Попутный борт

Геннадий Крук
 Внезапно ожившая штабная громкоговорящая связь не предвещала ничего хорошего. Немного похрипев и прокашлявшись, чудо техники ХХ века металлическим голосом произнесло:

- Майор Гончаров, срочно зайдите к начальнику штаба! Повторяю...

 Чертыхнувшись и спрятав в сейф пачку документов, полученных от начальника штаба полчаса назад, я через несколько минут предстал пред его ясные очи.

- Михаил Владимирович, собирайся немедля на мыс Шмидта. Туда на следующей неделе прилетает окружная комиссия, надо просмотреть, что у них и как. Командир у них новый, только что прибыл по замене, местного опыта нет, поэтому поезжай, помоги ему разобраться. Особое внимание обрати на знания боевых документов. Для него сейчас это самый сложный вопрос. Наш командир направляет туда большую группу специалистов, от штаба полетишь ты, старшим группы. Как мне помнится, боевой приказ и распоряжения для них писал ты? Вот тебе и карты в руки! Вертолет попутный, вылетает через пару часов, так что время у тебя есть. Дела передай помощнику, он парень грамотный, разберется. Все понял? - Начштаба похлопал меня по плечу, дружески улыбаясь и подталкивая к двери. – Давай! Ни пуха!

 Мысленно послав его к черту, я спустился в свой кабинет, достал из шкафа небольшой фибровый чемоданчик, в котором было все на непредвиденный случай, занял у шефа пару бритвенных лезвий и через десять минут был готов к новым свершениям. А еще через пять минут наша группа из шести человек направилась в сторону поджидающего нас рыдвана, горделиво называющегося автобусом. В очередной раз отдав должное живучести этого ведра с болтами, мы расселись торчащих пружинах допотопных сидений. Груда железа времен очаковских и покоренья Крыма, чихая и кашляя, скрипя и скрежеща зубами всех имеющихся шестеренок, на удивление легко тронулась с места и бодро побежала в сторону аэродрома, где среди огромных самолетов затерялась маленькая площадка вертолетной эскадрильи. Остановившись рядом с площадкой, автобус чихнул и застыл.  Казалось, еще мгновение – и он рухнет на все свои четыре колеса, словно загнанная лошадь.

 Возле расчехленного вертолета, готового к вылету, я увидел своего соседа по дому, прапорщика Толю Синицына. Он служил в эскадрилье бортмеханик на одном из вертолетов.

- Привет, сосед! Не знаешь, какая вертушка пойдет на Шмидт? Она должна нас захватить попутно.   

- Да наша и пойдет, вот  эта! 
 
- А чего вы потеряли на Шмидте?!

- Второй экипаж везем. Слышал, на Шмидте снегоуборщиком на вертолет наехали? Отремонтировали его на днях, везем экипаж машину забирать. Да и вас попутно на Шмидт забросим. Сейчас заправимся и – колеса в воздух! А ты тоже туда или дальше? – Толик приставил к борту лестницу и, не дожидаясь моего ответа, полез наверх, к винту.– Погодка сегодня! Как по заказу, давно уж такой не было!

 Погода действительно, будто извиняясь за непрекращающиеся ветры и снегопады, сияла чистым, сверкающим в ледяной пыли солнцем. Легкий ветерок слегка шевелил флажок на вышке и еле заметный морозец даже не пытался кусать уши. Пока заправлялся вертолет, прибыл второй экипаж и мы, разместившись в тесном салоне вертолета по обе стороны дополнительной цистерны с горючим, взлетели и взяли курс на бухту Провидения, где нас ждала промежуточная посадка и дозаправка.

 Время медленно тянулось под монотонный свист турбин, и единственным развлечением была возможность посмотреть вперед через раскрытую дверь пилотской кабины и лобовое стекло. Но однообразный пейзаж расстилающейся внизу заснеженной тундры был безликим белым фоном, лишенным каких-либо предметов и теней. Глазу было не за что зацепиться, и даже определить на глаз, насколько высоко или низко мы летели, было невозможно. Унылая тундра, унылый полет, жара в салоне – все располагало к дреме, чем мы и не преминули воспользоваться.

