Братья. Часть 2

       
Часть 2.


Глава 1. Артём.


       Артем готовил баню, этот нехитрый процесс в их семье являл собой почти ритуал, где у каждого была своя роль. Мужчинам доверялась тяжелая часть: подготовить дрова и натаскать из колодца воды в большой чугунный котел, вмурованный в печь и закрытый тяжелой деревянной круглой крышкой. Кроме того нужна и холодная вода, для которой в углу стояли деревянная столитровая кадушка (бочка) и железная сорокалитровая фляга-бидон из-под молока с крышкой на резиновом уплотнении, в котором вода становилась слегка теплой, не такой студёно-колодезной, как в бочке. Далее процессом управляла женская часть семьи Багровых: растоплялась банная печь и, едва банька прогревалась, мылись полы и скоблились полати (где-то их называют – полок, или как-то ещё …) в парилке. В предбаннике раздували большой старинный медный самовар и раскладывали по лавкам чистое белье и свежие рубашки для мужчин. Завершающий этап – подготовка и распарка берёзовых веников, эта важная работа доверялась самому старшему из мужчин в семье, он же определял и степень готовности бани, тут нельзя ни переборщить с паром, ни недобрать его. Рано закрыв печную заслонку, можно было запросто «угореть» при помывке. Вместо банных удовольствий получить головокружение, тошноту и радужные круги в глазах, такие примерно симптомы от отравления «угарным газом», СО-2. Даже младшему из братьев в банном деле нашлось место, он прибирал территорию возле бани, с усердием махал метлой и граблями, не отвечая на подшучивания Артема. Юрик по характеру парнишка молчаливый, лишнего слова от него не дождёшься. Бани в Тверском топились, в основном, по субботам, воскресенье надлежало встречать чистым и душой и телом, так уж повелось исстари …
       У Багровых баня стояла в конце приусадебных участков, на стыке дедова и отцовского, в окружении кустов сирени и черёмухи. Рядом с ней дед Тихон и отец сами соорудили колодец с непременно осиновым срубом и навесом от дождя, который, как и баню, срубили сами. Вода в колодце превосходная, чистая-чистая и холодная так, что зубы от неё ломило, вкусная и безо всякого запаха. Позади бани, метрах в пятидесяти, отец несколько лет назад устроил небольшой пруд, уже после смерти деда, и запустил туда рыбу. Раньше дедушка не разрешал, боялся, что пруд вытянет на себя из колодца воду, а колодец был его гордостью. Такой отличной водицы в других сельских водоемах не было. Но главное отличие бани у Багровых – это ни с чем не сравнимый запах разнотравья, у бабушки в предбаннике есть свой уголок, там она сушила свои целебные травки.

       Тяжелая, но привычная работа не утомляла Артема, он механически таскал воду из колодца, громыхая цепью, наливал ведра и размышлял. А подумать есть над чем …
       - Тёмка, я закончил и ухожу. Мы в футбол сегодня играем, на кубок района, придешь?
       - Приду, Юра, приду … - Артем без натуги поднял полные вёдра и сделал ими гимнастическое упражнение, как двумя гирями. – Вдруг там тебя кто обидит!
       - Да ладно! Еще посмотрим, кто кого обидит … - Младший смотрел на брата исподлобья, с тайной завистью оглядывал рельефные бицепсы старшего. Ничего, когда-нибудь и у него будут такие же мышцы, а гол он сегодня точно забьёт, может и не один. В футболе равных ему нападающих не было на селе, а уж в хоккее, пожалуй, и в районе не сыщется другой игрок его уровня. Тренер уже два раза приходил к отцу, хочет направить Юрика в Калинин, в спортивный интернат, пришла разнарядка на район для двоих юных спортсменов. Но отцу не хочется отпускать младшего из семьи, считает, что рано ….
       - «Так, о чем же я думал?! Ах, да … Мне же скоро уезжать в мореходку, осталась неделя до начала занятий. Интересно, нам форму сразу выдадут?» - Артем присел на лавку у бани, он свою работу тоже закончил, можно покурить и подумать не спеша. У него есть ещё одно важное дело в Питере. Учеба учебой, а это дельце он сделает, ни перед чем не остановится. Артем вспоминал последнюю встречу со старшим из братьев, беломорина при этом нервно забегала из угла в угол во рту парня, на скулах вздулись упрямые желваки, определенно воспоминания были не из разряда приятных …
       После их лыжной прогулки Артем чем-то занимался в доме, Руслан колол дрова во дворе. Родители и бабушка были на дне рождения у кого-то из родственников, младшего тоже взяли с собой. Артем только что договарился по телефону о завтрашней поездке в Калинин со своей очередной подружкой, Лариса девица жеманная, дочь главного бухгалтера их совхоза, тут кавалерийским наскоком не возьмешь. Он услышал, как стукнула входная калитка в воротах, и выглянул в окно во двор.
       - «Ты смотри, сама Евдокия Федоровна пожаловала. Училка немецкого языка в их школе редкая гостья в последнее время, редкая…
Раньше-то часто заходила к матери, Руслана с ихней Динкой считали женихом и невестой, столько лет они вместе, со школы, хотя и учатся в разных городах. Стало быть, приехала невеста, могла бы и сама прийти к жениху, чего Евдокию посылать? Или случилось что?»
       Артем толкнул форточку и прислушался к беседе, во дворе говорили на немецком языке, а у него проблемы с иностранным, как ни билась с ним Евдокия, не шел язык фашистов на ум у парня, и все тут …
       - «Что ж за секреты у них? Впрочем, Руслан часто говорил, что ему нужна языковая практика, у старшего отличные способности к иностранным языкам, он и английский знает весьма недурно. Стой, стой, что-то тут не то …» - Артем увидел, как побледнело лицо у брата, Руслан с силой вогнал колун в большой берёзовый чурбак, на котором рубили дрова. Разговор во дворе продолжался недолго, auffidersehen и Артем понял. Стукнула калитка, а Русик продолжал стоять, как столб…
Выбросив в форточку недокуренную папиросу, он вышел на внутреннее крыльцо.
       - Чё случилось-то, Руслан?
Старший с усилием поднял опущенную голову и посмотрел на брата, глаза затуманились слезами, Руслан едва сдерживался.
       - Иди на станцию, Тёма, возьми мне билет до Питера на вечерний рейс… Дина не приедет, она вышла замуж.
Руслан уехал, не дождавшись родителей, припекло парня здорово, а он ничем не мог помочь брату тогда, ничем …
       Встретиться со своей «нареченной» старшему так и не удалось, новоиспечённый муженёк увез молодую жену к себе, за границу, знакомиться с многочисленной родней. Руслан вернулся в Москву, оформил в институте «академку» и отложил защиту диплома, затем сразу же пошел в военкомат, несмотря на то, что через полгода мог получить диплом инженера. Поначалу писал из учебки, но писем из армии нет от него уже три месяца …
       Сегодня утром, сквозь сон, он слышал, как бабушка сердито гремела ухватами у печи и ругалась на мать, которая места себе не находила в последние дни от беспокойства:
       - Ну что ты ревёшь, дурочка, сон ей приснился! – Видно было, что и бабуля на взводе. Бабам только дай волю слёзы распустить, тут же начнут хором реветь… - Мой Тихон в войну куда реже писал, это ж армия, там завсегда у них бардак! И ничего, живой пришел, тьфу-тьфу-тьфу … Накаркаем, дуры!
Нет, с Динкой он определенно встретится в Питере, она сейчас там. Нужно только их новый адрес узнать, а для этого ему и нужна Лариса, она и узнает по-свойски, чай не чужие с Евдокией, они хоть и дальние, но родственники.


