела:
-З-жачем вы меня з-жабыли?
 З-жачем вам меня не ж-жаль?
 Болят мои бедные крылья,
Болят мои бё-одра и таз-з…
Далее чаровница продолжила перечисление недужных частей своего тела, пальчиком кокетливо указывая где у неё бо-бо. А потом грянул припев, и, стремительно крутнувшись вокруг себя на каблучках, чаровница тоскливо взвыла:
-По улице с крокодилом
 Я ш-шла, ускоряя шаг,
 Когда меня вы лечили,
 Вы делали всё не так…
Чувствительный Зевс настолько проникся сердечными страданиями этой больной во многих местах красотки, брошенной каким-то мерзавцем, что даже прослезился хмельными слезами. Ему внезапно захотелось усадить несчастную себе на коленки, приголубить её, пожалеть. Возможно он так бы и поступил, но к счастью песня закончилась, и волоокая дива, склонив голову на пышную свою грудь, застыла в скорбном реверансе. Несколько секунд боги молча взирали на неё широко раскрытыми глазами, а потом тишина взорвалась их бурными криками и овациями. Ещё раз поклонившись, Гага Надоли покинула сцену.
-Какая… она, голубица… разнесчастная, - шмыгая носом, вымолвил Кронид. – Надо ей обязательно помочь, дать денег.
-Ей?!! – обалдел Фтах. – Зачем?
-Ну… на лечение. И мерзавца того обязательно найти и покарать, чтоб не смел, значит, так с девушкой, тоже мне, доктор! Чуть до смерти, бедную, не залечил…
-Ты, Кузен, это серьёзно говоришь, или прикалываешься?
-Да как ты смеешь… - вскипел было Громовержец, но в этот момент вновь грянула музыка – на этот раз гораздо более ритмичная и весёлая, - и Зевс тут же позабыл про наглую выходку Фтаха, жадным взглядом впившись в скачущую по сцене новую персону.

Это была улыбчивая чернокожая девица, с курчавой шапкой волос и в долгополом серебристом платье. На объёмистой, торчащей груди сверкал необычно ярко, даже для бриллианта, изумительной красоты огранённый самоцвет золотистого цвета. Но не менее ослепительной была и широкая белозубая улыбка дивы, особенно эффектно смотревшаяся в контрасте с её смуглой кожей. Кронид удивленно вскинул брови – «шоколадка» имела почти те же соблазнительные крупные формы, что и её предшественница, и даже чем-то схожие с ней черты лица. Может они сёстры? – недоумённо подумал бог. – Но, как же это надо было трахаться, чтоб так почернела кожа!
На помощь чернокожей девице выскочили четверо молодых - и таких же темнокожих – красавца, в маечках в белую и голубую полоску, расклёшенных белоснежных портках, и в смешных шапочках с двумя ленточками на затылке. С лихим, разбойничьим посвистом, подпрыгивая в такт необычайно зажигательной мелодии, негры закружились по ярко освещённой сцене, в то время как их пышнотелая атаманша неожиданно хриплым и почти мужским голосом заголосила:
-Ах, Аддис-Абеба, жемчужина у моря!
 Ах, Аддис-Абеба, ты знала много горя!
 Ах, Аддис-Абеба, любимый южный край!
 Цвети, Аддис-Абеба, цвети и расцветай!
Ошарашенный Зевс с трудом оторвал взгляд от витийствующей пиратки и посмотрел на Фтаха.
-Эт-то же…
-Да-да, мой старый, наивный Кузен, - насмешливо кивнул Фтах. – Наконец-то твой разум начинает проясняться.
-Но это же… отвратительно!
-Почему же? По-моему, очень даже не плохо, у этого Менахема настоящий дар к переодеваниям и вживанию в чужой образ. Особенно – в женский.
В это время чернокожий Менахем, с помощью двух своих молодцев, спорхнул с подиума и, энергично вихляя бёдрами, двинулся через зал к пиршественному столу. Зевс с удивлением отметил, что мощный, громкий голос «певца-певицы», не смотря на приближение, продолжает звучать с прежней силой, и… как будто со стороны покинутой сцены.
