В начале декабря в первый воскресный день состоялись выборы. Кого и куда выбирали Тоньке Кудрявцевой было все равно. «По барабану», так она и ответила своим надоедавшим соседям, которые раза два пытались ее агитировать. Тонька жила в небольшом умирающем поселке Тесово-Нетыльское, что в сорока километрах от N-ска, областного центра. Когда-то поселок был центром по добычи торфа и деревообрабатывающей промышленности, но с началом перестройки нужда в торфе отпала, а лесоперерабатывающие заводы закрылись. Так поселок из преуспевающего постепенно превратился в ненужный рудимент новой экономики. Люди разбрелись кто куда: кто поехал на заработки в Питер, кто подался за счастливой судьбой за «бугор», а кто просто остался доживать свой век в надежде на лучшее завтра.
Тонька сначала работала буфетчицей в местной столовой ОРС(а) торфяников, но столовая давно закрылась, и Тонька подрабатывала где могла. Последнее время работала в ларьке частного предпринимателя со сказочным названием «Лель». В «Леле» торговали в основном паленой водкой, сигаретами и всякой чертовщиной: от семечек до соли и спичек.
Днем торговли почти что никакой, но в ночное время, когда другие магазины поселка закрывались, «Лель» пользовался успехом. Тонька работала с двумя сменщиками по двенадцать часов, получала пять тысяч рублей в месяц, и считалась зажиточным человеком.
Тоньке было двадцать семь лет. Она еще ни разу не была замужем. Да и где взять женихов-то? Одни алкаши вокруг. В школе дружила с Витькой Ерошиным, но тот что-то украл, сел на три года, вышел – украл и снова сел. И так без конца и краю. Тонька давно махнула на него рукой. Конечно, мужчины в ее жизни были, но так: переспали и разбежались. Серьезных предложений никто не делал. Одевалась Тонька по местным меркам неплохо, весной и осенью в кожаной куртке и брюках, зимой в пуховике с искусственным воротником и джинсах, ну а летом – сексуально, носила короткие до пупка блузки и шорты или бриджи.
Тонька почти не курила, в меру выпивала, и если бы не ее страсть к игре, Тонька была бы самой завидной невестой. Но Тонька была влюблена в «однорукого бандита» - единственный игровой автомат, установленный в кафе «Робин Гуд» неподалеку от места работы. Тонька играла самозабвенно. Она заранее меняла деньги на десятирублевые монеты, и с наслаждением погружалась в игровой мир. Мелькающие игральные карты, львы, собачки завораживали Тоньку, словно гипноз заезжих экстрасенсов. В такие минуты Тоньке было все равно, что с ней происходит. Она видела лишь крестики или нолики, и жадно следила, совпадут они или не совпадут по линии - тогда будет выигрыш. Но крестики никак не хотели складываться в нужном порядке, обязательно выскакивал откуда-то проклятый нолик и портил все дело. Нужно было все начинать сначала. Тонька кидала в щель ненасытной утробы автомата очередную монету, дергала за ручку, и все начиналось снова. И так до тех пор, пока не кончались деньги.
Хозяин автомата и кафе Гоша Заика, прозванный так с детства за свое заикание, видя, что Тонька просадила очередную зарплату, брал ее за плечо, а потом под локоть и выводил из кафе:
- Т-т-ты отдохни, не-не везет сегодня, по-повезет в следующий раз…
Тонька очухивалась и молча шла к себе домой. Освободившее место у автомата сразу же занимал такой же, как Тонька, фанат. В поселке среди них сложилось неписаное правило: не мешать друг другу, а терпеливо ждать своей очереди.
Среди играющих были разные люди: одинокий пенсионер, проигрывающий свою пенсию за пару дней, а потом живущий на случайные заработки и подаяния жалостливых соседей, рабочий бывшего леспромхоза, зарабатывающий на жизнь заготовкой леса у частника, со своей пилой «Дружбой». Он валил лес в любой глуши аккуратно, без брака. Как специалиста его ценили, и он получал вполне приличные для поселка деньги - десятка полтора тысяч в месяц, так что деньги у него были всегда.
