ОТРЫВОК ИЗ РОМАНА «ЧУЖИЕ ПИСЬМА». Часть 7.
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ РОМАНА «ЧУЖИЕ ПИСЬМА» РАЗМЕЩЕН НА МОЕЙ СТРАНИЦЕ В ПРОЗА.РУ
А чудеса в нашей жизни, слава Богу, происходили и происходят. Никто не переубедит Лену в обратном. Мы все живем подле чудес, надо просто научиться их видеть и принимать с благодарностью, а не зажмуриваться от страха, повторяя «чур меня, чур меня». Надо просто научиться их видеть, да, потому что чудеса – это всегда спасение, любовь, добро.
И по прошествии времени не надо пытаться объяснить их логически, случайным стечением обстоятельств или ещё чем-то... Чудо потому и чудо, что его невозможно объяснить. Можно только предположить.
Ведь это счастье, если в твоей жизни творятся чудеса, думала Лена. Идёт себе жизнь, течёт, хорошо ли, плохо ли, но идёт своим чередом, и вдруг - приключается что-то необычное, не вписывющееся в привычный ход событий, но столь необходимое именно в данный момент, предотвращающее большую беду, изменяющее жизнь, дарящее надежду и любовь. Это и есть настоящее чудо.
Столько лет с тех пор прошло, долгих и разных, и кого-то нет давным-давно в этом мире. Менялась вокруг жизнь, менялись люди, многое из памяти ушло, но тот вечер вспоминается легко, потому что чудо превозмогло боль и отчаяние, страх и смерть.
Ленина семья немало поколесила по просторам страны после войны: Урал, Украина, снова Урал... И все эти годы они возили за собой небогатый домашний скарб, чтобы на новом месте можно было быстро создать хоть какой-то семейный уют.
Со шкафами и кроватями, двухкомфорочной электрической плитой и посудой, одеялами, покрывалами, одеждой и игрушками с ними повсюду путешествовал и бабушкин цветок. Лена не понимала, зачем они таскают его за собой. В нём не было абсолютно ничего привлекательного, а места занимал много и был ещё вдобавок очень тяжелым, так как рос в большущем деревянном ящике, чуть ли не доверху заполненном землей. Высокий, с тоненькими, раскинувшимися вширь и ввысь веточками, на которых вместо обычных листочков торчали мелкие иголочки, к тому же постоянно осыпающиеся. А кроме того, Лена ни разу не видела его цветущим.
И вот однажды цветок зацвёл. Нежданно-негаданно на нём появилось сразу так много мелких беленьких цветочков. Он просто преобразился на глазах, стал таким нарядным, праздничным. Точно гадкий утёнок, превратившийся в прекрасного белоснежного лебедя.
- Баба Маша, баба Маша, ты видела? На нашей ёлочке белые цветочки! – дергала Лена бабушку за фартук.
Но бабушка Маша только вздохнула обречённо в ответ, и в глазах её почему-то была не радость, а глубокая печаль. Вечером того же дня Лена услышала, как она говорила пришедшей с работы маме:
- Цветок-то опять расцвёл. Быть беде.
- Выбрось ты его наконец, - раздражённо ответила та.
Странно как, подумала тогда Лена, цветок стал таким красивым, таким чудным, а его хотят выбросить, но ни бабушку, ни маму не стала ни о чём спрашивать, будто чувствовала, что нельзя этого делать сейчас. Лишь через некоторое время она узнала тайну этого растения.
Что-то не ладилось в том дне с самого утра. Бабушка была необычайно молчаливой: не перекинулась ни единым словом ни со своей любимицей - кошкой Муркой, ни с козлятами Мишкой и Мартой, ни с курочками, ни с гусями, ни с воробьями, ни с какой другой живностью, что делала всегда, занимаясь домашними делами. И так интересно было прислушиваться к её разговорам с птицами и животными.
- Ну, что, гулёна, - это к Мурке, ластящейся у её ног, - где опять всю ночь шлялась? Лучше бы ты мышей ловила. Ох-хо-хо, поди опять скоро котят в дом принесёшь. И что же нам с ними делать-то, скажи на милость? Кому только уже не давали твоих детишек! Ты же знаешь, что я никогда не позволю их утопить. Так что пожалей и ты меня, Мурка-шелковая шкурка, постарайся пореже рожать. Посиди-ка лучше дома, я тебе что-нибудь вкусненькое дам. Ну, что мурчишь так громко? Проголодалась, бедная, за ночь? Подожди немного на крылечке, не путайся под ногами. Вот покормлю гусей, тогда и тобой займусь.
