В тот год зима в Сибири оказалась больше похожа на за-тянувшуюся весну или осень. Небо было серое, низкое и худое. Еще накануне Нового года среди зимы пошли дожди. Оттепели и дожди зимой не редкость. Но день, два! А тут первая и третья декады января сплошь состояли из дождливых дней. Изредка выпадал мокрый снег. Весь снег, выпавший в ноябре–декабре, превратился в лед. Такой зимы не помнил никто.
Дождливым январским днем Венька Казаков справил свое пятидесятилетие. Мужик он в меру пьющий, но курильщиком слыл, если можно так выразиться - злостно-яростным или яро-стно-злостным. Бросить курить в день своего рождения не по-лучилось. Оказалась – «кишка тонка»! - хотя человек он был на редкость упорный. Если в жизни ставил себе цели, – делал все, чтоб их достичь. И подавляющее большинство их достигал. Ибо ставил перед собой реальные цели. Первая попытка не уда-лась, как оценил сам: не осуществил морально-психологической и технической подготовки. Вторая попытка началась с техниче-ского обеспечения. Он продумал механизм отказа от курения. Первое: составил список причин, по которым следует бросить курить. В последнее время его сердце стало пошаливать: в гру-ди иногда после напряжения возникала ноющая боль – эта боль и явилась главным поводом для принятия решения. Общий спи-сок этот получился очень обширный. От грозящего рака легких до «ужасного запаха, идущего из коридора в квартиру» - по оценке супруги. После списка причин следовало четко и ясно определиться, в какой день недели легче будет бросить эту вредную привычку. Он подверг сомнению общее правило: все начинания делать с понедельника или с первого числа. В поне-дельник на работе никто не даст бросить курить - это точно. На этот процесс необходимо, как минимум, три дня. Венька пришел к выводу: это мероприятие нужно начать, либо в четверг вече-ром, либо в пятницу вечером. Но тогда нужно брать отгул на пятницу или на понедельник. Он принял первый вариант.
Желание курения с похмелья отсутствует. Если в такие моменты он курил, то делал это чисто механически. Поэтому как-то в февральский четверг после трудового дня решил креп-ко напиться, а в пятницу уже ни пить, ни курить…
Напиться можно одному – тупо выпить бутылку водки. На-питься можно с друзьями в гаражах или кафе, но наш герой лю-бил удовольствия поэтому решил совместить необходимое с приятным и полезным. В один из февральских четвергов после работы он хорошо вытопил баню, пригласил в нее своих люби-мых женщин – жену и ее подругу. Сам напарился и их напарил. А после бани, как водится, сели за стол. Венька в этот день в водке себя не ограничивал и накурился до «чертиков».
Это был тот последний раз, когда они втроем ходили в баню…
Утром проснулся – жить неохота. Как Шурика провожал домой - помнил, как вернулся домой и лег спать – нет. Алексан-дра – имя подруги жены Казакова, Марины, которую он тоже уменьшительно ласкательно называл Мурик или Мурмурик.
- До обеда Венька продержался героически, - так, потом отметила Марина, несколько раз приносившая мужу в постель рассол из-под соленых помидоров. Помидоры в собственном соку, которые Марина консервировала в том году на зиму, на редкость удались…
Поднимаясь к обеденному столу, Венька чувствовал мел-кую дрожь во всех частях организма. Его встряхобаривало, слегка качало, голова отяжелела, но окуневая уха, стоявшая на столе, вселяла надежду. Он дал ей малость остынуть. И снача-ла медленно, а потом быстрее, стал с удовольствием есть уху.
Когда уха прижилась и по жилам растеклось живое тепло, Венька почувствовал непреодолимую тягу в коридор, где обыч-но курил. Но жена, почувствовав его намерения, сунула ему в руки им же составленный список причин необходимости пре-кращения курения. Перечитав список, убедился в правильности принятого решения и с непритворным отчаянием произнес вслух:
- Все! Точка. Свое откурил. Дальше некуда…
Лег отрешенно на диван. Уставился в телевизор. Так, в мучениях, прошла еще пара часов. Иногда он неожиданно вска-кивал и опрометью мчался в коридор. Но, придя туда, вдруг вспоминал о своем твердом решении. Медленно возвращался в квартиру, подходил к холодильнику, открывал его и растерян-но, молча, стоял, глядя на полки, в поисках чего-нибудь вкус-ненького…
- Чего ты смотришь в холодильник, как в телевизор!? – вы-гоняла Марина мужа из кухни сердитым шепотом.
Первый день мук кончился.
Утро второго дня оказалось необыкновенно тяжелым. Но суточное воздержание от курения уже обязывало терпеть дальше. И каждый раз, когда вспоминал о курении, он задавал самому себе один и тот же вопрос:
- Веня! Тебе это нужно? – И сам отвечал на него реши-тельно:
- Нет.
Третий день стал похож на второй. Все время хотелось взять чего-нибудь в рот. Он мучился и не отходил от холодиль-ника…
- Если ты также будешь, есть и дальше - тебя разнесет уже через месяц, – наставляла супруга с тревогой.
На четвертый день он с удовольствием отметил, что после завтрака не курил и вспомнил о сигарете, уже выйдя из дома на дорогу, к остановке автобуса. Хотя раньше - не мог выйти из дома, чтоб не взять сигарету в рот и не прикурить. В этот чет-вертый день еще несколько раз так же был неожиданно прият-но удивлен. Поскольку курение считал непосредственно связано у него с работой – он водил грузовик по местным маршрутам, обслуживая магазины. Оно играло роль своего рода ритуала. - Приготовил машину к движению – закурил – поехал. Прибыл к месту назначения – заглушил двигатель – достал сигарету – за-курил. Да и в дороге закуривал не один раз. Все это делалось автоматически. Порой бывало так: еще время обеда не насту-пило, а пачка сигарет, купленная утром, уже заканчивалась… Так вот, на четвертый день он не соблюдал уже тот ритуал. Причем вспоминал о его нарушении по прошествии времени.
…По истечении недели на его приглашение в баню, Шурик прийти отказалась. Марина также сделала хмурое и сердитое лицо, когда он ей напомнил про Александру… Еще через неде-лю Шурик и Мурмурик не изменили своего поведения. Казаков понял, что между подругами пробежала «черная кошка». Его маленькое счастье оказалось разрушено. Что делать, как при-мирить их и вновь собраться, он не знал и очень тяжело пере-живал случившееся. Ни на какие уговоры о примирении со сто-роны Веньки они обе не шли…
Спустя две недели, практически избавился от вредной при-вычки, но здоровье не улучшилось, а стало хуже. Появились боли в груди, спазмы в кишечнике, боли в пояснице, легкое го-ловокружение. Больше всего его стали беспокоить боли в груди, проконсультировавшись у знакомого врача, выяснил, что это стенокардия напряжения непонятного происхождения. Его стал волновать вопрос: связана ли эта болезнь с ликвидацией вред-ной привычки или просто возрастное развитие болезни.
В середине марта Венька почувствовал приступы стено-кардии уже лежа на диване… Приобрел нитроглицерин в аптеке и стал всегда его носить с собой. За рулем тогда еще себя чув-ствовал комфортно. Пока приступов в дороге не случалось. О своей болезни медсестре, подписывающей путевой лист, ничего не говорил. Да и вообще никому. По собственной инициативе прошел флюорографию – получил заключение: «Сердце и лег-кие без особенностей». У знакомой медсестры в кардиологии снял кардиограмму сердца: - «Все в пределах возрастных изме-нений». Идти дальше к врачам - боялся запрета на профессию. Венька ездить любил, а заниматься ремонтом - нет. Всегда только по необходимости, хотя машину знал - дай бог каждому. Если врачи руль отнимут – в автослесаря прямая дорога. А до пенсии еще почти десять лет.
…К концу марта семейная жизнь Веньки Казакова разва-лилась окончательно. Почти на тридцатом году совместной жизни с Мариной он снял квартиру у своего давнего знакомого и ушел из дома. Стал жить в одиночестве…
…Венька с Мариной, как тогда говорили, «дружили» со школьной скамьи. Учились в разных школах, но жили в одном дворе. Он на один год был старше ее. Когда ушел в армию, она оканчивала школу. Затем поступила в институт. Оказавшись верной невестой, через два года встретила Веньку из армии. Он к ней тоже питал самые высокие чувства. Практически до свадьбы у них существовали чисто платонические отношения. Он стал у нее первым мужчиной, она у него первой женщиной… Устроившись в гараж одного из заводов Новосибирска водите-лем, решил жениться. На свадьбу денег тогда еще не зарабо-тал, поэтому они решили только зарегистрировать брак и все. Никаких пышных празднеств Казаков в мыслях не допускал. Считал, что это лишняя трата денег. Однако его мать думала по-другому:
- Мне перед друзьями будет неудобно за отсутствие свадьбы. Как это - без свадьбы-то!?
Примерно в том же духе вторила ей его будущая теща. Да и Марина, как и все девчонки, выходящие замуж, хотела покра-соваться в фате…
Венька не сопротивлялся ходу событий. Грандиозной свадьбы не получилось. Свадьба прошла тихо, скромно и неза-метно. Не было скандалов и драк. У молодых были гостями две или три пары друзей. Остальными гостями собрались ближай-шие родственники и друзья родителей. И, тем не менее, Венька расценивал ту «свадебную пьянку», как «акт общественного по-зора». Поэтому, впоследствии, воспитывая своих детей, когда уже они выросли, и наступила им пора жениться, предоставил им полную свободу выбора. При этом говорил:
- Хотите получить «акт общественного позора» – организо-вывайте свадьбу. Но только делайте этой без меня. Если моло-дые любят друг друга по-настоящему, то они со свадьбой или без нее будут жить долго и счастливо. Если нет, то никакая свадьба не удержит их друг возле друга.
…После свадьбы сняли комнату. Он работал, она училась. Жили дружно. Практически литературы о семейной жизни не существовало. «Домоводство» не в счет. Приходилось до всего доходить своей головой… Получая необыкновенное удовольст-вие от общения с ней в постели, в первый месяц, в первый год жизни, испытывая на себе ее благодарные взгляды, задним умом понимал: она хоть и получает от сексуального общения с ним - удовольствие, но это не то.
Да, она счастлива, поскольку млеет и тает от его легких прикосновений, поцелуев и ласковых слов. В ее блестящих гла-зах при нем виднелось счастливое выражение. Но она счастли-ва в своей темноте. Как любой человек, не испытав на себе, на-пример, сахар, хоть сколько ему не объясняй, что такое сла-дость – никогда этого не поймет, пока не попробует воздейст-вие сахара, непосредственно, на себе.
- Ты счастлива? – иногда полушутя, обессиленный радо-стью, задавал ей прямой вопрос после этого.
- Да. Очень! – всегда ласково и ясно отвечала она.
Можно было бы успокоиться ему и почивать на лаврах. Как множество мужиков в России делали, и продолжают делать. А когда жена, неожиданно, уходит к другому мужчине, они хлопа-ют себя по ляжкам и говорят ей вслед: «Сука! Проститутка!..»
