На этот раз я ограничился N=1. Возможно, впереди трудные времена юдоли.
- Вот это да! – воскликнула Мина, когда рыбка исчезла внутри Тихона. Мы со Штоколовым её очень хорошо понимали. - У него там колодец вместо глотки?
- Мы не знаем, - Штоколов пожал плечами. – Но это возможно. Подтвердить или опровергнуть это предположение может только тщательное визуальное обследование с открытием пасти, но Тихон на это не согласится. Однако если перед обследованием кота сильно напоить валерианкой…
- Чудеса какие-то! Невозможно съесть такую рыбину за две секунды. Как у него получается?
- Чтобы вам ответить, нужно специальное дорогостоящее оборудование, сверхскоростная кинокамера. Такие используются для съемок полета пули. А поскольку это нам не светит, скорее всего, Тишка унесет эту тайну с собой в могилу.
Тут наша беседа была прервана звонком на удивление беспокойного сегодня телефона. Звонил Юра Назарян. Он искал Штоколова.
- Он тут. А как ты догадался?
- Где же ему еще быть, если нет ни на работе, ни дома. Всё остальное не функционирует. А вы с ним соседи почти. Сам вторые сутки дома сижу. Не пойму, что творится!
- Да, полная неразбериха. Позвать Лёню?
- Подожди! Ты Андрюху Златникова помнишь?
Еще бы мне не помнить Андрюху! Это ведь ему я обязан неустранимыми вздутиями паркета. А дело было так. Андрюха как-то напросился ко мне переночевать. От меня можно пешком добраться до электрички, на которой он собирался с петухами на рыбалку. Это занятие стояло на лестнице иерархии его любимых третьим после выпивки и барышень, без которых не обошлось и в тот злосчастный вечер. Я предоставил ему с подругой свою кухню на ночь, снабдив её надувным матрасом. Но он им даже не понадобился. Они решили не ложиться спать, чтобы не проспать первую электричку. Не проспать им удалось. А вот закрыть за собой кран в ванной нет. Может быть, обливаясь водой, у них хватило сил лишь мечтать о своих будущих карасях. Не знаю, поймали они их в тот день или нет, но я вполне мог бы открыть небольшое рыбное разведение в своей квартире. Разбудил меня громовой стук в дверь сопровождаемый звонками и руганью. Первым и, надо отметить, до сей поры неизгладимым из памяти впечатлением после открытия глаз были плавающие домашние шлепанцы, искавшие тихую пристань у батареи отопления. Вторым впечатлением – ощущение того, что ступив с постели на пол, я каким-то удивительным образом уже начал принимать и ванну. Точнее, я ступил на дно неглубокого, по щиколотку горячего бассейна – Андрюха забыл закрыть именно кран горячей воды. И, наконец, третьим потрясением, завершившим букет, был вид моих разъяренных соседей снизу в ночных туалетах. Так что вопрос Юры был излишним.
- И захочешь забыть, не сможешь! А что вдруг ты о нем вспомнил?
- Мне звонила его Наташа.
Наташа, это сестра Андрюхи, которая осталась в Москве, когда Андрей женился на иностранке и покинул страну. Их родители умерли рано, теперь без брата она живет одна в пустой двухкомнатной квартире. А брат в Монреале. Понять непосвященному это довольно трудно, поэтому я объясню. Я дружил с Андреем, потому что считал его своей блудной совестью. То есть я наблюдал его поступки в различных ситуациях и совершенно точно знал, как не поступлю сам в аналогичном случае. Он был таким махровым эгоистом, что это уже перешло грань отталкивающего и стало просто смешным. К примеру, после моего рассказа об устроенном им потопе, он просто подметил: «Пустяки! Ты бы видел, что случилось у Кузяевых!» Далее последовал рассказ об аналогичном потопе у другого несчастного знакомого Андрюхи. Вообще, его диверсии не ограничивались затоплениями жилплощади, а варьировались в широком диапазоне – от прожженной сигаретой скатерти и стола до заражения венерическими заболеваниями. Так что я должен был просто быть счастлив, что дело обошлось всего-навсего небольшой Ниагарой, низвергающейся из моей квартиры. Выяснилось, что у него дома такие события – обычное пустяковое дело, а его соседи снизу давно перестали делать ремонт. Бесполезно. Так что я не должен обижаться, можно даже сказать, что вышел из воды сухим. А вскоре все его друзья с удивлением узнали, что Андрюха женился на канадско -подданой с вполне российским характером и именем Клара и уезжает из страны на ПМЖ.. Я с ней был тоже знаком не иного. Теперь каждые полгода он высылает сестре новые джинсы взамен выношенных, а нам, друзьям пишет жалостливые письма на двадцати листах о том, как плохо жить на чужбине. В последнем письме, как я помню, он долго описывал, как ему было больно, когда во время дайвинга на Сан Барбадосе он вместо коралла схватил морского ежа. Он, бедняга , мучался на протяжении двух страниц письма! Это было пусть слабым, но все-таки утешением, потому как ремонт моей квартиры и двух затопленных ниже встал мне в копеечку. Кстати, Клару свою он бросил на третий месяц. И все из-за того, что она, такая нехорошая, не давала ему работать мойщиком автомобилей, потому что устроиться работать по специальности, фотографом, ему не удалось. Так вот, Клара, зачем-то заставляла его жить на свою зарплату секретаря. Андрюха такого унижения не смог вынести и удрал к дочке какого-то богатого коммерсанта. С ней-то он и нырял на Карибах. В общем, подумал я, не удивлюсь, если выяснится, что он вернулся и хочет меня видеть , чтобы вручить пакетик жевательной резинки.
