Дон Судило или Гордон в лоне Ньютоно-Картезианской парадигмы
"Если ты из тех, кто считает, будто современное искусство превзошло Вермеера и Рафаеля, закрой эту страницу и продолжай пребывать в блаженном идиотизме".
С.Дали
Эта рекомендация, уверен, адресована не Сафронову и Глазунову, но как раз всякого рода
авангарду и любителям нового, хотя бы и уродливого и низкокачественного в плане мастерства, а не божественно пекрасного. В авангарде нет ничего плохого, если эго художника не попирает, не оскробляет Божественное.
В студии ГдК (Гордон Кихота) 17 октября были два, безусловно, очень одаренных, талантливых человека: художник Сафронов и писатель-юморист Трушкин, защищавший Сафронова. А против Никаса ополчилось экспертное корпоративное мнение, представленное уважаемой художественной и околохудожественной публикой, по партийному единогласно исключавшей Никаса из разряда художников, к которому, впрочем, мало кто из выступавших и бичевавших принадлежал (if any).
Впрочем, хоть исключали-то они его единогласно, но аргументация на самом деле не была уж столь единообразной, если в этих резких, порой до неприличия – выпадах вообще можно было обнаружить осмысленную аргументацию. Этот, можно сказать, «цвет интеллигенции», по сути (как, впрочем, и в случае с научным сообществом, ополчившимся на Задорнова), с самого начала перейдя на личность, так с этой неверной дорожки и не сошел. О творчестве как таковом, о портретной живописи, о живописи и задачах искусства вообще практически ничего и не говорилось.
В целом, как обычно, была срежиссирована и создана атмосфера недостойного судилища. Недостойного – независимо от того, кого и за что судят. Даже если бы это гении судили посредственность, но у Гордон Кихота все наоборот: дипломированные, остепененные и озваненные окаменелости судят несомненно талантливых, ярких, открытых для развития людей.
Автор-ведущий, надо сказать, совершенно неуместно и даже иезуитски присвоил своей программе, да и пытается придать себе самому - ассоциацию со средневековым рыцарем. Кстати, не сомневаюсь, что со стороны защиты могли бы присутствовать (и даже многочисленно) яркие, авторитетные, «положительные» персонажи. Однако пристрастный судья пригласил лишь одного – Анатолия Трушкина (к живописи отношения не имеющего, а потому неопасного с точки зрения автора), ну, может быть, еще и Спесивцева в какой-то мере и с натяжкой можно к таковым причислить.
Краснов, записанный в сторонники Сафронова, оказался кем-то вроде троянского пони. Продолжая непарнокопытную тему, всеобщее внимание привлекла наижеманнейшая Ксения Со (колова), как впоследствии оказалось, кентавресса (из неожиданно разросшегося семейства троянских лошадок). Справедливости ради замечу, что нелишенная юмора картина с Фридманом в уголке мне не вполне понравилась как композиционно, так и контекстуально, впрочем, невозможно судить по телевизионному изображению о каких-либо достоинствах картины, не считая определенных, но маловероятных достоинств модели. С другой стороны, чего большего вообще можно было бы ожидать от веселенькой «любовной» пиктограммы, которую Ксения и заказала Никасу?! Она же не Татьяна Ларина, а он не Пушкин, при всем уважении… Впрочем, даже если художник – гений, это не предполагает, что все его творения гениальны и богооткровенны, иногда необходимо и пошутить, и похулиганить. Кстати, как все знают, это относится и к самому Пушкину.
Да, совсем не случайно, объекты нападок Гордона имеют гораздо больше оснований ассоциировать себя с одиноким «в поле воином», рыцарем, противостоящим злобствующему корпоративному сообществу или группам завистников и недоброжелателей. Не будем им уподобляться, злобствуя в ответ, и, справедливости ради, отметим, что большинство нападающих (на Сафронова ли, на Задорнова ли) совершенно искренне убеждены и в истинности своих взглядов, в своей правоте, и в правильности методов их отстаивания, в праведности своего гнева - несмотря на почти всем свойственное самоотождествление с носительством или хотя бы признание христианских ценностей, заключенных во всем известных формулах:
«Не судите и не судимы будете»,
«Пусть первый бросит камень, кто сам без греха»,
«Бог есть любовь»,
«Иисус сказал им: если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшел и пришел… Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать слова Моего. Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего.»
Гордон, а еще более – с его подачи – приглашенные оппоненты судят, бросают камни, не помнят о Всевышнем и любви. Ухудшают свою карму.
Сейчас мне достанется «на кокосы» от тех, кто язвительно и колко вставит шпильку: это что же, Никаса уже уподобляют Иисусу?! Но ответ не замедлит себя… конечно, Сафронов, Задорнов – личности пусть и не рядовые, но и им примерно также далеко до уровня Христа как и всем нам, грешным. Но несомненный талант, ум и положительность их мотивации – это от Всевышнего и для усиления Божественного присутствия среди людей. И нам надо бы в этом помогать им, а не клеймить… даже за не всегда качественную трансляцию Божественного. Что тут поделаешь - «золото» - тот металл, который создает очень большие помехи для такого рода «радиоволн».
