(правдивая скаска со щасливым концом)
Жил-был царь, у царя был двор, на дворе был кол, на колу мочало; а не сказать ли сначала?
А другой был царь, так у того был…
Но впрочем, хватит дурака валять, начнём нашу сказку сказывать.
В некотором царстве, суверенном государстве жил-был Иван-царевич. Ясно дело не один жил - с родителями. А родители у его были королевна мама и наоборот царь папа.
И к тому моменту, о котором речь, Ваня эвон какой вымахал, пришло ему время жаниться. Чтобы продолжить их царский род, и конечно для удовольствия. Предложили тада Ивану на выбор Василису Прекрасную или Марию Премудрую. А Ваня заупрямился, не желаю, говорит, «или-или», желаю, чтоб и того и другого. Так ему и эдак объясняли - всё не впрок да невдолбёж!
И сказал тогда Иванов папа - царь (очень самостоятельный мужчина):
- Ты Ваня хоть и царевич, а всё одно дурак! Потому уже пора знать, что бабы бывают двух сортов: или прекрасные или премудрые, а два в одном это Вань шампунь.
Закручинился Иван-царевич и запил горькую. Три ночи и три дня пил, а на четвёртую ночь сделалось молодцу видение: Зелёный Змий, охраняющий прекрасную девицу. И на утро сказал Иван-царевич, он же дурак, своим родителям:
-Гори оно всё огнём-пылом, пойду я тады сам себе жану искать.
Глянули на его сродственники жалостливо, да делать нечего, отпустили. И выехал Ваня верхом на белом коне в чисто поле, и рванул куды его бесстыжие глаза глядели.
Долго ли коротко плутал но, в конце концов, уткнулся в здоровенную каменюку посреди развилки дорог. А на ей, между прочим, чего-то накарябано. Токо вот беда не обучен Иван грамоте. Хорошо ещё, что на царевича радость дело было в сказке, так что заговорил камень человечьим голосом:
- Если - говорит - Вань, прямо пойдёшь, то извини (на всякий случай предупреждаю) лоб расшибёшь. Налево пойдёшь… ну не знаю Иван, родители не одобрят, я думаю. А направо… камень я лежачий, под меня и вода не течёт и чё там направо, лично я не в курсе.
Закручинился добрый молодец от такой неясности, (он вообще был сильно впечатлительный) затосковал и хлопнул от этого припасённую на чёрный день чекушку. И тут конечно встрепенулся и поскакал. Неделю скакал. По пивным да по кабакам. А в понедельник очухался, без коня, без денег, без сапог. И сапог конечно дураку стало жальче всего, потому на улице слякотно, а башка трещит с похмелья и послать некого. А ещё в левом ухе чего-то шуршит. Повернул Ваня башку влево, глядь мышка-нарушка. Осмотрела нарушка Иваново хлебало и спрашивает:
- Чего тебе богатырь кабацкий пива али портвейну?
И чего вы думаете? Как наш герой запросил, так ему всё и явилось. Подлечился маленько, глазки продрал хлоп себя кулаком по лбу:
- Ё-мое - говорит - дак ты волшебная что ли? Это ты всякое моё желание, что ли будешь исполнять?.
- Не - отвечает мышка - я извиняюсь, но кроме спиртных напитков я боле никаких чудес не произвожу. У нас строгая специализация. Насчёт остального - это к водоплавающим. Щуки, утки, золотые рыбки, хотя… конечно жалко мне тебя, Ваня, потому дурак ты. Так, что бери меня с собой, сунь за пазуху, авось пригожусь.
Так Иван-царевич и сделал. Обмотал ноги всяким тряпьём, заместо сапог, сунул мышку за пазуху и отправился в путь. Путём – дорогою, близко ли далеко ли, низко ли высоко ли… Долго шёл. Сам пеш изнурился. Вишь она пьянка до чего доводит.
Однако прибыл, наконец, в чужой город. Идёт Иван с опаской, а люди ему навстречу попадаются всё больше приветливые. Каждый второй «с приветом». Всё то они щерятся да ухмыляются. Но, однако, остановился Ваня у одного мужика - бобыля. Сговорились за ведро лиссабонского портвейну (мышка это дело мигом смастерила), да ещё хозяин, добрая душа, в придачу гостю шлёпанцы одолжил. Хлопнули, конечно, по маленькой за знакомство. Тут мужик давай расспрашивать, куда мол, добрый молодец, путь держишь и за какой надобностью. Так и так – отвечает Ваня – ищу невесту, что бы и умная и красивая.
Поскрёб хозяин затылок и говорит:
- Есть такая, нашего государя дочка. В высоченной башне сидит, Алевтиной Прекрасномудрой кличут. Дожидает добра молодца, потому папа ейный постановил, что за того замуж её выдаст, кто три службы ему сослужит.
Довольно меркантильный папаша у вашей Алевтины - заметил Иван. Мог бы кажется, ради дочкиного счастья и не кобениться. А хотя дяденька утро вечера мудренее. Айда баиньки, а там разберёмся чего к чему.
