СУД БОЖИЙ
Весеннее солнце в то раннее мартовское утро 1980 года заставило выползти из своей квартиры персональную пенсионерку союзного значения – Дару Ильиничну Сухорукову. В последние время она уже редко могла позволить себя прогулки и теперь лишь сидела на лавочке в сквере, благо, что тот был расположен прямо напротив ее дома.
А с противоположной стороны этого же сквера, с раннего же утра работала булочная и запах свежего хлеба… Да, вы все правильно поняли… Удивительный запах еще того хлеба щекотал ноздри, навевая воспоминания…
Она попала в деревню в возрасте трех лет после того, как пьяной толпе, что устроила погром в одном небольшом южном городе, подвернулись под руку несвоевременно вернувшиеся из губернского града её родители - корчмарь Илья Иосифович с супругой Софьей Давидовной. Отец умер сразу же от первого удара дрына по голове, а истерзанная и помятая толпой «маман», не приходя в сознание, уже в больнице.
Девочка, во время погрома спрятанная сердобольной соседкой, своих родителей более никогда не видела. Показывать ей их, уже лежавших в гробах, не стали, опасаясь за психику ребенка.
Не прошло и недели, как девочку, нечаянно ставшую сиротой, приютили в доме вдовствующей помещицы Сухоруковой. Своих детей ей Бог не дал, а потому она с радостью приняла Дару, видя в этом некое предзнаменование и чуть ли не Дар Небесный…
Первым делом девочку окрестили в православной вере, чуть изменив её имя. Так Дара стала - Дарьей («побеждающей» с перс.), о чем в церковных книгах была сделана соответствующая запись.
Но в доме помещицы ее так и продолжали называть – наша Дарочка… Годы пролетели незаметно. И в пятнадцать лет ее уже выдали замуж. Можно было бы и не спешить, но старый батюшка уже дышал на ладан, а его сын – до сих пор был не женат. Вот так Дара (Дарья) стала поповской женой. Молодой батюшка Ипполит вместе с юной девой получил и приход своего отца, что отошел в мир иной через месяц после женитьбы сына.
А на дворе уже был 1917 год…
Как священник, Ипполит был образцовым. Вереница страждущих потянулась в те места, когда молва разнесла весть, что по молитвам молодого батюшки, Господь действительно исцеляет недужных.
Однако, как муж, он более напоминал Даре большого и наивного ребенка, относящегося к жене более, как к сестре… Да и здоровьем он не вышел, если говорить честно. То есть по мужской линии он был никаким… Но все это Дара узнали лишь через год после своего замужества. А да той поры считала, что в их семейных отношениях все было благополучно…
Что же, спросите вы меня, случилось через год?
Через год, в жаркий августовский полдень, встретился ей, гулявшей по берегу реки, молодой революционер, назвавшийся - Яков Сумасбродов. Точнее говоря, она застала его в тот самый момент, когда он, полностью обнаженным вышел после купания из воды и неожиданно предстал перед молодой девушкой в своем, так сказать, первозданном виде, что просто привело Дарочку в некий столбняк, чем, естественно, с превеликим удовольствием, и воспользовался революционер. С этого самого дня Дарочка только и мечтала о новой встрече с тем самым юношей. С мыслями о нем она засыпала, с мыслями о нем и просыпалась…
И в своем любовном томлении, она не заметила, как по стране прошелестела февральская революция, а вслед за ней, словно снежный буран надвигалась уже октябрьская…
Помещица Сухорукова, уезжая в Париж, хотела забрать с собой и Дару, но та вдруг заупрямилась. Старушка уехала, а Дара почти каждый день гуляла по берегу реки в ожидании полюбившегося ей юноши с курчавыми волосами.
Через месяц толпа крестьян до основания порушила помещичью усадьбу. Главарь этих погромов - беспартошный Федька Клыков, неся, домой барское барахлишко, наткнулся на берегу все той же реки на нашу Дару. И хотя он знал, что она была попадьей, все ж таки с превеликим удовольствием, задрал ей на голову юбку и вонзился в нее, словно голодный кобель.
Когда Дара под вечер вернулась домой, то застала своего мужа в постели и тяжело больным. Вряд ли она догадывалась тогда, что грех прелюбодеяния, что она совершала как наяву, так и в своих ночных помыслах, отразится на здоровье ее мужа. Первые три дня она исправно сидела рядом с ним, обтирая жар и напоя его лечебными отварами, а потом не выдержала и в полночь уже сама побежала искать Федьку Клыкова…
Так и жила почти год на две семьи. Утром и днем с попом, а по ночам с новым председателем колхоза, помогая безграмотному Федору в составлении списков сочувствующих старой власти, куда первым сама же и внесла своего законного и Богом венчанного мужа – батюшку Ипполита.
Приехавшие в село красноармейцы больного, метущегося в жару, попа не взяли, так как боялись сами заразиться. И тогда Дара, устав ждать его смерти, ранним утром запрягла телегу, положила на нее своего мужа и
повезла на дальнее болото. Там и утопила в болотной жиже, придержав тело под водой с помощью длинной коряги.