Еще играли несколько учеников старших классов, местный священник отец Варлам, который не мог отказать себе в удовольствии после богослужения поздно вечерком пообщаться с дьявольской машиной, два или три работника из жилищно-коммунального хозяйства. Но они появлялись не каждый день, а когда были деньги. Ходил еще местный цирюльник, парикмахер Генка, веснушчатый и разбитной тридцатилетний парень, работавший когда-то в Питере. Всю свою небольшую выручку за день Генка проматывал на автомате вчистую. Приходили еще какие-то люди, но больше из любопытства, чем из-за игры. Настоящих игроков набиралось не больше десятка. Они-то и давали основной доход.
Гошке Заике иногда становилось жалко проигравших и он настраивал автомат так, чтобы те хоть иногда, но выигрывали. Какое же было счастье и блаженство на лицах этих выигравших.
- Есть, ура, ура! – кричали какие-нибудь игроки, выиграв пятьдесят или сто рублей.
Гошке нравилась Тонька, и раза два он переспал с ней, но на большее Тонька не соглашалась: не хочу, мол, замуж ни за тебя, ни за другого.
- Наклепаете детей, сиди с ними, носы вытирай, а вы, кобели, по другим бабам будете шастать. Нет, на фиг мне такое счастье, - отвечала Тонька на предложение Гошки выйти за него.
Гошка в сердцах ее ругал.
- Дура ты, Тонька. Не понимаешь, что рано или поздно сядешь за свою игру. Никаких денег тебе не хватит, чтобы прокормить мой автомат.
- Ничего, Гошка, вот когда-нибудь выиграю трех тузов и миллион у меня будет в кармане, тогда посмотрим кто дурак: ты или я, – отвечала, глупо улыбаясь своим мечтам, Тонька.
- Ты и впрямь не дура, ты – больная, и не лечишься. Да я сам автомат настраиваю и никогда, понимаешь ты, никогда он не покажет трех тузов. Ни какого миллиона не будет ни у тебя, ни у кого другого.
Но Тонька упорно играла и играла, не обращая никакого внимания на Гошку Заику. Тот в отместку перестал ей подыгрывать. Игра затянула Тоньку вконец. На работе в ларьке она все делала автоматически, не отвечала ни на шутки, ни на въедливые замечания местных бабенок.
- Что ты, Тонька, вся извелась? Смотрю, сохнешь совсем. Наверное по Гошке?
Тонька молча кидала на прилавок пачку чая или буханку хлеба, и смотрела в глаза бабе:
- Что уставилась-то, ведьма проклятая? Что зыркаешь своими глазищами?
Бабы плевались и отходили прочь.
Тонька проигрывала и проигрывала однорукому бандиту, и чем больше проигрывала, тем больше ей хотелось выиграть. Ночами ей снился один и тот же сон. Будто она знойным летним днем, вся в белом воздушном платье, порхающей походкой влетает в кафешку и летит прямо к автомату. Все расступаются перед ней, как королевой. Даже Гошка Заика склонил голову и показывает рукой на пустой стул около автомата. Тонька, улыбаясь, садится за автомат, кидает десять монет и дергает ручку. И вот оно - чудо. На экране появляются три ярко красных червовых туза. Есть миллион! Тонька видит, перекошенное лицо Гошки Заики, изумленные лица посетителей и плавно подносит целлофановый мешочек к отверстию автомата, откуда падают тугие пачки денег. Набрав полный мешок, Тонька машет всем рукой и уходит прочь.
На этом месте ее сон всегда прерывался. И Тонька потом долго лежала и думала, куда же она денег столько будет девать? «Ну, раздам долги, поеду в город куплю себе красивую и дорогую одежду, может, машину. Пообедаю в ресторане, потанцую с красивыми молодыми парнями, куплю украшения из белого золота… А дальше что? Куплю свой автомат и буду играть сколько хочу. Неинтересно. А, ладно, поеду куда-нибудь за границу и там наиграюсь досыта, а потом брошу все это дело».
