- А чтобы вызвать Русалку, нужно набрать в ванну воды, положить на край ванны губную помаду и зеркальце, спрятаться за шторкой и тихо ждать полуночи. Ровно в полночь в воде появится Русалка и сразу начнёт красить губы и любоваться на себя в зеркальце. Вот тут-то её и можно увидеть…
На лицах ребят начал проявляться страх, чего и хотела добиться Танечка – самая боевая девочка в четвертом отряде, по совместительству - лучшая рассказчица. Самые слабые уже ушли в свои отряды спать, а самые стойкие, всего пять человек, остались слушать страшные истории.
Танечка сделал глаза покруглее и продолжала:
- Но не дай Бог вам шелохнуться или закричать – Русалка сразу же завизжит нечеловеческим голосом, протянет к вам свои длинные зелёные когти и потащит вашу душу к себе домой прямо через сливное отверстие. Вот у нас в соседнем доме жила девочка…
Танечка принялась было перейти к самой вкусной части своего страшного рассказа, но её внезапно перебил Игорь, самый старший в третьем отряде:
- Ерунда всё это и детские выдумки! Вот у меня в соседнем подъезде жил дяденька, так он Гномиков настоящих вызывал!
Ночным заговорщикам (а точнее разговорщикам) про Русалку слушать уже было неинтересно, да и Таня сразу же забыла обиду за прерванный свой рассказ и заинтересованно привстала:
- Как это Гномиков вызывать? А что это за Гномики? А они добрые?
Как и положено мужчине в разговоре с женщиной, Игорёк начал отвечать с последнего вопроса:
- Добрые они или злые, дяденька не рассказывал, но, чтобы их вызвать нужно рассыпать на столе муку, а посередине положить что-нибудь вкусное. Например, пирожное или конфету шоколадную. И оставить всё на ночь. А утром, когда проснёшься, по всему столу на муке останутся отпечатки маленьких ножек и конфета будет надкусанная.
- А если остаться на ночь караулить Гномиков, можно их самому увидеть? – не выдержала Танечка.
- Нежелательно. – уклончиво ответил Игорёк. – Если они тебя заметят, сразу накинутся и загрызут своими острыми зубками, как пирожное… Вот так.
Игорёк начал щипать Танечку, показывая, как кусаются зловещие гномики своими острыми зубками, но внезапно со стороны двери раздался громкий хриплый голос:
- Гномики! Русалки! Эх, ребятня, да что вы знаете о жизни!!!
Опешившие ребята сначала было испугались, но быстро поняли, что это сторож Михалыч забрёл к ним на огонёк, да видно решил немного их послушать, а потом и попугать. Михалыч был неопасный, даже добрый, жаловаться начальству на детишек не любил, поэтому к нему ребята относились как к своему.
Первым отошёл от испуга Игорёк:
- Иван Михайлович, а Вы в нечисть всякую верите?
Сторож почесал бороду:
- В Русалок и Гномиков, не верю, конечно, потому что своими глазами их не видел Но в Домового верю, потому как приходилось с ним сталкиваться…
Дети наперебой запищали:
- Ой, как интересно!
- Да не может быть!
- Расскажите, пожалуйста, Иван Михайлович!
Иван Михайлович уже пожалел, что сказал лишнего, но куда денешься – дети. Не отстанут по-хорошему.
- Когда я был маленький, примерно как вы сейчас, мать отправила нас с братьями и сёстрами в деревню. И, так же как вы сейчас, мы сидели ночью в сарае и вызывали Домового. Страшно было, но мы терпеливо ждали. А когда дождались, то уже и не рады были. Ровно в полночь, перед дверью сарая, появился страшный дед – борода торчком, развивается космами, клыки торчат, а глаза недобро искрят зеленым цветом…
Михалыч глубоко вздохнул:
- Дед погрозил нам своим корявым пальцем, и мы побежали. А бежали мы, честно говоря, дальше, чем глаза видели, очень уж мы были напуганы. Поэтому, если собираетесь вызывать домового, лучше на него не смотреть…
Сережка, самый младший из ребят, логично спросил:
- А зачем же его вызывать, если на него не смотреть?
- Можно и не смотреть, а услышать, как Домовой воет своим страшным голосом, а можно на месте, куда вы его вызываете оставить карандаш с бумагой, и тогда, если повезет, Домовой вам что-нибудь нарисует…
Дети восторженно зашептались и сразу поставили вопрос ребром:
- А как же вызывать этого Домового? А в нашем корпусе Домовой есть?
Старик посмотрел на ребят оценивающе:
- А вы не струсите?
На что получил ответ хором:
- Не-е-е-ет!
