Знак равенства между гениальностью и сумасшествием оскорбляет, не правда ли, господа? я так бы просто начал лекцию свою, если б сам не претендовал на гениальность, но, не вправе именно здесь эпатировать публику, читающую пытливо и с раздумием, начну с вопроса другого: а что же такое этот самый наш «гений»?
Чезаре Ломброзо (1835-1909), итальянский судебный психиатр и криминалист одним из первых, если, разумеется, не прислушиваться к древним, попытался рассмотреть гениальность в непосредственной связи с помешательством, правда, либо не был до конца честен, либо не решился на констатацию полного тождества этих анормальных явлений человеческой психики. Скорее всего, ввиду профессии, ведь как нам не хочется признать, что гений и злодейство вполне совместимы, а если признать право всех сумасшедших на гениальность, то придётся признать это право за многими и многими злодеями человечества.
Персональная характеристика «злой гений» вряд ли была придумана специально для либретто балета Петра Ильича Чайковского (1840-1893), наверное, она встречалась и раньше, но двадцатый (XX) век окончательно закрепил правомочность её в психиатрической палитре жизни. Теперь уже никто и не решается сразу поставить диагноз каждому новому гению по принципу «добрый – злой», зато все знают: ненормальный.
Более того, ненормальны и все остальные, если не участники, то наблюдатели истории, то есть абсолютно нормального («психически среднего», так сказать) гомо сапиенса в природе просто не существует, все больны хотя бы самой обыкновенной шизофренией, только каждый – в своей степени тяжести.
Гении больны круче всех, и это всё, что позволяет открыть интереснейшую из летописей – летопись человеческих сумасшествий, так или иначе отразившихся и запечатлённых на страницах мировой истории.
Возможно, родные и близкие Влада Цепеша, известного всему миру особенно под именем Дракула, называли его в детстве Владиком (это в переводе на современный русский, конечно)... И, внушая ему патриотические мысли и чувства, вряд ли могли даже представить себе патриотизм взрослого наследника, когда он стал править своим народом – гипертрофированно, сумрачно, болезненно – обречённый на диктаторство и, уже вследствие этого только, на легендарность. Погиб самый знаменитый господарь Валахии 9 ноября 1467 года в сражении с турками.
Дракула.
Это его настоящая (родовая) фамилия, а настоящее прозвище его – Цепеш [Тепеш], что означает «сажатель на кол» или что-то около того. Самый популярный киногерой прошлого века имеет в его лице свой исторический прообраз, вполне законно и основательно вошедший в историю. Реальный Влад, господарь Валашский с 1456 по 1462 годы, в 1467-ом снова став господарём, погиб в очередном сражении с давними врагами – турками. Война с ними, окаянными, похоже, как и для многих поколений Дракулов, стала главным делом всей его жизни. Погиб герой национального освободительного движения Трансильвании, как часто случается с героями, то ли по случайности, то ли из подлости человеческой – от руки своих же бояр.
Среди памятников древнерусской литературы есть интересное, хотя, считается, что малозначительное, произведение, рассказывающее о его деяниях. «Сказание о Дракуле» является, скорее всего, пересказом какого-нибудь доклада тогдашних или более поздних русских дипломатов. Наверное, это весьма похожее на сказку произведение больше беллетристическое (то есть художественное), чем историческое.
Цитата. «И так ненавидел Дракула зло в своей земле, что, если кто совершит преступление, украдёт или ограбит, или обманет, или обидит, не избегнуть тому смерти. Будь он знатным вельможей или священником, или монахом, или простым человеком, пусть бы он владел несметными богатствами, всё равно не мог откупиться он от смерти, так грозен был Дракула.
Был в его земле источник и колодец, и сходились к тому колодцу и источнику со всех сторон дороги, и множество людей приходило пить воду из того колодца и родника, ибо была она холодна и приятна на вкус. Дракула же возле того колодца поставил большую золотую чару дивной красоты, чтобы всякий, кто захочет пить, пил из этой чары и ставил её на место, и сколько времени прошло – никто не посмел украсть ту чару».