- Ну, и что Наташа тебе сообщила?
- Ей Клара звонила вся в слезах. Андрея больше нет.
- Как…ты хочешь сказать, что он уже смылся от дочки коммерсанта к дочке Рокфеллера?
- Нет. Когда у них опустился туман, он на всякий случай решил положить какую-то наличность, возможно, приличную сумму, в банк недалеко от дома. Банк был закрыт, он пошел обратно. Его , видимо, выследили от этого чертова банка и зарезали. В принципе, он мог выжить, если бы его сразу нашли, он умер от потери крови. Нам трудно поверить, но у них это обычная история.
- Ты не шутишь?
- Нисколько. Клара говорит, у них там паника, крики о конце света. Клара пыталась объяснить про туман, их ученые говорят что-то неладно с ним. Но ты же знаешь как она говорит по-русски. И потом жуткие помехи на линии. Ладно, дай пожалуйста Леню!
Я передал трубку Штоколову и сел на табурет совершенно опустошенный. Как же так, неужели смешного бородатого Андрюхи Златникова, с которым мы провели столько замечательных вечеров вместе, больше нет?! Того самого Андрюхи, которых увлекал нас всех то творчеством душевнобольных, то летающими тарелками и просиживал с телевиком ночи напролет на крыше дома? Того самого, о котором обязательно вспоминали на любой тусовке, у которого были друзья чуть ли не в каждом московском доме, которого все несмотря ни на что, любили?! Это не укладывалось в сознании. Это было так же дико, словно мне сообщили о похищении памятника Маяковскому с площади.
- Сережа, что случилось? На тебе лица нет, – подошла Мина .
- В этом проклятом тумане погиб мой друг. За границей.
Штоколов говорил долго и вернулся совершенно протрезвевшим.
- Помянем Андрюху, - тихо произнес он и поднял рюмку.
Андрюха, прощай! Я сохраню в память о тебе единственное сохранившееся дело рук твоих, думал я тогда совсем без иронии, глядя на паркетные вздутия. Что еще я могу сделать?
- У него остался кто-нибудь?
Мина не знала покойного, но она видела нас.
- Сестра Наташа, девятнадцать лет девчонке.
- Больше никого?
- Еще ирландский сеттер по кличке Бишкек.
Вот и кончилась игра в счастливое теплое детство, подумал я. Вот мы уже пьем за потери. Холодно, сыро, туманно. Туман убивающий, туман карающий, туман всевидящий? Страшно…Быть может, этот день как вечер, за столом не пустым, с другом и милой, последний такой в моей жизни. Не будет больше, Н И К О Г Д А ! Вдуматься в это слово нет сил. Н И К О Г Д А не повторится, ни больше, ни меньше! Ни сил , ни мыслей, ни недопитой бутылки, ни молчаливого понимания, ни звонящего телефона- ничего. А мы даже не будем знать, как Андрюха теперь, что ничего этого нет. Только туман над пустой, осиротелой без умных детей планетой. И долго будет выращивать и воспитывать матушка Земля новых детишек, которым туман нипочем – каких-нибудь ящериц игуан или скорпионов, более приспособленных. Но когда-то еще они поумнеют…
- Я должен идти, - сказал Штоколов.
