Эдуард Раков. Монастырь опальных княгинь

Светлой памяти Анны Федосеевны и Ивана Ивановича Раковых,

учителей Ивицкой сельской школы.

Предисловие

Расположенный у подножья густо заросшего елями холма, который здесь называют горой Маурой, монас­тырь главным своим входом обращен к воде. Раньше это была петляющая и довольно быстрая река Шексна, а сейчас — раздавшееся где по одну, где по обе стороны от старого русла Шексны длинное водохранилище, состав­ная часть Волго-Балтийской водной системы. И подъез­жая к пристани Горицы (называть надо ГорИцы, а не ГОрицы) на «Метеоре» или белоснежном четырехпалубном теплоходе, сразу обращаешь внимание на живопис­ность монастыря. Его невысокая выкрашенная в белый цвет кирпичная стена с округлыми угловыми башнями очень гармонично объединяет и водную поверхность, и темно-зеленую Мауру, и разбросанные по берегу дома горицких жителей, и окрестные сенокосы.

Напрасны, однако, попытки туристов узнать хотя бы название монастыря, а тем более его историю: за монас­тырскими стенами живут обычные люди, в Троицком соборе — местный клуб, в часовне Иоанна Крестителя — керосиновая лавка. Один из крестов пятиглавого Воскре­сенского собора погнут, два других, как и кресты на Троицком соборе, на Покровской церкви с больничными кельями, Введенской церкви и часовне Иоанна Крестите­ля и вовсе отсутствуют. Лишь в самой ближней к реке Введенской церкви, почти не сохранившей первоначаль­ный свой облик, пару лет назад снова всем миром было восстановлено нечто похожее на интерьер церкви и пе­риодически проводятся службы. Но, попав сюда и в та­кие редкие дни, вряд ли можно хоть что-либо услышать об истории монастыря.

А история эта необычна, тесно связана с главными событиями и многими выдающимися деятелями средне­вековой Руси и весьма богата. Краткий рассказ о ней оправдан в связи с юбилеем: в 1994 г. Горицкому Воскресенскому девичьему монастырю исполнилось 450 лет.

Предлагаемые заметки призваны восполнить, хоть и в небольшой степени, пробел и показать ту роль, которую сыграла горицкая земля в многовековой истории России.

Заметки эти могут показаться отрывочными, одни — слишком скудными, другие — излишне подробными, от­дельные — личностными, а некоторые — навеянными об­щепринятыми взглядами. Какие-то важные события и пер­соны, возможно, в них вообще оказались, упущенными.

Если все это так, не надо винить русскую историю, за погрешности текста отвечает только сам автор.

В работе над рукописью далекому от религиозности автору неоценимую помощь оказал редактор газеты «Православный Санкт-Петербург» Александр Григорьевич Ра­ков и сотрудник газеты Борис Юрьевич Семенов. Они разыскали в Петербургских библиотеках и хранилищах редчайшие материалы, нашли людей, старающихся воз­родить монастырь из сегодняшнего состояния развала и запустения, внимательно выверили многие фактические данные и по существу стали соавторами книги. Ряд по­лезных замечаний по рукописи был сделан Майей Пет­ровной Кузнецовой, которая также живет в Санкт-Пе­тербурге, но уже в течение нескольких летних сезонов работает вместе с мужем в Горицах на восстановлении обители. Глубокая им благодарность.

А теперь попробуем начать с самого начала.
 
Белозерье и Пошехонье

Местности у Белого озера и вдоль реки Шексны без большого преувеличения можно назвать перекрестком тор­говых путей древности. Обилие рек и озер при полном отсутствии всепогодных дорог сделали их чуть ли не центром транспортных артерий Древней Руси. Это хоро­шо видно на первой карте.

Совсем рядом от Белоозера лежал знаменитый лето­писный путь из варяг в греки «и изъ Грекъ по Днепру, и верхъ Днепра волокъ по Ловоти, и по Ловоти внити въ Илмерь озеро великое, изъ него же озера потечетъ Волховъ и втечетъ въ озеро великое Нево и того озера внидетъ устье въ море Варяжское». Озеро Нево — это Ладога, а море Варяжское — современное Балтийское. В летописи, правда, есть неточность: в действительности между верхним Днепром и Ловатью течет еще Западная Двина, так что обойтись только одним волоком было невозможно. Но так ли важны здесь все детали?

Путь из Балтики в Черное море был отделен от Бело­го озера и Шексны одним волоком, а путь из Белого озера в Ледовитый океан — тоже только одним-двумя волоками. Через Белозерье лежала дорога из моря Хвалынского (Каспийского) и Волги в Северную Двину, реку Онегу, Заволочье (Мезень, Печора, все другие области к северо-востоку от Кубенского озера и Шексны) и Югру ( обширный край вдоль побережья Северного Ледовито­го океана по обе стороны от Полярного Урала).

«Реки да озера к Новугороду,

А мхи да болота к Белу-озеру,

А чисто поле ко Опскову,

Темные леей Смоленские ...

Широка мать-Волга под Казань ушла,

Подале того — и под Астрахань...»

Так древняя новгородская былина говорит о дорогах из Новгорода. Белозерск, по-старому Белоозеро,— один из древнейших русских городов, недаром легендарный Синеус, упоминаемый вместе с Рюриком, «сед на Беле-озере».

Недавними раскопками к западу от Белого озера был открыт город, по площади втрое превосходящий Киев времен Ярослава Мудрого, причем основание этого пред­шественника Белозерска относится к концу 1 в. Доволь­но мощные укрепления здесь существовали за семь сто­летий до Рюрика! Правда, заселен город был не только славянами и, наверное, даже не столько славянами.

Первые жители Белозерья оставили о себе память в названиях многих и многих деревень, рек и озер.

В Вологодской области четыре деревни называются Каргач, есть река Каргач, озеро Каргачи, на Рыбинском водохранилище — острова Каргач, а на севере — даже город Каргополь. По названию села Карголом звались удельные князья Карголомские. В известном словаре В.И.Даля объясняется, что карга — это ворона или коря­га. Но откуда взялось окончание «-ач», которое присут­ствует и в других непонятных названиях — Колкач, Рандач, а также в «обрусевших» Мигачево, Кабачино ?

Слова эти не русские. «Карг» в переводе с вепсского языка — медведь. Действительно, в лесном Белозерском краю медведей до сих пор насчитывается несколько тысяч, многие жители Гориц помнят, что совсем недавно медведей встречали на дороге в Кириллов, а у автора этих заметок хранится медвежий коготь, подаренный ему лет шесть-семь назад другом-охотником. Конечно, сотни лет назад медведей было больше, и названия со словом карг говорят о том,что край был населен вепсами — той самой летописной и некогда многочисленной «весью».

С запада в Белое озеро впадает река Мегра. Близ ее устья — пристань Мегра и поселок Мегринский. И эти названия происходят от вепсского слова: «магр» значит барсук.

Безчисленные названия с оканчанием «-ма» — Кема, Мондома, Пидьма, Поржима, Ухтома (перечислены толь­ко некоторые реки, впадающие в Белое озеро или в реку Шексну у ее истока) говорят о том, что на их берегах жила чудь: по-эстонски «маа» — земля, страна. Россию в Таллине называют Венемаа — земля венов или венедов. Почти так же называют землю вепсы, пермяки и финны. А по-вотяцки слово «ма» означает воду.

Многие обрусевшие названия содержат прямое указа­ние на вепсскую основу: Луковесь, Череповесь (ныне Череповец), Весь Егонская (Весьегонск), Арбужевесь.

В названиях рек и ручьев Курдюга, Уфтюга, Юг слы­шится пермяцкое слово «юг» или слово из разговора народа меря «юк» — вода. В названиях Бонга, Волонга, Вондонга, Кичменга, Печенга и подобных нельзя не ус­лышать лопарского слова «нга», что тоже означает воду или водоем.

Такими словарными изысканиями по географическим картам занята отдельная наука — топонимика. Не будем больше отнимать у нее хлеб: читая названия здешних местностей, легко придти к выводам, кто же был хозя­ином этих земель в старые времена.

Мирная славянская колонизация земель угро-финских народов началась, видимо, в VII — VIII вв. Киевский князь Олег в договоре с греками уже называет Белоозеро среди других русских городов, требующих «уклада». Река «Шехсна» упомянута в летописи Нестора 1071 г.

Именно по ней приплыл сюда упоминаемый во многих летописях боярин Ян Вышатич собирать налоги для ки­евского князя Святослава.

Эта единственная река, вытекающая из Белого озера и несущая свои воды в Волгу, и была главной русской дорогой на Север. Дорога эта была, правда, не гладкой. «Река бойкая, сильная, многоводная, глубокая, берега круто спускаются в глубокие бездны; безпрестанные по­вороты ее постоянно меняют вид местности»,— писал о Шексне Г.Успенский.

Глубина реки в верхнем течении составляла 3,0-4,2 м, в нижнем — 4,2-5,1 м, в омутах — до 10,5 м. Но были на ней пороги (у Иванова Бора, Ниловцев и Калено-Раменского) и мели (у истока), где глубина реки уменьшалась до 0,6 м. В засушливые годы Шексну у поселка Крохино переходили вброд. Так что судовождение на этой изви­листой и неширокой реке требовало большого искусства и опыта. Да и на лодке — как ни привычны с детства все местные мужчины «веслаться»— в ветреную погоду пере­плывать Шексну всегда было небезопасно.

Северо-Восточная Русь имела естественную защиту от вторжений врагов: для половецких набегов она была недоступна из-за бездорожья, варяжские дружины не могли нападать прямо с воды, поскольку им надо было проходить волоки.

Само слово Русь, по Н.М. Карамзину, первоначально относилось к территории, которая «от Белаозера про­стиралась только до Эстонии и Ключей Славянских, где видим остатки древнего Изборска». Близкого мнения при­держиваются и многие современные историки, полага­ющие, что центром Руси VII-VIII вв. была Южная Ладо­га. Как бы то ни было, но после татаро-монгольского нашествия и падения киевской Руси Белозерье, несо­мненно, много значило для сохранения и русского наро­да, и становления российской государственности.

О значении северных речных и озерных путей гово­рит, например, то, что самая знаменитая и крупная яр­марка XIII-XIV вв. регулярно устраивалась чуть выше места впадения реки Мологи в Волгу. Место это, Холо­пий городок, находилось примерно в 30 верстах от устья Шексны, сама Шексна в то время имела длину 407 верст (не было ни Рыбинского водохранилища, ни Череповец­кого гидроузла), так что белозеры были непременными участниками ярмарки. Длилась она, кстати, четыре меся­ца в году, а судов скапливалось так много, что по сло­вам диакона Тимофея Каменевич-Рвовского, «по судам тогда без перевозов переходили людие ту Мологу и Вол­гу». Он же записал, что торговать приезжали «купцы многих государств Немецких и Польских, и Литовских, и Грецких и Римских — глаголют же и Персидских и иных земель». Было это «даже и до дний грозного Господаря Василия Васильевича Темного», то есть до второй чет­верти XV в. Еще при Иоанне IV были торги на этом месте, но уже не столь продолжительные и значимые.

Позднее число ярмарок и торжков в Белозерье силь­но умножилось, две ежегодно собиралась в городе Ки­риллове, а три — в Белозерске.

В «Истории Государства Российского» Н.М.Карамзин отмечает и еще одно: «города, славнейшие рыбною лов­лею, суть Ярослав, Белоозеро, Новгород, Нижний, Аст­рахань. Казань». Шексна славилась белой рыбой: у Державина упомянута «Шекснинска стерлядь золотая», имевшая светлую спину и желтое брюхо (в удачном 1667 г. было выловлено почти 12000 стерлядей). Белое озеро было знаменито своим белым нежным снетком. Отсюда к столу великого князя Иоанна III в Москву ежегодно доставлялось сорок осетров, много другой рыбы и около пяти пудов осетровой икры. При Михаиле Федоровиче Романове на берегу озера был построен государев рыб­ный двор.

Гораздо позже, в 1777 г. Екатерина II утвердила ста­рый герб Белозерска: две положенные крест-накрест бе­лые стерляди на голубом фоне, над ними серебряный полумесяц и еще выше — золотой крест.

Судоходство по Шексне, Белому озеру, близким к ним рекам и каналам было настолько развито, что возникли барки и лодки особых, местных конструкций. На­зывали их белозерками. Барка была плоскодонной, дли­ной до 30 м, шириной 13-14 м, имела две мачты с пару­сами. Барки для устойчивости нередко сплачивали по 3 и даже по 5 штук.

Лодка-белозерка имела в длину не больше 6 м, и в ширину 1 м, позволяла перевозить до 400 кг груза, дела­лась из осинового или соснового теса и служила 4-6 лет.

Резкое усиление движения в этот богатый край пере­селенцев из других русских княжеств произошло в XI в. и особенно в XII в. Затем был некоторый спад, связан­ный с упадком пушного промысла и торговли пушниной. Но во 2-й половине XIII в., во время нашествий татаро-монголов сюда снова усилилось переселение из других княжеств. К потоку добровольцев добавлялись поселен­цы, выкупаемые белозерскими князьями из татарского плена.

Татарская конница и обозы, как ранее половецкие орды, не могли продвигаться по бездорожью. Если они и совершали набеги сюда, то редко и малочисленными от­рядами. Известно, что более опасными были набеги нов­городских дружин.
 
Монастыри

Россия — своеобразная страна. Как бы каждый из нас ни относился к религии и сколько бы нам ни говорили о равенстве верований в нашем государстве, нельзя уйти от непреложной исторической истины: Россию создало православие. Православные проповедники Кирилл и Мефодий дали русским, украинцам, белоруссам, болгарам и сербам общеупотребительную письменность, православ­ная литература давно и прочно вошла в культуру наро­да, православные художественные традиции, постепенно слившись с древними языческими, противостояли запад­ным в течение почти тысячи лет.

