Писательство – это раса с противным запахом кожи и с самыми
грязными способами приготовления пищи.
Осип Мандельштам
«КАННИБАЛИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ»
(Из записной кулинарной книжки неизвестного писателя)
…человеческая жизнь, как правило, никакой ценности не представляет – исключая близких самого человека – не то что для истории, а и для незаинтересованного, скажем, читателя. Имеется ввиду жизнь обычного человека, не слишком отличная от жизни, положим, его соседа – человека такого же обыкновенного. Понятное дело, случаются жизни, имеющие совсем иное значение для миллионов таких соседей – жизни людей, чем-то выдающихся, на чью долю выпадает историческая роль. Жизнь исторической личности по своей стоимости приравнивается к населённым пунктам, набитым такими соседями, как трёхлитровая банка – солёными огурцами, или даже – как жестянка шариками зелёного горошка. На географической карте упомянутый населённый пункт выглядит точкой, чей диаметр меньше шарика зелёного горошка из жестянки. Это всё – причудливые свойства масштаба. Если тема, на которую ведётся разговор, касается исполнителя исторической роли, нам следует мыслить масштабно, то есть – смело высыпать горошек из банки в миску с салатом «оливье»: рецепт, по которому готовится салат – это описание какого-нибудь исторического события, например, битвы, или восстания, в процессе употребления салата «оливье» - за разговором об этом историческом событии – будет съедено много горошка, каждый шарик которого, как указано выше, - человек из соседей. Такая трапеза – дело обычное, мы смешаем со слюной много слов о битве, или восстании, и переварим столько человеческих жизней, сколько соседей полегло в миске нашего населённого пункта. Напомню, что на карте – это крохотный кружок, подписанный «Оливье» после буквы, скажем, «г.» – то есть «город». Его население может составлять не один миллион человек, прежде чем там состоится обсуждаемая нами историческая битва, или разразится то дурацкое восстание, в котором погибнет целая банка горошка. Надеюсь, некоторое представление о смысле масштабного мышления у нас с вами уже имеется. И если надежда моя оправдалась, самое время мне перейти к основному вопросу. А вопрос этот таков: каким образом мне – так называемому, писателю – удастся, соблюдая упомянутый масштаб, представить вашему – читателя – вниманию некий рассказ о жизни и даже смерти одного человека изо всей нашей миски с салатом? Нет, это – не весь вопрос, а только его половина: мне ещё придётся отослать вас, извините, к самому началу этого нелепого текста, где была обозначена известная разница между соседями и кем-то, исполняющим для них некую историческую роль. То есть, если персонажем моего рассказа будет человек обыкновенный, мне придётся вам сказать с самого начала, что одну из горошин в той жестянке звали, например, Филипп, и когда я высыплю всё содержимое жестянки в миску, вы уже будете знать, что наш Филипп, обыкновенный житель города «Оливье» теряется где-то в гуще восставшей толпы, или в одной из вступивших в битву под «Оливье» когорт. И для того, чтобы вам было не вовсе плевать на Филиппа и на судьбу его в миске – на смерть, от которой, как известно, никому не убежать – для того, чтобы вы сопереживали всем поворотам моего сюжета и его – Филиппа – судьбы, для этого создано множество хитростей, которыми пользуются писатели: я познакомлю вас с его невестой, которая его на заре провожает и обещает ждать. Она даёт ему что-нибудь в качестве оберега – например, крестик с себя снимет, а он его в кулаке зажмёт. А когда его убьют, крестик упадёт на землю из разжавшегося его кулака…
Чтобы всех хитростей не перечислять, могу объяснить, за каким таким чёртом ими писатели пользуются, или к чему эти хитрости нас с вами ведут.
Мне горошину Филиппа следует окружить несколькими другими поименованными – в качестве близких его и родных, чтобы эти горошины были для вас, даже в миске с салатом, с человеческими лицами. Они станут теми, для кого и жизнь, и смерть нашего Филиппа – в отличие от остальной салатной массы – не безразличны, потому что это его родители, друзья и враги. И чем они обыкновеннее, каждый по-своему, чем понятнее вам, что они такие же, как мы с вами, как наши соседи, и соседи наших соседей – тем проще вам при чтении сравнивать написанное о них с происходящим в нашей жизни. При этом, на руку писателю – то обстоятельство, что люди везде чем-то похожи, что все по утрам, встав с постели и умывшись, делают одни и те же вещи – изо дня в день, из года в год, все миллионы, населяющие жестянки с горошком, обозначенные на карте маленькими кружочками.
Люди очень похожи друг на друга везде, как горошек в салате. Филипп становится главным героем рассказа о битве именно благодаря своей обыкновенности.
Думаю, этот пример мне удался. Но есть и вторая его половина. Она относится к такому случаю, когда рассказ мой ведётся о человеке, играющем роль историческую. Например, о человеке по имени Спартак, который восстание это затеял. Или о генерале, командующем одной из армий в исторической битве – о человеке, который всех Филиппов из жестянки высыпал в миску с салатом, чтобы они под конец разговора были съедены нами, все до единого, вместе с их невестами, соседями и врагами. Так вот, вторая половина моего вопроса состоит в том, каким образом мне – после всего того, что мы с вами знаем о Филиппе, и о рецепте приготовления салата, и о хитростях, которыми пользуются писатели, описывающие историческое поедание салата, – как после всего этого мне написать об исполнителе исторической роли, которому не чуждо ничто человеческое, но жизнь и смерть которого – мне лично, честно говоря, совсем не ясно, почему – ценится так, словно он один способен заменить нам с вами целую миску салата «оливье» - со всеми ингредиентами, включая не только зелёный горошек, а всё в этой миске, от колбасы – до майонеза «провансаль».
Поскольку сам я ответа на этот вопрос не знаю, а вашего мнения мне, скорее всего, расслышать не удастся, пусть вопрос останется, как принято говорить в подобных случаях – «открытым». В конце концов, в тот день и час, когда искомый ответ станет мне известен, не будет среди вас – читателей – человека, который не знал бы моего имени, поскольку темой моей писательской работы будет сама ИСТОРИЯ.
© ПётрКакПётр,
СПб, весна 2007.