Огонь. И тянется к нему человек, со дня как познал его, и бежит от него, кинув в испуге нажитое. А, подчас, томясь, смотрит на беспокойное его пламя и, припомнив что-то, грустит.
Пять полешек сухих, светленьких, да к ним душку елового, с искорками от сухих игл, ох, не оторвать глаз от огня – романтика! При таком и дождь – не хмарь, и снег – не пурга, всё за горами как-то, всё не рядом. Не над, не под, тут только он - светоч романтик, его тепло да тихий разговор вокруг. Мысли возле такого огня никогда не тяжелые. Даже если и лихие. Такой огонь и разбойника разберет. Заставит задуматься вообще, о себе, горемычном – в частности. То есть, как о ранимом человеке. Но огонь разведен. И плохое с тьмою отходит в стороны. Проверено лично, попав в суровый переплет, когда непогода из слякоти да в мороз, при своей компании да у костра своего – беда тает, держаться легче. Даже если помощь тебе – только голова, твои руки да ноги, не дрогнет сердце. Разгорелся молодой костерок, разыгрался по малому, утешает нестрашным потрескиванием, обдает теплом и надеждою. Глядя на языки пламени, никак не думается, что она тебе язык покажет. Верится романтику. Дрема берет, и вовсе не хочется думать о волках и разбойниках. Никак не хочется. Даже если ты сам из их числа, …разбойник.
А бывает и огонь разбойником. Тот, который мечется, будто свихнувшийся; тот, который крушит, будто первый злодей; тот, который, глядя на мечущихся людишек с вёдрами, холодно обжигает тянущиеся к себе руки, да сурово ухает обвалившимся перекрытием: «Теперь – моё! Не трожь!» - тот огонь страх наводит. Параноик. Что ему чьи-то мольбы да слёзы? Никаких надежд! Свихнувшийся огонь. Дотла сожжет. Что свято кому, что дорого, как родное – ему не свято. Подчас и жизнь человечью, скрючивая в уголёк, смеется он. Пляшет, беснуясь, брызжет искрами, как бешеной слюной. В сласть ему горе, дополнительно сила от слёз, да криков вокруг. Рад он и до того дотянуться, кто причиной его рождения стал. Тут он, рядом, наблюдает за наёмником своим. Раздувается огонь, взрывает стекла в окнах, накрепко заваривает стальные двери, раскаляя запоры до бела. Ужас, но и восхищение от своего неподчинения наводит такой огонь. Неподчинения тем, кто унимает его, смиряет, перекрывая кислород, окутывает в пар, сплетает его - безумца рукавами пожарными. Что ему до того, что хозяин остался гол, что за полыхающими стенами, под обваливающейся крышей крик оборвавшейся судьбы горемычного. И не в угоду зевакам резвиться огонь, ему тут на всех плевать. Только подойди кто, он тут же хватанёт. А там, если повезёт, не только шкуру опалит смельчаку, но и утащит его в адское пекло. Обнимет, …удушит, прикончит. Вот уж и пепел тот, кто только вчера сам был и пьян и весел. Как огонь теперь …безумен и весел. Трещит музыкой своей и сам же пляшет под её аккорды. Не юродивый он здесь, хозяин. Гуляет хозяин, шумнее пьяного. Дышит жаром по ветру и рад, что море ему – огню – царевичу бесноватому - по колено. Он проклят. Да только не страшно ему. Знает, людей много, а он у них – один. Найдется и такой, который им - разбойником восхитится. Даже, если в схватке победит человек, найдется, всегда найдётся тот, кто ему новой мамой станет. Кто породит его - сумасшедшего.