Глава 2. Излом.

       За толстым стеклом иллюминатора моросил нудный питерский дождичек вперемежку с порывами холодного ветра с большой Балтики. Август в этом году не задался с самого начала, и если бы только август …
       Артем невесело смотрел в раскрытый иллюминатор капитанской рубки на тяжелые и пологие волны Финского залива, серые и иссеченные косыми струями дождя, угрюмо и безразлично раскачивающие старую учебную посудину, превращенную руководством морской школы в некое подобие гауптвахты для курсантов их училища. Да, в такую погоду захочешь, а не убежишь с трофейной посудины, на корабле нет ни одной шлюпки, а вплавь до берега себе дороже, холодно … Курсант посмотрел на забытую бархотку, лежавшую на столе рядом с тюбиком пасты и усмехнулся, вспоминая наказ боцмана – надраить в рубке все медяшки до солнечного блеска. Роберт Карлович из поволжских немцев, любил этот корабль, наверное, из национальной солидарности, посудина еще с войны тут застряла, похоже. Боцман, несмотря на суровый вид, мужик незлой и к Артему относился хорошо, особенно после того, как он выиграл первенство города по новой и быстро ставшей модной у молодежи борьбе, каратэ-до. И все же не преминул, расставаясь с арестантом до утра, ввернуть любимое словечко:
       - Ordnung, курсант Багров, орднунг! Порядок должен быть не только на корабле, но и в голове. Вернусь, проверю …
       Только вот в голове-то, как раз бардак, мысли все больше невеселые от предстоящих перспектив. А перспектива, видимо, одна – отчисление из училища… Хотя, с другой стороны, отчисление все же лучший выход, чем статья за «хулиганку». Это будет гораздо хуже, чем лишиться морской карьеры, надо же было додуматься – в курсантской форме бить морду этому хренову художнику, Динкиному мужу! Всему виной его вспыльчивость и несдержанность, нет бы сначала переодеться в гражданку … Черта с два его менты взяли бы, а так заявились прямо в училище по горячим следам, как же иностранного гражданина избили:
       - Ну-ка, кто у вас сегодня в увольнении был? Постройте-ка нам всех, а мы глянем!
Глянули, а у него свежий фингал наливается, Динкин болгарин неслабый мужичок, даром, что художник бородатый …
Артем достал сигареты и вышел на палубу, курить в рубке верх неприличия, даже в отсутствие капитана. Порывы ветра пополам с дождем никак не улучшили настроения, вспомнилось недавнее заседание курсового комсомольского бюро. Как дружно ополчились на него вчерашние приятели, повинуясь дирижерской руке начальника курса… «Кап-три» Нечаев, пожевав по привычке толстыми губёнками сластолюбца и бабника, обвинил нехорошего курсанта Багрова во всех смертных грехах и политической невоспитанности. Припомнил и случаи с «фарцой», как будто сам не просил его достать для жены импортный пеньюар ко дню рождения, непременно возбуждающего розового цвета. Вот только тот пеньюарчик хорошо смотрелся на его секретарше, Любочке. Через две недели она затащила таки Артема в свою квартирку на старой Охте, а потом и в койку.
Дружки-приятели дружно подпевали, словно не пили пиво в баре на его деньги никогда и в очередь за джинсами не становились, а ведь он рисковал ради них, доставая дефицит … Не обвинял Артема один "СС", Серега Славин, сосед по "кубрику", но и в защиту не сказал ничего. Артем отрицательно покачал головой в ответ на его безмолвный вопрос во взгляде. Исход слушания "дела Багрова" на бюро был уже предрешен.
Вердикт вынесли единогласно – не место Багрову в комсомоле и в училище, ходатайствовать перед командованием об отчислении. Без комсомола можно прожить, переживем, а вот без моря как? И учиться-то оставалось всего лишь год, дела-а …

