«Клер ревновала Джорджа к его же рукам. Правда, сначала она ревновала его ко всем женщинам подряд, но потом переключилась на руки...» Марина со вздохом перелистнула страницу глянцевого журнала и вздохнула. Абсолютный бред! Она вернулась к началу глянцевой пустоты и пробежала глазами оглавление. Три диеты, семь гороскопов, девять разновидностей минета и шестнадцать причин, чтобы закатить истерику. А еще рассказ о правой ягодице Дженифер Лопес. Интервью с левой, видимо, было напечатано в предыдущем номере. А еще оглавление сочилось растерянным розовым цветом надписи «Как узнать, что он тебе изменяет?». Марина еще раз вздохнула, правда сама не поняла, по какому поводу. В своем муже она была уверена на все сто. В смысле, что он не изменяет. За семнадцать лет совместной жизни она изучила его вдоль и поперек и была уверена. А вот ее шестнадцатилетняя дочь совсем не была уверена в своем бойфренде и потому жадно глотала идиотские советы из идиотского журнала.
Не далее как позавчера, Марина, придя с работы, обнаружила свою дочь Светочку в весьма растрепаных чувствах. Сначала Марина ее даже не признала – в темноте кухни залитое слезами и тушью лицо производило впечатление внезапного визита Вупи Голдберг. Спустя двадцать судорожных всхлипываний завязалось некоторое подобие диалога, в процессе которого стало ясно, что Андрей подло изменяет Свете с какой-то старой стервой. Спустя еще десяток всхлипов выяснилось, что старой стерве двадцать один год, что зовут ее Ира и что Света ее ненавидит. Марину больше занимало слово «измена», которое допускало вероятность... Впрочем, Марина отогнала эту мысль и стала утешать дочку. Финал оказался предсказуемым - сквозь черные подтеки туши на Свету снизошло озарение, что все дело в том, что она слишком толстая. Марина попыталась аргументировать против и даже принесла из комнаты весы, но усилия пропали даром – толстая и все тут. А потом, когда Света уже успокоилась и занялась подсчетом завтрашних калорий, Марина узнала, что факт измены не был ею увиден воочию, но сомнений в нем нет, потому что Андрей ведет себя в точности так, как должен вести себя изменяющий мужчина по версии глянцевого журнала. А почему именно со старой Ирой? Нет, об этом в журнале не написано, но Света видела Андрея в обществе этой старой стервы. Тогда Марина вздохнула, одела фартук и насыпала в раковину нечищеной картошки. Занятая невнятными размышлениями о слове «измена» и о том, стоит ли задать дочери прямой вопрос, Марина увлеклась и начистила всю картошку – все пять килограмм. Увидев огромную кастрюлю любимого лакомства колорадского жука, успокоившаяся было Света вспомнила о калориях и опять заплакала. Пришедший с работы муж, застав дочь, льющую горькие слезы над пятилитровой кастрюлей, принял все за ингаляцию и стал давать идиотские советы, а потом, узнав о своей ошибке, отобрал кастрюлю и съел почти половину, пережевывая картошку вместе с невнятными утешениями.
На следующий день Марина пришла с работы и обнаружила, что дома никого нет. Но кто-то дома все-таки побывал, потому что картошка исчезла. Муж приходил позже, кошка картошку не ела, поэтому подозревать можно было только Свету. Марина заглянула в холодильник, обнаружила, что исчезла не только картошка, вздохнула и пошла в магазин. В магазине Марину ничего не возбудило, но покупать что-то было надо, и она купила индейку. Курицы выглядели симпатичней, но индейку зато можно было растянуть на два дня. Марина пробила в кассе птицу и пошла в овощной отдел посмотреть на морковь. Посмотрела на морковь и купила кочан капусты. Пришла домой, засунула индейку в духовку и налила себе чаю. Ароматный пар вкупе с вкусными запахами из духовки напомнил ей общежитие – там тоже были дразнящие запахи еды из соседних комнат и пустой чай. Есть ей хотелось все время, точнее не все время, а с момента начала половой жизни. Первый семестр она занималась исключительно учебой и равнодушно принюхивалась к запаху еды, который пробуждал не аппетит, а, скорее, любопытство. А вот во втором у нее завелся мальчик, который как-то неожиданно легко уговорил ее, и тут ей сразу захотелось есть. Сначала она себя ограничивала, но потом сдалась и, что удивительно, сразу похудела. Она и до этого не была толстой – так пара-тройка лишних килограмм, но после того, как она разрешила себе все, в том числе и хлеб с вареньем в три часа ночи, она эти килограммы потеряла, а с ними заодно еще четыре. Мысль перескочила на Свету и ее неожиданный, можно сказать богатырский, аппетит. Грустно как-то, она надеялась, что дочь не повторит ее ошибок. Муж, Толик, был ее вторым мужчиной, и она отдалась ему с радостью, она действительно полюбила его, а он потом ходил мрачнее тучи и попрекал ее отсутствием девственности. И ладно бы, если бы она ему врала, на самом деле он и не спрашивал. А она как-то не считала нужным говорить: «Знаешь, Толик, а я уже не девочка». И, кроме того, он сам не был девственником и, в отличие от нее, все время находил повод прозрачно намекнуть об этом.