На другой день, пробудившись, разул Иван глазки, а за окном… Птички поют, погодка хорошая, украсливая, так и шепчет. Прямо душа радуется. А чего - подумал Ваня – я ли не богатырь - добрый молодец? Мне ли трёх служб не сослужить! Пойду, пожалуй, во дворец, попытаю счастья.
И видать от полноты чувств он эту тираду вслух выдал.
Тут же мышка-нарушка зашуршала. Проснулась и говорит:
- Орать, между прочим, ни к чему. Некоторые, между прочим, отдыхают. Ну а коли уж поднял, скажу так – добрый молодец теперь из тебя Ваня как из Змея Горыныча примус. Ты на себя в зеркало то глядел?
-Чего эт ты? – удивился Иван – однако к зеркалу побежал. Глянул, а там… Рожа небритая, опухшая. Платье не глажено, не стирано. Обувка та вовсе с чужой ноги. Запечалился царевич, закручинился.
Пожалела его мышка:
- Эх Ваня, горе мне с тобой. Опять вот ко всякой волшебной фауне на поклон идтить. В глаза лезть. Да уж ладно. Жди, авось- либо, помогу чем смогу. Хвостиком вильнула, и нет её, как нет.
Много ли мало времени прошло неизвестно. Известно только что молодец наш прямо извёлся весь, горенку шагами меряя. Вдруг, ниоткуда возьмись, свет в комнате стал яркий, дым густой повалил, и искры посыпались. А только всё развеялось - посередь сундук стоит. Кинулся к нему, а там шуба соболья, кафтан чистошерстяной с серебряными пуговицами, сапоги добрые и прочие причиндалы. Следом и мышка пришуршала. Ваня, расчувствовавшись, едва животное не удавил от радости. Но погодя угомонился, и, приняв ванную, оделся да во дворец отправился.
Мышка, обратите внимание, от этого официального визита уклонилась по причине страшной усталости. Эта щука – говорит – заготовка для ухи хренова, хоть кого укатает. Битый час у ей твои обновы клянчила. Так что Ваня, дуй один. Выясни, чего этот царь ихний измыслил, а вернешься, обмозгуем, как быть.
И вот явился Иван перед дворцом, стража при такой авантажной внешности к царю его немедля пустила.
Царь визитёра, принял, в собственном кабинете, и давай расспрашивать: Кто таков, и которыя земли, и какого отца сын, и как тебя по имени зовут?
Ваня честь по чести отвечает, так мол и так, отцов сын, сам царевич и также претендент на руку и сердце вашей обожаемой дочурки. Лихо эдак отрекомендовался! С форсом!
Выслушал его тамошний царь по имени Епаминод и говорит: Ты брат, я гляжу ухват! И даже я тебе больше скажу - мне глянешься. Но я уж своё царское слово сказал, и теперь отступиться не могу. Сослужишь три службы – называй папой, твоя воля. Но а ежели нет… Я тебе говорил ты мне глянешься, так что на выбор: хошь повесим, а то можем и расстрелять.
Добро - отвечает Иван – быть так! Валяйте папаша, заказывайте чего вам надобно. Единственно уточнить хотелось бы, не врут насчёт Алевтины? Действительно Прекрасномудрая? Без обману?
- Нахал ты право Ваня. Ну да ладно. Слухай сюды. Стал царь считать, да пальцы загибать: На прошлой недели двух гишпанских прынцев казнили - раз. Дней пять тому из-за семи морей прибывшего махараджу вздёрнули - два. Надысь французского королевича кончили. Ты чё ж думаешь, даром, что ли они прутся?
- Оно конечно так. Но всё же нельзя ли хоть карточку для начала поглядеть, убедиться тыкскать в качестве?
- А это Иван, безусловно. Но! Как карточку поглядишь – задание получишь. А там уж нет пути назад. Ась? Не передумал ли?
- Ну, это ваше величество вы меня не знаю за кого держите. Несите ваш художественный фотопортрет и давайте задание!
Теперь тащуть портрет. Установили, сдёрнули с его покрывало и предстала перед изумлённым Иваном такая композиция: конь вороной, а на ём прынцесса красоты внеземной!
- Хороша ли? – ядовито так, интересуется царь.
Взял себя Ваня в руки как мог, шибко выдохнул и говорит: Ну… оно конечно… хотя…
- Ну чего ишо не понравилось?! – кипятится царевнин папа.
- Так ить, к внешнему виду мы претензий не имеем. – ответствует Иван – Модельная штучка, ничего не скажешь. Теперь насчёт мудрости бы удостовериться. А?
- Экий ты, право недоверчивый! Ну да Иван тут ведь как: службы твои, что справить надобно, её выдумки, рази ж такое с дуру то изобретёшь? Сам то посуди?
Почесал Иван затылок – выходит вроде верно, знать пора служить.
- Ну говори, чего делать-то?