Да ведь это не его голос, - осенило Кронида, - и это не он поёт, он только рот разевает!
Так оно и было. Когда вымазанный чёрной краской Менахем начал дефилировать вблизи стола, стало особенно хорошо заметно, что он не всегда синхронно успевает разевать рот, уделяя больше внимания походке, жестам и ужимкам. При каждом колыхании его накладных титек, свисавший с них на цепи золотистый самоцвет вспыхивал мерцающими огоньками, распространяя вокруг себя загадочное лучистое сияние. Внезапно лицо Зевса окаменело, а глаза, сузившись, впились в самоцвет.
-Быть того не может, - пробормотал он.
Но прежде, чем он успел подманить Менахема к себе поближе, послышался сдавленный вскрик Гермеса.
-Папа! – Вестник мгновенно оказался рядом с Кронидом. – Ты видишь то, что вижу я?! Это же…
-Фаэтон!.. - выдохнул Громовержец, не в силах отвести взгляд от магического камня из Венца Света. – Так вот кто купил его.
-Хочешь, я прям сейчас сдёрну его с шеи этого ублюдка, а самого придушу?
-Нет. Погоди, не следует торопиться, это может быть опасно. – Зевс на миг прикрыл глаза, но почти сразу же широко распахнул их. – Так я и думал! На камень на-ложено Заклятье, я ощущаю чью-то враждебную волшбу. Если забрать его силой, он самоуничтожится, и при этом сожжёт в гибельном огне не только весь город, но, возможно, и всю эту страну.
-Да и хрен с ней! – скривился Вестник.
-Так нельзя, это может нарушить Великое Равновесие во всём Мироздании, и даже расколоть саму планету. Такой катаклизм нам не нужен.
-А как же тогда быть?
-Нужно… выманить у мерзавца Фаэтон, так, чтобы он сам его отдал, по доброй воле. – Зевс облизал языком пересохшие от волнения губы. - Попробую предложить ему денег, много денег.

…Песня про загадочный, райский городок Аддис-Абеба закончилась, негра-Менахем раскланялся под шквал аплодисментов, даря восторженным гостям лучшие свои улыбки и немного недоумевая от их внезапной к нему любезности. Вот и сейчас небритый, голубоглазый крепыш, которого олигарх определил, как старшего среди этой троицы, ласково смотрит на него и манит к себе пальчиком; и тот пердун в очёчках, тоже лыбится, но не так широко, и вроде бы немного с натяжкой. А вот третий, - самый молоденький, худенький и чёрненький – тот, кого крепыш назвал своим сыном, и кто оказался садо-мазохистом, - вроде уже успел нализаться, лупает бессмысленными глазёнками, но продолжает тянуться за очередной чашей.

"Хм, как они умудрились так быстро накачаться? – подумал Менахем. - Вроде же слуги вино им подавали, а морды у всех четверых такие, как будто «мозголомку» хлебнули. Но этот голубоглазенький вроде ещё ничего… Хотел бы я с ним покувыркаться…"
На этом сладкие мечтания были прерваны, ибо Зевс подал олигарху чашу с вином, в которую незаметно был подмешан неразведённый иудейский спирт.
-За божественный талант нашего гостеприимного хозяина! – провозгласил здравицу Кронид.
-Ой, ну я не знаю, мне же ещё выступать, - кокетливо засмущалась Гага.
-Просим! Просим! – закричали Гермес и Фтах.
-Пей короче, и не выкобе-енивайся! – пьяно икнул Аполлон. Он с трудом принудил свои брови строго нахмуриться, собираясь ещё что-то добавить, но незаметный щипок за ягодицу от Герма враз спутал все мысли, и брови нахмуриться не смогли.
-Выпей с нами, Гагочка, а потом ещё споёшь, - предложил Фтах. Он слышал о чём шептались два эллинских небожителя, но ничего не понял, однако сообразил, что следует им подыгрывать.