Движение русских на север, в Сибирь, да и в иных направлениях от первоначального места их поселения было вызвано не желанием захватить новые земли, а стремлением просветить другие народы, дать им истин­ную веру, более высокую культуру и письменность.

Православие пришло в Белозерье в X-XI вв. и сумело мирно поладить с местными языческими верованиями, потихоньку завоевывая себе сторонников. Постепенно здесь, в малонаселенном лесном и болотистом краю воз­никает множество скитов, пустыней, монастырей, которые первоначально были небольшими славянскими ост­ровками среди селений вепсов и других народов. Неко­торые из монастырей обозначены на второй карте.

Белозерский князь Глеб Василькович поселяется око­ло 1254 г. на Белоозере, окружает город земляным ва­лом, приказывает прокопать каналы на реках Сухоне и Вологде, основывает Белавинскую пустынь на острове посреди Кубенского озера (из этого озера вытекает река Сухона — приток Северной Двины, а в Сухону впадает небольшая река Вологда, на которой уже стоял город).

Он же считается основателем Усть-Шехонского Свя­то-Троицкого монастыря, который существовал близ по­селка Крохино у истока Шексны с 1251 по 1764 г. Назы­вали его Троицей-на-Устье.

Позже уже другой князь, Глеб Борисович «в шествие свое з Белаезера Кубенским на Двину, по воле святого бога принесен бысть ветром бурным к пустыни на Ка­менный остров...и по обещанию своему в бывшем волне­нии страхе построил в Каменной пустыне деревянный храм...» Было это, согласно «Летописцу» Ивана Слобод­ского, «в лето 6808», то есть в 1300 г.

Небольшой по площади остров Каменный находится близ сильно заболоченного устья реки Кубены, километ­рах в семи от противоположного Кубене берега озера.

Преобразованный из пустыни в 1460 г. Спасо-Камен­ный монастырь известен построенным там в 1478-1481 гг. первым каменным храмом на Русском Севере — Спасо-Преображенским собором.

Период наиболее интенсивного образования новых мо­настырей приходится на XIV — XV века: за полтора столетия до примерно 1550 г. на Руси возникло около 180 новых монастырей.

Многие из белозерских монастырей постепенно при­обретают общерусское значение. В 1397 г. на берегу Сиверского озера, соединенного с Шексной судоходным протоком, а с Кубенским озером рекой Порозовицей, озерами и небольшим волоком, основывается знамени­тый Кирилло-Белозерский монастырь, на следующий год в 19 километрах от него, на берегу Бородаевского озера — Рождественский монастырь, известный по фрескам неподражаемого Дионисия и как место заточения опального патриарха Никона.

Не далее тех же 20 километров от Кириллова в XV в. преподобный Нил — одна из ярчайших личностей православного мира — обосновывается на речке Сора (вытекает из Соровского озера и впадает в реку Бородаву, а последняя соединяет Бородаевское озеро с рекой Шексной) и создает скит, более известный как Нило-Сорская пустынь.

Интересно, что основатель Кирилло-Белозерского монастыря, преподобный Кирилл Белозерский ( день памяти — 22 июня ) родился в 1337 г. и почти ровно на год старше основателя Ферапонтова монастыря преподобного Ферапонта Белозерского (день памяти — 9 июня). Оба они основали новые обители в возрасте 60 лет, оба скончались почти в один год: Ферапонт в 88 лет, Кирилл в 90 лет.

Кирилло-Белозерский монастырь постепенно становится настолько могучим, что затмевает славу и значение Белозерска. Само название Белоозеро, Белозерье начинает подразумевать Кириллов и окружающие его монастыри. Так, даже Н.М.Карамзин ошибся, когда среди русских городов, имеющих каменные крепостные стены, назвал и Белоозеро, поскольку город Белозерск таких стен не имел, а построены они были в XVII веке в Кириллове.

Кирилло-Белозерский монастырь, пожалуй единственный на Руси, вошел в поговорку. Поговорка эта, согласно В.И. Далю, такова: «У него расход Кирилова монастыря, а приход — репной пустыни».

В XV в. преподобным Мартемианом был основан Спасо-Вожеозерский, или Чарондский-Воздвиженский мужской монастырь. Сейчас трудно даже установить, где же точно находилась эта уединенная обитель. Небольшое село Чаронда расположено примерно посередине западного берега Чарозера, с суши большую часть года отделено от более обжитых мест Еломским озером (заливом Чарозера), реками и топкими болотами. Болото Кильбовская Чисть тянется с севера на юг почти на 15 километров, а болото Чарондская Чисть — больше чем на 17 километров. Противоположный от Чаронды берег озера находится в 8 километрах и тоже почти не населен.

В конце XV — начале XVI в. преподобный Зосима, прозванный Ворбозомским, на острове Ворбозомского озера основывает свою пустынь. Озеро это расположено на правом берегу Шексны и соединено с Шексной небольшой речкой. Путь от Гориц до пустыни по воде составлял всего около 15 километров. Полпути вверх по Шексне и полпути по речке и озеру. Сам остров в длину имеет не больше 600 метров и располагается более чем в километре от ближайшего берега озера, так что пустынь, называемая также Благовещенским Ворбозомским мужским монастырем, была не из крупных и не из самых доступных.

В 1517 г. на острове Огненный озера Нового еще один Кирилл, прозванный Белым, а позже Новоезер-ским, основывает пустынь, которая затем превратилась в Новозерский, или Новоезерский мужской монастырь. Но-возеро ( называемое также озером Ново ) находится километрах в 12 от берега Белого озера по направлению на юго-запад и на приличном расстоянии от Гориц.

В конце XIV — начале XV в. был основан Воскресенский Череповецкий монастырь, несколько позже — Николаевский Ковженско-Курьежский.

Там, где небольшая речка Сяма пересекает Кирилловский тракт, в километре от Кубенского озера был Богородице-Рождественский монастырь, сведений о котором разыскать не удалось, но который упомянут знаменитым в 20-е годы русским писателем И.В.Евдокимовым. На Сяме, вблизи огромных ворот монастыря, его башен и высокой ограды прошли, как он писал, его «самые прекрасные и ласковые годы жизни».

Какова же была дальнейшая судьба этих монастырей?

Усть-Шехонский монастырь был упразднен еще в 1764 г., а его церковь — Троица-на-Устье — стала приходской.

Сейчас она брошена, полуразрушена и окружена водой, причем расстояние от нее до обоих берегов Шекснинско-го водохранилища примерно одинаково.

В том же 1764 г. упразднили Чарондский и Ворбозомский монастыри. Остатки церкви на острове Ворбозом-ского озера еще сохранились.

Год 1764 ознаменован указом императрицы Екатерины II, которая по существу упорядочила отношения монастырей и империи. Из 1072-х существовавших до этого указа было упразднено 496 монастырей, малочисленных и захиревших. Остальные были разделены на штатные, получавшие содержание от казны, и заштатные. Штатные монастыри, в свою очередь, были разделены на три класса.

Спасо-Каменная Белавинская мужская пустынь полностью выгорела в 1774 г. и была восстановлена только в 1801 г. Сейчас она не действует. По другим данным она была переведена в Вологду.

Кирилло-Белозерский монастырь был закрыт в 30-х годах XX в., но в 60-х годах преобразован в музей, начал реставрироваться и сейчас широко известен.

Рождественский монастырь, известный больше как Ферапонтов, существовал до 1798 г. и имел 5 церквей постройки XVI и XVII вв. В 1903 г. он был вновь открыт, но уже как женский и действовал до 1930 г. Затем был превращен в филиал Кирилло-Белозерского музея и тоже реставрируется.

Нило-Сорская пустынь при советской власти была закрыта. Сейчас там медицинское учреждение для неизлечимых душевнобольных.

В бывшем Новозерском монастыре построена колония для рецидивистов-инвалидов. Режим здесь, в ИТУ-5 («пятачке») — самый что ни на есть строгий. По ночам опутанную колючей проволокой монастырскую ограду ярко освещают прожектора. Осторов Огненный оправдывает свое название. Поговаривали, правда, о закрытии этого ужасного заведения.

Обилие здесь самых суровых колоний и своеобразной природы, видимо, послужило причиной того, что В.Шукшин выбрал эти места для съемок своей кинокартины «Калина красная». Помните, в начале фильма он идет по мосткам, проложенным в воде? Это — Шола, лесоповал. Вот он едет на «Метеоре», а на заднем плане из воды виднеется церковь. Это — Троица-на-Устье. Снова герой фильма в «Метеоре», но на сей раз видны церкви на берегу. Это уже Горицы. А вот и паром в заключительных сценах фильма. Он и сейчас действует близ истока Шексны.

Вернемся, однако, ко временам более отдаленным.
Князь Василий Темный

Московские великие князья, а затем и русские цари особо почитали Белозерье. Великий князь московский Василий Васильевич в ходе борьбы за великокняжеский престол со своим дядей Юрием Звенигородским был схвачен, ослеплен (отсюда прозвище Василия — Темный) и сослан в Углич сыном князя Юрия Дмитрием Шемякой. Затем Шемяка принудил Василия Темного дать «проклятые грамоты» об отказе от дальнейшей борьбы под страхом проклятия и в 1447 г. изгнан с семьей из Москвы в Вологду.

Кирилловский игумен Трифон благословил Василия Темного на московский престол и снял клятву. «Государь,— сказал Трифон,— тот грех на мне буди и на моей братии и на главах наших, что еси целовал крест и крепость дал на себя князю Дмитрею Шемяке поиде, государь, з богом и с своею правдою на свою вотчину на великое княжение на Московское, а мы, государь, за тебя бога молимся и за твоих детей и благославляем».

К Трифону присоединился и тогдашний игумен Ферапонтова монастыря Мартемиан.

Разве мог Василий II и его потомки, владевшие московским великокняжеским престолом, все это забыть?

«Сыновьям своим и внукам накажу, чтобы делали все для блата обители сей»,— говорил великий князь и многократно доказывал делами верность своему слову.

Интересную и важную особенность княжения Василия Васильевича отметил Н.И. Костомаров: «Пользуясь зрением, Василий был самым ничтожным государем, но с тех пор, как он потерял зрение, все остальное правление его отличается твердостью, умом и решительностью». С Василия Темного началось возвышение Московской Руси, а женитьба его сына Ивана на племяннице последнего византийского императора (Византия уже была захвачена турками) позволило позаимствовать у Византии государственную символику — черного двуглавого орла — и провозгласить Москву Третьим Римом.
 
Князь Иоанн III Васильевич

Считая Белоозеро своим крепким тылом, князья пользовались им в дни опасностей. Иван III Васильевич во время набега хана Ахмата в 1480 г. отослал свою жену Зою Палеолог и казну водным путем, то есть по Волге и Шексне на Белоозеро. Выйдя навстречу врагам, «стоял царь,— гласит летопись,— на Угре реке лето все и до Воздвижения дни... А великую княгиню отпустил на Белоозеро». Хотя на Угре стоял Иоанн Младой, сын царя, а сам царь лишь ненадолго выступал к Оке, опасность была велика. Княгиня вскоре возвратилась в Москву, а часть княжеской казны так и осталась на Белоозере. Вполне вероятно, что княжеский караван с казной разгружали в Древней Горе (Горицах), где была удобная пристань.

В некоторых летописях даже в описаниях этого эпизода нельзя не почувствовать тогдашнего отношения к «римлянке», второй жене Иоанна III. Р.Г.Скрынников в книге «Святители и власти» цитирует ростовского летописца: «Тоя же зимы прииде великая княгиня Софья из бегов, бе бо бегала на Белоозеро от татар, а не гонял никто». «В поездке,— пишет Скрынников,— Софью сопровождали бояре В. Борисов-Бороздин, А.М.Плещеев и многочисленная дворовая челядь. По словам того же летописца, население Севера пострадало от «боярских холопов — от кровопивцев крестьянских» пуще, чем от татарского набега.

Московская летопись обвиняет в трусости и самого великого князя, который якобы «восхоте бежати ... к окияну-морю».

В 1487 г. после взятия Казани Иоанн III Васильевич правившего там царя Ангама с женою заточил в Вологде, а его мать и сестер сослал на Белоозеро.

Еще раньше была пострижена в белозерском монастыре и Соломония Юрьевна Сабурова, первая жена великого князя.
 Князь Василий III Иоаннович

Василий III Иоаннович со своей второй женой Еленой Глинской приезжал на богомолье в Кириллов, чтобы вымолить рождение сына. Сын, Иоанн, по прошествии положенного времени действительно родился. И родители, и сам Иоанн IV видели в этом заслугу Кирилло-Белозерского монастыря.

Василий III первым ввел обычай пострижения государя в монахи перед кончиной. Его примеру последовали и Иоанн Грозный, и Федор Иоаннович, и Борис Годунов. Цари еще при жизни выбирали монастырь для пострижения и покровительствовали ему. Это сильно укрепляло положение и влияние монастырей.

Основание Горицкого монастыря

С именем брата Василия III, старицкого князя Андрея Иоанновича связано возникновение Горицкого монастыря. Его в 6 километрах от Кириллова основала жена князя Андрея — Ефросинья Хованская. В 1544 г. на вклад семьи Старицких там был сооружен каменный Воскресенский храм.

Место для монастыря было выбрано не случайно. Гора Маура — не только живописна. Она господствует над водными просторами и лесами. С нее хорошо видно Сиверское озеро с Кирилло-Белозерским монастырем, а по другую сторону — река Шексна и Ивицкое озеро, лесные просторы, старинные деревеньки. Маура еще ранее, по преданию, понравилась самому преподобному Кириллу, и он со спутником там останавливался. Со склона Мауры увидел Кирилл и место будущего своего монастыря — небольшой холм на северном берегу Сиверского озера. Заметим кстати, что во времена Кирилла это было Робозеро, которое стали называть в честь новгородского губернатора Сиверса лишь в последней четверти XVIII в.

