Под горой Сокол (ударение на втором о) есть родник. К нему за чистой водой приезжают, а из ближайшей округи приходят, ежедневно. Какой чай из той воды вкусный!
А в давние времена тут поселился, вырыв землянку, старец. К нему за советами на колясках приезжали господа из Мурома и Владимира и из других дальних мест, даже однажды митрополит перед ним преклонил колени. Все оставляли дары из вкусных яств, их старец отдавал приходящим за водой, которую уже тогда называли святой. А вот свои, нижегородские, старца – известно же, что нет пророка в своем отечестве - не чтили.
Старец умер в тот день, когда царь отрекся от престола. Похоронили его, как он давно завещал, в ближайшем монастыре.
Когда стали разрушать церкви, то не забыли и пещеру старца, в которую заботливые и благочестивые старушки принесли несколько икон. Закидали землей ту пещеру, снесли стоящий возле неё деревянный крест.
Но за живой водой люд с округи тайком продолжал ходить, а потом и не таясь, это когда в середине войны с немцем разрешили открыть Корефинскую церковь, набирали про запас водицы. Вот тут старушки вспомнили старца, который предрекал две войны и что его после них будут поминать и себе здоровья набирать троекратным хождением в крутую гору Сокол, по которой он, лично проложив тропку, поднимался зимой и летом каждый, до самой своей смерти, день. Тут даже во все три Спаса стали службы проводить батюшки из Корефинской церкви.
Перестройка рушила дела у одних, но богаче делала иных, не очень и к работе способных, но очень, взамен этого, наглых. Они, чтя традиции родителей, тоже навещали родник, но не шли туда ножками, а ехали на машинах в компании товарищей и девиц, верящих в зелёные, из Америки, бумажки. А поскольку ключик находился недалеко от дороги, то к нему приникали, запасаясь в дальнюю дорогу или едучи обратно для домашних нужд водой. Шофера и их начальственные пассажиры, обычно, когда ехали из Нижнего с очередного совещания, пропускали у свежей водицы пару рюмок водочки. Кто-то из тех начальников распорядился плотникам для своего же удобства поставить тут столик и лавочки.
А потом это место ещё более посещаемым сделал армянин Армен, поставив мангал, привозя на машине ещё и магазинчик на колесах с водкой, пивом, сигаретами. Разгоряченные пары, бывало, удалялись в кустики на уже помятую траву, а один юнец, переполненный пивом, однажды обмочился возле родника.
На следующее утро ключика не стало. Исчез без следа. Армену пришлось свернуть торговлю – без природной диковинки тут стало скучно.
- Вода дырочку найдет, - успокаивал знакомых лучший в округе колодезник, объясняя всё по научному.- Никуда она не денется. Впадает, я думаю, в речку Ишму, текущую неподалеку, сто метров лишь до неё. И впадает, я думаю, у самого её дна.
- Вода – это живой организм природы, - вступил в разговор ботаник из Москвы, приехавший погостить к брату. – Она всё понимает, она, может, обиделась на отношение людей к себе. Посмотрите, это нонсенс – шашлычная у родника, а сколько, взгляните, тут мусора за нынешнее лето накопилось. Раньше, даже год назад, такого не было.
- За грехи, за грехи наши наказание, - к монаху, которому поручили ухаживать за могилой старца и он пришёл за святой водой, чтобы ею полить кладбищенские цветы, прислушались все. – Что-то непотребное тут недавно произошло, вот ключик и пропал.
- Но может вскоре объявиться на старом месте, - обнадежил всё знающий москвич-ботаник.
- А, может, проложит другое русло? – предположил колодезник. Такие случаи были.
- Вода в том же месте появится только тогда, когда будет поставлена часовня в искупление грехов наших. Я буду молиться за это!
Родник появился через год также неожиданно, как и исчез. Не на этом месте, а в болотистой низине, недалеко от речки Ишмы. На машине сюда не подъехать, только ножками, да и то лучше в сапогах. Но народ постепенно приспособился. Кто-то постелил на болотистую почву доски, кто-то приколотил к привезённому из дома столбику самодельную табличку «Не сорить, не курить!», кто-то поставил в ямицу сруб. А многие, даже если у них были машины, стали ходить на то место пешком, попьют из пригоршни святой воды, умоются из ключика, да ещё три раза поднимутся на гору Сокол. Из тех, кто ежедневно ходил за шесть километров из города к ключику, большинство вскоре почувствовали себя совершенно здоровыми.