Но недолго длилось ее счастье с Федькой. Буквально через неделю, его насмерть подстрелили на лесной дороге, когда он возвращался из губернского центра.
И тогда уже не Дара, а Дарья возглавила и колхоз и образованную при нем партийную ячейку.
Какое-то время, погрузившись с головой в работу, она не чувствовала потребности в мужском начале. Но по весне…
Под предлогом заседания первичной парторганизации, она стала вызывать деревенских парней как бы на отчет… Когда тот приходил, то, как правило, все молодые коммунисты были уже изрядно выпивши. Пришедший получал свой стакан самогона, а потом начиналось то, что называется свальным грехом. Подробности этого мерзкого действа мы описывать не станем по вполне понятным причинам.
Сама же Дарья вскоре приглянулась начальнику губернского ЧК и была вытребована им для работы к нему.
Тут то все и произошло.
Дарья влюбилась без памяти. Нет, не в своего начальника, а в арестованного им молодого монаха… «Ангела», как называла его Дарья, что нечаянно заплутал по необозримым просторам России и опалил свои крылышки в горниле братоубийственной гражданской воны. А потому и попал в цепкие щупальцы репрессивного аппарата коим и являлась тогда ЧК…
Увидев его однажды полуобнаженным в комнате для допроса, она сильно возжелала его.
И тогда Ангел познал, что есть ад и на земле. Дарья почти каждую ночь приходила к нему в камеру. Она требовала, чтобы арестованного привязывали к кровати за руки и за ноги… а потом начинала искушать его, обнажаясь сама и разрывая на нем и без того ветхое облачение…
Но Ангел, исповедуя Господа, каждый раз, оставался для нее недоступен. Он лишь закрывал глаза и вдруг, словно превращался в некую мраморную статую, оживить которую Дарье так никогда и не удалось.
И она просто возненавидела Ангела.
Через несколько дней, в здании ЧК был вечер, посвященный третьей годовщине Октябрьской революции. Когда именитые гости разъехались и остались лишь приближенные и уже изрядно подвыпившие «товарищи по партии». И тогда для них наша Дарья-Дара стала исполнять танец… в ходе которого почти полностью обнажилась перед своим непосредственным начальником и его гостями.
Тот пошел красными пятнами и с трудом сдерживая животный инстинкт, пообещал Дарье выполнить любое ее желание… в знак благодарности за доставленное ему удовольствие.
И тогда Дарья, подобно Саломии, потребовала, чтобы ей тоде принесли… голову Ангела.
Посланные гонцы привезли в здание ЧК заспанного мясника. Тот, кое-как справился с поставленной перед ним задачею…
И вот, на серебряном, реквизированном у кого-то подносе, ей принесли голову того, кто любил Бога более всего на свете.
Там же, в общей зале, на полу и при всех, глядя в застывшие глаза Ангела, Дарья отдавалась начальнику ЧК, представляя, что отдается ему…
Прошли годы, Дарья уже несколько лет, как работала в Москве, в аппарате НКВД, куда ее перевели вслед за мужем, тем самым начальником областного ЧК.
Прошли годы войны… А она, с ее аналитическим умом, уже давно работала в КГБ, где удивляла всех умением разрабатывать сложные операции и разгадывать самые замысловатые комбинации, направленные против Советского Союза.
Ее терпели, несмотря на вопиющую матерную лексику и любовь к молоденьким лейтенантам, которых она под всяким предлогом затаскивала в свою служебную квартиру и там насиловала их в таких непристойных формах, что один из них даже застрелился, вспомнив поутру, что вытворяла с ним ночью похотливая старуха.
И вот теперь, будучи персональной пенсионерской, она грела свои косточки под теплыми лучами весеннего солнца.
Все, кто хоть что-то знал или помнил что-либо о ее лихой молодости, уже давно были погребены под землей.
Дара Ильинична и сама стала забывать какие-то страницы из своей биографии. И надеялась, при этом, что и Господь, уже давно забыл грехи ее жизни.
Она уже собралась вернуться домой, но вот запах… Этот упоительный запах свежих французских булочек… остановил ее и она направилась к булочной, что была через дорогу.
Каково же было ее негодование, когда она увидела, что снежный вал, неубранного снега, мешает ей перейти на противоположную сторону.
Позвоню в ЖЭК, как только доберусь домой, - тут же решила она и выматерилась так, что спокойно летавшие голуби, вдруг изменили направление полета и резко взмыли в небо.
И персональная пенсионерка стала взбираться на снежную кручу.
Но тут её ботинок углубился в снег. Она, невольно стала заваливаться на бок, попыталась, было, опереться рукой, но рыхлый снег провалился под ней, и тогда она кубарем скатилась прямо под колеса трамвая, предупреждающего своим трезвоном об опасности.
…Навстречу потоку машин, просыпающегося от зимней спячки города, покатилась голова еще одной Саломии…
А православный люд спешил в это воскресное утро в храмы стольного града, где совершалась память «Обретения главы св. Иоанна Предтечи»…
© Сергий Ильичев
ноябрь 2006 года