Происхождение названия Маура остается загадкой. Многочисленные названия на «-ра» (Дора, Мегра, Сора, Печора) ключа к ответу не дают. Подобного названия в других местностях неизвестно (хотя в обычаях наших предков было давать новым местам привычные имена: Переяславль и Переяславль-Залесский, река Трубеж под Киевом, в Рязани и в Переславле, река Свияга в Симбирске и в Кириллове). Произведение названия из почитаемого некоторыми восточными верованиями сочетания «аум» кажется слишком надуманным. Скорее всего, это название осталось от очень далеких времен.

Горицкий монастырь был основан не в пустынной местности. С его возникновением стало расти и село Горицы, впервые упоминаемое в письменных источниках под названием Древняя Гора в XVI в. Вверх и вниз по обоим берегам извилистой Шексны уже стояло множество деревень. На левом берегу — Курикаево ( известно с XVI в. ), Алмазовский Звоз (с 1543 г.), Пружинино ( с 1435 г. ), на правом берегу — Мигачево (с 1406 г.), Рандач ( с 1482 г.), Каргач ( с XVI в.), чуть в стороне от реки, на озерах — Шидьеро (с XV в.), Кабачино ( с 1471 г.), Лукинское ( с 1482 г. ), Мыс ( с XVI в.).

Известно, что деревню Мигачево «с подельми (наделами) и с городищом» в то время купил за полтора рубля у монаха Ферапонта для монастыря Кирилл Белозерский, о чем говорит купчая грамота.

К старым деревням относится и Ратибор. Имя Ратибор носил известный посадник, воевода и тысяцкий времен Владимира Мономаха, т.е. конца XI в., а в Польше есть городок Ратибор.

Вологодский историк П. А. Колесников в своей книге по истории деревень насчитал в Кирилловском районе 85 селений XII — XV вв., больше, чем в любом другом районе области!

Во многих деревнях стояли древние деревянные церкви и часовни. Вблизи Гориц, на Мауре до сих пор сохранился большой валун, возле которого до середины 50-х годов нашего века была особо почитаемая часовня. На валуне отчетливо видна вмятина своеобразной формы. По монастырским источникам — это след ноги преподобного Кирилла. Однако автор в детстве много раз слышал легенду о том, что на этот валун прилетал ангел.

Несмотря на старания местных молодых материалистов в 1950-е годы, отметку на камне полностью уничтожить не удалось. Могу сообщить, что если это след ступни, то ступня была весьма и весьма приличного размера.

Заброшенная деревянная часовня все еще сохранилась в деревне Звоз.

Окрестности горы Мауры давно полюбились художникам. Известны картины не только мастеров прошлого и начала нынешнего века (А.В. Маковский, И.Первухин), но и современников. Свое прекрасное полотно «Русь» И. С. Глазунов написал в 1968 г. наверняка под впечатлением увиденного со склонов Мауры. Его картина «Русский Север» того же года навеяна Горицким пейзажем.
 
Царь Иоанн Грозный

Судьба Воскресенского девичьего монастыря тесно связана с Иоанном IV Васильевичем — Иваном Грозным.

Белоозеро он впервые посетил еще мальчиком, а в течение своей жизни был здесь несколько раз (только во время игуменства Кирилла — трижды, в 1565, 1567 и 1569 гг.). Он верил, что само его рождение было вымолено Василием Иоанновичем у преподобного Кирилла. Ведь именно в Кириллове Василий III после рождения сына Ивана поставил две каменные церкви — во имя Иоанна Предтечи (святой будущего царя) с приделом преподобного Кирилла и во имя архангела Гавриила (святой самого Василия) с приделом Константина и Елены (святая матери Иоанна). О своем пребывании в Кириллове Иоанн вспоминает в одном из более поздних посланий. Порядки тогда были такие строгие, что молодой царь, обманутый белой ночью, опоздал на трапезу и был отправлен спать голодным: «мы поизпоздали ужинати, занеже у васъ в Кирилове в летнюю пору не знати дня с ночию». Царские слуги «едва с нужею привели» подкеларника Исайю и «попытали стерьлядей», но этот помощник келаря порядков нарушать не стал. Он заявил: «о том...мне приказу не было, а о чомъ мне былъ приказъ и язъ то и приготовилъ, а ныне ночь, взяти негде. Государя боюся, а бога надобе больши того боятися».

Кирилловский езд

Наиболее известна поездка Иоанна IV на богомолье после выздоровления от тяжелой горячки в 1553 г. Царь выполнял обет, данный в дни болезни. В Никоновской летописи она названа Кирилловским ездом.

Царица Мария Черкасская

Побывала в Горицах, как можно предполагать, и Мария Темрюковна Кученей-Черкасская, вторая жена Иоанна Грозного. Дочь кабардинского князя Темир Гуки (в русских летописях Темрюк Айдарович) была очень молода, поначалу плохо говорила по-русски и отличалась вспыльчивостью.

Известно, что она заболела во время поездки в Вологду и не смогла оправиться. Сам Иоанн должен был спешно возвратиться в Москву, и поручил боярину Басманову доставить больную жену в Александрову слободу. Трудности долгого пути усугубили болезнь, и царица скончалась, прожив в браке восемь лет, с 1561 по 1569 г.

Примерно через столетие после этих событий была написана сказочная и довольно романтичная Повесть о женитьбе Иоанна Грозного на Марии Темрюковне, содержащая много неточностей и преувеличений, но рисующая знатную кабардинку в самом лучшем свете.

Царица Анна Колтовская

В XIV в. на Руси появляется обычай насильного пострижения в монахи как мера наказания политического противника. Несмотря на его явное противоречие с самой идеей монашества — добровольного затворничества, обычай особенно укрепился в XV в. В какой-то степени насильное пострижение было благом для опального: ему сохраняли жизнь и надежду на помилование.

Широко практиковал насильное пострижение Иоанн Грозный, причем не только по отношению к попавшим в опалу боярам и князьям, но и к своим отвергнутым женам. Именитые женщины в то время обычно удалялись от мира в монастыри только после смерти мужа. Иоанн IV изменил обычай.

Свою четвертую жену, Анну Ивановну Колтовскую, он сослал в Горицы, где она приняла имя Дарьи. Позже ее перевели в Тихвинский Введенский монастырь, но всего она провела в монастырях почти 52 года.

Анна Ивановна — праправнучка рязанского боярина Михаилы Ивановича Глебова, которому «в кормление» была пожалована волость Колтовская в Каширском уезде. Многие Колтовские в XVI и XVII вв. были воеводами в городах. Но, по словам Р.Г.Скрынникова, род ее уступал многим другим и «красоты и свежести Анны оказалось недостаточно, чтобы усидеть на троне в то бурное время».

Иоанн IV женился на Анне Ивановне в 1572 г., получив на свой четвертый брак разрешение духовенства. Прожил он с ней неполный год.

Царица Мария Нагая

Такая же доля выпала и последней его жене, Марии Федоровне Нагой, дочери окольничего Федора Федоровича Нагого.

Род Нагих восходит к XIII в. Семен Григорьевич по прозвищу «Нага» с 1495 г. служил боярином у великого князя Иоанна III. Через сто лет, в конце XVI в. уже девять Нагих были боярами. Боярин А.Ф.Нагой в конце жизни Иоанна IV стал его «дворовым» любимцем.

Евдокия Александровна Нагая была женой князя Владимира Андреевича Старицкого, двоюродного брата Иоанна IV, а ее двоюродная племянница, Мария Федоровна в 1580 г. — седьмой женой царя и матерью царевича Димитрия.

Этот брак царя не был разрешен церковью, поэтому сам царь относился к нему как ко временному и вел переговоры с английским двором о новом браке, с 30-летней Марией Гастингс.

В 1584 г. после смерти Иоанна Мария Федоровна, ее братья воевода Михаил Федорович, а также Андрей Федорович и Григорий Федорович были отправлены на житье в Углич. После трагической гибели царевича Димитрия в 1591 г. и попыток Нагих возложить вину на Бориса Годунова Марию за «небрежение» заставили постричься под именем Марфы в инокини, а ее братьев за самовольную расправу с мнимыми убийцами заточили в тюрьму.

Она, правда, сначала была монахиней другого монастыря, Николаевского на Выксе, но именно в Горицах заложила придел ( северо-западный ) к Воскресенскому храму в память своего погибшего сына.

Есть сведения, что сооруженный несколько ранее придел Кирилла Белозерского — также ее вклад. Более того, имеются документы и о сооружении ею третьего придела, во имя Смоленской иконы Богоматери Одигитрии.

Красивая и деятельная женщина, Мария Федоровна учредила свою мастерскую и собрала в ней многих искусных вышивальщиц. В Кирилловско-Белозерском историко-архитектурном музее хранится ее вклад в Кирилло-Белозерский монастырь в 1592 г. — покров «Кирилл Белозерский»...

В 1604 г., когда в Москве только начали распространяться слухи о появлении царевича Димитрия, Борис Годунов вызывал ее к себе, но она ничего не смогла прояснить о самозванце и была возвращена в монастырь.

Летом 1605 г. после захвата Москвы самозванец прислал в Горицы к царской вдове «постельничего своего Семена Шапкина, штоб его назвала сыном своим царевичем Дмитрием». Старица Марфа вынуждена была пойти на это унижение. Ее возили на торжественную встречу с самозванцем и она при всем народе признала его своим сыном.

Есть, правда, свидетельства того, что она сумела дать понять некоторым дипломатам вынужденность своей лжи.

Еще через год, летом 1606 г. она встречала в Москве мощи своего настоящего сына, когда их переносили из Углича. Видимо, после этого события и был заложен придел царевича Димитрия к храму в Горицах. Сама Марфа, возвращенная из заточения, водворилась в московской кремлевской обители Вознесения.

Придел был построен в 1611 г., через год после ее смерти.

Михаила Федоровича тоже заставили лжесвидетельствовать, за что ему была дарована свобода и звание великого конюшего при самозванце. Позднее он участвовал в неудачной битве против Болотникова и Ляпунова, в 1607 г. разбил отряд Масальского, а в 1612 г. отбросил от Москвы отряд осаждавших ее тушинцев.

Род Нагих пресекся в 1650 г.
 
Горицкие затворницы

Возможно, что здесь в 1557 г. умерла первая жена князя Владимира Андреевича Старицкого и двоюродная тетка Марии Федоровны Нагой Евдокия Александровна Нагая.

Сюда в 1563 г. сослали после смерти мужа Юрия, родного брата царя Иоанна, княгиню Юлианию, которая приняла имя сестры Александры. В мае 1569 г. по повелению Грозного она была утоплена в Шексне или отравлена.

Сын Иоанна IV, царевич Иоанн (впоследствии умерший от смертельной раны, нанесенной отцом), в отношениях со своими женами был не лучше: своих первых двух жен — Евдокию Юрьевну Сабурову и Параскеву Михайловну Соловую — он постриг в инокини. Правда, многие историки полагают, что настоял на этом Иоанн Грозный, недовольный своими невестками и их родственниками.

Княгиня Ефросинья Старицкая

Горькая судьба не обошла и основательницу Горицкого монастыря. Сын Ефросиньи Старицкой-Хованской, князь Владимир Андреевич Старицкий, по рождению был равным Иоанну IV: князь Андрей доводился братом великому князю Василию III.

В те времена на Руси наследником престола был обычно старший брат скончавшегося государя. Однако и Василий II Темный, и Иоанн III Васильевич сумели вопреки обычаю передать бразды правления своим сыновьям. Сложное противостояние близких родственников княжеской крови продолжалось и после смерти Василия III Иоанновича. Князя Андрея по приказу матери малолетнего Иоанна IV Елены Васильевны Глинской и боярской думы в 1537 г. умертвили ( как годом раньше и его брата Юрия), а к княгине и ее трехлетнему сыну приставили стражу. Повзрослевший Иоанн IV сначала полностью доверял двоюродному брату и тетке. Но в 1553 г. во время тяжелой болезни и безпамятства Иоанна Грозного двадцатилетнего князя Владимира чуть было не избрали царем, и многие бояре ему успели присягнуть. Иоанн IV поправился, а Старицкие были обвинены в заговоре против царя. Их семью разорили.

В 1563 г. Ефросинья «в неправде», то есть насильно стала монахиней Евдокией, «похоте жити на Белоозере в Воскресенском девичьем монастыре, где преж того обет свой положила, и тот монастырь сооружала».

В Горицы ее провожали царские сановники, так как Иоанн IV не мог тогда не считаться с ее родословной. Позже, в октябре 1569 г., по приказу Иоанна Грозного она была убита. Как гласит местная легенда, ее с сенными девушками опричники утопили в Шексне. Есть версия, что царь, ненавидевший свою тетку и считавший ее душою интриг против него, приказал отравить угарным газом прямо на судне при доставке по Шексне в царскую слободу. Поскольку на деревянных барках того времени печей быть не могло, отравить можно было только тлеющими на какой-либо жаровне углями. Так это или не так, неведомо, но вместе с Ефросиньей убили и ее родственницу, невестку Иоанна, инокиню Александру, которая по предположению Н.М. Карамзина была виновна лишь «слезами о жертвах царского гнева». Над могилами Ефросиньи и княгини Юлиании — сестры Александры — в первой половине XIX в. был построен Троицкий собор.

Вторую жену князя Владимира Андреевича, Евдокию Романовну (родом княжна Одоевская), которая к тому же доводилась двоюродной сестрой беглому Андрею Курбскому, мстительный царь повелел отравить вместе с тремя сыновьями. Н.М. Карамзин описывает эту трагедию умной и добродетельной княгини с художественными подробностями. «Видя, что нет спасения, нет жалости в сердце губителя, отвратила лицо свое от Иоанна, осушила слезы и с твердостью сказала мужу: «Не мы себя, но мучитель отравляет нас: лучше принять смерть от царя, чем от палача». Владимир простился с супругою, благословил детей и выпил яд; за ним Евдокия и сыновья. Они вместе молились... Иоанн был свидетелем их терзания и смерти».
 
