Уикенд во времена СССР и Франсуаза Саган

       
     Томик Саган в твердом переплете, в светло-желтой обложке, издания конца 70-х годов был самым ценным в моей студенческой библиотеке. Я не могу сейчас вспомнить, как он ко мне попал: купить его в книжном магазине  тогда было не возможно. Все мои друзья,  пригубив  по кругу из этого сосуда изящной словесности,  аккуратно возвращали  книжечку в полной сохранности, и она дожила у меня до встречи с Ларисой Снеговской. Её имя и фамилию называю без изменений. Прошло много лет и  пусть это будет маленьким  приветом конкретному человеку из нашей общей юности. Да и уж очень подходит эта звучная, поэтическая фамилия  к той  черно-белой картинке, которая обычно надолго сохраняется в памяти, и что важно к самому повествованию, действие которого происходило зимой. Допустима ли в этом случае «конкретизация деталей»? – учтем, и заранее приносим свои извинения. Но, благодаря одним откровенным воспоминаниям, прочитанным накануне, в которых известный журналист Н.Долгополов  рассказал спустя годы об интервью со знаменитой француженкой, не опустив такую подробность, как выпитые в ходе его три бутылки вина, мне и напомнило свою  историю, связанную  с именем автора «Здравствуй, грусть».      
    
     …Это была одна из последних  настоящих зим перед Большим потеплением. Приехав утром на дачу, печь топили беспрерывно. Дым над трубой возвышался толстой,  витой свечой,  оплавлявшейся сверху вниз, как бы распластываясь перед нешуточным морозом. Седые, хвостатые дракончики, отделявшиеся  время от времени от   этого фантома, не изменяли общей картины: они, не успев отправиться в путь, исчезали тут же в ясном небе. Птицы, внимательно наблюдавшие с вершин деревьев-гигантов за движением всего в округе, не пропускали их появление. Молодые вороны даже вылетали на их перехват, но осознав свою промашку, уже не возвращались обратно в стаю. В морозные дни суеверие птиц  не ослабевало.    
    
    С Ларисой мы познакомились на вечере танцев в студенческом ДК. Она только что рассталась с мужем, оставила  себе его фамилию и собиралась  поступать учиться. Ей было не больше двадцати. Высокая, стройная блондинка из интеллигентной семьи. Вместе с ней была её подруга Татьяна, также необыкновенно красивая девушка,  незамужняя и с ребенком. После нескольких наших встреч, Лариса пригласила меня к себе на Подмосковную дачу.
   
   Перед поездкой мы встретились в универсаме на улице Паперника, где должны были затовариться съестным. Исходя из нашего скромного бюджета, а не из-за пресловутого дефицита, обойдя продовольственные  прилавки,  мы предпочли всему находившемуся там: увесистую сумку картошки, подсолнечное масло,  и две бутылки азербайджанского портвейна.
   
   Дача находилась на расстоянии нескольких остановок электрички  от Вешняков и рядом с платформой, название которой уже улетучилось. Закрыв лицо воротниками пальто, мы  несколько сотен метров преодолели почти на автопилоте.  Замерзшими руками еле открыли входную дверь и, можно сказать, были спасены. Такую погоду, в некотором смысле, можно даже воспринимать  за благо. Ведь как можно оценить по достоинству теплый угол, не побывав на стуже, а если еще в вынужденном   уединении,  у молодых людей намечается  не только  вкусная пища с вином, то это уже -  сама мечта. Действительно, растопив печь и поджарив картошку, мы, укрывшись одеялами, провели так  вдвоем  весь день, отмечая  про себя сладость непритязательного комфорта дачного домика, незамеченного бы в другой обстановке.
      
   Когда была опорожнена вторая бутылка вина, а за окном  быстро наступивший вечер растворился уже в зимней ночи, скрипнула калитка и послышались быстрые шаги. Гость! И гость ли? Я посмотрел на Ларису.
    
   Она заговорщицки сообщила: «Это Танька!».
   
   Я был озадачен, из возможного списка  непрошеных  гостей  Татьяны не могло быть  и во втором десятке.
      
