ПОБЕГ.
Вечером у Двориных состоялся совет. Лошадь и телега стояли у них на дворе, и было решено, завтра утром выезжать из города. Когда на следующее утро, 9 июля я проснулся, отца дома не было, мама ходила по дому, нервничала и думала, чтобы это еще не забыть взять с собой. Она ещё нервничала потом у что было уже девять часов утра, а отца Двориных с подводой все не было, хотя договаривались выехать рано утром, и еще нужно было погрузить наши вещи.
Она послала меня сбегать, узнать, в чем дело. Дворины жили от нас через три улицы. Дворин был человеком лет пятидесяти, он играл на всех инструментах, и все музыканты города, были его учениками. Мама тоже мечтала отдать меня к нему учиться играть на рояле, когда разбогатеем. У них в доме стоял чёрный рояль.
У Двориных во дворе стояла лошадь, запряжённая в телегу и жевала овёс из мешка, висевшего у неё на морде. Телега, была перегружена всевозможными вещами. Отец ругался, так как на телеге уже не было места для наших вещей, но на него никто не обращал внимания, а члены семьи, которые должны были ехать, выносили все новые вещи и запихивали в телегу. Я стоял у них на высоком крыльце, смотрел, как шла погрузка, и переживал за отца.
Вдруг я увидел, как по Шамовской дороге в город въехала немецкая танкетка с большими черными крестами, остановилась и два раза выстрелила в сторону базара. Во дворе переполошились, перестали ругаться и суетиться. Отец крикнул мне, чтобы бежал домой и сказал маме, что он скоро придёт. Дома все были перепуганы, стояли на улице возле дома. Кругом слышна бала стрельба и пулеметные очереди.
Сосед Алексей, который жил напротив нас, работал в лесничестве и приезжал домой на здоровом жеребце в белых яблоках, запряженном в легкую бричку с рессорами. Когда Алексей был дома, лошадь стояла у него во дворе.
Мы стояли, дрожали от страха, и ждали отца. К своему дому подъехал Алексей забрать и вывести свою семью из города, и крикнул маме:
-Люба, давай сюда своих детей, вывезу в Святозерье.
Мама и я с сестрой Маней побежали в дом, схватили приготовленные для нас детей узелки и вещи. Алексей со своей семьёй уже сидели в бричке. Мы забросили свои вещи в бричку. Алексей посадил меня и Верочку, и мы помчались, Маня побежала вслед за нами. Мама осталась ждать отца. Алексей крикнул маме:
- Ищите нас в Святозерье!
Маня бежала следом. Алексей видя, что Маня здорово отстала, остановился лошадь и посадил сестру в бричку.
Деревня Святозерье находилась километрах в четырех от города, на холме за Святым озером. Про Святое озеро рассказывали всевозможные легенды. Говорили, что на этом месте когда-то стояла церковь и провалилась, и образовалось озеро. И если доплыть до средины озера и глубоко нырнуть, то можно донырнуть до золотого креста. Вода в озере была всегда очень холодная, берега были болотистые, и там росло много клюквы.
Мы выскочили из города, проехали мимо озера, въехали в деревню и остановились у большого дома родственника Алексея. Хозяин открыл ворота, мы въехали во двор. Алексей распряг лошадь, бросил ей сена. Со двора, с высокого крыльца был виден весь город. Там видны были пожары, в небе над городом кружили немецкие самолеты, слышны были взрывы и стрельба. Нас покормили молоком с деревенским хлебом.
Верочка хныкала и иногда начинала плакать, на душе было тревожно. Прошло много времени, а мамы с папой всё не было. У меня не хватило больше терпения их ждать, и я выскочил со двора, и побежал в сторону города. Добежав до озера, я увидел, как по дороге навстречу мне шли мама и папа. Я сказал им, что мы волнуемся, обежал их искать, боялся, что нас не найдут.
Было очень жарко, папа с мамой были легко одеты, папа был в черной сатиновой рубашке, брюках и легких туфлях, это была вся его одежда, которая у него осталась. Отец уговаривал маму, разрешить ему вернуться, чтобы взять хотя бы пиджак с документами и деньгами, который висел в зале на спинке стула; мама его не отпускала, говорила, что в начале найдем детей, а потом видно будет.
