КИНЕМАТОГРАФ В ОЖИДАНИИ РУБЛЕВА
Несколько зрительских замечаний о фильме Мэла Гибсона "Страсти Христовы"
Сначала несколько слов для тех, кто не знаком с фильмом. Картина поставлена американским артистом и режиссером Мэлом Гибсоном, католиком по вероисповеданию. Фильм передает не всю евангельскую историю, а только события Страстной Пятницы: от моления в Гефсиманском саду до Распятия и Смерти Господа. В конце фильма очень кратко, в соответствии с католической традицией, показано само Воскресение… Заметки, которые предлагаются вашему вниманию, - это несколько субъективных мыслей православного зрителя, возникших сразу после просмотра картины.
Если говорить о чисто художественной стороне дела, то придется признать: я, грешный, так толком и не понял, хороший фильм снял Мэл Гибсон или не очень. Слишком уж я увлечен был другим: следил за тем, насколько точно отображены режиссером евангельские события, нет ли серьезных расхождений с Писанием, нет ли какой явной ереси или богохульства. Все же, сдается мне, что шедевром кинематографии эту картину назвать сложно. Если вспомнить фильм Пьера Паоло Пазолини "Евангелие от Матфея", то остается только развести руками. Увы! В итальянской картине, строгой и величественной, как фрески Джотто, искусство выискивать не приходилось: оно само бросалось в глаза.
Запоминающихся актерских работ в американском фильме попросту нет (разве что роль Пилата и, может быть, Симона Киринеянина). Актриса Моника Белуччи, которая играет Деву Марию - просто пустое место. И надо сказать - это к лучшему. Пусть уж лучше пустое место, чем какая-нибудь "актерская трактовка", "своеобразное прочтение" святого Образа.
Теперь о главном. Режиссера Мэла Гибсона можно обвинить во многом - но только не в неуважительном отношении к теме своего фильма. Богохульства или грубой отсебятины он себе не позволяет. Он честный католик и по-своему, по-католически, вполне добросовестен. Другое дело, что православного зрителя такая добросовестность вряд ли удовлетворит. Руководствуясь писаниями латинских святых (св. Анны Эммерих, св. Марии из Агрецы и др.), Гибсон вводит в фильм то ворона, который выклевывает глаз у разбойника-хулителя, то слезу Бога-Отца, которая падает с небес к подножью Креста и вызывает описанное евангелистами землетрясение… Это, может быть, и не ересь, но на православный взгляд - такое "украшательство" глубоко чуждо Евангелиям. История Страстей Христовых в высшей степени драматична, насыщена и возвышена, и сентиментальное католическое "предание" только снижает пафос фильма.
Еще об отсебятине. Как уже говорилось, грубого сочинительства Гибсон не допускает. И все же он не решается во всем довериться евангельскому тексту, и потому сценарий фильма усыпан всевозможными "репликами для связки" типа: "Ну, пошли!" - или "О чем это Он молится?" - или "Вставай, пошевеливайся!" - и т.д. Есть в картине эпизод, в котором апостол Иоанн передает Богоматери весть об аресте Господа. Есть эпизод подробного (подробней, чем в Писании) допроса лжесвидетелей первосвященником. Есть эпизод с Симоном Киринеянином, который авторы развили в целую психологическую драму: Симон, неся Крест, проходит через разные душевные состояния - от брезгливой жалости к Осужденному до сочувствия, затем - глубокого сострадания, и наконец - веры. Все это, как будто бы, не так плохо, по-своему благочестиво, и порою даже впечатляет… Но, дорогие друзья, вспомните все экранизации ваших любимых литературных произведений. Как неприятна бывает нам всякая отсебятина, всякое додумывание, все попытки режиссера показаться умнее автора!.. А ведь Писание дороже самого любимого из романов… И как же раздражает порой это гибсоновское умничанье! Как же снова не помянуть добрым словом фильм Пазолини, который не пытался "драматизировать" евангельский текст, "приспособить" его к экрану, а полностью полагался на богодуховенное искусство Евангелиста.
И все же бросать камень в Гибсона не хочется. В наше время, когда ставятся фильмы, подобные "Последнему искушению Христа", когда богохульство из хорошего тона постепенно превращается в обязательную норму поведения, его попытка вступиться за Евангелие вызывает и сочувствие, и уважение. Его подход к теме - серьезный, вдумчивый, по-своему благоговейный - понятен православному зрителю. Каково мое отношение к фильму американского режиссера? Как к "Сикстинской Мадонне" (пусть масштабы и разные): ценю мастерство и благочестие автора, но на божницу, рядом с иконами, никогда не поставлю. Смотреть картину Гибсона никому не отсоветую, но строить на ее основе какое-то суждение о Евангелии, какие-то понятия о богословии, какое-то представление о Личности Спасителя - не рекомендую ни в коем случае.
И последний вопрос - самый больной: позволительно ли артисту брать на себя смелость появляться на экране в роли Самого Спасителя? Или Его Матери? Или хотя бы одного из апостолов? И с другой стороны: не страшно ли артисту играть солдата, истязающего Господа? Пусть он бьет (даже делает вид, что бьет) всего лишь артиста, но артист-то - в гриме, и внешне являет собой образ Господа… И подумать о таком страшно… А ведь в фильме Гибсона среди героев присутствует и сам отец лжи, и роль эта отнюдь не маленькая… Что за люди решились играть такое?
Первое, что хочется сказать: нет, недопустимо перенесение Евангелия на киноэкран, сама эта попытка, независимо от личного благочестия режиссера - есть богохульство и ничего больше.
Но вот что меня останавливает. И наука, и искусство - высшие мирские проявления человеческого духа - всегда приносили свою дань Господу. Науки - история, археология, да и многие другие, как могли, стремились проникнуть в тайну Боговоплощения. Искусство живописи породило иконопись, архитектура - храмоздательство, музыка - церковное пение, словесное искусство - жития святых или книги, подобные книгам Достоевского… Неужели кинематограф должен остаться в стороне? Неужели он не может вместе со всеми прочими искусствами славословить Господа?
Но, если может, то как? Кто создаст нам "кино-иконопись", "кино-богословие"? Кто выработает кинематографический канон? Россия - единственная страна, где этот канон мог возникнуть, но, по понятным причинам, он у нас не возник. Теперь мы вынуждены довольствоваться католическими "кино-иконами" Пазолини и Гибсона (есть еще масса протестантских поделок, но о них и говорить не хочется), - неужели так будет продолжаться всегда?
Придет ли когда-нибудь в русское кино свой Андрей Рублев?
Григорий МАМАЕВ
Газета "Православный Санкт-Петербург"