ОЖИДАНИЕ
Рассказ
- Господи, да хоть бы скорее уже, - пробормотал капитан Уинтерз, морщась от боли. – Не могу больше ждать.
- А что нам остаётся? – философски заметил капитан Кейв; он ещё был в состоянии философствовать, несмотря на то, что его лицо позеленело от чудовищной рези в животе. – Ну застрелись. В чём дело-то?
- Не могу, - просипел Уинтерз, мотая головой. – Как-то страшновато.
- Зассал? – добродушно, хотя и с видимым усилием промолвил Кейв; он был безмятежен, хотя это показное квазиспокойствие давалось ему с колоссальным трудом. – Ну хочешь, я тебя застрелю. Вон тут карабин какой-то рядом валяется. А? Как ты?..
- Н-нет... не надо пока, - прошептал Уинтерз; он схватился за живот, но тут же мучительно застонал, когда колючая проволока, как лезвие бритвы, впилась ему в пальцы. – Если что... если что, я сам.
- Смотри, дело твоё, - мирно произнёс капитан Кейв. Однако тут он неудачно, слишком резко, повернулся и не смог удержаться от вопля.
- Да, п#дец нам, - подвёл итог диалогу Уинтерз, когда Кейв утих. – А? Мэтт? П#дец нам, да?
Кейв молчал. Он всеми силами пытался подбодрить своего товарища по несчастью, пока у него оставались силы, но сейчас заряд оптимизма, его, так сказать, неприкосновенный запас, улетучивался на глазах, вытекал сквозь трещину в борту, сквозь длинную рваную рану у него в животе. И залатать пробоину не было никакой возможности. Корабль с гордым именем «Капитан Мэттью Алан Кейв», Человек и Пароход, с чудовищной быстротой терял остойчивость, трюм его заполнялся смертью. Скоро его корпус должен был разломиться пополам, и хотя Кейв пытался дождаться этого мига в олимпийском спокойствии, что-то не давало ему с головой погрузиться в нирвану. Боль, должно быть. Или Уинтерз, как вариант.
Капитан Кейв командовал ротой «F» 116-го пехотного полка. История того, как он оказался в том положении, в каком оказался, была сколь нелепа, столь и поучительна: во время первой в его жизни ночной атаки на хорошо укреплённые позиции немцев близ деревеньки Сен-Сатан капитан бросился вперёд, пытаясь личным примером воодушевить залёгшие под сильным ружейно-пулемётным огнём войска, и, в кромешной темноте, на полной скорости напоролся животом на туго натянутую колючую проволоку, едва не перерезавшую его пополам. Увидев вывалившиеся из живота обрубки кишок, до тошноты напоминающие связки протухших сосисок, Кейв из последних сил срезал очередью из «томпсона» двух бросившихся к нему немцев и потерял сознание; кроме того, две пули прошили его плечо и одна – ногу. Само собой, в суматохе ночного боя капитана сочли мёртвым; снять же его с проволоки под беспрестанным обстрелом не представлялось возможным. В итоге рота, потерявшая своего командира, откатилась назад, стремясь уйти из зоны действия немецкой артиллерии. Полуживого, истекающего кровью Кейва оставили болтаться на леске, где он и пребывал уже вторые сутки.
История Трента Уинтерза оказалась не менее драматичной. Помощник командира 506-го полка 101-й воздушно-десантной дивизии, он должен был высадиться в десятках километров от участка побережья «Омаха», однако его самолёт был подбит, и десантникам пришлось прыгать кто куда горазд. Приземлившись точнёхонько рядом с Кейвом (проволока вонзилась ему в пах и практически отсекла капитану правую ногу), Уинтерз, в силу шока почти не чувствуя боли, в первую очередь поинтересовался, в какой стороне располагается Сен-Мари-дю-Мон и был крайне озадачен, получив ответ. Остаётся добавить лишь, что хотя проклятая леска препарировала Уинтерза вдоль, а не как Кейва, поперёк, это явно не делало его положение более выгодным по сравнению с его собратом-пехотинцем.