Приятно глазу читать об этакой лепоте, краеугольный камень это славянской культуры – неискоренимое желание иметь над собою справедливого, мудрого и посему уважаемого правителя. Посему, а не потому, что кровью и страхом пред неминуемым наказанием заслужена любовь сия и следование законам. Возможно, что и в анналах русской литературы сие весьма непритязательное произведеньице осталось навеки именно благодаря почти что политическому заказу (читай – социальной потребности) древнерусского народу, ведь правил тогда на Руси, делавшей неимоверные успехи под чутким руководством, не кто иной, как Иван III Грозный (1440-1505)… да-да, не стоит удивляться, потому как именно он опередил внука своего Ивана IV Грозного (1530-1584) в признании у народа русскаго правителем «строгим, но справедливым».
Все смертные нуждаются в моральной поддержке, только обыкновенные люди (тоже по-своему сумасшедшие) идут плакаться в жилетки и слушать слова типовых утешений и несостоятельных советов, а государи привечают деятелей искусства. Стоит вспомнить, к слову, в какие времена, например, Алексей Толстой (1883-1945) одарил советского читателя «Петром Первым», а Сергей Эйзенштейн (1898-1948) советского зрителя – «Иваном Грозным».
Любил Дракула пообедать среди трупов посаженных на кол, «много их было вокруг стола его, он же ел среди них и в том находил удовольствие. И вот однажды не повезло слуге, подававшему ему яства, не утерпел смрада мрачного, заткнул нос да ещё и, о Боже, отвернулся. Господарь спросил его: «Что это ты делаешь?» А тот отвечал, выдав слабость душевную и телесную вкупе с неверностью хозяину: «Государь, не могу вынести этого смрада», вот Дракула и преподал остальным добрый (в смысле «добротный») урок, приказав не мешкая посадить ослуха на кол: «Там ты будешь высоко, и смраду до тебя будет далеко!»
Юморок тот ещё, библейски назидательный, но и уже этот – чёрный на чём свет стоит. А свет стоит-держится ещё на одном краеугольном камне – всяк сам любит свой собственный страх до такой степени, что, когда ему этот страх ещё и наглядными примерами подтверждают, то начинает этот «среднестатистический Всяк» любить вдвойне своего преподавателя страха, и чем тот гениальней, читай «безумней», тем и сам ученик его становится прям-таки на глазах талантливей и влюблённей.
А каков стиль! Этому учиться и учиться надо современному писаке, сокровищами и выкрутасами не могущему добиться того эффекта, которого достигает (достигают) безымянные авторы бесхитростным языком своим, простыми, можно сказать, прямыми, сравнениями.
«Однажды ехал Дракула по дороге и увидел на некоем бедняке ветхую и разодранную рубашку и спросил его: «Есть ли у тебя жена?» – «Да, государь», – отвечал тот. Дракула повелел: «Веди меня в дом свой, хочу на неё посмотреть». И увидел, что жена бедняка молодая и здоровая, и спросил её мужа: «Разве ты не сеял льна?» Он же отвечал: «Много льна у меня, господин». И показал ему множество льна. И сказал Дракула женщине: «Почему же ленишься ты для мужа своего? Он должен сеять, и пахать, и тебя беречь, а ты должна шить мужу нарядные и красивые одежды; ты же и рубашки ему не хочешь сшить, хотя сильна и здорова. Ты виновата, а не муж твой: если бы он не сеял льна, то был бы он виноват». И приказал ей отрубить руки и труп её посадить на кол».
Вторую жизнь, уже нынешнюю – звёздную, древнему и безумному господарю Валахии подарил английский писатель Брэм Стокер (1847-1912), поговаривают, приятель (поговаривают так же, не приятель вовсе, а совсем наоборот - соперник... хотя, что-то тут не так) печально-одиозно всем известного Оскара Уайльда (1854-1900), тоже, кстати сказать, по всем признакам, гения порядочного и личности шизофренического порядка. На генетическо-культурной основе фольклорных славянских и румынских «упырей», «упиров», «вупиров», «вампиров», «урдалаков» и «вурдалаков» в своей магической и чернокнижной литературной мастерской он создал своего собственного графа Дракулу.
Цитата. «В дверях стоял высокий старик с чисто выбритым подбородком и длинными седыми усами; одет он был с головы до ног во всё чёрное. У него было энергичное, оригинальное лицо, тонкий нос и какие-то особенные, странной формы ноздри; рот под тяжёлыми усами был решительный, даже жестокий на вид с необыкновенно острыми белыми зубами, выступавшими между губами, яркая окраска которых поражала своей жизненностью у человека его лет. Но сильнее всего поражала необыкновенная бледность лица».
