Удачливый писатель – большая редкость. Наверное, один из тысячи. А может даже – из десятков и сотен тысяч. Все умеют писать, многие хорошо писать, некоторые даже – гениально. А хороших и успешных писателей ничтожно мало. Жизнь всех успешных писателей очень похожа: новые опубликованные книги, встречи с читателями, поездки… А как живут писатели-неудачники – никому нет дела. Я, к примеру, сейчас в психушке. Вообще-то уже второй раз, но если бы не эта работа, то вновь сюда я бы ни за что не попал. Уверен, Вы со мой полностью согласитесь, если до конца выслушаете. Только почему-то никто меня слушать не хочет. Поэтому я и решил все описать.
День первый.
В незнакомых условиях новой работы в моем сознании началось «просветление». Тогда я и записал в своей книжечке: «Идут только первые сутки, а я уже начал понимать, как тяжело было Робинзону Крузо на необитаемом острове».
Хозяева уехали на пасеку. Они – пчеловоды и у них горячая пора. Они сами как пчелки. Если весенний день кормит земледельца, осенний – винодела, то, очевидно, летний день – самый важный в году для пчеловода. А писателю неведомо, в какой сезон года его посетит вдохновение, он должен быть готов писать всегда. А если не пишется? Но кушать-то каждый день хочется.
По этой банальной причине писатель-неудачник нанялся сторожем. Иного выхода у меня не оставалось. Напоминания о долгах и просроченных платежах за кредит на корню убивают любые мысли о творчестве.
Первоначально меня пригласили подежурить на трое суток, по цене триста рублей в сутки. Потом выяснилось, что необходимо отсидеть пять суток. Хорошо, что не пятнадцать! Но стоит ли сравнивать? Здесь я несравненно более свободен по сравнению с арестантом. Здесь я главный, я – хозяин. И за это мне еще платят!
Хотя пчеловоды страшно прижимистые. Хозяйка так и сказала: «Пчеловоды – самые жадные люди». Конечно, себя она в виду не имела. Но если некоторые люди даже у насекомых умудряются запасы забирать…
В стандартном бланке трудового договора напечатано: «п. 7. Работник должен выполнять следующие обязанности», и далее от руки написано: «следить за пожарной безопасностью; охрана вверенного объекта; приготовление пищи и кормление собак». На моем попечении три кошки и одиннадцать собак (кобель и две суки со щенками, у одной семь тощих щенков, у другой только один жирный щенок). Кошачьи находятся в помещении, собачьи – во дворе.
Помещение, предоставленное в распоряжение сторожа, находится в старом одноэтажном здании. Везде кафельный пол. Это хорошо для пожарной безопасности. Крыша с деревянными перекрытиями, а это плохо. Главное здесь – производственный цех, который, естественно, закрыт, запертой на замок дверью-решеткой. Кабинет директора тоже закрыт, но не решеткой, а самой обыкновенной дверью с замком. Кухня, туалет и комната сторожа в моем полном распоряжении.
В комнате сторожа стоят стол, шкаф, два одиноких стула и три спаренных, таких старорежимных, строенных кресла с поднимающимися сиденьями, какие в прежние времена были в сельских клубах и красных уголках предприятий. Тут же я сделал себе лежанку прямо на кафельном полу. Под низ подстелил старое ватное одеяло, очень грязное, засаленное и с дырами, из которых торчала вата. Одеяло свернул в два слоя. Сверху двухслойной подстилки – плед, также свернутый в два слоя. В головах распластал свой рюкзак.
Охрану объекта по существу выполняют собаки. Какой псих полезет через забор, услышав лай этой своры, а тем более увидев через зарешеченные ворота всю стаю воочию?
Соблюдение пожарной безопасности тоже не требует особых усилий. Я же не курящий и разводить костры не собираюсь. Мне что - делать нечего?
На вверенной мне кухне имеются газовый баллон и плитка. Единственное о чем просили хозяева – быть повнимательнее и не забывать закрывать вентиль баллона и кран плитки. Когда я спокоен, мне все что угодно можно доверить.
Реальное дело одно – кормление собак. Собак необходимо кормить два раза в сутки – утром и вечером. Для этого нужно сварить кашу. Вот ее примерный рецепт. В ведро воды бросают две миски резаного картофеля, доводят до кипения и варят десять минут. Затем всыпают три кружки крупы. Проваривают минут десять - пятнадцать и для густоты добавляют в качестве вяжущего две-три горсти развесного «ролтона». Еду собакам можно давать только охлажденную.
День второй.
Рассчитал, что каждые сто рублей зарабатываю за восемь часов дежурства. В час получается двенадцать рублей пятьдесят копеек. Эта мысль на какое-то время согрела душу. Минута «сидения» стоит двадцать копеек. Гоню ли я эти минуты прочь?