- Да, - пропыхтел Уинтерз, пытаясь собраться с духом. – Какого хрена твои-то там телятся?
- Что ты имеешь в виду? – высокомерно осведомился Кейв.
- Твою роту я имею в виду! – злобно хрюкнул Уинтерз. – И вообще, где все? Где твой полк, чёрт? Мы что, вечно тут висеть...
Не договорив, он надсадно закашлялся, страшно хрипя и отхаркивая кровь.
- Вечно мы тут не провисим, - заметил Кейв. – По моим расчётам, мы развалимся напополам примерно через... – он помедлил, - часов через пятнадцать. Если раньше не истечём кровью, разумеется. Думаю, сутки – это максимум того, что у нас есть.
- Почему ты так спокойно об этом говоришь? – простонал Уинтерз.
Кейв не ответил.
Некоторое время они молчали, стараясь не двигаться и как можно реже дышать. Затем Кейв зашевелился.
- А? Что? – забеспокоился Уинтерз.
Не говоря ни слова, Кейв снял с ремня флягу и приложил её к губам. В его горле забулькала вода.
Уинтерз смотрел на него умоляюще-жадным взглядом.
- Что такое? – удивился Кейв.
- Пить... – хрипло протянул Уинтерз.
- А твоя фляга? – непонимающе спросил Кейв.
Несколько секунд Уинтерз молчал, затем потянулся за своей фляжкой.
- Что-то ты совсем доходишь, - покачал головой Кейв. – Морфия бы тебе вколоть...
- Да я вот как-то боли особой не чувствую, - возразил Уинтерз, словно бы сам себе изумляясь.
- По тебе не скажешь, - буркнул Кейв.
- Слушай, - оживился вдруг Уинтерз. – А если «джерриз» здесь появятся, как думаешь, что будет?
- В каком смысле? – не понял Кейв.
- Ну, может, нам какую-то помощь окажут, что ли, - лихорадочно зашептал Уинтерз. – Я слышал, они с ранеными хорошо обращаются.
- Если ты не еврей, конечно, - сказал Кейв. Затем ему в голову как будто пришла некая мысль. – Хотя тебя-то наверняка шлёпнут. А мне уже вряд ли что поможет.
- Почему это меня шлёпнут? – страшно поразился и даже разгневался Уинтерз.
- Ну смотри, - пояснил Кейв. – Ты парашютист? Парашютист. А всех парашютистов, насколько я знаю, немцы приравнивают к диверсантам и франтирерам. И обращаются с ними по законам военного времени.
- По... чего это так? – растерянно прошептал Уинтерз.
- Ну видишь ли, - сказал Кейв, - «крауты» считают действия партизан противоречащими нормам международной законности.
- Противоречащими нормам международной законности, - повторил Уинтерз ошеломлённо и надолго замолк.
Кейв с усилием пожал плечами.
- Нет, погоди, - горячечно забормотал вдруг Уинтерз, - а то, что они за последние двадцать пять лет два раза нарушали нейтралитет Бельгии, - это не противоречит нормам международной законности?! А на русских они напали без объявления войны тоже в соблюдение международных правил? Это так следует расценивать?
Кейв мрачно усмехнулся.
- Ты извини, - свирепо шептал Уинтерз, - но это, честное слово, как... как бандюга, который в подворотне напал на женщину, получил в морду струю из баллончика и начал апеллировать к мировой общественности: «Ахтунг, люди добрые! Она использовала отравляющие газы! Это же прямое нарушение Женевской Конвенции!»
- Ты до войны не проповедником был, нет? – спросил Кейв.
- Что? – не сразу понял не на шутку разошедшийся Уинтерз.
- Ты, говорю, до войны проповедником был или адвокатом? – повторил Кейв.
- Я... учителем, вообще-то, - смутился Уинтерз. – А что?
- Да так, ничего, - сказал Кейв. – Вещаешь уж больно живо. Как с трибуны.
Уинтерз злобно ощерился.
- Ну вот видишь, - сказал Кейв тихо. – Живой ещё. А то я уж за тебя испугался.
