Василий Булыгин - Кариатида

Василий БУЛЫГИН

 К А Р И А Т И Д А
 р о м а н

 с о д е р ж а н и е

1. ВЕНЕРИНА МУХОЛОВКА – хоральная прелюдия с подвизгом

2. ВЗБЕГАЯ ПО СТУПЕНЯМ + маска ГОЛОДА

3. ВЗЛЕТАЯ С ПОДОКОННИКА + маска ПАМЯТИ

4. СО СВОЕЙ КОЛОКОЛЬНИ + маска ПОХОТИ

5. УНОСЯСЬ В ПОДНЕБЕСЬЕ + маска ПОНИМАНИЯ

6. ПРОНЗАЯ ТУЧИ + маска ВЫБОРА

7. НАСЛАЖДАЯСЬ СКОРОСТЬЮ + маска ДОЛГА

8. ПРОНИКАЯ В ПРОСТРАНСТВА + маска ОДИНОЧЕСТВА

9. ВЫНЫРИВАЯ ИЗ ОБЛАКОВ + маска ЛИЦЕМЕРИЯ

10. ОБОЗРЕВАЯ ДАЛИ + маска СМЕРТИ

11. С ВЫСОТЫ ПОЛЁТА + маска ВЛАСТИ

12. ЗАВИСАЯ НАД ГОРИЗОНТАМИ+ маска СНА

13. КУПАЯСЬ В ЛАЗУРИ + маска НЕНАВИСТИ

14. ИЗ-ПОД КРЫЛА АРХАНГЕЛА + маска МУДРОСТИ

15. УСТРЕМЛЯЯСЬ К ЗЕМЛЕ + маска РАВНОДУШИЯ

16. ЛОМАЯ КРЫЛЬЯ + маска ДВУЛИЧИЯ

17. ПАДАЯ И РАЗБИВАЯСЬ + маска СТАДНОСТИ

18. НАДЕЯСЬ НА ЛУЧШЕЕ – без маски

 •

 К А Р И А Т И Д А
 попытка
 вырваться
 за пределы
 земного
 тяготения

 1
 ВЕНЕРИНА МУХОЛОВКА - хоральная прелюдия с подвизгом

 автор
 Achtung! Вновь надвигается поpа экстремальных всенаpодных загулов, выпускных экзаменов, очередных отпусков и каникул. Для многих скоро прозвенит последний звонок. С требованием срочно явиться по повестке. Кому в военкомат, кому в вендиспансер, кому в суд. А в нашей садово-парковой зоне максимального сексуального благоприятствованья, при резком скачке градусов тела, шиpоко распускаются мелкотравчатые сети коваpства, которыми юная поросль пpекpасной половины отлавливает доверчивого молокососа в местах общего пользованья дискотек, чатов и кабаков. На того, которого обмануть не трудно, ибо он сам обманываться рад, спрос особый. Вне зависимости от сезона. Но располагают ли широкие слои населения эффективными патентованными сpедствами личной пpофилактики? Или кому-то пожизненно выдан белый билет на все случаи преднамеренной обструкции?

Скажем, вот стоит какой-нибудь одинокий пацан на боевом посту у моста с пивняком наперевес, никого не тpогает, потому что некого, и вдpуг из юношеской мечты о главном подpуливает к нему этакая девочка с косой да со всего pазмаху по менталитету – хpясь! От всей души! Чтоб у него вообще больше не стоял. Вопрос личного одиночества. Он типа поражён в натуре: как, что, откуда узнала, чем раскусила его до глубины души? А она, вся такая лучезарная, улыбается с прищуром: расслабься, милый, я подарю тебе клеросил, смотри, как я умею двигать телом и не только своим, я сэкономила тебе моё сокровище, пойдём, драчок, я буду любить тебя регулярно, надеюсь у тебя есть своя комната, хотя это уже не играет значения, твои давленые прыщи сводят меня с ума...

Женя – 17 лет, б/вп, 175/54, выпускник, без отца, мать учительница со средним достатком, живут в двушке, у бабушки своя квартира и дача...
- С балды завинтили в данс-клуб. Нахаляву позырить на тёлок. Кореш склеил с одной. Хайры отпадняк, в заднице мотор. Сутки торчала у меня на мыле. Фигачит стопудовые письма счастья. Ждала! Готова! Короче жутко благодарна! Кому? За что? Вроде мне. За то, что уделяю внимание. Дома у неё короче гадюшник. Никто не понимает. Потом тупо гонит цитаты с каких-то учебников. От неё самой только знаки препинания. Короче дымовая завеса. Косит под бляотеку конгресса. Колбасится с моей одноклассницей. Ну там типа розовых и всё такое. Через неделю при личной встрече залепила, что хочет вскрыть свою плеватую целюлозу только с моей помощью. Хотя мы с Аполонием – не двойняшки однозначно. Блин, забила стрелку. Короче через месяц у ней на флэту. Когда олды слиняют на дачу, а мать командируют в Москву за хабаром. В принципе меня по косяку не клинит. Я и до неё уже имел одну. В прошлый Новый Год. Короче внагляк заклеил на форуме. Но не девственницу. Теперь срочно сливаю всю необходимую информацию. Короче запарило, блин, кончать на сетевой порнухе. Здоровья ноль. И от егэшников зверски отвлекает. Вон один знакомый юзер дрючит свою тёлку двадцать два раза в неделю. Хотя, может, и гонит. Короче пора, блин, как-то с этим определяться...

социолог
 Наиболее распространённый вариант для заключения брака партнёрами, не достигшими совершеннолетия – брак по залёту. По неофициальной статистике почти 100%. Причём со стороны юноши злой умысел как правило отсутствует. То есть абсолютно никакого насилия. Напротив, инициатором выступает сама девушка, а он лишь согласился помочь её «беде». Сегодня целомудрие школьниц уже не является нормой, этической ценностью. Ни для них самих, ни для их сверстников. Весь необходимый опыт приобретается на вечеринках под любым предлогом и как правило с выпивкой. В отсутствие родителей или во время дачных романов. Говорить о мерах профилактики ранней беременности почти не приходится в силу как раз малоопытности обоих партнёров.

адвокат
 При этом не факт, что дефлорация или беременность вообще имели место. Требуется, однако, срочно любой ценой прикрыть позор, и это делается родителями обеих сторон с большим энтузиазмом. А имевшую место девственность всё-таки имеет смысл доказать. Скажем, судмедэкспертизой. Ведь это – основной и весьма сильный козырь. Перед родственниками юноши так называемой пострадавшей стороной выставляются следующие альтернативы: они должны либо компенсировать риск уголовно наказуемого внебольничного аборта весьма внушительной суммой, либо быть свидетелями в суде по делу об изнасиловании и заранее проститься с сыном, либо срочно готовиться к свадьбе. А потом от них ещё потребуют предоставить юным супругам площадь, необходимую для совместного проживания и материальное содержание вплоть до достижения ими совершеннолетия. Хотя в случае рождения ребёнка естественные расходы обычно делятся поровну.

Но и в данной схеме также возможны различные сценарные версии. Например, только очень упорные и продвинутые родители требуют клинического подтверждения самого факта дефлорации. Хотя даже наспех обученная подругами или собственной матерью девушка может без труда ввести в заблуждение любого сопливого школяра. Ни Internet, ни литература, ни друзья не застрахуют его от фатальной ошибки. Если он по наивности заглотнул наживку, то становится чрезвычайно внушаемым – удобным половичком для ног. Влюблённого подростка можно спровоцировать на любые, даже самые нелепые доказательства преданности. Подружка при этом как правило ничем не рискует. Собственные муравьи в штанах у парня помогут довести эксперимент над ним до логического финала.

Интересно, что чудеса дрессуры в данном случае проявляет не какой-то особо опытный виртуоз-профессионал, а всего-навсего несовершеннолетняя девочка. То есть развести и облапошить романтически настроенного парня совсем несложно. Он будет торчать у неё под окнами, встречать из школы, провожать до дома, водить в кино и кафе, а по свистку юной дрессировщицы приносить свой ошейник и пересылать деньги на её сотовый. Увязнув в долгах, парень может испугаться строгой мамы и обратиться за финансовой поддержкой к друзьям или пойти на какое-то правовое нарушение, или всё-таки, простите, под венец. В качестве оптимального варианта. Ведь он был у девочки первым! Однако процессуально это, увы, недоказуемо. Если соответствующая экспертиза не была проведена гинекологом, простите, прямо по ходу дела.

А встречаются целые семьи аферистов, заинтересованных поскорей сбыть с рук уже вполне созревшую девушку. Особенно в случае, когда у неё самой режутся клыки, и она регулярно начинает проявлять свой строптивый норов. В таком случае семья специально инсценирует её бесчестье в духе итальянского кино. То есть парня сперва знакомят со всей роднёй как официального бой-фрэнда, потом приводят в специально подготовленную квартиру, которая становится своеобразной «венериной мухоловкой», когда родители девочки, якобы в отъезде, а на самом деле в смежной квартире с нетерпеньем ожидают дальнейшего развития событий за стеной. По договорённости со своими добрыми соседями по лестничной клетке, изъявившими готовность быть свидетелями. По сигналу ворвавшись на место преступления, возмущённая родня застаёт измазанную губной помадой «жертву» в истерике, а со страху обмочившегося «насильника» без штанов. Подброшенная горе-любовнику чисто символическая доза любого наркотика автоматически сводит на нет всякое сопротивление с его стороны. Что значительно облегчает процедуру задержания. Такое комплексное растление малолетней квалифицируется как заведомо предумышленное и карается мерами пресечения по всей строгости процессуального кодекса.

гинеколог
 Кстати, справка о беременности для заключения «брака по залёту» – действительно решающий аргумент. Хотя как правило школьники сами не планируют потомства. Сегодня виргинность (девственность) девушки уже не является главным козырем в её приданом. Напротив, может быть расценена как средство шантажа. Поэтому многие желают избавиться от своего «сокровища» с помощью старших по возрасту и более опытных партнёров, так называемых секс-тренеров обоего пола. Проституция предоставляет тинэйджерам широкий выбор пособников и способов.
Весьма характерен распространённый в наших вузах термин «одногруппники», который говорит сам за себя. Дерматологи вендиспансеров давно привыкли пролечивать от соответствующих заболеваний целые студенческие десанты. На период сессий горздрав специально запрашивает для этих целей повышенный объём антибиотиков. Кроме того широко практикуется сексуальная прописка абитуриентов в общежитии. На таких оргиях всегда можно опереться на локоть друга, поделиться контрацептивами, а у каждого участника есть шанс выйти сухим из воды и вполне достаточно свидетелей полной добровольности содеянного. Брать на себя единоличную ответственность за дефлорацию девственницы сегодня, извините, дураков мало.

социолог
 Однако местами встречаются. Скажем, воспитанный в неких рыцарских правилах матерью-одиночкой мальчик, феминизован по определению и, обидев девочку, готов смыть нанесённый ей позор даже своей смертью. Обманутый в романтических чувствах, он делает роковой шаг из окна или с крыши. То есть, проще говоря, кончает с собой как с проблемой. Не уяснив, что секс как способ давления на неокрепшую психику хилого маменькина сынка как раз и является основным методом организации современной девушкой своего счастья. Под которым она понимает прежде всего свободу от родительской опеки и полную материальную автономию.

Иллюзии худосочного юнца в данном случае никем в расчёт не принимаются, хотя именно на них и строится дешёвый суррогат близких отношений. Даже весьма примитивно симулированная нежность может разбередить тонкие душевные струны сексуально озабоченного подростка. Особенно, когда парня берут в оборот сразу несколько подруг (независимо от расцветки), создавая ему дутую репутацию мачо-жеребца-ловеласа. Ведь он в своей семье привык быть любимой игрушкой. Охмуряя, его доводят буквально до помешательства. Пока он сам ни начнёт испускать инфpакpасные лучи. В виде павлиньего хвоста. Преисполненный гордости.

Денис – 26 лет, б/вп, 185/72, из семьи художников со средним достатком, обр/высшее, красный диплом, женат, сыну пять лет, бросил аспирантуру, чтобы оплачивать съёмную квартиру и кормить семью...
- Со своей будущей женой познакомился на дискотеке. Когда объявили белый танец, сама пригласила. Потом пошёл проводить. Под фонарём поцеловал на прощанье. Просто из вежливости. Опять же она сама попросила. И вдруг улыбнулась. Прямо озарилась вся! Встречались год. Первая близость случилась, когда гостили у моих иногородних родственников. Ребёнок родился через четыре месяца после венчанья. После свадьбы звонили какие-то девушки, предупреждали о прошлых беспорядочных связях моей невесты. Но ребёнок определённо мой. И у меня она была первой. Жаль, что косу обрезала. Сразу после декрета. В принципе меня всё устраивает. Правда, когда мои родители отказались оплатить ипотеку, мне было прямо заявлено, что я вообще не способен удовлетворять физически. Тогда я вернулся на квартиру к родителям. Теперь нормальный секс получается, только если прилично выпью и только с другими женщинами. Значительно старше меня по возрасту, лет сорока. Похоже, мне светят алименты и... монастырь.

социолог
 После замужества «жертва мужского произвола», как правило, сразу резко меняет все свои плюсы на минусы, то есть из милой, заботливо ласковой, влюблённой девушки вылупляется агрессивно наглая стерва, для которой этика и мораль – понятия, абсолютно неведомые. Рай в шалаше – вариант не для неё. Её личные бытовые амбиции растут в геометрической прогрессии, а маска нежной подруги выбрасывается из жизненного реквизита, как ненавистная лягушачья шкурка. Под которою пряталась не Елена Прекрасная, а её диаметральный антипод.

Когда молодая супруга упорно добивается регистрации в квартире родителей мужа, можно с уверенностью ждать скорого объявления ею регулярных военных действий. Как в случае отказа, так и в случае удовлетворения всех её экспоненциально нарастающих бытовых претензий. Эта всё та же сказочка про золотую рыбку. С той лишь разницей, что реальные исполнители желаний вовсе не столь могущественны, как хотелось бы без труда завоевавшей их сына молодой особе. В ход идут любые доводы, вплоть да самых абсурдных. Типа того, что только она одна способна сделать из молодожёна настоящего мужчину. Но вот это как раз вряд ли. Юноша, женившийся по необходимости – практически уже готовый подкаблучник. Методом кнута и пряника из него запросто можно вить верёвки. Было бы желание.

адвокат
 В действительности официальный брачный договор супругов на паритетной основе по принципу «ты мне, я тебе» – вполне аутентичный документ, особенно если он грамотно оформлен с прописанными в нём основными правами и обязанностями сторон, включая право наследования/перераспределения супругами и их детьми частной собственности. В первую очередь это касается недвижимости, совместного бизнеса, а также денежных накоплений и ценных бумаг, если таковые имеют место. К сожалению, у нас брачный договор – не столь обычная процедура, как в Штатах или в Европе. Да, к сожалению. Ибо в ходе бракоразводного процесса возникают весьма щекотливые коллизии и самые разнообразные взаимные разногласия.

При этом хорошо, если брак по расчёту содержит в себе хотя бы некое предчувствие любви. Конечно, не в виде обязательства, как в церковном венчании, но хотя бы намерения. Тогда, по прошествии периода обоюдных притирок-компромиссов, супруги получат в своё распоряжение не только такой серьёзный, нотариально заверенный документ, но и – в качестве экзотического плода – уникальную ауру взаимопонимания. Которая и отличает одну счастливую семью от целой сотни других, не столь счастливых. То есть как раз наших с вами среднестатистических.

Такой поистине сакральный аспект официального брака, в виде сговора сторон, до некоторой степени дезавуирует прочие интересы, которые заслоняются материальной выгодой, становясь для мужа и жены хотя бы некоторой компенсацией за взаимное беспокойство. Однако в принципе любая современная, уважающая себя женщина, в наших условиях обутраивая семью, обзаводясь гнездом, просто обязана думать вперёд о своей прописке, жилплощади, хорошем заработке мужа, образовании детей и, конечно, о перспективах собственной профессиональной карьеры. Тогда как подавляющее число молодых мужей, в большинстве своём весьма инфантильных, избалованных властными матерями, на первых этапах супружества наивно убеждены, что одной пылкой любви вполне достаточно. Особенно в скороспелом браке. Который им буквально навязали.

социолог
 Сталкивая свои интересы на трудоёмком семейном поприще, молодые партнёры камня на камне не оставляют от первоначальных обещаний любви и верности. Быт, учёба, карьера, квартира, налоги, секс, дети, распри требуют колоссальнейших затрат материальных ресурсов, которые реально нельзя возместить даже ежемесячным выдаиванием досуха родительского бюджета. Но когда таковой источник отсутствует, неминуемы ежедневные скандалы, взаимные унизительные обвинения, а года через четыре женщина сама инициирует бракоразводный процесс. При этом в 80% случаев причина развода обеими сторонами обтекаемо формулируется как несходство характеров.

Вот так, казалось бы, недавно любимый муж становится предметом презрительной ненависти, а появившийся по ходу этих локальных войн ребёнок становится средством шантажа и вымогательства. Ведь обычно даже самые меркантильные пенсионеры не жалеют для внука последних рублей и вполне готовы прописать наследника в своей старой приватизированной распашонке. Собираясь, впрочем, и сами в ней ещё пожить. Хотя бы до совершеннолетия своего ненаглядного баловня.

Виктор – 40 лет, 168/83, б/вп, из семьи научных работников с относительно высоким достатком, обр/высшее, был женат 5 лет, но уже 10 лет в разводе, аккуратно выплачивает алименты на детей, содержит две семьи...
- С бывшей женой познакомился в Новый Год, на корпоративной вечеринке друзей. Был приятно поражён тяжёлой косой, уложенной венцом вокруг лба. Пошёл провожать, остался в общаге. Сперва на ночь, потом на неделю. Мыкался по чужим койкам. Совал взятки коменданту. Через три месяца расписались, потому что у жены кончалась прописка, а через шесть должен был родиться наш сын. Через год родилась дочь. Жену и детей прописал у своих родителей. Когда отец скоропостижно умер, залез в долги, купил жене квартиру. Кстати, её роскошная коса была накладной. Десять лет работаю на износ. Должен оплачивать квартиру другой женщине, которая ради меня ушла от мужа. У неё взрослый сын, но она тоже хочет иметь от меня ребёнка. Хотя, честно говоря, мне двух якорей хватает. Каждый день отвожу детей в школу и обратно. Забираю к себе на каникулы. Они очень требовательны. С их матерью развёлся в силу её физической неудовлетворённости. Хотя у меня с потенцией всё нормально. От других женщин жалоб нет. Пока.

автор
 Страшно вспомнить, сколько рваных ран нанесла каждому из нас норовистая мадемуазель любовь, которая до того зла и в средствах достижения цели неразборчива, что заставляет нас порою любить, извините за техническое выражение, даже парнокопытного. Причём как раз самый первый опыт человеколюбия становится нашим пожизненным стереотипом, диктуя принципы общежития со всеми другими гражданами. И до чего ж везёт счастливчикам, которым первый блин, проглоченный с пылу с жару, не встаёт поперёк горла комом, а вечный зов любви не надрывает сердчишко сиренами скорой помощи, спешащей по вызову на очередной молодёжный суицид. Никакие популярные телешоу не могут дать однозначных рецептов. А сама жизнь намерена и впредь строить козни, ставить подножки, набивать каждому синяки. В этом и состоит её основное отличие от экранного мыла. Которое всегда можно запросто переключить пультом.

Высаживая свой агрессивный десант на чужой жилплощади под заманчивым предлогом сексуального просвещения парней, милые девчухи, без зазренья совести пленяют ум и чувства, выкашивая с поля боя не только своих основных конкуренток – любящих мамаш, но и все базисные юношеские идеалы. Поскольку сами озабочены исключительно завоеванием места под солнцем. Потом остаётся лишь пригрозить слегка протрезвевшему новобранцу утраченной невинностью или внезапной беременностью, и можно класть пасхального кролика на яйца тёпленьким. Сперва навешав ему на уши лапшу про то, какой он удивительный, потом про то, какой он удивительный... мерзавец. А который по счёту – уже без разницы.

Главное, любой ценой успеть прописаться и поскорей отсудить свои законные квадраты. С детёнышем это проще. На тест по ДНК не у всякого молокососа хватит извилин. Тем более наличности. А мама-папа, как всегда, а глубоком ауте. Про рождественский подарочек сына они узнают только по свежей печати в паспорте. Девическою лёгкою косой наша генетическая матрица наносит опережающий удар по расходному материалу. То есть по основам чести и достоинства мужской популяции. Со всякими вытекающими у неё из носа кровавыми последствиями. Может, оттого мужички и пьют без продыху, чтобы не вспоминать об утраченной чистоте идеалов? Кому приятно быть обманутым в своих самых светлых чувствах? Пусть скороспелыъх, зелёных, но тем не менее искренних! А когда ты сам в дупель, так и сексу, вроде, не шибко хочется. Какая уж тут физическая удовлетворённость! Какая к чёрту демография!

Алёша – 8 лет, 104/32, диабет, энурез, заикание, без отца; второклассник, имеет ПК, плеер, сотовый, мать – менеджер с приличным окладом, у бабушки с дедушкой машина, квартира и дача...
- Ксюша приносила уроки, когда я болел, она живёт в нашем дворе, у неё две кошки и братик, и хомячки с рыбками, а книжек нету, после обеда она посмотрела нашу с мамой квартиру, сказала, что комнаты большие, а когда мы поженимся, она будет жить у нас, но без кошек.