Кажется, Маршак когда-то написал: «Я знаю – время растяжимо. Оно зависит от того, какого рода содержимым Вы наполняете его». А если время растяжимо, то, следовательно, оно и сжимаемо. Как сжать время? Очень просто. Загружаешь мозги какой-нибудь объемной информацией, и время улетает прочь. Загружать мозги я отлично умею, ведь я писатель! Это моя карма. В юности у меня был выбор – начать писать или обратиться к психиатру. Карму обухом не перешибешь. И вот уже столько лет я пишу. Каков результат? Так ничего до сих пор и не опубликовал. А ван Гог много картин при жизни продал? То-то же. Зато меня все уважают, как узнают, что я писатель. А моему однокласснику фотографу Витьке жена каждый день говорит, что он всю жизнь прощелкал.
Бумага кончалась. Проклятье! Зато есть веревка. А слабо написать узелковое письмо? Неужто мы глупее ацтеков? Эти долбанные ученые твердят, что не могут расшифровать кипу. Да что может быть проще!
Проверил содержимое ящиков стола. Нашел кипу каких-то документов. Листы исписаны только с одной стороны, а с другой чистые. Теперь у меня куча бумаги. Ура!
День третий.
Вспомнил дни своей молодости и неожиданно воскресил в сознании свои прежние занятия йогой. Сделал несколько асан. «Полулотос» действовал успокаивающе, а «березка» переключала мысли на более позитивные, как и «рыба», которую я регулярно делаю, несмотря на то, что эту позу не люблю. Хорошее это занятие – йога – в подобных условиях. И время скоротать помогает. Но как же все-таки нелегко йогам-отшельникам. Не зря нас считают святыми.
По правилам сторожу спать нельзя. Но разве может человек не спать даже двое суток? Накануне я лег на свою импровизированную постель в одиннадцать. Собаки не лаяли. Спокойствие и благодать. Великолепно проспал восемь часов.
Утро как обычно начиналось размеренно и позитивно. Утро у нас – презревших суету мира – это праздник души и гимн Солнцу. Только по вечерам, как и у всех отшельников, начинаются «страдания». Душу накрывает такая необъятная тоска, что даже Светило, уходящее на ночной покой, приобретает кровавый оттенок. Вечер – подготовка к иной жизни. Вот из-за этих невыносимых вечерних страданий и возник в древности ритуал вечерней молитвы. Помолился перед сном. Кажется, впервые за последние лет десять.
Днем думал об ученых и науке. Придумал афоризм: «Наибольший объем воды вмещает водоем, сочетающий глубину и ширину. То же самое касается и знаний. Настоящий ученый должен сочетать широту кругозора с глубиной специализации».
Во второй половине дня на сотовый позвонил приятель – старый псих - и пригласил на свою дачу, провести с ним время в тишине и уединении. Я чуть не взвыл. У меня и так налицо признаки сенсорной депривации. Мне бы в ночной клуб, а он меня еще больше изолировать от общества пытается.
Товарищу я, как писатель, культурно объяснил, что в настоящее время поездка на дачу не своевременна: «Как представлю бесконечное время, застрявшее под палящим Солнцем на глухой деревенской остановке рейсового автобуса – меня сразу мутить начинает».
Вечером вновь лежал на своей собачьей подстилке и думал: «Хорошо, что я здесь. Условие хозяина – не пить – мне на руку. Чем меньше употребляю спиртного, тем крепче здоровье. В идеале – вообще отказаться от алкоголя. Пьяницы, как правило, сильно худеют. Алкоголь резко снижает усвоение пищи. Раздраженные спиртом стенки желудка и кишечника очень вяло всасывают питательные вещества».
Следующая мысль пронзила молнией: «Боже! Как же сейчас хочется выпить».
День четвертый.
Проснулся около семи. Проспал ровно восемь часов. Заработал сто рублей. Возбуждение первых трех дней спало. Накормил собак, сваренной накануне кашей. Приготовил новое ведро «собачей радости» на вечер. Погода стоит жаркая, похлебка охлаждается медленно, но к вечеру никуда не денется - остынет.
Много читал, но мысли постоянно уносились в недалекое будущее: «Как отпраздновать счастливый миг освобождения? По контрасту – пойти в людное место? Позвонить Диане и купить торт? Сходить в кафе? В ночной клуб? С кем? Она же откажется».
«Как много энергии у меня было раньше. С огромным удовольствием я ходил в походы, таскал рюкзаки и байдарки. При этом еще нес дополнительные расходы. Теперь мне лень делать какие-либо лишние движения. Мне хочется прийти в кафе и, выпив принесенную официантом чашечку кофе, восстанавливать утраченную энергию».
Воскресенье. Вечер. Половина восьмого. Нелегка доля охранника. Его работа лишь формально заключается в охране вверенного объекта. Его непосредственной психологической реальностью является обреченное ожидание окончания установленного срока. А жить-то когда?
Работа сторожа – гиблое дело. Это очевидно. Но отступать поздно. Начатое нужно довести до конца. Главное - заполнить эти пять суток разнообразными времяпоглощающими действиями.