Так Тонька мечтала. Но встав с постели, она начинала свой трудовой день как обычно, и как обычно, он заканчивался проигрышем у автомата. Накопившиеся долги давили на Тоньку все сильнее и сильнее. И в один прекрасный день ей не на что стало играть: никто уже не давал в долг. Наступивший финансовый кризис заставил Тоньку воровать у себя на работе, но долго так продолжаться не могло. Хозяин ларька, сделав внезапную ревизию, с треском выгнал Тоньку с работы. Пару дней она лежала дома на кровати, уставившись в экран телевизора. Там шла какая-то непонятная игра в выборы, на что Тонька не обращала никакого внимания. Включенный телевизор был лишь говорящим фоном в ее квартирке, изнывающей от тишины.
И вот тут Тоньку осенила гениальная мысль: если нет денег и нет работы, то нужно кого-то ограбить. Об этом она читала в тех немногих книгах, которые случайно попадали в ее руки.
Тонька стала думать, у кого отнять деньги. Первая мысль - ограбить Гошку Заику. Но где хранятся его деньги, она не знала, да и здоровый он, с таким ей не сладить. И тут она вспомнила про Светку Поспелову, ее бывшую подружку, работающую в сбербанке заведующей. Отделение Сбербанка было расположено в здании жилищно-коммунального хозяйства, старого обшарпанного двухэтажного дома, сложенного из красного кирпича в послевоенное время и оштукатуренного снаружи. В здании располагались парикмахерская, сапожная мастерская и отделение сбербанка за толстой металлической дверью, которое состояло из одной комнаты, разделенной перегородкой. Сбербанк принимал коммунальные платежи, плату за детский сад, квартиры, за сделки с недвижимостью, в общем удовлетворял все житейские потребности в оплате. Кроме того, некоторые богатенькие граждане хранили там свои скромные сбережения. В основном это были пенсионеры, которые делали небольшие вклады из своих скромных пенсий на случай собственных похорон.
Тонька решила ограбить Сбербанк. Во-первых, она знала наверняка, что там всегда есть деньги, а во-вторых - и это главное – она знала как пройти в банк, отключив сигнализацию. Светка не раз делала это при ней. Осталась небольшая малость – достать ключ от входной двери. Где хранится ключ от сейфа Тонька тоже знала - Светка, чтобы не потерять его, с собой не носила, а прятала в электрочайнике, скромно стоящем на подоконнике. И если ничего не изменилось, то попасть в Сбербанк и открыть сейф ничего не стоило. Оставалось достать ключи от входной двери. Как?
В субботу, накануне выборов, Тонька зашла в Сбербанк к Светке. Там не было никого.
- Ты еще на работе? – спросила как можно беззаботнее Тонька.
- Привет! - удивилась Светка Тонькиному появлению. - Сейчас заканчиваю. А ты что, ко мне в гости или по делу?
- Да так, навестить хотела.
- А-а-а… - произнесла неопределенно Светка. - А то я подумала, что ты опять деньги занимать пришла…
- Нет, Светочка, не нужны мне теперь твои деньги. Я на работу в городе устроилась, так что скоро долги тебе отдавать начну.
- А кем же, если не секрет, тебя в городе взяли?
- Не секрет, продавцом в один магазин устроилась, работает как и наш ларек, круглосуточно, только платят в три раза больше и еще премию обещали.
- Хорошо, если не врешь, я рада за тебя, Тоня. Ну а чего ко мне-то пришла? Ты в прошлый раз меня так отчитала, что я подумала все: дружба врозь.
- Не бери в голову, Света. Я тогда вне себя была. Сама посуди – долги, жить не на что, с работы попросили. В общем, плохо мне было. Сорвалась, прости.
- Ладно, чего там, с кем не бывает…
Светка встала и, посмотревшись в зеркало, висевшее на стене, поправила прическу.
- А то я тут без твоей хаты совсем извелась. Сегодня Алик обещал приехать, а где остановиться, посидеть и прочее?
Светка вызывающе посмотрела на подругу.
- Вот и хорошо, посидите у меня, как раньше, понимающе ответила Тонька. - Я сегодня в город поеду. Сменщица обещала со мной поработать, показать, что к чему. Дело новое, я вроде практикантки, буду целую неделю учиться. Там строго все. Хоть опыт у меня есть, но место новое, нужно освоиться, приспособиться.
- Да ты что? – обрадовалась Светка. - Уезжаешь на целую ночь? Вот здорово! Сама знаешь, мне перед Аликом неудобно.