Но Венька Казаков не такой был мужчина. Он догадывал-ся - страстные от истомы стоны женщины в постели, закрытые глаза и другие выражения чувств на лице во время близости, не говорят еще о том, что его женщина находится в состоянии ор-газма. К концу первого года стал понимать истину: «Настоящему мужчине всегда важнее удовлетворить женщину, чем получить удовольствие самому». Видимо и женщине также следует стре-миться к этой истине. Он и сам еще толком не знал, чего он хо-чет. И как должна вести себя Марина, достигнув высшего на-слаждения. Но знал одно - надо делать все, чтоб она получала максимум удовольствия. Понимал «задним умом»: прежде всего необходимо победить природную женскую стеснительность. Он постоянно находился в поисках чувствительных зон ее тела. Увеличивал время подготовки ее к этому. И его труды не оказа-лись напрасны. К середине второго года, когда они находились в гостях у его дядьки в другом городе, в столь непривычной чу-жой обстановке, тогда кроме них двоих в доме никого не было, она, наконец, неожиданно «дошла до конца». И он вместе с ней тогда получил сказочное, неслыханное удовольствие такого масштаба, которого до этого никогда не испытывал...
Теперь они оба знали, чего хотят и к чему надо стремить-ся. Поначалу получалось через раз, потом чаще и, наконец, она научилась впадать в транс, от которого, по ее словам, руки и ноги у нее от радости и нежности отнимались, жадно и емко дыша, она только с трепетом шептала в такие минуты:
- Хватит! Хватит! Сейчас сердце остановится...
Это была его женщина. Он ее сделал настоящей женщи-ной. И вместе с ней стал сам настоящим мужчиной. Это собы-тие обозначило первый акт его самоутверждения, как мужчины, в этой жизни. Теперь он почувствовал свою власть над ней. А Марина приняла эту его власть как должное, с покорностью.
Рождение детей нисколько не поколебало этой власти. Несмотря на появление новых забот у нее, плач и болезни де-тей никак не изменили личную жизнь Казакова. Они, конечно, внесли определенные неудобства, но он не опускался до укачи-вания ребятишек по ночам и стирки пеленок. Хотя в случае бо-лезни Марины, делал это легко, ловко и только до ее выздо-ровления. Она знала это и никогда не покушалась на его само-любие.
В те давние времена у Веньки в гараже работал слесарем один умный мужик. Он тогда уже готовился к выходу на пенсию. Венька ему годился в сыновья. Звали его все Васей, и Венька называл его «дядей Васей», но однажды перед праздником в гараже на доску почета вывесили портреты передовиков произ-водства и в том числе портрет «дяди Васи». Под портретом ока-залась надпись: Афанасий Петрович Васьков – автослесарь шестого разряда. Он специализировался на топливных систе-мах и был в своем деле «профессор». Как-то ковыряясь в кар-бюраторе Венькиной машины и узнав, что тот в скорости женит-ся - дал ему совет:
- Запомни, сынок. Женишься, никогда не поднимай руку на жену. И боже упаси это сделать в пьяном виде. Протрезвись, потом решай. Даже трезвый, при полной ее виновности и кулаки чешутся... Сдержись. Возьми ремень и выпори, чтоб никто не видел. Это запоминается ей дольше. Больно, а показать нельзя. Жаловаться может только своей маме. В больницу и милицию не пойдет. А если и пойдет - ее никто слушать не будет. Так по-велось на Руси считать: трезвый мужик лупит жену, если она конченая дура или такая же б… В пьяном же виде - ты будешь вне Закона и, неизвестно еще какие у вас отношения сложатся, она тебя посадит в тюрьму.
Этому совету Венька следовал всю жизнь. Практика жизни подтвердила ценность совета «дяди Васи». Венька уже не пом-нил за что, но Марину он однажды порол ремнем. И она тот случай, действительно, помнила всю жизнь…
Казаков в гараже находился на хорошем счету у начальст-ва. Работал честно. На глаза ему не лез. Ценность его заключа-лась в том, что в те времена почти не употреблял спиртного, следовательно, и с похмелья тоже не приходил на работу. Лю-бой рейс – он всегда готов. Машину любил и не лихачил. Ездил осторожно. Учитывая вышеперечисленные качества, не трудно догадаться, что довольно быстро добился высокой заработной платы и, следовательно, экономической стабильности в семье, в очередной раз самоутвердившись уже, как семьянин. Через три года получил однокомнатную, а еще через два двухкомнат-ную квартиру.
Побывав на новоселье у Веньки, его коллеги по работе и видя, еще в те далекие годы, взаимоотношения его с женой, потом меж собой говорили с завистью:
- Казаков - один из тех редких мужиков, которые действи-тельно у себя дома являются хозяевами.
А он и был им. Марина с глубоким уважением относилась к нему. Он всегда принимал наиболее значимые решения в се-мье. Марина только принимала участие «в прениях». Он и отве-чал за результаты своих решений. Жена не корила его за не-правильно принятые решения и не напоминала ему о них, а ти-хо и безропотно помогала исправить отрицательные результа-ты.
Нельзя сказать, что их совместная жизнь была безоблач-ной. Случались, конечно, ссоры и обиды. Но Казаков всегда се-бя чувствовал в семье хозяином положения, поэтому подойти и заговорить первым после ссоры не считал унижением собст-венного достоинства, вне зависимости от того, чья вина больше или кто виноват.
На протяжении всей совместной жизни Венька не расте-рял, а, наоборот, развивал любовные отношения с Мариной. С одной стороны, нес высокое чувство хозяина в семье, с другой, глубокое чувство любви и уважения к Марине. Находясь дома, не мог пройти мимо супруги, чтоб не сказать пару комплементов в ее адрес, не поцеловать ее прелестную головку, плечи, грудь, не погладить ее самые интимные места. В такие моменты их жизни, Марина оживленно блестела глазами от радости и неж-ности и с притворным негодованием говорила ему: «Не мешай мне!..» или весело, с напускным недоумением и удивлением спрашивала - «Ты что, не нашарился еще?..». Она со своей сто-роны читала у него в глазах желания и стремилась всячески бескорыстно ему услужить…
Он считал главной задачей настоящего мужчины быть лас-ковым с женой днем, быть ласковым ночью, а в промежутках между этими занятиями добывать материальные блага для се-мьи. Все! Остальное женщина сделает сама.
Существовали ли в Венькиной жизни другие женщины? - Не могло не быть.
…Годам к двадцати семи – тридцати, когда семья Веньки приобрела ту форму, за которую стоит Русская Православная Церковь. Дети росли, рожать еще - не хватало экономических возможностей. Да и Марина устала. Развитие Венькиной семьи прекратилось. В ту пору он уже имел права водителя первого класса. Одним из первых получил новенький КамАЗ–длинномер. Перспективы дальнейшего профессионального роста отсутст-вовали. А жизнь конкретного человека на земле, по его мнению, на всем ее протяжении - это череда актов самоутверждения. Или движение от одной поставленной цели к другой. Через дос-тижение целей идет самоутверждение индивида. Вне зависимо-сти от пола, а только от характера, от самоценности человека, все стремятся самоутвердиться. Источником и альтруизма, и эгоизма является - стремление к самоутверждению. Особенно в старости заметно – как только исчезает стремление к самоут-верждению у человека, значит скоро жди «костлявую». Дея-тельная натура тянется к намеченной цели и тем самым, веро-ятно, продлевает себе жизнь.
Внутри системы «семья – работа» новых целей, при по-мощи которых можно самоутвердиться, Венька, к тому времени, перестал видеть. Воспитание детей не в счет – женского аль-труизма для этого вполне достаточно. Поэтому свой взор он об-ратил на других женщин. Понимая, что в природе, изначально, каждая женщина принадлежит каждому мужчине, как и наобо-рот. Это значит, что на месте Марины могла оказаться любая другая женщина, и неизвестно, как бы тогда могла развиваться его семейная жизнь. Его стал интересовать и волновать вопрос: как он смог бы себя чувствовать в объятиях другой женщины? Да и вообще, что там у них, у других, под юбкой?.. В нем начал просыпаться дух охотника и «спортивный» азарт.
Имея крепкий семейный тыл, в одной из командировок на село на уборочную кампанию нашел приют у одной молодой бабенки, работавшей приемщицей зерна на элеваторе.
Та ядреная осень оказалась богата на урожай зерна. Днем в воздухе плескались дурманящий запах меда и аромат опа-дающей листвы. К ночи становилось прохладно и росисто. Ве-черами рокот моторов, голоса людей, лай собак и рев скотины по деревне раздавались необыкновенно ясно. Голубой купол неба был в ту осень просторен и чист.
Так получилось, что в один из первых дней той команди-ровки вечером, поздно закончив работу, Казаков вызвался под-везти Екатерину к ее дому. Сев к нему в кабину, та после неза-тейливых разговоров предложила ему - вместо общежития, ко-торым обеспечивал командированных водителей совхоз, жить в ее просторном доме, где она проживала в одиночестве. Он сна-чала поглядел на нее с недоумением и недоверием, а затем согласился. Ему слегка нравилась эта женщина. Они являлись ровесниками.
Ее глаза немного бессовестно и озорно блестели ясными искорками. Шелковистые волосы были схвачены на затылке цветной ленточкой в виде «конского хвоста». Простоватое рус-ское лицо представлялось ему довольно миленьким. А ее фор-мы, легко угадываемые под рабочим халатом, вызывали у Каза-кова неподдельное любопытство. Екатерина трогала его своим спокойствием и простотой.
По приезду к ней домой, пока Казаков некоторое время занимался осмотром машины, Катя бросила несколько полешек в банную печь и зажгла там огонь. Затем стала заниматься ско-тиной и другими неотложными хозяйственными делами. Перед ужином она предложила ему ополоснуться после трудового дня. Венька это сделал с огромным удовольствием, поскольку в последние дни этого сделать оказалось просто негде.
Екатерина накормила его нехитрым ужином, состоящим из хлеба, огородной зелени и молочных продуктов. Постелила по-стель в центральной комнате на диване кустарного изготовле-ния. Когда она все это делала, ее большие глаза сияли, – в них ему виделось что-то неясное, однако, счастливое предчувствие. Он лег на новом месте с ощущением некоторого неудобства. Катя, погасив свет, легла у себя в комнате…
Не смотря на усталость, для Казакова наступила долгая и тревожная ночь…
В доме стояли необыкновенно густая темнота и тишина. Прохладная постель приятно холодила тело. Ему не спалось. Под потолком непривычно для городского жителя жужжали му-хи. За стеной, совсем рядом, лежала на кровати, в одиночестве, милая, деревенская и чужая женщина.
…Истомившись и промучившись некоторое время, с не-притворным отчаянием он встал и пошел к ней, шлепая по полу босыми ногами… Когда Казаков присел рядом с ней на ее кро-вать, она тотчас включила маленькую обсиженную мухами лам-почку под потолком ее комнаты. Прищурившись от яркого света, ни слова не говоря, каким-то милым девичьим движением руки поправив волосы, грустно и нежно посмотрела ему в лицо, за-тем несмело тихо сказала насмешливым голосом:
- Я уж заждалась!
- Ну, так сказать не могла?.. – в тон ее говору негромко произнес Венька и потянулся к выключателю.