Так и начинается крах личности. Что хочется первым делом сделать сторожу после того, как он сменился? Второе – переодеться. А первое, правильно, - напиться. Надо же снять психологическое напряжение от долгого, томительного и бесперспективного ожидания. А после запоя, заполняющего без остатка все выходные дни, мучительное вытрезвление и вновь на работу. Будем же оптимистами – переход на другую работу.
Неожиданно в баллоне кончился газ. Позвонил и доложил об этом начальнику. Тот спросил: «И куда Вы его дели?» Он издевается?
Во дворе стоит печка-буржуйка без дверцы. Похлебку для собак придется теперь варить на ней. Вечером буквально сходил с ума.
Слаб человек. Не зря психологи утверждают, что наиболее остро человек переживает одиночество между восемью и десятью часами вечера. Это чистая правда. Даже физическое недомогание явно ощущается. И мышечный тонус упал. На следующее утро все тело болело. Но я ведь практически ничего не делал!
День пятый.
Пятые сутки дежурства. Психологическое напряжение достигло предела. В голове крутились примерно следующие мысли: «Этих пчеловодов до сих пор нет. Явно не торопятся меня сменять с поста. Воруют мое время. Сейчас все козыри у них на руках. Интересно, как они еще рассчитываться будут?»
В полдень не выдержал и позвонил начальнику:
- Когда Вы меня смените?
- Завтра утром.
- Но завтра будут уже шестые сутки, - ужаснулся я.
- А когда Вы заступили?
Он что, считать разучился? Уже полдень, а я приехал на службу в десять тридцать. Уже два часа – шестые сутки.
- Двадцать третьего в одиннадцать часов я был уже на месте.
- Но ведь Вы не сразу заступили?
- Ну, пусть днем.
Спорили до тех пор, пока я не сказал, что в договоре написано с 23 по 28. После этого начальник сказал:
- Сегодня вечером Вас сменят.
- Большое спасибо.
Распсиховался. Сидеть взаперти шестые сутки подряд не было никаких сил. Вышел во двор и стал, как зомби, ходить из одного конца в другой. Собаки в скорбном молчании траурной сворой ходили за мной. «Что же делать?» – стучало в мозгу. Вдруг я обратил внимание на кости, разбросанные в разных местах участка. И как я раньше не додумался? А вдруг они сторожей задерживают, потом убивают и собакам скармливают? Надо спасаться. Гори оно все синим пламенем!
Я выскочил из помещения и быстрым шагом, почти бегом направился к автобусной остановке. Там прыгнул в мгновенно подъехавшую маршрутку. Меня слегка «колбасило». «Проклятье!» – думал я. – «Мало что мое время не считается ценным. Что я полностью завишу от своих нанимателей. Меня еще за человека не считают – сиди, как сторожевая собака и ожидай, когда тебя отпустят погулять!»
Забежал в свою квартиру. Слава Богу – все в порядке. Не стал разуваться. Прошел в санузел, набрал воды и полил в спальне и зале комнатные растения. Несколько раз смыл унитаз – вода на «террасе» главного символа потребительского общества полностью высохла и по краю вогнутой поверхности образовалась серовато-желтая корка. Почему-то вспомнил шутку времен моей молодости: «Что такое экстаз? Это таз, вышедший из употребления!» Странно, а ведь раньше это казалось жутко смешным.
Немного успокоился. Понял, что долго дома задерживаться не следует. Отправился назад на свой сторожевой пост. В маршрутке сел возле окна и с удовольствием рассматривал незнакомых людей. Просто так. Оказалось, что после изоляции это хорошо помогает. Если мне удавалось заглянуть им в лицо, они почему-то быстро отворачивались. Наверное, у меня сильный взгляд и экстрасенсорные способности.
Вышел на своей остановке и на обратном пути заблудился. Сделал большой крюк и никак не мог найти вверенное мне здание, пока не обратил внимания на дым. Пошел на новый ориентир. Пришел на место и сильно удивился: здание тихо горело. Даже собаки не выли. Позвонил в пожарную службу со своего сотового и стал ждать. Пожарные быстро приехали. Оказалось: из печки во дворе угли через донную решетку высыпались на землю. От них бревна загорелись, а далее и само здание.
Хозяева приехали в девять часов вечера. Я ходил по двору взад-вперед, а за мной молчаливо трусила свора собак. В момент, когда подъехала машина хозяев, я, как положено сторожу, находился возле ворот. Пожар уже закончился. Открывая калитку и пропуская своего нанимателя, я доложил: «Во время моего дежурства много чего случилось, а я тут совсем измаялся».
Он принялся бегать и кричать истошно, а потом карету скорой психиатрической помощи вызвал. Я думал, что санитаров он для себя требует. Ведь это он бегал вокруг сгоревшего дома как ненормальный и драться бросился, когда я тактично напомнил о причитающейся мне оплате…