Всемирно известный роман впервые был опубликован в 1897 году, в новом веке нового тысячелетия уже прибавил очередной десяток лет к своему столетнему юбилею этот бледнолицый и кровавогубый старикан. Разумеется, англичанин не первый, кто написал о вампирах. В русской литературе, например, к теме этих страшных и странных ночных существ обращался Николай Гоголь (1809-1852), да и повесть Алексея Константиновича Толстого (1817-1875) «Упырь» вышла в свет ещё в 1841 году. Так почему же роман Стокера, а не произведения славянских или, скажем, румынских авторов, открыл тему для всего мира?
Именно потому, что обращение англичанина к «носферату» («немёртвое») – не что иное, как обращение к экзотике, а для славянина – это часть собственной культурной традиции. Кроме того, Стокер делает своего героя более глобальным, чем знающие слабости и уязвимости сих слабых мира сего (или того?) славяне, более угрожающим своим появлением уже всему, может быть, даже и миру.
«...известен повсюду в обитаемых местах. О нём писали в Древней Греции и Древнем Риме; он процветал во всей Германии, во Франции, в Индии и даже в Херсонесе; даже в Китае, который так отдалён от нас, даже там он существовал, и люди боятся его до сих пор. Он сопутствовал возникновению исландцев, гуннов, славян, саксонцев, мадьяр... по-видимому, наш вампир был тем самым Воеводой Дракулой, который прославил своё имя в войне с турками из-за великой реки на границе с Турцией... Могучий ум и железная решительность ушла вместе с ним за пределы его земной жизни и теперь направлена против нас».
В одну из ночей, почти сразу после похорон, вместе с букетом ночных цветов на могиле Брэма Стокера появилась надпись: «Ты был одним из них, теперь ты стал одним из нас». Вот такая странная и страшноватая – минимум, страшноватая – сопутствующая историйка. Наверное, это не первое литературное произведение, круто оказавшее влияние на досмертную и послесмертную судьбы своего автора.
Третью жизнь – самую, пожалуй, романтическую и красивенькую версию, то есть, буквально, киноверсию, даровал бессмертному Дракуле бессмертный же кинематограф, блудливо и обоснованно погнавшийся за прибылью, а значит за страстями человеческими, чаще всего – низменными, реже – общечеловечески-гуманными, но всегда – яркими и, желательно, таинственными. Бэла Лугоши (1882-1956), сыгравший в триумфально знаменитом фильме «Дракула» 1931 года роль самого знаменитого вампира, даже был похоронен в одном из своих театральных костюмов Дракулы. И это был как не первый, так и не последний кинематографический опыт обращения к столь безумному образу.
Фрэнсис Форд Коппола (родился – 1939), в 1992 году снявший свой по-голливудски шикарный и достоверный фильм, значит, это надолго – в будущее, надольше всех этих литераторов всех времён и народов, перенёс акцент в своей истории на love story в духе Ромео и Джульетты с коварствами и обознатками, приводящими героя к проклятиям Господу и ответному проклятию Оного – не менее жестокого и справедливого правителя, чем сам Дракула. В общем, нашла коса господаря земного на камень владыки небеснаго. Не сошлись, так сказать, характерами, а в результативном хэппи-энде, как и положено, побеждает любовь – она побеждает и четырёхсотлетнюю разлуку двух любящих сердец, и смерть, и бессмертие... то бишь безжизние. Надо честно признать, Копполе счастливый конец удался на славу – до прозрачной и чистой слезинки, катящейся по щеке расчувствовавшегося и напуганного кинопотребителя...
В родовом замке Дракулов на могиле Влада-Сажателя на кол, а таковая в природе имеется вне зависимости от того, есть в ней что или нету там ничего, как и положено могиле национального героя – цветы. В Англии, на могиле Стокера – тоже, может быть, и не часто, но всё же есть. А сами они, возможно, ходят по миру в обнимку ночами, выполняя свою, если можно так выразиться, «физиологическую программу»: ищут невинные жертвы, всё же повинные в безверии, ведь, если знаешь и веришь, то уберечься от вампира достаточно легко, пьют их обывательскую самонадеянную кровь, чтобы продолжить свою незаурядную жизнь вне жизни, и множат, множат и без того уже многочисленное племя вампиров. Бойтесь, носите только освящённые нательные кресты из серебра (не из золота!), ешьте чеснок и никогда не приглашайте вампира в дом, потому как, стоит это сделать один только раз, больше потом ему приглашение не понадобится – он сам придёт.