Существует улитка - простейшее, тупейшее существо, лишённое всяких потребностей, кроме чисто физиологических.
И существую я - человек, создание сложное, тревожное и возвышенное. Меня гнетёт скука. В полутёмной комнате на первом этаже, с решетками на окнах, с телевизором за стенкой, с пыльными книгами на полках - мне невыносимо. Моя душа в смятении. Я выхожу прогуляться, чтобы "проветрить мозги".
Только что прошёл дождь. Тёплые капли тяжелят жирную зелень, серое небо неподвижно, деревья молчат. По сырой прохладе июня я и улитка движемся навстречу друг другу: я иду к саду над речкой, чтобы удовлетворить свою возвышенную грусть, она - ползёт по крапивному стеблю к ближайшему листу, чтобы удовлетворить голод. Мы встречаемся в зарослях крапивы, окружающих сад. Я, конечно, дотрагиваюсь пальцем до рожка улитки, он втягивается. Отлично! Я забываю о скуке, кладу улитку в карман и несу домой новое развлечение.
На подоконнике среди цветочных горшков, в банке, закрытой марлей, на ворохе листьев ползает улитка, и смотрю на неё я. Улитка ест лист. Оставляет слизистые следы на стенках банки. Её рожки активно ощупывают дорогу. На следующий день ей уже нужны новые листья: у неё поразительный аппетит. Её улиточные потребности, по-видимому, удовлетворены.
Я смотрю на улитку, пока она ползает. Брат смотрит. Родители смотрят. Мы наблюдаем за улиткой, смеемся и показываем на неё пальцем. Мы общаемся с природой.
Наконец, улитка забирается в раковину и сидит неподвижно. Мы забываем о ней.
На следующий день листья вянут на дне банки. Я заменяю их на новые. Днём позже листья нетронуты. Улитка неподвижна.
И на следующий день. И ещё на один.
Я пытаюсь заинтересовать улитку едой. Она приклеилась к стенке банки, полностью исчезнув под раковиной. И я думаю, что у неё г р у с т н ы й в и д.
Выходит, что улитка г р у с т и т. Возможно, она с к у ч а е т. У неё пропал аппетит. В стеклянной тюрьме на окне с решеткой, с кучей еды и влагой из пульверизатора - ей невыносимо.
Я беру банку и несу на улицу.
И тут происходит чудо.
Закрывается дверь тёмного подъезда, банка выносится в серую сырь июня - и улитка оживает. Мгновенно. Она чуть выдвигает гибкие рожки и медленно ползёт к горлышку банки, затянутому марлей.
Пока я несу банку к саду - пять минут - улитка успевает оползти весь её периметр не меньше десяти раз. Дважды за минуту. Она не ползает, а носится по банке. Необыкновенно длинные рожки шевелятся, раковина колышется, весь облик улитки выражает крайнюю степень возбуждения. Свобода! Движение. Воздух. Пространство.
Уже в крапиве я снимаю марлю, и улитка, тараща рожки, мгновенно переваливается через край банки. Тянется на волю своим длинным слизистым телом, щупает воздух, находит крапивный ствол - и отцепляется от стеклянного края. Я провожаю её взглядом, пока она уползает в гущу листьев - и исчезает. Улитко-спринт.
Я выбрасываю банку с несъеденными листьями в урну и иду домой - к окнам с решетками, - размышляя о счастье людей и улиток.
2007