Мамой, …папой,… огонь, он всем нам живая родня. Не было его, но вот родился, и стал неотъемлемой частью судьбы нашей. …Тихо шаркают ноги по граниту, не долга, но тягостна дорога мимо мемориальных плит. Трудно отвести взгляд от языка пламени газовой горелки. Глядя на него, на слова из печатных букв, отливающих золотом, никому и в голову не придет сказать: «Зачем же столько добра сжигать? Ведь это ж, если посчитать, сколько денег на ветер пустили…». Никто не пожалеет золота. Оно – дань памяти. Огонь в честь тех, кто вопросами о смерти особо не заморачивался. Что смерть, им она - начало новой жизни. Жизни в памяти людской. Глядя на огонь памяти, грустишь. Думаешь не столько о себе, сколько о других. О друзьях, о товарищах. Не стыдно произнести слово, хоть и не воспринимается оно теперь в связи с тесной связью между людьми. А кто ж они, если не товарищи, сплоченные одной идеей, задачей и целью? Воспеты и прокляты те, кто шагал, «связанный одной цепью», но никогда не проклянут тех, кто погиб, «связанный одной целью». У тех, чьи фамилии выбиты на граните стел, одна цель была. И шагали они, держась строя, и настигли цель, к которой стремились. И в Испании были, и на японской земле; и в Берлине отметились, и по Австрии – победным маршем прошлись. Зря теоретики задаются вопросом: «Что было бы, если бы…»? Надо было в ту пору встать фашизму на ноги – он и встал; пришло время, уйти, побросав знамена свои, ушёл. Но…хрен бы ушел сам! Отдохните от трудов теоретики. Он ушел, потому что так пожелали те, кто огнём памяти не даёт нам права забыть о доблести своей. Посмертной славе победителей.
Огонь памяти не поминальный. Гордым, хоть и склоненным от него человек уйдет. А, вернувшись к делам своим, он останется твердым в убеждении, что всё не зря было. Никаких «если», когда речь идёт о победе над общим врагом. Вот и гори он. А нам на память - огонь славы победителей.
А что же тот, который поминальный? Каков тот огонь? Тот огонь с запахом вечности. Дух тлена в букете присутствует. Вторая составляющая - аромат жизни. Вполне земной и приятный - пчелиного воска запах. Уживаются они в свече – тлен и здравие. А как же! Основа свечи поминальной не воск, вернее, исходное – это не материя. Производящий свечи всегда, всегда должен помнить о том, что он ДАНЬ творит. Ведь свече, вышедшей из-под рук его, гореть и за здравие, и за упокой. Огонёк над свечей поминальной тонкий, трепещущий, но яркий, ибо духовное горит вечно. Кому знак преклонения? …Богу. Кто не уснул, кто не кинул поста своего, чья свеча не потухла, тому и быть свидетелем пришествия Его. «Помню и жду знака Твоего», - вот что должно быть в мыслях тех, кто свечу поминальную скручивает, кто её нам в руку вкладывает. Ну… хоть и за наши же деньги.
Помин - он всегда за деньги. Но поминальным зовется огонь и другого плана. Горше тот помин. Ей, богу, горше! Тетка мне рассказывала, каким её сын – брат мой, родня, из Афгана вернулся. «Ночью уже, откроет он дверцу печки, сядет на корточки рядом и смотрит на затухающий огонь. Спрошу чего – не ответит. Как не слышит меня. Глазами туда, на огонь. Что он видит – не знаю. Но больно смотреть, страшно подумать, что видит он там, в том огне». Что виделось ему - молодому, но бывалому, живому, но контуженному? Уголья, переливающиеся с пламенно в чёрное видел он. Редкие огоньки, как вздохи над углями. А ещё вспышки искр в голубом облаке содрогания огня. …Нет гордости от вида такого огня. Тоска от него. Горше болезни давящая тоска. Не родны те места, а видятся они до сей поры. Не родны те, кто не вернулся с тех мест вместе с тобою, … а не забудутся, как родные. Ничто не забудется. Никто. Ни в жизнь.
Пару слов о просто свече. «Просто» - это не о цене. Та зависит от веса. Просто свеча ценна не им. Меня, например, она спасает, когда какой-то чудик решит, что тьма для сотен людей – это его личное благо. Поклон и уважение тем дежурным электрикам, которые и в дождь и в снег, и уж всегда во тьме ищут тот самый обрыв. Ищут и находят. Но с полчаса, а то и дольше те самые сотни сидят и радуются тому малому, что у них есть - огоньку свечи, а подчас и огарку, найденному в доме, погрузившемуся в полный мрак. Просто свеча. Свеча, которая не принесет славы, не придаст гордости за отечество, но … семья, да ладно! просто человек не почувствует себя в её обществе дикарём в каменных джунглях миллионного города.
