А. Аксарина. ТюмГУ, студентка филфака

       
Аксарина Анастасия. «В Париж, в Париж..!» в эмигрантской прозе В.В. Набокова (доклад, статья)


       «В Париж! В Париж!» – звучало в кругах эмигрантов, особенно первой волны. А сколько тех, кто остались в Советском Союзе, мечтали уехать во Францию?
       Но странно — если мы попытаемся найти образ этой страны в текстах В. Набокова, то будем разочарованы. Целостного образа Франции нет даже в произведениях, которые им создавались в парижский период творчества, есть лишь детали, рассыпанные в отдельных текстах. Получится что-то вроде мозаики. Да и мозаика эта будет не завершённой, как будто некоторые кусочки потерялись (или их и не было вовсе?).
       Странно, что В. Набоков, в совершенстве владевший французским языком, так и не написал ни одного текста на французском, в то время как на английском он писал почти так же энергично, как и на русском. Странно, что В. Набоков, проживший несколько лет во Франции в эмиграции, так редко писал о ней. А если и писал что-то, имеющее отношение к этой стране, то провоцируя вопросы, на которые дать однозначные ответы невозможно.
Например, почему Подтягин, герой романа В. Набокова «Машенька», мечтавший об отъезде из Берлина и наконец-то при поддержке Ганина получивший визу во Францию, почти сразу после этого теряет свой паспорт? Не странно ли, что и отец Лужина (В. Набоков. «Защита Лужина») умирает, когда его сын-шахматист находится именно в Париже? Случайно ли Подтягин и Лужин–отец, которым так и не суждено было оказаться в столице Франции со своими «родными» ; русские литераторы: один поэт, другой писатель?
       Наконец, почему Никитин, герой рассказа В. Набокова «Порт», именно в «древнем южно–французском порту» испытает необыкновенно сильное предчувствие дома?
       В рассказе «Порт», входящем в цикл В. Набокова «Возвращение Чорба», речь идет предположительно о Марселе. Все пространство дается сквозь призму сознания главного героя, Никитина, оказавшегося там без работы. «Так и пахнуло, — почти нарочито, словно кто–то [не автор ли?] забавлялся тем, что выдумывал эту барышню, этот русский ресторанчик в чужеземном порту, — пахнуло нежностью русских захолустных будней, и сразу, по чудному и тайному сочетанию мысли, мир показался еще шире, захотелось плыть по морям, входить в баснословные заливы, везде подслушивать чужие души»1. Безграничный мир представляется герою еще шире именно здесь, во Франции. Порт — это только маленькая точка на границе бескрайнего моря, точка, лежащая в одной плоскости с точкой захолустного городка.
       Франция соотносится и сопоставляется с Россией не только у В. Набокова, для многих русских эмигрантов она становится как бы маленькой Россией, потерявшейся во времени и пространстве — «сарафанной Россией» («Защита Лужина»).
       Подтягин (В. Набоков. «Машенька») потому и умирает «по пути» во Францию, что в глубине души не может не осознавать иллюзорность мечты о возвращении и неизбежность разочарования в ней. Никитин же (В. Набоков. «Порт»), напротив, гонится за потерянным: он принимает девушку–француженку за свою русскую знакомую и пытается подогнать реальность под мечту. Именно поэтому ему кажется, что даже собака в этом портовом городе «думает по–русски»2.
«В Париж, в Париж!..» — стоит за поступками героев В. Набокова, но попасть туда невозможно, и не потому, что герои бездействуют, а потому, что во Франции герои рассчитывают найти ; Россию.
       В. Набоков понимает, что его Россию, как и его юность, не вернуть, что Франция — это обманчивая чужбина. Не от этих ли мыслей рождалось в нём острое понимание, что для художника не должно быть вообще границ: эстетических, этических, временных, пространственных, в том числе и геополитических... Вернее, все они должны быть обозначены и ; сняты: ведь «для ума внимательного нет границы»3.
       Ни Подтягин (В. Набоков. «Машенька»), ни Лужин-отец (а они все–таки не могут претендовать на звание больших художников) не в состоянии преодолеть запреты границ. Никитин (В. Набоков. «Порт») ощущает себя на границе (в порту), а значит, перестаёт считаться с её существованием. И только Художник – творец этого мира, больше похожего на балаган, театр (ресторан — декорация, порт — декорация, и сама Франция — декорация, которая падает в финале романа В. Набокова «Приглашение на казнь»), — только он способен сказать: «Нет границы».
       В автобиографическом романе В. Набокова «Другие берега» образ Франции тесно слился с образом России. Именно в России, как выясняется, границы между Россией и Францией разомкнуты: у автора французские корни, его родственники и его гувернантки говорят по-французски. Один мир легко превращается в другой, а тот, в свою очередь, переходит в необъятный, безграничный мир. В «Других берегах» исчезают границы между душами, между реальностью и сказкой («баснословные заливы»). Быть может, творческий гений В. Набокова не мог создать целостного образа Франции, потому что целостный означает «законченный, ограниченный». Но Франция для В. Набокова — это всего лишь «порт», точка в безграничном пространстве, подобная Парижу в романе «Защита Лужина» ; одному из городов, где играет Лужин, одному из городов, которые он и не запоминает даже. Границы сняты: кажется, что никакой Франции за дверью нет, что «сейчас появится река и лесопильный завод, и через голые кусты глянет усадьба…»4, кажется, что тут даже собаки думают по-русски. Литературоведы называют этот созданный художником мир «антитеррой», мы же обозначим здесь миромоделирующий мотив ; «нет границы».

Примечания
1. Набоков В.В. Порт // Владимир Набоков. Король, дама, валет: Романы, рассказы / Вступ. Ст. В. Ерофеева; Прим.. О. Дарка. – Харьков: Фолио; Москва: ООО «Издательство АСТ», 1997.– С.347.
2. Набоков В.В. Порт.– С.348.
3. Набоков В.В. Дар // Владимир Набоков. Дар: Роман, рассказы. – Харьков: Фолио; Москва: ООО «Издательство АСТ», 1997.– С.382.
4. Набоков В.В. Защита Лужина // Владимир Набоков. Защита Лужина: Романы, рассказы. – Харьков: Фолио; Москва: ООО «Издательство АСТ», 1997.– С.100.