Название этой главы всплыло из подкорки - затаившееся там со времен увлечения Дали.
«У меня есть мысль, и я ее думаю» - это обо мне. Бьется, бьется она дятлом в виске... Нет, в виске у меня мыслей отродясь не было - они у меня в лобной части плодятся.
Прогулка с собакой начинается с элегантного аллюра. Но минут через 10 обнаруживаю себя несущейся бешеным галопом.
Мысли, как лебедь, рак и щука, растаскивают меня по географии парка. И я гонюсь то за одной, то за другой - пытаюсь ухватить за хвост и облечь это сырье в какую-то удобочитаемую или удобопроизносимую форму.
Никогда еще переход на зимнее время не давался мне с таким трудом. Он буквально расчленил меня. Тело осталось в потном лете, и пышет его жаром, а голова бредит мрачными осенними проблемами.... К чему это я? А Я - не Я! Я - Андалузский пес. И Не Я - тоже не Я.
До чего я себя не люблю...
Тело - в самый неподходящий момент взывающее к низменному и плотскому отправлению... Презираю и стыжусь блудливых и вожделенных взглядов, им вызываемых, и пузырька слюны в уголке рта стареющего селадона. Все мое отвратительное находится в этом скафандре.
А где Я Сама? Где возвышенное и доброе "меня"?
Кажется... Впрочем "кажется" - очередная лазейка для самооправдания.
Может, и не растворилось это чистое и мудрое в грехе, мрачном недовольстве собой и окружающим миром?
Все добрые дела можно пересчитать по пальцам - милостыню подала, собаку пожалела, место в трамвае уступила...
Что еще?
Осознание собственного бессилия и никчемности вовсе не означает борьбу с грехопадением. Я не стала лучше от того, что покаялась.
Я осталась прежней.