Глава 2 ч.1
Где находятся Святые горы?
Свято-Успенский Святогорский мужской монастырь (Россия)
История явления Святогорской иконы Божией матери
В первой главе уважаемый читатель ознакомился с не приукрашенной историей Святогорской иконы Божией матери, объявленной монахами Свято-Успенской Святогорской Лавры. вновь «обретенной» в 1992г.
Но на территории Российской Федерации, в нынешней Псковской области есть и другие Святые горы. Они в историческом промежутке, по давности появления в православии, «древнее» украинских.
В геологическом же определении - Святые горы, это отроги Валдайской возвышенности, отстоящие от Пскова в ста десяти километрах.
В России они стали широко известны в народе, после основания на одном из холмов Святогорского Успенского монастыря.
А затем еще и как место погребения великого русского поэта А.С.Пушкина
Из краткой информации, которую можно найти на ряде православных сайтов РПЦ можно узнать, что монастырь этот был основан на месте это, где было явление пастуху Тимофею чудотворной иконы Одигитрии Божией Матери.
И, что, этот факт, впервые упомянут в Псковской летописи под годом 1566: " Того же лета явися в Вороначщине на Синичьих горах на городищи ..." .
Автор не пожалел время на поиски и в конце концов нашел подлинные Псковские летописи и из них узнал следующее:
(Псковская 3-я летопись под 7074 (1566))
«В лето 7074-го….Того же лета, тое осени, был мор в Полоцку, много людей вымерло, и архиепископ Трифон преставился полоцкий и был мор до Николина дни до осеннего, да перестал.
А на весну прииде мор в Озерища городок, и вымерло много, мало осталось. Потом прииде мор на Луки и вТоропец и Смоленско и по многим местом гнев божии был велик.
Того же лета явися в Вороначщине, на Синичьих горах, на городищи проща именем пречистые богородицы, и многое множество прощение человеком всяким недугом начался».
И все. Но позвольте, «проща именем пречистые богородицы» -это как бы массовый поход к храму или иному месту для совершений обряда на поклонение святыни, но где тут про Тимофея и обретение чудодейственной иконы?
Автор начал поиски других документальных свидетельств «чуда обретения Тимофеем иконы, в ходе которых было установлено следующее:
Кроме невнятной летописной записи в распоряжении историков имеется и древня монастырская «Повесть о явлении чудотворных икон Пресвятыя Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии во области града Пскова на Синичьей горе, иже ныне зовома Святая Гора».
На основании этой летописной повести псковский епископ Евгений Болховитинов в 19 веке написал книгу «Описание Святогорского монастыря».
Но вернемся к «Повести..» Она изучалась многими русским историками и литературоведами. И выводы эти неоднозначны.
Вот выдержки из одного из литературных исследований:
«Впервые о чуде их явления глухо сообщает Псковская 3-я летопись под 7074 (1566) г.: "...явися в Вороначщине, на Синичьих горах... проща именем пречистые Богородицы...".
Видимо, в начале XVII в. устные предания об этом событии и, возможно, какие-то записи были переработаны в повесть.
Но, согласно свидетельству последней по всем известным спискам, "изволение божие" произошло "в лето 7071" (1563).
В этом году некоему 15-летнему отроку Тимофею, "егда пасущу ему скоты", явилась "икона богородицына" "Умиление" - сначала на реке Лугвице, затем на Синичьей горе.
Ровно через 6 лет, т. е. в 7077 (1569) г., по пророчеству от иконы, на той же Синичьей горе Тимофей (теперь ему, по расчету, 21 год) чудесно обрел икону Одигитрии "пядницу", и ему в третий раз явилась "на воздусе" икона "Умиления".
По указу царя Ивана Васильевича (Грозного) здесь заложили деревянную часовню, а когда она сгорела на праздник Покрова в том же году, поставили каменную Успенскую церковь и устроили монастырь.
Н. Серебрянский считал, что хронологическое расхождение между летописью и повестью возникло в результате палеографической ошибки: при переписке даты ЗОД (7074) цифра Д (4) могла быть спутана с похожей на нее в скорописи цифрой А (I), и получилось ЗОА (7071)». http://www.portal-slovo.ru/rus/philology/258/259/12144/
Историки же видят историю происхождения нашей повести следующим образом:
«Повесть о явлении Святогорских икон рассказывает об истории основания Святогорского Успенского монастыря в Псковской земле (ныне — пос. Пушкинские Горы).
