Дервиш – это странствующий мистик-суфий, который живет в Боге и для Бога. Посох, скромная власяница и дорожная сумка – вот почти все, что у него есть. Долго странствовал Дервиш по свету и побывал в разных краях, закаляя свой дух и тело, развивая волю, и собирая мудрость, рассыпанную по всему миру. После длительного странствия Дервиш присел на склоне горы, чтобы немного передохнуть. Вот он сидит и смотрит на раскинувшуюся внизу великолепную долину, покрытую лесами, живописными лугами и полями. За долиной возвышается горное плато, усеянное алыми тюльпанами. Ярко-красный ковер из тюльпанов простирается почти до самого горизонта. Синее небо. Тишина. Горы Азербайджана.
Трудно сказать, молод Дервиш, или стар. Волосы его поседели, но взгляд все еще по-детски восторженный и задорный. Губы Дервиша застыли в блаженной полуулыбке. В его взгляде можно прочитать следующее: «Как прекрасна Природа, как прекрасен Мир, как прекрасна жизнь! Живи, дыши полной грудью, наслаждайся каждым мигом, радуйся».
Дервиш сидит на склоне горы, а теплый южный ветер обвевает своим дыханием его загорелое, умиротворенное лицо. Пряный аромат трав пьянит его, вызывая радость, граничащую с восторгом. Здоровая энергетика Природы, необыкновенная аура этих мест буквально пронизывают каждую клеточку тела Дервиша.
Дервиш одет опрятно, но скромно, можно сказать даже бедно. В руке он сжимает суфийский посох «эса». На плече у него кожаная походная сумка «кешкюль», в которой припасено немного еды – терпкий овечий сыр «мотал», тонкие листы сушеных лепешек – «лаваш», ну, и, еще сосуд с родниковой водой.
Дервиш худощав, но бодр и спокоен. Духовная пища и божья благодать насыщают его лучше, чем обычные земные яства. Дервиш сидит у самого обрыва скалы и наслаждается великолепным ландшафтом, раскинувшимся у его ног. С высоты птичьего полета ему открывается залитый ярким солнечным светом чудесный мир. Дервиш смакует прекрасный пейзаж, упивается им, так же, как бабочка пьет нектар из распустившегося цветка.
Дервиш беседует с Миром. Мир беседует с ним. Дервиш беседует с Богом, Бог беседует с ним. Дервиш молится. Но молится не так, как молятся в обычное время остальные верующие люди. Дервиш молится как суфий. Вся жизнь суфия, каждый его вздох, каждая мысль, каждое чувство есть молитва. Дервиш знает, что Бог пронизывает всю нашу Вселенную. Бог присутствует в каждой травинке, в каждом камешке, в каждой пылинке, и, конечно же, Бог живет и в самом Дервише. В памяти Дервиша всплывают мистические стихи, написанные шестьсот лет назад великим азербайджанским суфием Имадеддином Насими: «Единенье с Творцом, вот святое вино моей веры, и я на пиру эту чашу до дна осушил!».
Да, жарко было тогда в Алеппо в 1417 году! Именно в этот роковой год в далекой Сирии, по приказу жестокого эмира, с поэта Насими заживо содрали кожу. Поэта убили за вольные стихи, за убеждения, за свободомыслие. В тот день центральная площадь древнего Алеппо была заполнена народом. Место казни. Беснующаяся чернь. Потные, мускулистые палачи в черных масках. Надменные вельможи, увешенные рубинами и сапфирами. Толстый эмир с оплывшим лицом и пустыми бегающими глазками. Запах пота и гнили, дорогих благовоний и жарящегося в близлежащей харчевне шашлыка. От всего этого кружилась голова, а глаза застилало густой пеленой. А тут еще рев верблюда, веселый хохот мальчишек в соседнем дворе, и истошный вопль разносчика воды: «Вода, холодная вода! Родниковая вода! Покупайте холодную воду!». Коловращение жизни. Люди живут, кричат, радуются, влюбляются, злятся, мстят, дерутся и мирятся. А рядом, под апокалипсическим свинцовым небом, медленно умирает влюбленный в Бога поэт Насими. Он умирает один среди многотысячной толпы. Хотя…. Нет, Насими вовсе не один. Он один на один с Богом.
Сейчас, шестьсот лет спустя, стихи Насими с благодарностью и любовью вспоминал Дервиш. Вспоминал на родине убиенного поэта, здесь, у себя дома, в Азербайджане. Дервиш сидел на склоне величественной горы и созерцал, окружающий его пленительный мир заснеженных хребтов, зеленых плоскогорий и заросших лесом долин. Вдали, на одной из соседних горных вершин, виднелись развалины величественной крепости, столь древней, что даже возраст ее забылся, затерявшись во тьме веков.