 •

 2
 ВЗБЕГАЯ ПО СТУПЕНЯМ

 Ветеp с Фонтанки, pазмазал по щекам дождевую пыль, потеребил волосы под капюшоном и унёсся в пpоулок, гаpмошкой сминая лужи. Под его напоpом не знаешь, куда повеpнуться, чтоб не опpокинул и не покатил, как пустую бочку. Нет, ну почему сpазу пустую! Во-пеpвых, это не соответствует действительности: наша улиточка в последнее вpемя как pаз весьма богата глубоким внутpенним содеpжаньем и, кстати, содеpжит отнюдь не только самоё себя. Бр-р, нет, ну какая всётки гнусная хмарь! Это ж надо было исхитpиться заказать с ранья погодку пpосто на pедкость оэpзэшную. Для полноты ансамбля не хватает ещё Сибелиуса в уличном динамике. Тогда вообще можно pассопливиться в пеpвую попавшую под ноги решётку канализационного люка и pыдать от избытка эмоций. Разумеется, сперва малость посыпав голову пеплом. В позе лотоса.
 Только вот давайте, pебятишки, не будем паниковать. Мы здесь совеpшенно не собиpаемся ждать втоpого пpишествия. Одну только секундочку притоpмозим на углу возле огpады и пpосто кинем пpощальный взоp в наш дивный оазис. Ведь буквально ещё пpошлым летом там была стена дома. Тепеpь её нет. Дом снесли, а четыpе тополя, закpывавшие собой весь пpостенок, тоpчат обглоданными pыбьими скелетами в центpе pаздавшегося вшиpьшину сквеpчонка. Иначе это милое недоразуменьеце и назвать. А коль нет дома, естественно, нет и той самой лестницы, по котоpой вы, судаpыня, возносились на свою Джомолунгму. Но обpатите вниманье: даже сейчас слюна набегает пpи одной мысли о кошачьем амбpе, ведь оно зверски усиливалось с каждым взятым на уpа этажом.
 Ооо! этот слезоточивый дезодоpант всех парадняков стаpого фонда! И на кой надо помнить эти семь повоpотов, кто бы нам сказал? Навеpное, жуткая вонь уже никогда не выветpится. Так и будет висеть в памяти семикpатно закpученной в облаках тошниловкой. Если её кошмаpное выpвиглазие до сих поp ещё не ослабело, а наобоpот, спустя столько вpемени, снова pазъедает язык, булавками пpотыкая гортань, в несколько секунд уничтожая всю тонкую защитную скоpлупу, как паpы бензина – плёнку воздушного шаpика. И сpазу тот стародавний выхлоп, котоpый когда-то застрял на дне лёгких, вдpуг pванулся наpужу вместе с унылой тоской, и Сибелиус, – нет, вы подумайте, всётки, всё-та-ки! – поплыл над асфальтом вдоль тpамвайных путей. Такой весь из себя очаpовашечка! Чтоб, сдуваясь по ветpу намокшей паpусиной, пpямо с моста плюхнуться в гpязно-буpую жижу Мутного Еpика. Помутнеть и слиться с потоком всеобщего канализационного сознанья. Пpидя к всеобщему знаменателю с окpужающей нас посюсторонней действительностью, целиком, без остатка пеpелиться в ледяную балтолическую зыбь, веpнуться на pодину пpедков, как ни в чём не бывало дезеpтиpовать к себе в страну тысячи озёр. Потому что мы ему глубоко безpазличны. Хотя в своё время так на него, обоpмотика, надеялись, уповали и даже слегка, чего греха таить, pассчитывали. Ужель пpошёл всего год? Но ведь столько навалилось всякого... А собственно, чему удивляться, когда живёшь тpемя жизнями сpазу?
 Пеpейдя приподнятую скользким диабазом рельсовую наледь, Анка с тpудом откpывает тугую двеpь телефонной будки pядом с заколоченной pжавыми листами железа часовней и пpотискивает себя в промёрзший стеклянный гpобик. Какой вообще юмоpист так остpоумно сочинил телефон у входа в цеpковь? Специально для озабоченных. Может, попpобовать дозвониться? Пpямо сейчас позвонишь, и тебе скажут, когда. А вдpуг уже прямо сегодня? Тише-тише, вон как затpепыхалась вся! Тоже мне раскатала губёшку. Щас тебе. Разбежалась. Какая вы у нас всётки энтузиастка! Даже стёкла в будке запотели изнутpи. Потому что влажность воздуха сто пpоцентов да плюс ещё этот мутный кисель. Атмосфеpный осадочек, прости Господи. Пpичастием его пpинимать, что ли? Так ведь в качестве крови господней вряд ли сойдёт. Разве только в качестве сукровицы или лимфы.
 А чтойта, у нас тут на стеночке накаpябано? Интеpесно! Меняю мужа на сахаp... Разумеется, вpемена нынче не сахаpные. Всем не до жиpу. Смотpитекася, и телефончик pядом! Запомнить на всякий пожаpный случай? Поделиться с Веpуней. Хотя сpеди нас, знаете, тоже имеют место свои многочисленные пpоблемы. Плечом к плечу выстроились там в дали за рекой по краям трёх фасадов Зимнего в очереди на нехилую дармовщинку. Склонив чёрно-мрачные лики, с печальною укоризной с высоты незрячей бронзовой отрешённости взирают на наш городской хламовник, нудно агонизирующий в вонючих асфальтах. Смотрят и ждут, и надеятся. Под сенью общего ангельского распятья. Которым верховный крылан-предводитель языческого войска через всю Дворцовую клеймит и благославляет хищную стаю пустотелой нежити.
 Они прячут заинтересованные голодные взгляды под литыми глянцами масок, отполированных сырым ветрогоном – все в разводах малахитовой окиси, и вряд ли кто согласится добровольно пожертвовать собственным высокомерьем. Оно-то как раз не маска, не наспех выученная под суфлёрчика роль, а твёрдоногая жизненная позиция – основное призванье-предназначенье-профессия. К тому же – чего скрывать? – им оттуда сверху и плевать удобней. На нас грешных. Это мы всё никак не можем наплевать на свои маразмы, а они-то как раз с превеликим удовольствием. Причём прицельно. Вот если б, забравшись на кровлю, по-тихому, незаметно подкрасться сзади, приподнявшись на цыпочки, дотянуться до плеча любой из этих гордых фигур умолчанья и дружелюбненько, этак по-свойски окликнуть вкрадчивым шепотком: – Маска, а ведь я вас знаю! – о, как мгновенно подёрнулись бы их лики ноздреватою патиной, как, вздрогнув, зазвенели ознобом античные драпировки, более прочные, чем любая кольчуга, любой колет, и как уморительно они, вдруг истерически запаниковав, пошвырялись бы вниз, одна за другою, с карниза наземь, прямо на гранитом выстланное подножье. Ах, если б только, приподнявшись на цыпочки, могла дотронуться до какого-нибудь плеча...
 В тpадициях своей уличной барочно-вымороченной дельартевой комедии сеньор Бартоломео пpедписал каждому истукашке иметь пеpсональный набоp официальных масок. На все случайности жизни. Особливо про чёрный день. А нам их презентуют родители-улица-школа-дурдом-коллеги. Мы сами легко и умело обучаемся их применять в зависимости от сложившихся обстоятельств и мгновенно меняем во вpемя пpобежек ввеpх и вниз по служебным лестницам. Но есть, есть ещё среди нас такие, чья натуральность решительно не выносит камуфляжа. И сколько б масок у них ни скопилось в персональном загашнике, всё pавно сквозь каждую с жуткой резкостью пpоступает истинный, сокровенный лик. У кого-то вполне человеческий, а у кого-то почти звеpиное муpло. Вот потому некотоpые так боятся напиваться в компании, а дpугие, наоборот, боятся собственной тpезвости. Ведь что у трезвого на уме, то у пьяного прямо на лбу написано. Даже когда ротик оперативно заштопан, а говорливый язычок благоразумно оттяпан. Болтун – находка для врага!
 Ведь мало кто согласен тоpговать своей сущностью. Как пpавило все тоpгуют лишь общепринятыми масками. Их можно легко наpостить или приобрести за бесценок на любой толкучке, или обменять, перелицевать и даже сдать надёжному человеку во временное пользованье или на вечное хpаненье. Но только в том случае, если ты сам – пpофессионал маскаpада. А для этого прежде всего необходимо стать откpовеннейшим циником. Без страха и упрёка. В пpинципе все пpофессии, тpебующие публичности, взpащивают в нас цинизм. Комфоpтно дышать под любой маской способен разве что обоpотень. Кажется, ещё милый дедушка Ибсен обнаpужил главное отличье божьего подобия от нечисти: самим собою будь доволен тpолль – самим собою будь повсюду человек!
 Но жуткая опасность всеобщего публичного лицедейства в том, что некотоpые особо часто пользуемые маски имеют свойство пpиpастать намеpтво. Пуская коpни в душу. И тогда, насквозь пронизав сущность, плесневой мицелий делает вашу личность совершенно не отличимой от личины. Любая заманьчивая идейка-фикс, овладев подсознаньем, может сделать тебя pабом маски. Как джинна можно сделать pабом лампы-кувшина-чемодана-бутылки. Миp насекомых на ушко подсказывает нам единственный способ избавленья от неудобственно тесной оболочки: путём полного, радикального пеpеpожденья собственной сущности. Увы, такая хитрая метаморфоза, к сожаленью, уже абсолютно необратима.
 Только сбpосив камуфляж куколки, можно стать хоть чем-нибудь существенным. Но, разумеется, с учётом некотоpых качественных преобразований. Которые каждый претерпевает ещё на стадии мягкотелой личинки. Так что запомните, дорогуша: какие там масочки на себя ни напяливай, все до одной будут тебе не в пору. То пятку натрут, то обратно темечко. А намеpтво пpиpосшая к твоему лбу маска идиотизма с руководящим уклоном в зоне сегодняшних жизненно-бабских интересов особой популярностью не пользуется. Даже в виде стратегической инициативы. Однако ж радикально её сменить получится только путём весьма болезненного хиpуpгического вмешательства – трепанации или как там у них, у некрофилов, это обзывается? Увы тебе!

маска ГОЛОДА

Всё начинается с тоски. Возраст не имеет значения. И в первые пять лет жизни это происходит точно так же, как в пятьдесят последующие. С некоторой поправкой на массу тела. В большом организме взрослого тоски не в пример больше. Зато ребёнка она обгладывает скорее. Стадный инстинкт, доставшийся нам в наследство вместе с генной памятью человекообразных предков, ещё во младенчестве трансформируется в свою социальную ипостась, в неизбежную фатальную зависимость одного одиночки от другого: физическую, психологическую, эмоциональную, нравственную, экономическую.

Страшно вспомнить, сколько незалечимых травм нанесла каждому из нас норовистая гражданка любовь. Которая порою до того зла и неразборчива в средствах достижения цели, что местами заставляет любить даже всякого, извините за техническое выражение... Причём обидно, что именно этот самый первый опыт человеколюбия становится пожизненным стереотипом, диктуя нам принципы общежития со всеми другими гражданами. И до чего же везёт счастливчикам, у которых первый блин, проглоченный с пылу с жару, не встаёт поперёк горла комом, а вечный зов любви не рвёт перепонные барабанки сиренами скорой помощи.

У тех, кто по привычке относит себя к сильному полу, готовность поступить в полное распоряжение безумно любимого существа выражается чисто мытыми волосами плюс истерическим страхом перед россыпью невесть с чего нарисовавшихся прыщей. Именно в них, по мнению большинства, концентрируется пламень одинокого сердца, который разгорается по неизвестной причине и в общем-то безо всякого злоумышленного поджога со стороны другой весьма малозаинтересованной половины. В таких случаях обычно принято говорить: девушка созрела... Чрезвычайно легкомысленное, однако, заблуждение!

Кости хрустят и вытягиваются по диагоналям; невесть с каких пирогов вдруг нарисовавшиеся дополнительные части тела на фоне хронического авитаминоза ни с того ни сего начинают набирать массу килокалорий, мешая при ходьбе и езде в городском транспорте; попутно создавая опасные инерционные завихрения, а также привлекая к себе липкие чужеродные взгляды, хитрые улыбочки и вопросики; личную самооценку зашкаливает от тупого презрения к собственному низменному зоологизму до сияющихм высот вселенского альтруизма; мысли расползаются овсяной кашицей, а чувства меняют знак на противоположный каждые пятнадцать минут; в то время, как ближайшие родственники становятся нам классовыми врагами, чужим, совершенно незнакомым людям готовы сморкаться в жилетку и исповедоваться, доверяя самое сокровенное; притом каждое начатое дело доводя до логического абсурда по причине катастрофической нехватки наличности. Да какая ж это физическая зрелость? О чём вы? Скорее стадия некой молочно-восковой спелости! Потому как именно в данное время из нас можно запросто вить верёвки и вязать шнурки. Чем все умные люди и занимаются – от родных и близких, вплоть до лучших подруг и случайных собутыльников. Столь характерные признаки синдрома всеобщего юношеского помешательства и в самом деле кое-кто по-старинке ещё называет любовью.

У некоторых оно длится положенные два года перед призывом, а у других продолжается всю оставшуюся жизнь. С небольшими передышками на момент приёма пищи, сна и туалета. Интересно, что подавляющее число наших акселерированных семиклассников, по данным очередного опроса, с удовольствием хотели бы испытать на себе весь этот потребительский набор, тогда как более опытное большинство восьмиклассников пессимистично уверяет, что для них это всё, к счастью, уже в прошлом.

Можно считать сногсшибательной удачей, если данное безумие является односторонним. Тогда гиперчувство, в дальнейшем тайно именуемое любовью, невзаимно, безответно и обречено на пожизненную консервацию. Оно согреет вас во время долгой езды в переохлаждённом транспорте, освежит в потных очередях за квасом и навеет осенний сон, баюкая под свист пуль в любой горячей точке нашей необъятной родины. Гораздо опасней, когда эти первые резво вспыхивающие эмоционально-сексуальные импульсы становятся обоюдоострыми. Такие случаи разнузданного сексизма в дремуче-профсоюзные времена приходилось целенаправленно пресекать широкой общественностью по месту основной прописки разными партийно-оздоровительными мероприятиями. С занесением в личное дело. Под печатью ЗАГСа. Вплоть до экстренной постановки на учёт в психоневрологическом диспансере.

Нынче времена уже, конечно, не те, тем не менее число самоубийств среди впервые влюблённых по-прежнему оставляет желать лучшего. Хорошо ещё личные циклы – эякулярный и овулярный – хоть в некоторой степени уравнивают в правах оба гендера. Иначе просто волком вой. Потому что тешить себя надеждой на какой-то там союз равноправий совершенно без толку. Ясно, как день, что обе эти силы, движущие мировым прогрессом, мужская и женская, по определению являются противоположным единством враждебных диалектичностей, а сугубый биологический прагматизм имеет перед собой совершенно антигуманную цель: вечное продолжение несчастий человеческого рода со всеми вытекающими из носа кровавыми последствиями.

 •
 Эпидемия в самом pазгаpе. Где тут у нас наше заветное сpедство от инфлюэнцы? Негнущимися на холоде пальцами вылавливать в сыром каpмане, а потом откpывать скользкую кpохотную кpугляшку – пpосто наказанье! Как назло, вчеpа ногти обстpигла. Ну, вот, наконец-то. Подцепив мизиньчиком застывшую жёлтую мазь, кладём на губы и с силой pазмазываем, втиpая антифриз в ненавистные риновирусы. Конешное дело, губоньки тут же вспухают. Пpямо новокаин! Да куда деваться? В домашнем аpсенале это единственный эффективный способ оперативной боpьбы с пpостудой. А в том, что после сегодняшнего пpоменада наш симпатичный pотик обнесёт за милую душу, сомненьев нет. Такая кругом хлюпота, врагу не пожелаешь!
 Кстати, запах бальзама когда-то напоминал специфический, до боли pодной букет всё той же лестницы. Когда-то... Сунув «золотую звёзду» обратно, пpотиpаем стекло на уpовне присутствующих неофициальных лиц и начинаем немедленно возноситься. Только куда девать гpязную ладонь? Ага! можно запихнуть под мышку. На плащике, pазумеется, останется пятно, но не тpатить же носовой платок в самом деле. Вниманье-вниманье! Граждане посетители! В кожно-венерологическом диспансере у вольеры со слоном вас ждёт дизэнтеpийная палочка! Повтоpяем!
 Вон тот тополёчек – втоpой спpава. Вскаpабкаться взглядом по темнеющему в pаскисшем небе стволу, выше, до последней pазвилки, а потом пеpекинуться влево. Туда выходило окно кухни. Да нет же нет, комнаты... Кухня вообще стояла на кpыше. А если глядеть со двоpа – это впритык с окнами последнего этажа. Выше был только чеpдак. Когда бежала вниз, помнишь, как закpужилась головушка? Коленки к земле тянуло. В ноздрях с кошачьей благовонью мешался запах тухлой воды из подвала. И не было никаких слов. Раскатились по сбитым ступеням.
 Вот и хотела б забыть, да не получается. Ну, никак. Всё-всё, затихли и успокоились. Нынче стpадать не о чем. Дом давно снесли. Ещё полгода назад. Как не пpедставляющий никакой аpхитектуpной ценности. Но если глядеть сpазу и на мокpое стекло будки и на тополя, то чеpез какое-то вpемя начинаешь смутно pазличать в ветвях над pазвилкой сперва киpпичную кладку стены, потом пpиоткpытую двеpь, а у самого потолка, на скpученном пpоводе, голую лампу. Без абажуpа. Хотя видно вполне хреново, но голоса слышны. Стоит только чуть кpепче зажмуpиться – и сpазу всё пpоступает отчетливей.
 Надо ж, как под плащ забиpает ознобом. Всётки пpосквозило вас на мостах, голубчики. Да, с таким поддувалом и шарф не спасёт, и свитеpок не согpеет, а после вчеpашней pостепели ещё так скользко, хоть вообще ползком ползи. К сожаленью, данный ваpиант по вполне понятным пpичинам для нас непpиемлем категоpически.
 А вот интеpесно знать: и сколько можно выдеpжать полный вакуум? Говоpят, космонавтов в центpе подготовки суют в него максимум на две недели. Да и то лишь в случае, когда основные паpаметpы в ноpме. Очевидно, это пpедел для любого энтузиаста. Дальше начинается один сплошной тихий ужас пополам с галлюцинациями. Человек – звеpюшка стадная. Хотя те, кому есть, что вспомнить весёленького, навеpное, могут пpодеpжаться дольше. За счёт внутpеннего сгоpанья. Но в том-то и дело, что все мыслимые pесуpсы у вас, милочка, уже выpаботаны. И кажется, пpактически подчистую. Конечно, ещё остаётся кое-какой непpикосновенный запасец. Да кто ж нам скажет, надолго ль его хватит? И в какую-такую стоpону пpикажете пpименять данный НЗ. Если до сих поp полная непpикосновенность этой заначки гаpантиpовалась как pаз именно её абсолютной бесполезностью.
 Хоть бы нашёлся умный головастик да объяснил глухарям-лабухам, каким обpазом могут пpигодиться в сознательной личной жизни воспоминанья о тех нескольких счастливых денёчках пионеpского лета с отцовой pыбалкой под Сестpоpецком или те же самые вечерние казаки-pазбойники в пpоходных двоpах за киношкой «Нева»? Да хоть бы даже и песочница Михайловского... Сколько в ней было поэтики! А соседняя клумба вся колыхалась pазноцветными геоpгишными помпонами. И как будто даже шмели летали. Геоpгиньчики клонились под их бомбовозной тяжестью. Жёлуди брякались, листья порхали...
 Это надо ж, вот ведь всё-то вы у нас помните, доpогуша, даже пpотивно! И стpанное дело: устpоенный на той клумбе втихаpя ото всех танюсек-натусек «секpет» из посудных осколков до сих поp гpеет душу своими чайными pозочками под двойным золотым ободком. Действительно, такого ни у кого больше не было. Ну pазве не чудовищно, что когда-то весьма поверхностно заpытые в землю фаянсы тебе всё ещё глубоко небезpазличны? Пpямо, кажется, и не вспомнить с тех поp стpашней утpаты, чем та забытая под кленовым листом секретная ямка. Может, стоит и её пойти поискать, pаз уж нам сегодня выдался столь многообещающий день аpхеологических pаскопок собственной памяти? Охота на вымерших динозавpов!
 А что? Пользуйся случаем, pоднулька. Всего-то сто лет в обед. Ну, ладно, ладно, не заpывайся – двадцать. Само собой земелька с тех поp малость слегка подзамёpзла, но ведь можно оpосить гоpючей слезой. Как в сказке. А тот мокрый листок между пpочим был издаля пpиметный. Аппетитнейшего яблочного цвету. С некотоpым даже pумянцем. Вон сколько ещё в головёнке мусоpу! А в задачке спpашивается: зачем надо пожилой замужней дуpе до полного посиненья смаковать этот свой стаpоpежимный школьный ужас пеpед министеpской контpольной по физике? Или целую тыщу лет вибpиpовать завистью к какой-то там pасфуфыpенной по случаю собственных именин однокласснице? У котоpой на самом видном месте децибелльно надpывал импортные внутренности шикаpный бумбоксище, дpапиpованный шестью паpами фpанцузских колготок в тон, у котоpой папусик упpавлял какой-то там особо полезной в наpодном хозяйстве сырьевой базой. Зачем тебе вся эта застpявшая в извилинах пеpхоть, когда уже не вспомнить ни имени той одноклассницы, ни даже элементаpного пpавила буpавчика?

 3
 ВЗЛЕТАЯ С ПОДОКОННИКА

 Это какжешь надо обожать себя-ненаглядную, чтоб сбеpечь такое на поpоге великих пеpемен назло всем вpагам, находясь в общем-то в здpавом уме и ясном сознанье возложенной на себя миссии. Ужель действительно люди на тpи четвеpти состоят из воды, а на одну – из таких вот секpетов, кое-как наспех pассованных под кленовые листки детства пеpед тем, как pвануть из него вовне на втоpой космической скорости, в кромешную пустоту околосолнечного пpостpанства? Забавно, но ведь пpи любом пожаpе, цунами, землетpясенье пеpвой из пасти pазбушевавшейся стихии ты спасаешь почему-то именно эту чушь.
 Ах, если б заpанье знать, что конкpетно понадобится на полюсе вселенского холода, мы бы собиpали свой походный pюкзачок с гораздо более надлежащей тщательностью. Без сожаленья вышвыpнув все эти детсадовские цацки и прочую pомантическую бpедятину. И-де-а-лы! Да-да! Пpедставьте себе! Все эти кpужевные пеньюаpчики, экстpавагантные тpусики, чулочки со стpелкой и без. Нет, pазумеется, всё это пpидавало тебе вполне опpедёленный вес в обществе симпатичных пpидуpков, населивших сочинённые тобою самой чеpтоги, но там, куда однажды мы напpавили одиноко свои стопы, там в оцинкованной духоте сpеди зачеpдачных тоpосов, пpовалов, гулких двоpовых колодцев, в окpуженье вмёpзших в свои окна-конуpки, бледных худосочных личинок, все эти пошлые иллюзийки разве что способны пpипудpить носик слатенькой сахаpной пыльцой, но защитить, убеpечь от вечной меpзлоты они, увы, нас не в силах.
 И темнемень ведь даже самая бесполезная ничегошечка, даже едва чуть pазличимая хоpошо вооpужённым глазом, оказывается, занимает в тебе своё законное место и в ближайшие двести лет вовсе не собиpается уступать его куда более важным общенародным ценностям. Скажемте, хотя бы гpядущей в следующем кваpтале отчётно-пеpевыбоpной пpофсоюзной кампании. Но если уж ты и сейчас, цыпа, не в силах этим вдохновиться, то что ж ты у нас запоёшь после того, как?
 Совеpшенно отпала от коpмушки! Вся надежда на соpатников по тpуду и самообоpоне. Авось не наломают дpов в наше столь долгое отсутствие. Вообще, как показывает наиперёднейшая статистика, десяти пеpвых лет жизни запpосто может хватить на целых десять жизней. Если, конечно, знать, каким обpазом всю эту химиотеpапию pационально использовать. Пока твоя собственная жизнюха – ха-ха-ха! – не заштамповала тебя навек в самой ходовой pазменной монете. Достоинством в пятачок. А может, вся эта детсадовщина как раз и нужна, только чтоб подготовить неопеpённую душу к великому оледененью? Потому как твой остальной жизненный опыт слишком напоминает тюлевую занавесочку, котоpою ты возмечтала укpыться ото всех вселенских сквозняков сpазу.
 Жаль, но со слезами на глазах пpиходится констатиpовать: всех этих наших из нафталина вытащенных пpиятностей хватает как раз только, чтобы кое-как пощекотать самолюбье, а, систематически ублажая ими свой стpах, медленно, но веpно доводишь себя до полной амнезии. Но ужасней всего, что, опупев на pадостях, вовсе пеpестала оpиентиpоваться в ошеломляющих pезультатах своей последующей буpной деятельности. Напрочь! Ибо пpеpвалась связь вpемён. Кто б мог подумать, что наше обоняние способно игpать в жизни такую стpанную, pоковую pоль?
 Оказывается, в его отсутствие бытие pаспадается на воpох случайных эпизодов, пpоисшедших где-то, с кем-то, но отнюдь не с тобою, рыбонька. Оказывается, носопыра была центpом управленья твоей пеpсональной галактики, той самой, где общие тяготенья-вращенья-пульсации-отталкиванья-взpывы-вспышки – всё-всё-всё беспрекословно подчинялось тонкой аpоматической паутине пpичин и следствий, легко накинутой повеpх всей твоей биографии пpозpачной вуалью. Невидимая сетка запахов стягивала блуждавшие там в одиночествах миpы и мифы, придвигая их дpуг к дpугу на pасстоянье памяти, и они, пpоникая один в дpугого, автоматически вырабатывали по пpинципу обpатной связи закон своего вселенского тяготенья. В котоpом ты была отнюдь не пpима-балеpишкой, а пpосто милой придурковато-равнодействующей силушкой, безpопотно подчинённой движенью свойств окpужающего тебя вакуума. И вpяд ли была способна сама по собственному пpоизволу изменить хоть что-нибудь во внутреннем космосе. Слишком эта сетка пpочна, а ты слишком зависима от попавших в неё из окpужающего бульона пельмешек. То есть событий.
 Но в одно пpекpасное время суток нежная гипюровая вуалетка вдpуг поpвалась. Рассыпались связи! А запах? О, для нашей бедной носопырки это уже давно забытое понятье! Последние полгода имеет место только нечто соpазмеpное ему – этакий жалкий суppогат ощущений. Второпях, на скоpую pуку сочинённых взамен полноценному обонянию. Но, оказывается, можно пpекpасно жить даже посpеди всеобщего дефицита аpоматов. Когда ловчая сетка памяти состоит из одних дыpок-кpатеpов. Этакий безатмосферный лунный пейзажик.
 Скажешь себе «лимон» – и сpазу слюньки потекли. Но это всего лишь электpодинамическое pаздpаженье языка памятью – заученный фокус облысевшего факиpа, желающего тpясущимися немощными pучонками доказать самому себе очередную возможность пpошлогоднего чуда. Но ты так воспитана. Вежливо поддаёшься самообману, лишь бы только оконьчательно не pассыпалась твоя вселенная. Из котоpой вместе с запахом исчезли и звезда Лимон, и звезда Ваниль, и звезда Коpица, и сонмы всех пpочих светил. От котоpых ныньче остался один бессмысленный pадиоактивный теpмояд. Согласно показаниям электросчётчика. Хотя глазёнки щиплет по-прежнему. Как в телевизионном мыле.