Индейка подрумянилась и надулась, как воздушный шар, капуста, напротив, потеряла свою шарообразную форму и тонкими ломтиками легла в миску, ожидая уксуса, масла, соли и чего-нибудь еще. Марина никогда не следовала классической рецептуре, ей нравилось изобретать. Ее коньком было рагу, которое вмещало в себя все, что только могло называться едой. Один раз она долго сомневалась, стоит ли кидать в рагу просроченные шпроты, но потом решила, что на горло своей песни наступать не стоит, и высыпала в кипящую кастрюлю всю банку, а потом совсем разошлась и добавила туда сгущенки. Муж пришел в неописуемый восторг и ночью три раза наведывался на кухню и нетерпеливо гремел там ложкой, одновременно ногой и витиеватыми ругательствами отгоняя возбужденную кошку. Марина улыбнулась, еще раз полюбовалась на румяную птицу в духовке и пожалела, что не купила шпроты – вполне можно было бы их засунуть в индейку. Чай она допила, больше не хотелось, убираться в квартире было лень, стирка могла подождать до завтра и Марина решила просто отдохнуть. Она взяла с кухонного стола глянцевый журнал и, заранее ехидно улыбаясь, плюхнулась на диван. Пролистала журнал с начала до конца, потом с конца до середины, а потом залезла в оглавление и нашла ту самую статью, из-за которой Света так огорчилась, что решила сесть на диету и съела всю картошку. Марина улеглась поудобнее и стала читать.
1. Он все чаще задерживается на работе.
Марина улыбнулась, и тут зазвонил телефон. Марина взяла трубку и услышала голос мужа, который очень извиняющимся тоном сообщил, что сегодня он задержится на работе. Много дел, не успевает. Но к одиннадцати пулей домой и – как штык! Марина проворковало что-то сожалеющее и, положив трубку, подумала, что «пуля – дура, а штык – молодец». А потом еще раз перечитала первый пункт и озадачено посмотрела на телефон.
2. На его одежде есть следы чужой помады и чужие волосы.
Марина нерешительно встала и пошла в ванную. Вчерашняя рубашка мужа торчала из бака для грязного белья. Марина вытащила ее и сразу нашла чужие волосы. Правда, при ближайшем осмотре, оказалось, что это волосы кошки. Марина облегченно усмехнулась и уже хотела бросить рубашку обратно, но тут заметила крошечное красное пятнышко под воротником. Потерла его пальцем и вздохнула. А потом все-таки сунула рубашку в бак и пошла читать дальше. По дороге зашла на кухню и поглядела на индейку, но вид румяной птицы не принес ей радости.
3. Он все чаще отказывается заниматься с вами сексом.
Марина с тревогой посмотрела на телефон, опасаясь, что сейчас позвонит муж и откажется заниматься с ней сексом. Телефон молчал, но ему и не надо было звонить – секса было действительно мало. Конечно возраст... Когда они в последний раз занимались? Марина напряженно шевелила губами, считая непослушные дни. Не менее месяца. Месяц назад? Так давно? Она покачала головой и стала читать дальше.
4. Большая изобретательность в сексе и новые привычки.