Сердце его заколотилось, грудь задышала, все чувства как в юности обострились до предела. Сладкая ломота прокати-лась по всему его организму. Он почувствовал тонкий дурманя-щий запах ее волос, тела… Подавляя в себе первую нервную дрожь нетерпения, устремился под край поднятого ею одеяла в тепло нагретой ей постели…
…Не имея опыта ухаживания за женщинами, прошедшими свой путь, имевшими свою школу перехода от юности к зрело-сти, Венька в тот раз чуть, было, не стал предметом насмешек среди своих товарищей по работе. Выручила его только моло-дость, мужская настойчивость и упорство.
…Только «на коровьем реву» Екатерина в последний раз любовно обняла Веньку со словами благодарности:
- Я думала, что ты уже после второго раза уснешь. А ты гляди, к утру все-таки управился, – она встала, легко потянулась и с довольной улыбкой на лице пошла доить корову.
Венька, разбитый усталостью, эти слова благодарности слышал сквозь сон. Такой встряски не испытывал давно: с той, первой ночи с Мариной. Но тогда Венька являлся хозяином по-ложения – жена еще не знала, что ей надо и что ему. А здесь его использовали «по полной программе»…
Весь день он валился с ног. Стоило только остановить Ка-мАЗ, как на него свинцово тяжело наваливался сон. Раза два засыпал за рулем. Но благо, зерно возили по полевой дороге - с тока на элеватор – встречных машин не было, а до элеватора всего с десяток километров. К вечеру кое-как оклемался, пошел опять ночевать к Екатерине. Но в этот день, она оказалась тоже не «железная»… После первого раза уснула, отвернувшись от Веньки отрешенно, в усталости, с нежностью произнеся:
- Милок! Уханькалась я. Оставим это дело до утра!
Веньке только этого и требовалось…
Но утром у них ничего не получилось. Ночью на ферме от короткого замыкания случился пожар. Поднялась вся деревня. Командированные водители также принимали участие в туше-нии пожара. А утром с завода пришла телеграмма: Веньку отзы-вали из командировки на завод для транспортировки срочного груза. Наспех попрощавшись с Екатериной, он отправился до-мой.
Дома, сославшись на усталость, Казаков сразу крепко за-снул, а рано утром ушел в Омск. В дороге обдумал сложившую-ся ситуацию и понял, что в объятиях других женщин есть что-то иное, забытое, этакая вновь вернувшаяся из юности острота чувств. Катя хороша своими формами и непосредственностью, но и Марина не хуже. Да и как мужик, - он вроде бы тоже ничего. Только стоит ли так напрягаться? Дело это интересное и заме-чательное, но надо стараться делать так, чтобы, когда он этим занимается, вокруг никаких знакомых не было. А если этим за-ниматься дома, то нужно, чтоб объект твоих вожделений также должен был заинтересован в сохранении тайны. А не так, как Катя тогда - вошла в общую комнату, где собрались приемщи-цы, кладовщики и водители, после той первой ночи, и объявила:
- Хороший мужик, – и легонько хлопнула Веньку по плечу - все засмеялись.
На следующий год Венька оказался недалеко от той де-ревни, где жила Катя. Заехал, но не домой, а на элеватор – и правильно сделал. Екатерины на работе не оказалось.
- Катя вышла замуж, – так ему объяснила их общая знако-мая кладовщица, – ее мужик недавно освободился из тюрьмы, Катьку любит, и она его. Пока живут, как голуби!..
- Ну, и славно, – вздохнул разочарованно Венька и, по-прощавшись, уехал.
…Считал ли Венька, что совершил измену в отношении Марины? Нет, видимо, не считал. Остался он, в конечном итоге, возле Марины. Также все заработанные деньги нес в семью. Также занимался воспитанием детей. Но после Екатерины, не-сколько по-иному стал относиться к Марине. Она стала ему еще более желанна. То ли потому, что не требовала от него такого напряжения сил? То ли потому, что накопившееся за несколько лет единообразие в сексуальном общении разрушено? А может быть просто: все познается в сравнении.
В другой раз, год - два спустя, послали Казакова с напар-ником на КамАЗе за комплектующими узлами для завода. Путь неблизкий - полторы тысячи километров, в Челябинск. Прибыли к намеченному сроку. Однако груз еще оказался не готов. Воен-преды обнаружили какие-то там нарушения и нестыковки. Вень-ку с напарником - в заводскую гостиницу, КамАЗ - в гараж.
Гостиница – простое общежитие с номерами на четырех человек. Когда они вечером пришли туда на ночлег, во всей гос-тинице «стоял дым коромыслом». На заводе проходило какое-то министерское совещание каких-то мелких чиновников. На кро-ватях сидели участники этого совещания пили из стаканов водку и закусывали «килькой пряного посола», произнося один и тот же тост: «Выпьем за успех нашего безнадежного дела!». А сле-дующий за этим тостом звучал так: «Закрепим наш успех!..». Оба тоста воспринимались всеми радостно и единодушно. В те времена, в провинциальном городе трудно было рассчитывать на более солидную выпивку и закуску… А тост этот в ту пору имел глубокий смысл…
Среди «совещавшихся» присутствовали и женщины…
Когда Венька с напарником представились, их просто при-гласили к столу. Благо, напарник по дороге купил бутылку водки. Так получилось, что они присоединились не с пустыми руками…
Через пятнадцать минут, после того, как вновь прибывшие, со всеми вместе выпили - компания гуляла, как единое целое. А к концу вечера, вернее ночью, один из совещавшихся обратился к Веньке с вопросом:
- Ты завтра выступать не собираешься? Мне понравился ход твоих мыслей в отношении маятниковых маршрутов.
Венька, взяв его под руку и ведя на его место в другую комнату, подумав, изрек:
- Ты знаешь. Надо собраться с мыслями. Будет время: че-го ж не выступить. Запросто!..
Утром, за участниками совещания прибыл заводской авто-бус, всех повезли на завтрак, Венька с напарником присоедини-лись к ним. По пути же. Завтрак был организован в заводской столовой. В ней, как везде на заводе, имелся внутренний теле-фон. Венька позвонил в сбыт. Там сказали, что отгрузка задер-живается еще дня на три, что комплектующие вернули на регу-лировку, что он пока свободен… Напарник в это время занял столик на Веньку. Благо. к завтраку «совещавшиеся» прибыли не все… Присутствуя на этом завтраке, и во время вечерних застолий, они приобщились к этому «совещанию».
Часов до трех дня Венька с напарником занимался осмот-ром и ремонтом КамАЗа. Время стояло осеннее - смеркалось рано. Погода отвратительна: небо низкое, серое, на улицах вея-ло сыростью и чувствовался запах скорого снега. Прошлись по магазинам: все, как и в Новосибирске. Потом двинулись в гос-тиницу.
Там началось «продление закрепления успеха в нашем безнадежном деле». Прибыли гонцы с водкой и закуской. Уже сходили к горничной: принесли посуду. Венька тоже принял го-рячее участие в подготовке банкета. Кто-то предложил столы накрыть прямо в фойе и коридоре на последнем этаже. А эта-жей всего-то только три. Все пришли со своими стульями и каж-дый четвертый со своим столом. Получилось хорошо. Если вче-ра пили и разговаривали небольшими компаниями, то сейчас собрались общим составом. Или почти все. На втором часу «ве-черней части совещания» всех потянуло к музыке. Души требо-вали танцев. Представители завода, их присутствовало не-сколько человек, организовали магнитофон.
Танцы продолжались почти до утра…
В этот день Венька выпил всего сто граммов водки. Пил для запаха – дури и своей хватало.
Еще накануне Казаков приглядел, приметил одну женщи-ну. Она в меру выпивала, вела себя компанейски, говорила с мужчинами на равных. И всегда говорила в тему. Вот на нее-то он и «положил глаз». Как только послышалась музыка, пригла-сил ее танцевать. Познакомились. Она тут, совсем рядом жила, в Свердловске. Зовут - Люда, по специальности - экономист. Венька тоже представился, но не сказал, что водитель, а что заместитель начальника транспортного цеха, поскольку о той работе имел представление. После третьего танца она уже са-ма легко шла к нему, а он к ней, и они танцевали весь вечер. Она ему казалась самой видной женщиной из присутствующих. И Казаков своим напором легко избавился от конкурентов.
- Что-то я сегодня не видела вас на совещании? – по-уральски певучим говором задала она вопрос, еще в тот мо-мент, когда он представлялся.
- Вы знаете, мне это совещание - поскольку - постольку! Мне важно привезти документацию на профилакторий для Ка-мАЗов…
Больше она каверзных вопросов не задавала…
Весь следующий день Венька отсыпался в гостинице. Ска-зал Людмиле, что придет попозже. Но никуда не пошел. В этот день совещание закончилось. Его делегаты в одиночку и груп-пами покидали гостиницу. После обеда появилась Людмила и застала его в номере, он там находился с напарником:
- Вениамин! А ты сегодня уезжаешь? – войдя в их комнату, ласковым голосом спросила она.
- Нет. И завтра вряд ли. Отсюда послезавтра КамАЗ ухо-дит к нам на завод. Я на нем поеду, – лукавил, не моргнув.
- В моей комнате все женщины уже уехали, а мой поезд только вечером!.. – как бы, между прочим, загадочно заметила она, закрывая за собой дверь…
…Прошлой ночью, под утро, помогая ей унести «мебель», Венька задержался на несколько минут в ее номере. Там еще никого не было. Ему удалось осторожно приблизить ее к себе и несколько раз несмело поцеловать, наслаждаясь запахом и те-плом ее тела. Она сначала оказала легкое сопротивление, но потом сопротивление прекратилось… И она неловко поцелова-ла его… Однако в это время, совсем некстати, появились дру-гие женщины из ее номера. И Казаков с Людмилой вынуждены были прерваться и разойтись. Стоило, конечно, поискать укром-ное место в гостинице. Но за этот день оба достаточно утоми-лись танцами и не стали этого делать…
…Когда он зашел в ее номер и закрыл за собой на ключ дверь, она встретила его в тоненьком халате, накинутым на об-наженное тело. От запаха ее духов и тела у Казакова помути-лось в голове… Он сразу прильнул к ней. Та, видимо, находи-лась в ожидании его прихода. Не встречая никакого сопротив-ления, а, наоборот, только помощь и поддержку, Венька неожи-данно скоро почувствовал себя внутри нее… Однако, оказав-шись навзничь под ним, Людмила успокоилась, и можно было предположить , что она со стороны наблюдает за происходя-щим. После того как он закончил свои дела, она первая задала ему тихо, шепотом вопрос:
- Как тебе?!
- Все прекрасно и замечательно! А тебе как? – задал встречный неловкий вопрос, в тайне боясь получить отрица-тельный ответ.
- Я счастлива. Ты не представляешь, как мне хорошо! – она потянулась в счастливой истоме.
- А мне показалось, будто ты ничего не чувствовала. И ты вообще, - он сделал паузу, подбирая слова и испытывая благо-дарную нежность к этой женщине, - равнодушна к происходя-щему.
- Сам факт того, что тебе хорошо, делает меня счастли-вой. А на то, как я себя веду, не обращай внимания, – произнес-ла она с притворной беспечностью и припала к его губам.
- Как не обращать внимания? Вообще-то ты знаешь, что такое оргазм? У тебя от любви когда-нибудь «отнимались» но-ги? – оторвавшись от нее на мгновенье, серьезно спросил Каза-ков.
