«Кунг-Фу Панда» – Крушение волшебной сказки
Опыт краткого антропологического анализа мультфильма
Кунг-Фу Панда – прекрасный мультфильм, красочный, динамичный, хорошо разбавленный легким и совершенно не безвкусным юмором, который, впрочем, скорее, следовало бы скорее назвать иронией. Это полтора часа зрелища, в которое безусловно, приятно, погрузиться как детям, так и взрослым. Конечно, - и взрослым тоже, но только в том случае, если они при этом полностью отдадутся действию и не будут мыслить о том, что скрыто внутри этой истории, какая идеология составляет ее каркас, какие симптомы вскрывает это, на первый взгляд сказочное, повествование.
Приятно смотреть именно тогда, когда не думаешь. Но, я рискнул немного подумать.
За каждой сказкой стоит нечто, что я обозвал «каркасом» или моделью сказочного общества, моделью действия. Наверняка об этом написано немало трудов. Но, мы решили рассмотреть именно Панду. Так вот что находится в «Панде» в виде ее «каркаса».
Панду, главного героя, можно легко рассматривать как некого обыкновенного «серого человека», почти шинеле-чеховскую личность, пусть названную в сказке зверем. (Прим. - Замена человеческого характера подходящим к тому образом зверя - не более чем простое сравнение, это даже не метафора, - такая замена похожа на ту очевидную всем замену, которые, например, были характерна для басен Эзопа, где в зверях без труда узнавались те или иные человеческие характеры). (Прим. - Вообще, в данной «сказке», характер героев, всего лишь материализуется, воплощается в облике соответствующего зверя, конечно, тогда, когда это «характерный» герой, а не просто «подходящий по цвету и облику» той или иной перипетии сюжета зверек.)
Для упомянутого «простого парня», т.е. Панды, отчетливо характерны следующие черты: мечтательность, причем занятость именно той мечтой, которая с точки зрения «бытового разума» является в значительной мере сказочной, почти глупой, которая коренным образом не соответствует тому образу жизни, который ведет данный «человек»; обжорство как следствие неумеренности и отсутствии сильной, направляющей все воли (которая как можно будет заметить далее характерна для «злого персонажа»); наличие в обыденном быту незначительного, невысокого своего предназначения (работа всю жизнь в мелком семейном бизнесе, направленность на неизменность серых будней). Собственно, данное описание, как и отсутствие манер, неуклюжесть, неряшливость и несобранность характерны пожалуй, вполне очевидны для «среднестатистического члена современного демократического общества», как бы хорошо о складе такого общества мы бы не думали. Следует соглашаться, что современные США (о России мы речь предусмотрительно вести не будем) – не Спарта.
В русском переводе ему, главному герою, присваивается также сходный с «обыденным простым» лексикон, который, конечно, не скрывается, а даже подчеркивается как «самоутверждение героя в любой ситуации». При этом лексикон этот часто противостоит всем «особым в себе» ситуациям, ситуациям и средам, которые имеют свои, подчас, древние законы - буддийским и даосским беседам, стилистике кун-фу, даже самим атмосферам битвы и страха. Так можно видеть, что через данный лексикон наш «простой парень» санкционируется, включается в неестественную для себя среду, он как бы подминает эти, ранее сами в себе, среды и образы жизни, превращает их в свои и теперь мы замечаем, что все происходящее – от древних культур до любых перипетий бытовой деятельности – во власти и под действием главного героя – «простого парня». Итак, Тезис 1 - Простой парень властвует над всей историей и всеми историями. На это следует обратить внимание, кто в исторической семье, по мнению творцов «сказки» - главный.
При этом мы замечаем, что «раскрытых» талантов главный герой не имеет, равно как он и не имеет каких-либо проявляющихся в чем-либо склонностей, поэтому его мечта (о занятиях кун-фу) выглядит не более, чем его собственной нереальной сказкой. Разрыв между мечтой и реальностью здесь непреодолим. (Прим. - Впрочем, это норма, а создатели сказки, вероятно, люди профессионально понимающие «где деньги лежат», норма «среднего», «нормального распределения» прекрасно изучена режиссерами.) Действительно, в современном - во многом постмодернизированном - мире углубление в специализацию порождает большие трудности, требуя, казалось бы, больших усилий и труда и отсутствие таких усилий закрывает человеку путь в эту специализацию. Пестрота мира мешает специализации. При чем пестрота мира может быть понята и как обыденность – надоевшее лицезрение часто сменяющихся цветных пятен.