Таинственная Глинская

На самом большом и красивом могильном памятнике в Горицах — из серого и белого мрамора — было выбито имя княжны Глинской. Однако памятник уничтожили, и сейчас непросто установить, какая Глинская была захоронена.

Мать Иоанна IV и Юрия, Елену Васильевну, довольно жестко и с пользой для России правившую в годы малолетства своего первенца, народ не любил. «Правительница,— пишет Н.М.Карамзин,— желая обмануть народ и совесть, часто ездила с великим князем на богомолье в монастыри». Это не помогало. Ее, как написал в своих записках немецкий путешественник барон Герберштейн, отравили. Было это в 1538 г., то есть за несколько лет до создания Горицкого монастыря. И погребли Елену в Вознесенском монастыре.

Княгиня Елена бывала в Кириллове и Горицах, но надгробие в Горицком монастыре принадлежало не ей.

После трех страшных пожаров в деревянной Москве в 1547 г. кто-то распустил слух, что вызваны они колдовством княгини Анны Глинской, матери Елены Васильевны и князей Георгия и Михаила Глинских. Георгий был убит в Успенском соборе толпой, а ржевское поместье Михаила было разорено.

Были ли еще дочери у Василия Львовича и Анны Глинских, были ли дочери у Юрия Васильевича и Михаила Васильевича, были ли братья женаты и на ком - неизвестно. Историки свидетельствуют, что род Глинских пресекся.

Горицкий и Московский девичьи монастыри

Разделение монастырей на мужские и женские законодательно было проведено на соборе 1503 г. в княжение Иоанна III. «Еще установляем, чтобы монахам и монахиням не жить никогда вместе, но быть в особенности монастырям женским и мужеским»,— говорилось в скрепленной подписями иерархов церкви грамоте.

Если Кирилло-Белозерский монастырь стал вторым по значению после Троице-Сергиевой лавры мужским монастырем на Руси, то Горицкий монастырь мог некоторое время претендовать на роль второго или даже первого русского женского монастыря. Известный московский Новодевичий Богородице-Смоленский монастырь в Хамовниках был основан в 1525 г., совсем незадолго до Горицкого. Первой его знатной затворницей стала княгиня Юлиания Палицына, жена князя Юрия Иоанновича, который доводился родным братом Василию III и князю Андрею Старицкому. Позже она была переведена в Горицы, где и прошли ее последние дни.

Возвышение Новодевичьего монастыря началось позже Горицкого и первоначально связано с Ириной Годуновой, сестрой Бориса Годунова и женой недолго жившего царя Федора Иоанновича. Но именно отсюда Борис Годунов был призван на злосчастное царство, что немало способствовало славе монастыря.

Особенного расцвета московский монастырь достиг при царевне Софье, сестре Петра I, постриженной в монашество по настоянию Петра и здесь похороненной.

О духовной близости Горицкого и Московского девичьих монастырей говорит тот факт, что наиболее почитаемыми иконами в каждом из них были иконы Богоматери Смоленской. Московский монастырь носил ее имя, а в Горицком была церковь (придел) ее имени. Обе знаменитые иконы сохранились, о них пойдет особый рассказ.

Впрочем, затронутая тема требует более углубленного подхода, поскольку женских и девичьих монастырей на Руси было не так уж мало. Покровский монастырь в Суздале был основан почти за 200 лет до Горицкого, и женщины самых знатных московских фамилий принимали там постриг.
 
Царевна Ксения Годунова

Вернемся, однако, в Горицы. Список именитых русских женщин, судьба которых связана с Горицами, не кончается на Ефросинье. Дочь Бориса Годунова Ксения, красавица (телом «изобильна, молочной белизной облита») и умница, судьба которой могла бы быть счастливейшей, оказалась в 1605 г. во власти Лжедимитрия. Ксения была хорошо воспитана, грамотна (обучена «писанию книжному»), музыкальна и в то же время скромна.

В 1599 или 1601 г. Борис Годунов пригласил в Москву в качестве жениха своей дочери шведского принца Густава, незаконного сына Эрика XIV и Екатерины Мансдоттер, который получил иезуитское воспитание, был сведущ в алхимии и гордился тем, что его звали новым Парацельсом. Принц, свидетельствует Н.М. Карамзин, «знал языки, кроме шведского и славянского, италиянский, немецкий, французский; много видел в свете, с умом любопытным, и говорил приятно». Он занимал видное место в политических построениях царя Бориса. Но в Москве принц вел себя скандально и в конце концов был сослан в разоренный Углич, «спокойно занимался там химиею» и умер в 1607 г. в Кашине.

В сентябре 1602 г. из Копенгагена прибыл новый жених Ксении — принц Иоанн, родной брат короля Христиана IV (его звали также герцогом Гансом Датским), но этот двадцатилетний юноша тоже вскоре умер, причем недобрые языки причиной смерти называли обильные пиршества и несварение желудка. Борис рыдал у постели больного, но этим не отвратил смерти датчанина.

О браке Ксении велись переговоры с англичанами, герцогом шлезвигским и грузинским князем.

Когда московский престол захватил первый Лжедимитрий, а ее мать и брат были убиты, Ксения едва не отравилась или не была отравлена. Ее спасло лишь противоядие. Но жизнь ее стала очень горькой.

Самозванец сумел «насладиться красоты ея» и затем сослал в Горицы, где она приняла имя инокини Ольги. Судьба Ксении сильно повлияла на отношение народа к самозванцу и косвенно послужила его падению.

Еще при жизни Ксении в Москве был записан поэтический плач о ее горькой судьбе.

«Сплачется мала птичка, белая перепелка:

Ох-ти мне, молодой, горевати!

 Хотят сырой дуб зажигати,

Мое гнездышко разорити,

Мои малые дети побити,

Меня, перепелку, поймати.

Сплачется на Москве царевна:

Ох-ти мне, молодой, горевати,

Что едет к Москве изменник,

Ино Гришка Отрепьев расстрига,

Что хочет меня полонити,

А полонив меня, хочет постричи,

Чернеческий чин наложити!

А что едет к Москве расстрига,

Да хочет теремы ломати,

Меня хочет, царевну, поимати,

А на Устюжну на Железную отослати.

Меня хочет, царевну, постричи,

А в решетчатый сад засадити.

Ино ох-ти мне горевати:

Как мне в темну келью ступити?!»

Известно несколько вариантов этого плача, в которых повторяются размер и основные строки. Здесь приведены отдельные строфы из двух текстов плача, записанных неизвестным уже после смутного времени, в 1618-1620 г. для англичанина Ричарда Джемса в Вологде или Архангельске, найденных в записной книжке Джемса и впервые изданных в 1907 г. в Санкт-Петербурге.

Василий Шуйский, желая восстановить память о Годуновых, повелел перезахоронить тела членов этой семьи в Троице-Сергиевой лавре, а Ксения должна была скорбно следовать за гробами. «Раку Борисову,— писал Н.М. Карамзин,— несли на плечах двадцать иноков (ибо сей царь скончался иноком) Феодорову и Мариину несли знатные сановники, сопровождаемые святителями и боярами, позади ехала в закрытых санях несчастная Ксения и громко вопила о гибели своего дома, жалуясь Богу и России на изверга Самозванца ... В лавре, вне церкви Успения, с благоговением погребли отца, мать и сына; оставили место и для дочери, которая жила еще 16 горестных лет в девичьем монастыре Владимирском, не имея никаких утешений, кроме небесных».

Еще через год, поздней осенью 1608 г., когда Ксения гостила в Троице-Сергиевой лавре, отряд поляка Сапеги осадил эту обитель, но монахи и пришедшие им на помощь добровольцы не только сумели ее отстоять, но и нанесли большой урон неприятелю.

Осажденные тоже понесли большие потери. Авраамий Палицын в своем «Сказании об осаде Троице-Сергиева монастыря» написал: «Всего же у живоначальной Троицы в осаде умерло старцев, и ратных людей было побито, и умерло от осадной немощи слуг, и служебных людей, стрельцов, казаков, пушкарей, застенных бойцов, галичан, достаточных людей и прислуги две тысячи сто двадцать пять человек, не считая женского пола, недорослей, маломощных и старых». Можно себе представить, что пришлось пережить царевне Ксении за долгие месяцы осады, если женщины, старики и дети умирали без счета и только «более ста возов всякой одежды вывезли из обители и вывалили в ров».

Тот же Сапега тогда захватил Белозерск, пытаясь попользоваться государственной казной, но ляхи казны не нашли.

В Сергиевом Посаде хранится икона Спаса, вложенная в Троице-Сергиев монастырь в 1623 г. неким Никитой Вельяминовым «по царевне Ксении Годуновой».

Жизнь свою Ксения Борисовна окончила во Владимирском девичьем монастыре.

Царь Михаил Романов

Смутное время, наступившее на Руси после появления первого Лжедимитрия, закончилось избранием на царский трон представителя знатного рода Романовых и разгромом польско-литовских интервентов. Судьба первых Романовых тесно связана с Горицами.

Княгиня Черкасская привозила сюда будущего царя Михаила, когда в 1601 г. бояре Романовы попали в опалу, а родственник Романовых (их зять) Борис Черкасский со своей семьей и с детьми Федора Никитича Романова — шестилетним Михаилом и его сестрой — был сослан в Кириллов. Более того, есть сведения, что Михаил с теткой прожил в Горицах несколько лет. Таким образом, не только рюриковичи, но и династия Романовых испытывала к Кириллову и Горицам определенные чувства благодарности.

В конце смутного времени, 5 декабря 1612 г. Горицкий монастырь подвергся разграблению польско-литовскими оккупантами. Их отряд безуспешно пытался взять штурмом Кирилло-Белозерский монастырь, но овладел лишь женской обителью. В выданной позже жалованной грамоте на имя игуменьи Анфисы с сестрами говорилось, что «Церковь Божия была поругана и обращена безбожными в скотское стоялище».

Княгиня Елена Масальская

Род князей Масальских берет начало от удельного князя Юрия, который жил во 2-й половине XV в. В конце XVI в. Масальские были ленниками Литвы, но две их ветви вернулись в Россию.

Вообще следует отметить, что в течение нескольких столетий в княжестве Литва, объединявшем многие земли современной Белоруссии и Литвы, русский язык был государственным, а многие русские роды связаны с этим княжеством.

Елена Масальская, по всей видимости, была близкой родственницей воеводы Василия Михайловича Масальского-Рубца, который еще в 1604 г. возмутил народ и войско и переметнулся от Бориса Годунова к самозванцу. Известно, что именно Масальский-Рубец руководил в Москве убийством Марии и Федора Годуновых и что он у себя дома держал захваченную царевну Ксению, передав ее затем самозванцу.

В 1606 г. князь Василий вместе с Михаилом Нагим встречал на границе невесту самозванца Марину Мнишек и ее отца.

Когда на престол вступил Василий Шуйский, Масальского-Рубца отправили воеводой в Кексгольм, но вскоре как ненадежного вернули в Москву. В 1608 г. он перебежал ко второму Лжедимитрию — тушинскому вору, а затем изменил и ему. Участвовал в посольстве, призывавшем польского короля Сигизмунда на московский престол. Видимо, именно его отряд был разбит воеводой Нагим.

Ясно, что Михаил Романов не мог испытывать доверия к такому человеку.

Княгиня Елена Масальская была в Горицах под строгим надзором в чине старицы в 1619 г.

Патриарх Никон

Шестой Патриарх Московский и всея Руси был избран в 1652 г. в сорокасемилетнем возрасте. Уже через шесть лет его реформаторской деятельности на этом посту в Русской Православной Церкви возник раскол, появилось такое понятие, как староверы. В 1658 г. Никон под давлением тогдашнего царя, Алексея Михайловича, сложил с себя патриаршество и уехал из Москвы. Царь долго не мог решить, как поступить со своим бывшим любимцем: лишь в 1666 г. Никон был официально лишен своего сана.

Сосланный тогда же в очень маленький Ферапонтов монастырь, Никон провел там в заточении почти 10 лет. Прося о переводе в другое место, он в 1671 г. писал царю: « Я болен, наг и бос, сижу в келье затворен четвертый год. От нужды цынга напала, руки больны, ноги пухнут, из зубов кровь идет, глаза болят от чада и дыму. Приставы не дают ничего ни продать, ни купить. Никто ко мне не ходит, и милостыни не у кого просить...а поп один, и тот слеп, говорить по книгам не видит...»

Никон, конечно, лукавил, поскольку на его содержание из казны отпускали весьма приличное количество провианта, а обслуживали его более двадцати человек.

В июне 1676 г. его перевели все-таки в богатый Кирилло-Белозерский монастырь, где он пробыл до августа 1681 г. Здесь вновь надо вспомнить о Горицах, где, как упоминалось, была большая пристань. Н.И.Костомаров пишет, что прощенного царем и едва передвигавшегося Никона «привезли на берег Шексны, посадили в струг и поплыли, по его желанию, в Ярославль. Везде по берегу стекался народ...» Во время этого переезда, уже в Ярославле Никон «протянулся на постели, сложил руки на груди и скончался».
 
Пожары

Из грамот, жалованных монастырю царями Иоанном Алексеевичем и Петром Алексеевичем, видно, что 23 апреля 1693 г. монастырь был почти весь истреблен пожаром. Остались только обгоревшие стены храмов, а их внутреннее убранство — иконостасы, утварь, облачения, книги — сгорели дотла. Такая же участь постигла и все деревянные постройки.

Вообще пожары случались в деревянных поселениях и городах Руси довольно часто. Сохранился рассказ А.Ф.Нарцизовой о пожаре в Горицах, погасшем из-за перемены направления ветра после того, как была вынесена крестным ходом икона Смоленской Божией Матери.

Одно из первых сильных детских впечатлений автора этих строк тоже связано с горицким пожаром, который был хорошо виден из деревни за Ивицким озером.