- Про оргазм, конечно, слышала, но вот сейчас я счастлива – это и есть, наверно, оргазм. А ноги у меня «отнимались» то-гда, когда я тебя предвкушала, и еще, когда ты входил в меня, – кротко и ласково выразилась Людмила.
Она лежала на спине и на левой руке Вениамина. Правой свободной рукой он трогал ей грудь, талию, живот и все, что на-ходится ниже. Ее волосы щекотали ему подбородок. У нее было приятное, тренированное тело спортсменки и рожавшей жен-щины. Ее фигура очень сильно напоминало ему фигуру Мари-ны. Только у его супруги тело казалось рыхлее. Людмила была крупнее и значительно выше ростом Марины. - Она ростом ока-залась чуть ниже Казакова. Марина же малышка - она была его ниже на целую голову.
- Сколько у тебя детей? – в лоб, не таясь, вдруг осторожно поинтересовался Венька.
- Четверо!… Удивляю? Две девочки и два мальчика. По-следнего, Павлушку родила десять месяцев назад. Перестала кормить грудью, вышла на работу и через неделю в эту коман-дировку.
- А с ребенком-то сейчас кто?
- В основном, моя мама. Ну и муж – естественно. У нас и у мамы квартиры на одной площадке…
- Он кем работает?
- У нас на заводе. Окончил институт вместе со мной, и нас обоих направили на завод по распределению. Он мужик у меня тихий, сидит в конструкторском бюро и чертит инструмент.
- Откуда у вас такая тяга к размножению? Заработки у вас двоих не очень. Я так думаю.
- Детишек я и он, конечно, любим. Двоих родили – вроде так положено. Потом еще одного – многодетным есть кое-какие льготы. Да и где двое – там и третий не помеха. Получили трех-комнатную квартиру. Четвертый получился по инерции… И опять удачно. Когда Пашка родился, возникла необходимость мою мать поселить поближе к нам. Опять завод пошел нам на-встречу – освободившуюся соседскую квартиру - отдал моей маме, а ее такую же квартиру забрал себе.
- У тебя получается, как год – так Федот. Тебе ж около три-дцати? Прав? – насмешливо спросил Казаков.
- Да. Ну не год, а два или около этого. Хочу быть молодой бабушкой. – тихо смеясь, закончила она.
Она встала с кровати, потянулась радостно в истоме, на-кинула халат и вышла из номера.
Все удобства в этой гостинице находились в коридоре. Потом через некоторое время вернулась и сказала, что можно идти в душ, что там, в коридоре и душе, никого нет.
Он поднялся, надев брюки, вышел из комнаты с полотен-цем на шее.
Вернувшись, Венька увидел Людмилу, лежащую на крова-ти под расправленным одеялом. Закрыл номер. Разделся и нырнул к ней под одеяло в ее душистое царство… В этот раз долго обнимал ее и целовал, наслаждаясь ее упругим телом. Жадно искал у нее на теле хоть какие-то чувствительные места, вызывающие наслаждение, трепет и удовольствие. Но ничего определенного он найти не смог. Она только тихо, в упоитель-ном восторге стонала от его мягких прикосновений и ласк, томно закрывала глаза, глубоко вздыхала и изгибалась ему навстречу. Но стоило ему закончить дела и блаженно, уже медленно, про-должать доставлять ей удовольствие своими нежными прикос-новениями, она их открыла, как ни в чем не бывало:
- Как тебе? – вновь ласково тихо поинтересовалась.
Венька, испытывая счастливую усталость, не знал, что от-ветить. Он привык чувствовать себя счастливым после того, как удовлетворена женщина. А тут, по его собственным ощущениям и оценкам, потерпел полное фиаско. Мужик он был думающий, анализирующий свои действия, и Людмила его обмануть не могла, как бы та не притворялась в получении полного удовле-творения. Он думал:
«Сказать, что плохо – она обидится. Сказать, что хорошо – значит соврать.» Наконец, избрал второй ответ. «Не жениться же на ней собрался. Ложь - во спасение...»
- Замечательно! С тобой легко. Тело и все остальное… у тебя, несомненно – прелесть.
- От тебя, от твоих ласк, я тоже испытываю блаженство. Ты не такой как все, вернее большинство мужчин, которых я знала. Вошел, кончил и отвернулся. Сейчас ты, как я понимаю, пытался меня подготовить к этому, до и после.. Я тебе за это очень благодарна, – радостно и нежно произнесла она.
- А что разве твой благоверный перед этим подготовки не ведет?
- Знаешь, раньше вел. А сейчас нет. Он и так знает, что я от него никуда не денусь. Нас дети повязали. А ты женат? – не-ожиданно поинтересовалась она.
- Да! У меня двое детей и больше вряд ли будет. Зарплата не позволяет…
- Ты ее любишь? – с оттенком затаенной ревности в голосе бросила в его адрес вопрос.
- Конечно! Там просто любовь. Там моя женщина. Там, до-ма, не просто мать моих детей - она почти и моя мать, – так вы-соко высказался Венька.
- То, что ты, здесь, со мной – это же измена?
- Никакая не измена. Надо разобраться с этим термином, - Это скорее нарушение права собственности одного из супругов на единоличное владение своей второй половинкой. Это тяга к разнообразию. Шалость, если хочешь? Мне хорошо с ней. Мне сейчас хорошо с тобой. Возможно, во мне сейчас говорит муж-ская черта – полигамия. Не буду спорить. Хотя, надо отметить, и женщин с такой чертой вполне достаточно. Мужчины, выходя на «охоту», к кому идут-то? – Ведь к женщинам.
Некоторые люди с ханжескими замашками рассуждают, будто у всех женщин все одинаково и у мужчин тоже. Не скажи! У всех все разное… Все женщины в постели разные. В этом разнообразии вся прелесть. Будем до конца откровенны - У те-бя с супругом и у меня с женой, там, где мы живем, сложились определенные стереотипы в отношениях, какой-то застой. Те-перь ты и я обменялись опытом, хотя бы впечатлением друг о друге, естественно, мы будем себя вести теперь немножечко по-другому. К этому нас будет обязывать, с одной стороны, чувство вины, с другой, хотим мы этого или не хотим, чувство сравне-ния. Мир познается в сравнении. Что мы сейчас ждем друг от друга с тобой? – Невероятных открытий и остроту давно забы-тых чувств. Нас сейчас связывает только взаимное любопытст-во. Если бы у всех было все одинаково, - я бы уже потерял к тебе интерес. Это только у электрических вилок и розеток все одинаково… Даже, допускаю, чисто механически все одинаково. Но как женщине, так и мужчине важно не только, как происходит их слияние, а важно, какими эмоциями окрашено, и какими чув-ствами все сопровождается. И чем ярче чувства и эмоции, тем интересней. Да и не только это. Даже место и время для кого-то играют решающую роль в получении высшего наслаждения от общения друг с другом.
Но я отвлекся от прямого твоего вопроса. Если бы позво-ляла общественная мораль и другие устои в общественной жизни, я бы на тебе женился - с тобой легко. Ты согласна быть моей второй женой? Мне было бы интересно иметь двух жен. Я любил бы вас обеих. У мусульман такое существует. И это нор-мально. Там у них жены не считают ведь мужа изменником!? Не считают! И мужчины разве из другого «теста»? Я прав?
- В данном случае – прав. Но, а как это я своего мужа буду делить с какой-то женщиной? Зачем мне это? – она говорила тихо, нежно, вдумчиво и чуть-чуть возмущенно.
- Ты так воспитана. Хотя сейчас же делишь меня с моей женой? А я тебя с твоим супругом. И тебе - это я вижу – нравит-ся. Нравится и мне. Однако это только одна сторона медали, - так сказать общая… Другая, видимо, самая главная. Это корен-ное отличие мужчин от женщин. Оно заключается в том, что мужчине в отличие от женщин природой не дано знать своего ребенка. Я только констатирую этот факт. И ничего другого. Дальше каждый считает так, как ему позволяет судить его «ис-порченность».
- Как это не дано? Мои дети - все от моего мужа.
- Для того чтоб точно знать своих детей мужчинам следо-вало закрепостить женщину. Неважно, как это выглядит: физи-чески или морально, или еще как-то. В нашем обществе - так сложились семейные отношения - принадлежность детей к дан-ному мужу – мужчине лежит всецело на нравственной чистоте женщины. Вот сейчас, что тебе мешает родить ребенка от ме-ня? Ничего!
- Я не могу этого сделать!..
- Но это ты не можешь, а кто-то может… И мало ли какие причины найдутся для такого шага? Да сколько угодно!.. Посто-янный мужчина женщине нужен для помощи в становлении де-тей на ноги. Её главное предназначение в этой жизни: родить и вырастить потомство. Состоявшаяся женщина всегда окружена внуками. Её душу, на старости лет в окружении внуков, не тер-зают мысли о бесплодности прошедших лет. Я так думаю! А вот у тех, у которых нет детей, как бы они не стали знамениты в мо-лодости, в старости наступает отчаяние… Но тебе это не гро-зит.
- А у мужчин по-другому?
- Да! Сколько угодно тому примеров в жизни, когда муж-чина бросает свою жену с детьми и до конца жизни не знает об их житье–бытье. И не тяготится этим, поскольку он, в большин-стве случаев, не уверен в том, что им брошены, именно, его де-ти. У мужчин психология другая. Жизненная установка, если хо-чешь. Я думаю, так устроено природой: у мужчины всегда есть желание любить всех женщин… Это и есть полигамия. Важно понять следующее: если регистрацию семейного брака очистить от всей свадебной торжественной мишуры, то что мы получим в результате – правовой акт, где данный мужчина принимает на себя обязательство перед женщиной и государством оказать ей материальную поддержку в становлении и воспитании ее детей. Я подчеркиваю: ее детей. В надежде, что среди этих детей бу-дут и его дети. Любовь и взаимная привязанность только питают его чувство доверия к невесте в этом вопросе. Сейчас этот во-прос тебе, возможно, окажется непонятным, но когда ты ста-нешь свекровью и у тебя появятся внуки – вот тогда ты будешь вглядываться в их лица и искать в них свое продолжение, нахо-дясь, порой в смятении от ощущения недоверия невестке в со-хранении верности твоему сыну. Вот тогда ты поймешь меня до конца. А мужчина находится в таком положении всегда, всю жизнь!.. Что же касается детей твоих дочерей, то с этой стороны у тебя не будет поводов для сомнений – твои ли это внуки? Те-бе будет совершенно не важно: от своего ли мужа дочь родила потомство? Это потомство все равно именно твое.
И вообще слово «измена» здесь вряд ли уместно, с точки зрения общественной истории – все мы стремимся к продолже-нию человеческого рода на Земле. С точки зрения, наших законных супругов – во время регистрации брака мы им обеща-ли: я, -- оказывать ей содействие в воспитании ее детей, -- ты рожать ему детей только от него. По моему мы не совершили никакой измены… Возможно, это вопрос спорный, но сейчас я так думаю. Вот когда я состарюсь, тогда, возможно, мои взгляды поменяются. Вот сейчас я с трепетом отношусь к тебе, и где-то там внутри я с таким же трепетом вспоминаю о своей супруге.
- А как же любовь? Взаимная привязанность? Привычка, наконец?