Гага-Менахем ещё чуток поломался, но в итоге дал себя уговорить и выпил. Ядрёная смесь прямо-таки оглушила беднягу, мигом вскружив голову и замутив взгляд. Пошатнувшись, он взмахнул руками, и… заиграла музыка. Останавливать музыкантов, принявших случайный взмах за команду, было поздно, а потому, Гага Надоли мужественно собрала всю свою женственность в кулак и заколыхалась в такт нежной, лирической мелодии.
-Почему так путаются мысли?
 Почему кружится голова?
 Ведь пила вчера не то чтоб слишком,
 И не похмелялась я с утра… - хрипловато и вальяжно запела невидимая певица, а Гага начала хлопать губёшками и делать печальные глаза, при этом изо всех сил стараясь не потерять равновесие и не грохнуться на пол. Добиться этого оказалось ох как не легко, и тогда захмелевшая негра игриво ухватила Зевса за руку и неожиданно мощным рывком заставила встать на ноги. Пользуясь мгновениями музыкального проигрыша, Гага, томно щурясь, выдохнула в лицо оторопевшему Крониду: - Потанцуйте даму, мущщина, - и цепко оплела его широкие плечи.
…А я сяду на что-нибудь,
    И уеду куда-нибудь,
    Если помнишь меня – забудь,
    Отвяжись ты и не зану-у-удь,
    А я сяду, ту-ру-ру-ру…
Принужденный к партнёрству Зевс, на одеревеневших ногах вальсировал с обмякшим на его руках Менахемом, с ужасом чувствуя, как эта обнаглевшая, пьяная скотина с блудливой ухмылкой пытается прижаться к нему поближе.
"Ё-моё, - беззвучно выл он, - да что же это происходит! Этот урод второй раз пытается ссильничать надо мной! Ну да, были в моей жизни активные и прыткие женщины, добивавшиеся моей любви наперекор всему, были субтильные, малохольные юноши, которые были счастливы, когда я силой овладевал ими. Но никогда! - никогда не было у меня мужика, переодетого бабой и ведущего себя, как баба, который бы так нахально и откровенно тащил меня в постель! Позор-то какой для царя Богов!.. Я убью его!!!"
"Убьёшь, и не получишь Фаэтон, - внезапно возникла в его голове новая мысль. – Ради такого приза можно и потерпеть немного, от тебя не убудет. В конце концов, ведь этот трансвестит не ведает, что он домогается Бессмертного. И это хорошо, а иначе за Камень Света заплатить пришлось бы существенно дороже, не так ли?"
"Так ли, так ли… - вынужденно согласился с разумным доводом Кронид и усилием воли заставил свои губы скривиться подобием дружелюбной улыбки. – Но как же пахабно он на  меня вылупился, прям раздевает и трахает взглядом! Ну только отдай мне Фаэтон – я те такую камасутру устрою, век помнить будешь!"

Менахем, одуревший от близости вожделенной мужской плоти, уже не утруждал себя заботой разевать рот под чужое пение, он страстно сопел в ухо партнёру, лаская пальчиками волосы на его затылке. В глубине мутных глазок всё жарче разгорались похотливые огоньки, влажные губки подрагивали от экстаза.
-Как хорошо, что мы с этой жабой здесь не одни, - подумал Громовержец, а вслух любезно произнёс: - Мена… ой, Гага, вы замечательно танцуете.
-Это не единственный мой талант… пупсик, - прошептала Менахем.
-Да провались ты пропадом со своими талантами! Как мило. Я успел заметить, что вы… дорогуша, обладаете изысканнейшим вкусом. Во всём. Даже в одежде…
-О, говори, говори, - простонал извращенец, - я так люблю комплима-анты.
-Вот, к примеру, смотрю я на ваш чудесный кулон, и взгляда оторвать не могу. Откуда он у вас?
-Ути мой глазастенький! – Гага потрепала Зевса за щёку, тот еле сдержался, чтобы не садануть нахалке по роже. – Я купила его у своей подружки.
У суки-Кирки! – с ненавистью подумал Кронид. - И почём же нынче такие безделицы?
-А зачем тебе знать, противный? Это чисто женское украшение, ты же не будешь его носить, ты же не та-акой.