Отрок Тимофей увидел на Синичьей горе икону богородицы Умиление, «стоящу на воздусе», через шесть лет здесь же ему явилась на сосне икона Одигитрии.
На месте явлений была построена часовня, после пожара и чудесного спасения двух икон на Синичъей горе по повелению даря Ивана Васильевича в 1566 г. был основан Успенский монастырь.
Литературная история памятника представлена в книге Н. И. Серебрянского, его наблюдения и выводы были сделаны на основе изучения трех списков П. (один — XVII в., два — XIX в.).
П. довольно часто встречается в рукописных сборниках (ГПБ, собр. Погодина, № 902, л. 102—113, XVII в.; № 901, л. 6—18 об., XVII в.; № 903, л. 97—122 об., XVII в.; ГБЛ, ф. 299, № 378, л. 568—573, XVII в.; ф. 79, № 40, л. 12 об.—23, XVII в.; ф. 37, № 38, л. 34—40, XVII в. и др.), их изучение, возможно, внесет уточнения в историю текста П.
Редакция 60-х гг. XVI в. в списках не известна, но во всех сохранившихся текстах П. говорится, что о явлении икон на Синичьей горе и чудесах от них было сообщено псковскому наместнику князю Георгию Ивановичу Токмакову, он обо всем «возвести писанием... царю государю и великому князю Иоанну Василиевичю всеа Росии».
Это «писание», по мнению Н. И. Серебрянского, представляло собою более или менее подробный рассказ о событиях на Синичьей горе, о личности Тимофея. Редакция 20-х гг. XVII в. восходит, вероятно, к записям XVI в.
Датируется по упоминанию архиепископа Псковского, участвовавшего в крестном ходе с иконами (т. е. не ранее 1616 г., времени установления псковской епископии).
Состав П.: рассказы о явлении икон, о жизни Тимофея, об устройстве монастыря, краткая заметка о первоначальном установлении крестного хода с иконами в Псков, молитва к богоматери.
Рассказы отличаются полнотою, точностью описания места, внешней обстановки, автор сообщает множество подробностей из жизни Тимофея, проявляет интерес к его настроениям и психологическим состояниям.
Во 2-й пол. XVII в. в связи с установлением в 1647 г. нового порядка крестного хода была составлена другая редакция П.; она является дополнением к редакции 20-х гг. XVII в.
Рассказы о явлении икон и жизни Тимофея были распространены здесь некоторыми литературными деталями и риторическими оборотами, заново составлено описание чудес и порядка крестохождения в Псков.
Описание чудес сделано, вероятно, по рассказам очевидцев и личным наблюдениям автора, оно отличается конкретностью и точностью.
Завершается П. молитвой к богородице, которая является более пространным вариантом молитвы из редакции нач. XVII в. Редакция сер. XVII в. издана в книге Н. И. Серебрянского, который считает, что П. перерабатывалась и в более позднее время, даже в XIX в.
(Изд.: Серебрянский Н. И. Очерки по истории монастырской жизни в Псковской земле. М., 1908.)
Но это так сказать критика, от которой бы надо прейти собственно первоисточнику, чтобы дать возможность читателю самому разобраться в приведенных в «Повести..» фактах и вымыслах.
Но такой переход, без объяснения современному читателю той обстановки в которой находилось Московское царство на 1563г. нельзя понять как причин появления иконы так и ходе дальнейших исторических событий.
Поэтому давайте уважаемый читатель ознакомимся с Московией XVII века, через труд безусловного авторитет в области русской истории Н.М. Карамзин. «История государства Российского2. Глава III ПРОДОЛЖЕНИЕ ЦАРСТВОВАНИЯ ИОАННА ГРОЗНОГО. Г. 1569-1572
« Кончина Царицы. Четвертая, ужаснейшая эпоха мучительства. Запустение Новагорода. Спасение Пскова. Казни в Москве….».
« 1 Сентября 1569 года скончалась супруга Иоаннова, Мария, едва ли искренно оплаканная и самим Царем, хотя для соблюдения пристойности вся Россия долженствовала явить образ глубокой печали: дела остановились;
Бояре, Дворяне, Приказные люди надели смиренное платье или траур (шубы бархатные и камчатные без золота), во всех городах служили панихиды; давали милостыню нищим, вклады в монастыри и в церкви; показывали горесть лицемерную, скрывая истинную, общую, производимую свирепством Иоанна, который чрез десять дней уже мог спокойно принимать иноземных Послов во дворце Московском, но спешил выехать из столицы, чтобы в страшном уединении Александровской Слободы вымыслить новые измены и казни.