Спервоначалу Вань, пойди в Крым-город, да принеси оттеда мази, притирки да лечебные грязи. Я тебе списочек дам. Алевтина слыхала, там такие есть, что внешний вид улучшают и старится не позволяют. Опять же Ваня тебе прямой резон: будет у тебе жена красавица до того, что все окрестные царевичи с зависти удавятся.
Заодно Соловья – разбойника кончи. Безобразничает подлюка, а тебе всё одно по дороге.
Опосля дуй за тридевять земель и три моря в четверодесятое царство. Тама возьмёшь дюжину платьев, да полдюжины башмачков из заморской мануфактуры. Обрати внимание, между прочим, на портрет, потому гардероб закупать тебе без мерки придётся. Но что бы точно впору был! А иначе понимаешь – секир-башка. Махараджа у нас как раз на энтом деле спалился.
И, уже с оказией, уработай, друг мой, Змея Горыныча. Летает, понимаешь, нехристь, по окрестным деревням и девок наших портит. Ты ужо пресеки безобразие.
Потом (сразу зайди, чтоб три раза не бегать) в дальние края, за глыбокие реки, за высокие горы. Оттель перстенёк доставишь и колье с камушками, что как жар горят. Слыхала правда Алевтина, будто всю энту бижутерию три пса хорОнят. Размеров ужасных и свирепости необычайной. Ну да тебе ли, добру молодцу не справиться!
Вот собственно и всех делов. А как вернёшься, ещё кой чего по мелочи и, даст Бог, отдам тебе дочь.
- А поближе папаша, ничего нету? Прямо ко всем чертям отправляете будущего зятя. – осерчал Иван.
- Отчего ж – заулыбался Епаминод, - есть и поближе, виселица к примеру. Как тебе, Вань, виселица?
- Шутите всё. Ну ладно, пошёл я.
- Ага Вань, иди. Токо я тебе ещё в помощь солдатиков дам, взводик. И подсобят и присмотрют. А то у нас королевич французский, удрать норовил. Ага. А у нас то ведь уговор, правда Иван?
Вернулся Иван домой мрачнее тучи. За окном уже взвод солдат дежурит, а он в избе с мышкой и хозяином-бобылём военный совет держит.
- Ишь чё удумала – вздохнул бобыль – одно слово: баба.
- Дурак ты Ваня, ой дурак! – пропищала мышка.
- Но ты, мышь серая! Не забывайся. Всё ж я человек – царь природы. А теперь сооруди нам поллитру и спать. С утра выступаем – так то вот завершил Иван-царевич прения сторон.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Долго ли коротко, быстро ли медленно, а исполнил Ваня все поручения. Измочалил и себя и мышку и всё своё воинство. От жары страдали, от холода замерзали… С провиантом не всегда бывали. Где так перебивались, где на водку-портвейн менялись. А уж в очередях настоялись! Алевтина, мать её, не даром Прекрасномудрая - всё, зараза, дефицитный товар заказала. За здорово живёшь не возьмёшь. А уж как с нечистью пластались! Уж так бились, что в одной сказке не описать, разве в другой рассказать. Намаялись, в общем. Ежели бы не мышка, с «этим делом» – совсем труба.
Заматерел Иван – царевич в путях, да лишениях, возмужал. Два раза контужен был. И даже правду сказать, едва не спился.
Однако доставил всё к месту в точности.
Встретил его царь Епаминод как родного. Всплакнул даже. Ты – говорит – Ванюша, прямо меня порадовал. Таперича ешо, Алевтина заказала, покои её привести в должный вид, евроремонт в смысле соорудить, а там и за свадебку.
- Вот ведь … , и куды только смотрит ейная мать - зарифмовал Иван про себя, однако предприятие своё довёл до ума. Выставил мастерам бочку зелена вина, и такое отчебучил… неописанной скажем красоты, вплоть до позолоты.
Сделал дело – загулял смело, а после спал девять дней и девять ночей. Притомился однако.
А уж когда проснулся, к свадьбе всё готово было. Невеста рученьки свои белые потирала…. Папаша-царь мароковал куды бы теперь свого зятя смышлёного заслать… За чем бы этким заковыристым отправить. Мамаша-царевна рыдала от счастия, да дочь наставляла: как себе перед мужем поставить, такой, понимашь, редкий дурак попался, что за твои душенька прихоти, токо что пополам не сломался…
Но, Алевтину в замуж, Иван всё-таки не взял. Я – говорит – Ваши Величества, многого повидал за морями, за лесами! Поумнел. И извиняюсь, но дочка мне ваша разондравилась. Да и вы, Епаминод Батькович, тоже хороши. Шибко – говорит – у вас, потребительское отношение к будущим родственникам. Это ежели вы меня ещё до свадьбы в такой оборот взяли, то чего же потом-то станется? Замордуете ить в конец! Не… я ишо погуляю маленько. Рановато мне пока, такое ярмо на шею вешать.
И уехал домой. Где, по слухам, через некоторое время женился. Даже кажется неоднократно.
Тут сказке конец, кто дослушал молодец.