Но сюжет начинает развиваться странным образом. В него вступают собранные, подготовленные, положившие всю свою жизнь на занятия герои (пятерка), которые, однако, при всей своей собранности не могут заслужить звания «война дракона», хотя и очень к этому стремятся. При этом, неким совершенно случайным образом герой получает это звание, совершенно не обладая ни навыками, не необходимыми в полной мере знаниями.
Итак, тезис 2 - случайность скрытых способностей побеждает волю, стремление, регулярность занятий. И эти скрытые способности должны быть кем-то санкционированы, озвучены. Никто не знает о своих талантах более, кроме как лица то санкционирующего (органы власти? Президент?) Итак, воля к власти более не признается за действенное, она отвергается, ибо может быть избран (кем-то иным, но не ты сам) любой, даже не имеющий на то способностей и талантов.
Отсюда мы получаем первую мораль – основная задача человека – не проявление себя в волевом русле, не отказ от чего-то во имя выбранной идеи или направления деятельности, - а комфортный поиск того, к чему ты можешь иметь приятность и склонность – поиск минимального по своему преодолению себя пути, который приведет тебя к победе над миром или его частью. Если этот выбор, конечно, будет санкционирован тем, кто властвует над тобой. Разрыв между средним человеком и санкционирующей властью – непреодолим (прообраз скрытого большого брата 1984-го?). Что это – пророчество страшного постмодернистского будущего или идеология превосходства среднестатистического человека над ницшеанским сверхчеловеком? Торжество демократического образа мыслей над аристократическим?
Перейдем, однако, к следующему. В данной истории конечным пунктом счастья является получение некого «свитка дракона», который, судя по повествованию, является вещью, дающей сверхъестественные и волшебные (внимание, именно – волшебные!) способности (они перечислены в соответствующем диалоге и я имею ввиду именно некие СКАЗОЧНЫЕ, очевидно сказочные «потусторонние» свойства). Обладание этим свитком овеяно ореолом (внимание!) древности, посвящения, таинственности, сказочности, волшебства. За него бьются все уважающие себя воины.
Свиток можно рассмотреть в нескольких «эманациях». Во первых он представляет собой саму истину, понятие, нужно сказать, мистическое и древнее. Во-вторых он представляется собой сентенцию всей древней мудрости, той, о которой до сих пор ходит много слухов и толков. В третьих, его можно представить как символ веры, - Святая святых любой из вер в Бога или Богов – как некий мистический центр прикосновения к божественному – в общем его можно увидеть как все, имеющее следующие черты:
- Погруженность в древность, идущее своими корнями из древности;
- Мистический характер;
- Характер ритуальности;
- Характер потусторонности, «не от нашего мира».
- Характер, что главное(!), волшебства, сказочности.
В результате раскрытия сюжета мы обнаруживаем развенчание всех главных особенностей этого могучего, как нам ранее казалось, свитка. Итак, прикосновение к потустороннему, которого мы все так ждали, оказывается не более чем прикосновением к давно известному нам – самому себе (новый ренессанс?). Вся потусторонность, вся мистика, все волшебство, вся, следовательно, религиозность, если следовать мысли автора, - не более чем фикция, ложь, все волшебство и сказка вытекает из зеркально отражающегося в этом «псевдоволшебстве» человека и заканчивается в этом же отраженном человеке (прим. – нарциссический мир ждет нас, нарциссический). «Нет никакого секретного рецепта», «нет никакого волшебства», есть только твоя вера в самого себя! Страшные, воистину страшные слова, убивающие все великое в человеке, свергающее все в истории, уничтожающее все человеческие прибежища в иллюзиях, религии, вере. ТЕЗИС 3 - Это высочайшая, более чем ницшеанская форма атеизма. Это уже не борьба с Богом, это полностью очеловеченная вселенная, ничего не подозревающая об иллюзиях, волшебстве и божественном. Человек, оставшийся сам с собой, с человечеством один на один. Глубочайшая форма одиночества, когда нет никого, кроме человека, тебя самого, таких же как ты.
При этом заявленная «вера в самого себя» не трансформирована в волевое проявление (внимание!)– она должна продолжать существовать только как вера, которая ожидает по какой-то случайной (случайное появление на площади) своей реализации, ведь мы легко можем заметить, что все проявления воли и направленности ничего не дают (пятерка волевых «ребят», которые посвятили занятиям всю жизнь, ничего не получает в результате, тренированный и вполне достойный свитка ницшеанский главный злой герой проигрывает, хотя с детства занимался кунгфу).