Кончина двух супруг его, столь несходных в душевных свойствах, имела следствия равно несчастные: Анастасия взяла с собою добродетель Иоаннову: казалось, что Мария завещала ему превзойти самого себя в лютых убийствах.
Распустив слух, что Мария, подобно Анастасии, была отравлена тайными злодеями, он приготовил тем Россию к ужаснейшим исступлениям своей ярости.
Иоанн карал невинных; а виновный, действительно виновный, стоял пред тираном: тот, кто в противность закону хотел быть на троне, не слушался болящего Царя, радовался мыслию об его близкой смерти, подкупал Вельмож и воинов на измену - Князь Владимир Андреевич!
Прошло 16 лет; но, Иоанн, как мы видели, умел помнить старые вины и не переставал его опасаться. Никто из Бояр не дерзал иметь дружелюбного обхождения с сим Князем: одни лазутчики приближались к нему, чтобы всякое нескромное слово употребить в донос. Что спасало несчастного? Естественный ли ужас обагрить руки кровию ближнего родственника?
Быть может: ибо есть остановки, есть затруднения для самого ожесточенного тирана: иногда он бывает человеком; уже не любя добра, боится крайностей во зле; тревожимый совестию, облегчает себя мыслию, что он еще удерживается от некоторых преступлений!
Но сей оплот ненадежен: злодейства стремят к злодействам, и Князь Владимир мог предвидеть свою неминуемую участь, несмотря на милостивое прощение, ему объявленное в 1563 году, несмотря на лицемерие Иоанна, который всегда честил, ласкал его.
В знак милости дав Владимиру большое место в Кремле для нового великолепного дворца и города Дмитров, Боровск, Звенигород, Царь взял себе на обмен Верею, Алексин, Старицу, без сомнения для того, что сей Князь с новыми поместьями казался менее опасным, нежели с наследственными, где еще хранился дух древней Удельной системы….»
«Весною в 1569 году, собирая войско в Нижнем Новегороде для защиты Астрахани, Иоанн не усомнился вверить оное своему мужественному брату; но сия мнимая доверенность произвела опалу и гибель.
Князь Владимир ехал в Нижний чрез Кострому, где граждане и Духовенство встретили его со крестами, с хлебом и солью, с великою честию, с изъявлением любви.
Узнав о том, Царь велел привезти тамошних начальников в Москву и казнил их; а брата ласково звал к себе. Владимир с супругою, с детьми, остановился верстах в трех от Александровской Слободы, в деревне Слотине; дал знать Царю о своем приезде, ждал ответа - и вдруг видит полк всадников: скачут во всю прыть с обнаженными мечами как на битву, окружают деревню; Иоанн с ними: сходит с коня и скрывается в одном из сельских домов.
Василий Грязной, Малюта Скуратов объявляют Князю Владимиру, что он умышлял на жизнь Государеву и представляют уличителя, царского повара, коему Владимир дал будто бы деньги и яд, чтобы отравить Иоанна. Все было вымышлено, приготовлено.
Ведут несчастного с женою и с двумя юными сыновьями к Государю: они падают к ногам его, клянутся в своей невинности, требуют пострижения. Царь ответствовал: "Вы хотели умертвить меня ядом: пейте его сами!»
Подали отраву. Князь Владимир, готовый умереть, не хотел из собственных рук отравить себя. Тогда супруга его, Евдокия (родом Княжна Одоевская), умная, добродетельная - видя, что нет спасения, нет жалости в сердце губителя - отвратила лице свое от Иоанна, осушила слезы и с твердостию сказала мужу: "Не мы себя, но мучитель отравляет нас: лучше принять смерть от Царя, нежели от палача». Владимир простился с супругою, благословил детей и выпил яд: за ним Евдокия и сыновья.
Они вместе молились. Яд начинал действовать: Иоанн был свидетелем их терзания и смерти!
Призвав Боярынь и служанок Княгини Евдокии, он сказал: "Вот трупы моих злодеев! Вы служили им; но из милосердия дарую вам жизнь». С трепетом увидев мертвые тела господ своих, они единогласно отвечали: "Мы не хотим твоего милосердия, зверь кровожадный! Растерзай нас: гнушаясь тобою, презираем жизнь и муки!»
