Тин-Даэрат

Николай Поздняков
Тин-Даэрат. Нагорье Живых Камней. Когда сыщики Совета устали носиться за мной по всему свету, и Орден прислал мне бумагу, согласно которой я был отлучен от Ока, но имел право «заниматься магией и познанием, буде таковые занятия не повредят слову и делу Совета», то первое место, куда я отправился из Кураша, было Тин-Даэрат.

Удивительное это было место, и странное имя ему было дано. Тин-Даэрат – это словосочетание ничего не значило ни на одном из известных языков мира. Просто красивое сочетание звуков, пришедшее из седой древности, от самой юности мира. Здесь были и свежесть и чистота горного воздуха и неколебимая мощь костей земли, которые держат на себе все Сущее.

Тин-Даэрат. Странно, но Рожденные из камня, единственные из всех рас этого мира, чувствовали себя здесь неуютно, терялись, не могли найти дорогу и потому обходили нагорье Живых камней стороной.

Впервые я побывал здесь, будучи уже на первом курсе Академии. Нам показывали Места Силы. И как пример несомненного такого места приводили Тин-Даэрат. Правда, тут же старина Аорх – лектор оговорился, что силу нагорья не удалось обуздать никому. Ни один из великих магов прошлого и настоящего, сколько бы ни пытался, не смог подобрать ключика к таинственной силе Тин-Даэрат. А пытались многие, потому что сила Тин-Даэрат оставалась неизменной на протяжении всех известных Перерождений. Я грешным делом тоже попытался сделать это, но лишь заработал дикую головную боль и надолго слег. Под неусыпным надзором врачей Академии я оклемался где-то через год. Пришлось заново учиться ходить, владеть руками и своим телом. С того первого раза я не был на Тин-Даэрат почти пять сотен лет.

Удивительно, но, приближаясь к нагорью Живых камней, ты понимаешь, что приближаешься к чему-то великому и таинственному задолго до того, как твоя нога ступит на это затерянное высоко в горах плато. За день или за два начисто пропадает сон, в ушах на грани слышимости звучит перебор высоких кристальных нот под низкий рокот барабанов. И все вокруг словно бы искрится. Даже сам воздух становится, словно бы наэлектризован и тебя переполняет такая сила, что кажется, оттолкнись ногами и взлетишь, воспаришь над землей и понесешься над нею подобно ветру, что поет свои древние песни среди живых камней Тин-Даэрат.

Оно открывается внезапно: узкая тропка долго петлявшая в тесном ущелье делает резкий поворот и ты уставший от долго подъема, забыв обо всем замираешь, немея от переполняющего тебя… я не могу сказать, что это за чувство. Это не восторг, не счастье, не радость, не восхищение. То, что ты ощущаешь, ступив на Тин-Даэрат, заключает в себя и восторг, и радость, и счастье, и восхищение и вместе с тем это нечто иное, другое, более высокое и тонкое.

Нечто подобное я испытал всего однажды. И это воспоминание я храню как самое дорогое потому, что оно одно говорит о том, что у меня было детство:

Я просыпаюсь оттого, что солнечный зайчик мне на нос, и я чихаю. Я знаю, что на дворе лето и солнце щедро заливает мою комнату светом. Теплым пятном оконного проема ложится на пол и заполняет собою все пространство комнаты, сияет и поет во всем: в цветке на подоконнике, в скоплении игрушек разбросанных по полу в теплом темном дереве мебели и на снежно белых стенах, увешанных старыми гобеленами. И даже теплый ветер, влетающий в приоткрытое окно, наполнен солнцем и напоен им. И нет никакой возможности больше лежать в кровати, и я вскакиваю. И замечаю стоящее в изголовье кровати блюдо с огромным куском сот истекающих солнечно-янтарным медом. Я до сих пор помню его вкус: слегка горчащий, терпкий и ароматный. И порою мне кажется, что за всю свою жизнь я не пробовал ничего вкуснее.

Это единственное, что я помню из детства.

И вот нечто подобное, но вместе с тем и другое я испытал, когда шагнул с узкой каменистой тропинки на мягкую траву Тин-Даэрат. Это уже потом, вернувшись домой, я попытался понять откуда на такой высоте, где выживают лишь непритязательные мхи, взялась мягкая и густая трава. А в тот момент я не разумом, но сердцем понимал: здесь все так, как и должно быть. Должны быть в мире места, где воздух не просто смесь газов, а что-то, что распахнет за твоею спиною крылья, где трава не просто растения, а легкий пушистый ковер, на котором так приятно валяться, глядя в небо и чувствуя себя ребенком, укачанным на больших, теплых и добрых руках, под взглядом мудрого и вечного Начала, имя которому – Мать.

Я не помню, сколько я провалялся так. Я просто лежал в траве, раскинув руки и глядя в небо. Думал ли я о чем-нибудь? Не знаю. Не помню. Просто мне впервые за много лет было тихо, уютно и спокойно. Впервые почти за полтысячелетия я мог лежать спокойно и не думать о том, куда мне придется бежать завтра, спасаясь от вездесущих ищеек Совета. Я мог не думать о том, кого убить, кого подкупить, чтобы остаться живым в ближайшие двадцать четыре часа.

Впервые мир вокруг меня перестал быть тесной крысиной норой, в путаных переходах которой я пытался скрыться от погони, спрятаться от нее, чтобы хоть немного перевести дух. И именно с тех пор, с того, второго моего посещения Тин-Даэрат, мир стал для меня теплым солнцем, мягкой травой, бездонным синим-синим небом и ласковым ветром, несущим над миром пьянящий запах цветущих трав Нагорья Живых Камней.

Я не помню, но мне до сих пор кажется, что пока я лежал, навзничь рухнув в траву, день несколько раз сменяла ночь. И удивленные звезды заглядывали мне в глаза и перешептывались между собой, а огромные дольмены, причудливыми узорами стоявшие по всему нагорью, дышали теплом.

Когда я очнулся и открыл глаза, был вечер. Солнце медленно опускалось за горизонт и на волнующийся под ветром травяной ковер ложились длинные тени. И я понял, что пора уходить. Потому, что останься я здесь часом дольше, я стал бы мягким травяным ковром, теплым ветром, бездонным небом и огромными дольменами, что хранили тепло даже в самую долгую и холодную ночь.

И оглядываясь теперь назад, я со всей уверенностью могу сказать, что именно там, на Тин-Даэрат, на нагорье Живых Камней я по-настоящему родился. Много чего случилось с тех пор. Хорошего и плохого, смешного и грустного, но где-то в самой глубине души я, как самый великий дар, храню запах травы, шепот ветра, добрый свет солнца и тепло живых камней нагорья Тин-Даэрат.