- В каких единицах эти вещи измерить?.. Женщинам все-гда кажется, если мужчина любит двоих женщин, то свою «мощ-ность» делит на двоих, тем самым, как бы обедняет каждую из них. Отсюда возникает и ревность, и недоверие, и все прочее. Ничего подобного на самом деле при открытых отношениях не происходит. Я представляю сейчас тебя вместе с моей супругой под одной крышей. И думаю, каким бы я себя ощущал «орлом» в вашем окружении…
- Но ты забываешь о моем выводке. С ним ты меня тоже возьмешь? – она весело, но тихо усмехнулась.
- Дальше идет вопрос о собственности. В некоторых слу-чаях собственность в виде маленьких детей или совместно на-житых ценностей не позволяет супругам рвать семейные узы, хотя их давно не тянет друг к другу. Они делают вид, что со-ставляют благочестивую семью, а на самом деле, на стороне, каждый из них имеет любовников. Но это лучший вариант. Как правило, один из них тихо спивается либо становится импотен-том. Общество любопытных людей движется к своему будуще-му в групповом браке. А на счет тебя, милая? - Взял ведь я тебя сегодня замуж уже два раза, думаю, еще разок возьму, и твой выводок тут ни при чем, - закончил речь шепотом и улыбнулся.
Она засмеялась вместе с ним, потягиваясь в счастливой усталости. Он погладил ее вдоль тела.
Давно стемнело. В номере света не зажигали. Но от горя-щих фонарей на улице в номер проникал их свет, и на стенах лежали большие светлые пятна. В свете пятен, в сумерках, ли-цо Людмилы выглядело божественно бледным.
- Пора собираться, уезжать!.. – произнесла она и ужас рас-ставания охватил ее всецело. Лицо стало серьезным.
А он в шутку едва слышным шепотом ей на ухо:
- Оставайся! Еще сутки проведем вместе.
- …Ты, знаешь? А я останусь, – она резко встрепенулась и поглядела на него: - Мне хорошо с тобой! Командировка у меня отмечена без числа убытия. Необходимо только сдать билет и купить новый - на завтра. Пойдем на вокзал, - все равно пора чего-то ужинать. А ты не против переноса моего отъезда?
- Конечно, нет!.. Я же сам предложил.
…Еще сутки пролетели незаметно. В любовных объятиях и взаимных ласках. Но настал момент, когда – все. – Время ис-текло. Вещи стоят у выхода. Горничная приняла номер… Ве-ниамин сходил к себе оделся. Людмила с вещами в коридоре ждет его. Сдали ключ от ее номера. Вышли на улицу к автобусу. Вот вокзал сияет огнями. Когда они еще находились на привок-зальной площади, объявили посадку на ее поезд. Настали по-следние минуты… Зашли в ее купе. Сели напротив и, молча, в ужасе предстоящего расставания, глядели в глаза друг другу. В ее больших глазах стояли слезы. У него тоже подступил твер-дый комок к горлу… Слов не было. Объявили по радио: «Про-вожающим - покинуть вагоны!» Вышли из вагона оба. Он ее ми-лую, таящую неизъяснимое очарованье, обнял, поцеловал. Она просто тихо выла. Ему хотелось выть еще громче, но сдержи-вал себя. Объявили отправление. В последний раз ее обнял, поцеловал в мокрую, соленую щеку и сказал:
- Прощай!
- Прощай! – прошептала она ему на ухо и встала на сту-пеньку вагона. Поезд тронулся. Венька остался на месте и ма-хал рукой. Через несколько секунд ее лицо скрылось в темноте. А он стоял, махал рукой еще долго…
…В тот день Венька похоронил дорогого ему живого чело-века… Никогда не думал, что расставание может обернуться неслыханным, безутешным горем. Думал ли он, танцуя с Люд-милой, что через двое суток будет так неправдоподобно сильно тосковать о ней? Да нет, конечно! Душевная боль от потери этой женщины, стала мучительной. Как в детстве - потерял са-мую любимую, самую красивую игрушку, не успев ей наиграть-ся… Прошел по вокзалу мимо касс, где они еще вчера меняли ее билет. Казалось ему, что здесь ничего не изменилось. Также шумели люди и толпились у касс. Также уборщицы занимались уборкой вокзала, то и дело перемещая будущих пассажиров с места на место, размахивали швабрами. Он огляделся по сто-ронам, ища глазами Людмилу, но ее уже не было, хотя он явст-венно слышал ее веселое вчерашнее хихиканье в этом зале, блуждающее где-то под потолком… Заглянул в буфет, где они вчера ужинали, и там все напоминало о ней. Но ее уже не суще-ствовало и здесь.
Брел с вокзала пешком по незнакомым улицам чужого го-рода и все время думал о потере этой женщины. Мерзкая пого-да поздней осени усугубляла его настроение. Ветер, блуждая между деревьев, рвал позднюю листву. В сыром воздухе в све-те фар встречных машин он увидел первые редкие снежинки, которые таяли, коснувшись еще неостывшей дороги. Ему каза-лось, что весь этот чужой город во мраке видел его безутешное горе несметным числом глазниц светящихся окон домов.
Еще час назад она находилась рядом, а теперь поезд уно-сил ее в темную даль. Казаков вспоминал ее лицо в мельчай-ших подробностях. Ее живой певучий голос, веселую улыбку, упругость тела… Ее грустный голос и вкус слезы на щеке во время прощания… Физически чувствовал утрату. Никогда до этого не думал, даже подозревать не мог, пока она находилась рядом, что затеваемое ими маленькое забавное знакомство впоследствии вызовет в нем столько чувства пронзающей бе-зысходности и ужаса разлуки.
Он знал о Людмиле многое, но не знал главного - ее фа-милии и домашнего адреса. Они подсознательно об этом не го-ворили. Ему захотелось узнать. И он узнал.
…Со словами: «Гуливаны! Мать вашу!» - пожилая жен-щина - администратор вручила Веньке домашний адрес Людми-лы.
Он понимал, что вряд ли сможет увидеть ее в будущем, но взял адрес, боясь рвать ту последнюю тоненькую нить, ко-торая осталась в его руках…
Еще сутки страдал от физической душевной боли, лежа в гостинице. Потом понял: только работа может его отвлечь от воспоминаний. Второй день всецело посвятил машине, готовил его к возвращению. К вечеру этого дня стало ясно: завтра за-грузка и отправление…
…Дома встретили, как положено. Жена заметила легкую грусть в его глазах. Он с ней был предельно любезен, и Марина ничего не поняла, что творилось в его душе…
Время все лечит. Вылечило и Веньку, но не сразу.
С Людмилой встретился еще один раз. Спустя месяца че-тыре, ранней весной, ходил он на запад, за Урал, через Сверд-ловск… Уговорил напарника прокантоваться где-нибудь у авто-транспортного предприятия. А сам снял одноместный номер в гостинице и отправился к Людмиле домой - на авось. Дело было к обеду - надеялся ее застать дома в обеденный перерыв. Все получилось, как задумал. Дверь открыла Людмила и встала, окаменев. По ее лицу стало видно, что она близка к обмороку от неожиданности, однако быстро пришла в себя:
- Как сюда попал? Где? Надолго ль?
- Гостиница «Центральная», через час, у входа, жду! – вы-палил Венька, развернулся и пошел.
В гостиницу она пришла с Павликом на руках. Венька встретил ее у входа. Администратору сообщил, что сестра приехала из Нижнего Тагила. Ее пропустили.
В номере тихо разговаривали, уложив Павлушку на столе, подложив под него свою верхнюю одежду, вывернув ее на из-нанку. Наступило время дневного сна. Он покуражился от не-знакомой обстановки, но вскоре быстро уснул.
В гостинице тепло и тихо - день же.
Казаков расправил кровать и глянул на Людмилу. Та не стала заставлять себя уговаривать… Быстро разделась и легла под одеяло. Венька за ней следом. Вернулись почти забытые запахи ее прелестного тела. Веньку от наплыва чувств начала бить легкая дрожь…
Когда их тела встретились, она воскликнула в сладком от-чаянии: «Ах!» Справившись с дрожью, сделал свое дело так, как мечтал все эти четыре месяца, однако страсть побороть до кон-ца не удалось. Он самую малость поторопился. Но Людмила этого не заметила. Она тихо, не дыша, лежала на спине рядом с ним и мысленно смотрела в прошлую осень... Он, прильнув к ее плечу щекой, гладил ее грудь и живот левой рукой… Ее волосы опять щекотали ему нос.
- Ты знаешь? Со мной в поезде тогда случилась истерика. Спасибо проводнику. Она меня поила какими-то таблетками и чаем. Понимаешь? Тогда я тебя потеряла. А знаешь, как тяжело терять человека?
- Знаю! Истерики, правда, со мной не случилось. Я потом понял - мы с тобой в своих отношениях «зашли за край». Я к тебе в те часы, когда мы находились вместе, относился как к потенциальной второй жене, как к невесте, как к женщине, с которой хочу связать свою дальнейшую жизнь. И, следователь-но, после твоего отъезда все перспективы рухнули и рассея-лись, как дым. Поэтому нельзя относиться к любовнице, так как к жене. Всегда надо гнать из головы всякие перспективы априо-ри. Сейчас я устроил эту встречу, чтоб узнать, жива ли ты? Те-перь вижу, что жива. У тебя все хорошо.
- Видимо, ты прав. Ты, конечно, понимаешь, что мой муж и ты - это не все мужчины в моей жизни. Но так тяжело расста-ваться, как с тобой, мне никогда не доводилось. Я сейчас уже все пережила и почти успокоилась. Но тебя увидеть, конечно, хотела. Тогда ты мелькнул в моей жизни, как ясно солнышко, и исчез навсегда. Сейчас нашу встречу я расцениваю как компен-сацию тяжести той разлуки, как награду за пережитое - и все. Хорошо, что ты есть! Для того чтоб легко расстаться с любовни-ком навсегда, надо добиться, чтоб он тебя обидел?! …Но я не хочу, чтоб ты меня обижал...
Они еще около часа лежали в постели, ласкали друг друга, разговаривали и вспоминали то, былое…
Павел проснулся и огласил гостиницу раскатистым пла-чем. Люда встала и, не одеваясь, не скрывая свои прелестные формы, освещенная ярким солнцем, прорывавшимся сквозь замороженное стекло большого окна, подошла к сынишке, суну-ла ему в рот пустышку. Тот, увидев мать, успокоился. Венька тем временем быстро одевался, не переставая любоваться ее телом. Он сменил ее около малыша, а она, прихватив одежду, отправилась в ванную комнату.
- …Не провожай нас далеко! Приходи сегодня вечером в спорткомплекс. Я там буду с «выводком». У меня с ними заня-тия в семь часов вечера.
Проводив их до автобусной остановки, Казаков вернулся в гостиницу. Запах в комнате еще не выветрился. Здесь все пахло ей. Он лег на постель и отдался приятным воспоминаниям. Ус-нул наверху блаженства.
Проснулся от громких разговоров в коридоре. Собрался, рассчитался по счету с гостиницей и пошел к спорткомплексу. Время у него еще оставалось. Он устроился на лавочке, в пред-полагаемом месте ее движения, и не ошибся. Скоро увидел ее с «выводком», шагающим дружной стайкой вокруг нее.