Сии юные жены, вдохновенные омерзением к злодейству, не боялись ни смерти, ни самого стыда: Иоанн велел обнажить их и расстрелять.-
Мать Владимирова Евфросиния, некогда честолюбивая, но в Монашестве смиренная, уже думала только о спасении души: умертвив сына, Иоанн тогда же умертвил и мать: ее утопили в реке Шексне вместе с другою Инокинею, добродетельною Александрою, его невесткою, виновною, может быть, слезами о жертвах Царского гнева.
Судьба несчастного Князя Владимира произвела всеобщую жалость: забыли страх; слезы лилися в домах и в храмах.
Никто без сомнения не верил объявленному умыслу сего Князя на жизнь Государеву: видели одно гнусное братоубийство, внушенное еще более злобою, нежели подозрением.
Он не имел великих свойств, но имел многие достохвальные: мог бы Царствовать в России и не быть тираном!
Сносил долговременную, явную опалу свою с твердостию, ждал своей неминуемой гибели с каким-то Христианским спокойствием и приводил добрые сердца в умиление, рождающее любовь.
Иоанн слышал - если не смелые укоризны, то по крайней мере воздыхания Россиян великодушных и хотел открытием мнимого важного заговора доказать необходимость своей жестокости для обуздания предателей, будто бы единомышленников Князя Владимира.
Сия новая клевета на живых и мертвых была ли только изобретением смятенного ума Иоаннова или адским ковом его сподвижников в губительстве, которые желали тем изъявить ему свое усердие и питать в нем страсть к мучительству?
Надеялся ли Иоанн обмануть современников и потомство грубою ложью или обманывал самого себя легковерием?
Последнее утверждают летописцы, чтобы облегчить лежащее на Иоанне бремя дел страшных; но самое легковерие в таком случае не вопиет ли на Небо? уменьшает ли омерзение к убийствам неслыханным?
Новгород, Псков, некогда свободные державы, смиренные самовластием, лишенные своих древних прав и знатнейших граждан, населенные отчасти иными жителями, уже изменились в духе народном, но сохраняли еще какую-то величавость, основанную на воспоминаниях старины и на некоторых остатках ее в их бытии гражданском. Новгород именовался Великим и заключал договоры с Королями Шведскими, избирая, равно как и Псков, своих Судных Целовальников, или присяжных.
Дети от родителей наследовали и тайную нелюбовь к Москве: еще рассказывали в Новегороде о битве Шелонской; еще могли быть очевидцы последнего народного Веча во Пскове. Забыли бедствия вольности: не забыли ее выгод.
Сие расположение тамошнего слабого гражданства, хотя уже и не опасное для могущественного самодержавия, беспокоило, гневило Царя, так что весною 1569 года он вывел из Пскова 500 семейств, а из Новагорода 150 в Москву, следуя примеру своего отца и деда.
Лишаемые отчизны, плакали; оставленные в ней, трепетали. То было началом: ждали следствия.
В сие время, как уверяют, один бродяга Волынский, именем Петр, за худые дела наказанный в Новегороде, вздумал отмстить его жителям: зная Иоанново к ним неблаговоление, сочинил письмо от Архиепископа и тамошних граждан к Королю Польскому; скрыл оное в церкви Св. Софии за образ Богоматери; бежал в Москву и донес Государю, что Новгород изменяет России.
Надлежало представить улику: Царь дал ему верного человека, который поехал с ним в Новгород и вынул из-за образа мнимую Архиепископову грамоту, в коей было сказано, что Святитель, Духовенство, чиновники и весь народ поддаются Литве.
Более не требовалось никаких доказательств. Царь, приняв нелепость за истину, осудил на гибель и Новгород и всех людей, для него подозрительных или ненавистных.
В Декабре 1569 года он с Царевичем Иоанном, со всем Двором, со всею любимою дружиною выступил из Слободы Александровской, миновал Москву и пришел в Клин, первый город бывшего Тверского Великого Княжения.
Думая, вероятно, что все жители сей области, покоренной его дедом, суть тайные враги Московского Самодержавия, Иоанн велел смертоносному легиону своему начать войну, убийства, грабеж, там, где никто не мыслил о неприятеле, никто не знал вины за собою; где мирные подданные встречали Государя как отца и защитника.
Домы, улицы наполнились трупами; не щадили ни жен, ни младенцев. От Клина до Городни и далее истребители шли с обнаженными мечами, обагряя их кровию бедных жителей, до самой Твери, где в уединенной тесной келии Отроча-монастыря еще дышал Св. старец Филипп, молясь (без услышания!) Господу о смягчении Иоаннова сердца: тиран не забыл сего сверженного им Митрополита и послал к нему своего любимца Малюту Скуратова будто бы для того, чтобы взять у него благословение.