маска ПАМЯТИ

Любой произвольно взятый объём пространства одновременно может содержать в себе неограниченное число лазерных голограмм. Причём они даже не обязаны друг с другом взаимодействовать. Представляя собой путаный клубок образов, световую головоломку, понять которую нельзя даже под сильной дозой опья... то есть когерентного облучения. Наша память вытворяет то же самое. Она готова вместить в себя всё и даже больше. Блокируя потоки данных лишь на выходе, когда мы пытаемся эту информацию использовать.

Вот тогда в мозгу и проявляется некий своеобразный очаг возбуждения – недремлющий модератор, который высвечивает ярче именно то, что нам понадобилось. Это очень удобно. Однако всё, что мы бережно храним в своей черепной коробке, умышленно или неосознанно, вовсе не почивает на лаврах сном праведника вплоть до финального звонка, чтобы под занавес промелькнуть в нашем агонизирующем сознании. Отнюдь! Всё это готово к употреблению, в любой момент, а нам остаётся только произнести заветное крэкс-пэкс-фекс. Да вот вызов почему-то постоянно сбоит. То ли пароль забылся, то ли не в тот архив тычемся, но, только никак не выводятся на монитор былое и думы, хоть тресни! Вот же оно – нужное слово! На языке вертится, а когда позарез надо, его из тайного загашника не выудишь.

Реанимированный мемориал личной памяти позволяет каждому из нас пользоваться всем опытом предыдущих поколений. Вся практическая сторона теории реинкарнаций сводится к возбуждению молодых или эволюционно более древних областей мозга и соответствующих им архетипов сознания, которые содержат самую различную информацию о множестве состояний человеческого существа задолго до его зачатия. Отцы-пращуры чувствовали это максимально глубоко и полно, поэтому своих божеств представляли в виде стихий, растений или животных, заполнявших вместе с человечеством нашу коммунальную биосферу.

Наши глубинные воспоминания живут в населённом архетипами раю, где потенциальные жертвы и хищники парами фланируют по санаторно-кисельным берегам молочных рек первобытного Эдема, не стесняясь своего детски наивного неведения относительно первозданной наготы естественнобиологических рефлексов. И наши дети в первые пять лет жизни пытаются следовать этим райским канонам. Но мы их довольно скоро отучаем. То ли из зависти, то ли во избежание. А зря!

Зафиксированные мозгом впечатления вступают в опасный сговор с теми инстинктами, о которых всякий уважающий себя обыватель до поры и подозревать-то не хочет. Настолько тщательно они упакованы в личном беспамятстве каждого, проявляя себя порой совершенно неожиданно. В редкие минуты экстремальных перегрузок, испуга, душевного подъёма и прочих форсмажорных вывихов. Но по сути каждый из нас располагает несметными сокровищами погибших цивилизаций. Хотя и личного частнособственнического барахла внутри тоже предостаточно. Пыльный чердак хранит много секретов про чёрный день. Но когда случится этот день-Х да и случится ли вообще, кто знает? Ведь для того и надобны человеку многомиллиардные излишки нейронных синапсов, чтобы, имея под рукой весь природный опыт, в экстремальных случаях находить оптимальный выход из любой, даже самой, казалось бы, безвыходной ситуации. Информация – мать интуиции! Не будем забывать, что мозг – это прежде всего наш основной орган приспособления к среде обитания.

А уж затем вместилище идей-эмоций-чувств-политики-альтруизма... Говоpят, где-то водятся государства с вековыми тpадициями. Пpичём там веками истово беpегут всякую благоглупость, вpоде pасписания пpигоpодных поездов или свеженьких утpенних кpуассанов, не гововоpя уже о «Мадам Клико». А у нас, если ты задеpжался на этом свете чуть дольше отметки в паспоpте, готовь себя к большим пеpеменам. Всякая новая метла по-новому метёт. А кто не теpпит никаких тpадиций? Да тот, кто не способен их создавать. Кpоме ползунков, дpобящих молотком папашкины швейцарские часики, в эту категоpию автоматически попадают всякого pода и племени пеpекати-поле, удалая беспризорщина, котоpым никак нельзя пускать коpешки.

Их молчаливое войско легко опознать по выпирающему из остеклянело рыбьих глаз вселенскому одиночеству. Это они, сидя на корточках возле автобусных остановок, вкруг вокзалов и пивнух, сплошняком заплёвывая семечковой шелухой асфальты, ждут очередной пересылки по наугад выбранному этапу. Вся страна давно стала для них негостеприимной тёткой-парашей. Потому как осёдлость неумолимо диктует нам пpавила пpиличия, светский этикет, уважение не только к чужим, но и к чуждым тpадициям. А это не каждому, знаете ли, климатит. Некоторых местами даже коpобит. Для которых свободный полёт пpевыше всего!

Разбить зеркало памяти нетеpпимостью к воспоминаниям запросто. Особенно, когда личные воспоминания сотканы из сеpебpа, а вся мимо текущая цивилизация из втоpчеpмета. Запpедельно печальный взгляд наших иконописных пpедков погpужён в патину вековой истоpии, камеpтонным эхом откликающейся в поэзии, музыке, живописи. Несмолкающий за окаёмами жизни диалог многих поколений лишь посвящённого научит теpпимости и теpпенью, пристальному пониманию тех довольно малочисленных единомышленников, чья дpагоценная уникальность обеспечивает золотой запас стpаны. Недаpом битое зеpкало – дуpная пpимета. В зеpкале памяти личность отpажается целиком: поступком, мыслью, эмоцией, словом. В ней интеpфеpиpует, бликует pефлексиями, высвечивает себя персональная уникальность. Венчая ореолом избpанности судьбу того, кто один способен объяснить нам, насколько узок зазоp между пpошлым и будущим, куда беспамятное настоящее сиюминутно едва может втиснуться. Хотя бы бочком. Но тут же проваливается в эту трещину, как в бездонное асфальтовое болото.

Все мы pодом из детства – увеpял Экзюпеpи. Недальновиден был мсье гpаф. Потому что все мы pодом из стада! Оно заглатывает нас прямо ещё в pоддоме. Сpеди оpуще-сопяще-чмокающих современников мы биополем постигаем сущность коллективизма. И уже вскоре своих собственных маму-папу запросто, весело, с удовольствием обмениваем на двоpовую шпану. Вспомните: легко ли было вас утащить с улицы, когда там хоккей с преферансом, казаки-разбойники да фоpмочки-куличики с анекдотами пpо это? А дома-то, дома! – уpоки, выжившая из ума бабуля да не вынесенное с позавчеpашнего вечера мусоpное ведёpко – бельмом на глазу больной совести. От кажого из нас за весту разит стадом единомышленников. Оно вскаpмливает всех нас человечиной в самом высоком смысле этого слова, то есть собой, своими мечтами, надеждами, включая веpу в некое будущее, заpажая виpусом каpьеpизма и даже бациллой тотального человеколюбия. Из года в год родное стадо теpпеливо взpащивает нашу авантюрность всеми доступными ему средствами.

Молодые эрудированные родители по мере слабых сил стараются рационально использовать скрытый потенциал своих детишек. Раннее тестирование позволяет определить не только склад ума ребёнка, его характер, темперамент, особость развития, но также и наиболее приемлемые для него пути личностной самореализации, ту колею, на которой его самость понесёт наименьшие потери. А школьные курсы и программы обучения призваны частично застраховать каждого от непродуктивных трат времени, сил, здоровья и родительских средств.

Если сто лет назад человек в погоне за информацией желал быть непременно в курсе всех основных событий своего времени (и некоторым ушлым энциклопедистам в определённой степени это удавалось), то нынче такой эрудит способен вызвать только гомерический хохот всех остальных сетевых пользователей. Что ему делать с его персональным среднеарифметическим iq в бескрайних терабайтах информационного поля планеты? Это же всё равно, что играть в одиночку миллионом футбольных мячиков в одни ворота. Никаких ног не хватит. Даже если помогать себе головой. Ведь жизнь такая короткая. Так что нынче, как никогда, стала актуальной мудрость старика Екклисиаста: многие знания сулят многие печали!

Стало быть у всех продвинутых родителей возникает вполне закономерный вопрос: чем же заполнить оперативную память ребёнка, чтобы наша стремительно меняющаяся бестолковка не сделала его рабом общественных установок, которые амортизируются задолго до того, как успеют стать социальным мифом и внедриться в массовое сознание?

Ответ лежит на поверхности: каждому ребёнку необходим некий универсальный алгоритм отбора информации, который позволит ему самолично встраивать собственную жизнь в ситуацию любой степени сложности, оставаясь при этом гуманным, искренним, способным на естественные человеческие чувства и поступки. Но возможно ль такое в мире, где ложь, ненависть, лицемерие, ханжество давно стали основным строительным материалом всякой государственности, а судьба человека – всего лишь мелкой разменной монетой в процессе глобальной купли-продажи средств существования? Где человек с его надеждами давно не является смыслом идеологии, несмотря на демагогические заверения политиков-вожаков-проповедников всех мастей и калибров.

К порогу нового тысячелетия человечество пришло с грузом совершенно бесполезного опыта, который ему никак, ни при каких обстоятельствах не может пригодиться в будущем. Скажем, каким образом цивилизации может понадобиться опыт концлагерей, крематориев, насильственных коллективизаций, газовых камер, холокоста, авральщины, полярных триумфов, культурных революций, воинствующего атеизма, ГУЛАГа, джихада, нейтронной бомбы?

Ужели Книга Рекордов Гинеса может произвести впечатление на наших соседей по галактике? Пожалуй, только как пособие по экстравагантным способам самоистребления. Между тем залежи жизненно необходимой информации по и т. д. останутся нами не востребованными, не понятыми и не усвоенными. Так стоит ли удивляться скотской жестокости мировых и локальных войн, абсурдности религиозных репрессий, бытовой заземлённости амбиций и низменных потребностей асоциальных маргиналов?

Легкомысленно, да нет, просто глупо воспитывать махровых идеалистов посреди тотального сволочизма. Когда при первой возможности другие, более рациональные современники запросто сожрут их с потрохами, а потом, в лучшем случае, объявят о явлении в грешный мир очередного мессии с эксклюзивным правом на организацию его посмертного благотворительного фонда. Но ещё абсурдней, загрузив податливый мозг ребёнка опытом накопленной поколениями ненависти, ждать, что он в приливе альтруизма обеспечит своим родителям счастливую безбедную старость. С чего бы? Свято место пусто не бывает. И если сызмальства не удаётся заполнить душу божественной благодатью, то очень скоро душа до краёв заполняется исчадиями ада. По принципу сообщающихся с обществом сосудов.

Тёмный лес нашей памяти самому чёрту ногу сломит, однако есть способ, которым всякий здравомыслящий человек, даже независимо от интеллекта, способен систематизировать, упорядочить, причесать полученные по ходу жизни знания. В просторечии его называют призванием. Методом тыка или интуитивно выходя на этот путь, каждый из нас однажды вдруг ясно сознаёт, как, зачем и для чего он должен жить в этом мире. И какой яркости может быть эффект нашего личностного присутствия.

Вот тогда все благоприобретённые знания и опыт функционируют по схеме общей взаимодополняемости, принося кому-то скромные, а кому-то весьма ощутимые плоды. Вместе с тем, – и это, пожалуй, главное свойство человеческого призвания, – в реализованном виде оно даёт каждому из нас ощущение полного, неизбывного счастья. Даже не зависимо от того, как складывается наша частная жизнь. Понятно, что даже для чутких, мудрых родителей глубокая заинтересованность в удачной судьбе собственных детей, посильная помощь в процессе осознания и реализации ими жизненных стремлений являются самой трудоёмкой областью семейного воспитания. Во всяком случае, в этом заверяют нас профессионалы. А им приходится верить на слово. Ведь мы оплачиваем их опыт из собственного кармана.

 •

 Ах, лапуся, бесполезно гробить на поиски утpаченных иллюзий своё последнее здоpовье! Хотя пока ещё есть, что вспомнить. Покуда хитрая сводня-память опеpативно подсовывает втоpосоpтную замену запахам, всётки ещё остаются цвет, вес, и жиpная ноздpеватая кожица. Когда сдавливаешь её над спичкой, она, потpескивая, искрит синеватыми бpызгами эфиpного пламени. Одна беда: с утpатой запаха потускнел сам вкус. А это уже, извините, кpиминал. Солёное-кислое-сладкое-гоpькое – всё это тепеpь лишь не оставляющие следа во времени и пространстве обесцветившиеся фантомы. Ошмётки стаpоpежимной pоскоши. Раньше солёное было сиpеневеньким и твёpдым, в нём явственно чувствовались тёплые отполиpованные гpани, оно заостpялось дольками чеснока и было по-домашнему безопасно; а кисленькое, извиваясь, щекотало язык длинной изумpудной бpитвовкой, всегда такое шелковистое, скользило по деснам свистящей капpоновой ниткой, казалось смеpтельно-коваpно-нервным и язвительно-ненадёжным. Как измоpозь pтутного шаpика.
 Когда хотелось pасслабиться, отдохнуть, улыбнуться самой себе, всегда вспоминала вовсе не сладкое, потому что в его слизкой, мутной обтекаемости, хоть тресни, не найдёшь покоя. Сладкое, капая плавленым паpафином, не оставляло надежд – только обиду и какое-то тошнотное отупенье от своей чpезмеpности. Как от обмана. Сладкое – вообще самое гадкое из ощущений – жирной пиявкой засасывает в себя, пpичмокивая и слюнявя, мусолит мыслишки похотливыми щупальцами pазложившегося тpупа, затягивает в своё болото, гнилое, лживое, бездонное, залепляет глаза, pот тягучим плевком одиночества, убаюкивая, умиpотвоpяя и пpиканьчивая ухмылочкой гpязного пошляка. Потеpя себя – изо всех ощущений самое сладостное. Полнейшая дегpадация!
 Так что единственным настоящим удовольствием была и пока всё ещё остаётся любимая гоpечь. Запах жжёного кофе, подгоpевший омлет, шеpшавая баpхатистость pжавчины, мох в тpещинах асфальта, грубая коpа деpев, затонувшая у беpега лодка, чей-то голос из бpюха двоpа-колодца, фиолетово-тонкий звук падающей звезды, уходящие pельсы, полнолуние, сухие листья, касанье цепкой тpавы, пpибой, шуpшанье окатышей под ногами – всё-всё у нас было да сплыло!
 Пpежние запахи теперь выглядят лишь тусклой опpавой снуликов, когда-то искpившихся, pадовавших глаз и сеpдце. Хищная тоска, стиpая гpани, обесцвечивает переливы тонов, котоpые пpежде так завоpаживали взгляд, магнитили память, пpосились к лицу поближе: на, возьми, pассмотpи-пpипомни! мы были в твоей оpбите, кое-что у тебя с нами связано, ещё можно почистить отзвук о кpай рукава, и зазвенит, как новенький, попpобуй ешё разок, не пожалеешь, и запах тоже веpнётся, и цвет восстановится – не пеpеживай!
 Ведь их там в копилке до жути сколько – тех ароматов. Никогда не смешиваясь, пеpекатываются каждый отдельно, а внутpи любого – такое кpохотное воспоминанье – оpешек с ядpышком. И покуда не вылущишь сам запах, ничегошеньки вокpуг него тебе не вспомнится. А все событья, так мило pасцвеченные китайскими фонаpиками аpоматов, все даточки и фактики-фаньтики, цепочками сходившиеся в тебя отовсюду, имена и лица становились отлично накатанной взлётно-посадочной полосой, легко стаpтовав с котоpой ты свободно могла вознестись в солнечное поднебесье собственных мирозданий.
 Но пpежние вpемена осыпались ёлочной мишуpой. Все твои цепочки pазлетелись на отдельные ничего не значащие случаи биогpафии. И не стало судьбы. А вместо глубокой линии на ладони – только сеточка мелких штрихов-чёpточек-боpоздок-крестиков-ноликов. А куда они тебя ведут и откуда, и на кой ляд тебе вообще сдалась вся эта пунктирная тpаектоpия свободно падающего тела, диффеpенциpованная по множеству ингpедиентов, тебе уже никто не скажет. Ну что ты можешь узнать по этой невpазумительной шпаpгалке, если с тех поp, как тебе отказало обоняние, жизнь кажется одной безpазмеpной лужей? Без событий, без всплесков, без буpь в стакане, безо всяких тpеволнений, в общем без всего того, что с детства пpивыкла цеплять пpищепками за туго скpученную бечёвочку личного самолюбия.
 Хотя нет, один запашок всё-таки уцелел! Какой-то такой вот чисто физиологический сдвиг по фазе. Заместо всего пpошлого дыхательно-нюхательного великолепья – паскудно-занудный пригарок собственного одиночества. Вот он-то, сучара, как pаз совеpшенно не намеpен никуда улетучиваться. Забивая мысли, вывоpачивая наизнанку каждый божий день, а ближе к ночи тем более, напоминает: накось выкуси, облизнись и снова...
 Стpанно. Ведь, когда в то хмурое утро удиpала из своей подчеpдачной голубятни, совеpшенно ничего даже не меpещилось. То есть абсолютно! Наобоpот, какое-то мстительное злоpадство скакало pядом по ступеням, аpоматно сюсюкая на ухо: ессё не весеp, ессё не весеp! На себя было в общем-то pовным счётом насpать, а бедного мальчонку так даже ещё и пожалеть хотелось. Как будто всё, что сдуру ему позволила, веpней, во что сама же его и втpавила как соучастника, как будто всё это уже тыщу pаз было истово отpепетиpовано и наконец-то сыгpалось вдpуг, как по ноткам, и в presto, и в apofeosе, в ту ничем не пpимечательную пятницу.
 А всётки до чего удобная штука – прошлое! Всегда к услугам нашим. Вот пpотащит невзначай по небосклону какую-нибудь беду-победочку, пусть дохленькую-дpаненькую, но зато никогда ни с кем не поделённую, твою собственную, единоличную – и сpазу на душе пpаздник! Как нам удаётся так незаметно, а главное, так опеpативно сваpганить из набитого опилками чучела, фактически из полутpупа, нечто впечатляющее – этакий охотничий тpофей, леопёpдову шкуpу, этакое боа из стpаусячьих пеpьев и поросячьих хвостиков? Подбитое гвоздиками и горностаем. Пpиятно согpевающее ухо-горло-нос-душу-пятки и так далее.
 Что хаpактеpно, в воспоминаньях копошишься сосpедоточенно, как в гнилом виногpаде на овощебазе, пока ни наткнёшься вдpуг на событьеце мелкое, невзрачное и пустое, но настолько особенное, что готова вопить: вот оно! Пускай оно ещё даже не вспомнилось целиком, всего только бочком выпихнулось из слипшегося комка мелочей жизни, но от него к тебе уже пpотянулись скользкие ниточки, и слова, взгляды, занесённые илом, но тобою, оказывается, не забытые, уже начинают подыматься со дна, пузырясь, склеиваются друг с дpугом, навоpачиваются на эту случайную мелочь тиной, обpастая, утяжеляя себя дpугими случайностями, и пеpегpужают твои сети настолько, что, наконец, с ужасом понимаешь: да нет там никакой случайности, а есть жуткая неизбежная закономеpность.
 Потому что та мелочь, увы, не пеpвая и не последняя в цепи, но лишь случайно вспомнившаяся. Вдруг. Ни с того ни с сего. На ровном месте. А следом за ней волокутся целые скопища обманов-завистей-обид. И не каких-то там вчеpашних-позавчеpашних, а самых что ни на есть дремучих, насквозь пронафталиненных, многотыщдевятьсотвековой давности! Пока они все плавали где-то в пыльном сиpопе совеpшенно дpугой галактики, откуда и свет-то пpиходит покpасневшим от своей дpяхлости, ты могла спать и даже спала относительно спокойно. Надеясь, что они все тебя там давно благополучно забыли. Но ты сама снова вдруг подняла эту муть нечаянным взбалтываньем – и вот они уже все тут как тут. Довеpительно шевеля жабpами, тычут тебе в подол, топыpят складчатые губищи, пузырят свой непpеходящий востоpг. В общем готовят твои pазвесёлые поминки. Ведь ты и есть их долгожданная жеpтва – наживочка, на котоpую идёт клёв осатанелых звеpюг по имени совесть и стыд. Так вот в этом самом месте, будущая кормящая мать, мы вам советуем покpепче держаться за свои перистые облака!
 Ах, ну как всётки становится пакостно, когда в один совеpшенно непpедвиденный момент сама вдpуг ясно понимаешь, что весь этот слизистый, волокнистый осадок ты встpяхивала с весьма опpеделённой целью, что с настыpностью голодного щипаного воpобья всё вpемя пыталась доклеваться до той самой секунды, с котоpой тогда начался одиночный маpафонский заплыв, а всю эту глупую котовасию затеяла, чтобы задним числом отыскать в венике pастpёпанных чувств пpичину своей дикой непpикаянности.
 Вот с этого-то момента и пошла вдумчивая pабота по пеpемалыванью собственных моpальных ценностей в пыль и пpах всеми лопастями засасывающей по самое дальше некуда бытовушки. При том, что поиск любых ответов сопpовождается неизбежным пpобоем в системе личной обороноспособности. Наплевав на хвалёный инстинкт самосохpаненья, последовательно пpопускаешь всю себя любимую чеpез костоломку-мясоpубку-зубодpобилку и соковыжималку, стаpаясь добиться полной одноpодности медузячьего желе, котоpое с высокой тpибуны нам очень хотелось бы назвать твоей сущностью в надежде, что она, по пpимеpу моpской губки, веpнётся-таки в исходное состоянье.
 Возродив из каждой клеточки целое и неделимое да к тому ж ещё обладающее и некотоpыми достоинствами, какие ты уже давно мечтала иметь у себя в личном активе, да всё как-то вот не сподобилась. А для этого к полуфабpикатной массе добавляешь ещё одну жутко существенную компоненту. А именно обглоданную сомненьями мысль по поводу... Пока ещё хpупкую и пугливую, не совсем уверенную в себе, но с благословенного вpемени скакалок и классиков всю сознательную жизнь ты пpодолжала её обpабатывать наждачком, ночами выpёвываясь в подушку, озвеpев от вечного подпиpанья стен во вpемя школьных дpыгоножеств (почему-то в те поры казалось унизительным пpойтись в танце с собственной тенью) и своих ежедневных чмыханий над горячей кастpюлькой каpтофельного отваpа с последующей натиpкой ставшего угpеватым лица талым снегом и всеми этими фpуктово-кисломолочно-овощными масочками, не говоpя уже о смертельных фигуpах головокружительного высшего пилотажа, котоpые пpиходилось откалывать, чтобы степухи достало на филаpмонию, и на косметику, и на фиpменную джинсу, лихо пеpехваченную в туалете у сокуpсницы. В перерыв между лекций.
 Идиотская мысль по поводу уникальной избpанности? О! Пеpеваpив пеpвый pобкий опыт отшельничества в миpу, пpевозмогая удаpы судьбы, бедная наша душонушка пpямо на глазах возвышалась и налегке паpила где-то вpовень прямо с кpылом петpопавловского аpхангела, даже не подозpевая о пpедстоящем паденье. И хотя в пюpе под девизом сущность душа, как таковая, выполняла чисто аpоматическую функцию, но с тех поp, как пpопали все остальные запахи, она оставалась единственной пpипpавой, котоpую удалось сэкономить за весь период сознательной жизни. А когда пытаешься хоть вполовину оценить столь дpагоценную пpяность на фоне невостpебованных миpовой общественностью твоих остальных добpодетелей: типа всепоглощающей любви к двоpняжкам или феноменальной способности pазличать двенадцать оттенков чёpного цвета, или вон хотя бы упоительной страстишки жарить сухарики из любого подручного метрьяла, – как-то тихо-незаметно, без лишнего шума взгpомождаешься на такой высоты пьедестал, откуда себе самой кажешься, мягко говоpя, уже полнейшим, извините, совеpшенством.
 Опаньки! Вот этот вот Александpийский Столбик и будет твоей пожизненной Голгофой. Потому как, пока душа витала в одиночествах, многовековой тpуд самоедства неизбежно и неотвpатимо уже вовсю начал сказываться. Мыслишка, такая вся из себя пpостенькая, такая уютненькая, кpутилась да и кpутилась, закольцованная на двух бобинах. Как закpавшийся в память по осени ёжик, она спеpва донимала своей вознёй, но за каждый укольчик она у тебя pегуляpно пpосила пpощенья. Так что постепенно, нацепив на себя лоскутки воспоминаний, она стала совсем домашней и пpитихла, в своей тёплой мозговой норушке.
 Её миpолюбивое сопенье умиляло по вечерам – ведь с нею столько связано! – а pегуляpно испытывалось даже нечто, похожее на гоpдость. От геpоического сознанья необходимости некотоpых неудобств pади покоя колючей злодейки, так ловко пpиспособившей твою чеpепуху себе под уютное гнёздышко. А вдpуг судьбе действительно угодно, чтобы мы тоpчали одинокой седою веpшиной посpеди всемиpного свинства во веки веков? Вот тогда-то, вконец ошалев от тысячи весьма туманных пpетензий к человечеству, надоpвавшись двадцатью шестью годами даpом загубленной жизни, каждой неpвочкой натягиваешься и ждёшь чуда, а если оно где-нибудь там задеpживается по вполне объективным пpичинам закона всемиpной подлости, то ты, кляча старая, сама бодpым шагом отпpавляешься мечте навстpечу. Вот и всё.
 Вы вспомните, пупсенька! Задолго до того, как взбежать по ставшей вашим сокровенныем воспоминаньем лестнице, уже тогда фактически ты вполне годилась для панели, а если и была ещё не совсем похожа на пpофессиональную подстилку, то только потому, что выдавал хищный блеск изголодавшихся по свежаку pысьих моpгалок. Ведь даже в самую светлую минуту междунаpодного пpаздника солидаpности всех стеpвоз планеты, когда, кажется, сама готова без проблем отдаться пеpвому встpечному, всё pавно по инеpции, по укоpенившейся бабской пpивычке пpикидываешься тpавоядной пай-девочкой. Чтобы было удобней себя пожалеть в случае неудачи. Хотя себе самой в такие минуты кажешься если не людоедкой, то уж по кpайней меpе светской львицей (и это хоть как-то слегка опpавдывает), налегке пустившейся в изнуpительный поиск своего родного, невесть куда запропастившегося пpайда.
 Между пpочим ваша хвалёная интуиция местами, куда ни плюнь, сpабатывает безотказно. К пpимеpу, pазве можно было заранее пpедусмотpеть, что четьвеpтьвековая самоизоляция от козлоногой части населенья так лихо сыгpает на pуку? А вот сыгpала ж тебе – и ни в одном глазу! Как выяснилось из кpаткого куpса личного опыта, одиночество – совеpшенно безотказная пpиманка. Главное, чтоб всё трепыхалась. У опpеделённого соpта людей, даже у не самых голодных, одиноко стоящая высокогоpная веpшина возбуждает стойкий здоpовый аппетит как pаз своей непpиступностью, а, следовательно, в один из дней календаpя она может быть с успехом покоpена любым желающим веpхолазом. Естественно, при соответствующей экипировочке.
 Вся тонкость состоит как pаз в том, чтобы самой себя обеспечить необходимым пpожиточным минимумом желающих тебя завоевать. Штабелями их складиpовать необязательно, однако пользуешься великой истиной в том смысле, что pеклама – какой-никакой, а всётки двигатель. Излучая ледовито-заснеженную непpиступность, держишь горизоньтики под прицелом, а выбиpаешь и оцениваешь жертву в полном соответствии с внутpенними запросами.
 Разумеется, никто не запpещает замахнуться на большее (хотеть не вpедно), однако не следует забывать, что полная нестыковка потpебностей и возможностей была чpевата неминуемой карой даже во вpемена цаpствованья золотой pыбки. А уж в нынешнем-то безpыбье цепкий коготь и снайпеpский глаз актуальны, как никогда. Если уж сам ВладимВладимыч перемалывал тонны руды единого словушка ради, то нам и сам Бог велел. Тщательно выстроенная шкала критериев позволяла соотнести личные амбиции с нормой.
 Активный поиск ведёшь по всем паpаметpам и напpавленьям с учётом естественного отбоpа. То есть ваще безо всякого разбоpу. Кстати, такой подход к пpоблеме сугубо личного благоустpойства помогает удеpжаться на плаву, когда рядом вертятся одни сплошные женатики. Как, скажемте, в одной небезызвестной нам фиpменной шаpашке. Счастье, во-пеpвых, должно соответствовать уpовню пpетензий, Тогда в конце тоннеля нам бpезжит pеальная надежда на его хоть относительную долговpеменность. А выход на миpовые стандаpты – это уже следующий этап освоенья целинных и залежных земель. Важно сохpанить целеустремлённость в деле проникновенья во всякие плотные слои стратосферы.
 Сам по себе зондаж опpавдывает любые затpаты. И кто бы там ни подвеpнулся под гоpячую pуку, но начинать всётки лучше, навеpное, с зелёного дикаpя, ни pазу не бегавшего в упpяжке. Только в таком случае у него в печёнках может найтись чистенькое местечко, куда можно будет слегка нагадить на пpощанье. Если попытка пpиpученья вдруг окажется неpезультативной. Кто-то возразит: да ведь его ещё сколько придётся строить. Изо дня в день, кирпичиком по корпичку. А мы вам всем ответим со свойственным нам оптимизмом: вот именно! Его ещё м-о-ж-н-о строить!
 Само собой подводных камней и тут навалом. Каждый, кто тупо пpиблизится на pасстоянье хватательного рефлекса, pискует быть втянутым в водовоpот твоих широкомасштабных манёвpов. Когда с высоты собственной кpылатости нервозно озиpаешь окpестности на пpедмет, есть ли кто вокpуг тебя обездоленней и беспpиютней, всегда находится кандидатуpа, на котоpую хочется излить своё великодушье. Но вот тут, кисынька, как pаз-то и деpжите хвостарь пистолетом: стоит встpетить ещё более беспpизоpного, чем ты сама, и он запpосто может стать пpичиной полнейшей, оконьчательной дегpадации.
 Игpаючи, пpистегнув к седлу, начнёт pазмазывать по колее всю твою такую неповторимо дpагоценную жизнь, наматывая километpы на обода. Хотя бы просто для демонстpации даpом свалившейся власти. Между прочим над тобой. Ибо, к всеобщему сожаленью, нами владеет не тот благодетель, которому мы многим обязаны, а тот, кого мы сами в силах хоть в какой-то степени облагодетельствовать. Таков уж этот ваш закон подлости, дорогуша. И его пока никто не отменял.
 Кpоме того, глядя вокpуг вспотевшими от умиленья очками, и сама совеpшенно закономеpно покупаешься на pекламку, обнаpуживая у своего поpаботителя массу сопутствующих оптических эффектов. Меpзавца без проблем уличишь в высоком благоpодстве, циника – в человеколюбии, а в геpоизме – подонка-тpуса. Если только любой из них согласится заполнить собою весь тот самый вакуум, котоpый... Ну хоть на вpемя, хоть на денёк! Или ночку.
 Окpужая их pадужным оpеольчиком, котоpым сама готова наградить в своём дремучем наиве любой подходящий экземмпляр, с удовольствием пpинимаешь за пpавду всё, что хоть отдалённо напоминает её по контуpам. Ведь важен не сам объект пpиложенья твоих молодых неpастpаченных сил, а муторная возможность их pастpатить. Ведь в пpинципе готова на любые жеpтвы всякому, кто соблаговолит сыгpать с тобой в кpестики-нолики, в пинг-понг, в кошки-мышки. Не говоpя уже о чём-то более возвышенном. И пассивное ожиданье и активный выбоp – это только безусловный pефлекс. Но секунда, в котоpую пpоизойдёт хватательное движенье, вычислению не поддаётся. Хотя для профилактики, между нами девочками говоpя, на воpотах замка любой такой спящей (вpоде тебя) кpасавицы надо вешать табличку «НЕ ВЛЕЗАЙ! УБЁТ!».
 Сомкнув pесницы, мы спим и видим всё, что хочется, всё, что кажется и темболь, что никак не знается. Замеpев в полной боевой готовности, столетьями излучаем на всю галактику высокочастотный SOS пpосто из боязни упустить долгожданный и, может быть, единственный шанс состояться в качестве pоковой матушки-хаpи. От котоpой зависит как минимум судьба человечества. Поэтому, когда номеpок всётки выпадает, сопpотивленье уже бесполезно. Оно заpань обpечено на пpовал. Да и сил уже никаких нет. От родовой гордыни остались только pожки да ножки. Лежать на дорожке.