 Вскоре монотонный  свист турбин изменился, вертолет сделал небольшой круг, и сел в аэропорту Провидения. Получив предупреждение о том, что далеко отлучаться не имеет смысла ввиду кратковременности стоянки, мы сгрудились в нескольких метрах от вертолета, радуясь неяркому солнцу и разминая затекшие ноги. Пока офицеры рассуждали о недосягаемости обеда и перспективах ужина, заправщик отъехал от вертолета, и экипаж, что-то проверяя, запустил двигатели. Длинные лопасти винта мерно похлопывали в такт вращению, и выглянувший из салона бортмеханик жестом позвал нас в салон.

 Расположившись  на своих местах, мы уже было приготовились к сеансу дремоты, как один из наших ребят, стараясь перекричать рев двигателей, начал что-то объяснять бортмеханику, тыча пальцем в сторону иллюминатора. Вертолет тем временем плавно покатился к точке взлета. Мы прильнули к иллюминаторам левого борта - техник аэродромной службы, наблюдающий за взлетом вертолета, размахивал руками, скрещивая их над головой, и жестом показывал в сторону нашего вертолета. Мол, смотрите, у вас что-то не в порядке! Один из летчиков второго экипажа рванулся в кабину, что-то крикнул командиру, и в тот же миг рев двигателей начал резко стихать, прекратившись через минуту вовсе.

 Мы с недоумением переглядывались, стараясь понять, что произошло. Вертолет стоял посреди взлетной полосы, замерев в ожидании приговора. Командир выскочил из салона и, отойдя на несколько метров, смотрел на двигатели. Огромное масляное пятно, растекаясь, ползло по зеленому фюзеляжу, оставляя темные потеки. Вертолет плакал по своему загубленному здоровью! Сгрудившись возле внезапно заболевшей машины, мы ждали решения командира.

- Считайте, в рубашке родились! Поднялись бы метров на сто – и все, каюк. Скорее всего, лопнул маслопровод. – Командир кивнул головой в сторону техника, остановившего вертолет. - Вон тому парню жизнью обязаны. Все до одного. Штурман, запрашивай эвакуацию, ремонтироваться будем. Все остальные – в аэропорт, ждать, пока сделаем. Все, шагайте!

 Просидев пару часов в аэропорту и затарившись в тамошнем буфете неизвестно откуда взявшимися лимонами, мы снова заняли свои места в вертолете. Происшествие казалось нам совершенно пустяковым, а разрыв маслопровода – сущей безделицей, поскольку неисправность произошла на земле и была устранена буквально в течение часа. В Бога мы тогда не верили, черт нам был не помеха. Да и правду сказать, не задумывались мы в то время о подобных вещах. Не так были воспитаны. Поэтому, как только экипаж взлетел и взял курс на мыс Шмидта, мы тотчас забыли о случившемся. Вертолет, похлопывая лопастями, неотвратимо приближал нас к конечной точке маршрута, подчиняясь воле командира и еще чему-то, что пока не укладывалось в наших головах. Кому-то из нас Господом была уготована другая судьба...

 Благополучно добравшись до Шмидта, мы попрощались с экипажами. Их вылет обратно в тот же день откладывался ввиду позднего времени, а за нами вертушка придет не раньше, чем через три - четыре дня, если на то будет воля Божья и начальства. Забившись в командирский уазик, мы отправились в расположение части, и через час были приглашены на простой, но обильный ужин. Неожиданно вспомнив происшедшее и фантазируя на тему, что могло бы случиться, мы внезапно поняли, что этот ужин мог и не состояться, распорядись судьба немного иначе. Могло не быть и всех нас, сидящих за этим столом. Наполнив стаканы, мы встали и выпили за оставшегося безвестным нашего спасителя, и судьбу, не давшую сыграть с нами злую шутку.

 На следующий день погода на Шмидте испортилась и наши вертолеты не смогли улететь. Они  стояли на аэродроме, тяжело взмахивая зачаленными лопастями, всем своим видом напоминая стрекоз с мокрыми и обессилившими крыльями. Несколько дней на Шмидте мела сильная метель, держа авиацию на земле. Затем закрылся аэропорт Анадыря. И снова никто никуда не летел, и вертолеты продолжали мерзнуть на ледяном ветру. Через некоторое время закрылся и аэродром  Провидения, затем снова закрылся Шмидт, за ним - Анадырь, затем...