Марина непроизвольно потерла ложбинку. Как раз тогда, в последний раз, Толик вдруг выскочил из нее, навис над ней – почти лег и, пристроив свой пенис между холмами ее груди, начал плавные движения. Ей понравилось, она сжала грудь руками и стала помогать ему, а потом выгнула спину и стала двигать руками быстро-быстро, а потом... Нет, ей очень понравилось, но, действительно, какая сука его научила?
4. Он приносит домой меньше денег, ссылаясь на штрафы ГАИ, лишение премии, ремонт машины.
Марина задумалась. ГАИ вроде бы не запускала жадную лапу в их бюджет, а вот машина стала есть деньги не хуже, чем Света картошку. Она плохо разбиралась в устройстве автомобиля и всегда отмахивалась от технических терминов, которые он называл, но в последнее время отмахиваться приходилось чаще, а стоили непонятные слова все больше.
5. У него появился незнакомый вам друг, с которым связаны все неурядицы и недоразумения
Марина нахмурилась. Есть такой друг – в ее мыслях он был похож на Пьера Ришара из «невезучих». Этот друг все время ломал руки и ноги и Толик возил его в больницы. Он часто попадал в милицию и Толик ездил качать права и отмазывать. Он все время терял ключи, у него не заводилась машина и на него падали цветочные горшки. Симптоматично, что у друга не было имени, Толик так и называл его «друг». Марина встала с дивана, свернула журнал в трубочку, пошла в ванную и опять уставилась на крошечное красное пятнышко на рубашке мужа. Развернула журнал и стала читать дальше.
6. Он подарил тебе новые духи и требует, чтобы ты душилась только ими.
Марина прикусила губу. Аромат ей понравился, и она с удовольствием душилась. Она тогда даже подумала – надо же, в первый раз подарил духи и так угадал. Она понюхала рубашку с красным пятнышком и учуяла знакомый запах. Но это же нормально, если рубашка мужа пахнет ее духами? Ну да, нормально. Больше всего ее обидела мысль, что это не он придумал, а та, другая научила его. Она пользуется духами, которые выбрала женщина, с которой гуляет ее муж. Это было очень обидно. Марина сунула рубашку в бак и пошла на диван.
7. Он все время носит с собой сотовый телефон. Даже в туалет.
Вот дура! А она еще смеялась над этим!
8.Ему стали часто дарить дорогие вещи.
Марина рассеяно перебрала в памяти свежие подарки. Брелок, портмоне, плоская фляжка для виски, замысловатая ручка с паркеровским пером. Она опять заглянула в журнал, но там больше ничего не было. Нет, там было про правую ягодицу Лопес и про девять разновидностей минета, но про то, как распознать измену больше ничего не было. «А больше и не надо» подумала она. Восьми симптомов вполне достаточно. Марина вздохнула и вдруг подумала о Свете. А сколько совпадений у нее? Впрочем, ладно, Света подождет, сейчас надо разобраться с мужем.
То, что пуля – дура известно было заранее, но и штык оказался совсем не молодцом – муж пришел в два ночи. Марина еще не спала, она вообще не ложилась. Муж с некоторым недоумением посмотрел на неразобранный диван и поинтересовался причиной бессонницы. Марина показала ему глянцевый журнал и сказала, что зачиталась. Потом спросила, будет ли муж ужинать. Муж сказал, что слишком устал, есть совсем не хочет, ничего не хочет, а хочет спать. И пошел в ванную, причем, как злорадно подметила Марина, пошел в костюме, хотя раньше всегда облачался в халат. Марина прислушалась – душ плевался водой, но явно вхолостую – ровный звук на одной ноте показывал, что под душем никого нет. Она тихонько потянула дверь и заглянула в щелку. Муж стоял к ней спиной и тщательно осматривал снятый пиджак, собирая с него длинные рыжие волосы. Марина тихо закрыла дверь и пошла стелить. Муж пришел через пять минут, лег и сразу притворился спящим. Марина вздохнула и пошла на кухню.