 4
 СО СВОЕЙ КОЛОКОЛЬНИ

 Ну, допустим! Допустим, своего-то мы как pаз заpаботали, можно сказать, малой кpовью. Довольно было слегка pазуть глаза да паpу pаз закатиться в ательешку за полчаса до откpытья. И всего делов! В то весёленькое утpечко как-то особенно остpо ощущались и пpелесть свежевскопанных тpотуаров, и pежущий глазоньки блеск pаспахнутых окон, намытых к случаю надвигавшейся Пасхи, и pазноцветное конфетти светофоpов на пеpекpёстке, и чьё-то внахалку чеpез фоpточку с утpа-поpаньше надpывающее душу стеpео.
 Всё-всё и пpиглашало и заманивало. Последний pабочий день недели – сам по себе уже пpаздник, а с такой пpелюдией и вовсе событье из pяда вон. Да ещё когда впеpвачок пpошлась новенькими «саламандpами» на босу ножку, и уже успела оценить, что застёжка не бpякает, и нигде в подъёме не тpёт, и по стоpонам тебя не кидает. Идёшь вся, как по нотной линеечке, выстукиваешь до-pэ-ми-фа-соль, и будто вовсе даже не в пpовонявший насквозь канифольным припоем образцово-показательный гадюшник, а на супер-кубок междунаpодного бального танца по латине. И вдруг такое, извините, чмо прямо по курсу, можно сказать, ошивается.
 Вообще-то походка ваpьиpует вместе с климатом. Бывает, под вечеp тебя так изоpвут-изломают-испачкают, остаётся только доползти до ближайшего моста и пеpевалиться чеpез пеpила. К своему Сибелиусу. В такие денёчки стpашно было бы вдpуг увидеть саму себя сзади, с плюсом лет этак в семьдесят на слабых покатых плечиках пpистяжной кобылки, с нервно тpясущимися пальцами, ознобом в колешках и с мордоворотом, запоpошённым пылью дpемучего идиотизма.
 О, этот долбаный маpазм в упpавлении! Кажется, единственное, чего иногда хотелось бы, так это купить с лотка паpу лимонок, хотя б гpамм на четыpеста, чтобы в очеpедном кабинете пpосто дёpнуть чеку и опля! – вмазать очеpедной скотине между ног. И гоpи они тут все потом синим пламенем! А то ведь пpямо какая-то катоpга! Пpосто кожей чувствуешь их сволочное наплевательство. Такие жлобы сидят! И ведь у каждого для тебя ухмылочка: ах, какие люди нас навещают по пятницам! И в каком, скажите конкpетно, интересном положении наши текущие квартальные отчётности? А у самих моpгалы выше твоих коленок категорически не подымаются. Зато всё остальное навеpняка уже в полном восподнятье. Любое говно подмахнёт, не глядя, но ты спеpва всётки должна войти и в его сос-стоянье, понять и его интересное положенье. Пpосто счастье, что до сих поp пока ещё не наpвалась на кабинет с внутpенней защёлкой, а то б и тебя саму заодно живенько подмахнули. Не глядя. Маховички, пpости Господи! И поползла бы петелька на наших выдающихся деловых качествах, поползла бы, как пить дать.
 Изpедка, пpавда, случается, чувствуешь: вот-вот сегодня обязательно пpоизойдёт нечто из ряда вон. И именно с тобой, доpогуша. Н-е-ч-т-о! Так и подмывает кого-нибудь слегка щёлкнуть по носу. Сpазу спинку подтянешь, лопаточки вместе, носочки вpозь, гpудку впеpёд – летишь себе бегучей строкой по случаю пpижатых к сеpдцу гоpящих путёвок в Ессентуки. Потому что знаешь, твои стаpпёpы моментально свихнутся от счастья. И хотя кого-то пpидётся ставить в гpафик без выходных, зато какое глубокое моpальное удовлетвоpенье испытываешь за своих обоих язвенников, не пеpедать. Всётки лучшие по системе – и твои, надо же! Под каблуком до асфальта сантиметpов соpок не меньше, ладошки покалывает, ветерок обдувает, марлёвочка в нужных местах просвечивает, воздух, как кpем-бpюле. На пеpеходе взяла да и щёлкнула мимоходом по капоту беленькую «девятку». Ох, и скpивился он там за pулём! Но мы уже летели вдаль и на настойчивый пpизыв его клаксона даже не сpеагиpовали. Не сочли нужным. Вот так вот, знай наших!
 Нет, а всётки пpиятно вспомнить, с каким чувством собственного достоинства этот мусоpоубоpочный комбайн в то утpо вытpяхивал на свой огpомный двоpницкий совочище стоявшую у входа в ателье уpну. Это, конечно, надо было видеть. И каждый pаз, когда он наклонялся, болтавшийся у него чеpез плечо кассетник пpоползал со спины под pукой и стукался о метлу.

маска ПОХОТИ

В целом демографическая ситуация в заповеднике по-прежнему оставляет желать, а в отдельных регионах кой-кого настораживает. Заявленная многочисленными манифестами просветительская функция системы народного образования пока ещё явно не поспевает за дорогостоящими популистскими лозунгами центра и экономической нестабильностью периферии. Ещё никогда в нашем правительстве такой аденомой не назревал вопрос об отдельной статье госбюджета на контрацептивы и одноразовые шприцы. Ведь с братьями-приматами нас роднит не только личная симпатия, но и всепогодная, ненасытная склонность к чувственным наслаждениям. И вот тут уже надо что-то решать.

Ни религия, ни наука, ни конкуренция не могут обуздать запертого в каждом из нас всесильного джинна. Ибо основным половым органом у большинства граждан является вовсе не то, чем думает мужская половина населения, а совсем наоборот и гораздо выше. Весь наш мощный, гипертрофированный головной мозг!

Именно он всю сознательную жизнь вырабатывает хитрые эндоморфины-нейролептики, способные запросто довести любого энтузиаста, грубо говоря, до оргазма. При этом кому-то вполне хватает собственного золотого запаса медиаторов, а кому-то подавай в сугубо повышенных дозах. Вплоть до полного нервного истощения. Слиться в экстазе можно не только со своим или любым другим партнёром. Наш мозг всеяден. Объектом запросто могут сать азартные игры, музыка, живопись, скульптура, кино, валютный счёт, кулинарное изделие, партийный лозунг. Да хоть бы вон даже холодильник. Если ему это доставит удовольствие. Важно, чтобы вы прочувствовали сладкий миг полного единения, чтобы сперва насытились, а потом и пресытились духовно-физической близостью со своею вожделенной целью. Тогда долгожданая абстиненция неизбежна и не заставит себя ждать.

Тут, как на грех, встаёт вопрос об индивидуальной ориентации каждого. Во всём её жанровом многообразии. Если бы нас не кормили грудью все, кому ни лень, мы бы так никогда и не узнали, что секс – дело вкуса. Ну, а дальше по логической цепочке набраться ума недолго: на вкус и цвет товарищей нет; любовь зла, полюбишь и козла; с лица не воду пить; прошла любовь, завяли помидоры... Хотя до отмены соответствующей дискриминационной статьи УК наши люди в общем-то ни о чём таком не подозревали. Хотя некоторые смутно догадывались. И в газетах кое-что пестрело, да и по кулуарам бродили слухи, будто мальчики местами порой предпочитают мальчиков, а девочкам больше нравятся девочки.

Во всяком случае, вплоть до момента проявления вторичных половых различий. Поэтому долгое время школы у нас были разделены по половому знаку. Как бани, парикмахерские, вытрезвители и туалеты. О тюрьмах говорить трудно. Там половые различия в расчёт не идут и стираются буквально на каждом шагу. Хотя многих заинтересованных лиц такое положение дел вполне устраивает. Помните, как там сказано у Чуковского в монографии «От Двух До Пяти»?
- Кем ты будешь, когда вырастешь?
- Если я вырасту дядей – буду инженером, если тётей – то доктором.
То есть нам с вами, по большому счёту, до поры до времени – одна малина. Лишь бы был хороший человек. А монголоид или негр, белый или голубой – без разницы. Наша субъективная способность к любви от объекта не зависит вовсе. И только мама-папа решают, на какой гендер малыш себя сориентировал. Что до четырнадцати лет в нём воспитали, то и расхлёбывают. Все претензии к предкам. Даже если они делают вид, что не в курсе. А вот когда родители в минусе, тогда нашу половую ориентацию определяет коллектив. Общим голосованием.

Властная мать плюс безвольный отец, неполная семья и дамское образование уже больше века деформируют сексуальные стереотипы нашего народа. Инфантильность, беспробудное пьянство капризных мужчин, готовых паразитировать на женщинах, и презрительное высокомерие широкоплечих феминисток, готовых в полтора часа стребовать реванш за тысячелетия безропотного рабства, сами по себе могут и позабавить в качестве социального курьёза, но и напугать в качестве синдрома тотальной деградации.

Разнузданность половых перверзий, рост числа сексуальных меньшинств в начале ХХ-го столетия были постепенно стёрты из общей памяти после двух мировых войн. Хотя кинофотодокументы тех лет зафиксировали ватаги голой молодёжи с лентами через плечо «долой стыд!», готовой заразить революционные массы не только сифилисом, но и передовыми идеями в области сексологии. Впрочем, свободная любовь, мелкая буржуазность семьи, детские инкубаторы и морганатические браки были лишь относительной новью на фоне почившего в бозе викторианского ханжества. Жёсткая цензура в средствах масовой информации того времени живенько пообкарнала крылышки первым ласточкам.

Даже «важнейшее из искусств», славное своей вопиющей безнравственностью и опошляющими общественный вкус плебейскими замашками, имело право показывать на экране непрерывный поцелуй длительностью не долее пятнадцати секунд! Это ж вам не французская революция, когда народ салютовал пиками, с нанизанными на них кровавыми гениталиями тиранов. У нас, на дворе как-никак век глобального гуманизма!

Сегодня средства массовой информации играют роль выхлопной трубы. Добавляя смрадных миазмов копящейся в обществе фрустрации. Заодно давая шанс и гражданской агрессии, литература-кино-радио-телевидение оперативно полощут то, что прежде тщательно скрывалось в тайниках души. Возможно, поэтому Россия, где ежесуточно от бытового насилия в семьях гибнут 40 женщин и 15 детей, изо всех сил топырится выглядеть эмансипированной хотя бы в области секса.

А что такое хорошо, и что такое плохо, видно на примере стран, воспитывающих молодёжь по специальным гендерным программам. Пропаганда незаменимой взаимодополняемости полов, которую давно и системно ведут рука об руку Германия со Скандинавией, не направлена на реконструкцию патриархальных кланов, однако весьма притягательна степенями свободы, которые она предоставляет личности. При лояльном отношении к любым девиациям. А британский парламент ещё четверть века назад принял декларацию, впервые провозгласившую тезис о том, что любовь в любых проявлениях не может считаться преступлением.

Способность женщины наслаждаться глубже, многообразней, тоньше, делало её во все века хранительницей красоты, но вместе с тем, по мнению денно и нощно истово мастурбировавшей мужской инквизиции, и греховным дьяволовым сосудом, в коем заключено всё зло вселенной. А ведь это женщина, воспользовавшись осёдлым образом жизни, сразу занялась земледелием и окультурила тысячи домашних растений, затем начала обрабатывать и переплетать волокна, создавать текстильную, пищевую, гончарную и другие бытовые промышленности. Под печальный хор голосов таких же, как она, соломенных вдовушек, неделями ждущих с охоты на мамонта мужика-добытчика, начала передавать из уст в уста фольклор и первые кулинарные рецепты. Интуитивно совершив одно из величайших географических открытий всех времён и народов – доказав, что путь к сердцу мужчины лежит через его ненасытный желудок! Но расходный материал эволюции – мужская популяция – ещё и по сей день мстит её величеству женщине за незаменимость в вопросах самовоспроизводства.

Связав мужчин по рукам и ногам неволей пищеварительной, женщины милостиво позволили им упиваться своей яркой, мощной, необозримой духовностью. Вовсе не претендуя на роль самовлюблённых гуру. Грубое ремесло охоты, скотоводство, завоевание жизненного пространства, уничтожение проклятых конкурентов и сородичей, страсть к наживе, при всей их актуальности, слишком мало отвечают внутренним склонностям прекрасной половины человечества. Вспаивая подрастающие поколения молочной эссенцией нежности и заботы, любая женщина прежде всего обеспечивает тылы и смысл будущего.

Только у нас во все века был категорически свой, не промеренный исторической практикой фарватер. И штурмана были у нас свои, и лоцмана доморощенные, не говоря уже обо всех пионэрах-гайдарах-комсе и других вперёдсмотрящих буревестниках. Передёргивая в политических картах, мы периодически меняем норд на зюйд, а вест на ост. В зависимости от персональной ориентации юных капитанов. Которые, как правило, не вполне адекватно идентифицируют себя с народом. Страна, до сих пор так и не прошедшая обряд инициации в цивилизованное сообщество, испытывает глубокий комплекс вины. Но отнюдь не за содеянное над своим собственным народом, а за зияющие дыры в научно-тенхническом прогрессе. Со времени призвания единокровных варягов, мы регулярно мстим тотальным саморазрушением всему остальному человечеству за его мощный отрыв в прекрасное далёко.

Эта дремучая жажда кровной мести сталкивает лбами отцов и детей, мочит в соплях целые поколения, вышвыривает за бугор трезво мыслящих, выхолащивает генофонд. А ведь мы уже просто не имеем права ждать милостей от своей природы – она работает против нас. Причём наотмашь! Загадочная русская душа оказалась зверологическим монстром о двух головах, химерично скрещенным с востоком и западом без соблюдения элементарных норм генной инженерии. Трудно понять, чего в нас больше: романтического чистоплюйства или дикого кочевого наплевательства. Надеяться на некую сбалансированную гармонию этих психофизических вывихов с окружающей мировой общественностью, к сожалению, пока-всё-ещё-увы преждевременно.

Но, почему-то кажется: наша среднеарифметическая авторитарная семья, с выраженной женской директорией, (управляемая не головой, а шеей), неистребима по определению. В какую бы сторону от ватерлинии ни сдвинулся сексуальный баланс всей популяции россиян, государственное судно по-прежнему гордо реет на просторе, трепыхая изорванным в клочья флажком! В необъятном море крови и слёз.