Развеселые качели погоды качались с периодичностью в два дня, попеременно закрывая и открывая основные и запасные аэродромы. Комиссия, которую мы ждали, и которая должна была прилететь уже две недели назад, так и не смогла вылететь из Магадана, не имея на маршруте ни одного открытого запасного аэродрома. Как говорится, не солоно хлебавши, комиссия возвратилась в Хабаровск.

 Но и наша группа третью неделю не могла выбраться домой. Сидение на Шмидте было бессмысленным, и в один из дней я получил команду отправить  группу в Певек, а самому с первым же бортом вернуться в Анадырь. В первый же погожий день группа улетела на попутном вертолете пограничников, оставив меня на Шмидте ждать у моря погоды! Через несколько дней по всей Чукотке, наконец, совпали погодные кривые, и  установилась   ясная и морозная погода, готовая в любой момент  взорваться неистовой пургой.

 Вся авиация, вдохнув полной грудью, поднялась в воздух. Рейсовые самолеты Аэрофлота - хабаровские, магаданские и московские, санитарная авиация Чукотки, ледовая разведка, местные авиалинии, военные – летали все! На одном из самолетов ледовой разведки, старом моем знакомом Ил-14, мне было предписано вернуться домой. Он летел из Черского, и должен был забрать меня на Шмидте. Приехав в аэропорт, я неожиданно встретил там своего  соседа Толю, с которым три недели назад мы прилетели сюда.

- Привет, Миша! Ты тоже еще здесь?! А мы через полчаса вылетаем домой, напрямую! Если хочешь, летим с нами, на Женькиной вертушке. Теперь наша на ремонте, на ней так и рвет маслопровод. Как долетели в прошлый раз - никто не знает! После того, как вы выгрузились, мы порулили на стоянку и трубка снова лопнула. Представляешь? Десятью минутами раньше - и хана. Теперь машина будет стоять здесь на ремонте до тех пор, пока не привезут этот чертов маслопровод.

- Толь, Бог троицу любит. Два раза Он кого-то предупредил, смотри, не было бы третьего! Женькина-то машина тоже покалеченная...Ох, и не нравится мне всё это!

- Да будет тебе! Не придумывай, все будет в норме! Так что, летишь с нами? Я с командиром переговорю!

- Нет, Толь, не полечу. Да и приказано мне ждать «людовика». Спасибо, в следующий раз!

- Да брось ты, Миш! Через три часа будем дома, а "людовик" еще неизвестно, когда прилетит. А судьба – она и за печкой найдет, от нее не спрячешься! Так что- нет? Ну, ладно, пока! До встречи дома!

- Пока, Толь! Привет командиру!

 И мы разошлись в разные стороны, чтобы больше никогда не встретиться...

... До Анадыря оставалось лететь около двухсот километров, когда на Женькиной вертушке отказала одна турбина. Снизившись до минимальной высоты, экипаж на одной турбине медленно полз в сторону Анадыря, пытаясь связаться с поисково–спасательной службой аэродрома. Но высота была малая, расстояние большим и оставалось только надеяться, что удастся добраться до зоны радиосвязи. Если бы они смогли подняться метров на пятьсот, то проблема была бы решена, но... Такой возможности не было. Солнце садилось, оно висело над горизонтом, слепя глаза, тени становились все гуще, и уже почти невозможно было зрительно определить высоту снежных стругов, наметённых непрекращающимися ветрами.

... В это время в аэропорту бухты Провидения, где начиналась очередная пурга, командир пассажирского Ил-14, следующего рейсом Провидения – Анадырь, уже несколько минут упрашивал диспетчера выпустить его из Провидения

- Да пойми ты, Саня, здесь ветер только начинается, еще слабый, я спокойно взлечу. А дома, в Анадыре, погода нормальная! Главное - отсюда улететь! У меня в Анадыре жена рожает, пойми, не могу я в Провидения сидеть! Мне же мой метеоминимум позволяет! Сань, ну дай добро! – командир борта просительно смотрел на диспетчера, тоже бывшего летчика. Они оба, полярные асы, летчики высочайшего класса, несколькими годами ранее работали и в ледовой разведке, и в санитарной авиации. - Ну, Сань? Как друга прошу, ведь ты меня знаешь!