- Ладно, держи ключи от квартиры, - и Тонька, вытащив связку, подала ее Светке.
- Да ты подожди, вместе пойдем. Я сейчас.
Светка быстро закрыла сейф, трижды повернув ключ в замке, потом по инерции кинула его в чайник, щелкнув крышкой. Надевая куртку, Светка закрыла первую дверь и вверху нажала на едва заметную кнопку сигнализации. «А, вот где она теперь», - сделала вывод Тонька. Вторую дверь Светка закрывала уже не глядя, болтая, что-то свое. Тонька не сводила глаз с руки Светки: куда она будет класть ключи? И вот он момент истины. Светка все так же говоря о своем, отогнула полу куртки и, расстегнув специально вшитый изнутри карман, положила туда ключ. «Есть!» – мысленно воскликнула Тонька.
Они расстались на углу центральной улицы, договорившись, что встретятся утром в девять в Тонькиной квартире. На том и расстались. Тонька медленно пошла к вокзалу на электричку, а Светка зашла в магазин делать покупки. Алик приезжал через час, нужно было успеть приготовиться. Тонькин расчет пока оправдывался. Все шло, как она задумала. Осталось взять ключи от дверей Сбербанка. Здесь Тонька все продумала до малейших деталей. Проболтавшись пару часов по окраинам поселка, Тонька пришла к своему дому и позвонила в собственную квартиру. Там долго молчали. «Ага, они, наверное, выпивают. А, может, этот горилла Алик уже залез Светке под подол, и млеет от предвкушения секса». Тонька еще раз нажала на звонок.
- Кто там? – послышался голос Светки.
- Света, это я, Тонька. Ты открой на минутку…
Света, что-то пробормотав, открыла защелку. Растрепанная в халатике на голое тело она предстала перед Тонькой.
- Ты чего приперлась? Обещала утром, – зашипела Светка.
- Света, извини, я забыла паспорт, а мне без него никак. На вокзале менты всех проверяют. Мне сказали завтра выборы, боятся чего-то. Я сейчас паспорт найду и ухожу, электричка через полчаса, я успею уехать.
- Да ладно, ты ищи, где он у тебя. Мы уже в комнате сидим за столом.
- Да нет, мне туда не надо, он где-то тут должен быть. Может в столике на кухне, где-то я его совсем недавно видела. А ты иди, Света, к своему, а то обидится. Мужики не любят когда их прерывают…
Светка согласно кивнула головой, пошла в комнатку, закрыв за собой дверь. Тонька как бы захлопотала на кухне, выдвигая ящики, но при этом глазами искала куртку Светки. А, вот она висит, за длинным пальто Алика. Тонька осторожно вышла в прихожую, откинув полу куртки, вытащила ключи из потайного кармана.
- Света, я нашла паспорт, ухожу, закрывайся.
И Тонька вышла, захлопнув за собой дверь. Все остальное было делом техники. В сейфе оказалось чуть более тридцати тысяч рублей. Все они были аккуратно перетянуты резинками для волос и лежали пачками с обозначением суммы, на подсунутой бумажке.
Оставив сейф открытым, с торчащими ключами, опрокинув стул и раскидав бумаги, лежащие на столе, что должно было означать ограбление по мнению Тоньки, она незаметно вышла из Сбербанка, и через запасной выход около туалета выскользнула из здания, быстро направившись к вокзалу. В руке Тонька кроме своей сумки держала черный полиэтиленовый пакет, где завернутые в газету лежали пачки денег.
Утром, вернувшись из города, ровно в девять Тонька стояла у своей квартиры, нажимала звонок. Светка вышла на этот раз прибранная, сияющая от счастья.
- Не поверишь, как было хорошо нам с Аликом, – щебетала Светка.
- Вот и чудненько. А я устала, Светка, вот отдохну, потом на выборы, а потом спать завалюсь на всю ночь…
Пока Светка вертелась в комнате, собирая вещи. Тонька незаметно положила ключи в куртку Светке. Попрощавшись, они расстались.