Страшно подумать, что могло бы с нами произойти, если бы отец вернулся в город, а выйти уже не смог. Я привел папу с мамой к дому, куда заехал Алексей. Мы вошли во двор, где нас ждали и волновались Маня и Верочка, которая хныкала.
Увидев увидав родителей, тут же успокоилась и бросилась к маме на руки. Я был счастлив, мне больше ничего не надо было, - мама с папой были с нами. До вечера мы находились во дворе и смотрели на пожары в городе.
Мама рассказала, что, когда мы уехали, она побежала к Двориным, по дороге встретила отца. Отец сказал, что уезжать на подводе уже было невозможно, кругом стреляли, они побежали домой. Подойти к нашему дому было нельзя, сосед - пьяница и бандит, который жил через три дома на противоположной улицы с тремя сыновьями "газлоным" идиш (бандитами), как называла их мама, вытащили пулемет, простреливали улицу и не давали никому уходить из города.
Папа с мамой окольными путями пришли к дому. Отец хотел взять корову, вывел ее из сарая, но выйти с ней уже не мог и снова загнал ее в сарай. Мама его торопила, и они, не заходя в дом, огородами выбрались из города. Только по дороге отец вспомнил, что от волнения, забыл взять в доме пиджак с документами и деньгами.
Хозяин дома предложил эту ночь переночевать у него:
- Места хватит – сказал он – а завтра положение в городе может измениться, возможно, прогонят немцев, можно будет вернуться домой, день у вас был тяжелый и насыщен страхами и волнениями.
Улица в деревне была пустынна. Послышался звук машины, через деревню проезжал грузовик трёхтонка, с солдатами одетыми в новую советскую форму, остановились около дома, где мы находились. Вышел хозяин. Водитель спросил у хозяина, как проехать в город Мстиславль. Грузовик уехал, а у хозяина дома появилось подозрение, что это был немецкий десант, переодетый в советскую форму. Он сказал:
- Наши солдаты пехота, на машинах не ездят, а идут пёхом.
К вечеру в деревне появились солдаты, которые ходили по всем дворам и всех предупреждали, чтобы все уезжали с этой деревни подальше, от города, так как стягивают войска, и ночью будет бой. Алексей предложил поехать за двенадцать километров к границе Смоленской области к родственникам его жены. Он запряг лошадь, мы все уселись в бричку и поехали, на ночь глядя.
Алексей, по-видимому, хорошо знал дорогу, и хорошо ориентировался, хотя было темно. В нужную деревню мы приехали, когда была глубокая ночь. Мы обратили внимание, что все окна в домах заклеены бумажными крестами. Алексей слез и постучал в ворота одного из домов. Через некоторое время из калитки вышел хозяин дома, поздоровался с Алексеем, поцеловал его жену и дочку Марию, внимательно нас стал разглядывать, позвал Алексея зайти во двор.
Их долго не было, наконец, они вышли, и хозяин сказал, что в деревне ждут немцев, что на днях с самолётов сбрасывали листовки, где писали:
- Берите хворостину и гоните жидов в Палестину.
Еще он сказал нам, что он очень сожалеет, что не может пустить нас на ночлег. А нам, от греха подальше, советовал быстрее уходить из деревни, и указал дорогу в сторону реки Сож, за которой начинается смоленская область.
Мы не ожидавшие такого приёма, оскорблённые, униженные и напуганные таким обращением, взяли свои вещички, и пошли в ночь, в неизвестность, ни сказав, ни слова, опустив головы, как побитые собаки, куда указал нам хозяин, деваться нам было некуда. Отец нес Верочку на плечах, которая плакала, она привыкла в это время спать.