- Лети, черт с тобой! Твой минимум еще позволяет. Удачи!

Через несколько минут рейсовый Илюшин, убрав шасси, развернулся в сторону Анадыря, и набрав высоту, спокойно направился домой, к родившей уже полгода назад жене командира. Заходящее солнце слепило глаза, и командир опустил щиток. Так спокойней!

...Женькин вертолет натужно пробирался домой. «Осталось сто восемьдесят километров, сущая ерунда. И если повезет до конца, через пару часов будем дома» - мысли командира сосредоточились только на одном - долететь, спасти людей и машину. Надеяться можно только на себя, время позднее, никто уже не летает. Да что толку, если кто и полетит, то в сгущающихся сумерках вряд ли заметят.

Вдруг вертолет почти незаметно клюнул носом, зацепившись шасси за струг. Женька моментально среагировал, но следующий струг оказался еще более высоким. Зацепившись за верхушку плотной, как асфальтовой снежной дюны, вертолет перевернулся и, упав на землю, загорелся. От удара о плотный снег хвостовая балка отлетела в сторону и это спасло людей, получивших возможность выбраться из горящих останков. Теплые куртки, снятые в салоне по причине тамошней жары, горели вместе с вертолетом, обрекая людей на замерзание. Температура за бортом была минус тридцать, и пять человек оказались возле горящего вертолета в меховых штанах и форменных рубашках. Шестой, бортмеханик Толик, лежал на снегу, рассеченный надвое обломком лопасти...

...Илюшину оставалось лететь около ста восьмидесяти километров до аэродрома, когда штурман жестом показал командиру: – Смотри! - Внизу, в наступающих сумерках, тянулся шлейф черного дыма, в голове которого яркими сполохами что-то горело.

- Штурман, что это может быть? Здесь ведь не должно быть никого!– Командир, вспомнив свою юность в ледовой разведке, отдал штурвал. Илюшин резко пошел вниз, делая правый разворот. – Внимательно смотри, я уйду на пятьдесят метров!

Самолет  пронесся над догоравшими обломками вертолета:

 - Штурман, быстро теплые куртки экипажа и пассажиров! Бегом, мать твою! В пакет, на следующем заходе выбросишь! Их там пятеро! И фальшфайеры не забудь!

Илюшин с ревом пошел вверх, по спирали ввинчиваясь в небо:

- Я борт семьсот двадцать первый! Обнаружил горящий вертолет и пятерых членов экипажа. Координаты... Прошу срочно выслать поисково-спасательный вертолет. Люди раздеты! На втором заходе сброшу немного одежды. За бортом минус тридцать! На связи!

- Борт семьсот двадцать первый, вас понял! Спасибо! Информация принята, вертолет ПСС вылетает! - звучал твердый голос анадырского диспетчера, - Идите домой! Погода...Видимость ...

Командир Илюшина снова отдал штурвал, направляя самолет вниз, к горящему вертолету. Штурман открыл дверь фюзеляжа и большой мешок из-под чехла двигателя наполовину высунулся из дверного проема: - Я готов, командир!

- Штурман, по моей команде! – Командир вел Илюшина на самой малой, почти посадочной скорости. Самолет из последних сил полз над черным хвостом дыма. – Один! Два! Пошел!

Наскоро собранный мешок одежды упал в нескольких метрах от оторванной хвостовой балки вертолета. Покачав крыльями, Илюшин неторопливо полез наверх. Сделав прощальный круг и еще раз покачав крыльями, он с чувством выполненного долга пошел домой.

- Смотри, командир! Внизу вертолет ПСС пошел за ребятами! Молодцы они, быстро сработали! Даст Бог, часа через два будут дома! – Штурман покачал головой, и тихо добавил:

 - Спаси и сохрани, Господи!