Старец ответствовал, что благословляют только добрых и на доброе.
Угадывая вину Посольства, он с кротостию примолвил: "Я давно ожидаю смерти: да исполнится воля Государева!»
Она исполнилась: гнусный Скуратов задушил Св. мужа; но, желая скрыть убийство, объявил Игумену и братии, что Филипп умер от несносного жара в его келии.
Устрашенные Иноки вырыли могилу за олтарем и в присутствии убийцы погребли сего великого иерарха Церкви Российской, украшенного венцем Мученика и славы: ибо умереть за добродетель есть верх человеческой добродетели, и ни новая, ни древняя История не представляют нам Героя знаменитейшего.
Чрез несколько лет (в 1584 году) Святые Мощи его были пренесены в обитель Соловецкую, а после (в 1652 году) в Москву, в храм Успения Богоматери, где мы и ныне с умилением им поклоняемся.
За тайным злодейством следовали явные. Иоанн не хотел въехать в Тверь и пять дней жил в одном из ближних монастырей, между тем как сонмы неистовых воинов грабили сей город, начав с Духовенства и не оставив ни одного дома целого: брали легкое, драгоценное; жгли, чего не могли взять с собою; людей мучили, убивали, вешали в забаву; одним словом, напомнили несчастным Тверитянам ужасный 1327 год, когда жестокая месть Хана Узбека совершалась над их предками.
Многие Литовские пленники, заключенные в тамошних темницах, были изрублены или утоплены в прорубях Волги:
Иоанн смотрел на сие душегубство! - Оставив наконец дымящуюся кровию Тверь, он также свирепствовал в Медном, в Торжке, где в одной башне сидели Крымские, а в другой Ливонские пленники, окованные цепями: их умертвили; но Крымцы, защищаясь, тяжело ранили Малюту Скуратова, едва не ранив и самого Иоанна. Вышний Волочек и все места до Ильменя были опустошены огнем и мечем.
Всякого, кто встречался на дороге, убивали, для того, что поход Иоаннов долженствовал быть тайною для России!»
Но все это в Москве и ближайшем ее окружении. А вот как жилось местному начальству, в том же Пскове? Кто там был воеводой и чем сей князь прославился в истории?
А воеводствовал там, князь Георгий (Юрий) Токмаков.
Личность в русской истории известная и одновременно загадочная.
Вот краткая биографическая справка:
Токмаков Юрий (Георгий) Иванович - князь, воевода в царствование Ивана Грозного, сын кн. И. В. Токмакова, из кн. Звенигородских.
В 1556 - воевода в Дедилове и Туле.
В 1558 - 2-й воевода в Дедилове, в 1559 - 1560 - в Шацке, откуда переведён «по рыльским вестем» в Тулу.
В 1562 - 2-й воевода полка лев. руки в Серпухове.
В 1563 - 1-й воевода в Невеле, откуда в 1564 ходил в Литву, а затем служил 2-м воеводой передового полка в Вел. Луках. Потом наместник и псковский воевода.
Осенью ходил оттуда к Озерищам 1-м воеводой «у наряду». После взятия Озерищ оставлен там на воеводстве. В 1567 ставил город на р. Суше.
В 1572 командовал артиллерией в царск, походе к Новгороду, а во время вторжения Девлет-Гирея оставлен «на Москве.» для осады».
Зимой 1572/73 командовал артиллерией в царск, походе к Пайде, затем ходил с ливонским короролем Магнусом к г. Карлусу.
В 1573 командовал артиллерией в походе к Пернову и участвовал во взятии города. Зимой 1575/76 командовал в большом полку артиллерией в походе к ливон. городам Лиговери, Коловери, Апслу, Падце и др.
Умер в 1578 г.
Но кроме государственных дел за князем Токмаковым водились и другие достоинства. Он был и талантливым русским писателем и переводчиком.
А перевел с немецкого языка на русский и как говорят, пустил в обиход, знаменитую в средние века книгу "Луцидариус".
«Луцидариус»— сборник большей частью апокрифического содержания, известный в старинной русской литературе и переведенный с немецкого в XVI в.
В Западной Европе Elucidarius (т. е. просветитель) был в средние века народной книгой; прототипом его считается богословское сочинение "Elucidarium sive dialogus de summa totius christianae theologiae", приписываемое Ансельму Кентерберийскому, Гонорию Отенскому и другим.