Собственно, мы уже перешли к главному – смыслу искусства, а в более широком смысле – смыслу нашего здесь бытия. Уже давно на нитратной почве Ньютоно-Картезианской парадигмы вызревал цивилизационный кризис, достигший в последние сто лет (а в эти сто лет – в последнейшие 10-20 лет) своего апогея. Ни наука, ни – в значительной мере – искусство не служат проводниками Божественного начала, но наоборот, уводят человечество все дальше от возможности ощущать, стремиться ощущать Божественное присутствие.
В искусстве давно установился культ новизны, являющийся продуктом и потребностью человеческого эго, противопоставляющего человека-творца Божественному всеединству и сотворчеству с Богом, творчеству в русле Божественного. И этот культ новизны, культ эго отрицает Бога и совращает его последователей с Божественного пути. И, увы, творческая и вообще гуманитарная интеллигенция, особенно всевозможные профессиональные критики, знатоки литературы, искусства и науки весьма податливы к такому совращению.
Дело в том, что большинство из них наделены сильным эго, но не реализованным в собственном творчестве ввиду, попросту говоря, отсутствия доступа как к Божественному, так и вообще какому-либо творческому каналу. Поэтому потребности эго реализуются через институт «посвященных» - получив соответствующее образование (диплом и знания), опыт, «оперившись» в своей сфере (степенями, званиями, должностями) – люди становятся экспертами и носителями системы ценностей и представлений, принятых в соответствующем экспертном корпоративном круге.
Ввиду преобладающего «замеса» на ценностях эго (мол, мы, посвященные, обладаем эксклюзивным знанием, недоступным для 99,999 % рядовых граждан), экспертное сообщество естественным образом становится своего рода кочковатым болотом (все вместе - болото, а каждый – кочка на нем), не способствующим, а чаще всего препятствующим проникновению через курируемое и отчасти направляемое его служащими или служителями искусство божественного света. Причем именно самим представителям соответствующего экспертного сообщества это бремя специальных знаний и званий с должностями, приобретенных благодаря движущим силам эго, эта призма или линза человеческих знаний более всего мешает воспринимать Божественное.
Они не могут воспринимать картины непосредственно, сердцем, с помощью внутреннего камертона, что доступно многим «простым», необученным на искусствоведческих факультетах университетов и в художественных школах. Да и нельзя, наверное, обучить этому, а вот отучить, получается, можно.
Критики, знатоки, ценители хотят видеть продукт тлантливого эго, «новое словцо», но не талантливое воплощение неизменного гармоничного Божественного, поэтому чаще всего они в упор не видят признаков Божественного, но приветствуют то, что отходит от него, нарушает, коверкает, извращает, воинственно отрицает. А поле вариантов для извращений и искажений неизмеримо более широко, чем тонкая струна божественно гармоничного, всегда единственно верное числовое значение, тысячи математически выверенных соотношений (и ни одного неверного), найденных интуитивно, по божественному вдохновению в процессе создания храма, дворца, скульптурной композиции, картины, симфонии.
Человек подобен Богу, человек содержит в себе искру Божью, Божественное начало независимо от того, осознает ли, ощущает ли он это или нет. В ком-то Божественное увидеть легче, в ком-то очень трудно. Разве может получить широкое признание в мире пока еще людей портретист, который не может узреть и отобразить на холсте это, самое главное, что есть в каждом из нас? И кто как не художник, способный совершить это волшебство, акт сотворчества со Всевышним, достоин восхищения и признания своего таланта?
И, вероятно, правомерно развить мысль Трушкина о совершенствовании, о восхождении к Богу как цели человеческой жизни, заметив, что Сафронов вольно или невольно, идя навстречу пожеланиям клиента или, скорее, по внутреннему интуитивному побуждению создает не просто и даже не столько порой чуть приукрашенные образы, но пишет лики в момент наиболее проявленного Божественного в них присутствия, действительного или воображаемого.
«И причем же здесь Ньютон и какая-то там парадигма?» - спросит внимательный читатель. Да, так – для «красно-черного словца»… впрочем, шучу – на самом деле все более чем серьезно. Эта парадигма закрепила примитивные механистические представления о мироустройстве, поляризовала науку и религию (впрочем, и сама религия уже была расколота и изрядно деградировала), сделав их и их апологетов антагонистами, сформировала и соответствующее – уплощенное, убогое мировоззрение, которое при прочих равных условиях тем глубже усваивается человеком, чем более обширное, длительное и глубокое образование он получил в рамках системы обучения, целиком и полностью базирующейся на этой самой обезбоженной Ньютоно-Картезианской парадигме.