Ода пиджаку

Олег Игорьин
   Пиджак был новый и перспективный. Он смотрелся великолепно и ярко. Стоил недешево и классно облегал тело хозяина, обнимая его и прижимаясь к нему. Пуговицы стояли в ряд, как почетный караул. Ткань была официальной, а подкладка черной и мягкой.
   Его вид говорил: «Я - хороший!»
   Пиджак любили, очень берегли и ценили. И деловые пиджаки, с помощью которых делал карьеру хозяин, и прекрасные блузки с прекрасивыми и дорогими пуговичками (с помощью которых, опять же, делал карьеру хозяин). И даже - только между нами! – молодежные джинсовые курточки, иногда прижимающиеся к нему.
   Особенно он стал любим, когда появились Знаки Отличия в виде металлических блестящих игрушек, которые – увы! - портили ткань (ведь Знаки Отличия без дырок не бывают!), но придавали значение. Эти значки указывали на принадлежность к определенному Верховному Сообществу. (Ой!.. Даже страшно произносить!)
   В аккуратных карманах хранились только те предметы, которые предписывал Закон о пиджаках и карманах. Это были: чистый, как совесть, белоснежный платок (почему-то хочется добавить «Строителя Коммунизма» - может по стилистике подходит, а может по своей глупости). Имелись еще: блокнот в кожаном (человеческом) – фу! какая гадость!- дорогом переплете, золотая ручка. Был еще кошелек - нет! – портмоне! - со множеством отделений. Все было престижным и соответствовало Закону и Морали. Но существовал в пиджаке и тайный карман, который не соответствовал данным понятиям, и поэтому он был невидим и хранил секреты. (Вот я болтун!)
   Наш пиджак бывал везде, где были такие же пиджаки. У них даже образовался свой клуб, где он был одним из авторитетных. Пиджаки там были старые, уважаемые (Это не я - это они себя так считали!), со множеством Знаков Отличия и дырочек от них. Они уделяли друг другу бессмысленные и фальшивые Знаки Внимания, даря Знаки Отличия и приятно удивляясь как бы неожиданным Наградам.
   Иногда для демократии они бывали на выставках. В президиуме сидели только достойные пиджаки. Были среди них и бравые мундиры, сверкающие, как новогодние елки, цацками. Сидела и розовая блузка, подтверждающая "демократические начала" в президиуме и тезис о нерушимости чего-то с чем-то.
   «Мы устали от вашей любви к нам», - читалось на их лацканах (чуть не сказал «лицах» - пиджаки, ведь, не имеют лиц!)
   «Да-да, мы всегда с народом (опять я ошибся! – с пиджаками! – Нет, не с пиджаками, а с верхней одеждой! - чего-то я запутался!), но и вы поймите нас: мы вас очень любим, но очень заняты (как рабы на галерах. - Ой! язык мой – враг мой!) мыслями о том, как улучшить вашу любовь к нам; приходите в приемные часы».
   «Мы несем бремя ответственности о вас в наших карманах», - измучено-счастливо думали они. Точнее каждый думал о своем, может о своих потайных карманах, но все вместе о Благе Верхней Одежды.
   Ура!!!
   Пиджак сидел (стоял, лежал? - как правильно?) – наверно, существовал.
   Итак, наш пиджак существовал в президиуме с такими же пиджаками. На нем были Знаки Отличия. От него пахло хорошим коньяком, лимоном и чем-то еще вкусным.
   Пиджаки были расстегнуты, и большие животы, не обращая внимания на галстуки, пытающиеся прикрыть это безобразие, вываливались из них, как дрожжевое тесто для пирожков из чана.
   Куртки, свитера, сидящие напротив пиджаков и составляющие большинство, были более свободны. Им некогда было слушать эту чушь. Они уходили потихоньку и неотвратимо.
   Однажды на пиджак упала малюсенькая-прималюсенькая капелька. Она была настолько мала, что ее никто не заметил. А кто и заметил, тот промолчал. Да и сам пиджак старался не замечать ее. Потом еще одна и еще одна. «Не ошибается тот, кто ничего не делает», - подумал пиджак. Нет!- это подумал хозяин, ведь пиджаки не думают.
   А может, думают?..
   Время шло. На локтях появились плешки; он поблек от химических обработок, стирок и чисток. Уже полностью не мог обнимать тело - оно стало больше. И, застегиваясь на все уже потертые пуговицы, растягивался и не мог быть таким же новым и элегантным, как в начале карьеры. И даже в карманах появились дырочки (ужас!).
   Более молодые и более перспективные, а потому - нахальные, пиджаки подтрунивали над ним и иронически стали называть «Спинжак».
   Если в начале своего существования приходилось нагибаться и горбиться, когда тело хозяина поднималось по лестнице, то сейчас он старался поддержать вид и репутацию при опускании с лестницы.
   Некогда белоснежный платок стал старым перестиранным, в пятнах разного происхождения, позолота с ручки осыпалась (да она и сломалась), а кошелек (портмоне!) сильно протерся, и в нем уже не было денег.
   Ну, вообщем, пиджак спрятали. Он долго висел, пересыпанный нафталином, на плечиках в каком-то старом и вонючем темном шкафу, и всякая беспартийная зараза покусывала его и грызла. Она не знала и не хотела знать о его Наградах и Знаках Отличия.
   «Сейчас наступит мой звездный час!» - подумал он однажды, когда его вынули из забвения и, встряхнув, надели на лежащего хозяина. Пиджак как-то неловко обнял его и сморщился от большого пустого пространства. Но его подтянули, наполовину закрыв белой тканью. Он с хозяином возвышался над всеми, когда их несли. И опять он был в центре всего внимания.
   А потом все…
   Точнее, ничего…
   Да и что-то стало неинтересно рассказывать о старой вещи, а тем более – тряпке.