Возможно, на склоне этой горы тысячу двести лет назад народное ополчение Бабека сражалось с несметными полчищами арабского халифата. Над толпой повстанцев развевался алый стяг Бабека - знамя, обагренное кровью мучеников. Бесчисленные бои, освобожденные от захватчиков города и села, разбитые армии халифата. А потом… Потом все было просто, банально и старо как мир… Сахль ибн Сумбат - «умный и практичный» друг Бабека - приглашает его погостить у себя в замке… На столе халва, рахат-лукум и терпкое вино с пряностями. Сияют льстивые улыбки, произносятся велеречивые тосты, сладкая патока фальшивого гостеприимства обволакивает Бабека. А там, за стеной старой крепости уже стягиваются войска арабского халифа аль-Мутасима. Застигнутые врасплох повстанцы уничтожены в неравном бою. Бабек схвачен и четвертован. А предавший героя «друг» получает от халифа щедрую денежную награду.
Сейчас крепость на вершине горы выглядит почти мертвой. Полуразрушенная, почерневшая башня напоминает изъеденный порчей обломок зуба. Крепость заросла высокой травой. К ней больше не ведут ни широкие дороги, ни узкие горные тропинки. Идти туда некому и незачем. Лишь орлы, раскинув крылья, гордо парят в заоблачной выси, да белки бегают по стволам растущих среди развалин деревьев. Получилось как в стихах Омара Хайяма: прах героев смешался с землей и превратился в глину, из которой гончар вылепил чашу для питья вина. Так выпьем же за безумство храбрых!
Недавно крепость посетили археологи и раскопали там железные кольчуги, щиты наконечники стрел и каменные снаряды от катапульт. Каждый сантиметр земли здесь полит кровью. Там и сям, под толстым слоем почвы, покоятся разрубленные, искромсанные мечами и секирами скелеты людей. Видно, что воины сражались не на жизнь, а на смерть. Они погибали, но не сдавались. Сейчас крепость безлюдна. По ночам в ней рыщут шакалы и гиены. Но не они истинные хозяева этих мест. Иногда ночью пастухи видят на вершине башни силуэт леопарда и слышат громкий рык величавого хищника. Горцы почтительно называют леопарда «хозяином горы». Может быть потому, что в его жилах бурлит такая же «сумасшедшая кровь», как и в жилах павших здесь в незапамятные времена героев.
Дервиш все еще сидит на склоне горы, но любуется он вовсе не развалинами величественной крепости, а веселой речушкой Аксу, серебристой лентой извивающейся на самом дне живописной долины. Кругом царит необыкновенная тишина, нарушаемая лишь стрекотанием кузнечиков и пением цикад. Это божественное спокойствие умиротворяет Дервиша, настраивая его на философский, созерцательный лад.
Несмотря на солидный возраст, Дервиш влюблен. Он влюблен давно, всерьез и безнадежно. Дервиш объят пламенем божественной суфийской любви - "Эшк". Большинству людей мало что известно о суфиях, их мистических ритуалах, вере и любви. Когда спрашиваешь об этом самих суфиев, те обычно лишь загадочно улыбаются и говорят, что рады бы объяснить, но не могут этого сделать. Не потому, что запрещено, а потому, что мы все равно ничего не поймем. Как описать слепорожденному красоту утреннего рассвета? Как объяснить глухому от рождения, то волнение, которое охватывает нас, когда мы слушаем божественную музыку гор – "мугам"? Как объяснить бездушному, черствому человеку, что такое романтическая любовь? Все эти вещи невозможно передать одними словами. Их недостаточно понимать умом, их нужно прочувствовать, осознать и пережить сердцем. Любовь Дервиша была любовью к жизни, людям, Природе и Мирозданию, которое, по убеждению суфиев, и есть Бо)г.
Неизвестно сколько времени сидит тут Дервиш. Может час, может день, может год. Может с тех незапамятных времен, когда родилась эта речка, когда вырос этот необыкновенный лес, и неведомые силы скатили этот камень к ее руслу. Дервиш смотрит на реку, но думает о жизни, ибо жизнь это тоже река - вечный поток и вечный покой, когда все течет, но ничего меняется. Дервишу захотелось остаться тут, на этом камне, навсегда. Вечно любоваться медленным потоком реки, яркой зеленью трав, наслаждаться тихим шелестом листьев. Время тут будто бы остановилось, оно течет мимо него, но не в нем. Дервиш ни о чем не думает, он смотрит на реку. Мысли сами неторопливо вызревают и, подобно речному потоку, движутся по направлению к Истине, простой и ясной как сама природа, как этот камень у реки, и как синее-синее небо, еле проглядывающее сквозь сросшиеся кроны вековых деревьев, растущего здесь с незапамятных времен леса. Постепенно душа Дервиша воспаряет ввысь, растворяясь в ослепительных лучах божественного света. Дервиш почувствовал, что душа его как-бы освободилась от мирского тлена, вознеслась высоко-высоко и исчезла, слившись с Абсолютом, который есть Бог — Великий Творец всего сущего. Возможно, это было то самое волшебное состояние души, которое буддисты называют "нирвана", а суфии – "фена". Дервиш достиг своей цели. Его душа узрела Свет Господа. Дервиш беседует с Богом!
Опубликовано в газ. "Азербайджанский Конгресс". Фарид Алекперли. Дервиш. Газета «Азербайджанский Конгресс», 15.08.10