Красное небо колыхалось над лысой горой, изрытой маленьким, но древним ручейком. На фоне вечной кровавой зари высился огромный деревянный крест, поблескивавший от влаги, пропитавшей его. Едва различима была фигура пригвожденного к нему человеческого тела. Божий сын то и дело бросал печальные взгляды небесных глаз в раскинувшуюся перед ним багряную темноту, которой едва касались лучи вечного заката солнца, которое он так жаждал бы вновь узреть.
Напряженный покой долины нарушило ржание лошади, казавшееся нелепым в этой мрачной картине.
- Ого, куда это ты привёз меня, Людвиг? Дай угадаю, адское подразделение или нечто, о чём мне не поведал Суаз? - чей-то андрогинный голос, явно обращённый к коню, так же вылетел из ущелья облобызованных заревом скал, дорога к которому была устлана тенью креста. На этот чёрный ковёр и вступил смертный, чей взгляд не без страха пожирал раскалённые камни, словно ему доставляло удовольствие всё, что видит он здесь и сейчас. Конь, ступивший ногами на кровавый ручей, отказался идти дальше, вынудив своего любопытного наездника спешиться.
Голубые глаза Спасителя открылись шире, приветствуя нежданного гостя, неуверенно шагавшего к вершине мертвого холма, придерживаясь тени. Не смотря на недостаток света он отчётливо ощущал на себе огромные полубезумные зелёные глаза этого странного человека, внимание которых словно было готово сожрать и крест и пробивающийся из-за него свет жестокого солнца.
- Поразительно. Я будучи слепым и живым вижу то что не видели ни смертные ни многие бессмертные... - уродливый высокий человек в чёрной шапке остановился у самого истока реки крови, заворожившись отблесками в потоке.
Распятый так тяжко вздохнул, что услышав его, человек словно от неожиданности свалился ничком, вперивши внимательные глаза в крест, и позой своей подтверждая исключительную свою уродливость. Неимоверно тощие его конечности, облаченные в чёрное, изгибаясь, придавали ему сходства с пауком, да и в совершенно белом лице наблюдались черты неприятные, такие как синеватые губы и исключительно впалые щёки, среди которых те самые огромные зелёные глаза выделялись живостью и выраженным чувством неимоверного сострадания, которое смертный явно желал укрыть от бога.
- Здравствуй, несчастный юноша... - подхрипловатым добрым голосом произнёс Спаситель, понимая, кто есть пришедший у ног его.
- Прости грехи мои зверские, о всесильный господь... - белая ладонь смертного начала судорожно творить перед собою крестные знамения.
- О бедный юноша, река, в которую ступили ты и твой верный многострадальный конь, есть воплощение любви божественной и всепрощения... Испив крови моей освободишься от тяжести ты грехов своей жизни, кои терзают тебя уже сотню лет и разъедают доброту сердца твоего человеческого. Но молю и тебя я об услуге одной, как страдающий здесь уже более тысячи лет не ведая ничьего сострадания, дай испить мне воды на этом убийственном зное, который сотворил Смерть когда-то по приказу отца моего. - лицо распятого осветила улыбка, исполненная любви и сострадания к жалкому человеку.
- Господи, где влагу могу я достать для тебя достойную?
- Коли тело твоё человеческое Смерть любовью своей не высушила, дай же влаги мне малой от плоти твоей, что в тебе ещё сохранились, и дарую тебе я великое счастье и благословение... поднимись лишь к кресту моему и в глаза мои загляни, и сама она вытечет из тебя вместе с грехами твоими, и познаешь любовь ты, какой ни единый смертный от бога не видывал и насыщу я измученное тело свое желанной прохладой...
Не ответив ни слова с радостью повинуясь божьему сыну уродливый человек весьма ловко тощими но крепкими своими конечностями на крест вскарабкался так, что лица его и спасителя поравнялись глазами.