Княжна Екатерина Долгорукова

В некоторых современных изданиях можно встретить упоминание о более чем сорокалетнем пребывании в Горицах княжны Екатерины Долгоруковой. Ее история романтична, и княжна действительно жила здесь, но далеко не столько лет.

Род Долгоруких-Долгоруковых на Руси весьма известен и упоминания о его представителях встречаются в исторических документах довольно часто. Принятое здесь написание фамилии княжны заимствовано из авторитетного энциклопедического словаря издателей Брокгауза и Ефрона.

Екатерина Алексеевна Долгорукова родилась в 1712 г. Отец Екатерины, Алексей Григорьевич, был вторым воспитателем великого князя Петра Алексеевича, внука Петра I, и имел большое влияние на своего воспитанника даже после его коронации.

Екатерина и ее брат Иван воспитывались в доме деда Григория Федоровича в Варшаве. В Петербурге она страстно влюбилась в родственника австрийского посла Братислава, графа Мелиссимо, который ответил ей взаимной любовью. Но 19 ноября 1729 г. семнадцатилетняя красавица была объявлена невестой четырнадцатилетнего императора Петра II, бывший воспитатель которого не уставал приглашать монарха на охоту в подмосковное имение Горенки. Уже 30 ноября того же года было проведено торжественное обручение с пожалованием Екатерине титула «ее высочества государыни-невесты». Ее перевезли в Головинский дворец, а графа Мелиссимо отправили навсегда за границу.

Петр II вскоре умер от ветряной оспы, Екатерину вернули в дом родителей. Отец ее оказался единственным членом верховного тайного совета, кто голосовал против избрания на царство Анны Иоанновны, и был со всей семьей в апреле 1730 г. сослан в г. Березов.

Один из приятелей ее брата, тобольский таможенный подъячий Тишин в пьяном виде высказал красивой «разрушенной» княжне свои нечистоплотные желания и был избит поручиком Овцыном, которому пожаловалась оскорбленная Екатерина. Тишин написал донос на Долгоруковых, проверявший этот донос капитан Ушаков помимо послаблений в режиме содержания сосланных раскопал уже полузабытую историю составления подложного завещания Петра II. Оно было написано в двух экземплярах в пользу Екатерины, причем один из них поддельной рукой Петра подписал Иван Долгоруков, а второй экземпляр Иван, находясь неотлучно у одра, надеялся подписать у самого Петра. Но тот перед смертью так и не пришел в сознание, поэтому оба списка духовной грамоты были сожжены.

После раскрытия таких страшных для царствующей персоны тайн все Долгоруковы и их родственники снова пострадали. Отец Ивана и Екатерины к этому времени умер, Ивана в 1739 г. колесовали, а Екатерину заточили в Горицах. Согласно авторитетному русскому энциклопедическому словарю, «содержали ее в самом строгом заключении почти два года».

Но заключение оказалось не пожизненным. Новая императрица Елизавета даровала ей свободу и звание фрейлины. В 1745 г. тридцатитрехлетняя Екатерина вышла замуж за генерал-аншефа графа Брюса, но вскоре умерла.
 
Монастырь в XVIII веке

Последний из императоров правившего в России дома Романовых, кто посетил Кириллов, был Петр I. Он побывал в Вологде, проехал по Кубенскому озеру, осмотрел прокопы и звозы. Царь внимательно изучил волок между реками Ковжей (приток Белого озера) и Вытегрой (приток Онежского озера).

Был он и в Кириллове, причем нет сомнения, что не миновал и Гориц: водные пути его интересовали больше, чем монастыри, а пристань в Горицах была тогда довольно значительной.

Однако первым его проектом по устройству новых водных путей было соединение бассейнов рек Волги и Невы с помощью Вышневолоцкой системы. Под Вышним Волочком был вырыт канал между притоком Волги Тверцой и притоками озера Ильмень, которое соединено рекой Волхов с Ладожским озером.

На следующий же год после сооружения Вышневолоцкой системы (навигация началась в 1709 г.) Петр I поручает трем иностранным специалистам провести изыскания водораздела между Ковжей и Вытегрой, но этот его замысел был осуществлен почти столетие спустя. Одновременно с разработкой этого проекта по поручению Петра был проведен первый этап проектирования Тихвинского пути — через приток Волги реку Мологу с Чагодой и приток Ладожского озера реку Сясь с Тихвинкой. Но и этот проект был надолго заброшен после его смерти.

Деятельность Петра I способствовала постепенному изменению экономического значения Белозерья: волок между Белым и Онежским озерами почти утратил свое значение.

По отношению к монастырям Петр I проводил скорее ограничительную политику. Он подтвердил все запреты на экономическую деятельность монастырей, которые были введены Алексеем Михайловичем ранее. О новшествах, введенных Петром I, можно судить по словам А.С. Пушкина в подготовительных текстах к готовившейся «Истории Петра».

«В 1701 году учрежден Монастырский приказ, отдав в ведение боярину Ивану Алексеевичу Мусину-Пушкину, подчинив сему приказу все церковные и монастырские вотчины etc., определив каждому монастырю оклад, оставя слуг монастырских самое малое число (слова Петра), окладную дачу хлебом велел выдавать в общежительство, а не каждому особо. Доходы с владений монастырских повелел отдать в оброк (в аренду?) желающим, и те доходы взять в казну».

После кончины последнего патриарха «Петр принялся за духовенство: запретил пострижение прежде 50 лет. Монахиням велел заниматься рукоделием и смотреть за ранеными. Устроил при монастырях богадельни etc. etc.»

«Ропот ужасно усилился — писал Пушкин.— Появились подметные письма и пророчества, в коих государя называли антихристом, а народ призывали к бунту. Петр запретил монахам иметь в келиях бумагу и чернила — и настоятели должны были отвечать за тех, коим сие дозволяли...»

Вот как повернулась судьба к русским монастырям. Даже держать письменные принадлежности было запрещено.

Екатерина II в 1762 г. учредила особую комиссию, в результате работы которой был принят уже упомянутый ранее указ 1764 г. Женских монастырей I класса было оставлено по этому указу всего 4, II класса — 18, III класса — 45. Первые получали от 1506 руб. 38 коп. до 2009 руб. 80 коп., вторые — по 475 руб. 80 коп., третьи — по 375 руб. 60 коп. в год.

Император Павел I в 1797 г. несколько ослабил экономические ограничения: было велено отводить монастырям по 30 десятин выгонной земли (около 33 гектаров), по мельнице и рыбные ловли.

С конца XVIII в. Горицкий монастырь перестает быть местом заточения опальных княгинь, и добровольное отречение от мира становится главной целью насельниц обители.
 
Игуменья Маврикия (Мария Матвеевна Ходнева)

Мария, дочь небогатого белозерского помещика Матвея Ивановича Ходнева, родилась в день Пасхи 8 апреля 1778 г. В 18-летнем возрасте Мария лишилась любимого отца, после чего ее мать повторно вышла замуж.

В 1801 г. Мария приняла послушание в Горицком монастыре, в 1806 г. была пострижена в монашество с именем Маврикии, а через некоторое время стала игуменьей.

В наше время мало кто знает (да и автору очерков только при их подготовке пришлось в этом разбираться), что насельницы монастырей были вовсе не равны по своему положению и званиям. Во-первых, от поступающих в монастырь требовался вклад. А тот, кто не мог его сделать, в монастырской жизни участия не принимал. Такие монахи бродили из одной обители в другую и самим своим существованием постоянно беспокоили власти.

Но и те, кто внес вклад, тоже подразделялись на классы: были послушницы, или белицы и монашествующие, черницы. Послушниц, как свидетельствует статистика, было в 2-3 раза больше, чем монашек. Послушницы только готовились к принятию монашества и могли покидать монастырь, пробыв в нем то или иное время.

Монашествующие принимали на себя обеты и теряли светские звания. Существовало три степени монашества: новоначальные, малосхимницы и великосхимницы. Их можно было отличить по одежде. Первые носили рясу, а мужчины — и камилавку, вторые — под рясой кожаный пояс, а поверх камилавки клобук, третьи вместо клобука надевали куколь, или кукуль.

Было время, когда слова, упомянутые в предыдущей фразе, в обычной речи употреблялись весьма часто. В одной из «Избяных песен» русского поэта Н. Клюева есть даже такие строки:

«Озерная схима и куколь лесов

Хоронят село от людских голосов».

Сегодня такие образы уже не встретишь. Поэтому сделаем пояснения.

Схимой называли и особое монашеское одеяние, и обет, обязательство придерживаться строгой, во многом ограниченной жизни. Куколь (апостольник) — покров, который закрывает голову и спускается на оба плеча, грудь и спину. По всему куколю обычно имелись изображения креста.

Монастыри бывали общежительными или, что обычнее в северорусских губерниях, особожительными, необщежительными. В последних каждый монах или монашка вел свое хозяйство отдельно, общаясь с другими только во время богослужений. Это в какой-то мере облегчало жизнь опальных дворян, постриженных насильно.

Древняя обитель во время поступления туда Марии Матвеевны была просто в жалком состоянии, несмотря ни на славу, ни на достаток в прежние годы. Пожары, оскудение приношений и императорские указы привели монастырь почти в полный упадок.

Из-за ветхости крыши соборного храма Воскресения в нем нельзя было проводить службы. Под храмом, имевшим уже четыре придела, располагались кладовая и кузница, которые некуда было перенести. При монастыре не было ни огородов, ни пахотной земли.

Новая настоятельница ввела для 70 обитавших тогда в монастыре сестер общежитие, а 21 апреля 1812 г. открыла общую трапезную. Она сумела арендовать у мещанского общества г. Кириллова землю под огороды и даже устроить близ монастыря кирпичный завод. Это позволило не только провести необходимый ремонт зданий, но и начать новое энергичное строительство. И насельницы монастыря, и сама игуменья трудились, не чураясь любого дела.

Был исправлен и покрыт железом соборный храм, к нему была пристроена обширная паперть — притвор перед входом — и ризница — особое место в церкви, в котором хранятся торжественные одежды священников, церковная утварь и драгоценности. В церквях за иконостасом находились обычно малые ризницы, а в монастырях, кроме того, имелись и особые, большие ризницы.

Именно в это время над могилой двух убитых по приказу Иоанна Грозного инокинь был сооружен Троицкий собор. Построена церковь с больничными палатами, где лечили бесплатно.

Вокруг монастыря поднялась кирпичная ограда, были выстроены новые корпуса келий, просторная трапезная палата. Возникло и несколько мастерских для иконописи и рукоделия, новые хозяйственные постройки, а также особый дом для посетителей монастыря — странноприимница с бесплатной пищей, водой и чистой постелью.

Важные исторические сведения о монастыре принадлежат профессору С. П. Шевыреву, который посетил Кириллов и Горицы в 1847 г., а тремя годами позже выпустил книгу о своей поездке.

«Теплый соборный храм во имя Воскресения Христова, отремонтированный уже при нынешней игуменье, отличается красотой своей архитектуры. Отовсюду слышно и видно Богослужение. Кругом хоры, из которых окна открывают чудесные виды на Шексну. Красота природы окружает красоту храма Божия. Все церкви расписаны трудами даровитых инокинь обители. Особенно памятны мне имена Клементьевой и Готовцевой.

Прекрасен шитый шелками образ Спасителя, несущего крест. Историческое значение имеет плащаница, подаренная монастырю императором Александром I в 1823 году: это художественное произведение совершено гречанками по фамилии Либериос. Плащаница заготовлена была для патриаршей церкви в Константинополе, как свидетельствует еще и греческая надпись кругом: Благообразный Иосиф и проч. Но, по смутным обстоятельствам Греции того времени, она не достигла места своего назначения, и сами швеи нашли приют в нашем Отечестве с этою плащаницею, которая была единственным их имуществом.

Четыреста инокинь живут теперь в обители. Игуменья Маврикия, несмотря на свои 70 лет, деятельно и благоразумно правит монастырем, окруженная любовью и уважением всех от нее зависящих. Понятно мне ее простодушное смирение и ее доброе приветствие. Среди инокинь, нашедших здесь убежище от мира, встречаются имена многих знатных фамилий. В разговорах и приемах слышен нередко отзыв блестящего светского воспитания...

Нельзя довольно налюбоваться трапезной, в которой храм посвящен Кириллу Новоезерскому, на благоустроенные хлебни и поварни. Везде виден строгий и деятельный надзор хозяйки обители. Здесь опрятности и порядку могло бы поучиться всякое общественное заведение...

Разные женские рукоделия процветают в монастыре, и во всем заметен вкус. Нигде не видел я такой прекрасной ризницы, как здесь. Есть, может быть, конечно, великолепнее и богаче жемчугами и драгоценностями ... но едва ли где можно найти более изящества во вкусе, в выборе цветов и украшений. Здесь золото, серебро, жемчуг, шелки, ткани,— все покорилось благолепию вкуса женского. Все эти ризы, воздухи, пелены — труды обители...»

Поясним, что плащаница, вообще говоря, верхняя одежда или покрывало, а в церковном понимании — изображение Иисуса Христа в гробу. Воздух — особый покров, пелена — украшение иконы ( подробнее см. в разделе «Золотошвейные мастерские княгини Старицкой»).

Подарки императора Александра I монастырю не ограничились плащаницей: он отдал во владение обители земли по берегу Шексны, мельницу, предоставил право рыбной ловли. Старица не осталась в долгу и, встречаясь с императором в Вологде, положила к его ногам ковер, вышитый синелью (бархатные шнурки или махровые нити) по шелковому фону. По преданию, Александр I хранил этот ковер до самой своей кончины во время восстания декабристов.

Император Николай I также не оставил монастырь без внимания и наградил игуменью Маврикию крестом, усыпанным бриллиантами. Его жена, императрица Мария Феодоровна пожелала встретиться с горицкой игуменьей, и та ездила в столицу вместе с монахиней Феофанией (Готовцевой), которую императрица знала лично.