Заинтересованный таки слухами Николай Лисьев, предприниматель средней руки, пару раз сходил пешком на этот ключик, трижды тяжело взбирался на вершину крутой горы, в некоторых местах которой узкая тропка была подъёмом во все шестьдесят градусов, но ничего такого необычного для себя не заметил. Мне, наверное, святость этого места не дано понять, подумал он, возвращаясь в город в третий раз.
Придя домой, узнал, что нынешний поход к роднику, возможно, спас его от смерти. Неделю назад местный бандит Серёга завалился к Николаю в цех и пообещал, что если он с 1 мая не будет отстёгивать ему двадцать процентов прибыли, то из Нижнего с ним приедут разбираться братки, которым в свою очередь Серёга будет отдавать половину полученного от Лисьева.
Лисьев не поверил сказанному, думал, что Серёга просто хочет взять его на испуг. Так и сказал Серёге, пришедшему второго числа за данью. А третьего мая он пошёл через подрастающие на бывшем пшеничном поле берёзки, а потом и по просеке между больших берёз к роднику.
И как раз в это время в город на нескольких машинах прибыли братки из Нижнего, не найдя Лисьева ни в цехе, ни дома, наорали на Серёгу, что тот не подготовил «объект». Со зла отдубасили первых попавшихся на площади прохожих, послав заодно подальше наряд милиции. Потом солидно выпили в летнем кафе, и снова прицепились к Серёге, что тот не смог предъявить им Лисьева. Серёга, не привыкший к грубому с ним обращению, ударил кого-то из обидчиков, тот в ответ немедленно выхватил из-за брюк пистолет и, не целясь, пальнул в Серёгу. Тот, падая, проявил меткость: двое братков легли рядом с ним.
На этот раз усиленный наряд прибыл вместе с начальником милиции, у которого в руках был автомат, взятый у одного из сержантов. Братки бросились к машинам, двоих удалось задержать, арестовали и легко раненого Серёгу, позвонив в «Скорую» и дождавшись перевязки ноги. Та же 03 увезла в морг два трупа.
- Ты свечку в церкви поставь, - сказал Лисьеву на следующее утро начальник милиции, расспросив его об угрозах со стороны Сергея.
- Я, пожалуй, не свечку, - неожиданно для себя ответил Николай, - а часовенку у родника поставлю. Если бы я туда не пошёл, то мне бы точно хана.
В монастыре ему дали готовый проект часовни. Обследовав склон Сокола, Николай определил, что часовню лучше всего ставить там, где раньше был вход в землянку старца.
Каменщики за дело взялись споро, да ещё оплата была аккордная. К Яблочному Спасу часовенка была готова, осталось только поставить дверь.
- А двери не будет вообще, - сказал он каменщикам и попросил заштукатурить проёмы, оставленные под петли. – Часовня же будет в стороне от всех населенных пунктов, а сторожа здесь не поставить. Буду надеяться на то, что сюда приходят только сознательные люди.
В третий Спас, Нерукотоврный, состоялось освящение часовни с молебном.
Несколько дней тут дежурил сторож, но порядок все соблюдали, даже некоторые приносили из дома свои иконы, одна их которых была очень древняя. Потом стал наведываться монах, который по-прежнему ухаживал за могилой старца. Но тут и без него наводили порядок сами припадавшие к источнику.
Кто-то прислал красивую фотографию часовни на фоне зеленого склона горы Сокол в областную газету. Приехавшему корреспонденту подсказали, что часовня возведена на средства предпринимателя Лисьева. Тот категорически запретил упоминать о нём в газетной заметке.
- А как же тогда с наградами РПЦ? - спросил хорошо знающий дела в этом районе корреспондент. – У вас и глава администрации с орденом, и ваш однофамилец, директор заречного завода, который даже сыну медаль обеспечил.
- Ну и что. Им воздалось на этом свете, мне воздастся на том!
Ровно через год после освящения часовни родник забил на старом месте.
- Я же говорил, - радостно всем рассказывал монах, первым пришедший в то ранее утро к часовне, - что ключики отзывчивы на людскую доброту!