Семья, …просто человек. Зачем тратится человек на ароматизированную свечу? Загоревшийся на ней огонек стоит немало. Бог с ней, если та свеча лишь для того, чтоб комаров отпугивать. Но ведь есть другие. Красные свечи, например, имеют большой успех. Запах такой ритуальной куклы может быть разным. На вкус покупателя. Так же как и формы её, они могут быть различны. Есть цилиндры, есть кубы. Под ёлку в этом году я поставлю свечу в форме бычка. Чтоб забодал тех, кто всё ещё дуется на меня. А для чего люди ставят свечи на стол, приглашая гостя к ужину? Возможно, они не чувствуют уверенности в том, что тех, кто за столом хватит, чтоб вечер удался. А тут вот – дух третьего лица. А если у вас канделябр – там вообще компания. Из духов. Те в случае чего вмешаются, и … сведут к одному мысли двух приятных друг другу людей. И вечер будет считаться удачным. Свеча собеседница. Огонь союзник.…Но ароматизированные свечи любят ставить и в другие места. Некоторые обожают принимать ванну в обществе ароматизированных свечей. Убитые розы, чьи лепестки вьются в воде – им мало. Им огня подавай. Мне всегда казалось, что свечи в таких местах ставят из-за страха. Да, из чувства опасности. Есть огонь, есть вода - стихии взаимно убивающие друг друга. Человечек боится стать в драке третьим. Третий – явно лишний. Особенно там, где идёт приворот. Не виновны свечи в глупости человеческой. Их огонь используют в корыстных целях. Целях диких. Фантазиях бесчеловечных, потому как нет таких сил, чтоб заставить любить существо, к которому не лежит душа. Ну, опустим ту силу, которая от Бога. Не вольна ритуальная свеча плачем своим над чьей-то фотографией, уменьшить глупость человечков без бога в сердце. А было бы здорово, если б у ритуалки получилось. Умер огонь свечи – умерла дикость в человеке. Или хотя бы совесть проснулась.
Да, жизнь огня бывает отмеренной. Срок есть у неё. Срок не длинный, не короткий. Люди, из числа сильнейших, да могущественных, идут к огню без поклона. Славу себе добывать идут. Долгих четыре года. А горит тот огонь не дольше недели. Олимпийский огонь. Модно стало покупать факел – трон того огня. Есть люди, сотни тысяч отдают за факел. Зачем тратятся? А что сделаешь, деньги есть, а славы за них не купишь. Вот кто-то и решил: «Закопченная сталь – она не дешевле золота олимпийского. Поставлю факел в центре усадьбы, подведу газ и … гори она, карманная Олимпиада! Сегодня хочу - горит огонь, а завтра расхочу – газ вырублю». Радость одна, что богатых самодуров не так много. Больше тех, кто с должным уважением к такому огню относится. Зажигают огонь в особом месте, с особым церемониалом. Передавая из рук в руки, несут к месту состязаний. Потом, победив, став лучшим из лучших, самым из самых, смотрят на него, как на икону, и нервно ожидают касания груди кружочком металла. Некоторые плачут. Плачут сильные, не стесняясь слёз. Это глубочайший эмоциональный напряг – радость от победы. Великая гордость, ибо ты победил смелых, упорных, сильных. Не подкупил, не хитростью взял, не измором, только личной волей. Личная победа, командная - радость целой стране. Миллионам, болевшим за своих чемпионов – гордость, что нашлись силы у их борца, что огонь олимпийский – их стране светит. Сию минуту он ярким языком в небесах имя человека борца написал. И взвилось знамя страны, …и где-то перекрестилась мать: «Слава тебе…», и друзья, обнявшись, произнесли с гордостью имя друга своего: «Олимпиец». Жизнью своей огонь отмерил кому-то успех, кому – поражение. Судьба.
А судьбы бывают разные. О некоторых легенды до сих пор живут. Прометей. Хвала тебе! Хотя да, есть стыд в том, что благодаришь за воровство. «Украл огонь для людей». …Нет, лучше так: «Отдал свой огонь людям». Ведь Прометей тоже был Богом. Имел право иметь. Но отдал его людям.
И пусть химики твердят о прозе окислительного процесса, мы будем верить, огонь нам дан на добро. Для света и жизни. А уж бесноватым ему быть в наших руках или гордым – то воля наша. Воля человека.
17 октября 2008 Пермь
mel5@yandex.ru