- Ну тогда слушайте. Домовой у нас, конечно, есть. Для того, чтобы вызвать его, нужно взять полный стакан водки, горбушку круто посоленного чёрного хлеба и оставить их на крыльце. И главное – не подглядывать! Ну и, если хотите, можете бумажку с карандашом оставить, глядишь, и напишет он вам чего-нибудь.
Дети сразу опечалились:
- А где же мы водку возьмём в нашем пионерлагере?
Но всех выручил маленький Сережа:
- У меня сестра в первом отряде вожатая, я видел у вожатых в домике в холодильнике бутылку. Давайте сбегаю?
Отправив Сережу с Танечкой в домик к вожатым, остальные ребята начали искать кто хлеб, кто соль, а Игорёк начал плотно занавешивать шторы. А то ведь мало ли что – вдруг кто на Домового посмотрит, и нервы не выдержат.
Михалыч посмотрел на их сборы и пошёл на выход:
- Старый я уже на домовых смотреть, боюсь, сердце подведёт…
За пару минут до полуночи всё было готово – стакан с водкой и краюхой хлеба лежал на крыльце, карандаш неподалёку на блокнотном листе, а дети сидели в засаде в домике под окном.
- Тише все! – Погрозил кулаком Игорёк, - спугнёте Домового!
Все притихли и стали прислушиваться.
А на дворе уже послышались неторопливые шаги. Затем скрип досок на крыльце, бульканье и страшное чавканье. Танечка хотела было приподняться и глянуть в окно, но ноги её не послушались. Ребята оцепенели и не могли пошевелиться. И сколько времени они просидели дрожа, они даже не заметили. Как не услышали и удаляющихся от крыльца шагов.
Через некоторое время, когда дрожь в коленках немного прошла, Игорек вопросительно глянул на остальных:
- Может посмотрим? Вроде уже ничего не слышно.
Дети молча кивнули, но выходить никто не решился.
Игорёк сам подполз к двери и, приоткрыв её, глянул в маленькую щелочку:
- Никого!
Дети с облегчением вздохнули и выкатились на улицу.
Как и обещал Михалыч, стакан был пуст, горбушки хлеба нигде не было видно, зато рядом с пустым стаканом лежал лист из Таниного блокнота, на котором огромными корявыми буквами было написано «ЕЩЁ!!!».
Нельзя не похвалить то, что вопрос о том, продолжать ли эксперимент или нет, даже не обсуждался. Сережа с Танечкой побежали опять к вожатым за водкой, остальные принялись готовить хлеб-соль для Домового, а Игорёк сидел на крыльце и не мог придти в себя. Как же так вышло, что он, самый старший, а испугался, как ему показалось больше всех? Поэтому отказаться от второй части эксперимента ему просто не позволяла гордость.
Минут через двадцать, опять всё было готово – и водка, и хлеб, и свежий листик из Таниного блокнота. Дети сидели под окном, прижавшись друг к другу. Даже Игорёк, несмотря на то, что не любил девчонок, взял Танечку за руку. И очень больно сжал её, когда послышались уже знакомые шаги…
Бульканье и чавканье уже не так напугало ребятишек, но дальше началось самое страшное. Попив-поев, Домовой начал выть. Сначала тоненьким и тихим голоском, отчего было ещё страшнее, а затем всё громче и громче, переходя на пронзительный визг. И было в его вое с кряхтеньем, кашлем и пристукиванием что-то такое ужасное, что по щекам маленького Сережи потекли слёзы. Танечка сама еле сдерживалась, и, по-видимому, остальным было не легче.
А Домовой уходить как бы и не собирался. Закончив быстрые завывания, он внезапно переходил на плавный размеренный вой, а у ребят уже затекли ноги. Сколько же можно сидеть не шевелясь?
И тогда Игорёк решился. Вырвав с трудом свою руку из руки Танечки, оторвав как можно тише вцепившегося в него всхлипывающего Сережку, Игорёк пополз совершать Подвиг.
С силой распахнув дверь, он собирался было с криком пробежать мимо Домового, увлечь его за собой, чтобы отвести опасность от своих друзей, но сил его хватило только на то, чтобы прохрипеть что-то невнятное, сделать пару шагов на трясущихся ногах и упасть, споткнувшись о пьяного сторожа Михалыча, сидящего на крыльце.
Услышав крик Игорька, дети кинулись на подмогу, и, выбежав из дверей, увидели живописную картину. Игорёк, рыдая, показывал пальцем на прислонившегося к перилам Михалыча, а сторож, развалившись на крыльце, продолжал горланить свою пьяную песню.
Его борода развевалась космами, из раскрывающегося при пении рта, торчал одинокий клык, а глаза искрились зелёным ярким светом. Но не злым, а таким своим, знакомым и дружелюбным, из-за которого и обижаться на новоявленного Домового не хотелось.
Вот ведь чёрт старый…