Но, вернемся, собственно, к волшебству. Почему его, все же, теперь нет? Неужели авторы однозначно считают, что физика макро и микромира открыла все возможные истины, неужели антропологи однозначно пришли к тому, что все мифы, религии, верования, мистические течения – в достаточной мере развенчаны? Неужели человеку остается только жить здесь и сейчас, не заботясь о душе, а быть преданным только тому, что налично, т.е. гедонизму (заявленному как обжорство главного героя) и обществу (по видимому, демократическому)?
Конечно, когда исчезает волшебство, остается только две вещи: жить для себя и жить среди людей. Первое приводит к желанию приятности и комфорта (известно всем из популярных реклам – люби себя, я люблю комфорт и т.п.), второе – к безвольности, поскольку именно воля есть всегда противостояние обществу, как совокупности иных волевых (псевдоволевых) индивидов. Мир сегодня – страшен.
(Прим. - Несколько слов от себя – я часто завидую древним, которые имели право на волшебство, которые имели право на веру в сказки, на жизнь среди множества прекрасных мифов. Сейчас мы имеем меньше этих прелестных иллюзий. У нас остались, пожалуй, только монотеистические религии. Хорошо, что я живу сейчас и не вижу мира, который пророчит в будущем рассматриваемый мультфильм.)
Волшебства – нет. Секретов – нет. Не следует задавать слишком много вопросов.
Итак, ТЕЗИС 4 - вся истина сосредоточена здесь, на земле и воля, ницшеанство, волевой аристократизм будут пресечены самим демократическим укладом жизни, властью случайно прорвавшегося «среднего», который может быть санкционирован тем, кто все санкционирует. Негде искать убежища – не в мистике, ни в древности. Есть только ты и общество, ты и общество. Бежать некуда.
Что интересно, свиток, ранее высочайшая ценность, отражающая вместо волшебства, человека – среднего, впрочем, да и любого, а не только главного героя, в конце концов где-то теряется. Я задавал себе вопрос – что будет с этим великолепным почти мистическим древним свитком? Но о нем прости ничего не сказано. Он более не важен. История нивелирована, презрена.
Ведь, действительно, новый мир не должен иметь исторических мифов, и только лишь потому, что «нам» не нужны слишком уж величественные цели, ибо величественная цель требует величественного и мощного человека (см. главного «плохого» героя), а обществу, которое живет собою и гедонизмом, такие люди, пожалуй, мешают – они портят гармоничный баланс общественного устоявшегося благополучия. Гераклов в демократических обществах недолюбливают. Мы - не Древняя Греция – ответят, верно. И правильно скажут, конечно.
Итак, волшебный свиток утерян, исторических корней больше нет. Волшебство, древность развенчана. У нас есть только серый человек. Миллион миллионов серых людей, каждый из которых бы отражался в свитке как в средстве самоутверждения, как в той в «зеркальной» печатной постерной рекламе популярного журнала в московском метро (newsweek?).
Но что станет с самим героизмом? Что происходит, по мнению авторов, с волевыми героями? ТЕЗИС 5 - Внимание! Все волевые герои повержены. Новый мир – не их мир.
Конечно, любой герой – герой только лишь тогда, когда его цель величественна. За что «плохому герою» было бороться, если он воочию увидел, что в свитке ничего нет? (прим. Волевого «злого» героя оставляют силы как только он узнает что свиток – фикция. Все верно, величие требует величия). Его, волевого героя, способности и безграничная сила воспринимаются окружающими либо как «неизбранность» каким то полумифическим, непонятно откуда взявшимся (таков ход вещей) «судьей» - вероятно, санкционирующей властью (черепахой), либо как нечто угрожающее общественному благополучию (см. картину вывода зверей из города, будто «злой герой» собирался все разрушить, хотя, помнится, ему был нужен только свиток – странная картина, следует сказать. Вообще, сцена вывода зверей из города при появлении ницшеанского героя – очень показательна для демократических сказок).
Итак, обобщенный ТЕЗИС 6 - власть сама избирает избранного. По неизвестному никому, даже избираемому, критерию. Воля – не важна более. Величественные цели – повержены. Остается только твое личное, персональное удовольствие и общество, среди которого тебе жить.
Да, каковы сказки, таков и мир вокруг. А сейчас сказки - таковы.
И потому я завидую древним. В их времена еще существовало величие.
И потому я – если не ницшеанец, то, по крайней мере, поклонник Фаэтона или же – Геракла. Потому, что все еще верю в величие человека, обусловленное, как говорили пифагорейцы в своих «золотых стихах», божественным его родом.
p.s. Превосходная работа аниматоров и художников - в наличии.
08.06.2008 21:06:21