На катке Люда занималась с ребятишками фигурным ката-нием. Он стоял смотрел на нее со стороны. Она очень легко стояла на коньках. Когда подъехала к нему, Казаков ей выразил несколько комплиментов. В ответ произнесла:
-- Что ты хочешь? Я же кандидат в мастера!
Дети довольно уверенно стояли на коньках. …Каждый для своего возраста.
Постояв еще немного и не прощаясь с Людмилой, Казаков удалился. Как потом оказалось, навсегда. Уходил с ощущением выполненного долга и вместе с тем, с чувством собственной значимости в этом мире. Судя по поведению Людмилы, его лю-била, хоть очень короткое время, женщина, которая не принад-лежала никому: ни мужу, ни Веньке – она была «ничья» женщи-на. Хоть и коротка случилась у них любовь, но Венька потом часто ее вспоминал. После Людмилы у него еще были женщи-ны, но следа, достойного воспоминаний, оставить удалось не-многим.
Его семейная жизнь текла размеренно. Они с Мариной ра-ботали. Дети росли, ходили в школу. Все как у всех. Тогда не давали никому ни вырываться вперед, ни отставать. К отстаю-щим применяли жесткие меры воздействия: от проработок на собраниях в трудовых коллективах, до применения статей уго-ловного кодекса за тунеядство.
К этому времени Веньку мужики избрали своим цеховым профсоюзным лидером. Выступать, конечно, он мог, но вести бумажную работу не мог и не хотел. Для такой работы при-смотрел одну молодую девчонку из цеха. Та работала в радио-узле и числилась диспетчером. Как бы там ни было, за эту ра-боту Венька мог доплачивать ей премией к основному заработ-ку, поскольку при распределении премии начальник цеха при-слушивался к мнению профсоюза. Эту девчонку звали Светла-на. Про нее в цехе среди молодых мужиков ходили не очень лестные слухи - якобы она была «слаба на передок». А работ-ником считалась добросовестным, и все эти профсоюзные бу-мажки вела безупречно, наладив им строгий учет. Всегда, когда Венька возвращался из дальнего рейса и приходил к ней в ра-диоузел, ему докладывала, какие документы и заявления посту-пили, что надо подписать и куда отправить. Секретарь из нее оказался – «на все сто».
В те времена всегда накануне любого большого праздника цеховые конторы в обед накрывали столы. И хотя водку зано-сить на завод было строго запрещено, тем не менее, заносили и пьянствовали в кабинетах, закрывшись на ключ. Потом оттуда выходили и, покачиваясь, расходились - кто куда. Иногда засто-лья затягивались, и доходило дело до танцев…
Казаков в такие дни, как правило, выезжал из гаража толь-ко до обеда. После обеда, чуть-чуть приняв на грудь в компании начальника цеха и его приближенных, шел к машине и там в обществе слесарей и коллег обсуждал свои шоферские про-блемы до конца смены.
В тот раз справляли наступающие майские праздники. Ко-нец апреля месяца. К празднику распределили премию. Еще утром, чтоб не портить вечера, провели собрание в цехе, награ-дили передовиков. Все сделали, как надо, и в обеденный пере-рыв устроили обычное «закрытое заседание». Когда Венька во-шел и сел за стол, начальник цеха его тихо спросил:
- А где твой секретарь? Мой - здесь!
- Так ведь она с табельщицей и с кладовщиками.
- Быстро ее сюда. Вера, приведи Воробьеву, – обратился он к своему секретарю, а затем Казакову на ухо: -- она у тебя обладает информацией, которая, нельзя сказать, что секретная, но конфиденциальная! Ее надо около себя поближе держать. Понял? – поучал начальник цеха председателя цехкома.
- Понял!
Когда вошла в кабинет начальника Светлана, Венька сразу посадил ее рядом с собой. Стал за ней ухаживать, ничего не говоря о предыдущем разговоре с начальником. На ходу ис-правлял ситуацию. Выпили, закусили. Еще выпили, снова заку-сили! Венька больше пить не стал, а Светлана еще разок с сек-ретарем начальника и еще с плановиками… Посидели и выпили в тот раз хорошо. Разошлись, как обычно – кто куда. Венька к машине. Через некоторое время по цеху объявление: «Вениа-мин Сергеевич – зайдите в радиоузел». Поднялся, зашел к Светлане. Она делово ему:
- Сейчас ходила в профком завода - вот вручили почту. Тут поздравления от цехов, от руководства завода и даже от мини-стерства есть! Куда это все?
- На доску объявлений! Куда ж еще?
- Тут еще по профсоюзным делам бумаги. Посмотрите!
Он раньше замечал, что она рядом с ним ведет себя как-то не так… То покраснеет, то голос у нее начинает дрожать… Стал методично разглядывать бумаги, сортируя их по направлениям: на доску объявлений, в «дело» с методическими указаниями, в «дело» по соцсоревнованию.
- Ты далеко их не прячь, это по итогам соцсоревнования за первую половину года. И постановка задач на вторую. Надо как-то реагировать. После праздника займемся. - закончил он. И улыбнувшись, грубовато обнял, в шутку, ее за талию. Она от неожиданности чуть не подскочила, однако, удержалась на мес-те, вся покраснев. Ее глаза блеснули дерзко, с вызовом, и она прильнула к его плечу головой… Венька от неожиданности ее поступка – растерялся, даже чуточку оказался ошеломлен. Она испускала необыкновенную свежесть молодости.
Так они стояли оба в растерянности. Обстановка требова-ла принятия быстрого решения. Решения не приходило.
«Оттолкнуть? – Побоялся обидеть! Приблизить? – А как семья? Живут-то в одном городе.» - он мучился мыслями.
Правой рукой продолжал обнимать за тонкую талию. Каза-ков легонько щелкнул ее по носу, потом погладил крутое бедро и, дрожащим неуверенным голосом, произнес:
- Девочка, ты прекрасна, спору нет. Но я то для тебя - ста-рый пес.
Он давно «положил на нее глаз». Да все как-то стеснялся. - Не мог сделать решающий шаг, а тут:
- Ладно. После праздника разберемся и с этим вопросом.
- А с молодым, мне не интересно!.. – тихо, горячо и твердо отрезала она, глядя ему прямо в глаза.
- Дай обдумать ситуацию, – все сомневался он, неловко чмокнул ее в щеку и вышел из радиоузла - от греха.
…Когда Светлана пришла в цех после школьной скамьи, Вениамин, где-то там, в душе, отметил, что девочка, эта Света – класс. В его вкусе. Но большая разница в возрасте. Нынче ей уже двадцать один – двадцать два. Ему тридцать три – почти двенадцать лет разницы. Существенно, но непринципиально. До этого у него были женщины, его ровесницы. Теперь же от-крывалась перспектива…
Этот Первомай провел в кругу семьи и друзей на даче. Все как всегда. Демонстрация, легкое пьянствие, легкая работа на огороде и отдых. Думы о Светлане не покидали его. Она таила в себе неизъяснимое очарование. Если раньше он на нее смотрел, как на далекую несбыточную мечту. Просто любовался ею со стороны и все, не имея никаких помыслов. Как смотрел на любых других милых женщин на улицах. То теперь его мечта могла неожиданно для него осуществиться. Его мучил только один вопрос: как поступить?
«Отвергнуть? -- Соблазн велик. Броситься, как в омут с головой? -- А если она захочет его от семьи оторвать?» Такие вопросы не давали покоя.
В первый рабочий день - его срочно отправили в рейс в Кузбасс на два дня. Он этому был очень рад. Принятие решения откладывалось. Третий день с утра мотался по городу и вернул-ся поздно. На четвертый день – с утра чествование ветеранов и участников Отечественной войны. - Некоторые в то время, еще работали последние годы перед пенсией. А в обед - застолье у начальника. Выпили - закусили, еще налили – еще выпили. «За Победу!» - Ну, как не выпить?! Светлана на обеде сидела рядом с ним. Нежно вопрошающе глядела ему в глаза. Но Казаков был нерешительно непреклонен. В его душе стояла легкая расте-рянность и робость перед Светланой. После обеда, как обычно, ушел к слесарям курить и тянул время, хотя она ему мимохо-дом, сказала, что пришла новая почта и ее надо просмотреть. За час до окончания смены, поднялся в радиоузел.
Она сидела за столом и по его приходу подала папку с до-кументами. Казаков, молча, стал листать, не поднимая глаз… А она, наоборот, только на него и глядела - своим молчанием и взглядом как бы говоря:
«Что ж ты, соколик, свой взор потупил?!».
Но тут пришла к Светлане кладовщица «язык почесать» да убить время в предпраздничный день. Венька это воспринял, как спасение. Однако через пятнадцать минут та быстро встала и ушла. Светлана стала убирать все бумаги со стола – до окон-чания смены остались считанные минуты. Она встала из-за сто-ла, подошла к Веньке сзади, сидящему на табурете, и, нава-лившись на него, прямо и тихо спросила:
- Каково ж ваше решение?
Он, глядя перед собой, помня ее прелестные заворажи-вающие формы, ощущая тепло и аромат ее тела, тихо в от-чаянии произнес:
- Куда от тебя денешься?!
… После бурных взаимных ласк, он хотел ее взять прямо здесь, в радиоузле. Но потом вспомнил, что перед праздничным днем может прийти комиссия по приемке цеха на выходные дни. И остановился.
- На сегодня хватит. Я не могу в таких условиях. Что по-следний день живем? – шепнул ей на ухо он.
Светлана кивнула и согласилась. Домой шли вместе. Он впереди, она чуть сзади. Она жила с родителями на два кварта-ла ближе Казакова. Простился с ней у подъезда, а сам пошел дальше.
Здравый смысл ему говорил, что нельзя трогать эту жен-щину, но страсть обладания ею не позволила проявиться здра-вому смыслу. В следующие после праздников выходные дни, когда ее родители уехали на дачу, а он, сказав Марине, что по-шел к друзьям, устремился к ней… Светлана его ждала.
… Взаимная страсть была удовлетворена в полном объе-ме. Светлана оказалась ласковой, чувствительной и нежной женщиной. Ее женская сущность откликалась не только и не столько на ласку, сколько даже на простое ласковое слово. От ласковых слов она млела и таяла в его руках, а легкое поглажи-вание, хотя бы по руке, доводило ее до исступления…
На работе стали встречаться, как обычно. Ни чаще, ни ре-же, чем раньше. Однако через неделю, Светлана настойчиво потребовала от Веньки новой встречи. Тот ничего не мог приду-мать, кроме, как в выходной день взять в цехе небольшой гру-зовик, якобы для собственных нужд, а Марине сказать, что его вызывают на работу в выходной. Такое бывало частенько и у Марины не вызывало подозрений. С собой взял палатку и со Светланой устремился на реку. Подальше от глаз. Погода стоя-ла теплая, солнечная, но вода в реке еще не успела прогреться. Целый день валялись на песке и ласкались в палатке…
Казаков пришел домой на трясущихся ногах в состоянии счастливой усталости. Наскоро поужинав, завалился спать. На вопрос Марины:
«Чего-то ты по выходным стал работать до позднего ве-чера?» - пробурчал сквозь сон: «Колесо пропорол. Пока клеил, менял. То, се. Время и прошло»
- Кажись, пронесло. – подумал Венька, засыпая.