В 1858 г. престарелая подвижница приняла великую схиму и была наречена Марией. Останки старицы, скончавшейся в 1861 г., похоронили под мраморной плитой на южной стороне Троицкой церкви.
 
Мариинская водная система

Большие изменения в экономике Белозерья и Пошехонья, в укладе жизни заметной части населения этого края произошли после пуска Мариинской системы — важнейшего водного пути из Волги и Каспия в Неву и на Балтику. Мысль Петра I о замене волока между реками Ковжей и Вытегрой начала воплощаться лишь при Павле I, а навигация была открыта только в 1808 г., при Александре I.

Усовершенствование системы продолжалось еще довольно долго: к Староладожским каналам добавились Новоладожские, Белозерский и Онежский — все по южным берегам озер, полное окончание строительства сравнительно безопасного пути пришлось на 1852 г., а сооружение Ново-Мариинского канала, укоротившего путь и сделавшего систему более удобной в обслуживании,— на 1886 г.

В отличие от мелководной Вышневолоцкой системы, по которой можно было сплавлять лес и проводить небольшие барки, и Тихвинской системы ( открыта для навигации в 1811 г. ), по которой плавали суда особых конструкций — тихвинки и соминки, Мариинская система пропускала пароходы. В конце века средняя грузоподъемность судов, проходящих по Тихвинскому водному пути, составляла 32 т., по Вышневолоцкому — 100 т., а по Мариинскому — 230 т. Мариинский путь к тому же оказался и самым дешевым для проводки судов. Мариинская система взяла на себя примерно три четверти всех водных перевозок по европейской части России.

На реке Шексне сначала ни одного шлюза не было, наиболее плотно один к другому шлюзы располагались на реке Вытегре. В городе Вытегра и сегодня можно увидеть одно из этих старых сооружений.

Для провода тяжелых судов по дну Шексны была проложена прочная цепь, которую специальные буксиры — туера — использовали для движения: спереди они вытягивали эту цепь, а с кормы вновь спускали на дно. Позже на Шексне соорудили три шлюза.

Описанные ранее барки-белозерки с появлением более безопасного водного пути сменили суда другого устройства — унжаки. Они были 40-50 м длиной и вмещали до 150 т., но служили не больше двух рейсов. Для их сооружения требовалось все большее количество леса.

Одновременно с Мариинской строилась и другая судоходная система — Северо-Двинская, которая соединяла Волгу через Шексну с Северной Двиной. Она потребовала более скромных усилий, чем Мариинская, и была сооружена за четыре года — с 1825 по 1828. Начинаясь в Шексне у Топорни, путь ведет в Сиверское озеро, затем небольшими реками и озерами в реку Итклу, реку Порозовицу, Кубенское озеро, реку Сухону и далее в Северную Двину. Каналы со вбитыми в берега сваями и деревянные шлюзы этой системы можно видеть и сейчас: канал пересекает старый Кирилловский тракт у деревни Поздышка, а новую дорогу Вологда-Кириллов — за деревней Большое Закозье. От кирилловской междугородной автобусной станции до одного из шлюзов минут 15 ходьбы.

Система эта мелководна, в ветреную погоду опасна для плавания. Начиная с июня сильно усыхает Сухона, которую в июле и августе судоходной можно называть лишь в дождливый год.

Появление всех этих водных систем, и особенно Мариинской, конечно же, сказалось на жизни белозеров и пошехонцев: все большее их число вовлекалось в обслуживание судов, каналов и шлюзов, уходило в моряки. Строительство новых водных путей привело к развитию одних и хирению других пристаней. К новой Горицкой пристани стали причаливать рейсовые пассажирские суда из Санкт-Петербурга, но как перевалочный пункт она уже значения не имела.
 
Дворянки Клементьевы

Клементьевы — довольно известный русский дворянский род, упоминаемый в документах XV в. и имевший вотчины в Вологодской, Ярославской, Новгородской и Костромской губерниях. Некоторые Клементьевы были воеводами и прославились воинскими подвигами.

Михаил Иванович Клементьев жил в Вологде и был женат на дворянке Александре Алексеевне Ярославовой. Их старший сын Никтополион Михайлович был видным государственным деятелем — тайным советником, членом совета Министерства финансов и сенатором, а одно время — витебским губернатором. Кроме него в семье росли три дочери — Серафима, Аполлинария и Раиса. В 1814 г.

Михаил Иванович скончался, а через два года искавшая утешения пятидесятилетняя вдова вступила с дочерьми в инокини Горицкого монастыря. Старшей из сестер было тогда 24 года, а младшей — 14 лет.

Мать Агния, инокини Аркадия, Арсения и Асенефа — такие имена получили они в монастыре — принесли в дар все свое немалое состояние, привлекли на строительство своих дворовых мастеровых людей и оставили после себя многие новые постройки.

Аркадия занималась иконописью и отличалась кротостью и безкорыстием, но скончалась, прожив в монастыре всего пять лет. Мать Агния прожила до 75-летнего возраста и была верной помощницей игуменьи. Инокиня Арсения в 1856 г. была произведена в игуменьи и скончалась от простуды в 1863 г. Инокиня Асенефа стала блаженной, отличалась странным поведением, юродствовала, пряталась от других и была похожа на лишившуюся рассудка. Но, по сведениям, собранным и изданным в г. Кириллове в 1914 г. неким иноком Иоанном (Калининым), имела дар предвидения. Жила она очень долго и скончалась в возрасте более 90 лет.

Никтополион Михайлович Клементьев приезжал в Горицы навестить свою мать и сестер и щедро жертвовал обители. Фамилию этой семьи и сейчас носит Клементьевский корпус монастыря.
 
Княжна Параскева Хованская

Какие чувства испытывали петербургские светские дамы, приехав молиться в дальний монастырь, где много десятилетий назад томились их опальные родственницы, можно только догадываться. Но чувства эти были очень сильными, потому что вызвали неожиданные, смелые поступки.

Княжна Параскева Николаевна Хованская родилась в 1778 г. и, возможно, была дочерью князя Николая Николаевича Хованского, генерала от инфантерии, сенатора, члена государственного совета и генерал-губернатора Смоленска, Витебска и Могилева. Высокое положение отца позволило ей стать фрейлиной императрицы Марии Федоровны, жены императора Павла I.

В 1824 г. она приехала в Горицы вместе с княгиней Варварой Николаевной Долгоруковой и настолько была потрясена монастырскими обычаями, что тут же решила стать инокиней. Наставницей инокини Марии стала простая и необразованная старица Епифания, которая учила княжну и монашеской жизни, и различным ремеслам: сапожному и столярному делу, прядению и шитью.

Значительные денежные суммы, присылаемые родственниками, княжна целиком отдавала настоятельнице.

Скончалась схимонахиня Параскева в 1840 г., прожив в Горицах более 16 лет.

Монастырь в конце XIX века

В 1892 г. в Санкт-Петербурге была издана книга писательницы А.Ф.Нарцизовой «Поездка в Горицкие киновии и встреча с о.Иоанном Кронштадтским». Поясним, что киновия (во многих старых словарях это греческое слово писалось как «кеновия») — общежительный монастырь, подчиненный какому-либо главному и созданный в уединенном месте. Горицкий Воскресенский монастырь имел три киновии — в деревнях Микулино, Фетинино и на острове Ворбозомского озера, на месте бывшей Зосимовой пустыни. Микулино ныне называется деревней Никулино и расположено совсем рядом с Горицами — в двух километрах вверх по Шексне, Фетинино расположено на южном берегу Ворбозомского озера. Нарцизова посетила Микулино и обе отдаленных киновии. При этом можно полагать, что через Шексну она переправилась на перевозе в Горицах, а дальше ехала проселком через деревни Воробьево, Мигачево, Рандач и Надкобово.

«14 Верст мы ехали туда точно безпрерывным парком, который с трех сторон подходит к самому скиту, и, только подъехавши почти к воротам, я увидела из-за невысокой ограды скромную церковь»,— писала Нарцизова. В скиту жило тогда 60 монахинь, удаленных на несколько верст от ближайшей деревни.

О местной церкви она оставила такие строки: «Самое радостное и какое-то теплое впечатление произвел на меня этот скромный, но вполне благолепный храм Божий. Он невысок, но устроен так уютно, с хорами, и везде такая образцовая чистота и порядок, что невольно душа располагается к молитве. В храме три престола. Главный находится как бы в глубине ... во имя св. Николая Чудотворца, приделы же несколько выступают: правый — св. великомученика Феодора Стратилата, левый — св. Марии Магдалины ...

Еще в 30-х годах XIX века здесь была только часовня (она и теперь есть) и маленький домик, в котором жило несколько отшельниц, в полном уединении обрабатывавших небольшой лоскут земли. Игуменья Маврикия устроила на этом месте скит, ввела правильное общежитие и поставила деревянную церковь, которая, к несчастью, скоро сгорела».

Но скит не остался без церкви. «Одна петербургская дама,— писала Нарцизова,— приняла в Горицах пострижение и устроила на Фетинине прекрасную каменную церковь».

Близ церкви была деревянная колокольня. Писательница застала там 12-летнюю девочку-клирошанку, которая исполняла обязанности звонаря и для почтенной гостьи устроила неурочный звон, ловко перебирая руками веревки и одновременно нажимая ногой на доску с другими веревками.

А вот рассказ Нарцизовой о поездке в бывшую Зосимову пустынь. «Три версты ехали мы по гладкому, как зеркало, озеру, и как оно живописно! Широкое, как море, оно расстилается безконечной скатертью кругом, и на нем разбросаны, точно букеты из цветов, 14 островов, большею частью сенокосных.

На главном острове стоит большая церковь, построенная в 1829 г. В ней пять престолов, и только на одном имеется утварь — и то оловянная, от древности истлевшая или даже изломанная. Стены голые, во всей церкви находится лишь небольшое количество образов, и те темные, старинные, и даже без окладов.

Главный престол в холодной церкви посвящен Благовещению Божией Матери, правый придел — Иоанну Богослову, левый — преподобному Зосиме. Тут же, у амвона, почивают его мощи под спудом.

В трапезной церкви, отделяющейся от холодной только дверью, по правую сторону устроен придел Рождества Христова, а по левую — святителя Николая Чудотворца».

Писательнице показали и местную редкость: на полу придела лежала кость какого-то морского животного. Диаметр ее был около одного метра («толщиной в обхват человека»), а длина — не менее аршина, то есть 70 сантиметров. По преданию, эту кость доставил сюда из Поморья сам преподобный Зосима.

Во время приезда петербургской гостьи здесь достраивали деревянный дом с кельями для будущих отшельниц, жившие в нем три пожилых монахини пасли табун лошадей и стадо телят из Фетинина, еще человек тридцать монахинь занималось сенокосом, а на горушках по берегу в изобилии краснела земляника.

В третьей, самой близкой к Горицам киновии, по словам Нарцизовой, жило 30 монахинь. Местность эта вблизи деревни, называемой сегодня Никулино, и сейчас очень живописна. На крутом берегу еще сохранился и большой трехэтажный кирпичный дом. Правда, за то время, когда здесь размещалась лечебница для туберкулезников и затем районный лечебно-трудовой профилакторий, дом изрядно обветшал, сад высох, а некогда прекрасная домовая церковь утратила свой первоначальный облик. В начале 1990-х годов автору этих строк еще удалось увидеть сквозь осыпающуюся побелку советского периода некоторые лики из росписи на потолке церкви.

В самом конце XIX в. была проведена реконструкция Мариинской системы: к июню 1896 г. грузоподъемность судов, которые могли проходить по всей системе, возросла до 640 т., а общая пропускная способность системы увеличилась в полтора раза и составила около 2 млн. т.

Горицкий монастырь к тому времени уже мало чем отличался от многих других. По ведомости за 1901 г. он относился к последнему, третьему классу (ниже по положению были только заштатные монастыри).
 
Последние дни монастыря

Монастырь, славившийся в начале XX в. своим искусством выращивать цветы, золотошвейным и иконописным мастерством, своими башмачным двором, кожевней и пекарней, существовал до 1932 г. Монахинь выселили, а имущество частью описали и передали в музеи, частью погубили.

Во время Великой Отечественной войны он был отдан под дом инвалидов. Инвалиды поумирали, поразбрелись по деревням, и дом этот закрыли.

На кладбище инвалидов еще можно различить некоторые могилы. Кладбище монахинь и захоронения цариц и княгинь не сохранилось.
 
Золотошвейные мастерские княгини Старицкой

Чем занимались княгини и боярыни в свободное время? Вернее, какое общественное занятие приличествовало их сану и положению в средневековый период? Ответ простой: таким благочестивым делом для знатных русских женщин было создание собственных мастерских и забота о мастерицах-вышивальщицах. Родовые и фамильные мастерские получили широкое распространение, и некоторые из них достигли подлинных вершин искусства вышивки.

В XV — XVII веках, а возможно и столетием позже считалось, что художественная вышивка на библейскую тему — лучший вклад в храм или монастырь по случаю семейного или общенародного праздника. Поэтому в каждом русском монастыре имелось несметное множество великолепно вышитых плащаниц, пелен, покровов, воздухов.

Плащаница — вообще говоря, верхняя одежда или покрывало, а в церковном понимании — изображение Иисуса Христа в гробу. Пелена — почти то же, что и плащаница: ткань, которой обертывали усопшего, в более узком смысле — вышитое или низанное украшение иконы (Владимир Даль приводит поговорку «На образ убрус, под образ пелена»).

Покров — платок, который по преданию Богоматерь во время нападения турок-сарацинов на Константинополь распростерла над христианами в знак покровительства; событие отмечается ежегодным праздником. Воздух — покров для святых даров.

Вообще в традиционной русской вышивке сохранились византийские мотивы и приемы. Поскольку Византия многое почерпнула на Востоке, русскую вышивку можно отчасти относить к восточной.