       Училищный катер причалил к борту «плавучей губы» ровно в 8-00 утра. Боцман, поменяв караульный наряд, поманил пальцем Артема, и тяжело поднялся первым на мостик. Долго раскуривал на ветру знаменитую на всю мореходку трубку и разговор начал только после третьей, удовлетворенной затяжки:
       - Вот что, Артем. Я вчера разговаривал с начальником школы, ты знаешь, мы давно дружим с ним. Плохи твои дела, парень, ни в …, ни в Красную Армию.
Боцман посмотрел на курсанта и продолжил заметно смягчившимся тоном. В серых глазах Артема затаилось разочарование, обида и боль. Багров молчал, стиснув зубы, самое неприятное ему еще предстояло услышать.
       - Виктор Петрович мужик умный, потому и командует нами. Мы решили так: ты не дожидаешься приказа об отчислении … Сам заберёшь документы и быстренько дуй в военкомат, от тюрьмы тебя спасет только армия. Не дожидайся, когда милиция передаст дело в суд, мало не будет, всё же иностранец твой потерпевший.
Роберт Карлович выбил трубку, посмотрел на волны, на небо и снова уставился на Артема:
       - Все курсант, время пошло. Бегом на катер.
Через пятнадцать минут катер мягко уткнулся в береговой пирс, боцман придержал Багрова за рукав форменки:
       - Артем, ты иди прямо к военкому. Петрович звонил ему, он в курсе … На флоте своих не выдают. Запомни это, и удачи тебе, парень.
На следующий день поезд увозил новобранцев на юг. Артема, учитывая его физические данные и учебу в мореходке, армейские с ходу определили в ВДВ. Поезд направлялся прямиком в Кутаиси, там размещалась десантно-штурмовая бригада, отдельная горная ДШБ.


Глава 3. Район Кандагара. Пещера Али-Бабы.