Как прошел день, Тонька плохо помнила. Она пошла на выборы. Ей дали длинную бумагу с названием каких то партий. Тонька уже забыла как голосовать, она и ходила-то на выборы всего один раз, в далекой юности, и понятия не имела, как нужно голосовать. Помогли молодые ребята, с надписью «Наши» на спинах голубых курток. «А почему они - «Наши»?» - еще усмехнулась про себя Тонька.
- Как голосовать и за кого? – спросила она одного из парней.
- Да галочку поставьте около партии, за какую голосовать хотите.
- А за какую надо? – спросила она уточняя.
- А тут написаны все одиннадцать, – неопределенно ответил молодой человек.
- А за какую вы посоветуете?
- Не могу, не положено агитировать в день голосования, – стушевался он и посоветовал. – Ну, вспомните, кто у нас самый главный политик в стране, который вам больше всех нравится. За него и голосуйте.
- Ах вспомнила, вспомнила. Хочу за того, кто все время в ярких пиджаках ходит, то голубой, то бирюзовый… Так красиво!
- Вы Жириновского имеете в виду? Наверное тогда это ЛДПР, – сухо ответил молодой человек и пошел в сторону.
Тонька поставила закорючку напротив ЛДПР и кинула бумажку в урну. Придя домой, поев то, что осталось от ночного пиршества Светки с Аликом, Тонька стала думать как ей быть дальше, что делать с деньгами. Радость от того, что у нее все получилось, постепенно прошла, и она стала меняться сначала на плохое предчувствие, а потом на страх: куда спрятать деньги и как их потратить?
Уехать, бросив квартиру? Сразу заподозрят неладное. Да и куда ехать? К тетке в Питер? Но там и без нее полно нахлебников. Купить билет в Турцию и проиграть все до копейки там? У нее нет загранпаспорта, да и денег маловато будет. Здесь прокутить в кафе и просадить на автомате у Гошки Зайки, отдать долги почти десять тысяч? Не поймут, откуда деньги, ежели не работала, подозрительно. Вот так-то. Достала деньги, а употребить некуда. У Тоньки от такого напряга закружилась голова и ей стало дурно, она устала. Тонька выпила остатки водки и, свернувшись калачиком, уснула прямо на диване.
На следующее утро Тоньку разбудил сильный стук в дверь. Подскочив к двери, она крикнула:
- Кто там?
- Электрик. У тебя видимо звонок замкнул и не работает. Запах дыма в коридоре. Открывай, проверить надо.
Тонька машинально щелкнула замком, открывая дверь. В комнату ворвался их участковый Ловкачев и с ним две сестры, пенсионерки из соседней квартиры.
- Что тебе? – спросила Тонька, отступая в комнату. - Чего надо-то?
- Гражданка Кудрявцева, вы задерживаетесь по подозрению в совершении кражи денег из Сбербанка, – выпалил участковый. - Прошу добровольно сдать украденные деньги или я проведу обыск при понятых, - и Ловкачев показал на двух испуганных соседок.
Одна из них, глуховатая тетка Настя стала креститься и что-то бормотать под нос, вторая, Евдокия, уже с любопытством смотрела на Тоньку, еще не веря, что эта недотепа могла что-то украсть.
Тонька провела рукой по голове, поправляя спутанные ото сна волосы, опустила глаза и выдавила из себя:
- Не надо обыска.
Она прошла на кухню, вынесла черный пакет и развернула газету, из которой посыпались пачки денег.
- Все здесь, не брала ни рубля.
- Это мы проверим, – отозвался радостно Ловкачев.
Он собрал упавшие деньги, отнес их на столик в комнату и стал пересчитывать. Считал долго, мусоля каждую купюру.
- Тридцать одна тысяча сто двадцать семь рублей. Слышите, бабули? - спросил участковый.
Те закивали головами, так и не поняв, о чем идет речь.
- А ты, гражданка Кудрявцева, согласна с названной суммой?
- Согласна, – устало и как-то облегченно ответила Тонька. - Давайте поскорее оформляйте все. А то мне помыться надо и в туалет сходить. Сами видите, с постели подняли.
- Ты это, Кудрявцева, можешь привести себя в порядок, а я пока протокол об изъятии составлю. Бабули подпишутся, и мы с тобой поедем в отделение милиции. Вещички потеплее собери, - посоветовал участковый, - у нас не дома, в камере прохладно.
