Совсем скоро – поезд. Плацкартная романтика. Ждешь ее. Билеты покупаешь через специальную контору за сорок пять суток, чтобы не стоять в очереди и чтобы если и стоять, то не напрасно. Правда и получается дороже, но плевать.
Светло-кремовые с золотым тиснением листочки пахнут типографией и иногда деньгами, если те были рядом вложены в конверт.
В сумку покидано наспех – в отдельной сумочке – зубная щетка и заканчивающаяся паста (зачем брать целую тубу?), пара свернутых джинсов, мятая майка, еще одна мятая майка, а это что такое здесь…таак, понятно, запасные носки.
Так и просится в голову «прожаренная курица в газете», как писали раньше, но курицы нет. Есть заварная вермишель и кефир в коробочке. Все равно всю дорогу просплю.
В вагоне пахнет сожженным углем и морозным воздухом с вокзала. Еще можно почувствовать духи провожающих женщин, услужливо заносимый с собой, в дорогу, ветром с перрона, запах огурцов – кому – то явно хочется поскорее все съесть, может пахнуть пивом, табаком от того ,кто только выкурил сигаретку – другую.
Тусклый желтый свет. Мы уже едем. Может быть, пока люди не уснули, из динамика над столиком играет какая-нибудь дурацкая русская музыка. Уже проводница выдала целлофановые пакеты с бельем. Кое-где швы спайки разошлись и целлофан по сути, только видимость. Проштампованные простыни влажные – их запихнули для пассажиров в упаковку поскорее, наверно не успевали по срокам. Уже можно стащить с верхней полки шерстяное, колючее одеяло, хранящее в себе кучу чьих-то слез, улыбок, смеха и бактерий. Где-то читала, что в подушке, которой больше пяти лет живут уже кроме пуха и перьев маленькие паучки и клещики…
Пассажир – сосед уже успел переодеться в треники и тапки и шоркает до котла, который напротив купе проводницы налить кипятка в замусоленную пластмассовую чашку, хранимую дома для таких случаев. Чайный пакетик всплывает наверх, отдавая горячей воде свои желтые соки.
Стук уже перестаешь замечать. Просто натягиваешь шерстяное чудовище на голову и пытаешься заснуть. Под ритм колес это просто. Но он не монотонен – прерывается скрежетом и грохотом, а иногда мелким-мелким стуком. Иногда кажется, что поезд набрал достаточную скорость, а рельсы кто-то смазал салом, и поезд просто скользит вперед.
За окном в темноте мелькают заснеженные елки. По телеграфным столбам тянется нитка провода. Земля то проваливается вниз, то снова взмывает выше, образуя холм, вдруг стук меняется – едем по мосту. Видна белая широкая река с неизвестным названием. Мелькнут пару станций с желтыми окнами и снова бесконечные елки. Вот сейчас они закончатся – оборвутся, и начнется какой-нибудь город. А мой город еще будет только завтра вечером. Я приеду. Уже скольжу на огромной скорости…