- Вот не надо только вот, ладно? – неприятным голосом проскрипел Уинтерз. – Я тут ещё всех вас переживу.
- Ага, на наших могилках спляшешь, - одобрительно сказал Кейв. – Давай, не кисни. А ничего у тебя карабин.
- Это ты к чему?
Вместо ответа Кейв медленно потянулся к валяющемуся на земле карабину Уинтерза, затем вдруг резко вскинул его и, не целясь, несколько раз выстрелил по небольшой рощице метрах в тридцати от них. Поднялся большой переполох. Послышался треск деревьев, сопровождаемый руганью и отрывистыми командами на немецком. Тут же кто-то ломанулся из рощи в соседние кусты. Началась ожесточённая пальба, и вокруг американцев засвистели пули, увязая в тяжёлой рыхлой земле.
- А, с-суки, накрутить меня хотите?! – взревел моментально оживший Уинтерз, подхватил автомат Кейва и дал длинную очередь по кустам. Оттуда раздался ужасный крик, и всё сразу стихло.
- Что, всё? – тяжело дыша, спросил Уинтерз.
- Т-с-с, - еле слышно произнёс Кейв, напряжённо вглядывающийся в кусты.
Прошло несколько мучительно долгих секунд. Неожиданно из рощицы выскочила, вопя, долговязая чёрная фигура. В высоко поднятых над головой руках фигура держала винтовку.
- Какого хера ему надо? – изумлённо пробормотал Уинтерз.
Кейв хорошенько прицелился и, едва лишь немец, не переставая визжать, шагнул в их сторону, снёс ему полчерепа. Фриц по инерции сделал несколько шагов, выбрасывая вверх фонтан крови, похожий на какой-то экзотический плюмаж, затем медленно опустился на землю, несколько раз дёрнулся и затих.
- Господи вседержитель, - потрясённо прохрипел Уинтерз.
- Е#ть меня, - вполголоса выругался Кейв. Одна из пуль прошила его предплечье.
- Ты ранен? – ужаснулся Уинтерз.
- Я специально сделаю паузу, - проговорил Кейв, морщась, - для того, чтоб ты осознал абсурдность своего вопроса. Конечно, ранен, и не единожды, чёрт побери! Если ты ещё не заметил, я тут весьма активно готовлюсь к встрече со всевышним. Да и ты, друг, здоровьем тоже не пышешь!
- Ну ладно, ладно, извини, - примирительно промолвил Уинтерз. – Не стоит нам сейчас собачиться.
- Да, да, - тяжело дыша, кивнул Кейв. – Не за что тебе извиняться.
- Да нет, я... – начал Уинтерз.
- Всё, всё, - оборвал его Кейв. – Не бери в голову. Просто мне... очень больно.
Сказав это, он испуганно замолчал.
- Что такое? – всполошился Уинтерз. – В чём дело?
- Я... – пробормотал Кейв. – По-моему, я разваливаюсь. Чёрт, я... Желудок... жжёт... Боже... Боже, дева Мария...
Он швырнул карабин на землю и со всей силы вцепился обеими руками в проволоку.
- А-а-а! – зарычал он. – Ё#ные «крауты»! Твари! Матерь вашу!
- Осторожней, осторожней! – вскричал Уинтерз. – Не дёргай её!
- Всё, всё в порядке, - переводя дух, просипел Кейв уже почти нормальным тоном. – Не волнуйся. Я ещё не подох.
Уинтерз неуверенно покосился на него. Некоторое время они молчали.
- Слушай, Трент, - спросил Кейв, - а у вас там в 506-м ещё один Уинтерз должен быть. Рик. Вы не родственники, случаем?
- Уинтерз... – задумался Уинтерз. – Рик Уинтерз...
- Понятно, - сказал Кейв. – Не родственники.
- Нет, погоди, Уинтерз? – вспомнил Уинтерз. – Это из роты капитана Михэна? Ну да, знаю такого. А что?