       В штабной палатке горела, с периодичностью нервно мигая, неяркая лампа. Впрочем, хорошее освещение было сейчас и не нужно, за столом сидели три офицера, устало говорившие о делах насущных. Какие-то карты и другие документы отодвинуты на дальнюю часть грубо сколоченного стола, перед сидевшими на другой половине собеседниками стояла початая бутылка коньяка, нехитрая армейская снедь и большое блюдо плова. Говорил младший по званию, капитан с седой не по возрасту шевелюрой и резкими чертами загорелого лица, он явно пытался в чем-то убедить двух подполковников. Один из них, постарше на вид, согласно кивал головой речам капитана, задумчиво рассматривая содержимое граненого стакана, словно решая для себя пить или нет. Второй налегал на плов с совершенно безразличным видом, на его лице проступало удовлетворенное выражение гурмана, отрешившегося от земных забот и всецело отдавшемуся ощущению вкусов и ароматов еды.
       - Нет, братцы, хрень это – пить под плов армянский коньяк. Коньяк требует тишины, раздумий и покоя … И непременно кофе с лимоном после него, только где ж его взять-то, кофе? Да ты еще, капитан, достал в самом деле … Где я возьму тебе взводных, ну где? Сам знаешь, что пополнение прибыло, но младших офицеров не прислали. Не думаю, что много желающих в Союзе лейтенантов попасть в это пекло.
Впрочем есть, конечно, и такие, кто не прочь в личном деле заиметь отметку об участии в боевых действиях.
Только не на передовую, в штабах норовят отсидеть все эти генеральские детки! Получить медальку, повезет – и орденок, а потом назад, к папе под крылышко. Да что я вам говорю, сами знаете не хуже меня…
Комбат все-таки выпил коньяк, скривился и сплюнул на земляной пол.
       - Михалыч, ты начштаба или нет? – обратился он к любителю плова. – Доставай водку, уж лучше её пить. А то я знаю тебя, начнешь сейчас на зеленый чай уговаривать, язвенник хренов. Сам не пьет и другим дерьмо подсовывает …
Начштаба с сожалением, совершенно по-детски, облизал пальцы, достал из кармана накинутого на плечи кителя платок и вытер проступившую влагу на большом с ранними залысинами лбу. Не спеша, поднялся из-за стола, снял китель, оставшись в одной тельняшке, и прошел в дальний угол палатки, там стоял большой сейф, точнее сказать – несгораемый шкаф для штабных документов. Повозился с замком, закрывая широкой спиной содержимое шкафа от присутствующих, скорее по привычке, а не от скупердяйства и вернулся к столу.
       - Предупреждаю, водка теплая, …так что хрен редьки не слаще, но я тоже сейчас выпью с вами, плов изумительный, только для моего желудка он слишком жирный. Нужно нейтрализовать последствия, как говорил в таких случаях мой дед: «Клин клином вышибают». А дед всю войну прошел, и толк в солдатской кухне понимал!
Михалыч неторопливо намазывал на куски лепешки армейскую тушенку, перед этим ловко разлил водку по стаканам, у него все получалось обстоятельно и по хозяйски аккуратно. При всем при этом он также обстоятельно втолковывал ротному капитану простую истину, что нужно в первую очередь поискать кадры в своем ближайшем окружении, а не уповать на дядю …
       - Кадры нужно готовить самому. А учитывая то, что мы на войне, то готовить их нужно загодя … - Он, как указкой перед нерадивыми учениками покачивал в такт своим словам десантным ножом, не забывая готовить немудреные бутерброды. – Потери, капитан, у нас. Потери в личном составе, а у тебя – и в технике.
       - Ладно, Михалыч, не наезжай ты на него. Знаешь лучше всех, как его роте досталось, ты же с ними был в последней заварухе. – Комбат расслабленно затушил сигарету в банке, приспособленной под пепельницу, и произнес уже строже: - Кстати, я тебе сколько раз запрещать буду непосредственное участие в операциях? Не хватало мне еще без начальника штаба остаться …
       - Так это Михалыч язву свою лечит, говорит, что «на испуг» её берет! – капитан первым рассмеялся своей шутке.
       - Шутки-шутками, а начштаба дело говорит. – Комбат взял огромный бутерброд, откусил, опять скривился и залпом выпил водку.
       - Вот у тебя в роте старший сержант опять отличился, как его…? – продолжал комбат, отдышавшись, он взглянул на помощника. – А, вспомнил – Багров, ну чем тебе не готовый командир взвода? Мы сегодня наградной лист на него подписали и ходатайство о присвоении звания прапорщика, да и образование у него позволяет…
Седой капитан не торопился с ответом. Заговорил только после того, как размял своими сильными пальцами сигарету, прикурил и выпустил дым в потолок палатки и в сторону от своих командиров, словно подчеркивая этим, что он человек подневольный. Начальство уважает, но и его слово не последнее в этом разговоре.
       - Не спорю, командир, Багров парень геройский. Второй орден уже будет … - капитан затянулся, держа сигарету по-особому, в кулаке – привычка разведчика, так огонек сигареты не виден в ночи. – И в роте, не только среди бойцов, он пользуется заслуженным авторитетом. Храбрый человек этот сержант. Если бы не он, то мы бы с Михалычем тут не сидели, за этим столом. И не только мы …
Капитан загасил сигарету и, не спрашивая разрешения, разлил остатки водки, встал из-за стола. Черты лица его стали словно еще резче, лампочка едва горела, но не моргала, будто кто-то притушил свет. Горечь не нуждается в ярком освещении, это чувство каждый несет в себе сам, не на показ.
       - Давайте помянет ребят, оставшихся там, в этом чертовом ущелье. – Глухо произнес капитан и выпил первым. Остальные тоже встали, выпили не чокаясь …
       - Багров с одним пулеметом, с двумя бойцами почти два часа удерживал духов, не давал им войти в ущелье. Рота тем временем смогла выбраться из западни. Потери были, но если бы на нас напали еще и сзади, то полегли бы все … - Ротный говорил медленно, чувствовалось, что он до сих пор переживает случившиеся. Старшие командиры тоже смотрели в стол, они также несли ответственность за ту неудачную операцию, даже в большей степени, чем командир роты, приказы отдавали они. Погибшим десантникам теперь не объяснишь, что и подполковники тоже выполняют приказы …
       - А Багров почти сутки нес на себе по горам раненого бойца, второй погиб в заслоне.- Капитан снова повернул разговор на линию нехватки кадров. – Но, на мой взгляд, рано ставить Багрова на взвод. Неуправляемый он, отчаянный в своей храбрости до безрассудства, я бы сказал – безбашенный, что ли … Ему бы рассудительности побольше.
Капитан с начштаба переглянулись, они давно служили вместе, а комбат прибыл в Афганистан всего три месяца назад, ходили слухи, что на чем-то погорел в Союзе, на прежнем месте он служил в штабе округа, в Минске. Какая-то история с любовницей, женой одного из генералов, мужик он был видный…
       - Авантюрист этот сержант по своему складу характера. – Начштаба поддержал ротного. – Но хлопец отчаянный, слов нет … Перед твоим прибытием, командир, была у нас темная история, в которой был, вроде, и Багров замешан. Шмотки и радиотехнику импортную он доставал у местных, а «сынки», как ты говоришь, в Союз сплавляли. Поначалу шум подняли, но чей-то папаша с большими звездами шумок загасил, спасая сына. И с Багрова также обвинение сняли… И всё же, давайте назначать Багрова, других вариантов у нас нет, пока. А ты пригляди за ним, Федор, на то ты и ротный, направляй парня, капитан.
Лампочка, моргнув напоследок, погасла совсем, движок дизельной электростанции барахлил второй день. Разговор угас сам по себе, офицеры разошлись на ночлег.
       