Самыми знаменитыми считаются две мастерские по изготовлению вышитых изделий: мастерская Ефросиньи Старицкой и Соломонии Сабуровой. В музеях России сохранилось двенадцать работ первой из них, причем шесть были изъяты из Кирилло-Белозерского монастыря, а самые лучшие сейчас хранятся в Государственном Русском музее.

Шедевром считается знаменитая плащаница «Положение во гроб», созданная в 1565 г., когда Ефросинья была уже в Горицах. Можно предположить, что, вопреки обычаю, мастерская была переведена из княжеской усадьбы в Воскресенский девичий монастырь. Это тем более вероятно, что в плащанице тема великой скорби воплощена с особой психологической напряженностью и высоким художественным мастерством.

В Кирилло-Белозерском музее можно увидеть пелену «Успение Богоматери» от храмового образа. Вот что пишут об этом творении искусствоведы. Оно «вышито шелками темных насыщенных цветов — коричневых, разнообразных зеленых, густо-синих; по-ковровому яркой сделана только кайма, на синем фоне ее в кругах шиты полуфигуры апостолов и святых в одеждах разных цветов, но с преобладанием темно-брусничного. В композиции симметрично расположены архитектурные кулисы, фигуры святых и апостолов. Такая же строгая симметрия соблюдается и в распределении цвета. Всеми средствами выделяется центр, где на ослепительно светлом покрове смертного ложа изображена Богоматерь. Сверху ее фигура заключена как бы в арку внешним голубоватым краем мандорлы. Это произведение проникнуто ощущением напряженности момента, которое достигается в основном благодаря цветовой композиции.

В шитье применена типичная для XV века техника: одежды выполнены шелками «в раскол», когда каждый последующий стежок проходит (раскалывает) предыдущий, а контуры фигур и «проводы» (основные конструктивные линии одежд) — пряденым золотом «в прикреп».

В музее хранится и шитое изображение иконы «Богоматерь Одигитрия» 1560-х годов, которое позже было переложено на оплечье стихаря.

Помимо церковных украшений золотыми и серебряными нитями по самым дорогим материям расшивались и одежды для торжественных богослужений — ризы, саккосы, стихари, епитрахили, фелони, омофоры. Вышивка золотом велась исключительно на пяльцах с помощью нескольких приемов — канителью, золотыми нитками, золотым шнурком и «алмазным» швом (нитью с узелками).

Риза — верхняя одежда священника при богослужении. Саккос — архиерейское облачение, длинное, свободное, с широкими рукавами, надевается поверх подризника. Стихарь — нижнее облачение священников (включая архиереев) и верхнее — дьяконов. Епитрахиль — одно из облачений священников во время богослужения в виде длинной полосы ткани, надеваемой на шею под ризою. Фелонь — верхняя одежда священника и епископа, без рукавов, широкая, длинная, с вырезом спереди и отверстием для головы. Омофор — часть архиерейского облачения в виде длинной широкой полосы ткани, надеваемой на плечи и спускающейся одним концом на грудь, а другим — на спину.
 
Икона Смоленской Богоматери

Уже упоминалось, что один из приделов Воскресенского храма Горицкого монастыря был устроен во имя Смоленской иконы Богоматери Одигитрии. Там эта икона, считавшаяся чудотворной, и находилась.

А что значит Одигитрия? И почему наши предки ее так ценили? В чем ее сегодняшняя ценность? Попробуем в этом разобраться.

Русская православная иконография берет свое начало в Византии. Именно там сложилась своеобразная культурная традиция, которая, видоизменившись, сохраняется в православных странах уже много сотен лет.

Средневековые византийские художники создали иконы Богоматери нескольких более или менее устойчивых, повторяющихся видов. Эти виды даже получили особые имена: Богородица Агиосоритисса, Богородица Влахернитисса, Богородица Галактотрофуса, Богородица Гликофилуса, Богородица Елеуса и так далее. Они перечислены, например, в знаменитом труде В.Н. Лазарева «История византийской живописи».

На Русь попали, наверное, далеко не все разновидности византийских икон. Более того, можно полагать, что некоторые были созданы славянскими богомазами. В книге Е.Поселянина «Сказание о чудотворных иконах Богоматери» упомянуты, например, иконы Богоматери Благодатное Небо, Благоуханный Цвет, Взыграние, Взыскание погибших, Всех скорбящих радость, Живоносный источник, Неопалимая Купина, Неувядаемый Цвет, Нечаянная радость, Призри на смирение, Спасительница утопших, Услышательница, Утоли моя печали и другие.

Но самые распространенные назывались по-гречески Оранта, Одигитрия, Панагия.

Сначала упомянем об Оранте и Панагии. Оранта означает Молящаяся, Панагия — Всесвятая, их русским воплощением служат распространенные иконы Богоматери Знамение. Богоматерь на них предстает во весь рост, с распростертыми руками и повернутыми к зрителям ладонями. Сюжет иконы многопланов и для описания требует много времени и места. Отметим лишь, что икона Богоматерь Знамение почиталась в древнем Новгороде и считалась заступницей города. Северная иконописная традиция требовала изображать Знамение одновременно с иконами избранных святых.

Слово Одигитрия переводится как Путеводительница. Богоматерь Одигитрия изображалась сидящей с младенцем на колене и имела несколько канонических вариантов.

По преданию, Смоленская икона Богоматери написана самим евангелистом Лукой, который был художником. Время ее появления на Руси точно не установлено. По одним данным икона была привезена в XI в. из Византии греческой царевной Анной, женой князя Владимира Святого. По другим сведениям ею благословили другую Анну, дочь императора Константина Порфирородного, когда она в 1046 г. выходила замуж за черниговского князя Всеволода Ярославича. Поэтому якобы и назвали икону Одигитрия.

Сын Всеволода, Владимир Мономах перевез икону в Смоленск и поместил в храме, заложенном в 1101 г., отчего она и получила название Смоленской.

В 1398 г. княжна Софья, жена великого князя Василия Дмитриевича, перенесла икону в Москву и поставила в Благовещенском соборе, но в княжение Василия Темного она была возвращена Смоленску.

Копии иконы распространились на Руси в XV-XVI вв. Надо оговорить, что слово «копия» здесь не означает полного сходства: известны иконы Смоленской Богоматери, довольно сильно отличающиеся друг от друга.

Поэтому встречая, например, сведения, что в 1456 г. по заказу Великого князя Василия III со Смоленской иконы сняли копию, надо знать, что написали икону, похожую на оригинал лишь в главных деталях.

Вообще списков иконы очень много: только особо чтимых православной церковью насчитывается более трех десятков. Помимо Смоленска они были в Москве (Архангельский собор, Благовещенский собор, Успенский собор, Новодевичий монастырь), Белгороде, Воронеже, Костроме, Харькове, Устюжне и даже близ Хельсинки. Имели списки Смоленской Богоматери Троице-Сергиева лавра, Соловецкий монастырь, Валаамский монастырь, многие пустоши (Богородицкая пустошь Череповецкого уезда) и приходские церкви.

Была такая икона в Горицах и в Кирилло-Белозерском монастыре.

Икону Смоленской Богоматери Одигитрии, написанную в 1602 г., носили по лагерю накануне Бородинской битвы.

Смоленскую икону отличает фронтальное расположение фигур, как это было на иконе монастыря Одегон в Константинополе. Такая же греческая икона (и того же размера, что в Константинополе) хранилась в Вознесенском монастыре Московского кремля. Во время пожара 1482 г. икона обгорела и полностью утратила красочный слой. На сохранившейся доске Дионисий написал ее заново, и сейчас она хранится в Государственной Третьяковской галерее.

Эта икона Дионисия очень похожа на Горицкую, хотя не заметить их отличий тоже нельзя (например, свиток в руке младенца повернут иначе).

В некоторых источниках отмечено большое сходство первоначальной, древнейшей русской иконы Смоленской Богоматери с Одигитрией Влахернской в Константинополе. Сохранилась ли эта икона после тяжелых испытаний, выпавших на долю Константинополя, неясно. Указывалось, что в конце XIV в. икону эту видел русский дьяк Александр.

Икона Богоматери Одигитрии Смоленской работы Белорусской школы XVI в. из церкви в селе Дубянец Брестской области находится в Государственном художественном музее в Минске.

Распространены и иконы Одигитрии Перивлепты (прекрасная), которые отличаются слегка наклоненными друг к другу головами фигур и поворотом головы младенца. Такова, например Богоматерь Тихвинская, которая, согласно преданию, «явилась» в 1383 г. на Новгородской земле близ Тихвина. По случаю чуда там был основан монастырь, который после его посещения Иоанном III Васильевичем сильно разросся. В Музее имени Андрея Рублева хранится Богоматерь Тихвинская Одигитрия XVI в.

Икону Богоматери Одигитрии Перивлепты принес с собой из Симонова монастыря в Белозерье преподобный Кирилл. Она до самой его кончины находилась в его келье, а затем — в местном ряду Успенского монастыря. С 1931 г. она хранится в Государственной Третьяковской галерее.

Совсем иную иконографию имеет Богоматерь Владимирская. Такой вид называют Елеус, или Умиление. Богоматерь держит младенца на правой руке и прижимается щекой к его лицу. Церковное предание приписывает прообраз иконы тоже кисти евангелиста Луки.

Искусствовед Е.Васильева считала, что самые древние исторические сведения об этой иконе восходят к VI в. и ссылалась на византийского историка Федора Чтеца, который написал об отправке иконы из Иерусалима в Константинополь.

В.Н.Лазарев считал икону Владимирской Богоматери центральным памятником константинопольской станковой живописи XII в. Икона появилась на Руси в 1125-1130 гг. Во Владимир из Киева она была принесена в 1155 г. великим князем Андреем Боголюбским, сыном Юрия Владимировича Долгорукого.

Андрей Боголюбский брал ее с собой в поход на булгар, в канун битвы молился перед ней, а после победы отслужил молебен. Помощи этой иконы приписывали победу на Куликовом поле над татарами. В 1395 г., когда к Москве двигались полчища Тамерлана, икону за 10 дней доставили из Владимира. Летописец заметил: «И бежал Тамерлан, гонимый силою Пресвятой Девы».

Слава Владимирской иконы возросла после избавления Москвы от набега крымского хана Махмет-Гирея в 1521 г. Икона считалась покровительницей русского государства, и особенно Московского княжества и самой Москвы.

Вот как ее описывает В.Н. Лазарев: «Изумительное по благородству лицо Богоматери полно глубочайшей одухотворенности. Даже в пределах такого сугубо спиритуалистического искусства, как византийское, это лицо производит впечатление исключительного, необычного... Главный акцент поставлен на печальных глазах Марии, как бы выражающей скорбь всего мира. Аристократический, слегка изогнутый нос и тонкие безплотные губы лишены всякой материальности, что еще больше усиливает гипнотическое действие глаз. Лицо младенца, в противовес жизнерадостным bambino итальянских картин, выдает подчеркнутую строгость. Исполнение ликов отличается мягкостью и живописностью».

Списки иконы Богоматери Владимирской распространены в России не меньше, чем Богоматери Смоленской. Была такая икона и в Горицах. Она находилась в Троицком соборе.

Близка к Владимирской и Богоматерь Донская, получившая свое название потому, что была подарена донскими казаками великому князю Дмитрию Ивановичу Донскому. Она стояла с ним на Поле Куликовом.

Переработанную копию Богоматери Владимирской в конце XIV в. написал, как полагают, Феофан Грек. Это скорее Богоматерь Донская и именно о ней писал еще один ведущий русский искусствовед М.В. Алпатов:»Самое замечательное во Владимирской иконе то, что в ней в соответствии со всем строем византийского искусства в отношениях Богоматери и сына царит как бы нечто зыбкое. Мать его прижимает, он тянется к матери. Глаза широко открыты, в них — нежность и задумчивость. Она на него смотрит, взгляд ее полон тоски. В ней есть тревога, страдание и нежность, все эти чувства слились воедино».

Много подобных икон имеется за рубежом, в православных странах — Сербии, Македонии, Болгарии. Икона Одигитрии XII в. находится в г. Охриде (Македония). Даже в почитаемой католиками знаменитой Матке Бозке Ченстоховской (Польша) можно увидеть Одигитрию византийского письма. Е. Поселянин об этой иконе писал, что она была привезена в IV в. из Иерусалима и пять веков находилась в Константинополе, а потом после пребывания в Болгарии, Моравии и Чехии попала в Россию. Лишь после захвата поляками юго-запада России ее из Львова перевезли в монастырь на Ясной горе в Ченстохове.

Еще одна особо почитаемая икона Богородицы — Казанская. По легенде ее выкопала из земли в 1595 г. девочка. Икона написана на доске из кипариса и близка по композиции к Смоленской, в 1612 г. она прибыла в Москву к князю Пожарскому с казанским ополчением, находилась в построенном князем Казанском соборе, но в 1710 г. была перенесена в Петербург.

Судя по документам конца XIX в., православная церковь признавала авторство евангелиста Луки только за иконами Смоленской и Казанской Богоматери. Считалось даже, что одну из икон Лука исполнил на доске стола, за которым сидели Христос, Богоматерь и Иосиф Обручник. Наши предки верили в это.

О древнем происхождении иконографии Богоматери Смоленской говорят другие старые иконы. В киевском Музее западного и восточного искусства хранится энкаустическая икона Богоматери с младенцем, которая, быть может, не отличается очень высокими художественными достоинствами и большим сходством с канонической Одигитрией, но относится к VI (шестому !) в.

А вот мозаичная картина Панагия Ангелокриста из церкви на Кипре, выполненная в первой половине VII в., уже очень сходна с прославленными на Руси: фигуры расположены фронтально, младенец сидит на левой руке матери, в одной своей руке держит свиток и другой рукой благославляет. По обе стороны — архангелы, а чтобы не было сомнений, написаны их имена: МИХАИЛ ГАВРИИЛ.

