Я должен вам рассказать одну небольшую историю. Мне крайне важно, что бы меня выслушали.
Как бы это деликатнее начать… В общем, у меня родился сын.
Сын это прекрасно, скажете вы. Наследник. Потомок. Ну и прочее.
Да. Сын, это сын, но, как бы это помягче… Если бы сына родила моя жена, о, как бы я был рад. Или любовница, на худой случай. Но нет.
Ох, и не знаю, как сказать. Сыночка то я родил сам.
Сначала, у меня болел живот. А потом раз и всё. Я думал, аппендицит. Посетил больничку. Врач в сером наморднике взрезал мне пузо. И что же он оттуда вынул? Краснощёкого, лысого, как я, карапуза. Он шевелил полупрозрачными, будто пергамент ушами и морщил нос. Ростом где-то пол метра, может меньше, сантиметров 30.
- Нонсенс, - задумчиво сказал докторишка, который делал вскрытие. Стянул намордник и сунул в рот длинную, женскую сигарету.- Нонсээээ…
Не успел он договорить, карапуз выхватил сигарету и хрипло затянулся.
Я с ужасом, лихорадочно ворошил память, где я так опростоволосился. Боже, какие страшные, порнографические картинки вспыхивали в моём, ослабленном местным наркозом, сознании. Два порванных презерватива и одна голая женская ляжка. Боже, причём здесь это? Боже, этого не может быть!
Карапуз смачно сплюнул, тем самым, выдернув меня из пучины моих тяжких дум.
- Слышь, - говорит, - имя?
- Что? – промямлил я.
Карапуз сморщил своё мокрое, жидкое лицо, будто старикашка.
- Я, говорю, какое имя мне дашь?!
- А? - я судорожно проглотил остатки слюны и выпалил: - Джон.
Всегда мечтал назвать сына Джоном. Я и первого ребёнка хотел так назвать, да жена сказала, что таким именем я сломаю всю жизнь дочери…
- Ага, - злорадно сказал карапуз, - ещё назови зе Варлус, или Игмен, так тебя раз так!
- Где это вы сударь подобных слов нахватались? – строго, по-отечески спросил я.
- Пока болтаешься между твоей печёнкой и желудком, и не того наслушаешься.
- Ясно, - говорю. Я понемногу стал приходить в себя. В конце концов, после рождения ребёнка жизнь не останавливается. - Но раз отец сказал Джон, значит, будешь Джон.
- Тьфу ты, - сплюнул карапуз и махнул мелкой морщинистой ручонкой.
Мы пошли домой. Я сунул Джона в коробку из-под обуви, которую мне благородно одолжил докторишка.
На улице инвалидное небо шамкало беззубым серым ртом, поливая меня и чадо в коробке слюнявым дождём.
Джон что-то бухтел себе под нос. Я прислушался:
Энд нафинг ту гет ханг эбаут, Строуберри Филз Форевер!
Он так рычал букву «р», что в моей голове затарахтело. Эх, знали бы вы, что меня ждало дома.
Я открыл дверь тихо, как таракан. Только и этого шороха хватило чуткому слуху моей жены. Она вспыхнула передо мной резко, стремительно и страшно, как Иегова, когда поймал Адама с Евой за поеданием овощей и фруктов, и громко рявкнула на ухо:
- Ну что, выписался, дурила? Вырезали твои гадкие органы?
Я начал что-то шепелявить.
Жена заметила обувную коробку, которую я прятал за спиной.
- Ой, что это? – спросила она, - сапожки мне купил? Милый… - лицо жёнушки стало гладким, как утренняя река, подобрело. Она нежно смотрела за мою спину.
- Я это… - начал я, - я.. того…. Ну, короче, случилось со мной такое дело.
- Сапожки, - промурлыкала жена, всё больше расплываясь в счастливой улыбке.
Я решил не тянуть, и покончить со всем этим быстро и бесповоротно.
- Это Джон, - сказал я, срывая крышку. Джон свернулся в коробке, как глист. Он продрог и посинел от холода и дождя.
- Гад из а канцепт бай виш, ви мисар аур пейн, - сказал он тонкими (как у меня) фиолетовыми губами.
- Что? – лицо жены приняло необратимый, опасный вид.
- Гад, говорю, из а концепт! – сказал синий глистообразный карапуз.
- Это Джон, - сказал я, - мой сын.
Жена стала увеличиваться в размерах. Ей, богу, я не вру.
- Мне его вырезали из живота….
- Я тебе сейчас всё остальное вырежу, - медленно, не размыкая губ, сказала жена.
Что ни говорите, а я всё-таки мужчина. И могу сказать своё мужское слово. Ничего мне жена и не вырезала (хотя грозилась). Всего лишь отправила жить к тараканам, на кухню. Джон спит в своей коробке, как чебурашка. Я – на сдвинутых табуретках.
Жена сказала, что б я «не приближался к ней со своим сыном». И даже отлучила от секса. А ещё, «если буду лезть, и рассказывать, какой мой сынок молодец – отправит в психушку».
Вот такие дела. И что же делать?
PS Один мой сынок не унывает. Он подмигивает мне и бесконечно повторяет «Кам ту гедер, батя, врайт нау оверрр ми!»