       Разведвзод второй роты отдыхал третий день. Артем Багров только что закончил пришивать новенькие погоны прапорщика ВДВ на плечи кителя, он оглядел свою палатку довольным взглядом. Новоиспеченному командиру взвода удалось выторговать у ротного, капитана «Седого», иначе его и не называли меж собой, отдельную палатку. На войне ценятся даже малейшие удобства, тем более что в палатке был накрыт праздничный стол.
Ребята постарались, стол выглядел на славу, ждали только Ваху. Он только утром вернулся из госпиталя и был почти сразу же отправлен ротным в штаб батальона, Артем знал, что и его приятеля там ожидала заслуженная медаль. Багров примерил китель, нормально смотрятся на нем новые погоны, да и орден с двумя медалями не лишние на нём. Артем взял в руки коробочку со вторым орденом, прислонил его на китель рядом с первым и с сожалением убрал обратно. Ничего, вот сейчас обмоем и погоны и орден, тогда можно и привинтить его на положенное место. В палатку ввалились парни, неся на руках Ваху Шенгелая, награжденный еще слегка прихрамывал, но ходил уже без палочки.
       Через час приятели вышли из душной и прокуренной палатки на воздух, уселись вдвоем рядом, молчали. Артем смотрел на южное небо, он до сих пор не мог привыкнуть к его крупным и ярким звездам, кажущейся близости и бездонности, особенно в такой вот вечер, когда на небе нет ни облачка…
       - Держи, товарищ прапорщик! – Ваха плечом слегка задел друга, протягивая ему начатую папиросу. – Дерни косячка, брат.
Артем молча затянулся, травка хорошо легла на душу после выпитого за столом. Вокруг стояла непривычная тишина, нарушаемая только стрекотом цикад, в расположении роты все уже спали.
       - Когда едешь домой, Ваха, что сказали в штабе? – Артем вернул косяк грузину.
Тот улыбнулся довольно глупой и робкой улыбкой, какая бывает у людей, боящихся поверить своему счастью, не вспугнуть бы …
       - Через неделю будет борт, Тёмка. – Они опять замолчали.
       - Ты после дембеля приезжай ко мне, в Грузию. – Ваха вытянул больную ногу, давая ей отдых. - Я из госпиталя написал отцу, что ты спас мне жизнь. Он просил передать тебе, брат, благодарность от него и ждет тебя в гости, как своего сына.
       - Приеду, Ваха, приеду. Но, сам знаешь, не раньше чем через полгода.
Артем снова взял протянутую папиросу и огляделся, прислушавшись к тишине лагеря. Потом нагнул голову к побратиму и зашептал ему в ухо:
       - А может и позже чуток, брат. Мне нужно закончить тут одно дельце.
       - Э, какой дельце? Пачиму я нэ знаю?
У грузина от волнения прорезался акцент, обычно он говорил по-русски довольно чисто.
       - Помнишь, когда я тащил тебя на горбу по горам, мы недолго отдыхали в попавшейся пещере? Должен помнить, ты тогда в сознание пришел …
Артем внимательно посмотрел на приятеля, тот кивнул.
       - Так вот, ты через полчаса снова вырубился, а я хорошенько осмотрел пещерку-то.
А она, елы-палы, двойная, брат! Там был проход, почти незаметная щель, во второй зал …
       - Ну-ну, не тяни! Что дальше?
Ваха чуть не вскочил на ноги от нетерпения, наступив на больную ногу, он тихо выругался по-своему сквозь стиснутые от боли зубы.
       - А то, брат, что там я нашел оружие. Приличное количество УЗИ израильских, америкосовские М-16, ящик с гранатометами и два «Стингера».
Ваха разочарованно сплюнул, тоже мне клад. Чего-чего, а уж оружия в Афганистане хватало выше головы. Артем негромко рассмеялся …
       - Да, брат мой грузинский, это не самое главное.
Он снова зашептал на ухо собеседнику:
       - Самое интересное, что там были тюки … А знаешь, что в них?
Артем выдержал паузу, грузин был крайне заинтригован, ну пацан, да и только…
       - Это наркотики, Ваха, много! И не гашиш сраный, брат, а опий-сырец. Ты уж поверь мне, я знаю, что говорю…
Грузин, не удержавшись, громко присвистнул, Артем толкнул его локтем в бок.
       - Вай мэ! Темка, блин, выходит, что духи рвались к этой пещере тогда?
       - Выходит так, Ваха, выходит. Потому мы и нарвались на них совершенно неожиданно! Только они там все полегли …
 Они вошли в палатку, но уснуть сразу не смогли, особенно Ваха, для него откровение друга было слишком неожиданным и невероятным. Прямо какая-то сказка про Али-Бабу и сорок разбойников…
 Он встал с постели, налил в два стакана водку и позвал Артема к столу. Выпили, надеясь, что это поможет уснуть, не тут-то было. Ваха спросил шепотом, придвинув голову к Артему почти вплотную:
       - И что ты думаешь с этим кладом делать, а? Это очень опасно, кто-то все же, наверное, остался из тех, кому известно о том, что хранится в той пещере.
       - Ясное дело, Ваха, ведь кто-то посылал тот нехилый отряд духов. Там на миллионы, и не рублей … Но пещерка на нашей территории теперь, надеюсь надолго.
Снова выпили, усталость начала брать свое, Артем улегся на спальник. Но азартный грузин не мог так быстро остыть.
       - Если бы такая удача тебе подвалила у нас, в Союзе, то я бы помог тебе пристроить этот клад. Я кое-кого знаю из наших, грузинских воров. Солидные люди …
       - Правда? Отлично, Ваха! А я-то голову ломаю, что с этим кладом Алладина делать … Допустим, я знаю как переправить домой часть товара из той пещеры. А дальше что? Свиней им кормить, так ведь не будут, не комбикорм. Тут другие «свиньи» нужны.
       - Не забивай голову, брат. Это будет уже моя забота. Ну и везучий ты, прапорщик Артем! Ладно, давай спать, завтра договорим и подумаем, как быть.
Не сразу, поворочавшись, но все же уснули. Наверняка оба видели радужные сны, алчность цепкая штука, как поганый репей, только внутри сидит. Если уж зацепит она, то трудно от неё отделаться, особенно если человек с червоточинкой. Алчность разъест в его сознании такие ходы, что не даст покоя до конца дней слабому душой или нравственными устоями человеку. И если к алчности добавится натура авантюриста, то получится и вовсе гремучая смесь, один Бог или дьявол знает, какой она найдет себе выход …

 
Глава 4. Из огня да в полымя.