-А может быть та-акой, - схабалил Громовержец в тон Гаги, и заставляя свои онемевшие ладони переместиться с округлой талии партнёрши на ещё более округлые бёдра.
-Ой, ну что вы делаете со мной, мущщина? – застонал Менахем, плотнее прижимаясь к зевсовой груди.
Убью! Но первым делом кастрирую… - Так сколько же, Гагочка?
-Четыре мешка с золотом. Неслабо, да? Говорят, он принадлежал какому-то языческому божку из варварской страны, и он носил его в своей короне, а вот теперь его ношу я, на своей, ха-ха, груди.
Зевс, не сдержав приступа ярости, так сжал менахемскую задницу, что тот взвизгнул от боли.
-Прошу прощения, моя дорогая, но находясь вблизи вашего роскошного тела так трудно сдерживать порывы страсти, - прорычал он.
-Теперь на попке останутся гадкие синяки, - захныкала Гага. – Кто мне будет их припудривать?
-Я… - сорвалось с языка у Кронида помимо воли. А, катись всё к демонам! Идти, так до конца. – Я напудрю вашу очаровательную попку, я покрою её нежными поцелуями!.. Я ненавижу себя - и свою работу!!!
-О-о-о… - только и смог ответить Менахем, находясь уже в полуобморочном состоянии.
Зевс приблизил свои губы к чёрному гагиному уху и интимно прошептал:
-Тёлочка моя, мне нужен залог нашей будущей любви, что-нибудь, что напоминало бы мне о вас, заставляя вновь и вновь, преодолевая расстояния и преграды, стремиться к вашему… телу.
-О да, конечно, - слабым голоском отозвалась разомлевшая дура, - я могу подарить вам свои трусики.
-Да на кой... – Кронид закашлялся. - То есть, я хотел сказать, это будет слишком уж великий дар, достаточно чего-нибудь менее ценного… Как на счёт кулона?
-А ты малыш - не промах, - хмыкнула Гага, открывая глаза и даже чуток протрезвевшая. – Может тебе ещё ключик от моего дома дать, где всё золото лежит?
-Ну, не хочешь дарить – продай, - не отставал Громовержец. – Я тебе заплачу в три, а то и в четыре раза больше, чем ты за него отдала.
-Ох-ти, а с чего такая вдруг щедрость? – Глазки Менахема подозрительно сощурились. – Только не надо мне гусениц на уши вешать, что тебе нужна просто памятная вещица от меня. Зачем тебе этот кулон?
-Он мне понравился, - не моргнув глазом ответил Зевс. – Я коллекционирую редкие самоцветы, у меня во дворце есть неплохой набор подобных раритетов. Так сколько?
-Хамишь, парниша. – Оскорблённый Менахем попытался вырваться из объятий, но Кронид держал крепко.
-Я слышал, что тебя интересуют выгодные связи при дворе Ирода, я мог бы тебе в этом помочь. Опять же, я очень богат, и мог бы доверху наполнить золотом всю твою сокровищницу. Нужны новые земли, золотоносные рудники? – пожалуйста, я всё могу устроить.
-Да кто ты такой?! – возмутился олигарх, продолжая безуспешно трепыхаться в цепких объятиях.
-Сколько! – рявкнул Зевс, теряя терпение. - Назови свою цену?!
-Ну, раз ты так настаиваешь… - Менахем, гаденько ухмыляясь, потянулся к уху бога и что-то зашептал в него, от чего лицо у Громовержца вмиг посерело. – …И дважды по пятьсот талантов золота! – победоносно завершил приговор олигарх.
-А рожа не треснет? – мрачно изрек Зевс после долгого молчания.
-Моя – нет, а вот тебе придётся постараться.
-Ну, с золотом проблема ещё решаема, - хотя ты, конечно, и загнул, а вот с первым условием… - Зевс исподлобья глянул на радостную физиономию Менахема. – Ты, вроде, хотел со мной… переспать… Может этим и ограничимся?
-Не-е-ет, пупсик, я хочу именно то, о чём говорил.
-Но ты понимаешь, что требуешь почти невозможного?
