«Сон разума рождает чудовищ»
Ф. Гойя
Новогодний карнавал отшумел. По улицам идут мужчины с потухшими глазами и женщины с виноватым видом.
Николай Николаевич, мужчина средних лет, сидел на кухне и гонял вилкой последнего опёнка по тарелке. С похмелья он бывал большим гуманистом, а потому загадал: «Поймаю не накалывая - выпью ещё, не поймаю - не выпью». Перед ним стояла початая бутылка и пустая рюмка.
-Ну, что ты сердешный маешься? Давай, давай приходи потихоньку в себя. - Это подала участливый голос миниатюрная блондинка обликом похожая на повзрослевшую Мальвину. Она стояла в дверях кухни и с жалостью наблюдала за «изысками» своего «непутёвого».
- Две таблетки аспирина, контрастный душ, чай с мёдом и лимоном и полегчает, не сразу, но полегчает… только потерпеть надо… - продолжала она. У Николая Николаевича глаза полезли на лоб.
- Что? что ты сказала? Повтори, пожалуйста!
Жена слово в слово повторила сказанное. Николай Николаевич виновато опустил голову.
«Ну всё! началось…», - думал он. Ведь он явственно вместо слова аспирин услышал «обсерин». И перед этим глюк был. В ТВ-репортаже он вместо слова кандидат, однозначно услышал «бандидат».
«Это что-то новенькое», - думал Николай Николаевич. – Было дело, пугало его «дежа вю», но такое…»
- Всё - это потолок! - Заявил он жене. – Ещё немного и я свалюсь в плоский штопор. Камнем вниз. А потому, меня ни для кого нет. - Для убедительности нараспев повторил, - ни-и для-я ко-го! И прихватив с собой бутылку минералки, скрылся за дверью своей комнаты. Комната его стоит отдельного описания. Хотя бы краткого.
Диван, телевизор, книжный шкаф, и огромный на всю стену ковёр. Самым примечательным было то, что висело на ковре. А там висела коллекция оружия. Вся эта устрашающая коллекция, предмет его неимоверной гордости, была сделана его собственными руками. Слесарь-инструментальщик от Бога имел две страсти: Изготовление холодного оружия и нумизматику. Его коллекции ценились среди знатоков, ему заказывали изготовление оружия его дизайна и за ценой не стояли. Бывало, в иные дни подойдёт он к своей коллекции, и любуется, и разговаривает с каждым «ножиком-режиком» любовно притрагиваясь то к эфесу, то пробуя на ноготь остроту отточенного клинка.
Но не сегодня, сегодня было не до любований, на горизонте маячила железная хватка похмелья.
«Как же так меня угораздило? - с раскаянием думал Николай Николаевич, - коллекционировать, то, из-за чего пролилось столько человеческой крови… Столько человеческой крови… Надо, надо что-то с этим делать, так больше продолжаться не может… Или это кризис среднего возраста? Да! Да…». Успокоил он себя.
Включив телевизор, он долго гонял его по программам, пока не забылся беспокойным сном.
Проснулся он глубокой ночью от нестерпимой жажды. Пошарив рукой по полу, нашёл припасённую минералку. Пил большими глотками, долго и с удовольствием. После «водопоя» Николай Николаевич чуть воспрянув духом, проявил интерес к ещё невыключенному телевизору. Там шёл явно незаурядный фильм. Бывают вещи духом которых проникаешься сразу: талантливая игра актёров, сюжет, музыка, обыгрывая друг друга, ткали замысловатую ткань повествования.
Но странно, чем больше Николай Николаевич вникал в происходящее, тем неуютнее он себя чувствовал. Главный герой изъяснялся его мыслями, руководствовался логикой его поступков… Всё бы ничего, интересно на себе подобного в конце концов взглянуть со стороны, но… того изощрённо, используя лучшие же его качества, загоняли в угол. Подталкивали к зияющей пропасти. И ещё. Был один страшный персонаж. Он стоял над сюжетом, он появлялся, когда хотел, и также бесследно исчезал. Он кроил сюжет по ходу действия, он не оставлял никаких шансов…. Он был похож на Сальвадора Дали. Когда очередной раз появилась глумливая улыбка, Николай Николаевич, тщательно прицелившись «лентяйкой» в телевизор, со словами: «Ну, уж дудки!», - с наслаждением нажал на кнопку другой программы. Но телевизор не послушался команды. Не послушался он и другой кнопки, он вообще не слушался. «А ведь я менял батарейки, и совсем недавно…», - с ужасом думал Николай Николаевич. «Сальвадор Дали» насмешливо смотрел на Николая Николаевича, готовясь сказать страшные слова.
Николай Николаевич почувствовал, что если он сейчас услышит эти слова, не остановит его, то это будет приговором. Приговором - его - пусть не совершенной, но такой удобной, комфортной и устоявшейся жизни… Кожа на голове Николая Николаевича болезненно сжалась, волосы встали дыбом. Отшвырнув бесполезную «лентяйку», он кубарем выскочил в коридор. И лишь только потом, телевизор мигнув, – погас. Неумело перекрестившись для острастки три раза подряд, и, закрыв комнату на замок, наш герой на цыпочках пробрался в комнату жены. На ощупь залез под одеяло, уткнулся носом в её такое тёплое и родное плечо. Она почувствовав его присутствие, развернулась к нему лицом.
- Пожалей меня, - жалостливым голосом попросил её Николай Николаевич...
Она нежно гладила его лицо, а он целовал её тёплую ладонь, пальцы...
- Кто обидел моего волчонка?
- Они... Сон.
- Я никому, никому не дам тебя в обиду, - ласково, проникновенно говорила она. А, подумав, тихо добавила:
- Сон разума рождает чудовищ.
И украдкой вытерла слезу.