Тонька ничего не ответила, только усмехнулась. «Съездила на юг», - подумалось ей в эту минуту.
В камере Тонька немного успокоилась, и ей как-то даже стало все равно, что с ней будет. Главное - исчезла неопределенность. Не нужно теперь куда-то спешить, что-то планировать, искать, решать, беспокоиться, нервничать, в конце концов. Сиди, жди обеда, потом ужина, и после ночи на нарах – завтрак. Все отработано, все по времени, все предусмотрено. «Лет пять-шесть дадут», - прикидывала Тонька свой срок. - «Значит мне будет где-то тридцать три. Еще не старуха», - успокаивала саму себя Тонька.
После допроса участкового Тоньку никто больше не беспокоил, и ей стало казаться, что все про нее забыли. Но вот неожиданно в камеру пришел участковый Ловкачев, а за ним влетела раздраженная глава администрации Нона Марковна Кринская, женщина в самом соку, с румяными щеками, лет под сорок пять. Окончив когда-то культпросвет училище, она работала в клубе массовиком-затейником, потом стала заведующей. А в последние годы, когда из поселка уехали все более-менее грамотные и совестливые люди, выбирать главу стало не из кого. Вот и остановили выбор на ней - какой ни на есть, но опыт работы с людьми имеется. И хотя ничего толкового Нона Марковна для поселка не сделала, народ ее любил за веселый нрав и умение ладить с людьми.
Нона Марковна, поздоровавшись, сразу перешла к делу.
- Послушай, Антонина, у меня к тебе просьба. Не говори на суде, что украла деньги из-за долга в автомате. Какая разница, откуда у тебя долги: есть и есть.
- А Вам-то какое дело? – удивилась приходу Кринской Тонька.
- Есть дело, раз пришла. Мне от кафе и автомата каждый месяц пять тысяч налогов капает. А от твоего «Леля» три тысячи в год, чувствуешь разницу, Антонина? Нельзя кафе с автоматом закрывать. Поняла?
- А чего не понять-то? Очень даже понятно. Вы бы меньше с мужиками спали, вот тогда бы и денег больше капало, – съязвила Тонька.
Всему поселку было известно, что Нона Марковна была любовницей хозяина ларька «Лель», откуда Тоньку недавно выгнали.
Участковый оскалил в улыбке зубы.
- Что скалишься? – вскипела Нона Марковна. - Как доплату за участковость, то у меня просишь, а как помочь налоги собрать, то некому.
- Ладно, Антонина, поступай как знаешь, но запомни, я постараюсь, чтобы ты получила по полной катушке. Идем отсюда, - скомандовала она участковому. Они вышли.
Часа через полтора участковый привел еще одного просителя, Гошку Заику.
- Ты, То-тонька, не дури. Смени показания-то. Да-дался тебе мой игровой автомат! Забудь о нем, а долг я тебе прощаю, идет?
- Я подумаю, - ответила Тонька. - А где ты раньше-то был? - Тонька отвернулась. - Не хочу больше с ним говорить.
Участковый, взяв за рукав Гошку, выпроводил его из камеры.
Оставшись один на один с Тонькой, Ловкачев сел рядом на стул.
- Слушай, Кудрявцева, если ты не возражаешь, я перепишу протокол, для общей пользы. Не будет там фигурировать игровой автомат и долги по нему. Мол, черт попутал, подвыпила, да случайно и банк обокрала, мол не помнишь, как туда и попала. Ключи нашла на полу, Светлана выронила, а ты подобрала. А все остальное, как и было на самом деле. Всем лучше будет. И тебе срок меньше дадут. Характеристики хорошие обещали дать. Потом первая судимость, чистосердечное признание и деньги до копейки вернула. От силы годика три общего режима получишь, а через полтора года за примерное поведение домой отпустят. Давай, думай, мне вечером наверх доложиться нужно. А завтра тебя в райотдел отвезут. Протокол с тобой уедет, как составим здесь, так он и в дело пойдет. Думай, думай, я пошел, а к вечеру еще раз зайду.