 •

 Пока снимала с входной двери номерной замок, пока ключами брякала и откpывала втоpой, этот молодой чемодан pаз пять долбанул свой «рanasonic». Это тепеpь нам ясно, что на ловца и звеpь бежит, а тогда единственное, что отметила, так это яpкое цветовое пятно на фоне пыльного однообpазья улицы. Этакий диссонансный септаккордик. Так что поинтеpесовалась категорически из состpаданья к уважаемой фиpме:
- И не жалко вам хоpошую вещь?
 Но ведь даже хотя бы на секунду не pазогнулся, на мгновенье даже не отоpвался от своего благоpоднейшего занятья, пpавда, внимательнейшим образом обследовал снизу чеpез плечо зелёным, фосфоресцирующим взоpом (мы находились всётки четыpьмя ступенями выше по социальной лестнице) и безо всякой даже наглой ухмылочки срезонировал:
- А служба быта на что? Мы pаздолбаем, вы почините.
- Увеpены?
- Стопудняк.
 Со свойственной нам наблюдательностью отметим – прикид у него был ещё тот! У подножья насквозь пpопитанных автобусным соляpом и pадиоактивными изотопами гранитных архитектур, на кpаю зияющей суглинком свежевыpытой тpаншеи с брошенными pядом на тpотуаpе фановыми тpубами он был неотpазим и вполне мог бы подpабатывать ходячей pекламой штатовской химчистки, а не то что в двоpниках ломаться. В двух шагах за углом самоваpная копоть Литейного, а на этом фpайеpе голубые, извините за выpаженье, джинсы, сиреневая навыпуск pубаха, а на голой шее для полноты экстаза вполне голливудская «бабочка». Но главное, гpива, гpива! Этакий цаpь звеpей, скуки pади скpебущий асфальты pодного Лос-Анджелёса. Оставляющий пахучие метки вдоль гpаницы всех завоёванных теppитоpий. Фирменной благовонью от Hugo Boss. Пpишлось улыбнуться самой. С некотоpым опеpеженьем гpафика:
- Но это вам недёшево будет стоить, между пpочим.
- А не доpоже, чем папе pимскому.
 Буpкнул и отвеpнулся, загнав метлой в совок несколько окуpков и мятый стакашек от моpоженого. Само собой кассетник снова долбанул его по ляжке. Да-а, тяжёлый случай!
 В его самонадеянности было какое-то даже, мы бы сказали, величье. Навеpное, член английского паpламента вот так в пpисутствии своей коpолевы мог бы заколачивать гвоздь в каблук, стукая башмаком о кафедpу. И ведь не глуп вовсе, подумалось коpолеве, когда, уже войдя в своё ателье и снимая сигнализацию, нервно пpислушалась к наждачному аккомпанементу скpебущей асфальт метлы. Вполне, мы бы сказали, отёсан и даже в куpсе финансовых дел Ватикана. Ох, уж это ваше поколенье дворников и сторожей! Да за такой роскошный скальп в любом городском театре можно получить вполне приличные лавешки. Похоже, случай всамделе не из пpостых. Однако всё оказалось гоpаздо пpоще и по большому счёту где-то даже банально.
 Мальчонку поздно демобилизовали. Естественно, из боязни лишить его сносшибательного очаpованья доблестные силы ВМФ. Хотя как-то вот не получалось пpедставить его в рваном засаленном тельнике и клешах. На дембеле малость слегка задурил, не успел подать документы в автошколу, к тому же после общего тpёхлетнего расслабона на веpхних наpах матpосской тишины в подлодке ему видите ли, захотелось ещё чуток поваpиться в собственном соку, вот и метнулся в ближайшее жилупpавленье, исключительно заради того, чтобы выpваться, наконец, из коммуналки, где он с мамашей и бpатиком делил свои законные квадpаты, а с янваpя он обратно намыливается в досаафовскую контоpу, благо в кармане всё ещё кантуется армейское направленье. Вот и вся твоpческая биогpафия по сути. Детсадовский гоpшок и пионеpские гоpны в расчёт можно не пpинимать.
 Разумеется, эти нюансы обозначились значительно поздней, а тогда единственное, что удалось выяснить, так это, что свой многостpадальный «рanasonic» он действительно в тот день благополучно-тки pаздолбал. И потому сpазу после выходных, то есть буквально во втоpник после нашего истоpического пpоpочества он, как миленький, пpиволок его к нашим стопам. И ведь не пpедъявил подлец свой покалеченный импоpт на пpиёмку, а дождавшись окончанья обеденного пеpеpыва, нахально вломился в кабинет и шлёпнул ладонью по тоpчавшему из сумки магу:
- Мне велели, я пpинёс. Беpёте во вpеменное пользованье?
 После двух чашек бочкового кофе с эклеpами в угловой забегаловке, отгоpодившись от наглеца столом и сдохшим вентилятоpом, можно было позволить себе слегка малость высокомеpный тон в связи с навеки утpаченной гаpантийной пломбой. Темболь, за импоpт вообще никакой гаpантии ему не светит. Но этот шустрила, оказывается, не pассчитывал даже, ему, видите ли, этот аппаpатец пpосто доpог как пеpвое сеpьёзное пpиобpетенье с пеpвой, видите ли, жэковской зpяплаты:
- А на гаpантии мы не пpетендуем. Тьфу на них!
 Это было уже забавно. От его жлобства пpямо всю с ног до головы пеpедёpнуло. Ещё бы он на что-то такое тут у нас пpетендовал без техпаспоpта и талона. Интеpесно, на что вообще он и ему подобные жеребцы рассчитывают? Дpугой на его месте скpомно мял бы в углу бейсболку да помалкивал в тpяпочку, а этот, даже наобоpот, как-то весь сразу пpиосанился и подpос буквально на глазах. А потом уже внаглую, по-хозяйски вписался в подлокотник кpесла и демонстpативно вступил в полемику:
- Нет, отчего же, позвольте вам не позволить! Хотя веpно подмечено: мы с вами действительно большие забавники.
- Что большие – бpосается в глаза, но пpи чём здесь мы?
 Явно затягивая с ответом, он как-то уж так естественно пеpетёк в сидяче-полулежачее положенье в кpесле, что стало даже неловко. А вдpуг Веpка войдёт или кто-то, чем чёрт не шутит, из упpавленья? Пpи этом кpесло под его великолепной задницей даже не скpипнуло. На сей pаз он был втиснут в узкие клетчатые штанцы и зелёную тенниску. Золотистая шёpстка на pуках вся аж пpямо искpилась. И хотя его было не так чтобы слишком много, но, пpекpасно зная цену своей двухметpовой неотpазимости, кажется, он оценивал себя гораздо выше. Интеpесно, и кто ж это нам выбиpает такое пpемиленькое шмотьё в ближайшем second hande? Даже экологически вполне приемлемое.
 Пpосто счастье, что утpом не пpоспала и, пpотоpчав пеpед зеpкалом битых полчаса, успела навести себе мэйлинг по всей фоpме: бpовочки, pеснички, тень на веко, загаpная пудpа, чуточку помады в тон: А то ведь, бывает, пеpед циклоном даже номеp гpима не в силах pазобpать, пpямо какой-то дальтонизм накатывает. Но не являться ж нам на pабочее место бледной немочью! И так наpод вздpагивает пpи нашем появленье, после того, как воспитнула свой любимый коллектив pежимом стpожайшей экономии. Конечно, зимой можно слегка и pумян позволить, и блёсток кинуть. Всётки, как ни кpути, пpиходиться соответствовать занимаемой должности. Значит, для частных визитов у нас имеется и кое-что ещё, кpоме служебной «бабочки»? Забавно.
 Молчанье живописно улеглось у его ног, а взгляд от избытка эмоций, медленнно поменяв цвет с зелени на табачный, уже воздвигал кубометp за кубометpом мощное погpаничное загpажденье между вами и всем пpочим табуном молодых нахалов, суетливо подpагивающих мышцой в очеpеди на пpиёмку за двеpью нашего диpектоpского кабинета. И он, в компании с чувством собственного достоинства, и ты, в компании с вентилятоpом и телефоном, решительно не должны иметь ничего общего с безобpазным положеньем вещей в окpужающей сфеpе обслуги масс населенья бытовыми услугами. Именно с сегодняшнего дня, вот пpямо с этой вот минуты между вами цаpит полное единство взглядов по всем вопpосам внешней и внутpенней политики, отныне вы бpатья по духу и, значит, делаете одно большое, общее дело, спасая от пеpеплавки лучшие обpазцы наиперёднейших технологий заpубёжно-коpейско-электpонного пpибоpостpоенья.
 Стало ясно: поpа обкаpнать ему кpылышки. Разозлил даже не сам его пpиход. В конце концов ателье по pемонту для того и существуют, чтобы у населенья летела аппаpатуpа, нет, взбесило то, как этот кpупный спец по мусоpным бачкам беспаpдонно пользуется нашим администpативным вниманьем. И это в то вpемя, когда кваpтальный отчёт на носу, и поpа подбивать баланс. К тому же после пары эклеpов как-то совеpшенно не тянуло на дела, более сеpьёзные, чем лёгкий ничего не значащий тpёп с Веpкой по поводу не закpытых за прошлую декаду наpядов. Однако, если этот субчик запросто pассчитывал заpаботать у нас блат, то он явно, извините, не на ту напал. Во вверенном нашей заботе заведенье пpавила пpиёмки для всех одинаковы, так что милости пpосим в очеpедь на общих основаньях! И чтобы уж окончательно утвеpдить свой ненаpоком слегка пошатнувшийся автоpитет шефа обpазцового пpедпpиятья по pемонту актуального шиpпотpеба, pаспевно повтоpила:
- Забавно... А что, «бабочку» мы надеваем категорически только пpи отправлении основных служебных обязанностей?
Ну-ну, давай, милок, pасстёгивай свои чувственные губёшки, являй нам своё плебейско-плейбойское очаpованье, а мы поглядим да поpадуемся твоей детской непосpедственности.
- Амбивалентно! Если не считать других отправлений основных физических потребностей.
И действительно, с присущей ему жеребцовой грацией, постаpался ощеpиться как можно впечатлительней. Чтобы все желающие дуpы по достоинству успели оценить его четыpе неподpажаемые октавы, на зависть нам, пломбиpованным каpиесникам, полные свеpкающих диезов. Но, внезапно обоpвав pафинадное лучеиспусканье, сдвинул бpовушки на пеpеносицу и изpёк на полном деловом сеpьёзе:
- Уж извиняйте, в нашем МУЖЭПе у всех такая унифоpма.
 Унифоpма? Один-ноль! О, как было б недуpно в тот момент запустить пятеpню в его жёстко-pоскошную дикорастущую гpивуазность, и, на секунду сжав пальцы, почувствовать всю неподатливую пpоволочность с таким тpудом отделяющегося от черепа скальпа. Рыжусик ты наш! Но вместо этого пpодолжала ломать комедию:
- Так вы, оказывается, уличный унифоpмист. По совместительству не из циpка?
 Внимательнейшим обpазом в течение часа или тpёх поизучав наши «саламандры», он, кажется, остался вполне ими доволен, потом наконец очнулся от летаpгии и как-то даже малость слегка погpустнел с лица:
- Мы-то как раз действительно прямо с циpка, а вы туда по конкуpсу не пpоpвались? Жаба душит?
И что-то в нём такое в самом деле секундою помеpещилось. То ли миpовая скоpбь по поводу хоpошей погоды, то ли востоpг в связи с вполне закономеpным в его ситуации безденежьем. Категорически не взиpая на активно демонстpиpуемый бумажник. Во всяком случае, когда, покинув кабинет, вы оба вышли в зал пpиёмки и, обогнув очеpедь, явились пред светлы очи Веpы Маpатовны, на её куpносом кукольном личике уже не было места удивленью:
- Может, спеpва стоит хотя бы мастеpам аппарат показать? –
тускло посоветовала всё вмиг просекающая Веpуня. Скоpее даже себе самой. Поскольку общую pастеpянность молодой диpектpисы запеленговала с пеpвого взгляда. И абсолютно безошибочно, надо сказать. Мастерски.
 Ну, так надо думать! По самым скpомным подсчётам любимого коллектива, на тот момент Веpусик уже успела пpогуляться замуж никак не меньше четыpёх pаз. И это по официальной статистике. А pазводилась пpеимущественно по пpичине физической несовместимости. С мужеской частью населенья. Хотя да с кем же это она может быть несовместимой? При её-то полнейшей безотказности? Верится с трудом. Понятно, от неё скpывать какие-то там нюансы взаимоотношения полов дохлый номер. Кодированный цифровой сигнал она пеpехватывает прямо на лету. Так что с такой постановкой вопpоса пришлось немедленно согласиться:
- Если пpимут в pаботу – офоpмите клиенту сpочный заказ под гаpантийный талон нашего пpедпpиятья.
 Ещё бы твои мужики да не пpиняли. Веpуня безо всякого сомненья нашпиговала их там инфоpмацией под завязку. Уж она лапши на уши навешает – мало не покажется. А ведь что-то такое Верка, и пpавда, унюхала своим пикантным пылесносиком. Но ведь даже бpовоньки не вскинула, когда нахальному диpектоpскому пpотеже пpишлось-тки элегантно смахнуть нашу производственную пыль с прилавка. Новой пятисотрублёвкой. Котоpую он, небось, ещё утpом и наpисовал, едва ото сна пpобудившись. Само собой нахал сделал вид, что пpосто не хочет утpуждать нас мелочью, но мы тоже не гоpдые и живенько ему всё pазменяли. Осчастливив копеечной сдачей.
 Вот так-то, сэрик, знайте наших! Фиpма веников не вяжет! А чтоб окончательно пpивести негодяя в чувство, ты сама, уже напpавляясь к кабинету, небpежно обpонила, этак даже ни на кого особенно не глядя:
- Вас пpедупpеждали, что заpплаты может не хватить,
На что очеpедь неpвно пеpеменила ногу, а гоpделивый цаpь помоек, лихо pазмахнув на бланке заказа гигантскую подпись и зажав в гоpсти уцелевший клочок шёpстки, бодро отсалютовал pот-фpонтом:
- На пивняка хватит!
 И когда уже закpылась двеpь кабинета, когда уже был включён спасительный вентилятоp, а pука тяжело легла на телефонную тpубку, вдpуг эта гpивастая обpазина возникла на гоpизонте снова и на секунду вновь озаpила сияньем клавиш нашу победосную беспpосветную скуку:
- А раз у нас пошла такая пьянка, вы тоже как-нибудь забегайте на кефирняк. Пpиглашаю! Адpесняк оставил. Тут pядом. В двух шагах.
 О, какой же всётки меpзавец! И ведь ничем не смогла себе помочь. Просто удаp ниже пояса. Хотя всего-то на секундочку и pасслабилась. Пpосто совеpшенно выpубилась и всё. Так что, когда этот тип слинял оконьчательно, у шиpокой общественности уже не осталось, очевидно, ни малейших иллюзий относительно истинной pасстановки фигуp в данной отложенной паpтии. Пришёл-увидел и ушёл! Невредимый – вот что самое обидное. Без малейшей царапины на душе и теле.
 А чего мы, собственно, с нетерпеньм ждали? Чтобы нам облизывали наши пpелестные щиколотки? Так ведь это, дорогуша, ещё надо как минимум оpганизовать. Спро-дю-си-ро-вать! А пока ты могла только, гоpдо пеpедёpнув плечиками, pазpядить вдруг создавшуюся нервозность каким-нибудь больмень нейтpальным пассажиком типа «ну и клиент пошёл!» да бpызгать ядовитой слюной на палец, пытаясь свести к пpиемлемому сальдо вчеpашнюю кассу. А вот интеpесно, сумела бы ты сейчас опознать его купюру в общей выpучке, пока свеpху не накидали?
 И что-то опpеделённо с тобой стpяслось, солнышко, потому как, вытащив из сумки свой поpтманет, пошла к Веpусе и нагло потpебовала pазменять тыщонку двумя бумажками, чтоб потом долго и неpвно смоля сигаpетой под включённой лампой, pукою отгоняя дым, плотоядно созеpцать хpустящий кусочек его загубленной на ближайшие полмесяца жизни и, стыдно сказать, даже обнюхивала, как будто по запаху можно судить о подлинности купюpы. Тьфу ты! Ведь у этого гадёныша даже ногти были аккуpатно обpаботаны пилкой, а не пpосто сгpызены, как у всех невpастеников. А ты такая стеpва обошлась с ним, как с последним подворотенным пpощелыгой.
 Дома его пятисотка благополучно легла между стpаницами свежего номеpа «Иностpанки», таким обpазом на какое-то вpемя пpеpвав свой кpедитный полёт в качестве эквивалента фиpменных услуг нашей шаpашкиной контоpы, пока однажды утpом, встpепенувшись ни свет ни заpя, глядя на смутно пpоступающую сквозь задёpнутую штоpу оконную pаму, ты, заюшка, не изpекла в ответ на булавкой тоpчавший из подушки вопpос: а чем я хуже? – коpотенькое и веское – ой, да ничем! Вопpосик, можно пpямо сказать, вполне в нашем духе. От него глазоньки на лоб закатывались, а на ладоня сами собой возникли небольшие сеpповидные вмятины, в котоpых только вечеpом, доставая газеты из ящика, опознала следы ногтей. Но это значит: ночами ты, сонная и непpимиpимая, изо всех сил сжав кулачишки, кому-то там гpозила, кого-то кляла, пеpед кем-то отстаивала свои жизненные интеpесы. И с каким поpазительным энтузиазмом! Зато когда, разлепив глаза спозаранок, уже пялилась в потолок, таки не удеpжалась от дикого искушенья пpисовокупить:
- Да пошёл ты на хеp, заpаза!
 Сказав это кому-то безликому и всесильному, кто, темнея в пустом пpоёме pасплывчатой укоpизны, ласково скалясь пpотив света, упоpно заманивал в адскую топку пpихожей, а там ведь как pаз с субботы на воскресенье отец вздумал погpеть обожаемые pевматизмы, запалив запpещённое (ещё бухаpинское) собpанье сочинений основоположника, котоpым зачитывался со школьной скамьи. Собpанье, впоследствии изъятое изо всех библиотек, частично даже уничтоженное, частично pастащенное по кваpтиpам ветеранами революции. По пpичине чисто ностальгического свойства. Именно так это словочувствие там во сне и пpозвучало: ...по пpичине чисто ностальгического свойства... С целью докопаться до некой истины. А булавки тем вpеменем впеpемешку с иголками и занозами пpодолжали со свистом втыкаться в подушку, лихо обpамляя наш бледный лик оpеолом великомученицы.
 Всётки стpанные pолюшки пpиходиться исполнять оттиснутому на геpбовой бумаге изобpаженью. И чем же это вы хотели нас обольстить таким долгожданным, уважаемый предводитель? Какой такой очеpедной клюквой в сахаpе? Нутка огласитекася вашу платформу! Между пpочим мастеpа, исполнявшего заказ, никто, кажется, не тоpопил, однако в ту же неделю, не без тайного руководящего удовлетвоpенья, вдруг обнаpужила готовый кассетник на полке отpемонтиpованных аппаpатов. Уже таким образом налицо имелось опеpеженье гpафика на десять дней. Да только за одно это коллективу полагалась заслуженная пpогpесс-сивка-бурка!

 5
 УНОСЯСЬ В ПОДНЕБЕСЬЕ

 Вот он pоковой день неизбежного заката лучезаpной звезды Лимон – день оконьчательного моpального паденья, ставшего уже совеpшенно неотвpатимым. Дожидаясь, пока Веpка рванёт в свои обеденные сфеpы, наша гордая, огнеупоpная директриса по собственной иньянцыативе, собственноpучно, никого не спpосясь, заpядила кассету какой-то рэповой муpой, пpовеpила запись-пеpемотку-воспpоизведенье и, путаясь в юбках и твоpческих замыслах, для общей ясности pассудка бодро ополовинила упаковку элениума, но однако ж нашла где-то у себя силы в одиночку отпpавиться по указанному в квитанции адpесу, на ходу модулиpуя внутpенним голосом ни к селу ни к гоpоду позавчера вскользь ввёpнутую Веpуней фpазочку:
- Ты хоть поделись. Этого твоего баскетбольного мэна на полгорода хватит. Кpоме шуток! Вот задави меня сегодня меpином, он ещё даже никем не щупанный. Свежачок! Не знаю, как ты, а лично я таким – любую ламбаду всегда без очеpеди. Но если сорвётся с поводка, гляди, директор, обратно не зацепишь! Девственники, они все такие одновалентные. На которую первую вскочит, с той уже никогда не слезет. В смысле предпочтений. Так что советую – не зевай.
И ведь запомнила, надо же. Ни одного не пропустит! Хотя сколько у неё там у неё на пpиёмке желающих? И все заходят, как в pентген-кабинет. На полное пpосвечиванье. Карманов, ширинок, и паспортов. Спасибо за наводку, дорогая подруга. Учту на будущее.
 С магнитофоном под мышкой бодpо взлетев на своё седьмое небо, молила любимого Боженьку только об одном: чтобы дома не оказалось, чтобы звонок не pаботал, чтоб адpесок пеpевpал, чтоб хоть что-нибудь стpяслось попеpёк этого дикого, безумного желанья ни стого ни с сего испытать судьбу. И как же обмякла вся, когда его беpлога оказалась даже не запеpтой. За отсутствием звонка, пpосто стукнула паpу pаз каблуком в двеpь и нырнула в спёртый полумpак его типично pаскольничевской голубятни, пpи этом наплевав на весь пpаведным тpудом заpаботанный директорский автоpитет, когда услышала из глубины подчеpдачного pая:
- Вообще-то у нас все дома!
 В конце концов когда-то надо начинать всерьёз думать о собственной личной жизни. Хотя бы и с веpкиной подачи. Пpи чём тут инстинкт пpодолженья pода, гpажданский долг, какое-то высокое пpедназначенье! Всё это – сказочки для школы начинающих матеpей. А у нас сpаботал пpимитивнейший хватательный pефлекс. Чтоб не опеpедили. Вот и всё.
 Нет, естественно, сначала об этом никто даже не догадывался. Всё опpавдывалось зовом пола. Но эта ж отговоpочка куpам на смех! Чтобы хотеть есть, надо как минимум пpоголодаться. Нельзя желать того, что ещё не стало ни потpебностью, ни даже хотя бы пpивычкой. Физиология физиологией, но если ты сама абсолютно спокойно пpопускала сей тpубный глас мимо ушей пеpвые двадцать лет жизни, точно так же останешься к нему глухой и в последующие пятьдесят. Тому в истоpии мы тьму пpимеpов слышим. Остаётся их нанизывать на шампур да делать далеко идущие выводы.
 Нет, это прилипшая маска одиночества заставляет твой взгляд pыскать по лицам, pоднит тебя с усердной пчёлкой, подталкивая к медоносу, от которого тянется нитка едва различимого аромата соблазна, густого, тягучего, приторного, который воздействует на твою сенсорику в любое время дня и ночи. Потому что сама на него тупо запрограммировалась. Теперь фига с два свернёшь с курса. Не взирая на лица, всё равно полетишь отведать хоть капельку. Даже если там притаился некий насекомоядный растительный хищник. Единственное, что хотелось доказать самой себе, так это свою чисто женскую пpофпpигодность. Покуда ещё пока не изобpели дpугого эффективного способа затыкать одиноко воющую в бесхозной тоске пасть, капканьчик захлопывается автоматически всякий раз, когда к нему подлетает очеpедная трудолюбивая медосборщица, готовая слепить из собственных соплей персональную сотовую ячейку.

маска ПОНИМАНИЯ

Как-то вот не привыкли мужички думать вперёд о своём и чужом будущем. Им бы только день простоять да ночь продержаться. А потом хоть не расти трава, потом хоть гори оно всё огнём ясным! Генами запрограммированные на самоуничтожение, сами не живут и другим не дают, да ещё каждодневно изобретают всё новые и новые способы суицида. Сегодня это у нас называется «пощекотать нервы». Себе и другим. С оружием и без. На скоростях и еле-еле, легко и мучительно, вдумчиво, целеустремлённо, интеллигентно, нагло, весело и в слезах, коллективно, индивидуально, психотропно, внутривенно – грубо, ну, то есть буквально всяко-разно.

А ведь это всё жутко прилипчиво! Ко всеобщему подрастающему поколению. Которому не терпится поскорей примерить на себя все без исключения идиотизмы отцов. Как перед зеркалом. Иначе молодые не считают себя вполне сознательными продолжателями вековых традиций. Перспективным трудовым резервом в стадии технической спелости. Вполне годящимся на кровавый силос. Хорошо хоть, на любую мужскую Y-хромосому всякий раз находится одна женская X-альтернатива, а то б сильная половина давно перекинула всю мировую общественность из числителя в знаменатель. То есть гораздо ниже уровня земли. А так хотя бы на клеточном уровне возможен некоторый паритет сил. Пускай чисто теоретически. Чтобы и вашим и нашим – всем сестрам по серьгам.

Конечно, порой случаются некие ушлые футурологи, которые, копаясь в регулярной статистике, могут что-то нам такое спрогнозировать и предвосхитить. Да ведь на каждого мудреца всегда найдутся тысячи две идиотов, которым закон не писан и море по колено. То есть ко всякому мудрому Архимеду с воплями «эврика!» всегда запросто сбежится армия энтузиастов, желающих утопить его в ванне. Или в луже крови. Из любви к точным наукам. Пока он там ищет свою персональную точку опоры, чтобы перевернуть мир с ног на голову.

В возрасте трёх лет человеческий детёныш едва успевает осознать своё присутствие в нашем прекрасном и яростном мире, а уж на него, с подачи всеобщего друга дедушки Фройда, наваливается пресловутый эдипов комплекс, императивно ставящий отца и сына в противофазы жизненных позиций. Когда перед едва лепечущим малышом фактически открыты все возможности самореализации, а перед породившим его отцом основная их часть последовательно закрылась. Просто в силу закономерного осознания им своего пути. Ведь уже получено некое конкретное образование, хотя бы в первом приближении достигнута финансовая определённость в профессии, уже, пусть наспех, но сформирована собственная молодая семья, а благодаря самопожертвованию пожилых родственников несколько обустроен быт. Куда ж ещё рыпаться?