- Мишка, Мишка, не толкай ты Марточку, - топчущимся неподалеку от неё козлятам, - она же девочка, не такая сильная, как ты. Посмотри-ка, у тебя и рожки уже появились, больно Марточке делаешь. Cкоро совсем большими будете, куда же вас потом деть-то, куда пристроить? Подарили вас на мою голову. Мишка, сейчас же оставь моё платье в покое, это тебе не капуста. Знаю-знаю, что ты только и посматриваешь в огород с капустой. Как волка не корми, он всё в лес норовит, а, как козла не корми, он всё в огород смотрит. Ах, озорник. Иди-ка лучше травку пощипай. Вон за сараем какая вымахала – высокая, сочная, одно объеденье!
- Ну-ка, поосторожнее, - ползущему по полу пауку, - едва не проглядела тебя. Что, жить надоело, родимый? Беги-ка куда-нибудь в уголочек да побыстрее, пока тебя ненароком не раздавили.
Так разговаривала бабушка со всеми вокруг: птицами и животными, деревьями и цветами...
Удивлялись соседи бабушкиному огороду: тыквы в нём в три раза больше, чем у других, шляпки у подсолнухов вообще невиданных доселе размеров, сочные ярко-зеленые аппетитные стрелки лука тянутся вверх к солнцу со сказочной быстротой... А секрет лежал не в каких-то особых сортах растений или редких удобрениях – просто для каждого у бабушки было доброе тёплое слово припасено. Поливает она подсолнухи в огороде и что-то при этом нашептывает им, пропалывет помидоры или огурцы и ненароком поглаживает листочек-другой...
Но в тот день бабушка молчала, даже с внуками своими едва словом обмолвилась: делайте, мол, что хотите, не до вас сейчас. Очень уж всё это было непохоже на бабушку Машу и оставляло неприятный осадок в детской душе...
Погода тоже не предвещала ничего хорошего: жара – не жара, духота – не духота, да ещё какая-то гнетущая тяжесть чувствовалась в воздухе ближе к обеду, ничем не объяснимая тревога витала повсюду. Хотя сам по себе воздух был неподвижен, но настолько плотен, что почти осязаем, как будто-то в нём сконцентрировалась необычная сила, энергия, по ощущениям, скорее всего, отрицательная, а к вечеру всё это напряжение вылилось в неукротимую стихию.
За окном ярилась буря, пугающая своей необузданной мощью. Мир был погружён во тьму: и не только потому, что небо закрыли лилово-черные непроницаемые тучи, но и потому, что из-за грозы что-то случилось на электростанции и весь городок оказался без электричества. Вспышки молнии лишь на мгновение выхватывали из плотной тьмы какие-то предметы, силуэты, дом и тех, кто был заперт в нём этой стихией. Неумолимо грохотал гром, как будто спорил с ветром и дождём.
В доме находились четверо напуганных девчат и бабушка. Уже был поздний вечер, но никто из них не спал. Младшей шесть лет, в её глазах отражается слабый свет свечи, чуть дрожат на ресницах слёзы, ей еще трудно понять, что же всё-таки произошло и происходит, но это напряжение, переполняющее всех и всё, а также тревога, кроющаяся в словах и мольбах, которые доносятся из бабушкиной комнаты, передаются и ей.
- Господь мой любящий, Отец небесный, прости и помилуй нас грешных. Посмотри на этих детей, они ещё так малы, невинны, им нужна мать, спаси её, спаси их, спаси нас всех...
Необычны и непонятны эти слова для шестилетней девчушки, в них чувствуются то просьба и мольба, то уверенность и сила, то заклинание и жертвенность, то упрёк и требование... Что это, с кем это бабушка разговаривает, у кого она что-то просит или требует? Знает малышка, что есть Бог, но где-то далеко, высоко, невидимый и недосягаемый, и никогда бабушка ни о чём не просила Его, во всяком случае вслух, и только каждую ночь, выключив свет и ложась в постель, она не забывала повторять: «Господи, благослови».
- Не наказывай нас, Господи, прости и спаси, всё в руках Твоих святых, на Тебя уповаю...
Прислушиваются все к тому, что говорит бабушка, в том числе и младшая, интригуют её эти непонятные слова и тревожат маленькое сердечко.
- За что нас наказывать? – думает она. - И что это значит – руки святые, а у меня какие же? Я спрошу об этом бабушку, но не сейчас, не сегодня. А где же мама? Уже совсем поздно, а её всё нет и нет. И почему бабушка постоянно повторяет в своем нашёптывании мамино имя?