- Да так, просто, - сказал Кейв. – Одноклассник мой бывший. Хороший парень. Жалко, если он сейчас так же где-нибудь висит.
Он помолчал.
- А знаешь, - сказал он вдруг, - я вот всё пытаюсь понять. Ведь высадка парашютистов должна была производиться раньше морского десанта. Так?
Уинтерз кивнул.
- Тогда какого хрена ты здесь оказался после меня? – спросил Кейв. – Я ведь тут вторые сутки торчу. А сегодня, слава богу, уже девятое.
- А, - сказал Уинтерз. – Да ничего особенного. Когда мы грузились, у одного парня сработала зажигательная граната. Самолёт вспыхнул как спичка. Моего заместителя лопастью напополам раскроило. А мне вот повезло, как видишь.
Это утверждения показалось Кейву крайне спорным, но он промолчал.
- Ну вот, - продолжил Уинтерз, - мы в штабной роте, конечно, обосрались все, поэтому пару дней на передышку нам дали. Тем паче, тогда уже и обстановка несколько прояснилась. Где штаб полка, я примерно знал, летел не в неизвестность какую-нибудь. Надо ж было нам именно на эту зенитку нарваться, прости господи! – Он скривился. – Так что вот. Так я... и... попал... Чёрт... режет... как...
- Слушай, Уинтерз, - заговорил Кейв сосредоточенно. – Я, кажется, понял. Нам просто нужно сконцентрироваться. Собрать волю в кулак. Просто соберись. Напряги все силы и... и тогда... – лицо его просветлело. – И тогда мы сможем пробыть здесь сколь угодно долго! Всё дело в концентрации и... Трент, ты слушаешь?.. На Гуадалканале я охранял лагерь с пленными япошками и... И они... если бы ты видел, как они переносили всё это... ранения, малярию, они же все были поголовно больны, срали себе под ноги, но им на всё было наплевать. – С каждым произнесённым словом его голос слабел, но он продолжал говорить: - Сидели и медитировали. И ничто их не могло отвлечь, а если они умирали... то... это так, плавный переход из одного состояния в другое, а если ничего не замечаешь, то и перехода никакого нет... Уинтерз, ты меня слушаешь? Смотри, нам нужно просто напрячься. Ведь при этом мы же и расслабляемся, вот ведь фокус! Так сказать, существование одной позиции одновременно в двух измерениях, но сама-то позиция при этом одна! – Несмотря на яростную экспрессию его тона, он уже почти шептал. – Как монета, окисляемая одновременно в двух средах... Ведь это же... Уинтерз... Уинтерз, ведь это почти что вечная жизнь! Это очень хорошо, Трент, это хорошо, что мы напоролись с тобой на эту проволоку... Я только сейчас понял, что мы здесь ещё много лет можем провисеть, да хоть всю жизнь... Уинтерз, то есть бесконечно долго! Хоть всё синим пламенем сгорит, хоть опять ледниковый период наступит! А мы здесь будем висеть, и нам на всё будет плевать... Это же отлично, Трент!.. Отлично... Мы только должны сконцентрироваться...
- Слушайте, хорошо висят, - сказал бригадный генерал Маколифф командиру 101-й воздушно-десантной дивизии генералу Тейлору.
- Прямо как ёлочные игрушки, - согласился Тейлор. – Смотри-ка, тот, что слева, это не Уинтерз из 506-го?
- Похоже на то, - вглядевшись, кивнул Маколифф.
- Как это его так угораздило... – пробормотал Тейлор задумчиво. – Знаешь, Тони, давай-ка не будем их снимать. Уж больно славно висят.
- По-моему, они живые, - обеспокоено проговорил Маколифф. – Может, им врач нужен?
- Да нет, вряд ли, - сказал Тейлор. – Что тут делать врачу... Пошли. Они сами о себе могут позаботиться.
Он поправил съехавшую на затылок каску, развернулся и пошёл к штабной палатке. Маколифф бросил взгляд на колючую проволоку, перед которой лежало около дюжины трупов в немецкой форме, и поспешил за ним.
КОНЕЦ