…Выполнив свои супружеские обязанности, опять ощутил себя «соколом». Все в порядке. Иметь двух женщин почти под боком – мечта каждого мужчины.
Неделя проходит, Светлана опять требует встречи… По-вторили еще раз загородную прогулку. После нее Венька также пришел на ватных ногах. Правда, в этот раз на пляже находи-лись не до вечера, а только до полудня. - Жизнь хороша, и жить хорошо.
Однако стал задумываться: получалось так, что он возло-жил на себя сладостные любовные обязанности еще перед од-ной женщиной. И не просто женщиной, а совсем молодой, кото-рая, занимаясь любовью, только входила во вкус этого интерес-ного жизненно важного дела. Кроме того, Казаков стал замечать за собой странную вещь: иногда, просыпаясь в объятиях Мари-ны, замирал с ощущением, что не Марина с ним рядом вовсе, а Светлана. Однако, проснувшись окончательно, понимал и гово-рил себе: «Нет. Этого не может быть.» Такое ощущение стало повторяться регулярно.
В дальнейшем выезды за город пришлось прекратить из-за возможных подозрений и со стороны руководства цеха, и со стороны Марины…
А Светлана продолжала требовать встреч…
Казакову удалось снять квартиру для уединений со Све-той у одного шапошного знакомого одинокого мужика. Мужик этот пил и курил. Запах в его конуре стоял ужасный. Там, на принесенных Светланой простынях, закрывающих облезлый диван, они отдавались любовным утехам… Мужик за два часа использования квартиры брал с Веньки бутылку водки. Позво-лял это делать только раз в неделю.
Ограниченность во времени давала Веньке возможность не выкладываться до конца. И, видимо, это послужило причиной того, что отношения со Светланой у них продолжались почти до следующего лета. Новой наступившей весной она начала рас-пускать нехорошие слухи о их взаимоотношениях, пытаясь ото-рвать Веньку от Марины, но тот, все время находясь в режиме сравнения этих двух милых его душе женщин, ни на час не от-давал предпочтение Светлане как единственной спутнице жиз-ни. Ее воспринимал только в совокупности с Мариной. Затем Светлана стала предпринимать другие ходы. Она предлагала вместе завербоваться на Север. Сначала просто без развода с Мариной - уехать. Даже однажды ему сказала, как-то вскользь, что беременна. Но Веньке в этом вопросе жестко стоял на сво-ем: «Нет! Если так приперло - я тебя отпускаю!» - сказал тогда он в сердцах. Светлана неожиданно уволилась и уехала. Почти не прощаясь. Ее отъезд Венька переживал мучительно, долго и с тоской. Он был ошеломлен горечью разлуки. Первое время она писала письма «до востребования» на его имя, он ей отве-чал. Месяца через четыре получил последнее письмо. В нем была весть о ее замужестве…
Любил ли ее? Да, видимо, любил! Это была его, если так можно выразиться, подпольная жена. Он с ней не мог проводить много времени. Все время приходилось скрывать свои отноше-ния от супруги и окружающих. Оказавшись вместе наедине, они даже маленькие промежутки времени использовали для любов-ных утех. Это Казакову становилось в тягость и чем дальше, тем больше. Казаков стал удручен несвободой их отношений. По-стоянная подавленность и необходимость сохранения тайны отношений со Светланой, стала сказываться на его взаимоот-ношениях с Мариной. Ему казалось, что та видит его насквозь. Может быть еще, поэтому с такой легкостью отпустил Светла-ну...
Но сама перспектива иметь двух жен для него стала меч-той. В этой мечте первой женой становилась непременно Мари-на, а второй, - женщина такого же возраста, как и Марина, но с сексуальными запросами значительно меньшими, чем у Свет-ланы. При этом они должны знать друг друга. И не просто знать, а знать, кем они являются ему, Вениамину Казакову. При этом они должны общаться, по возможности - дружить, еще лучше - жить под одной крышей…
Ему хотелось полной свободы во взаимоотношениях с ни-ми.
В тот период времени к власти в стране пришел Горбачев, и началась «перестройка». Начались рушиться основополагаю-щие общественные устои. Общество устремилось к свободе. Во все времена революционных преобразований в первую оче-редь терпит значительные изменения существующая до этого мораль, хотя бы на короткое время. Отношения между полами, как самый доступный для преобразований институт общества, раскрепощаются. Они становятся более свободными. А это не может не отразиться на семье…
Как бы там ни было, Казаков в эти годы продолжал рулить в прямом и в переносном смысле. Во всяком случае его семья не испытывала особого недостатка в жизненных средствах. Научился лавировать в этой изменяющейся обстановке. Не опустил «крылья» и не потерял человеческого облика, как мно-гие его товарищи по работе.
В личном плане лет до сорока горел. Специально не искал, но уж когда подворачивалась какая-нибудь очередная юбка, своего не упускал. Однако на длительные отношения, как со Светланой, не шел. Сделал дело, ну еще пару раз, и в сторо-ну…
А после сорока двух вообще прекратил. Видимо, сказыва-лось на здоровье служение Родине вблизи ядерных ракет в ря-дах советской армии, или другие факторы, во всяком случае, в интимных встречах с женщинами, его стали одолевать сомне-ния в своей состоятельности. Наличие сомнений в мужском де-ле – половина краха в отношениях с этими милыми существами.
В сорок пять оставил свою благоустроенную квартиру де-тям, а сам с Мариной переехал в частный дом, унаследованный от ее родителей. Там стал потихоньку ковыряться: улучшать, благоустраивать, перестраивать на свой вкус и лад. Марина сначала упиралась слегка переселению, но куда деваться: куда иголка - туда и нитка. Наступила пора готовиться к старости.
…Казаков обратил внимание на одну закономерность: чем меньше встречается знакомых лиц в автобусе и на улице, – тем больше их встречается на фотографиях памятников кладбища.
«Моих ровесников на кладбище – жуть. А еще моложе сколько?. И в основном мужики. То по пьянке убили, то выпил спирт не тот – ноги протянул. Или просто скатился по наклонной – все пропил и сам в небытие… У них остались жены, дети, вну-ки… Кое у кого и отцы и матери. Среди памятников с фотогра-фиями на том кладбище ветер воет – ву – ау-у! - страх берет и «мороз по коже от мысли, что и твой дом здесь! Сейчас ты в гостях! А может завтра тебя приютит вон та березка, под кото-рой сегодня, загодя, могилку роют… Да уж вырыли почти – те двое мужиков, а может в том рядке? В том, что поодаль от бе-резки выкопаны свежие могилки и ожидают своих жителей? А там свеженький рядок памятников с фотографиями уже! Пойди, взгляни, пока не поздно! С кем рядом лежать придется? Да не год, два!? А всегда!
Всегда – ты понимаешь смысл этого слова?! Вот знакомое лицо на фотографии! Это ж твой напарник, Венька! Это он тогда около АТП в Свердловске кантовался на КамАЗе, солярку жег, чтоб не замерзнуть, пока, ты в гостинице с Людмилой развле-кался. Сколько лет-то с тех пор прошло? А чего он лег-то здесь? Вроде рано? Молод еще. Всего на три года старше тебя был. И уже все, ушел. Навсегда! Хороший был мужик. Если с ним ря-дом? Как? Хорошо? Нет?..» - такие мысли посещали Веньку на Родительский день. Он всегда долго ходил среди могил, искал знакомых.
Грусть и безысходность - их ощущение, переживание очи-щает мозги, тело, если хотите, душу. Переживания такого рода обостряют чувство самосохранения. Если б лихач эту картину держал у себя в голове, вряд ли педаль «газа» давил до упора.
Почти тридцать лет пролетели незаметно. Как один длин-ный день. Вот женился. Вот первенец родился. А вот уж второй школу окончил, в институт собирается. А там и первый внук вяк-нул… И посыпались. Время бежит - оборачиваться не успева-ешь. Не успеваешь воспринять изменяющуюся обстановку!
Недавно на посту ГАИ инспектор, глядя в его документы:
- У вас, Вениамин Сергеевич, на левой стороне ближний свет не горит. Платите штраф!
- Да мне ехать осталось два-три километра до гаража. Там сменю лампочку. - ответил Казаков.
- Вы платите, а потом езжайте! - высокомерно так резю-мировал гаишник.
Венька долго вспоминал и вспомнил, где он видел этого инспектора:
«…Да жил с родителями в его, Венькином, доме И родился там. Лет до пяти не знал, что такое трусы. Сроду с голой задни-цей да с грязной писькой, - за руку со старшей сестрой такой же грязной девочкой гулял во дворе. Дома всегда грязь и пьяные родители. А теперь гляди на него: соседа не узнает?! Вырос и все забыл или делает вид?..»
Ему стало противно.
– Гад - день испортил!
…Он воспринимал теперь каждый прожитый день, как по-дарок. Стар стал, наверное. Вот он и баньку срубил у себя во дворе. Косточки на старости лет попарить. Хотел в этом году кое-что переделать. Потолок надо утеплить - слабо тепло в мо-роз держит банька. А теперь ушел от Марины. Кто ей теперь в баньке потолок перекроет?..
…Появилась Саша в их доме года два, или чуть больше, назад. В тот год, когда он срубил баньку, зимой под Новый Год. Она являлась давней подругой Марины, но общались они меж-ду собой редко. Так встретятся на дороге, новостями обменяют-ся и до следующей встречи. А дома Марина Казакову:
«Ах! Саша-то! Ах! У нее дочь, муж..! Ах! Ох!».
А Венька эту информацию между ушей… Он не любил «те-лячий» восторг. Хотя Сашу знал давно. И они как-то даже гуля-ли в одной компании, и Венька с ней танцевал. Он тогда про себя отметил, увидев ее впервые, что это «его» женщина, она в его вкусе: невысокого росточка, милая, ладная, стройная. Заму-жем. Ну, что ж! Приятно посмотреть, хотя бы со стороны. Но та встреча случилась лет пятнадцать назад. Тогда она была про-сто куколка. Прелесть! Венька сразу забыл о ней тогда… Да ему не до нее – тогда было…
Марина встретилась с ней и узнала, что Саша разошлась с мужем, что он в последнее время конченый алкаш, что несет из дому вещи и пропивает… Ах! Ох!… Венька и эту информа-цию пропускал мимо ушей. …И еще лет семь относился к ин-формации о Саше никак. А тут взял да брякнул:
-- Пригласи-ка ты ее к нам в баньку!
Недолго думая, Марина набрала ее номер телефона и пригласила. Та не могла отказаться. И не хотела, поскольку, как, оказалось, страстно любила париться в бане…
Венька долго не видел Сашу и про себя отметил, что она в свои годы хорошо сохранилась. Сеточка мелких, едва заметных морщинок на лице ее не портила. Лицо необыкновенно привет-ливое сияло зеленоватыми глазками. А про стан слов не най-дешь, – ее фигурке могла позавидовать любая тридцатилетняя женщина. Хотя у Марины тоже все это было в полном порядке. Они обе хорошо сохранились для своих лет. Имели и талии, и бедра, и шейки. Ну, все в Венькином вкусе. Все!