Мы, каждый, несли свои вещи. Выйдя из деревни, вначале шли по дороге, было очень темно, потом дорогу потеряли, шли по какому-то полю по кочкам, набрели на стог сена, мама сказала, что будем здесь дожидаться утра. Я зарылся в сено, мама убаюкивала Верочку. Она, то успокаивалась, то снова начинала плакать. Я начал засыпать, как послышались голоса. Я увидел, как поблескивал фонарик. Подошли какие-то люди, спросили:
- Кто, такие?
Родители рассказали, что мы евреи из города, и что нас выгнали из деревни. Это оказался комсомольский патруль, они патрулировали, нет ли шпионов и диверсантов. Услышав, плачь ребенка, пришли посмотреть. Назвав жителей деревни, с которой нас выгнали фашистами, пригласили нас пойти к ним в соседнюю деревню, которая оказалась совсем рядом.
Нас привели к сельскому клубу, они открыли замок, мы зашли в клуб, зажгли лампу. На стене тикали ходики, которые показывали половину четвёртого. Одна из деревенских девчонок побежала домойи принесла горлач молока и буханку деревенского хлеба. Мы расположились на сцене клуба на голых досках. Я мгновенно уснул.
Проснулся было светло. Солнце ярко светило в большие окна вдоль стен клуба. Так как я спал на голом полу без подушки, с непривычки ныли кости. Отца не было, мама возилась с Верочкой. Маня спала рядом, на столе стояло молоко и хлеб.
Я встал, выпил стакан молока. Дома я каждый день утром, когда мама подоит корову, наливала мне стакан парного молока, которое пил с большим удовольствием. Вскоре пришел отец, настроение у него хорошее. Оказалось, что отец знал эту деревню. Он сказал, что нашёл сапожника Николая, он зовет нас к себе. Я знал Николая, он был скорняк и сапожник, приходил тайком вечером к нам домой.
Когда Николай появлялся, и заходил в наш дом, отец закрывал дверь, завешивал занавески на окнах и на большом обеденном столе раскладывал черные хромовые кожи, которые Николай вытаскивал из мешка. Они долго спорили на счет цены, отец раскладывал на коже выкройки, и доказывал, что из этой кожи не выйдет и двух пар сапог. Николай брал выкройки вертел их, прикладывая к коже, и убедившись спускал цену. Иногда оставлял заказ на заготовки и уходил.
Бывало, отцу тайком приносили свежие кожи молодых телят, он их пересыпал солью и укладывал стопкой в кладовке, они несколько дней лежали там, пока Николай не приходил и не забирал их. Он с них делал хромовые кожи, и продавал отцу.
Долго не раздумывая, отправились к дому Николая. Дом у него был большой, пятистенка, крытый соломой, как и все деревенские дома. В передней части дома у русской печи, которая жарко горела, стояла хозяйка и пекла гречневые блины. Нас провели во вторую часть дома - зал, посадили за стол, накрытый белой скатертью. Хозяйка принесла, поставила на стол миску с блинами, горлач молока и тарелку с медом. Я первый раз в жизни ел гречневые блины, мне они не понравились, но мама сказала, что гречневые блины очень полезны.
Позавтракав, мы вышли на улицу. Появились солдаты, которые шли в сторону реки. Мама подошла к командиру расспросить, где немцы. Командир, который был сержантом, подал команду отдыхать. Солдаты сели на траву вдоль плетней и заборов. Деревенские бабы выносили им хлеб, молоко, сало.
Сержант рассказал, что по его сведениям немцы заняли Могилев, что они в районе Темного Леса сбросили десант, который вчера занял город Мстиславль. Еще сержант сказал, что командиры сбежали, что они сами не знают куда идти, что у каждого из красноармейцев винтовки и десять патронов, а у немцев автоматы и пулеметы. Он взял винтовку, откинул затвор, показался желтенький патрон. На поясе у него было четыре кожаных патронташа, которые все были пустые, в одном была обойма с патронами.
Сержант сказал, что немцы здесь могут появиться каждую минуту, и советовал нам перейти на тот берег реки Сож, там уже Смоленская область, там немцев должны задержать, он слышал, что движутся большие войсковые соединения.