- Как же, Леонид Иосифович? - встрепенулась Мина. – С вами так как-то спокойнее. Оставайтесь!
- Нет, нет, мне пора!
- Да что такое, что стряслось? – Я не мог понять его, уходящего с незавершенного пира, пусть даже во время чумы. Объяснение могло быть только одно – его зовут в другую, более теплую компанию, о чем я его и спросил неумно. – К Назаряну, что ли?
- Почти угадал. Только не к нему, а от него. Не хочешь меня проводить?
Это уж и вовсе было непостижимо. Я взглянул на Мину, не строила ли она ему глазки, пока я говорил по телефону, не испугала ли она его, женоненавистника? Но нет, она разобралась в нем. Партнера она чувствовала великолепно. Да и вообще, глазки она строила только раз – в Петродворце. Глупо все это. Ну, надо человеку, значит надо. В кромешную мглу. Может вспомнил, что утюг дома не выключил.
- Пожалуй, провожу немного. Глядишь, воды раздобуду. А то ни попить, ни зубы почистить. Ты в какую сторону?
- Домой я иду.
Мина заявила, что тоже пойдет с нами. Нам всем был сегодня туман по колено. Еле уговорили мы ее не ходить. Я схватил пластиковую канистру, и мы со Штоколовым, слегка пошатываясь, выбрались в голубую мглу. Шел пятый час вечера. После первичной ориентации мы отыскали веревку-леер, натянутую вдоль тротуаров и побрели вдоль нее, наслаждаясь необыкновенной свежестью не испорченного выхлопами машин воздуха. Мы слышали голоса идущих впереди и за нами людей, встречных, идущих по второй параллельной веревке, время от времени кто-нибудь чертыхался у препятствия, или извинялся после столкновения с другим несчастным пешеходом. Один раз мимо нас проползла неразличимая автомашина с репродукторами. Она громко гудела дизелем на низкой передаче и извещала о том, что перебои с водой временные, что запас воды можно будет сделать ровно в двадцать ноль ноль, что метро будет завтра запущено, и люди смогут поехать на работу.
- Как же она ездит в тумане? – не сообразил я.
- Обычным порядком. Водитель, вероятно с тепловизором.
Почему-то эта машина меня успокоила. Весь этот уличный шум, пусть намного децибел ниже обычного, все-таки был городской жизнью. Налаживается она, несмотря ни на что. Вот, бредут куда-то люди по своим делам, смеются даже…Славный народ. И никто не ждет с ножиком у банка, чтобы пустить кровь человеку за пару тысяч канадских долларов. Что бы там ни говорили господа империалисты, как бы они ни называли наши убеждения, пропагандой или еще как-то, а вот же, мы, похоже, приспособились. Они орали нам с высот своего повышенного уровня жизни – как вы можете так существовать, к чему это такому не туда стремитесь, когда мы, гляньте, уже живем при вашем постоянно отдаляющемся как предел мечтаний социализме уже много лет, вон уже какие вымахали, прямо бронтозавры! Карлики вы эдакие! Мы жрем кокосовые орехи непосредственно с веток, не наклонясь даже. И весим все по несколько тонн- даром что пресмыкающиеся. Вы горланите о свободе многокиловатными радиоглотками, а между тем ползаете по земле, питаетесь всякой дрянью, что растет у нас между ног, мы эту мерзость и не замечаем. Да и сами между ног путаетесь. Если б не вы, мы бы уже давно ТАМ были. В мире счастья.
Растоптать хотели нас не раз. Еще бы, мы всю траву из-под их ног слопали, шустрим беспокойно. Ан, не вышло растоптать! Мы в последний момент непременно уворачивались, успевая укусить неповоротливых чудовищ в самое чувствительное –кожицу меж пальцев. А уж как мы размножались! Орехов кокосовых, правда, не видели, да и на черта нам их орехи!? У нас маленькие орешки, лещина, но намного вкуснее. И нам они были ближе и роднее диковинных заморских плодов.
Но вот, вдруг теплый парниковый климат сменился похолоданием. И выясняется, что мы , теплокровные мелкие зверушки, можем спокойно отлежаться в холодные дни и ночи в норках, а они , огромные чудовища, тихо и покорно превращаются в оледенелые памятники самим себе. И суждено вам, господам, превратиться из пресмыкающихся в ископаемые…Извините, если что!