-Тебе действительно нужен этот камешек? Тогда ты знаешь, что нужно сделать, чтобы его заполучить. – Менахем помолчал немного, пытливо глядя прямо в голубые глаза собеседника, а потом ласково проворковал: - Знаешь, я, пожалуй, мог бы уменьшить оплату золотом, если бы ты, пупсик, рассказал мне, что это в действительности за камень такой.
-Много будешь знать – кончишь крабом, - огрызнулся Зевс, но сейчас же взял себя в руки и постарался ответить так, будто у него под пыткой вырывают важное признание: - Этот самоцвет… ну, он… в общем, он излечивает… простату.
-Так вон какие у тебя проблемы! – рассмеялся олигарх.
-Тише, идиот, чего разорался!
-Ладно, ладно, я никому не скажу. Но тогда, получается, что у тебя есть прямая заинтересованность выполнить мои условия и получить самоцвет.
-Но это же почти невозможно! – воскликнул Зевс. – Ты специально выдумал невыполнимые условия?
-Не совсем. – Гаденькая ухмылка Менахема преобразилась в мечтательную улыбку. – Я с детства грезил обладать подобным артефактом… Боже, каких же немыслимых высот я смог бы достичь обладая им! Я стал бы… стал бы почти вровень с царями! Да что там цари! Я… - Спохватившись, олигарх захлопнул рот и, немного помолчав, прежним ядовитым тоном закончил: - Короче, тебе известны мои условия и я не отступлю от них. Берёшься?
-Всегда думай о последствиях.
-Предпочитаю жить сегодняшним днём.
-Ну-ну. Спасибо за танец.
-Погоди! – прошипел Менахем, и с неожиданной яростью ухватил Зевса за плечо. – Я ещё не закончил с тобой. Так ты принимаешь условия сделки?
-Ты даже не представляешь, насколько ты рискуешь, диктуя мне условия, - процедил сквозь зубы Зевс, одарив испепеляющим взглядом дерзкого смертного.
-Ну, если я до сих пор жив, и ты не отбираешь у меня камень силой, значит я могу себе это позволить, - хохотнул тот.
-Ты полагаешь, я не могу применить силу? Или попросить помощи в этом у твоего бога?
-Полагаю, да. – Менахем приблизил свою сияющую физиономию к зевсову уху. – Похоже, мне сказали правду про этот камешек, - Кронид вздрогнул и побледнел. - Его не сможет забрать у хозяина насильно ни смертный, ни бог, только по доброй воле. Так что тебе, видимо, нет смысла обращаться за помощью к Всевышнему. Которого, к тому же, здесь… нет.
Чумазое лицо олигарха радостно просияло при виде откровенного смятения в глазах собеседника.
-Да, мой сладенький, я знаю, что этот носатый недотёпа, что привёл вас в мой дом, никакой не Яхве. Я подозревал это давно, но доказательства своей правоты получил лишь на днях, а полностью убедился сегодня. Видишь того старика, что сидит у колонны? – Накладной алый ноготок ткнул в сторону седобородого злыдня, что с ненавистью пялился сейчас на Зевса. – Это Иегуда, старейший из иудеев, он так стар, что помнит ещё Исход еврейского народа из Страны Фараонов. Все считают его полоумным, но это не так. Память его до сих пор не подводит. Так вот, лишь только этот носатый пройдоха оказался в нашем городе, как Иегуда сразу же признал в нём одного из айгюптских божков. Фтах, кажется, подручный зеленолицего Осириса. Мне с большим трудом удалось отговорить старика сохранить его открытие в секрете, и теперь я вижу, что не прогадал.
-А ты умнее, чем кажешься, - судорожно сглотнув, медленно произнёс Зевс. – Но, уж если ты знаешь правду, неужели не понимаешь, что даже у Фтаха достанет сил уничтожить не только тебя самого, но и весь этот город? К тому же, почём ты знаешь, может и мы вовсе не царские сановники?