       Питер встретил даже лучше, чем мечталось Артему там, в далеком теперь Афгане. Наскоро попрощавшись с попутчиками, молодоженами, впервые ехавшими в город его мечты, и выйдя из надоевшего купе на перрон Московского вокзала, прапорщик Багров решительно устремился к выходу. Ему не терпелось оказаться на вокзальной площади и, наконец-то услышать перезвон уходящего в белую ночь трамвая. Город ответил ему взаимностью, встретил ласковыми и так узнаваемыми объятиями своего великолепия и аристократизма, как и полагалось старому интеллигентному другу. Именно таким он и виделся ему во снах среди духоты или ночного холода азиатской страны, даже эта легкая морось радовала. Она словно омывала продубленную на южном солнце кожу нежным прикасанием прохлады, бодрила и вселяла надежды, звала за собой в неизвестность…
       Толпа приехавших быстро рассосалась, стихли приветственные возгласы встречавших, ответные радостные восклицания и разговоры гостей северной столицы. Артем стоял и не мог насмотреться на город, на эту долгожданную белую ночь, словно в подарок ему высветившую и знакомые здания, и радостные от встречи лица, и эти приветливые линии расходящихся от площади улиц и проспектов.
       - Что, братишка, ошалел чуток от родины? Бывает … Поехали, подвезу до места. – Молодой совсем таксист улыбаясь смотрел на Багрова, небрежно прислонившись к потрепанной «шестерке» с самодельным опознавательным желтым знаком такси на крыше. Из-под расстегнутого ворота байковой рубашки выглядывали родные полоски десантной тельняшки, отросшие волосы и не до конца сошедший азиатский загар сильно контрастировали с белозубой нагловатой улыбкой питерского бомбилы, на висках проступала слишком ранняя для его возраста седина…
       - Я сам такой же охеревший был полгода назад. – Парень понимал состояние прапорщика и пытался вывести его из ступора, он уже укладывал чемодан Артема в багажник такси. – А ты я вижу «за Речкой» сопли не жевал, брат, «молоток». Приличный «иконостас» на кительке! По всему видать, что ты подольше моего там парился, как пить дать. А у меня, как в той песне: «И на груди его могучей одна медаль болталась кучей…»
       В салоне машина имела довольно ухоженный для своего возраста вид, за задним сидением, на полке лежал голубой берет с крылатой кокардой.
       - Ну, отставной, давай знакомиться. Сержант Савельев, Артем. – Представился таксист и протянул крепкую ладонь. – Чего лыбишься?
       - Еще одна радость, тезка, тебя вот встретил … - пассажир пожал протянутую руку, поерзал на сиденье и расстегнул пуговицы кителя, настраиваясь на неблизкую поездку. – Прапорщик Багров, тоже Артем.
       - Ну, это надо отметить! – Савельев потянулся к бардачку, достал оттуда бутылку бананового ликера и разовые стаканчики из белого пластика. – Давай, тезка наливай. Эту вьетнамскую хрень и закусывать не нужно, да и гаишники не учуют запаха … С прибытием, Артем! И за то, что живой остался …
       По пути до Автово Савельев показывал приметы неожиданно свалившейся на всех жизни в новых рыночных условиях, ругал наступивший бардак и беспредел, обнаглевших бандитов и торговцев, плохие дороги и дураков-правителей, в общем – обычный российский трёп в дороге, актуальный ещё с гоголевских времен. Нужный дом нашли не сразу, район застраивался похожими друг на друга панельными домами, как однояйцовые близнецы они выплевывали из своих подъездов спешащий по делам заспанный люд. Расставаясь, условились встретиться завтра, таксист протянул листок из записной книжки со своим адресом и телефоном …

       Лифт, громыхая и подрагивая, всё же благополучно доставил его на седьмой этаж. Дверь открылась на его звонок и почти сразу же захлопнулась перед носом. Но и этих мгновений хватило Артему ухватить мирную картинку раннего утра в обычной питерской квартире запоминающим и цепким взглядом разведчика. А запомнить было что, даже так – увиденное им стоило сохранения в памяти.
«Считай, брат, что сфотографировал ты – думал прапорщик, понимая причину такого неласкового приёма – скорей бы рассмотреть поближе такую красоту…» Губы его растянулись в довольной улыбке сами собой, еще бы, верх мечтаний любого мужчины – ты звонишь в дверь, а тебе открывает такая вот красотка в одних только стренгах, с фигурой райской гурии! Нет, определенно сегодня удачный день, они с Савельевым умудрились и цветы с утра купить по дороге. Роскошные розы будут сейчас весьма кстати…
       Второй раз Артем удивился, когда дверь открылась снова, и он увидел облаченную в платье девушку, умудрившуюся за полминуты еще и надеть туфли, да подкрасить помадой и без того красивый ротик.
       - Извините, пожалуйста … - девушка плавным жестом поправила челку, отводя в сторону прядь русых волос, из-под которой на него, наконец-то, посмотрели её смущенные глаза. – Я думала это мама, она спустилась вниз, в булошную …
Нет, не глаза смотрели на него – два серых облака, плывущих в необычных голубоватого оттенка озёрцах белков в обрамлении густых и длинных ресниц без малейших следов косметики. И коричневатые зрачки, постепенно расширяющиеся при виде утреннего визитера, скорее должны быть у обладательницы карих глаз, а не серо-голубых. Артем почувствовал, что уже утонул в этих необычно красивых озёрах и поплыл, покачиваясь вместе с облаками под тонкими бровями…
Процесс узнавания, наконец-то, завершился:
       - Артё-ом?! – дрогнувшим голосом сказала-спросила девушка, руки её непроизвольно поднялись к запылавшим щекам, смущение сменилось удивлением. Странные глаза заискрились радостью, словно облака миновали солнце, давая выход его лучам. Ноги подвели её от неожиданности встречи, девушка села на танкетку и тут же вскочила.
       - Вас не узнать, совершенно не узнать! Что же мы стоим-то в прихожей? – Затараторила она. - Ставьте чемодан, проходите, раздевайтесь. Пойдемте на кухню, я как раз собиралась завтракать…
       - Вот тебя …, то есть Вас, узнать никак нельзя, Верочка! – Артем с осторожностью при его габаритах усаживался за стол в стандартно тесноватой кухоньке. – И как это из бывших пигалиц вырастают такие красавицы?! Я же помню, какая ты была, смешная … С косичками и разбитыми коленками в зелёнке …
В замке входной двери заворочался ключ, Вера радостно крикнула в сторону прихожей:
       - Мама, мама … Иди скорее, у нас гость!
Марина Сергеевна Славина, высокая и статная дама бальзаковского возраста, прошла на кухню в мокрой от измороси шляпке с пакетом в руках. Близоруко прищурив похожие на дочкины глаза, она ахнула и так же, как недавно её дочь села на стул от неожиданности.
       - Артемушка! Живой … - Марина Сергеевна тем же жестом прижала руки к щекам. – А говорили ты погиб там, в Афганистане своём…
       - Врут, Марина Сергеевна, всё врут! – Артем смеялся, переводя взгляд с матери на дочь, и обратно. – Не плачьте, пожалуйста, дамы. Вот же я, живой и невредимый …
Слёзы радости сохнут быстро, хозяйки наперебой старались накормить раннего гостя завтраком, суетясь и мешая, друг дружке. Багров наконец-то решился спросить:
       - А где же наш капитан-лейтенант, мой друг Сергей Славин?
       - В плавании он … - одновременно ответили женщины.
Вера умилительно фыркнула в чашку с чаем, получилось по-детски смешно. Все трое рассмеялись. Старшая добавила:
       - К концу месяца вернётся. Нескоро ещё, Тёма … - и вздохнула, привычно взгрустнув ненадолго, так как вздыхают жены и матери моряков, а Марина Сергеевна пребывала сразу в двойном таком качестве. Её покойный муж тоже служил во флоте, и не только на Балтике. Артем помнил торжественные похороны контр-адмирала Славина, тогда еще он учился вместе с его сыном в мореходке …