Вот только Андрюху жалко. Примкнул к динозаврам , и вымер первым.
- Лень, что хотел-то? Мина там одна.
Молчавшего всю дорогу Штоколова прорвало.
- Сергей, сейчас, если я прав, происходит самое главное- битва, ради которой не страшно отдать все. В том числе и жизнь.
Я молчал. Когда Леонид начинает говорить «за жизнь», лучше не умничать.
- Пока что я ничего не смогу тебе доказать. Но, может быть, смогу, если доберемся до дома. Ты хочешь знать?
Мина звала назад.
- Хочу! - ответил я неуверенно. Мои умственные способности сильно пошатнулись после возлияний. Ленька пострадал меньше, его больший вес при равно выпитом давал преимущество. И чего это пошел в менделеевский? Ему бы на философа учиться.
- Я сам еще час назад не верил.
- Во что? В Очень Умных Цыплят табака?
Наверно от свежего воздуха я повеселел. Я представил себя в Ленинграде.
- Прошу, не будь однообразным! Включай мозги!
- Включаю! Если я не ошибаюсь, нам сейчас налево. Смена веревочек.
Мы вошли в его квартал. Я устал тащить канистру и поставил ее в сторонку на газон, чтобы забрать по дороге назад. В тумане она оставалась моей даже без присмотра.
- Сегодня все изменилось. Теперь, похоже, я отвечаю не только за себя одного.
О чем это он? Мне было весело.
- Ты, почти интеллигент, попробуй меня понять!
- Ну, спасибо за «почти»!
- Подумай, почему люди живут и не боятся умереть?
- То есть?
- Никому не удалось избежать смерти. Почему все живут так, словно костлявой нет и в помине? Взять кролика, он тупой. Не знает, что его сожрут. Но мы то знаем. Но внутренне не верим в это. Никогда. Смерть всегда новинка. Я разговаривал с человеком, выпавшим с летящего вертолета. Чудом он остался жив. Я спросил его, ты готовился к смерти? Нет, ответил он, я готовился к жизни после падения. Я был готов сломать ноги, руки, но не умереть. Он летел вниз, и знал, что все будет хорошо. Падая с высоты 600 метров!
Ленька мой друг. Мне везет с друзьями. И с Андрюхой тоже. Штоколов остановился и продолжил.
- Мы все падаем , только с очень большой высоты, измеряемой жизнью. И при этом наслаждаемся пейзажем.
- Кажется, я начинаю тебя понимать.
- Помнишь трагедию с американской колонией в Гвиане? Беспрецедентный случай, полтысячи человек с маленькими детьми приняли смертельный яд . Черпали ядовитое пойло кружками из корыта и пили сами, поили детей. Ложились умирать, обнимая близких. Не один , не двое, пять сотен! Из цивилизованной страны! Весь мир застыл в траурном недоумении. Что это было?
- Понятия не имею. В одном уверен, ни одно животное на такое не способно, кроме хомо сапиенс, человека неразумного.
- Вот именно! Самоубийство присуще только людям. И движущая сила этому вера. Причем, во что угодно. Стоит науке дать где-то сбой, как на этом месте вырастает целая псевдонаучная теория. Часто на этом греют руки недобры молодцы, и не красны девицы. Но не в этом дело. Сергей, откуда, скажи , берется вера? Почему только люди ведутся на нее?
Любо ему философствовать в тумане. Главное, ничто не отвлекает. И мне, в общем, весело, но холодно. Выскочил в одном свитере. Не лето еще! И Мина ждет.
- Лень, может дома договорим. Пойдем, а?
- Сейчас. Дома есть о чем поговорить. Скажи, зачем эволюции было нужно вкладывать в нас эту вредную для поддержания вида веру? Вера противоречит борьбе вида за выживание, она способна увлечь на смерть целый народ за некую идею.
- Старик, пути эволюции неисповедимы. Значит, этому была своя основа, нам мелким пакостникам, знать ее не дано.
- Вот мы и уперлись рогом в противоречие. Вера для биологии вида вредна, но тем не менее она существует. Какой напрашивается вывод? Подумай, а?!
- Допустим, вера в нас заложена генетически.
Штоколов ткнул в меня свою теплую ладонь, пытаясь отыскать и пожать мою руку.
- Гениально , Серега! А теперь скажи, кому это могло быть нужно!