Основные каноны византийской живописи, как утверждает видный специалист в области византийской культуры В.В. Бычков в книге «Малая история византийской эстетики», сложились к X-XI вв. Фронтальное расположение стоящих или сидящих фигур — символ духовного общения со зрителем — допускалось только для наиболее значимых персонажей. Устремленный на зрителя или за него взгляд — символ созерцательности, духовной самоуглубленности. Нимб над головой — знак святости, символ возвышенности и одухотворенности. Фигура со склоненной головой и рукой, подпирающей щеку, — символ печали и скорби.

Русские изографы внесли в иконы много национальных элементов, но, как мы можем теперь судить, сохранили и многие византийские традиции.

В лекции «Россия в ее иконе» (опубликована в начале 1918 г., переиздана в 1991 г.) русский философ князь Е.Н.Трубецкой сказал: «В исторических судьбах русской иконы есть что-то граничащее с чудесным. Чудо заключается, разумеется, не в тех превратностях, которые она испытала, а в том, что, несмотря на все эти превратности, она осталась целою. Казалось бы, против нее ополчились самые могущественные враги — равнодушие, непонимание, небрежение, безвкусие неосмысленного почитания, но и этой коалиции не удалось ее разрушить... Точно в эти дни забвения и утраты святыни невидимая рука берегла ее для поколений, способных ее понять.»

Слова эти прозвучали еще в канун октября 1917 г.

А где же сейчас находится наша строгая горицкая икона Богоматери Смоленской? Ее не увезли, как многие другие, в Москву или Санкт-Петербург и она доступна для посетителей Кирилловского музея. На клеймах иконы — архангелы Михаил и Гавриил.
 
Волго-Балт и несостоявшаяся переброска северных рек

Проекты улучшения важнейшей для России водной системы были разработаны еще в начале XX в. Но война и революция надолго их отложили. Судоходство по Мариинской системе пришло в упадок и лишь к 1924 г. было восстановлено в полном объеме.

В 30-е годы принимается решение о создании Рыбинского водохранилища, которое было заполнено в 1941-1947 гг. В 1955 г. началось и в 1964 г. закончилось сооружение Череповецкого гидроузла и новых шлюзов, система получила название Волго-Балта.

Громадные площади лугов, полей и лесов оказались затопленными, во многих местах из-под воды стали торчать тысячи полусгнивших пней.

Именно тогда Ивицкое озеро, находившееся почти напротив Гориц, за Шексной, слилось с Шексной. Оказалось затопленным богатейшее Ивицкое болото, откуда жители Гориц, Ивиц и других деревень ежегодно приносили полные корзинки брусники. Красивые холмы — гора Никитская и гора Городок, где даже в советское время были приходские церкви, превратились в острова. Были нарушены многие старинные деревни.

Оказались затопленными несколько старых кладбищ, и в течение многих лет после такой «победы над природой» холодные воды вымывали со дна кости далеких и близких предков.

Что готовилось в дальнейшем? Дальше наши героические водоканалостроители собирались «перебрасывать» северные реки. Была задумана настолько масштабная стройка (предполагалось подавать воду из озер Лача, Воже и Кубенского, строить новые водохранилища, насосные станции и ГЭС), что нарушенная таким путем территория могла бы перекрыть площадь всей Калмыкии, куда хотели в конечном итоге направить воду.

Сверх того из Онежского озера в Шекснинскую систему планировалось подавать сначала 3,5, а потом 7,5 кубических километров воды в год. Последняя цифра более чем втрое превышает сегодняшнее количество воды, вытекающей из Белого озера. Это значит, что мимо Гориц протекало бы в четыре раза больше воды, и что сильно подмываемые и сегодня берега разрушались бы в десять раз быстрее.

К строительству в 80-х годах хорошо подготовились: были сооружены новые лагеря. Работы продолжались даже после того, как горбачевское политбюро опубликовало постановление об их прекращении. К счастью, лагеря не успели заполнить заключенными, и через пару лет копать здесь новые каналы все же перестали.
 
Экскурсия по монастырю

Что можно увидеть в монастыре сегодня?

Центром ансамбля служит Воскресенский собор — массивный высокий четверик с пятью главками. Первоначально было только две главы — центральная и юго-восточная, а четверик завершался кокошниками. Храм стоит на подклете и имеет три апсиды. Декоративные украшения храма традиционны для времени его сооружения, это лопатки на фасадах, узорчатые пояса из нишек, поребрика и балясин на главах, апсидах и стенах.

Основное сооружение имеет два придела: северо-восточный и северо-западный. Приделы в православных храмах сооружались для того, чтобы можно было в один день в одном и том же храме совершать литургию дважды, трижды или даже большее число раз — в зависимости от того, сколько было приделов. Как и главный храм, придел должен иметь алтарь и все его принадлежности: престол, иконостас, апсиды. Апсиды и алтарь в главном храме и в каждом приделе должны быть обращены на восток, поэтому приделы возводились по сторонам от алтаря главного храма и не могли быть обращены на север или на юг.

Если посмотреть на приделы Воскресенского собора, можно увидеть некоторые отклонения от канонов. Первый из них, придел Одигитрии, раньше был увенчан главой, сооружался одновременно с храмом и, вопреки традиции, не имеет апсиды. Предполагается, что только иконостас отделял алтарь от помещения для молящихся.

Второй, придел Димитрия и Екатерины, был устроен Марией Нагой в 1611 г. и первоначально также был увенчан кокошниками и двумя главками, расположенными по линии с севера на юг (что отвечало двум престолам придела, посвященного двум святым). И здесь размещение алтарей необычно. Придел имел колокольню, о которой ныне свидетельствуют лишь остатки основания. О том, кем построен и кому посвящен придел, раньше свидетельствовала особая каменная доска внутри здания.

Предположительно в конце XVIII в. с юга к храму была пристроена двухэтажная трапезная с колокольней. Ее иногда также называют приделом. Весь сложный ансамбль собора многократно перестраивался и уже длительное время реставрируется. Однако работы идут очень медленно.

С южной стороны храма — сложенная из кирпича водопроводная колонка старой системы, подающая ключевую воду: бывший святой источник. Кран колонки не закрывается до конца, и за монастырскую стену постоянно бежит ручеек.

Рядом с асимметричным Воскресенским собором в первой половине XIX в. над могилами инокинь Ефросиньи и Юлиании был воздвигнут довольно массивный Троицкий собор с большим куполом. Общий его стиль выдержан в духе позднего классицизма.

Монастырь окружен невысокой живописной стеной с двумя миниатюрными угловыми башенками и двумя украшенными воротами — восточными, на дорогу в Кириллов, и западными, к пристани. Западные ворота назывались Святыми. В стену «вписана» Покровская церковь «с больничными палатами» — каменный первый этаж с каменной круглой центральной башней и деревянным вторым этажом,— а также несколько жилых корпусов. Корпуса эти — Казенный, Келейный, Клементьевский — сейчас необитаемы и сохранились в разной степени.

Между Троицкой и Покровской церковью находилось старое монастырское кладбище.

С южной стороны монастыря стена или не сохранилась, или вообще не была возведена. Здесь границей монастыря служат кирпичные ледники ( зимой их наполняли напиленным в Шексне льдом и затем укрывали толстым слоем опилок ), которые ныне глубоко ушли в землю. Стены и пол погребов в ледниках выложены громадными валунами, которые, по всей видимости, способствовали поддержанию низкой температуры. Запасенный зимой лед постепенно таял, но количества его были таковы, что даже в жаркое лето он сохранялся до глубокой осени. Пользовались этим сооружением вплоть до 70-х годов нашего века.

Перед ледниками раньше находились пруды, в которых разводили рыбу: видимо, здесь выходили подземные ключи, поскольку вода в прудах была всегда чистой.

Какие деревья изображают на иконах? Правильно: только кедры. А приходилось ли вам видеть настоящие кедры? Если нет, приезжайте в Горицы, кедры растут в монастыре. Правда, никто из горичан кедровыми орешками вас не угостит, поскольку шишек на местных кедрах не бывает или уже не бывает. Нужен или другой климат, или другой уход.

За пределами монастырской ограды, на возвышенном мысу, слегка вдающемся в Шексну, расположена Введенская церковь с колокольней и домом причта. Построена она была в 1861 г., когда разросшееся вокруг монастыря село начало доставлять насельницам некоторые неудобства: в ближайшей округе на этой стороне Шексны церквей не было, и жители посещали монастырские храмы. Присутствие мужчин в женской обители было нежелательным, нужна была приходская церковь, которая и была выстроена вне стен монастыря.

Действовала она в советское время дольше других и службы в ней проводились вплоть до 1941 г. Сохранились столбы ворот от разобранной во время войны на металлолом кованой церковной ограды. Рядом с церковью находилось кладбище.

На берегу Шексны, у угловой башенки — небольшая каменная часовня Иоанна Предтечи, ближайшая к некогда существовавшей пристани, а с искусственным поднятием уровня воды оказавшаяся одним боком в воде.
 
Время собирать камни

Введенский храм — первый и пока единственный в Горицах, который был возвращен к своему первоначальному назначению. В 1990 г. местная православная община получила использовавшееся как овощехранилище полузаброшенное и истерзанное здание в свои руки. Церковь была очищена от грязи, разобраны могильные плиты, которые в советское время унесли с разоренного кладбища для застилки пола, привезены кирпичи из разобранной старой конюшни, куплены стройматериалы.

Организатором всех этих дел была Евгения Васильевна Осмокеску, а помощниками — многие горицкие жители. Поработали здесь и приезжие — члены Всецерковного Православного Молодежного Движения из Санкт-Петербурга (приезжало одновременно до 20 человек, но самыми активными были М.П.Кузнецова и Г.Н.Муравьев), жители Вологды, Череповца, Мурманска, школьники, студенты. Были даже иностранцы: в Горицах помнят немецкого студента Йогана и трех француженок — Веронику, Каролину и Присиль.

Первую службу в пока еще бедно обставленном, но чистом храме провел 20 июля 1994 г. отец Алексий, настоятель одной из кирилловских церквей.

Работ еще предстоит очень много, и по просьбе местной общины приводим счет, на который можно отправлять пожертвования

Счет 000701303, кор.счет 103161700 МФО 108162 в Комбанке г. Кириллова Вологодской области «Для Введенской церкви»

Почтовый индекс Гориц 161107. По адресу Вологодская область, Кирилловский район, пр. Горицы можно отправить и письмо автору.
 

«Кириловской ездъ. Того же лета, месяца Maia, поехалъ царь и великiй князь Иванъ Василевичъ всея Русiи съ своею царицею и съ сыномъ царевичемъ Димитрiемъ и з братомъ княземъ Юрьемъ Bacилieвичeмъ помолитися по монастыремъ ...»

Далее тщательно перечисляются многочисленные места, которые по пути в Кириллов посетил Иоанн со свитой. В Песноши на Николе «селъ в суды въ Яхроме-реке, да Яхромою въ Дубну ...да Дубною въ Волгу, да былъ государь въ Колязине ... да оттоль въ Углечь ... да оттоль на усть-Шексны на Рыбную, да Шексною вверхъ къ Кирилу чюдотворцу». Оттуда «ездилъ единъ въ Ферапонтовъ монастырь и по пустынямъ, а царица великая княгиня была въ Кирилове монастыре. И оттоле царь и государь поиде опять внизъ, да и Волгою внизъ на Романовъ и въ Ярославль...да въ Ростовъ, да въ Переславль ... и приехалъ государь къ Москве месяца iюня».

По северным русским реках плавали тогда на барках. В подробном описании Кирилло-Белозерского монастыря Н. Никольского можно прочитать: « Суда передвигались посредствомъ парусовъ, или при помощи гребцовъ, или шли на бичеве». Из летописей известно, что в октябре 1552 г., возвращаясь из Казани, Иоанн Грозный шел до Нижнего на веслах.

Изданная в Петрограде примерно в 1915 г. баллада «Кирилловский езд» недаром начинается такими строками:

«По реке, по Шексне, съ Волги-матушки

Встречь воде, меж лугами зелеными

Выгребаютъ суда Государевы -

Идутъ барки высокия, новыя,

Пологами цветными покрытыя».

Во время поездки в Кириллов царь лишился своего младенца-наследника. По ныне распространенной версии старший сын царя от первой жены, Димитрий, вместе с нянькой и двумя боярами Романовыми упал со сходен при высадке со «струга» в Горицах и утонул в Шексне. Младенца выловили, но вернуть к жизни не сумели.

Иная картина гибели царевича была записана голландским географом Массом. Младенца уронили в воду якобы при передаче от отца к матери, которых катали по озеру (Сиверскому ? Ивицкому ?) на разных лодках. При этом тело младенца, по утверждению этого ученого, не было найдено. Последнее совсем неверно: царевич Димитрий похоронен в Архангельском соборе московского Кремля.

Дьяк Иван Тимофеев написал, что утонул царевич на обратном пути из Кириллова, выпав из рук задремавшей кормилицы. В Никоновской летописи тоже записано, что младенец умер уже на обратном пути, «назадъ едучи къ Москве».

Но свидетель и участник поездки князь А. Курбский пишет об этом иначе: «И не доезжаючи монастыря Кирилова, еще Шексною-рекою плывучи, сынъ ему, по пророчеству святаго, умре». Поэтому царь «приехалъ до оного Кирилова монастыря въ печали мнозе и въ тузе, и возвратился тощими руками во мнозей скорби до Москвы».

Гибель царевича Димитрия была предсказана старцем Максимом Греком, который по политическим соображениям (не желая встречи царя с представителями другой «партии») отговаривал царя ехать в Кириллов.

Рассказ Курбского подтверждается тем, что на гробнице умершего стоит дата 6 июня, а Иоанн наверняка ехал в Кириллов к 9 (22 по новому стилю) июня — дню памяти преподобного Кирилла.