Тихо-тихо чрез приоткрытую дверь комнаты доносится до девочек снова и снова:
- Спаси Музочку, Отец Небесный, прости её, молода она ещё, возьми лучше меня, я прожила уже своё...
Совсем ничего не понять:
- От чего надо маму спасать? Почему бабушка просит Бога забрать её? И куда? Ну где же папа? Почему и его сегодня так долго нет? Когда он дома, всё совсем по-другому – шумно, весело, оживлённо. Он всегда придумывает какие-то новые игры, помогает шить костюмы для домашних спектаклей, ремонтирует бабушке плитку, мастерит во дворе качели... Чего только не может делать папа! Появись он сейчас - и всё в доме преобразится, оживёт.
А на семью обрушилась беда. Отца увела из дома в тот вечер, как и во многие другие вечера и дни, водка. Он хотел в ней хотя бы иногда забывать о том, как тяжела и несправедлива бывает порой жизнь. Но каждый раз от этого у него только сильнее болела душа, мучались дети и жена.
В тот вечер мама плакала тихонько, стоя у окна и не сводя глаз с дороги, которая ведёт к дому, а в глазах её были смертельная усталость и тоска: не надеялась уже на лучшее она. И земля томилась в ожидании чего-то. Всё вокруг говорило о том, что идёт гроза.
И действительно заклубились вдруг тучи в вышине, краски смешивались, как в огромном котле, и кисть громадная в неведомой руке вдруг швырнула черную краску к ещё оставшейся в небе синеве, а затем ещё раз, и ещё... Полыхнула перед самым окном яркая молния и на секунду озарила мамино измученное лицо. Гром резко разорвал тишину. И тут все услышали:
- Больше не могу. Жить я больше, Боже, не хочу. Не хочу. Ухожу, ухожу отсюда навсегда.
И, набросив пальто налету, мама убежала в эту внезапно опустившуюся на землю темноту. Никто не успел её удержать, проронить хоть одно слово, успокоить.
Притихли девочки у окна, и лишь молитва бабушки слышна. Ни одной из них не понятна она, но так хочется, чтобы маме помогла, поэтому повторяют дети про себя:
- Господи, пусть вернется мама к нам жива.
Дорога едва-едва угадывается в темноте, сверкнёт молния, и глаза девчат пытаются рассмотреть на ней знакомый силуэт, но нет – она пуста. Бабушка всё молится у себя в комнате, а по оконному стеклу стекают ручейки дождя, как до этого мамины слёзы по её бледному, измученному ожиданием лицу. Тьма, гроза, дождь и дом. Словно вся планета в этот момент – это только дом, семья.
- Господи, верни нам маму и отца!
Вдруг сквозь тьму и плотную стену дождя сверкнули огоньки. Всё ближе и ближе к дому подбираются они. Вот уже можно различить шум мотора. Что ожидает замерших в доме людей? Сердца их стучат сильнее и сильнее, громче и громче. Вот грузовик подъезжает к крыльцу. Бабушка спешит к двери. Входит бледная и слабая мама, совсем промокшая, с растрёпанными волосами, с кончиков которых свисают перламутровые капли дождя. Кажется, она вот-вот упадёт от бессилия. Бабушка без слов обнимает маму, прижимает крепче к себе, по её щекам текут слёзы.
И на всю жизнь запомнились слова водителя, вошедшего вслед за мамой в дом:
- Чудом ваша мать ещё жива. Она бросилась под колёса моей машины. Я знал, что уже поздно и не помогут тормоза, но машина вдруг остановилась, как вкопанная. Чудеса!
Вспоминается тот вечер так легко, потому что чудо превозмогло страх и боль.
- Слава Богу, бабушка моя, - повторяет Лена каждый раз, вспоминая этот день, - твоя вера спасла нам маму.
А цветок тот, оказывается, предсказывал своим цветением беды в Лениной семье. Но после этого происшествия с мамой он исчез из их жизни навсегда. Наверное, бабушка Маша отдала его кому-то. Именно отдала, потому что выбросить живое существо она просто не могла, в этом Лена уверена, ведь цветок сам по себе не делал ничего плохого, он только хотел, чтобы беда не заставала их врасплох...
ПОЛНЫЙ ТЕКСТ РОМАНА «ЧУЖИЕ ПИСЬМА» РАЗМЕЩЕН НА МОЕЙ СТРАНИЦЕ В ПРОЗА.РУ