- Что нужно? - Я немного тормозил от выпивки и холода.
- Как что? Вера в то, что ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО!
- Ага. Туго соображаю, извини! Долго нам еще?
- Мы же у моего подъезда.
Мы вошли в его однушку. Она была хуже моей, и по площади и по категории дома, но в ней было одно значительное преимущество: перед уходом мудрый Штоколов наполнил ванну водой. Так что вода для кофе нам была обеспечена. Пока он возился с туркой, я полистал его фотоальбомы. Штоколов неплохо снимал, в свое время начинающий Златников даже чему-то учился у него. Но Златников стал профи, а Штоколов нет. Кстати, Леонид и познакомил меня с Андреем. Я пришел работать в институт на четыре года позже своего шефа, а он, словно приносящий дары данаец, кинулся знакомить меня со всеми друзьями – Назаряном, около театральными тусовщиками, актерами и актрисами. Я вдруг обратил внимание на статистику- на снимках Штоколова красовались в основном мужчины и пейзажи. Исключение делалось только для семейных пар, в частности, для Юры с женой и дочкой.
- Смотри сюда! –Ленька вбежал в комнату, держа в руках портативный измеритель уровня радиоактивности. Была у нас на работе и такая темка. – Как ты думаешь, почему радио не работает?
В горле перехватило дыхание. Нас облучают?
- Неужели радиоактивная ионизация воздуха? Покажи !
Стрелка показометра давала уровень гамма излучения на порядок выше естественного уровня.
- Теперь понял, почему на западе так бесятся.? У них же каждый может приобрести подобный прибор.
- Давно он так показывает?
- Только сейчас догадался его включить. Вернее сказать, после разговора с Юрой вспомнил про дивайс.
Меня стало поташнивать. Если проклятая стрелка прибора останется на своем месте еще пару-тройку месяцев, то всем нам можно начинать заказывать лакированные ящики. Вопрос только, у кого? Сотрудники фирмы «Ритуал» находятся в тех же условиях.
- Гениально придумано! - восторженно продолжил Ленька. -И, что самое интересное, они преследуют двойную цель!
Мне стало совсем муторно. Я словно уже ощущал приступы начинающейся лейкемии.
- Ты хочешь сказать, кто-то решил нас всех укокошить? Причем самой страшной медленной и мучительной смертью?
- Ни в коем случае! Наоборот! Уверен, все это в скором времени должно закончиться. Глянь, вчера отпечатал!
Передо мной оказались несколько листов фотобумаги 13х18. Все они были покрыты серыми точками и разводами. Внезапно зазвонил телефон.
- Это тебя. Она.
- Ты что, всучил ей свой номер? –прошипел я, прижимая трубку к уху.
- Нет, ты ее недооцениваешь.
- Сережа! Извини, но мне стало так тоскливо одной…Я прокралась в твою записную книжку. Не пугайся, только на букву «Ш».
- Не беда. Она вся твоя, от корки до корки, если интересно.
Мина замолчала на минуту или больше. Я тоже.
- Ты меня разлюбишь за это?
- Не знаю. Да и будет ли время?
Почему вдруг Ленька состроил страшную гримасу? Евнух подсказывает султану? Мина повесила трубку.
- Я скоро пойду домой! Целую тебя , родная!
«Пи-пи-пи…» отвечала трубка. Что, она будет звонить мне каждый час, где бы я ни был?
- Зачем ты так? - спросил Ленька.
- Ну не до нее же сейчас! Такое началось…
- А до кого же!? –заорал вдруг он. – До кого!?
- Какая теперь разница…Если все подохнем от облучения.
- Живы будем - не помрем! Может, это и не облучение вовсе.
- А что же? Рентгеноскопия, ха-ха?
Ленька уставился на меня немигающим взглядом.
- А что? Неплохая идея. - Штоколов схватил свои фотоснимки. - Глянь! Ты же знаешь, как выглядит фотопластинка засвеченная в рентгеновской камере при регулярном облучении?
- Ну как, обычно выглядит. Серая или черная, в зависимости от времени экспозиции и уровня излучения.
- А это тогда что? - Штоколов поднял и раскрыл веером свои фотки. - Тут же информация какая-то, поток дискретный. Может, это что-то вроде голограммы?
Я с новым интересом проглядел снимки. В них явно просматривалась какая-то система, но вот вопрос, какая?