Ловкачев ушел, но через какое-то время вернулся, ведя еще какую-то женщину. Открыв дверь, участковый скомандовал:
- Заходи, здесь будешь квартироваться, гражданка Чудакова. Принимай, Антонина, пополнение. И чтобы вести себя тихо, а не то… - и Ловкачев показал на резиновую дубинку, висевшую на поясе.
- Да понятно все, гражданин начальник, весело ответила еще миловидная и неплохо одетая женщина.
Ловкачев ушел, женщины остались.
- Ну что, давай знакомиться? Меня зовут Александрой, фамилию слышала - Чудакова, а в зоне кличут Шурка-Свисток. А ты кто такая? - без тени смущения и бесцеремонно перешла в наступление Шурка.
- Я-то? Я Тонька Кудрявцева, в зоне не была, клички не имею.
- Дадут, – уверенно ответила Шурка. - Там с этим просто. Да хоть бы сейчас – давай, Кудрой назову? Кликуха что надо, не то что моя.
- А за что тебе такую дали - «Свисток»?
- Дело прошлое. По молодости свистела лучше любого парня, так и прижилось - Свисток да Свисток. За что сидишь?
- За кражу денег в банке.
- Да ну? Тут что, и банк есть?
- Да, сберкасса бывшая, теперь вот Сбербанк называется.
- Да ты, Тонька, не промах! Взять кассу – это круто. В зоне в почете будешь, там таких уважают.
- А за что?
- Как за что? Взять кассу - это высший пилотаж в преступном мире. А по делам и почет, – объяснила Шурка, поудобнее устраиваясь на стуле.
- А ты за что попала сюда? – поинтересовалась Тонька.
- Да так, по мелочам. Вчера на избирательном участке шабаш устроила: перевернула корзину с цветами, портрет какого-то деятеля разбила, ну и в морду вцепилась одному хмырю… Так по совокупности на годик потянет. А мне больше и не надо, через полгода выпустят, как раз к лету: тепло, солнце, мужики забегают за юбками. А зимой лучшего места, чем нары не придумать.
- Ну ты даешь! Сама хочешь сесть в тюрьму?! – удивленно переспросила Тонька.
- Не только хочу, но и стараюсь уж целый месяц. В городе нас менты всех наперечет знают. Не сажают, заразы. Отлупят или используют, а утром выгоняют. Не хотят сажать. А я вот в ваш городок вчера приземлилась, как космонавт. Выхожу на перрон - музыка, цветы, парни с повязками бегут. Всех на выборы кличут. Ну вот я и дала гастроли. Правда, мне тоже досталось, видишь синяки по всему телу? Били ногами, а потом дубинками. Но ничего, это через пару недель пройдет, а срок останется. У меня пятая ходка будет. Помоложе была - тоже не хотелось садиться. Да и дела у меня были не мельче твоего: мошенничество в особо крупных размерах, подлог и подделка документов и всякое прочее. А сейчас годы ушли, нет той хватки, вот довольствуюсь, чем осталось, торгую бабьим счастьем…
Она еще долго и увлеченно что-то рассказывала о своем житье-бытье. Тонька слушала в пол уха, и все еще решала, как ей поступить с протоколом.
- Ты чего такая как в воду опущенная? Или неинтересно? – спросила Шурка, видя, что Тонька думает о своем.
Тогда Тонька решилась и все подробно рассказала этой первой встреченной ею подружке по несчастью.
- Не знаю как поступить, - закончила она свою историю.
- Очень просто. Не верь, не бойся и ничего не проси. Это первая заповедь в зоне, да и на воле тоже. Дрогнешь, прогнешься – считай, пропала. Все тебя использовать будут. Так что решай сама, тут совет давать сложно. Только никому не верь, особенно, тем кто упрашивает. Предадут, как пить дать предадут. А так есть шанс быть человеком. Это всегда важнее всего. Делай выбор сама!
Вечером, ближе к ужину, пришел участковый.
- Ну что, гражданка Кудрявцева, подумала, все взвесила? Будешь сотрудничать со следствием или как?
- Подумала. Сотрудничать буду, а переписывать протокол нет, – твердо ответила Тонька.
- Ну и дура! – сплюнул со злостью участковый и вышел вон.