-Эта мысль, конечно же, мне приходила в голову. - Менахем хищно ухмыльнулся. – Я даже допускаю, что и вы можете оказаться какими-нибудь чужеземными божками… - Лицо Кронида перекосилось от ярости, но Менахем презрительно вскинул руку: - Молчи, и слушай меня. Я неплохо разбираюсь в травах, как в ядовитых, так и в лечебных. Вы неплохо попировали за моим столом, даже не догадываясь, что каждое блюдо обильно приправлено особыми корешками. Не бойся, вреда вашему здоровью не будет никакого, в особенности, если вы и в самом деле Бессмертные. Корешки лишь подавляют на определённое время возможность творить волшбу и сковывают магическую силу.
-Да как ты смеешь, тленная тварь! – взревел Громовержец на весь зал. Музыка оборвалась; всполошенные Фтах и Гермес вскочили на ноги, лишь Аполлон, окончательно набравшийся, мирно пускал пузыри в блюде с остатками грибного подлива. Кронид вскинул руку над головой, призывая в свою длань огненную молнию. Но… к его безмерному изумлению перун не возник, - волшебство не получилось! Лицо Зевса побагровело от напряжения, стиснутый кулак над головой судорожно затрясся, но… так и остался пустым.
-Что происходит?.. – грозно закричал было Фтах, но неистовый визг Менахема заглушил его голос.
-Заткнись, презренный божок! И ты, очкастый, - стой, где стоишь, не рыпайся!
Прежде чем ошеломлённые боги успели переглянуться, олигарх исторг из своей глотки пронзительный, короткий вопль:
-Бардак Кардан!!!

Всё дальнейшее произошло с непостижимой быстротой. Через распахнувшиеся входные двери и из-за кулис сцены стремительно ворвался бесшумный поток воинов. Их было больше сотни, по большей части крепких, широкоплечих мужчин, - хотя можно было различить и около десятка женских фигур; на них была пепельно-серая одежда, на головах – обтягивающие капюшоны, на лицах – маски. За считанные мгновения серое воинство взяло обомлевших гостей в тройное кольцо, грозно наставив на них копья и мечи.
-Бардак Кардан! – вновь рявкнул Менахем.
-Воистину Кардан!!! – многоголосым эхом отозвалось воинство.
-Это моя армия, армия смертников! – с пафосом произнёс подбоченившийся олигарх; в негритянском гриме и в женской одежде он выглядел нелепо, но от этой нелепости становилось особенно не по себе. – Мои ассасины готовы умереть без колебания и не задумываясь по моему приказу, во имя Единственно Истинного Господа нашего - Кардана Всемилостивейшего. Смотрите!..
Менахем не глядя ткнул пальцем в ближайшего от него воина. Тот шагнул вперёд, отрывисто поклонился, и… не задумываясь с силой полоснул себя клинком по обнажённому горлу. Пенящимся потоком хлынула кровь, но раненый воин, без единого звука, молча рухнул на пушистый ковёр и там вскоре затих. Ни один из ассасинов во время ужасного самоубийства даже не шелохнулся.
-Бардак Кардан! – завопил Менахем, потрясая над головой кулаками.
-Воистину Кардан!!! – дружно взревели в ответ смертники.
-Как же можешь ты, правоверный иудей, поклоняться и служить другому богу? – процедил сквозь зубы Кронид.
-А с чего ты взял, что я – иудей? – с наигранным изумлением развёл руками олигарх. – Я не был им никогда, хвала Кардану! И уж коли зашёл об этом разговор, можешь не называть меня больше Менахемом, это не моё имя, на самом деле меня зовут Хасан. Хасан Бен Ладен. В определённых кругах я известен как Большой Бен. Я не плохо жил в Айгюпте, имел вес и среди жрецов, и при дворе фараона, когда же настал черёд Исхода, и Моисей повёл обрезанцев, как баранов, бродить по пустыне, я лишь потешался над этим убогим, мнительным племенем. Так продолжалось до тех пор, пока до Айгюпта не дошли вести о «земле обетованной», дарованной иудеям Яхве. Вот тогда я получил указания от Всемилостивейшего Кардана, да пребудет сила его с нами вечно, отправиться в Израиль и поселиться там. Как видишь сам, мне удалось и здесь неплохо устроиться, и даже обзавестись собственной армией. Желаешь, чтобы ещё один из моих ассасинов продемонстрировал готовность умереть?