- Неверный урод и прекрасный мой брат, смотри на меня и истекай, насыщая меня и пресыщая... - прошептали губы казнимого, тогда как зелёные глаза смертного вдруг наполнились слезами красными. От боли уродливый лик его исказился до чудовищного, но шевелиться он не смел и терпеливо сносил божью милость.
- Отдай мне влагу тела своего, то боли и грехи рвутся из тебя словно ядовитая пища! - неизвестным образом отделившаяся от креста рука, пронзенная гвоздем в запястье, сжала пальцами подбородок человека и прижало правую сторону лица его ко лбу распятого так, что слёзы текли в его приоткрытый рот, смешиваясь с кровью, которая рвалась из натертых на лбу терновым венцом глубоких царапин. Человек вскрикнул. Тогда бог отодвинул его лицо от своего лба и снова повернул к себе глазами, вытирая испачканную его кожу. Затем впился он губами в его губы, выпивая из полумертвого редкую слюну...
- Господи, что за безумие было то...?
- Солнце - оно очень жестоко в этих краях. Стоит тебе выйти из тени моего креста, оно безжалостно испепелит тебя. Оно знает кто ты. Оно знает, чей ты любовник.
- Любовник?
- Любовник Смерти. Одинокой, грустной, прекрасной Смерти. Любая девушка однажды вожделеет мужчину. Тебе не повезло понравиться ей и поэтому она имеет тебя снова и снова. Каждый раз когда ты приходишь в эту страну ты доставляешь ей удовольствие.
- Танис? Я думал это только легенда.
- Разве то, что встретил меня ты не подтверждает тебе её истинность?
Двое шли по красной реке к ущелью, где покорно ждала лошадь. Уродливо высокий чёрный человек и неизменно прекрасный сын бога в белых одеждах. Солнце не касалось их. Один из них понимал всё, второй же не понимал ничего и чувствовал себя беспомощной жертвой обстоятельств судьбы, как впрочем всегда в его жизни и было, устремив свой лишившийся любопытства усталый взгляд на красный редеющий поток.
- За то что дал ты мне такое великое услаждение я дарую тебе благо, которого возможно ты уже перестал жаждать, как и я, измученный годами. Влага с губ и очей твоих заменила мне воды холодного источника и порадовала плоть мою столь же смертную, как и твоя. И глаза мои, как и твои, обречены никогда не видеть солнца волею нам неподвластной. Но пророчу средь мук твоих в Смерти тисках тебе счастье великое, и сердце и дух твой помолодеют и возрадуются, и многое ты получишь вопреки всем законам отца моего.
- Ужели может меня что-то порадовать... - пробормотал своим искаженным голосом смертный, приготовившись взобраться в седло. - более чем то, что лицезрел я сегодня на зависть всем живущим под солнцем...
- Уверься же что не во мне есть самая большая благодать, но в тех добрых чувствах, которые я пробуждаю в душе человеческой и тех добрых поступках которые были совершены пред очей моих. Во имя добра, любви, милосердия терплю я муки на этом кресте, сострадая и живым и мёртвым, и из любви к тебе как к любому из смертных, готов просить у отца своего, дабы скрасил он долгий твой век и тяжкую твою долю, обреченный на бессмертие...
Забравшийся на коня никак не мог оторвать взгляда от затенённого лица спасителя, прятавшего глаза под густыми чёрными прядями. Промокшая от крови христовой одежда липла к телу и пощипывала его спину. Подавляя в себе эмоции, он сказал про себя «Никогда никто не узнает об этом!» и не нашёл в себе силы улыбнуться божьему сыну. Тот в свою очередь всё же поднял глаза и одарил его столь светлым и добрым взглядом, что Вильгельм не удержался, отвернулся и зарыдал, резко дернув поводья. Людвиг, поняв намёк, поклонился Христу и, резко развернувшись, поскакал с расчувствовавшимся хозяином прочь.
- Мы ещё увидимся. Буду очень ждать!