       А на похороны Вахи Шенгелая попасть Артем не смог бы при всем желании, два месяца назад он был еще в Афганистане. Они только что вернулись с его могилы, сидели вдвоем с отцом Вахи во дворе его дома, за столом среди деревьев, и пили вино. Багров слушал рассказ пожилого грузина, видел его слёзы и боль отца, потерявшего надежду и опору, единственного сына. Смотрел в стол, на узловатые, натруженные руки этого мужика и понимал, что он, Артем Багров, во многом виноват в смерти друга. Лучше бы им не попадалась та проклятая «пещера Али-Бабы», доигрались в сорок разбойников … Боль утраты становилась от этого горше, а бессилие что-либо изменить вызывало глухое бешенство, сдерживать которое становилось трудно, очень трудно. Пока еще удавалось, научился таки сдерживать свою вспыльчивость бывший прапорщик, война и не такому научит.
       - Эх, Артемий! – Отец Вахи называл его так на грузинский манер. – Что мне теперь ждать от жизни? Я так хотел внуков …
       - Ну, внуков вам Бог еще даст, батоно Георгий. – Артем не ощущал вкуса вина, заканчивался второй кувшин. – Две красавицы дочери, они постараются, отец.
       - Э, о чем ты говоришь, сынок! Женщины, они продолжат не мой род… - Георгий Шенгелая утер рукой простительную для мужчины в горе слезу и попросил у гостя сигарету. Закурив, он долго молчал, разговор продолжился позже, когда женщины сменили кувшин, принесли и ужин, не смея мешать мужчинам, ушли в дом.
       - И зачем он поехал тогда в этот Питер во второй раз один, без Давида? – Георгий снова наполнил стаканы, подвинул гостю тарелку сыра и зелень. – Ты ешь, сынок, ешь. На меня не обращай внимания. Просто слушай, мне больше не с кем поделиться своей болью. Я знаю, ты меня поймёшь, Артемий, и простишь мою слабость сейчас …
Старший Шенгелая опять закурил, так и не притронувшись к еде, тяжело вздохнул и продолжил рассказ, поясняя недавние события другу своего сына:
       - Понимаешь, сынок, мой младший брат, Давид, имеет какие-то дела в том городе, в Ленинграде. Тьфу, все путаю по привычке, я хотел сказать – в Питере. У него большие связи с разными людьми и здесь, и в России. А сейчас в Грузии жить стало очень трудно, ничего нет, ни работы, ни мира. Вот ты военный человек, скажи мне: зачем нам, простым людям – русским, грузинам, абхазам, сванам, аджарцам и другим народам эта война?
Георгий в волнении встал из-за стола, сделал несколько энергичных шагов по дорожке, приводя в порядок мысли, и вернулся за стол.
       - Что нам делить и делиться на разные нации? В чем тут гордость? – Артем ответов не знал, молчал, понимая, что прав пожилой грузин, прав. – Жили же одной семьей, одним народом, советским… Кому от этого плохо было, ведь хорошо жили, дружно! И войну, вон какую страшную одолели, фашистов победили, разруху, я-то помню те годы. А сейчас, э-э-эх, что говорить, никто нас и не спрашивает!
Артема же больше интересовали конкретные вопросы, не общие рассуждения. Он вернул Георгия к семейным проблемам, тот продолжил:
       - Я и говорю, что Давид пристроил и Ваху к делу. Несколько раз они вместе ездили в Питер, что-то покупали, что-то продавали, я не знаю их дел. Только у моего сына появились деньги, и не рубли или эти лари, а настоящие деньги, доллары. Жениться собирался, дом ему хотели строить, невесту присмотрели … Не получилось, ты видел сегодня его теперешний дом!
На этот раз Георгий сдержал слезы, только еще больше ссутулился, помолчал и предложил идти спать. Завтра им предстояла поездка в городок Озургети, между Поти и Батумом, с визитом к Давиду Шенгелая.
 