Мы взяли свои вещи, распрощались с Николаем и его женой и вместе с красноармейцами пошли спускаться к реке. На реке стоял паром, причаленный к нашему берегу. Мы погрузились на паром, солдаты потянули за трос, и мы поплыли к противоположному берегу реки. Поднявшись на другой, крутой берег, один из солдат взял топор, спустился, к парому, перерубил металлический трос. Трос упал в воду, паром стал медленно разворачиваться и поплыл по течению реки. Мы стояли и смотрели, как паром удаляется от нас по течению реки. Послышался треск мотоциклов. Сержант крикнул:
- Немцы! - и подал команду солдатам - Ложись!
Солдаты залегли в траву вдоль берега. Нам он сказал, чтобы бежали к лесу, который виднелся за лугом в километре от реки. К лесу мы бежали, что есть мочи. Отец бежал с Верочкой на плечах, а мы бежали со своими вещами. Позади нас слышались, одиночные ружейные выстрелы и длинные пулеметные очереди. От бега у меня закололо в боку, но я, бежал, преодолевая острую боль.
Добежав до леса, мы немного отдышались. Кругом было тихо и спокойно. Пошли дальше. Лесная дорога была изрыта глубокой колеей, в низких местах стояла вода. Идти было тяжело. Очень хотелось пить. Вокруг было много черники, мы её собирали, но она жажду не утоляла. Подошли к небольшому мостику, внизу протекал ручей. Когда я подошёл к воде, головастики стайками разбежались в разные стороны. Жуки на длинных ножках бегали по поверхности воды. Очень хотелось пить, набрать из ручья нечем было. Отец стал набирать воду фуражкой. Вода оказалась теплой и противной.
Отец, по-видимому, дорогу хорошо знал и сказал, что скоро будет местечко Петровичи. В Петровичах родилась моя бабушка Бася, я знал, что ее отец Исроел дер Мелэх был знаменитым раввином, что моему отцу дали имя в честь бабушкиного отца. Часа через два после тяжелого, непривычного перехода мы пришли в местечко Петровичи. На улицах не было ни одной живой души. Отец повел нас к дому, который он, по-видимому, хорошо знал. На дверях висел большой амбарный замок.
Мы сели на крыльце, на лавочки отдыхать после тяжёлого перехода и немного отдохнули. Родители не знали, что делать. Местечко, как вымерло, не у кого было что-либо спросить. Неожиданно в доме напротив, открылось окно, и из него высунулся глубокий старик и на ломаном русском языке с еврейским акцентом спросил, кто мы такие. Он сказал, что давно за нами наблюдает. Отец заговорил с ним на идиш, и назвал себя.
Первым делом попросили у старика воды попить. Старик, вспомнил отца, и рассказал, что все жители местечка уехали и родственники отца тоже: одни вчера вечером, другие сегодня утром, в сторону Рославля и, наверное, теперь они за лесом. А он остался сторожить дом, так как он очень старый и надеется, что немцы его не тронут.
Ещё попив воды, и взяв с собой ломоть хлеба и бутылку воды в доме старика, мы двинулись в путь. Часа через полтора ходьбы, пройдя через лес, вышли на поляну, где стояло множество подвод, загруженных домашними вещами.
Нас обступили беженцы и стали расспрашивать. Родители рассказали, что немцы за рекой Сож, что они сами видели, как немцы на мотоциклах подъехали к реке. Наше известие всполошило людей, беженцы стали запрягать лошадей и собираться уезжать.
Родственников среди толпы отец не нашёл, среди подвод оказалось много людей из нашего города, знакомых родителям, в основном, евреи. Отец стал ходить между подводами и просить, чтобы взяли на подводу хотя бы детей, а отец с мамой будут идти пешком, отец заплатит. Особенно тяжело, было идти с двухлетней сестричкой Верочкой на руках – родители несли ее попеременно.
Никто не хотел нас детей брать, даже ни за какие деньги, все говорили, что и так перегружены. И действительно, все телеги были нагружены домашним скарбом до отказа, так что некуда было приткнуться, люди захватили все, что только можно было захватить. 3 продолжение http://www.proza.ru/2008/01/29/95