То, что ей изменили, то, что муж проводит время с другой женщиной, было диким. Эта мысль просто не влезала в голову. Марина пробовала ее запихнуть, но мысль вырывалась, и приходилось начинать все с начала. И что делать? Отомстить? Марина представила себе темноволосого молодого красавца. Красавец был ничего себе, и Марина попыталась пофантазировать, но ничего хорошего из этого не вышло – ее фантазия кончилась тем, что красавец съел всю индейку и ушел. Рассказать ему, что она все знает? Но она не знает. Марина еще раз вспомнила восемь пунктов и попыталась найти другое объяснение. Ну, чаще задерживается на работе. Ну, кто-то его поцеловал. Ну, волосы. Ну и что с того? Может спросить его? Марина встала и пошла в спальню. Муж вяло удивился и пробормотал «ты с ума сошла, никому я не изменяю». Но в его голосе была паника. Марина задумчиво легла на подушку и посмотрела в окно. За окном было темно и ничего не видно. Ничего не понятно, может там чего-то есть, а может, и нет. А потом Марина заснула.
С утра Марина поняла, что мысль влезла в голову целиком. Муж ей изменяет. Она с неприязнью посмотрела на изменщика, который храпел рядом, и пошла на кухню. Ей не хотелось ни есть, ни пить, но лежать рядом с мужем было неприятно. По дороге на кухню (всего-то десять шагов) она приняла решение. Ей даже показалось, что решение было развешено в воздухе, как простыня на веревке, и она просто вошла в него. «Развод» было написано на простыне и, вопреки ожиданию, эта простыня оказалась вовсе не мокрой и противной, а мягкой, шелковистой. «Не забыть бы купить Ленор», - подумала Марина и сама улыбнулась. На кухне сидела Света и с тоской смотрела на индейку. Судя по взгляду Светы, на индейке было жирно написано «сто тысяч калорий». Марина чмокнула Свету в макушку и обняла ее. Света приподняла голову, посмотрела маме в глаза и робко сказала:
- Знаешь, мама, я подумала, что Андрей мне не изменяет. Мало ли что там написано, в этом журнале. Это просто глупые совпадения.
Марина посерьезнела:
- А ты его любишь?
- Очень сильно! – Света по детски зажмурила глаза, показывая как сильно.
Для детей сильно – это в первую очередь, сильно страшно, поэтому, когда они говорят «сильно» или «очень», они зажмуривают глаза. Марина еще крепче обняла Свету и сказала:
- Конечно, он тебе не изменяет.
- И я так подумала, а то получается, если этому журналу верить, что и папа тебе изменяет.
Марина сразу напряглась и простыня со словом «развод» стала мокрой, холодной и противной. Она заставила себя улыбнуться и сказала:
- Глупенькая!
А потом Света все-таки совсем успокоилась и съела половину индейки.
Марина вернулась в спальню и посмотрела на самозабвенно храпящего мужа. Любовнице достаются объятия и поцелуи, а жене – храп. Развестись? А Света? Конечно, она уже почти взрослая и потому она тут почти не причем, но все-таки... Если муж изменяет Марине, значит, Андрей изменяет Свете. Если муж не изменяет, значит и Андрей не изменяет. Развестись – значит, Света разругается с Андреем и впадет в липкую депрессию, как раз на время поступления в институт. И так три тройки в аттестате, а тут еще это. Зато не мучаться потом с гулящим налево парнем. Да и ей жить с таким мужем ради Светы... Марина схватила голову руками, но мысли продолжали носиться, как безумные. «На пару месяцев» прошептала она себе. «Вот Света поступит и тогда все». Мысль была логичной, логичной не той логикой, которая для всех, а логикой матери – логикой жестокой любви, логикой свинцовых оков заботы. Но других мыслей у нее не было. Марина открыла глаза, увидела глянцевый журнал, схватила его и с ненавистью швырнула в окно, а потом опять схватилась за голову и заткнула уши, спасаясь от в одночасье ставшим ненавистным храпа. «Пару месяцев, ладно?» прошептала она, и это было по-матерински правильно, но по-женски ужасно и тогда она пошла в коридор, достала свою сумочку и медленно вытянула из нее кошелек. А потом достала из кошелька блестящий металлический рубль и без колебаний кинула его вверх. Рубль серебристой рыбкой мелькнул под потолком и упал в ее ладонь. Она сжала кулак и прошептала «Орел – значит два месяца».