       Дом на окраине города Озургети, к которому их подвез племянник Георгия на своем подержанном «Мерседесе-190», впечатлял не столько архитектурой, сколько своими размерами и наличием нескольких дворовых построек внутри. За коваными воротами этой маленькой цитадели можно было выдержать небольшую осаду маленькой сепаратисткой армии, в случае необходимости…
       Хозяин, вор в законе Давид Шенгелая, встречал родственников на крыльце главного дома. С первого взгляда этот невысокий человек с объемистым брюшком и абсолютно гладкой, лишенной всякой растительности, круглой головой производил впечатление бухгалтера на курорте. Образ отдыхающего чиновника дополняли расписная гавайская рубаха навыпуск и цветные же бермуды. Но, при ближайшем знакомстве, как только на вас падал его «благосклонный взгляд», впечатление становилось диаметрально противоположным. Вы смотрели в глаза не благодушного бухгалтера, а расчетливого и холодного хищника. В равнодушном взгляде могло прятаться что угодно, только не жажда курортных радостей, там таилась угроза.
       - Так вот ты какой, Артем Багров… - «законник» дважды обошел кругом Артема, после того, как обнялся по очереди с прибывшими родственниками, словно неподвижную статую, прикидывая и так, и эдак – пригодится ли в его хозяйстве.
Его голова мелькала, отсвечивая, где-то чуть ниже широких плеч прапорщика справа налево, Артему приходилось скашивать глаза вбок и вниз.
       - Да, хорош бугай, спаситель моего племянника. – Давид коротко хохотнул, окружение заулыбалось тоже. – На таких плечах быка нести можно, не то, что Ваху по горам. Ну, пойдемте в дом, там прохладнее и помянем нашего Ваху, твоего побратима, Артем. Теперь и ты мой племянник, дорогой … А о делах поговорим позже, отдохните немного с дороги.
       Часа через три Артем Багров имел полную информацию о гибели Вахи. В криминальном мире всегда все известно кому положено, только вот делиться этой информацией с посторонними там осторожничают, помня, что «многие знания – многие печали» бывают чаще, чем этого хочется. Давид понимал, что и его возможности уже ограничены в России, на постсоветском пространстве вслед за политическим произошел и криминальный раздел по территориям и сферам влияния. Положа руку на сердце ( в этом не хотелось признаваться даже себе) можно почти с уверенностью сказать, что сращивание власти и криминала идет полным ходом, различать политический и криминальный раздел огромной империи на шестой части суши становится все труднее с каждым днем. Темпы просто авангардные …
Теперь Артем точно знал кому предъявить счет за Ваху, на кого он может рассчитывать при этом и что ему делать дальше по жизни, выбор был сделан. Только о «сокровищах» из афганской пещеры, которые он оставил на хранение в своем чемодане на квартире у Славиных, Артем благоразумно промолчал. Это его капитал на будущее, пусть полежит, при нынешней инфляции он надёжнее денег. А пока, пока неплохо бы рассчитаться за первый раз. Ведь это именно он, Артем Багров, аж полгода назад организовал поставку наркотиков через знакомых летунов из военно-транспортной авиации в Кутаиси для Давида. Это их товар, его и Вахи…
       - Не волнуйся дорогой Артемий, всё в целости и сохранности, как в швейцарском банке! – Давид снова коротко хохотнул своим странным смешком, больше похожим на бульдожий лай, рассмеяться в полную грудь мешала одышка.
Взяв с огромного стола, стоявшего в кабинете, где происходила беседа с глазу на глаз, колокольчик, больше походивший на колокол для скота, который вешают тут, чтобы найти по звуку скотину в горах, законник громко позвонил. Вошедший охранник бережно положил синими от наколок руками кейс на стол и удалился, повинуясь взмаху руки хозяина.
       - Здесь даже больше, чем твоя доля, Артем. Вахе уже не пригодится, а мы с тобой почти родственники теперь. – Давид смотрел в упор на собеседника, подойдя к кульминации беседы. – Надеюсь, ты и дальше проявишь чудеса изобретательности в поставках товара. Очень надежный канал, племянник.
Артем выдержал взгляд, законник встал, подошел к сейфу, вынул и протянул ему пластиковую карточку – ключ от кейса.
       - И последнее, что я хочу тебе сказать, Артем. – Давид взял из коробки на столе сигару, понюхал и положил обратно, пододвинув коробку гостю. – С такими деньгами ты по России до Питера не доберешься. Рискованно, слишком опасно. Да и зачем тебе их туда везти? Мой тебе совет, езжай отсюда через Турцию. Там положишь свои деньги в надежный банк и налегке на самолете до Питера …
Артем подумал, неумело раскуривая сигару, что уже начинает привыкать к хорошей жизни. Предложение Давида было весьма разумным, каждый риск должен быть чем-то оправдан, а рисковать по незнанию или по глупости … Финал такого риска слишком часто бывает плачевным.
       - Ну, вот и славно. – Подвел итог «бухгалтер». – Мои люди проводят тебя и до банка, и до самолета. Отсюда до Турции два часа ходу по морю. Я знаю, ты море любишь, племянник Артем.
Они расстались довольные друг другом…