Первые два-три раза в баню ходили раздельно. Марина с Сашей, потом Венька. Венька наспех попарится и бегом обрат-но. За праздничный стол. Приход Шурика стал для него празд-ником. И Мурмурик тоже радовалась ее приходу. Так, втроем они еженедельно коротали время в выходные дни. На дворе мороз, а в бане всеобъемлющий жар. Вышел во двор, обтерся снегом и в баню на потолок. А на камушки кипяточку – вых. Те-ло все мелкими иголочками покалывает. Потом горячим березо-вым веником по телу… Ух, красота!..
Потом Венька предложил:
- Че мы ходим раздельно в баню? Надевайте купальники, да пойдемте все вместе. Чего там стесняться? Уж, по полвека почти прожили!
Мурик с Шуриком сначала поуперались, видимо, для при-личия, а потом согласились… По два часа сидели в бане до полного исступления и только потом за стол… Пили немного. Но зато, как приятно после бани… - Венька был на седьмом небе от ощущения внутреннего и внешнего комфорта. Это и есть то, что называется счастьем!
Посидев за столом, Венька возвращался в баню, заливал в емкости по ведру воды, а в топку охапку дров. Слегка рассла-бившись, дождавшись окончания новой подготовки и отдохнув, они втроем снова отправлялись в баню. А там после первой по-мывки уже все просохло, пахнет горячим деревом и березовым листом!.. Долго сидели на полке, потея и млея от жара, не под-давая кипятка на камушки, чтоб сохранить сухость. Потом выхо-дили отдохнуть в предбанник… Снова возвращались в парилку и снова прогревались, но теперь банька чуть остыла и требова-ла «поддать». Венька с удовольствием одевал на руки верхон-ки, брал в руки веник и клал кого-нибудь из них на полог. Пред-варительно кинув кипятка на камушки. Обычно они ложились на живот. Он весело махая веничком, шлепал их по всему телу до полного одурения. Затем переворачивал и снова хлестал бере-зовым веничком. Красота! Затем ту же процедуру проделывал с другой дамой. А сам, уже качаясь от жара, вылетал на двор и брал большую охапку снега и кидал ее над собой, подставив спину. Брал еще охапку и ей растирался с головы до ног. Потом еще. Еще! Наконец, возвращался в парилку, бросался на полок животом и одна из них, что пободрее, в тот момент, одевала верхонки, брала в руки веник и начинала хлестать по плечам, по спине, по ногам и по всему телу. Другая, в этот момент, кидала на камушки кипяток. А когда Венька говорил: «Хватит!» первой, вторая обдавала все его тело холодной водой прямо из ведра. Казаков взвизгивал и переворачивался на спину.
Теперь они, поменявшись, отделывали ему перед! …Все втроем выходили в предбанник и ложились на стоявшие там большие ящики приспособленные под лежак, предварительно застеленные Муриком старыми одеялами и простынями. Они вдвоем на один сундук, а он на другой. Хмеля от выпитой водки после первого захода как не бывало… В голове становилось свежо и чисто. Во всех мышцах приятная слабость. Он в таких случаях говорил:
- Весь хмель вылетел, - хоть за руль садись…
Второй заход заканчивался сам собой. Температура в печи падала, и в парилке становилось нежарко, обмывшись, они от-правлялись в дом. И снова за стол… А там еще, перед чаями и кофеями, по рюмашке, еще… Но рюмашки маленькие, с напер-сток… Специально искали по магазинам такие рюмашки. К та-ким праздникам готовились! Готовились все!
Шурик обязательно перед приходом занималась выпечкой. Ее печенье и торты были всегда вкусны и незаменимы к чаю. Мурмурик, за день до прихода Шурика, проводила генеральную уборку дома. Все мыла и чистила, – не хотела ударить лицом в грязь перед в общем-то чужой женщиной в их доме. Венька шнырил по магазинам в поисках деликатесов. Он обязательно покупал свежайшего мяса, колбасы, копченостей для приготов-ления блюд в горшочках. Он считал, что банный день - это не только праздник тела, но праздник живота и духа… Поэтому по субботам после обеда всецело занимался баней: чистил печь, колол березовые дрова, носил воду, наводил порядок в бане и в предбаннике. Затопив печь в бане и замочив в холодной воде березовый веник, шел в дом и начинал колдовать над приготов-лением своего коронного блюда – «жаркое в горшочках». За час до отправления в баню, Венька ставил горшочки в духовку…
…Его отношения с Шуриком складывались странно. С од-ной стороны, ее не мог не желать, как женщину, с другой, бо-ялся отпугнуть своим мужским напором и разрушить это свое маленькое счастье в общении с двумя милыми ему женщинами. Кроме того, не знал, как та себя поведет в отношении Марины – они ведь подруги… И нельзя сбрасывать со счетов женскую со-лидарность… Наконец, сомнения по поводу своей состоятель-ности. Поэтому так получилось, что любовь к Шурику у него бы-ла чисто платонической. Та со своей стороны, не позволяла ему никаких вольностей, хотя иногда млела и таяла в его объятиях. И вела себя во время таких редких, случайных, на взгляд Каза-кова, моментах его общения с ней, совсем не так, как Марина. Это оказалась совсем другая женщина… Другая по восприятию мужских ласк, по выражению своих чувств. Она была несколько холодна, рассудительна и загадочна. Все это и притягивало его к ней, держало в неразрешимом напряжении и сладостно-мучительном ожидании, и он не торопил событий…
Марина, иногда, глядя в его глаза, обращенные к Шурику, видела в них неподдельное чувство любви к этой другой жен-щине. Это стало вызывать у нее чувство ревности, но, привык-шая подчиняться мужу во всех делах, долго хранила молчание. Лишь после того, как Шурик уходила, Марина слегка журила Ка-закова за некорректное поведение, с ее точки зрения, в отноше-нии к Александре. (Хотя и ее можно понять, если руководство-ваться существующими моральными нормами: при родной жене нельзя так вести себя с посторонней женщиной.) Казаков обни-мал Марину, ласкал, отнекивался, но женское сердце нельзя было обмануть. Ревность у Марины нарастала. Рвать с Алек-сандрой резко, как это делают многие женщины, устроив все-ленский скандал, она также не могла в силу своего мягкого ха-рактера. Да и скандал бы не помог, а только, наоборот, мог вы-звать чувство мести в душе Шурика к ней… Тогда она сделала интересный ход. Она устроила провокацию в отношении Вениа-мина.
В тот последний раз, когда Александра находилась в ба-не, а они в предбаннике, Марина ему сказала, что та жалова-лась на него, что якобы он пристает к ней с любезностями. Дос-товерность этой информации Казаков не мог проверить момен-тально, поскольку, действительно, иногда это делал в отсутст-вии Марины, и попал в неудобное положение - не знал, что от-ветить, воскликнув единственное:
- Этого не может быть!
На его восклицание она задала вопрос:
- Чего не может быть?-- и сама на него ответила, - Ты не приставал к ней? Или она не могла на тебя пожаловаться?
Венька промолчал, не зная, что ответить. Он ведь не мог знать их истинных отношений. Затем уже за столом Марина просто вслух сделала Казакову замечание в виде шутки в при-сутствии Александры:
- Чем дольше Саша к нам ходит в баню, тем наглей ты становишься!.. Я ведь и приревновать могу…
Таких слов оказалось достаточно для Александры, чтобы та перестала ходить к Казаковым.
Этим простым способом оказалось разрушено маленькое счастье Вениамина Казакова.
Привыкший повелевать в семье, неожиданно для себя по-лучил отпор своим устремлениям со стороны Марины. Причем отпор получил от двух женщин сразу. От одной - в силу ее се-мейного статуса, от другой - из-за щепетильности ее положения. Вместе под одной крышей их теперь собрать стало невозможно. Его первые попытки уговорить их по отдельности - вновь со-браться в баню - никакого результата не дали. И чем больше проходило времени после той последней бани, тем сильнее росла неприязнь между, теперь бывшими, подругами. Жизнь для него дала трещину. Интерес к жизни оказался утерян. По его самолюбию нанесен сокрушительный удар. Такого удара он не переживал никогда, поэтому вынужден был уйти от Марины и пожить в одиночестве, надеясь залечить полученную душевную травму, в тайне рассчитывая на снисхождение к нему Алексан-дры.
Но и этого не произошло.
Наступила глубокая депрессия. Никаких других целей в жизни для самоутверждения Казаков не видел. Просто тупо продолжал работать и все. Болезнь сердца, все больше и больше давала о себе знать. Теперь ему уже стало не до жен-щин. Несколько раз у него за рулем случались приступы стено-кардии. Казалось, еще одно усилие тела и сердце не выдержит и остановится: его бросало в пот, плечевые мышцы горели, го-лова кружилась, в груди вспыхивала нестерпимая боль, воздуха для дыхания не хватало. От этой боли его спасала только таб-летка нитроглицерина, своевременно положенная под язык.
Продолжая работать на машине, понимал, что любой рейс может оказаться последним в его жизни. Любая нестандартная ситуация на дороге потребует огромных физических и душев-ных усилий, что в свою очередь ведет к напряжению его боль-ного сердца. И оно в такой экстремальный момент может не вы-держать и остановиться. Но, находясь в общем удрученном со-стоянии, в больницу не шел.
Наплевал на свое здоровье…
…В тот день поздней осени он проснулся рано. Пригото-вил завтрак, умылся, побрился, поел, оделся и вышел на авто-бусную остановку. Пока шел, почувствовал небольшую боль в груди. Для профилактики достал и положил под язык таблетку нитроглицерина. Боль моментально утихла, и он благополучно добрался до гаража. Там осмотрел машину, подлил масла в двигатель, в коробку передач. Хотел, было, подрегулировать тормоза, но, вспомнив о том, что на следующей неделе ставит машину на профилактический ремонт, не стал этим заниматься. Сел в кабину, завел двигатель и поехал по вчерашней догово-ренности с бригадиром в один из магазинов на краю города. По-года стояла довольно теплая - падал пушистый снег. Наступил рассвет. Он не торопился, выехал заблаговременно. Подъезжая к магазину, который находился на берегу реки, о чем-то заду-мался – маршрут был ему хорошо известен. В этом месте доро-га имела довольно значительный уклон, на свежевыпавшем снегу неожиданно потерял управление автомобилем. Буквально впереди него в нескольких десятках метров у обочины стоял груженый самосвал. Задний срез кузова угрожающе торчал в сторону Казакова. Хотя Вениамин ехал медленно, на второй передаче, и тормозил двигателем - этого оказалось недоста-точным на узкой улочке, имевшей ложбинообразный профиль. Его попытки отвернуть от стоящей впереди машины не увенча-лись успехом. С горы его неумолимо несло на задний срез кузо-ва самосвала. Использование тормозов приводило к блокиро-ванию передних колес, и скорость движения его автомобиля увеличивалась. В последний момент перед столкновением ему удалось, - казалось бы, вопреки логике и здравому смыслу - Казаков был опытный водитель - отпустить тормоза и, выверну-тые влево до отказа колеса вступили в зацепление с дорожным полотном и бросили машину влево, тем самым отводя неми-нуемый удар о кузов самосвала самого водителя.
…Казаков уже не видел и не слышал, как его машину раз-вернуло и ударило в задний борт самосвала боковым бортом… Такие столкновения не приводят к человеческим жертвам и да-же к обращениям в дорожную инспекцию.
Сердце его остановилось до столкновения. Умер он, на зависть, легко.