Занесенный, вероятно, в XVI в., на Русь иноземцами из Германии, немецкий Elucidarius пришелся по вкусу русского книжника, примкнув своим содержанием к области апокрифических сказаний, отчасти знакомых ему по "Толковой Палее", "Александрии", "Беседе трех святителей", "Вопросам Иоанна Богослова" и другим подобным произведениям.
После перевода книги на русский язык он анонимно передал его на рецензию Максиму Греку.
Максим Грек в своем "Послании к некоему мужу поучительном на обеты некоего латынина мудреца", строго осудил Л., опроверг отдельные места и доказал, что эта книга "в множайших лжет и супротив напишет православным преданиям", так что заслуживает скорее названия "тенебрариус — еже есть темнитель, а не просветитель".
Несмотря на осуждение, которое повело только к сокращению некоторых мест, Л. стал читаться и переписываться, то сокращаясь, то пополняясь однородным материалом из других сочинений — хронографов, апокрифов, планетников, лечебников и проч.
За кратким вступлением, объясняющим значение книги, следует в Луцидариусе в диалогической форме — вопросов ученика и ответов учителя — ряд кратких сведений о сотворении мира, свержении диавола с небес и создании ада, об устройстве неба, земном рае, об Адаме, Авеле, Енохе, о разделении земли на три части — Азия, Европа, Африка, о зверях, об отдельных странах, островах, морях, о ходе солнца, луны и звезд, о кометах, об атмосферических явлениях, далее о природе человека, физической и нравственной, о священстве, церковном уставе, кресте, крещении, воскресении Христове, поминании умерших, адских муках, антихристе, Страшном суде и т. п.
Князь Ю.Токмаков так же написал «Повесть о выдропусской иконе Богородицы» (Ныне это село находится на территории теперь Тверская область РФ и культ этой иконы почитается как местная святыня).
Как видим, князь был грамотным, обладал талантами госуд. организатора, хорошо разбирался во внешней и внутренний политике и, понимая, что грянувшая в России гроза « опричнины» рано или поздно, но все, же докатится до Пскова, и, не желая себе страшной смерти своих московских начальников, по мнению автора, решил удивить и тем задобрить деспота Ивана Грозного, завлекая его новыми «чудесами», до которых последний был неравнодушен, чем в свою очередь, отвлекая от всегдашней суровой и неправедной расправы над своими подданными.
А имея опыт прославления «чудотворных» икон, князь Ю. Токмаков и решил в 1566г. используя народную молву, о явлениях юродивому пастуху Тимофею иконы Божией Матери на Синичьей горе в 110 км. от Пскова, собрав и обработав, все первоначальные сведения и написал первоначальный вариант «ПОВЕСТИ О ЯВЛЕНИИ ЧЮДОТВОРНЫХ ИКОН ПРЕСВЯТЫЯ ВЛАДЫЧИЦЫ НАШЕЯ БОГОРОДИЦЫ И ПРИСНОДЕВЫ МАРИИ ВО ОБЛАСТИ ГРАДА ПСКОВА, НА СИНИЧЬИ ГОРЕ, ИЖЕ НЫНЕ ЗОВОМА СВЯТАЯ ГОРА»
Подав все потом Ивану Грозному в специальном донесении как проявление «чуда».
И как мы увидим далее, чем явно заинтересовал Ивана Грозного, так, что последний распорядился о прославлении иконы и основании нового монастыря!.
При этом в больной психике царя князь Ю.Токмаков не ассоциировался с очередным изменником, подлежащим немедленной ликвидации.
Что ж, цель, поставленная князем Ю.Токмаковым, выжить в опричниной «чистке» проводимой Московском государства была достигнута!
В подтверждении этой версии, далее будет рассказано, как Ю.Токмаков, принимал И.Грозного в Пскове и как, используя уже силу влияния другого псковского юродивого, смог сам уцелеть и город не дать полному истреблению и разграблению, как было до этого в Великом Новгороде.
Что же касается «Повести…» то первоначальная версия была запущена в летописные списки и уже начала жить самостоятельной жизнью, периодически дополняясь и исправляясь монахами-летописцами, в зависимости от нужд своего времени. Благо истинный автор, не предъявлял авторских прав, на рукопись!
Если бы литературоведы с историками попытались сравнить эти два документа, проведя, скажем лингвистический анализ обоих текстов, то авторство бы Ю.Толмачева в написании «Повести…» было бы подтверждено.
( конец 1 части)