- Когерентное рентгеновское излучение? Такое возможно?
Леня забрал снимки.
- Не знаю. Науке такое пока недоступно. Земной науке.
- Что ты хочешь этим сказать?
Штоколов посмотрел мне прямо в глаза.
- С нас считывают содержание наших мозгов. Или , если тебе так больше нравится, ксерокопируют наши души.
Я зевнул. Мы, похоже, сегодня приняли многовато. Пора идти спать.
- Ну, я пошел. Да, кстати, а на хрена им эти голограммы?
- Сохранят про запас. Случись что, восстановят нас в пассивной форме , типа цветка или букета. Будут любоваться.
М-м- да-ааа! Пора , пора спать.
- Кто же эти они?
- Они? Они обычные жители вселенной с дополнительным измерением. Нам это пока недоступно.
- Какого хрена мы им тогда понадобились? У них должны быть совершенно другие возможности!
Леня показал рукой на стену. Там висела неплохая копия Шагала.
- Пожалуйста. Плоское изображение. Минус одно измерение от наших трех. На аукционах за такой же плоский двухмерный оригинал платят бешеные деньги.
- В этом что-то есть. А что, кофе не готов?
- Готов. Ты разве не торопишься?
- Успею. Пусть привыкает бывать дома одной.
- Тогда наберись терпения. Я жду гостей. Вместе попьем.
Ах, скрытный Штоколов! Теперь становится интересно, не уйду, пока не дождусь его гостей. Аромат кофе проник из кухни в комнату. Сил не было терпеть. За чашкой его кофе я был готов выслушать любые фантастические идеи Леньки. В кофе он знал толк. Да и приятно не особо торопиться домой, когда тебя ждет верная подруга. Есть в этом тоже что-то…
- Слушай, но ведь миры с разным количеством измерений не могут пересекаться. Как они узнали про нас?
Ленька посмотрел невидящим взором в окно.
- Узнали? Ха-ха! Да они и создали эту вселенную с минус одним измерением для нас. Это наш инкубатор.
- Очень Умный Цыпленок – это мы?
- Дошло до тебя? Минус одно измерение- просто плошка для выведения нового штамма вируса. Полезного или вредного. Время покажет. Если опыт не удался, плошку вместе с содержимым в печку.
- А если удался?
Штоколов не ответил.
- Ты хочешь сказать, что вся видимая вселенная, это наша детская?
- А сам-то ты что думаешь? Конечность скорости света, это просто смешно. Мы обречены жить в маленькой комнатке, наблюдая мир взрослых из маленького окошка. Нас даже не пускают погулять.
- Складно придумал.
В дверь так и не позвонили.
Ладно, - сказал Леня, разливая кофе. - Цыплят по осени считают. Пьем и прощаемся. Спасибо, что проводил. Возьми-ка на обратную дорогу лыжную палку, пригодится.
От Штоколова ко мне можно было попасть короткой и длинной дорогой. Короткая шла дворами, потом через сквер. Длинная – по четырем пересекающимся под прямыми углами улицам. Сюда мы пришли длинной. Я снова выбрал длинную. Молоко начиналось сразу от подъезда. Я с трудом различал собственные ноги. Я долго нащупывал веревку, но так и не нашел. То ли ее кто-то прибрал к рукам, то ли я оказался худшим навигатором, чем Леонид. Пришлось вспомнить, как передвигаются слепые, постукивая перед собой палочкой. Глаза были практически бесполезны. Ориентироваться можно было только на слух. Кольцо на палке мешало, чтобы отломать его, пришлось повозиться. Первое время было очень трудно. В эту сторону Штоколов шел впереди, как всегда в жизни. Теперь я был одновременно и ведомым и ведущим. Очень сложно было оценить пройденное расстояние, чтобы повернуть в нужном месте. Приходилось буквально ощупывать стены домов, чтобы их узнать. Краски были очень блеклыми. Не обошлось без ошибок. Дважды я поворачивал вместо улицы во дворы. К счастью, далеко зайти не успевал. Все-таки маршрут был слишком знаком. Мне приходилось неоднократно проходить его раньше, так сказать, на «автопилоте». Пару раз мне пришлось уворачиваться от встречных прохожих, один раз настиг менее проворного попутчика, но в целом добрался без особых приключений.
На обратном пути я совершенно забыл о канистре. Ну, просто вылетело из головы.
Фото автора