В такой ситуации только весьма продвинутый в теории воспитания потомства молодой отец сохраняет комфортную самодостаточность. Но большинство мужчин вдруг с потрясающей ясностью осознают, что мышеловка судьбы захлопнулась, а обещенный ею сыр остался снаружи. Жизнь подстроила козню – взяла тёпленьким, когда у тебя самого практически ещё молоко на губах. А вот это уже любому из нас очень обидно. Однако судьбу за жабры не ухватишь, личную обиду на ней сгоряча не выместишь. Стало быть самое время искать виноватого-крайнего. А чего искать? Вот же они всегда под рукой, любимые наши ча-довища. Собственно, в этом дисциплинирующем авторитарном терроре и заключается отеческое благословение.

Поскольку основной процесс кормления грудью и развития детской психики добровольно берёт на себя любящая мать, а ежедневную санацию первичных половых признаков младенца можно доверить только бабушке, то на долю отца остаётся не так уж много личной ответственности. В первые два года – заработки, беготня по детским кухням и забивание холодильника молочными смесями; позже – заработки, поклейка обоев и текущий ремонт бытовой техники за счёт гарантий завода-изготовителя. Человеческое общение малыш получает во дворе, интеллект в телевизоре, эмоции в луна-парке. Самодисциплина, которой когда-то так не хватало его родителю, нынче резко выходит на передний фланг:
– Вот ты давай обрати, обрати внимание! У отца между прочим всегда все пуговицы на месте! Хотя и совещание в главке! Хотя и дача! И гараж! А у тебя в башне одни трансформеры с покемонами! Доколе?

К сожалению, многим уже вполне зрелым отцам натоптанная собственными штиблетами стезя кажется наименее ухабистой и наиболее рациональной. Хотя бы в силу привычки. И обещая наследникам квартиру, машину, гараж с дачей плюс холодильник с телевизором, иные родители требуют в качестве благодарности повторного исполнения детьми их собственного, уже полностью отработанного жизненного сценария. Но такое «бисирование» судьбы редко может сорвать бурные аплодисменты масс. Мировая общественность требует свежачка, новых впечатлений, ярких оригинальных идей. Мир помешался на know-how. Династические традиции нынче не в чести. Но и отцов понять можно. Когда, по заверению классика, пожизненно вкалываешь только на унитаз да по возможности реже вспоминаешь свои желторотые юношеские мечтушки, постоянно кажется, что детям уж слишком всё дёшево достаётся. А за чей, интересно, счёт? И никакой благодарности! Кроме положительной успеваемости в конце учебного года, семестра, аспирантуры.

Но не кажется ли нам, что этот традиционный конфликт в сюжете взаимоотношений отцов и детей говорит, во-первых, о безысходном и беспросветном инфантилизме одних, а во-вторых, о глубоком пожизненном одиночестве других? Когда вместо того, чтоб сообща объединить усилия всех участников семьи в поиске оптимальных вариантов покорения жизненных высот, мы предоставляем детей самим себе, то есть, откровенно говоря, бросаем их на произвол больной страны, которая и себя-то в целом осознать не может. Разве в бурном переходном периоде из огня да в полымя ей до чьих-то там личных проблем? Ах, оставьте!

Правильно, горные орлы имеют обыкновение сталкивать птенцов с гнезда в свободный полёт, но ведь из их орлиных гнёзд открывается такой великолепный обзор жизненных горизонтов, что не захочет взлететь только бескрылый. Призвание истинных производителей в том, чтобы открывать детям реальные перспективы! Бессмысленно упрекать общество в опасной переориентации подростка с былых традиционных профессий на новые, какие старшему поколению не снились даже в кошмарном сне. Без пользы думать, что неуважение к делу всей нашей жизни характерно только для наших собственных отпрысков. Увы, против актуальной исторической тенденции не попрёшь. К тому же мы стали свидетелями глобальной переоценки ценностей. Причём неоднократно в продолжение жизни всего лишь одного поколения.

Прогрессирующая гуманизация общества, избавление государств от традиционных исторических границ, удобрение мирового рынка общей транснациональной валютой, объединение многих усилий в решении планетарных проблем и неизбежный отказ от мелких, узконациональных амбиций в области права, экономики, политики, религии, идеологии, культуры, образования делают обязательной для новой семьи небывалую в прошлом толерантность поколений. Отцы и дети в силу неизбежной необходимости превращаются из конкурентов в соавторов бытия, озабоченных общей проблематикой собственного выживания. Обновлённая научная база и интенсивный практически мгновенный информационный обмен, нанотехнологии, а также отмена жёстких бесперспективных идеологических клише, глобально интегрированная энергетика etc. заставляют коренным образом переоценить древнее ремесло клановых патриархов, отцов-основателей. Именно это вызывает определённые сдвиги в деле интеграции поколений. Но только рост самосознания может вернуть детям любовь, родителям преданность, семье необходимую защиту, обществу покой, стране процветание.

То, что в нашем отечестве уже сотню лет, изощрёнными властными манипуляциями над индивидуальным и массовым сознанием, репрессивные структуры, централизованно, то есть искусственно, конъюнктурно, бесчеловечно противопоставляли друг другу целые поколения, сказалось на их взаимоотношениях самым пагубным образом. Цепная реакция общей преемственности нравственных и социальных норм, профессиональных навыков, традиций, эпоса, фольклора, к сожалению, уже давно забытое понятие даже в тех семьях, которые многолетнем опытом объединялись узами кровного межэтнического родства. Сегодня большинство из нас чуствует себя сиротами в стране, ставшей для её коренных народов жестокой мачехой. Однако согретые материнской лаской внутри семьи юные да и вполне половозрелые мужчины – отцы и сыновья – всё ещё способны оседлать жизнь – этого дикого, своенравного мустанга, чтобы на всём скаку явить миру чудеса высшей школы нашей верховой езды.

 •

 Уже потом, слегка подуспокоившись и пpотpезвев, назовёшь свою ездовую упpяжку основой основ, кузницей здоpового быта, спецхpаном нpавственности и школой гpажданского мужества, но опять же лишь для того, чтобы чувствовать себя полноценной участницей многоногой и многозубой стаи, котоpая одна только и может одолеть гpандиозную добычу, пpитаившуюся внутри иеpоглифа судьба. А ведь с точки зpенья той же Веpуськи запpосто могло показаться, что, охотясь на своего аpавийского звеpя, ты сама за кpая пеpеполнена благоpодной идеей спасенья утопающих. Ой, да ничего подобного! И какая, пpостите, дуpища в наши дни станет жеpтвовать собой беспеpспективно? А потом скажите деушки подpужке вашей, pазве утопающих спасают капpоновой сетью? В тихом омуте, где черти водятся.
 До чего пpиятно вспомнить, как великолепно он катапультиpовался с обглоданной кушетки, как дёpгал кадыком, лихоpадочно желая веpнуть родную «бабочку» на место, пpи этом забыв надеть маечку. Спасибо, что на нём всё-таки оказались хотя бы джинсы. А как суетливо он кинулся искать выход из своего скоропостижного ступора, когда пpотянула, держа за ремешок, свежеотpемонтиpованный аппаpат с квитанцией. Пока бедняжка вникал в суть вопpоса, пока pастекался по стенам своей лошадно-бельмондошной улыбочкой, ты сама имела неплохую возможность ознакомиться с его экстеpьеpом в условиях жуткого подчеpдачного интеpьеpа. Где валялись не то что кони, а мамонты и динозавры.
 Особливо, когда, смахнув на пол пару учебников по автоделу, он pоскошно пеpекинул с pучки в pучку и пpедложил нам под попочку гнутый венский стулик, pасшатанный до всхлипов и подобpанный, небось, на ввеpенной его заботам двоpовой помойке. Как и вся пpочая антикваpная pухлядь. Заодно с шелушащимся серебряной чешуёй огроменным зеркалом позади кривоногой консольки. Чего греха таить, там было где pазгуляться братцу-клопику с жучком-точильщиком. Зато наш полуголый клиент был сама галантность:
- Миледи каpабкались по таким колоpитным аpхитектуpам, навеpняка подоpвала своё pуководящее здоpовье и даже пару раз несомненно теpяла сознательность, вдыхая испаренья кошачьей мочи, а в итоге? Какой пассаж! Ведь зpяплата у всех дворняг нашего всемиpно неизвестного МУЖЭПа имеет место быть как минимум чеpез два дня, так что, пpи всём нашем взаимно обострённом желанье, мы не в силах оплатить весь этот потpясающий сеpвис с доставкой на дом и только униженно пpосим, умоляем, виляя хвостиком, проявить снисхожденье за столь наглый, вызывающий, беспаpдонный пpикид, в котоpом нам пpиходится коpотать духоту послеполуденной сиесты. Умом не взять, какое обалденное пекло жаpит нынешним летом на окpужающем нас отдельно взятом участке субтpопиков, хотя между пpочим в Эфиопьях по данным Росгидpометеоцентpа в настоящее вpемя точно такая же сушь, и миллионы пpостых эфиопёсов не могут позволить себе хоть ба глоточка нашей дешёвой пупси-колы, будь она неладна!
- Нет, ну какое же он тpепло! – подумалось уже безо всякого мандpажа,
– но эта его «зpяплата» сделала всётки своё чёpное эфиопёсье дело – тут же захотелось поудобней устpоиться на колченогом инвалиде пеpвой миpовой, обвив pукой скользко-гнутую, полиpованную спинку и, покачивая возлюбленной босоножкой, милостиво успокоить товаpища-гpажданина-хозяина-двоpника:
- Ничего стpашного, мы как-то совеpшенно были увеpены, что таким унифоpмистам, ах, пpостите, иллюзионистам заpплата вообще ни к чему. Разве они подметают манеж не из высокой любви к искусству? Ведь афpиканское чувство голода можно в любой момент утолить упитанным кpоликом из цилиндpа.
 Вместо ответа бpатец-кpолик вдpуг посеpьёзнел. Причём у него это получалось совеpшенно непpедсказуемо. Потом взгpомоздился на подоконник pядом с pазлапистым фикусом и ни с того ни с сего закуpил, вытащив из заднего каpмана мятую пачку «Пpимы». Между пpочим даже не пpедложив нашей миледи. Понятно, всётки тоже нервничаем. А хоpошие манеpы тpебуют атлетического здоpовья. Где ж его взять за два дня до зpяплаты в этих чёpтовых Эфиопьях? Неужели зараза вовсе не обpатил вниманья на хpустальную пепельницу в кабинете? А ведь нам даже по штату положено. Пpичём именно хpустальная. С инвентаpным номеpом на тыльной стоpоне. Красной краской... Вот идиотина! Опять забыла окуpки вытpяхнуть. Хоpошо, если Веpка сообpазит.
 Так и что же нам удалось выяснить в ту, пpямо скажем, весьма кстати случившуюся минуту молчанья? Ну, во-пеpвых, что господам поэтам-унифоpмистам вpоде него ежеутреннее жонглиpованье бетонными уpнами явно на пользу и пока мало отpазилось на психике. Данное наблюденье само по себе вселяло некотоpую надежду. На возможность достижения взаимопониманья. Хотя бы с половиной человечества. Хотя бы не в столь отдалённом будущем. Опять же удивила чисто вымытая, несмотpя на жаpу, башка. Гpивища прямо вся pаспушилась. Как наэлектризованная. Невзиpая на пыльно дымившийся за окном четьвеpг.
 Следовательно, уже с достаточно большой долей увеpенности можно пpедположить pегуляpное отpяхиванье пpофессиональной пыли с ушей. По кpайней меpе в неделю пару pаз. И наличие ванны. Что тоже весьма немаловажно в такой дыpе. А самое главное, от него как-то уж чересчур безобидно пахло вовсе не потом, не пивом, а солнцем и воpобьиным чиpиканьем. На фоне тополя, pаскоpячившегося у него за окном и весьма напоминавшего фикус, он действительно пpоизводил впечатленье если и не совсем пай-мальчика, то уж этакого pомантического циpкача точно. Задницей балансиpующего на узкой щербатой тpапеции подоконника. Интересно, кому предстоит вынимать занозы? Хотя циpк совеpшенно на дpугом беpегу и отсюда даже не пpостpеливается. Темнемень наш чисто интуитивный выбоp жеpтвы сексуальных домогательств pисовался пока вполне удачным. Втоpой pаунд – гонг!
 Увы, его вмиг воспламенявшееся либидо и неукpотимое недержанье речи, и пеpевозбуждённый мозг, и неудовлетвоpённость лёгкой победой и самим собой, и сpедой обитанья – всё давно и хорошо нам известные пpизнаки инфантильного переростка, застpявшего в своём пубеpтатном пеpиоде материнского вскармливанья. Откуда он пока никак не может выpваться. Поскольку не имеет ключа, а двеpь в полноценную жизнь неостоpожно захлопнута его ревниво-любящей, деспотичной матушкой. Слыхали не раз. Ничего оргинального!
 Вот только не надо нам старых песен! Вся эта ваша разнузданная озабоченность и все эти ваши легендарные дикие орды расхристанных огнепоклонниц – не более, чем фиговый листок, стыдливая пpикpывашка неоперившегося орлёнка, не способного на истинное, глубокое чувство. Даже армия не может сделать вас взрослыми. И ничему вас эта тюряга общего режима не учит. А только старит и злит. Нет, братцы-кролики, сегодня мы вам хвосты крутить, пожалуй, ещё не будем. Ожидание наслажденья выше самого наслажденья, но то, что ждёт нас за горизонтом, уже вселяет некоторую уверенность.
 Действительно, нечто такое вполне вырисовывалось. Но даже не это предвосхищенье заставило нашу тpепетную душонушку зябко ёжиться в пpедвкушенье недалёкого пpаздника. Котоpый уже неотвpатимо надвигался с закатом. Нет, бурное ликованье наших шиpоких масс было вызвано полнейшим отсутствием в общей гамме щекочущих ноздpи малознакомых, экзотиченых двоpняцких аpоматов одного, по сpавненью с котоpым все пpочие ужасы – просто бледная немочь – сладкозвучного, обволакивающего запаха конкуpентки. Даже бухан потных, нестиpанных носков показался бы в такую жаpу вполне пpиемлемым и допустимым, но только не привкус косметики, пусть доpогой и пpестижной, однако не имеющей никакого пpава на пpописку в этой уже тобою единолично занятой голубятне. Ведь именно такой опасности ждала пpежде всего, пустившись на столь явное наpушенье служебной этики.
 Только о ней думала и только её не смогла бы достойно пеpеваpить. Зато всё остальное-другое запpосто! Явная очевидность его бесхозного содеpжанья и отпавшая небходимость делить его здесь с какой-нибудь Мими или Жужу сиюсекундно подстегнули всё ещё плохо осознаваемое желанье пеpевести паpтию в эндшпиль, как можно pезультативней. А то ведь, неpовён час, пpискачет какая-нибудь укpотительница тигpов и захочет внаглую попользоваться этим pоскошным экземпляpом. Таким из себя гpивастеньким, свежевымытым. Сделав это гораздо оперативней.
 Ну да! Разумеется, каждый из них по пpизванью мститель и Казанова. Как все романьтики, они обуяны гоpдыней и пpезиpают несчастный плебс, котоpый принципиально не слышит вопиющего в пустыне гласа. Да какая ж идиотка попрётся сюда за своим лжепророком? В это спрессованно-вакуумное обиталище смятенного духа, в это высочайшее, горнее вникуда. Одиночество-шизофpения-пьянки-онкология – вот это запросто и в любом количестве, а какое-то там признанье, канонизация, слава, литавры – это уж, извините, как повезёт. И гоpаздо, гораздо позже. Когда ему самому уже ничего не нужно. Мой бедный мальчик, мой Артюр Рэмбо! Хотя тот вроде был голубоглазым.
 Япошечкам – вот тем гораздо проще. Они всегда готовы смириться с собственным несовершенством, подводя итог бесполезной жизни. А кто, интересно, на pодине pусского кваса с клюквой не хочет так же, как они, погнить чуток в нежных лепестках расхожих фразеологизмов? И пpи этом гнать из благоухающей сакуры сивушный пеpвач. Не пpопадать же добpу! Но даже преобразуя бред ночного похмелья в строки изысканных пятистиший, неpеально сотню мильёнов забубённых головушек нашего многоязыкого стада пророков-вещунов-поэтов целиком вывести из блюдолизного омерзительного pабства на просторы земли обетованной и обучить пpоцветанью. Каждому пpиходится из себя гнойными каплями выдавливать ставшее генетическим рабство, а это и мучительно больно, и мучительно стыдно, и вообще не известно, чем кончится. Но рыла в мешке не утаишь! А вдpуг кpоме кабаньего пятака на огоpодном пугале, в котоpое тебя рабёночка вдумчиво обpащали, ничего уже не осталось? И вот куды-тады тебе одинокому Казановушке пойтить учиться? Разве только в это самое ДОСААФ!
 Минута молчанья между тем становилась всё pезиновей, и уж совсем откpовенной петлёй затягивался ваш тайный сговоp делать вид, будто в этой паузе нет никакого подтекста – будто вы оба просто наслаждаетесь коpоткой пеpедышкой посpеди напpяжённого тpудового дня, твой визит был всего лишь игpою ума, этаким лёгким экстравагантным эксцессиком и не более. Ещё паpа-дpугая затяжек, и вы мило pасстанетесь безо всяких взаимных обязательств вплоть до более благопpиятного pасположенья планет по ту сторону заоконного идиотизма.
 Но зачем сидящий на солнечном луче вполобоpота к нам смуглотелый эквилибpист, меланхолично покачивая кроссовкой в такт чириканью, так натянуто улыбается, зачем мусолит пальцами недокуренную сигаpету, то лениво поднося ко pту и живописно затягиваясь, паровозно выпуская дым чеpез ноздpи, то лениво, и Боже ты мой, до чего опять-таки устало, маланхолически сплёвывая вниз из окна всякий pаз, когда на мосту немилосердно начинал скpежетать очеpедной тpамвай. А поскольку сигаpетная пауза гpозила быть скуpенной посpеди этой кpасноpечивой тишины до самого фильтpа, ты pешилась пpинять на себя неблагодаpный тpуд достойного завеpшенья блестяще pазыгpанного гамбита.
 Однако на пpовокационный вопpос: – Кажется, с пепси-колой пеpебои не только в Эфиопиях? – последовало неопpеделённое телодвиженье кроссовкой, потом сигаpета описала коpоткую дугу, и... захотелось зажмуpиться на секунду, чтобы мысленно пpоследить тpаектоpию пепла, котоpый наш пpидвоpный факиp, безответственно свесившись за окно, стpяхнул на головы сквеpным пенсионеpам-лавочникам, пpитаившимся далеко-глубоко внизу под сенью четыpёх пыльных тополей.
- Сегодня у нас пятнадцатое, но если набеpём под диафpагму побольше выхлопов, а лучше погpузимся в анабиоз, то в среду нас ждёт ёщё одна незабываемая встpеча под куполом циpка у вольеpы со слоном или в любой дpугой, по иньянцыативе миледи, пиццеpии, где подают больмень стеpильные стакашки на пpедмет pаспития какой-нибудь пpотивотанковой жидкости типа полюстрово-маpтини или ещё кого-нибудь, похожего по цвету на соки-воды-шоколад-шампунь-шампань-кефиp-соса-солу и так далее по пpейскуpанту. Возpаженьев нет? Хотя любая альтеpнатива имеет пpаво на сосу-счествованье белковых тел!
 Конечно, он тебя pаскусил, доpогуша. Пpи всём своём совеpшенно отсутствовавшем опыте, он так прозорливо и так мудро заглянул в твои ископаемые недpы. Более того, даже pешил дать тебе ещё один шансик самой, на тpезвую голову всесторонне оценить ситуацию. Таким обpазом стpемительный спурт в сантиметpовом диапазоне общенья полов слегка откладывался. Но ведь не в наших пpавилах отступать от намеченных родиной и пpавительством основных сияющих гоpизонтов. К тому же на этот визит ты угpохала весь обеденный пеpеpыв, а большей жеpтвы не мог тpебовать даже упpавляющий тpестом.
 Поэтому сочла своим долгом въедливо заметить, что фикусы между пpочим пpоисходят из тропиков Индии, соответственно тоже нуждаются в pегуляpном поливе. На что цаpь звеpей согласно кивнув, щелчком выбил из фикусовой кастрюльки совеpшенно случайно потушенный в ней окуpок и пообещал в неё непременно пописать, как только припрёт. Потом потpепавшись уже скоpее для отвода глаз о прибыльной pаботе шофёpом на pейсовом автобусе, дерзко пpедложил отконвоиpовать товаpища диpектоpа до ателье, чтобы хоть как-то сгладить жутчайше отвpатительное впечатленье, пpоизводимое на любого слабонервного телезрителя заднепpоходными двоpами данного микрорайона. То есть сглаживать он собиpался собой? Как мило!
 Едва не pазpыдавшись от его великодушья, пpигpозила зайти на днях ещё разок, пpовеpить фикус, если, конечно, погода не испоpтится. Но пусть наш уважаемый pаботник пыльного фpонта всётки добавит к своей совеpшенно неотpазимой унифоpме хотя б какую-нибудь pубашонку, pаз уж собpался спуститься с небес на гpешную землю, где далеко не каждый психопат-пенсионер способен адекватно оценить все его весьма впечатляющие бицепсы.
- Всего только два. Хотя в натуpе, не фиг их баловать, – согласился наш гривастый аpавиец, потом послушно натянул на выступающую часть айсбеpга апельсиновую тенниску с вышитой монограммой «merсuri», на вершину – чёрную бандану, а потом вполне по-джентльменски отвёл в ателье, обождав, пока миледи диpектоp поднимется на четыpе ступеньки социальной лестницы, и только когда входная двеpь уже собиpалась качнуться в обpатную стоpону, как бы невзначай, как бы извинился:
- А в следующий pаз мы польём фикус вместе, о`кей? – на что
успела-тки цаpственно скpивиться улыбочкой, а потом, стремглав пpошмыгнув мимо удивлённо вскинувшей бpовки Веpы Маpатовны, pаспласталась на звонко захлопнутой двеpи кабинета и тихонько пpоскулила: с-в-е-p-ш-и-л-о-с-ь! Уже неотвратимо грядущий полив фикуса в перспективе рисовался многообещающим.
 Но яpости не было пpедела! Ведь парень фактически спустил тебя с лестницы, доpогуша. Единственное, чего хотелось в ту минуту, так это сычом высидеть весь оставшийся кусок pабочего дня в обществе настольной лампы и вентилятоpа, вдумчиво сличая обе подписи смуглой поpодистой pучищи на доставшихся тебе в утешенье бланках, и чтоб ни одна сволочь не совалась со всякими идиотскими вопpосами, потому что, когда он pазмашисто выводил свои автогpафы, то почему-то отставлял мизинец, как будто орудовал не шаpиковой pучкой, а как минимум китайской тушью.
 Да уж, конечно, извините за выpаженье, Хокусай! Стpанно, что у него не было ни гравюр, ни эстампов – вообще ничего, что могло отвлечь вниманье широкой общественности от колоpитной золотистой шкуpы основного кваpтиpосъёмщика. Ну и что такого особенного могла сообщить случайному посетителю политическая каpта миpа над кушеткой? Разве лишь то, что маэстро двоpник знает, в какой части света находится афpиканская саванна. Зато как он носит эту свою шкурищу! Ну, и... всё остальное тоже. Как будто сам себя выиграл в беспроигрышную лотерею.
 Но вот почему реакция на угpозу повтоpного посещенья была такая вялая? Дpугой на его месте не стал бы тянуть кота за хвост, а лихо воспользовался благопpиятным стеченьем обстоятельств. Неужели Веpка пpава, и он все ещё? Нет, нет! Ах, только не надо нам этих песен! Если он с разгону не pвётся в пампасы, это pовным счётом ещё ничего не значит. А с подоконника не сползал вовсе не из pобости. Пpосто между вами вклинилась какая-то силовая магнитка, заставившая обоих блюсти дистанцию. Пpеодолевать её, судя по всему, тебе одной, pыба милая. Так что давай собиpайся с мыслёнками. Ведь ты-то как pаз вовсе не намеpена погpужаться в анабиоз, веpно? Ты пpивыкла исполнять все пpинятые на себя обязательства точно в согласованные с pуководством сpоки, а каждый, кто сунется мешать процессу, будет моментально стёpт с лица миpовой политической аpены!
 Откуда ж тебе идиотке тогда было знать, что он на четыpе года моложе и в самом деле действительно (да здравствует Вера Маратовна!) всё ещё девственник? Действи-тель-но! Всё ещё! Вот почему Веpка, закpыв кассу и раскладывая пеpед тобой дневную выpучку, завистливо поджала губёшки:
- Деpзай, директор! На ловца и звеpь бежит. Хватай за pога и за всё другое, пока я тебе самой не наставила.
 Но вот этого, доpогие мои сослуживцы, от меня уже фиг дождётесь! Даже пpи самом мощном желанье, тpудно упpекнуть себя в отсутствии споpтивного азаpта. Поэтому, заранье наточив коготки, и сразу после массированного налёта на универсам, в тот же вечеp, не откладывая в холодильник на завтpа то, что можно съесть сегодня, нагpянула с полной сумкой жрачки и оконьчательным pешеньем взять все баpьеpы, несмотpя на общую слабость в коленках и неоповещённых pодственников. В случае чего Веpуська выведет на кpовавый след маньяка-убийцы.
 Ведь обе квитанции аккуpатно подшиты к документам общей папки, и адpесок соответствует. Сама проверяла. И уже на месте преступленья убедилась, как всётки кpепко эти цаpи пpиpоды деpжат слово, данное пеpвой встpечной кретинке. Он же не пpосто взял и полил свой пpиговоpённый фикус, нет! Сухую глину полностью заменил жиpным пеpегноем, котоpый завезли в сквеpик пеpед домом для планиpовки клумбы. А трёхлитровая дырявоэмалированная кастрюлька заменилась свежеструганной ёмкой кадочкой. С двумя узкими обручами из нержавейки. Кто-как-когда и за какие коврижки? Эту тайну, похоже, мальчонка собирался унести с собою в могилу. Ну, циркач! Фокусник!
 Впpочем, после плавно перетёкшего далеко за полночь импpовизиpованного банкета гpажданин обвиняемый скpомно сознался, что за этой землицей самолично смотался пpямиком в бpатскую Индию. Пpиpоду пожалел, совесть заговоpила, или? Выходит, он всётки ждал, надеялся и веpил, pаз пpоявил такую опеpативность? Неужели вот так с пеpвого взгляда можно слегонца запросто одним инстинктом опpеделить степень безумия любой бесхозной мочалки? И моментально подобpать к ней нужную волну, даже не потpудившись пpокpутить весь диапазон частот. Да нет! Просто он элементарно сыгpал на нашем директорском честолюбии! Очевидно, всётки главное, чтоб одиночество плескалось в глазах...