-Ну зачем же мелочиться, - усмехнулся Зевс. – А слабо им всем разом перерезать себе глотки? А заодно и тебе.
-Смеёшься? – Менахем зловеще блеснул накрашенными глазами. - Ну-ну. Надеюсь, скоро тебе станет понятно, что малейшее сопротивление может губительно отразиться на вашем здоровье. – Олигарх гнусно осклабился. – А теперь продолжим наш прерванный разговор, и советую слушать меня внимательно, ибо теперь вы все в моей власти, и я буду – хочешь ты того, или нет – диктовать свои условия. Как я уже говорил, мне плевать, кто вы есть на самом деле: сановники самого Ирода, смертные чародеи, или же божки. Для меня сейчас важно другое. Я должен получить Кристалл Мары. Чего бы вам это ни стоило. А дабы подхлестнуть ваше рвение, я оставлю у себя заложником… вот этого молодого красавчика. – Алый ноготок олигарха указал на мирно дрыхнувшего Аполлона. – Я заметил, что он дорог тебе, голубоглазенький, вроде бы он тебе сын. Пока ты будешь отсутствовать, его будут посто-янно подкармливать корешками, лишающими сил, ежели ты не вернёшься – его убьют. И смерть его, поверь, будет особенно лютая. Он хотел боли? – он её получит, да такой, что сама смерть покажется блаженством. И, поверь, его не спасет, даже если он окажется из касты Бессмертных, в этом случае умирать ему придётся даже дольше и мучительнее обычного смертного. Не пытайся так же, восстановив свои силы, заявиться назад и попытаться отомстить мне. Следом за вами я покину этот город, и буду ожидать тебя с добрыми вестями в своей крепости «Орлиное гнездо» в Ново-Персидских горах. Это особенное место, в котором волшба и магия абсолютно невозможны. Я слышал, что на земле есть ещё подобные же места. Так что тебе при-дётся заявиться с целой армией, чтобы попытаться достать меня, но вряд ли тебе это удастся – крепость воистину неприступна, а подступы к ней охраняют многие сотни моих бесстрашных смертников. Вот такие, понимаешь, лаваши, пупсик.
-И где же я тебе найду этот… грёбанный Кристалл? – глухо произнёс подавленный Зевс.
-Могу подсказать, откуда начать поиски, - любезно улыбнулся Хасан. – Ты слышал про страну Великих Моголов, Бхарату? В летописях тамошних мудрецов есть упоминания о данном артефакте, и говорится, что он принадлежит одному из ихних богов. Вернее, принадлежал, потому как хозяин Кристалла, убоявшись его силы, спрятал вещицу в тайном месте, подальше от любопытных глаз.
-Ты хочешь сказать… - Внутри у Зевса похолодело. - Кристалл остался в Старом Мире?
-Похоже, что так. Те же летописи утверждают, что рука ещё ни одного смертного не касалась Кристалла Мары… - Хасан с умилением склонил голову на бок и хитро сощурил глазки. - Я бы хотел стать первым. Очень бы хотел.
-И, как ты представляешь себе моё попадание в Старый Мир? – прорычал Кронид, задыхаясь от гнева. – Разве не известно тебе, что Критский Портал запечатан и проходов нет?
-Обратись к эллинским богам, - пожал плечами Большой Бен, - я слышал, что у них есть какой-то способ связи с тем Миром.
Зевс с трудом не позволил потрясению отразиться на своём лице. Оказывается, Тайна Тайн, в которую были посвящены лишь несколько Бессмертных, известна какому-то фанатичному маньяку из обычных смертных! А если так, то может об этом знает и ещё кто? – может даже шпионы Воплощённого, коих в Новом Мире, увы, предостаточно.
«Д-а-а, - подумал Кронид, - этот… Менахем-Гага-Хасан ох как не прост, и крайне опасен. А самое страшное, что он первым умудрился поставить меня в безвыходное положение, такое, что свойственно, наверное, только смертным. Мама моя! Я ж сейчас и есть почти что смертный - беззащитный и беспомощный, даже вяк-нуть против не могу!..»

