В поисках дома
Наверное, дом, как и каждый человек, имеет свою судьбу. Своя она будет и у моего дома, мечту о котором я связываю с просторами и красотой земли. Течение времени почему-то особенно обостряет восприятие пространства. В его бескрайности словно хочется скрыться от конечности жизни и наполнить ее простором, чувством дали, горизонта, высокого неба над головой.
Наверное, поэтому я последнее время с непонятным даже моим родным упорством, настойчивостью, даже страстью ищу место, где можно было бы построить свой дом.
Что это? Поиски ушедшего времени? Откуда это необъяснимо щемящее чувство существования места, которое я должна найти, увидеть, поселиться и жить в ладу с собой, с полями, лесами, небом, водой, каждой травинкой и песчинкой у его крыльца.
В ходе этих поисков было много интересных встреч, впечатлений, ощущений реальности и ирреальности происходящего.
Одну из таких историй, связанную с поисками этого дома, я и хочу рассказать.
Однажды в продолжающихся и во сне поисках дома мне стало покойно и хорошо. Я увидела себя на Октябрьской улице, где прошло мое детство, в дорогих моему сердцу Серебряных Прудах.
Я искала дом. И вдруг на месте моего дома детства, которого уже давно нет, и где стоит обычный, даже немного мрачноватый дом, я увидела светлые, из дерева, стены дома. Были только стены. Четыре стены. Без крыши. Но на месте крыши светилось что-то. Я даже подумала, что так бывает только у святых – нимб. Дом не может иметь нимба, он неодушевленный. Но сияние было отчетливым, зримым, солнечным, радостным.
По ощущению мне это что-то напоминало. То ли это была радость детства в моменты его защищенности, открытия бесконечности мира, то ли юности, быстрокрылой, солнечной, с открытием несметных достоинств у дорогого тебе человека, нахождением россыпи звезд на снегу. Но скорее это было близко радости состоявшегося чуда рождения ребенка, когда впервые чувствуешь прикосновение маленьких, совсем крохотных пальчиков своего дитяти, впервые видишь как бы окутавшее темечко облачко волос на голове ребенка, которое пронизано видимым только тебе светом.
Мне стало тепло и покойно. Я проснулась, но сон, все детали остались, и радость видения теплых стен, света на месте крыши осталась, живет во мне.
Что это было? Путь к небу, к Богу?
Мне не дано понять.
Знаю только, что именно на этом месте жилы мои родители, прошло детство, сюда приходили мои друзья.
Может быть, этот сон - знак того, что места, дороже этого, в моей жизни нет, и не будет, и поэтому попытки купить дом в Серебряных Прудах не увенчались успехом. И не случайно все, что связано с его поисками, оказалось овеяно таинством, в котором светлой стороной были только встречи с людьми.
Но расскажу все по порядку.
В середине недели позвонил мой одноклассник и сказал, что в Серебряных Прудах на Павлихиной улице продают дом и много земли.
Волшебство Серебряных Прудов пересилило все: нездоровье, занятость, другие планы мужа. Мне представилась до мельчайшей подробности названная улица.
Вот переходишь старый мост через речку Осетр, сразу поворачиваешь направо, поднимаешься по небольшому косогору наверх, и здесь, сокрытая от постороннего взгляда густотой наклонившихся к воде деревьев, и начинается эта улица.
Она особенная – тянется вдоль Осетра по его высокому берегу.
«Нет, надо все бросить, поехать, посмотреть», - все настойчивее пробивала себе дорогу эта мысль. «А вдруг?».
Что это было за этим: «а вдруг?», я боялась даже и думать. Заторопились, засобирались, приехали, зная, что в тот же день надо вернуться в Москву, удивив своих братьев и неожиданностью приезда, и его поводом.
Дом мы нашли. Не сразу, но нашли, хотя время потеряло вдруг свой нормальный отсчет.
Постояв перед своим родным домом на Октябрьской улице, как перед алтарем в церкви, я словно бы попросила у него прощения за мысленную измену.
Потом мы с мужем поехали, как рисовала мне память и как вела дорога – с правой стороны от моста, наверх и налево.
Но едва поднялись на пригорок, увидели, что дорога перекрыта. Положенное на землю большое дерево, словно шлагбаум, перегородило дорогу для машины.
«Ты иди, а я объеду», - сказал мне муж, и поехал в объезд.
Я пошла, мысленно споткнувшись об обнаруженное препятствие как о препятствие непреодолимое и неслучайное. Исчезло ощущение времени: то ли пятидесятые годы прошлого века, то ли начало нового века.
Иллюзорность времени, его зыбкость просвечивались пленом какого-то вечного уединения склоненных у воды деревьев, бесшумного течения воды, отзывалось пустынностью улиц. Тихо- тихо кругом, хотя день был выходной. Ни одной души не видно.
Все вокруг было незнакомым, другим. Почему-то наш Осетр стал мелким - мелким, каким никогда не был в детстве, и походил сверху не на рыбу осетр, а маленькую рыбку-карасика.
Но эта перемена и мелководье пугали, как и глухая тишина. Даже всплеска воды не было слышно. И этой тишине - безвременье - я оказалась совсем одна.
Мне показалось, что что-то должно произойти, и я вот-вот стану одной из старых ив над речкой Осетр, которые почему-то тяжело и недобро поглядывали на меня взором мокрых и давно отцветших глаз.
Низко склоненные к воде деревья были посеребрены ивовым цветом, и от века времени переплелись, сцепились, поддерживая друг друга, но прямо на моих глазах еще теснее смыкались, как бы освобождая мне место.