   Она благодаря своей шикарной фигуре и впечатляющей походке выглядела,  как танцовщица латиноамериканских танцев. В противовес модельной внешности Ларисы, округлость форм Татьяны внесло мгновенно  в наше однодневное  затворничество  пикантное разнообразие с мощным интригующим содержанием.  «Выходит её приезд был обговорен заранее и, следовательно,… «облико-морале» будущего преподавателя-обществоведа предстояло ещё какое-то испытание». Совершенно неожиданный поворот в конце столь насыщенного дня. Однако,  как говорится, труба зовет. «Плотоядный дух дивно разгорается в уединениях»,- (Шарль Бодлер.  Одиночество),-может быть, вспомнил тогда я эти слова поэта, стихи которого пытался переводить в ту зиму.  Ощущение необычности ситуации, с предвкушением её острых моментов, охватило всех нас и ввело в легкий трепет.   Стоит ли напоминать, что в те добрые времена  секса не было, а встреча с незнакомым явлением  всегда волнительна для молодых людей. Итак, продолжим.
    
   Татьяна привезла с собой выпивку и закуску. Мы сели за стол, и, замерзшая Танька быстро примостилась от меня с левой стороны, укрывшись  одним  одеялом.  Не прошло и пары-тройки минут, как  Лариса своим острым локотком резко обозначила, что девичьи планы бывают насколько туманны, настолько и переменчивы. ( До перестройки, увы, ещё было далеко!). К этому времени моя левая рука уже преодолела добрую половину пути к Танькиной коленке. Рука застыла, так как пришлось правой тут же обнять за плечи Ларису, отчего сразу  возник вопрос: чем  держать стакан? Эта совсем неоригинальная мысль, видимо, уже мучила  Ларису, которая решительно заявила о необходимости поменяться со мной местами. Её предусмотрительность была очень некстати. Но в подобных  обстоятельствах  раскрывается истинный джентльмен и вся глубина  взаимоотношений подруг. Я  встал, не упустив, конечно, возможность,  опереться  ладонью левой руки на что-то вожделенно мягкое и упругое. К этому времени поджарилась яичница на луке, мощный запах которого, почти видимый и материализовавшийся, занял  место четвертого за столом. Наши мысли  сразу же перетекли к еде, и  лишь только глаза прощупывали возможные варианты на сегодняшний вечер. Не успели мы еще очистить свои тарелки, как Лариса, развивая свой промежуточный успех, заявила, что пора …спать!          
    
    Подобно малым детям, оказавшимся в поздний час в компании взрослых, мы с Татьяной запротестовали, что ещё рано спать, имеется вино, завтра - воскресенье, и вообще, это несправедливо по отношению к подруге, прошлепавшей  по морозу   такое расстояние. Но Лариса была непреклонна. Женское чутьё ей подсказывало: уступка сопряжена с большими нервными издержками.
   
   «Почти все наши несчастия происходят оттого, что мы не сумели остаться в своей комнате» - писал уже упомянутый поэт. В нашем же домике, никакого несчастия не случилось, поскольку мы легли с Ларисой в одной комнате, Татьяна в другой. Заняться с Ларисой любовью после такой несправедливости было трудно, но необходимо. Выиграть партию в  самых неподходящих условиях – всегда является вопросом мужской чести. Скрипучий лежак  вступал в противоречие с нашим воспитанием, холодный пол – со здоровьем, и только положение между полом и лежаком – найденное нами, в своем  замечательном ракурсе, было то, что нужно. Притягивающий изгиб белого девичьего тела, очерченного сиянием снега за окном и звездным небом,  будил вдохновение и натолкнул, каюсь,…плавно  взять чуть выше. Лариса вздрогнула, изогнулась и заплакала. Это была неожиданная «расплата» за свернутый вечер.
      
   …Обнявшись, мешая друг другу спать, мы провели ночь. Всякие французские штучки типа «а ля труа», вместе с Танькой за стенкой, растворились  в тепле нашего дыхания, в стремлении дать друг другу больше, в радости единения и понимания.               
    
   На следующий день, возвращаясь с дачи, заехали ко мне в общагу «погреться». Лариса, увидев на книжной полке, сборник знаменитых ранних повестей  Франсуазы Саган «Немного солнца в холодной воде» и другие, не могла от него оторваться.  И, я подарил свою лучшую книгу Ларисе, не зная, удастся ли,  когда в будущем восполнить эту потерю, но мне казалось, что наша поездка на зимнюю дачу, стоила не одного тома французской беллетристики. 
    
 
05.08.08