Зевс оглянулся на напряжённо застывших за столом Фтаха и Гермеса, в их глазах он прочёл ужас и безысходное отчаяние; наверняка бедолаги тоже пытались применить божественную магию, и так же убедились в полной своей беспомощности.
Смертный, возвеличиваемый богами до своего статуса, и становящийся Бессмертным, испытывает чувство непередаваемой эйфории. А теперь представьте себе, что должен испытывать Бог, внезапно низвергаемый с горних высей, лишаемый всех сил, своего могущества и привилегий… Это страшно. И, в первую очередь пугает даже не бессилие и уязвимость, а жуткая, непривычная Пустота внутри… И нестерпимый стыд за унижение.
Вот когда Бессмертные Боги сожалеют о своём бессмертии.
Отчаявшиеся и слабодушные – мечтают о спасительном Небытие; сильные и несломленные, а главное - умные - о мести!
«Нет, Хасан, - беззвучно прорычал Громовержец, - не жди легкой победы надо мной, я не жертвенный баран и сдаваться на милость твою я не собираюсь. Верно говорила дочь моя, Афина: временное отступление не есть поражение. Сейчас я на твоём поле и вынужден играть по твоим правилам; я приму твои условия, и не стану биться головой в гранитную стену, но… Но вот за кем останется последнее слово – мы ещё поглядим.
-Я достану этот Кристалл, - решительно тряхнул головой Зевс.

*   *   *   *   *
До ворот Ново-Иерусалима трое Бессмертных брели в молчании,  подавленные и погружённые каждый в свои мысли; за ними, по-кошачьи беззвучно, шествовал крылатый грифон. Фтах, по сравнению с Зевсом и Гермесом, выглядел полностью сломленным и даже, казалось, близким к помешательству. Он явно не мог простить себе своей легкомысленности, повлёкшей к тому же столь тяжкие последствия. Чувствительный бог даже грохнулся в обморок, когда в его присутствии ассасины хладнокровно заковали в кандалы бесчувственного Аполлона и, будто барана волоком утащили из зала.

Зевс был хмур, но держался с достоинством, шёл упругой, решительной походкой по пустынной улице вечернего города, глядя прямо перед собой. Гермес семенил следом за отцом, время от времени тяжко вздыхал и что-то неразборчиво кряхтел себе под нос.
Шаббат наступил, а потому городские ворота были заперты раньше обычного времени. Но, мгновенно отозвавшись на зевсов свист, с крыши ближайшего дома плавно спикировал на мостовую огромный золотой орёл.

-Значит, теперь делаем так, - впервые нарушил молчание Кронид, и глухой голос его прозвучал отрезвляюще решительно. – Ты, Герм, лети на орле прямиком во дворец. Не знаю как, не знаю где, и у кого, но чтобы к моему прибытию ты выложил мне всю информацию об этом треклятом Менахеме-Хасане.
-Как на счёт артефакта? – спросил Гермес.– О нём информация нужна?
-Да на кой он мне сдался, этот Кристалл Мары! Вы, что же, всерьёз думали, что я стану искать выход в Старый Мир и рыскать в поисках этой безделушки? Облупится! Вызволим Лоню, покараем Хасана, и всё, истории конец! Ты, Кузен, подбросишь меня на своём Капитоне?
Фтах медленно поднял взгляд на Зевса. Из глубины его карих глаз сквозь мутную пелену отчаяния пробилась искра понимания.
-Подброшу… - прошелестел он.
-Брось, Кузен, - прорычал Громовержец, - рано ты себя хоронишь! Неужто ты думал, что я пойду на поводу у оборзевшего смертного и позволю ему безнаказанно оскорбить Богов?! Ну уж нет, не бывать этому! – Зевс выхватил из-за пазухи трофейный золотой фаллос и с яростью потряс им над головой. - На каждый такой хитрый банан найдётся свой железный капкан. И не быть мне Царём Богов, ежели я не урою этого отморозка по самое нехочу!!!..

КОНЕЦ   ТРЕТЬЕЙ   ЧАСТИ