Я съежилась, представив, что буду стоять здесь всегда, на месте, которое, почему-то только сейчас вспомнила, раньше называлось омутом, и где детям не разрешали купаться. «Нет, решила я, - это не мое место. Мое – в детстве – было на другой стороне. Там – светло и просторно. Я здесь не останусь».
Подумав так, сразу же, как по волшебству, увидела показавшуюся откуда-то из глубины дворов машину мужа. Я вздохнула облегченно. Только он один умеет так защитить меня.
Улица сразу перестроилась, оставив из двух рядов один, и дома уже без преград, легко и раздольно, как и виделось мне в моих грезах, глядели на речку Осетр.
Улица теперь отделялась от реки только разноцветьем луговых трав, и в этом открывшемся глазу просторе, в полном одиночестве, мы продолжили поиски нашего дома.
Нам помог откуда-то вдруг появившийся мужчина с добрыми глазами, который переносил песок от забора к огороду. Он предложил спросить о доме свою соседку, которая работала когда-то почтальоном, и обо всем все знает.
Пройдя вглубь двора, мы постучали в дом, и на его пороге появилась хорошо знакомая мне женщина, которую я знала много лет.
Так странно было видеть ее. Тетя Маша совсем не изменилась – с густыми бровями, смуглым лицом, карими глазами, статная, сильная. Не хватало только сумки почтальона на ее плече.
«А Вы не сестра Раисы Васильевны? - спросила она меня сразу же. Я недавно видела ее по телевизору, она выступала на столетии нашей школы».
Она не узнала меня.
Пришлось сказать, что нет, не сестра, что это я сама.
« Не мудрено, ведь я только что вернулась из тины омута, из небытия», - пыталась я утешить себя, трудно примиряясь с неузнаваемостью.
Моя знакомая, услышав ответ, сразу же все бросила и повела к интересующему нас дому, говоря по дороге, что и сама перебралась сюда недавно, что здесь хорошо, тихо, да и огород помогает жить. Она рассказывала о живущих рядом людях, познакомила нас с соседом по дому, который мы искали, так как хозяйки дома не было на месте.
Сосед сказал, что дом уже приходили смотреть, много желающих.
«Да ты посмотри, - сказала тетя Маша, это же наша, серебрянопрудская, это она написала книгу о Серебряных Прудах, я же давала тебе почитать».
Лицо мужчины стало добрее. «Вот как», - сказал он, внимательно вглядываясь в меня. «Тогда я обязательно похлопочу, чтобы дом оставили ей».
Но дом, старый, заброшенный, как и неухоженные годами палисадник и огород оказались не по нашим силам, возможностям.
Уезжая с улицы, где стоит дом, который привел нас в этот раз в Серебряные Пруды, прощаясь с несостоявшейся мечтой, я расстроилась.
К тому же было невыносимо грустно ехать дорогой, на которой неожиданно для меня окрылись знакомые дома, подворья моих дорогих соседей по Октябрьской улице.
Попросила мужа остановить машину. Стояла, смотрела.
Опять оттуда, из детства.
Было светло и тихо. Но тишина была уже другой - мирной, покойной. В ней было что-то от моего сна. Знакомая полынь приютилась у дороги, переливалась серебром гладь лугов.
Здесь, позади домов я не была много-много лет. Построенные новые кирпичные дома рядом со старым, покосившимся коровником говорили о разрыве времени, но мне это не мешало.
Я на миг, только на миг, представила себе то счастье, которое могло бы быть всю оставшуюся жизнь, если бы я вдруг купила здесь дом.
«Поедем, пора», - поторопил меня муж.
Дорога сворачивала налево к родному дому на Октябрьской улице, потом еще раз налево, словно играя временем, уводя меня из прошлого в настоящее, и, должно быть, замыкая круг моей жизни в Серебряных Прудах.
Но дом, совсем новый, деревянный, почти такой, как виделся мне на месте старого дома на родной улице, навеявший столько ассоциаций, построила моя дочка. Он стоит на старой Калужской дороге в местечке, называемом «Васюнино», и в этом названии я слышу частицу папиного имени.
Новый дом почти всегда залит солнцем, и если поднять голову, то видишь над головой бездонный и почти всегда голубой купол неба.
И я живу с ощущением пространства, раздвинутого ввысь. Рядом с домом лес, много берез, сосен, и за домом почти у калитки стоит огромная ель. «Берегиня», - зову я ее, не изжив язычества своих первобытных предков.
Беречь и впрямь надо многое. Тепло. Нежность. Семью той девочки, которую я родила, и впервые почувствовала прикосновение маленьких, совсем крохотных пальчиков, увидела как бы пронизанное видимым только мне светом облачко волос на ее голове.
Сегодня мы словно поменялись ролями, и больше заботится обо мне она, чем я о ней. Но это коварство возраста, а не состояние души.
Дом освятили. В углу дома стоит икона, перед которой когда-то молились моя мама и тетушка Дуня.
Мне еще не хватает их веры, но я все равно прошу и прошу мира и покоя семье дочери, здоровья моим родным и близким.
Моему мужу, дочке, внучке, зятю, его маме, своим братьям, их семьям, брату мужа, его детям и их семьям, нашим друзьям, новым и старым соседям, всем тем, кто встретился на моем пути в разных жизненных обстоятельствах.
Хорошо, что в них нашлось время и поиску дома как месту жизни на земле, и поиску смысла самой жизни.
Но все проходит, уходит, просвечивается пленом какого-то почти вечного уединения, бесшумного течения воды, уносящего годы жизни и саму жизнь, возвращая нас в до-детство с его запахом полыни и разноцветьем трав в колыбели матери.
© Copyright:
Раиса Коротких, 2008
Свидетельство о публикации №208013100379