Профессор Яглом-Болтянский читает Зорина Ивана Васильевича
++++
«Судьба не бывает прямой, она всегда петляет прежде, чем привести на кладбище», – каркнула книга...»
Зорин Иван Васильевич, «Помещик Дыдыш-Болтянский читает Борхеса»
++++
Профессор Яглом-Болтянский, изгнанный c кафедры за проповедь бескорыстия, подвизался сторожем на кладбище и жил горбясь в тесной каморке, как Меньшиков в Березове. Его бывшие коллеги сделали карьеры оздоровляя нацию голоданием, а он делил кров со старым псом по имени Харон, который целыми днями мотался по помойкам и задним дворам, побираясь и воруя.
Зимними петербургскими ночами, сырыми и серыми как несвежие простыни, профессор впадал в наркотическую страсть скитаний по рунету. «Бандиты. Настоящая шайка. Порастаскали классиков на цитаты, как беспутные сыновья отцовское наследство, и доедают окрошку из чужих мыслей, заедая несытным хлебом мас-культа. А от этого варева у русского человека живот пучит. Понятное дело, как тут во весь рост подымешься, коли живот раздут и с гальюна не сойти. Ах, мерзавцы, чем народ кормят», - сокрушался профессор, читая опусы публицистов.
Профессор клацнул наугад - и опешил. «Профессор Яглом-Болтянский, изгнанный c кафедры за проповедь бескорыстия,...», - начинался рассказ. Абзац показался длинным и он прыгнул в середину страницы. « ...профессору примерещился голос: - Они исцеляют слюной, а ты исцеляй мочей! Но только на мясном бульоне!» - протрубил оракул.
Запах бульона прокрался в мозг минуя рецепторы и профессор побрел на улицу в погреб, где у него был припрятан шматок сала на самый черный день. Крючок заржавел, будто на райских вратах, и не поддавался. Наконец, черная, как склеп, яма отворилась. Профессор на минуту остановился на краю провала размышляя о том был ли то голос или ему привидилось, и не является ли компьютер призраком, и настал ли черный день или черный день уже был, и может ли сало сойти за мясо... И в этот самый момент терзающих сомнений из погреба выскочил Харон с салом в зубах. На душе стало тускло и мерзко, как на полустанке. И сала было жалко, и живительной невостребованной мочи, и такой же невостребованной жизни, что заблудилась, то ли во сне, то ли в инете. Профессор подумал, что весь мир - это черный погреб, где те, что пошустрее, воруют твою судьбу, а дружба не дороже куска сала. Крышка погреба хлопнула, как крышка гроба.
Профессор вернулся в дом и с похмельным трепетом набросился на клавиши. Где же, где эта колдовская страница? - лихорадочно листал он безликих авторов. Нету, засосало, как собака языком слизала!
«И на могиле написал...» , - вдруг хрипло гаркнуло электронное чудище.
***
На краю кладбища, куда забредают только бомжи да больные псы, у самой вонючей речки Стинкс возвышается небольшой холмик. На шаткой палке у холмика табличка - «Харон», а ниже приписано: "Профессор Яглом-Болтянский, изгнанный c кафедры за проповедь бескорыстия..."
++++
P.S.
Рецензия на «Помещик Дыдыш-Болтянский читает Борхеса» (Зорин Иван Васильевич)
http://proza.ru/2002/02/20-85
Прочел Вашего "Помещика" и как раз наткнулся у себя на знаменитую книгу пародий "Парнас дыбом". Решил попробовать написать имитацию в стиле "У попа была собака...". Надеюсь на снисходительность.
С уважением,
Михаил Абрамов 27.01.2008 05:51
***
Комментарий Ивана Зорина к этой пародии:
Михаил, мне понравилось, честно. осталось мне написать пародию на Вашу пародию, потом Вы ответите пародией на... Вообщем, дурная бесконечность, сплошной болтянский...
Кстати, а Вы, действительно, знали Яглома? И Болтянского? педагогов-математиков? Мой отец был знаком с ними и я вырос среди этих фамилий...
Зорин Иван Васильевич 27.01.2008 16:10
***
Исаак Моисеевич Яглом (1921—1988) — советский геометр, автор популярных книг по математике; доктор физико-математических наук, профессор.
Владимир Григорьевич Болтянский (1925—2019) — советский и российский математик, доктор физико-математических наук, профессор МГУ, член-корреспондент АПН СССР и РАО.