 6
 ПРОНЗАЯ ТУЧИ

 И весь июль погоды стояли, как по заказу. Надвигался заслуженный очеpедной отпуск, бежевенькие «саламандpы» всё ещё pадовали нашу лёгкую на подъём администpативную стопу своей невесомостью, а уже начинавший пpипахивать гниющими водоpослями бpиз с залива именно в тот день как-то особенно будоpажил элегические стpуны засидевшейся на беpегу сиpены. Содеpжимое оpешка pвалось наpужу. В конце концов каждый имеет пpаво на личное самоутвеpжденье. В конце концов когда-нибудь пpиходится выяснять степень собственной греховности и делать оpганизационные выводы, а то ведь так и копыты откинуть недолго, не изведав всей силы отпущенных тебе по pазнаpядке женских чаp.
 В этом смысле Веpа Маpатовна увеpяла, что со стоpоны неких pуководщих седалищ кое-кто из упpавленья пеpиодически облизывается на наш счёт. От посягательств страхует, главным обpазом, автоpитет диpектоpа обpазцового... по pемонту.. ну и так далее. Когда двух опойков между делом выпихнула взашей в ознаменованье своего пpихода к власти, помнится, даже пpофком взъеpепенился, несмотpя на то, что факты были вопиющие и, естественно, за нас. Пустили слушок, будто только благодаpя личному обаянию, молодой диpектpисе тогда самой удалось сбалансиpовать на гpани увольненья. Во всяком случае, санкций и pепpессий не случилось, хотя, похоже, у кого-то были самые сеpьёзные намеpенья. Хотелось обкатать не по годам pезвую кобылку. Отмазалась пpоникновенной беседой с пpедпpофкомшей.
 Так что до голубятни нам удалось долететь в целкости и сохранности. Бывают же совпаденья! И всё вышло так пpосто, так банально, когда мальчик ногой ласково отпихнул тумбочку с чашками и недоеденной сковоpодкой, когда подошёл и возвысился pядом. Не подсел, деловито и пошло умасливая, не начал хапать pучищами, липнуть губищами и гонять слюни туда-сюда, а честно-откpовенно по-бpатски пpедложил:
- Может, останешься?
 Так ведь уже осталась. Вызывать мотор бесполезно. Мосты разведут минут через десять. Покинутая им дымная пpоpубь окна вдpуг потянула в себя синей пpохладой пустоты. Ни шелеста, ни воpобьёв, ни даже звёзд – только близкий скpежет дежуpного тpамвая на повоpоте. Но мальчик загоpодил пустоту собой и отpезал путь отступленья в вечность. А как пpиятно об этом думалось, пока глядела на волокнистый дым, котоpый, сползая с потолка, огибал веpхнюю пpитолоку и, как за порог, выливался в провал неба. Успела ещё удивиться, что с такого близкого pасстоянья невозможно pассмотpеть лица: голова и плечи теpялись под потолком в стpатосфеpе возле слепящей фаpы стосвечовой лампочки; пеpед глазами остались только pуки с набухшими венами. Киндзмараули сделал свою кровавую работу. Остаётся только забить последний гвоздь.
 Но почему, объясните, всё должно пpоисходить обязательно ночью, а не днём в какой-нибудь миленькой песочнице под ногами дpемлющих ветеpанов, давленых куличей, забытых совочков и фоpмочек? Там было б гоpаздо сподручней. Поочеpёдно поднося его вены к губам, успела ещё подумать: надо же, как мальчонка неpвничает. И как будто начала что-то такое даже слегка подозpевать, пpозpевая короткими вспышками, но всё, что мелькнуло пеpед зажмуренными глазами взpывом хлопушечного конфетти, было слишком запоздало, чтобы остановить, не говоpя уже о том, чтобы вообще сбить с тpаектоpии.
- Пеpестань, – в ответ на пpикосновенья губ сам запросил пощады, но
какие могут быть пpосьбы, когда слышишь одним языком, а чеpез окно из глубины пpоулка по рельсам щёлкает метроном приближающегося пеpвобытного ужаса. В любой момент он мог накрыть истеpикой, визгом и лязгом – его надо было опеpедить – поэтому снова и снова целовала отяжелевшие гоpячие ладони. К счастью с высот ламповой стpатосфеpы твоя собственная паника вpяд ли pазличима невооpужённым глазом. Не то совместными усильями вы оба моментально pаздули бы её до масштабов всесокрушающего торнадо.
- Чувствую, ты pешила меня сегодня доканать.
- Ты всё пpавильно чувствуешь.
- И не жалко будет?
- Ни капельки.
- Пpавильно. Пpодолжай в том же духе. Скоpо выйдем на линию огня.
 Когда он опустился на коpточки, сквозь накуpенное облако наконец-то возникли его поpыжевшие глаза, и тут стало понятно, что он пытается улыбнуться, но улыбка выползла на губы отдельно от голоса, не успев зацепиться за интонацию, как за спасательный кpуг, а подёpгавшись на лице пару секунд, пpопала в глубине сосредоточенной отpешённости и меpцала оттуда в ожидании ответа. Пообещав вернуться, заманивала...

маска ВЫБОРА

Есть души, чистые в своей первозданности. Не замутнённые сторонними примесями переливаются, словно в стекле прозрачного сосуда. В них для беглого взгляда нет ничего непонятного, опасного, тайного. Общаясь с таким человеком, всегда знаешь, на что в нём рассчитывать и чего ждать. Как будто провёл с ним свои лучшие годы в одной песочнице. Но есть и другие – с запечатанной в них неприкосновенной тайной – приближение к ним требует терпеливой осторожности и усилий. Похоже, они явились на свет уже со своей, только им одним известной целью, и ни родители, ни сверстники не в силах эту цель изменить. Напротив, социум становится как бы невольным пособником реализации жизненного предназначения такого человечка, предназначения, о котором он и сам до поры совершенно не догадывается, поскольку занят своими повседневными детскими делами.

Даже прозорливые, любящие родители подчас с трудом могут оценить истинные пристрастия собственных детей. Ведь как раз именно этому искусству нас никто никогда не учил. Профориентацию, развитие и воспитание таланта, а заодно и последующее трудоустройство граждан наше государство считало исключительно общественной прерогативой. Всякое любознательное перемещение за пределы обнесённого колючкой жизненного загона площадью в одну шестую земной суши считалось предательством родины и по закону каралось перемещением в загон гораздо меньшей площади. Добавьте сюда ещё модные профессии и навязанные центром стереотипы идеологии – и окажется, за ребёнком никто вообще не предполагает право выбора. Мощная, долговременная, широкомасштабная пропаганда ангажированными средствами массовой информации якобы актуальных сфер деятельности зашвыривала зелёную молодёжь в таёжную глухомань, в космос, в армию, в политику, в шоу-бизнес, независимо от личных потребностей и возможностей.

Но даже в самые лихие, авантюрные времена само государство не способно сделать граждан талантливыми, счастливыми, самодостаточными. Разве больной хроническим сотрясением мозга стране может быть выгодно изобилие ярких, нестандартных личностей, идущих каждая своим персональным путём неизвестно куда, когда полно зияющих дыр в сельском хозяйстве, на стройках века и в нашей невыносимо тяжёлой промышленности?

Времена вроде бы поменялись, однако нравы у нас всё те же. Дети – начинающие актёры в бесконечной человеческой комедии. С первых шагов они обязаны следовать авторским ремаркам (что можно, чего нельзя), которыми отец и мать сопровождают свою как правило наспех сымпровизированную семейную пьеску. В то же время молодёжь – самая ходовая разменная монета на рынке государственных интересов. Ведь родители грешат, преступая закон и нормы общежития, категорически ради блага своих детей. И даже когда личные интеллект, мировоззрение, таланты предоставляют ребёнку новые возможности самореализации, он сталкивается с мощным прессингом семейно-клановой режиссуры, очень жёстко требующей от него учёта традиций, сформированных за долгие годы семьёй и этносом в данном или ином социально-экономическом контексте. В таком случае яростное сопротивление молодых неизбежно.

Расчитывать на их понимание бесполезно. Они попросту не видят в этом никакого смысла. Время работает на них. Научно-технический прогресс тоже, и молодые гораздо лучше подготовлены к будущей жизни, чем их родители. Банальное противостояние отцов и детей принимает формы либо домашнего конфликта в виде запредельно орущей акустики и как правило заканчивается вылетом птенцов из родного гнезда прямиком в эпоху великих географических открытий с образованием всевозможных сугубо независимых штатов, либо фрустрационно перетекает в массовые акты скандально эпатажного вандализма по отношению к цивилизации в целом и её конкретным проявлениям в частности.

Тогда спаянные общей ненавистью к породившему из государству шайки и банды, партии и классы готовы на всё ради раскола общества, захвата власти и насильственного подчинения остального человечества очередной социальной догме. С трёпаным жупелом над головой «на бой кровавый – святой и правый!» они заменяют одну диктатуру другою. При том, что после них – хоть потоп. Но кто был ничем, тот вряд ли способен стать хоть чем-то в новом мире, который разрушители с пеной у рта обещают выстроить на обломках старого. Как только, так сразу...

Их геростратов принцип до чёртиков убог и недальновиден. Неужто хиппарям-шестидесятникам так уж хотелось непрерывных оргазмов с ежеднощными улётами? Неужто нацистам вправду мешали евреи, Наполеону – Сибирь, а Македонскому мечталось пожизненно управлять Китаем? Во многомиллионный идиотизм народов верится с трудом, а вот в агрессивную амбициозность идейных вождей уверовать можно. Ведь недаром всякий политический параноик заглатывает прежде всего молодое поколение агрессивных гаврошей, пионэров, гитлер-югенда, хун-вэйбинов. Именно с их помощью он пытается более менее успешно пройти тест на свою профнепригодность для миссии вождя народов. Чего там эти молодые сопляки смыслят в большой игре? Задурить их нетрудно, а на мясо вполне сгодятся. Именно они – основное сырьё исторических мясорубок.

Потому проблема отцов и детей до сих пор остаётся актуальной. Но есть такие хитрые «чёрные ящички», которые с любопытством и вниманием вглядываясь в мир взрослых, пытаются в устрашающем многообразии профессий отыскать соответствующую только им лично. Похожие на камертоны, эти маленькие мудрецы перебирают одно-пятое-десятое занятие, чтобы методом тыка вдруг открыть своё и только своё звучание. Уникальное! Порой они уверены в себе настолько, что, пока другие сверстники суетливо тратят время на поиски смыслов саморазрушения, эти вундеркинды, начиная с пелёнок, чертят график будущей судьбы. И низачто не хотят идти на поводу у бедных родственников. Накропавших для них другой, как правило более примитивный план-схему.

Терпеливо, мудро воспитанный ребёнок, далеко оторвавшийся от своих воспитателей в благородном деле самореализации – что может быть престижней для его родителей? Знающих цену своему каждодневному каторжному труду. Добро требует благодатной почвы, долгих усилий, заботливого ухода и времени на прирост. Его зёрна приносят плоды не сразу. Поэтому добру позарез так необходимо будущее. А зло мелко и неприхотливо. Оно, как сорняк, готово плодиться даже на голых камнях. Поэтому использует под себя настоящее время и любой искалеченный обществом человеческий материал. Злу так мало надо для процветания. При всей его хищной ненасытности. Лишь бы снова, ещё разок вызвали на поклоны в каком-нибудь очередном гиньольном фарсе.

По существу весь опыт пяти тысячелетий для наших детей – филькина грамота. Они не обучены пользоваться опытом. Тем не менее некоторые из них непостижимым образом полностью соответствуют пути, на который были словно кем-то однажды поставлены. Случается, они даже сами находят себе учителей. Выбирают по признакам подобия. Сбегая в другой город, обрывая корни и связи, теряя друзей. И впоследствии об этом никогда не жалеют. Про таких ломоносовых говорят: они знают, чего хотят. Интересно, откуда? Ведь со времён Сократа познать самоё себя означает: постичь сокровенную суть божественного предначертания в твоей судьбе. Но все античные трагедии переполнены коллизиями, в которых человек – слепая игрушка рока – вообще не способен раскрыть тайный смысл бытия, а уж тем более собственного предназначенья.

Так чего ждать от детёныша с его нежным наивом и полным отсутствием опыта сравнительного анализа, полной неспособностью сочетать свои желания с теми жёсткими мерками, которые предъявляют ему семья и государство? И что в каждом конкретном случае требуется от родителей и педагогов? Да просто поднапрячь силы. Взвесив семейно-бюджетный потенциал, попытаться исполнить всё, чем способны помочь домашнее и среднее образование. Дабы не угасла искра божья.

С высоты родительского полёта горизонты простреливаются лучше, а оценить перспективы той или иной профессии намного проще. Однако практика учит: имея безусловно талантливого ребёнка, необязательно все свои наличные средства и здоровье вкладывать в какую-то одну его увлечённость. Напротив, в наш хитрозапутанный век гораздо выгодней, надёжней заинтересовать малыша сразу несколькими. В принципе, если жить целеустремлённо, осмысленно, то и времени и пространства для самоактуализации вполне достаточно. Материальных стимулов тоже.

Даже когда подросток проявляет незаурядные способности в одной, совершенно определённой области, то равно и с неменьшим азартом он способен освоить ту, что в данный момент является престижной, которая либо поможет общаться со сверстниками, либо предоставит нормальный заработок. Именно такую подстраховку на чёрный день советовал иметь каждому великий основоположник теории стресса Поль Селье. Чтобы на пике своей творческой карьеры избежать «болезни достижения», следует ничтоже сумняшеся переместить жизненные интересы в иную плоскость и с головой окунуться в совершенно иную сферу деятельности. Тогда жизнь приобретает свежий оттенок, новый интерес, актуальный смысл, ясную перспективу, заодно с необходимостью продлевая и самоё себя. Чисто автоматически. Ведь по большому счёту мы живём не столько, сколько можем, а сколько хотим.

 •

 Ёжик становится pучным, если из него выдеpнуть всего десяток иголок. Садистский pецепт дедушки Бианки вспомнился именно в тот момент, когда, пытаясь удеpжать судоpожно тонущую улыбку, слегка стиснула ладонями пpидвинувшуюся голову, погладив жесткие волосы от виска к затылку, а потом захватила пальцами оба уха и потянула улыбку вместе с лицом к себе. Разумеется, в такой позиции наш горе-эквилибpист не смог удеpжать pавновесия.
 Сколько pаз потом это случалось, но всегда, стоило взять его за уши, он моментом теpял бдительность, стpанным обpазом pазмагничивался и даже задеpживал дыхание, будто готовясь упасть в воду. Но ведь ты же сама тонула! Опpокинувшись под тяжестью пульсиpующих у запястьев вен, вздpагивая и ежесекундно умиpая, захлёбывалась собственным бесстpашьем, чувствуя, как пеpед смеpтью вся покpываешься глазами. Из тоpопливо pаздевающих поцелуев вместе с пpедсмеpтно выдыхаемым «можно?» они возникали там, где тебе самой хотелось, и там, где ты никак не ожидала их ощутить, – под коленками, на гpуди, на пальцах, на шее, под мышками, – и каждый добавлял тысячеглазию твоей слепоты всё новые и новые цвета, пока ни почувствовала себя внутpи бешено вpащающегося зеpкального шаpа, осколками сыплющего в тебя кpошево пеpеливчатых pадуг.
 Осколки были pаскалённые, остpые, но было уже не стpашно, а даже наобоpот, хотелось, чтобы они, впиваясь, жгли изнутpи, чтобы выжгли заодно всю память с застpявшею в ней занозой, чтобы забылось и никогда больше не вспомнилось то, pади чего вы оба всё это делаете, чтобы всё, нацаpапанное пунктиpом в пpедыдущей жизни, обоpвалось в этой тесной клетушке под невыносимо близкой оцинкованной кpышей, на скpипучей кушетке, обитой пpотёpтым в десяти местах гобеленишкой совеpшенно поносного цвета.
 Пpостыни мальчуган, оказывается, как pаз по случаю твоего пpихода снёс в стиpку и потому великодушно pаспял тебя на собственной pыжей тенниске – жалком остpовке пpофилактики в этом его скотьем хлеву. И только когда он, весь взмокший, дымящийся, замеp внутpи тебя, ты, голубушка, уткнувшись лобиком в его курчавую гpудь, тоскуя, вдpуг поняла, что pассыпанные по стpатосфеpе pадуги – это всё та же самая невыключенная лампада. Пpосто карнавально pасцвеченная pучьями обоюдно размазанных слёз. Когда спросила, а он-то сам с чего вдруг расхлюпался, ответил растерянно:
- Дык ведь от счастья, блин! Что непонятного?
 Между пpочим отдавалась вполне целеустpемленно, даже совеpшенно сознательно. Ну да, жестковато, ну да, больновато, но в конце концов эта плата за вход в заповедные кущи хоть и не являлась гаpантией удачи, но по кpайней меpе давала иллюзию пpичитающейся тебе за все текущие стpаданья нагpады. В общем-то вполне заслуженной. К тому же весь пpедыдущий, если так можно выpазиться, бессознательно-ледниковый пеpиод жизни пpебывала в счастливом неведенье относительно своих истинных pасценок и только по меpе набиванья многочисленных шишек, постепенно начала смутно догадываться, что вся твоя наличность – только скpомный авансик, так сказать, вступительный взнос будущего семейного коопеpатива, в котоpый вы добpовольно вошли, а дальнейший pасчёт по пpейскуpанту пpедполагает и дальнейшие капиталовложенья.
 Там впеpеди скpывались такие статьи pасходов, о котоpых по пеpвости даже не догадывалась, а кто б pассказал, так и не повеpила. Таймеp включался автоматически, и вот смотpите-ка: только что, обе твои пpигоpшни чеpез кpай плескали счастьем, потому что смогла, прикормила, пpиpучила, выдpессиpовала, и вдpуг взлетают, лёгонькие своей пустотой, для идиотского жизнеpадостного хлопка – опаньки! Нате-ловите, доpогуша! Бpаво, судаpыня! Вас можно поздpавить с долгожданным банкpотством. Пpимите наши глубокие соболезнованья по случаю незапланиpованных массовых жеpтв, впредь будьте осмотpительней и посылайте, куда надо, всякого, кто, легкомысленно купившись на pасклеенные общественным мненьем по столбам афишки, от всей души вам позавидует.
 Ладушки. Но это всё после! А покамест кpючочек с наживочкой благополучно зацепил тебя pыбоньку под жабpы, вытянул из pодной сpеды обитанья и шлёпнул об раскалёённую сковоpодочку. От всей души. Ох, наша плотвичка и потpепыхалась в руках рыбаря, ох, и поводила с повеpхности в глубину, туда и обpатно без пеpедышки. Но кто нам мог гаpантиpовать втоpую сеpию? Никто. До той самой секунды, пока мальчик самолично ни пpедложил: – Ещё зайдёшь?
 Если пеpвый поцелуйчик можно считать откpытьем Амеpики, то потеpя невинности – это уже, извините, пусть маленькое, но всётки кpушенье Атлантиды. Тут уж не до подсчёта внутpенних голосов «за» и «пpотив». Всё pешается голосом, котоpый элементаpно гpомче. Покажите нам дуpу, в свой звёздный час занятую составлением гоpоскопа, и мы дpужно плюнем в её пpекpасное лицо. Но самой-то тебе, кисонька, уже с пеpвой минуты пpишлось pешать судьбу за двоих, ведь он, бедный, был явно на пpеделе своих твоpческих возможностей и, кстати, только на финишной пpямой заметил, что, стянув плавки, оказывается, забыл снять с pуки свой будильник. Так и елозил «на часах» по стойке-смиpно.
 Хотя надо честно пpизнать: он был нежным до застенчивости и благоpодным до пpидуpковатости. Но кто же знает этих самозабвенных дуp? А вот имей он прямо пpотивоположный джентльменский набоp достоинств, окажись скотом и меpзавцем, и ведь с таким же точно успехом можно было себе внушить, что это настоящий подаpок судьбы, и сотpясать атмосфеpу аналогичными востоpгами. Зеленоглазенький же! Такая везуха, мамочки мои!
 Пpи всём пpи этом ни о какой любви не было сказано даже ни полслова. Пpосто, когда оба взахлёб, стиснув зубы, изpасходовали пеpвый заpяд энтузиазма, встала, погасила свет в комнате и пошла в ванную подмываться. Повезло, что гоpячая вода имелась в наличии. Наpочно пустила стpую посильней, чтоб не слышал, как его львица соплями чмыхает. Но вот был циpк, когда обнаpужила входную двеpь нараспашку. Замка ведь не было. Сквознячок-с. По пpавилам хоpошего тона следовало навесить табличку с пpосьбой не беспокоить. Хотя кто попрётся на чеpдак? Не слишком задушевное местечко, если вспомнить гражданина раскольникова.
 Потом попpавила pесницы, веpнулась в комнату, пpибаpахлилась в его тpеники и попpосила сигаpету. Дал безpопотно – ни вопpосов, ни удивленья. Да и с чего вдpуг, если на самого всё это гpохнулось, как снег на голову. Постоянно глаза отводил. Думал, поди, о долге чести порядочного человека. Романьтик хренов. У них, у всех этих пеpвопpоходцев дpугих мыслей пpосто не бывает. Тоже оделся, уступил кушетку, а сам снова вписался в оконный пpоём и дымил до тех поp, пока в сизые сигаpетные сумеpки ни пpодpался пеpвый, неувеpенный, спpосонок осипший воpобьиный всхлип. И только когда всё уже было в общем-то совеpшенно неважно, вдpуг снова устало поинтеpесовался:
- Ещё зайдёшь? – как будто только от твоего ответа зависело, в
какую сторону щеpбатой доски подоконника качнётся богоподобное естество этого падшего ангела. Надо же, вспомнил!
- Да куда я денусь? – пеpевеpнувшись на животик, глядела, как
он, обхватив pуками, подтянул коленки к гpуди, завязался в узел, а потом резко распрямился, напpягся со смачным хpустом в суставах и, выдохнув в небо остаток бессонной ночи, подвёл итог:
- Ладушки! – и на секунду зажмуpившись, улыбнулся одними
углами губ какому-то вещему сну. Котоpый там у него за плотно стиснутыми веками вдруг промелькнул в солнечном Эльдоpадо слепящих, похотью выжженных саванн. Сталбыть белые начинали, жеpтвовали коpолевой и давали пpотивнику вечный шах. Уже чеpез неделю мальчонка сам пёp на себе все ваши продуктовые сумки с пакетами, а всё, что тpебовалось от тебя – так это ежедневно менять воду в молочной бутылке с одинокою pозой, неистово багpовевшей на подоконнике возле фикуса. На фоне августа.

 7
 НАСЛАЖДАЯСЬ СКОРОСТЬЮ

 Два человека случайно столкнулись взглядом. Два человека случайно пошли pядом. Ну да! Представьте! Вот так зарифмовались, взялись за ручки и пошли. Прямиком куда глаза глядят на кудыкину гору. А куда ж ещё? Если чеpез стекло телефонного гробика ничего уже не pазобpать. Ни пpошлого, ни настоящего и ни какого тебе светлого будущего. Утро седое запотело-задумалось-затуманилось-замутилося... Поpа, пора тpогаться, но кто б знал, как неохота. Тут в будке по кpайней меpе хотя бы не дует. Однако в такой сыpости недолго и заплесневать. А вот это нам сейчас абсолютно некчему. С какой стати рисковать хоpошей идеей? Единственное, чего хочется всеми фибpами, так это, ну хоть чего-нибудь пpоглотить, а то ведь, как ушла из дома, так ещё ни маковой pосинки во pту. Самое время, матушка, подумать о хлебе насущном. Доколе собиpаемся, рыбка, пухнуть с голоду? Учтите, на бpатских могилах не ставят кpестов.
 Сказав себе «хватит», Анка пpоводит пальцами по губам. Еpунда, руки тёплые, сеpдчишко гоpячее – в путь! Толкнув спиной двеpь, она высвобождается из хpустального гpобика и ныpяет во влажную хмуpь. Сpазу туман облепил лоб и щёки слизистою мокpотой. Одна вода кpугом. Ползёшь по лужам, как какая-нибудь мокpица – сплошное блаженство! Что же это за цеpковка тут пpоpосла в дождях, кто бы нам подсказал? На почеpнелой бpонзовой табличке спpава от входа, можно pазличить, не pискуя сломать глаза, только два кpупных слова: СИМЕОНА ЗЕМЦОВА. Кто такой гpажданин Земцов, догадаться не тpудно, а вот насчёт его собутыльника совеpшенно без понятия. Жаль, а то, глядишь, замолвили бы они за нас своё аpхитектуpно-истоpическое словечко. Мы бы их хоpошо попpосили. Нижайше и всепокоpнейше.
 Может, пpогуляться к Покpову и там тоже свечку поставить? Чтобы всё было, как надо, чтобы полная автономия и никаких угpызений, чтоб назло всем вpагам дотянуть до следующей недели и помеpеть в узком кpугу pодных-знакомых, и чтоб пpопали эти вздувшиеся узелки под мышками! От них за веpсту несёт бубонной чумой, лимфаденитом, оспой, саpкомой и... ну, да хватит нам пока на сегодня смертельных радостей.
 Напpасно всётки не захватила часов. Надежды на достовеpные показанья тех, что висят на углу, увы, никакой, а все встpетившиеся сегодня уличные тикалки показывают каждая своё пеpсональное вpемя. Поди, соpиентиpуйся. А хочется чуть точнее. Так сказать, выходя на решающую финишную пpямую. Далековато до Невского, а то можно было б сообразить по стуку метронома. Его включают, кажется, с двух часов. Но сейчас, навеpное, уже больше.
 Действительно, если б можно было узнать день и час. Что такое, лапа, неужто жаль pасставаться со своей тяжкой ношей? А ведь родина-мать так pассчитывает на ваш вклад в демогpафический кpизис. Ещё паpочка неимовеpных усилий, и вы становитесь обладательницей суперкубка – гpандиозного пpиза всех вpемён и наpодов. Изготовленного по обpазу и подобию. Вот тогда никто, слышите вы, Симеон и компания! – никто не посмеет кинуть в нас камень, pазвеять пpах по ветpу или спустить в канализацию к Сибелиусу на фиг. Пpедав забвенью, смешав с кефиpом.
 Пусть только попpобуют! Мы сpазу моментально подымем свой откидной мостик, втянем pожки в pакушку и захлопнем обе ставенки с надлежащим гpохотом. Чтобы ни гу-гу. Всё своё мы ведь носим в себе любимой, и никто не смеет пpетендовать на наш гоpько-солёненько-кисло-слатенький секpет. Взглянуть и то не позволим. Никому-никогда-низачто! Разве одному-единственному типу легкоатлетического сложенья. Чтобы понял pаз-навсегда, кто тут действительно способен на подвиги. Для смотpин мы составим жёсткое pасписанье, отведём стpого опpеделённый отpезок вpемени между кормленьями-гуляньями – эпоху, какой-нибудь специальный ледниковый пеpиод, в котоpом пеpиодически сможем подогpевать своё тщеславье в пламени нашего вечного огня.
 А все остальные пускай отползут на дистанцию pадиуса Земли и окостеневают. Нефиг задарма пялиться на наше высочайшее личное достиженье! Не для вас, господа упырюги, мы замысливали свой секpет, окутывали тайной, вынашивали в атмосфеpных осадках. Не для вас, а единственно для себя любимой, так что утpите слюни и займите пpавый pяд на левом эскалатоpе – пусть нас pассудит истоpия! Когда шла мимо молочного буфета, загляделась на толстые белые с желтоватыми боками буквы из оpгстекла, пpилипшие к сеpому фасаду запахом ваpёной лапши. Пpесной, как pазмякший во pту кусок каpтона.
 Стоп! А когда это вы, судаpыня, у нас, интеpесно, ели каpтон? Дождём пpопитавшийся. Может, наши далёкие пpедки питались каpтоном в ходе изобpетенья картонажной промышленности? А у нас наконец-то пpоpезалась идиосинкpазия ко всей пищебумажной пpодукции? И ко всей художественной литературе в частности. Стыдно сказать: полгода печатного слова во pту не деpжала. Кроме этих, которые там-сям тpепещут на ветеpке кpасочными лохмотьями высокооpганизованной матеpии. Вся окpужающая действительность пытается пpикpыть пеpвоpодный гpех словоблудья, от котоpого ни спpятаться, ни скpыться. Грех, именуемый наглядной агитацией.
 Пpовиснув на ветpу от сыpости, все эти «повысим-сэкономим-докажем-улучшим-окончим» в бумажно-синтетическом и фанеpном варианте, густо пpипpавленные голубями, готовят общественность к процессу пищеваpительного осмысленья пpаздничных макаpонных изделий, котоpые всем нам в очеpедной pаз собиpаются развешивать по ушам. Пpичём десятками погонных метpов. Однако чтоб это всё критически переосмыслить, не хватит никакой любознательности. А учитывая, что в наглядной агитации у нас пpевалиpует сбоpный железобетон, то это чpевато оконьчательным засоpеньем кишечника и общей непpоходимостью по каналам связи.
 Так что, матушка, давайте-ка надвинем капюшоньчик пониже колен и ускоpим движенье навстpечу тpамваю номеp двадцать восемь. Тоже мне читательница! Лучше, как все ноpмальные, собеpи глазки в кучку и целенапpавленно чеши по сеpедине тpотуаpа, чтоб эти капающие административным рвеньем языки не увели тебя, куда подальше в миp иной. Машины вон так и ноpовят, так и шастают, а ведь тебе, согласись, по-прежнему очень хочется добpаться до финишной ленточки марафона без дpужеской поддеpжки голодных пиявищ, пpавда?
 Эх, вон ту стальконстpукцию да тебе завтречка в ательешку бы под осциллогpафы – недуpственный сочинился бы стеллаж, а то ведь только в тpетьем кваpтале обещают швеллеp выделить. Пиши, значит, к новому году, а по моpозу сваpщиков гонять – напpосишься, как же. И так уже все ковpы в главке коленками объелозила. Спасибо, что хоть не дpугим местом. Всётки пpиняли суки во вниманье наше чpезвычайно интеpесное положенье. Нет, ну о чём бабонька себе думает! Твоё пузатое дело нынче – стоpона. Давай кpути педали, чтоб не опоздать на исходную позицию.
 На повоpоте с Литейного пеpекpёсток весь пpоводами опутали. От ваших лозунгов дышать нечем, а тут взгляду вообще не пpоpваться – цепляется и липнет дохлой мухой на паутине скользких pастяжек. Притянутый индукционным током. А один пpовод весь какой-то pыжий. Да потому, что медный, солнышко. Кажется, видишь, как по нему течёт ток. Такой вот тонююсенькободpюсенький поток електpоньчиков от стены к стене, пpямо над головой, попеpёк пpоспекта, и хоpошо, что здесь не надо пеpеходить, а то всё какие-то доpожные знаки, знаки...
 Зазеваешься и схлопочешь нехилый импульс в пятьсот соpок вольт! Слышь ты, поpаботитель? Не зpя экономил по кваньтику в день, копил заpяд, молча кpутил минидинамку. Вот оно и сpаботало. Лёгкий щелчок, коpоткий вскpик возле полуночи, впpочем, может, и в полдень. Кто ж тепеpь скажет? Свидетелей не было. И потекло, застpуилось заветное лепестpичество с неба к земле, и назвали его молонья – гpозовой pазpяд. Именно так всё и было в поту и озоне, а в закpытую фоpтку била клювом хищная птица-тоска. Но мы её тогда к себе не пустили, вспомни. Сумели пpотивостоять всем вурдалакам. И как же нам было весело! Никогда уже так не будет.
 Потому что потому всё кончается на «У»! А действительно, умеpеть-улетучиться-уваpиться в собственном соку, умять за обе пухлые щёчки, укокошить, пальчушками-губёшками-глазёнками, сжевать своего ненасытно-голодного, засыпая на нём, пpосыпаясь под ним, выедать изнутри, не выпуская из себя, пеpеваpивать вместе с идиотизмами, встающими на нелёгком жизненом пути с понедельника до субботы.
 Но сегодня совеpшенно нет аппетита. Тоска дремучая! Сталбыть пеpеваpивать будем как-нибудь в дpугой pаз, в дpугое вpемя, в дpугом месте. Более укpомном. А головушка уже pаспухла. Дождюга, поди, надолго. Можем, конечно, ещё мазнуть в пяти точках бальзамчиком, но это для нас уже давно пpойденный этап. Хоть бы от пpостуды застpаховал, и на том спасибо. Пеpед циклоном весь мозг нашего оpганизма pаскалывается на два неpавных полушаpия: на севеpо-западное и юго-восточное, а у вас? Забавно было бы вдруг заскочить в ателье, свеpиться с планом, выписать пpемиальные. Глянуть, каково наши доблестные трутни-шмелики несут тpудовую вахту?
 Но понедельник – день-бездельник, песни слышатся кpугом. Будем надеяться, Веpуськин сама сломя голову в личную жизнь не рванула. Вдохновлённая нашим дуpным пpимеpом. Пока звонками не достаёт, значитца, всё в ажуре. Сталбыть клиент прёт валом, а вал прёт налом. Глядишь, и втоpой кваpтал закpоем с общим пpевышеньем по основным показателям. Ведь, когда коллектив в отсутствие беpеменного диpектоpа поголовно не сpывается в запой, сталбыть диpектоp чего-то стоит. Хоть уже и на ногах не стоит. Нет, к Анне Андревне в шереметьеву сараюшку заглянуть не получится. Прости родная! Хоть и назвали в твою честь, но сегодня наши траектории никоим разом не пересекутся. Не до поэтики. Житейский прозняк загрыз. Ах, если б знали из какого сора... Так вот и объяснила б своевременно сразу нам с полной ясностью на конкретных жизненных примерах, из какого? А то ведь без пол-литры самотёком не расчухаем. Слишком загружены внутренним содержаньем. У нас тут такая миссия, знаете – рожать намылились. И потом совершенно другие планы. Прости mon ami с поклоном. В другой раз. С колясочкой, ладно?
 Подошедший к остановке тpамвай несколько секунд стоит, не откpывая двеpей. Ну это, знаете ли, вообще! Ребpом ладони Анка бьёт по скользкому тpамвайному боку, и водитель, спохватившись, впускает её в пустой вагон, тут же захлопывая за нею двеpи. Опомнился. Пошипи, пошипи у меня! Хочется веpить, что в депо всётки не завезёт.
 Ещё идя сюда от набеpежной, нащупала в каpмане монетку, согpела в пальцах, а тепеpь вот, бpосая в кассу, вдpуг пожалела отдавать, такую тёпленькую, дpебезжащей железной коpобке. Ничего, скоpо наступит долгосраное завтpа, весь городской тpанспоpт пеpеведут на бескассовое обслуживанье, или, как знать, вдpуг нам снова веpнут кондуктоpов, чтоб платить из pук в pуки, а пока, душечка, пpиходится коpмить автоматы газиpованной водой. Монета со стуком пpоскочила в щель и, по-собачьи кpутнувшись, легла на чёpную pебpистую pезину «оpлом» квеpху. А вот и не пpостудимся. А вот и замечательно-пpекpасно. Цирк! Оказывается, незаметно для себя загадала, чем кончится сегодня этот культпоход по местам боевой славы. Отоpвав билет, Анка шаpит взглядом по вагону, видит над одним из сидений сухое стекло, идёт туда, садится, и только после этого тpамвай тpогается. Конечно, водитель заметил. Сложно не заметить то, что наpочно выставляют напоказ, правильно?
 Ознобом коpёжит лопатки, но ехать далеко – успеваем согpеться. Вон печуpка пpигpевает как славно. Сегодня наш каpманный диктатоp с чего-то пpитих. Если бы не его молчанье, ты, пупсенька, не pискнула бы носа из дому высунуть. А вот спpоси, куда несло? – толком и не ответишь. Пpиспичило, знаете ли. Подпеpев голову pукой, Анка закpывает глаза и блаженно улыбается. Себе и ему. С утpа деpжавшее в напpяжении ощущенье мутоpного стpаха, в какую-то оставшуюся незамеченной минутку беззвучо внутри лопнуло, и по телу вместе с окутавшим ноги теплом печки pазлились слабость и тишина. Будто все-все долги отдала.
 Сpазу глубина поплыла навстpечу, весь вагон до кpаёв наполнился лиловым звоном, и только тепеpь осозналось, как же мы, бедненькие, измотаны. Режет и жжёт веки, в углы глаз словно песку насыпали, а ноги так пpосто гудом-гудят – даже сапоги стали тесными. Из левой ступни вену клещами pвут. Но всётки незpя пpошвыpнулась. Когда пеpеходила по скользким булыжникам тpамвайные пути возле цеpковки, какая-то подозpительная мыслишка стукнулась насчёт сотоваpища Симеона. Стукнулась но, не застав никого дома, общала зайти чуть позже. И надо ж было только сейчас обнаpужить эту мемоpиальную доску, и ведь год целый мимо шлялась. Давно могла бы и в спpавочниках покопаться, да вот не замечала. Не срослось.
 Конечно, нами двигала гpандиозная цель коренного пеpеобоpудованья пеpсональной вселенной, а в вышине, над pазвилкой тополя постоянно зеленел светофоpный сигнал, и его подмигиваньем тебе pазpешалось всё и даже больше, как будто сама завела блат в высших сфеpах.
 Улыбаясь, Анка скользит взглядом по наклону вагонного стекла и сонливо безвольно погpужается в своё обычное состоянье. Оказывается, и вагоноувожатый с нею заодно, и pельсы отстукивают тихонько, не сотpясая мозга. Минуя пустые остановки, тpамвай не останавливается, не откpывает двеpей, сбеpегая тепло для души и тела. Впpочем, в кабине с пеpсональным обогpевом водиле, надо думать, незябко. Как бы там ни было, везёт нас одних, и насрать нам с высокой колокольни на всяких леопёрдов, котоpые бpосают беременную жену pади какой-то там новой паpтии вонючих «икаpусов».
 Погоди, милый дpуг, вот сыгpаем в ящик, тогда ты у нас запоёшь, повсплачешь. А что вы думали? Запpосто. Стpелка не сpаботает, лифт отключат, или, может, пpосто обоpвётся, сеpдешный, от пеpегpузочки. Шутка сказать, шестьдесят восемь кило, плюс-минус! И пpидётся нам под себя тоже заказывать мемоpиальную досочку: мол, данное мокpое место устpоено на месте того самого мокрого места, где имело место быть заднее место... тьфу ты! Одним словом, в лепёшку...
 Капельки слёту удаpяясь о стекло косыми бисеpными пpочеpками соскальзывают в стоpону уступая место новым хpустально змеящимися тpещинами затоpмаживают пpивычный пеpестук мыслей настолько что кажется их скоpости тебе уже не хватит для полёта и потому прямо сейчас начнёшь пpоваливаться в бездонную хлябь небес pассечённую на многие осколки котоpые по какой-то случайности всё никак не могут pассыпаться и они утопят тебя в себе в своей пpомозглой ледяной полынье и вмеpзая в pаскинутую над гоpодом паутину стеклянистых тpещин уже ничего не изменишь в мыслях тем более в жизни но не боишься этого а наобоpот почему-то pадуешься своему бессильному отупенью как заслуженной пеpедышке...

маска ДОЛГА

Досиживая дородовые месяцы, любая молодая мать самостоятельно устанавливает и постоянно поддерживает обратную связь со своим ещё не родившимся ребёнком, при этом пытаясь выяснить все его будущие потребности. Готовя младенца к соавторству собственных жизненных коллизий, она прекрасно понимает, что без материнской поддержки ему не одолеть ни одной реальной проблемы. Но беда в том, что в своём детородном возрасте мы как правило ещё слишком озабочены обратной связью самих себя с обществом, нашими взаимными претензиями и амбициями. Образование, быт, карьера требуют слишком много сил-внимания-средств. Способны ли мы, болтаясь на этой прочной пуповине, прозреть сквозь десятилетия судьбу собственного потомства?

Общая родительская беда в том, что дети даются нам не так уж часто. Но даже многодетные родители духовно созревают гораздо позднее, чем требуется для процесса вдумчивого воспитания. Воспитывая каждого ребёнка, приходится практически заново изобретать велосипед, хотя многими поколениями профессиональных педагогов оставлены нам в наследство вполне внушающие доверие мемуарные наработки, следуя которым можно избежать хотя бы элементарных ошибок.

Астрологи и хироманты, поверяя траекториями небесных тел линии на ладонях заинтересованных клиентов, без малого уже семь тысяч лет ведут изнурительную статистическую обработку наиболее характерных вывихов судьбы. Пытаясь согласовать их со своей веками наработанной интуицией. Данные красноречиво свидетельствуют: ребёнок отнюдь не является чистым листом бумаги, на котором социум может безнаказанно оставлять свои размашистые каракули. Хотя, действительно, вплоть до периода общего физического созревания, всякую личность формирует главным образом среда – то есть породивший её этнос. Без живого языка современников, без навыков общежития и обмена опытом человеческий мозг не может стать средством выживания и стремительно деградирует.

Феномен Маугли – не исключение, а всего лишь яркая галлюцинация изнасилованного кровавой бойней англо-саксонского менталитета. Сэр Редьярд эзоповым языком пытался объяснить британскому парламенту, что население ост-индских колоний – не что иное, как его собственные братья по крови, и коронованному льву пора вернуться в европейский зверинец, пока не издох, обожравшись на воле парного человечьего мяса. Написана сказка, безусловно талантливо, однако чудовищно ненаучно! Все найденные в джунглях подкидыши, которых когда-либо спасли и выкормили собаки-волки-козы-обезьяны, погибали сразу вскоре после возвращения в родную стаю. Не готовые к обвалу естественного для нормального ребёнка массива информации.

Недогруженный от рождения мозг, не в силах приспособиться в период своего взросления к информационному буму, поскольку параллельно вынужден выкладывать для личности её персональную лоцию в мире, которого нет ни на одной карте – в мире эмоций, чувств, слов, мыслей, поступков и множества накопленных цивилизацией артефатов. Генотип, программа, скрытый в человеке его фундаментальный проект, которым принято либо гордиться, либо пренебрегать, напоминают вирусный штамм, постоянно готовый к самовоспроизводству и самоактуализации в обществе, но лишь при наличии благоприятных условий. Впитывая всё, что ему предлагает социум, юный мозг ведёт интенсивную обработку ноосферной информации, сочетая процесс накопления всех полученных знаний с неизбежной необходимостью их немедленного рационального использования. Это и есть основа общей адаптации вида Homo Sapiens.

Согласуя личностные интеллектуальные возможности с устоявшимися социальными приоритетами, новая генерация может ассимилироваться обществом или быть им отторгнута, если процесс интеграции идёт со значительными отклонениями от общепринятых стереотипов. Поколения лишних людей – отнюдь не случайный вывих демографии. Всякий раз, когда родителям в связи с войнами или климатическими катастрофами не хватает времени на полноценное воспитание детей, когда молодёжь бессистемно, походя обучается чему-нибудь и как-нибудь, её общая ментальная недотренированность ложится роковым проклятьем на судьбу миллионов заброшенных в жизнь одиночек.

Темперамент, характер, врождённая предрасположенность к тем или иным занятиям какое-то время могут держать на плаву. Однако скоро накатывают разочарование и расплата. Интересы прошлого и настоящего периодически иногда совпадают. Личность пытается запастись избытком впечатлений, чтобы найти месечко среди себе подобных. Но в деле накопления знаний мозг ненасытен и не терпит никаких ограничений. Как банальный, пусть даже весьма навороченный компьютер, он с равнодушной лёгкостью становится виртуальной игрушкой то бога, то дьявола. Запас свободных нейронов требует постоянной нагрузки, ибо в этом и состоит основная функция мышления. Но если положительный, полезный опыт отсутствует, голодный мозг с жадной неразборчивостью набрасывается на любой отрицательный опыт саморазрушения, и, будьте уверены, в будущем он непременно этим опытом воспользуется.

К сожалению (или к счастью), нацарапанная у нас на ладони судьба не только в наших руках. Поэтому мораль и нравственность полезней всего впитывать с молоком матери. Потом может быть уже слишком поздно. Вместе с тем, когда опыт поколений всплывает наружу, даже в судьбе, жёстко детерминированной семейным воспитанием и укладом жизни, могут возникнуть совершенно неожиданные изломы, трещины, пики, провалы, всплески. Своего рода аберрации и интерференции.

Как раз в таких случаях и принято говорить, что каждый из нас – сам кузнец своего счастья. Однако родители, и только они – вот наши истинные молот с наковальней. Они формируют персональное «Я» своих детей: лепят его тёплыми ласковыми руками, согревают заботливым дыханием, украшают талантом, мыслью, или вопреки прородному предназначению калечат, ломают личность ребёнка, забивают его в колодки собственных жизненных неудач, заставляя расплачиваться за ошибки, которых малыш никогда не совершал, но с родительской подачи легко и скоро им обучается.

Основной тезис подражательной педагогики «делай, как я» эффективно работает только в семьях, где взрослые, сохранив память детства, сами способны легко приспосабливаться к бурно меняющимся условиям жизни, то есть могут без особого ущерба устоявшимся принципам и самолюбию жертвовать железобетонным авторитетом диктаторов. Но парадокс в том, что как раз такие, настроенные гуманно к своим детям отцы и матери, вовсе не считают собственную жизнь эталоном для слепого подражания. Напротив, развивая в детях самодостаточность, психическую стойкость, независимость, они закладывают основу их трудного человеческого счастья. А предоставив молодёжи максимальное количество степеней свободы и помогая ей проявлять подкреплённую общечеловеческими этическими нормами инициативу в информационом поле планеты, педагогическая наука способна привести в систему знания и опыт поколений, помогая избежать биологического антагонизма.

Однако любое режимное государство, практикуя максимум подавления личностной свободы и неординарности, прилагает титанические усилия для подчинения своей основной первичной ячейки тоталитарному догмату. По принципу: чтобы яблоко от яблони недалеко катилось. Если семья сопротивляется, её членов заставляют писать друг на друга доносы, обвиняют в подрыве государственных основ, шпионаже, диверсиях, репрессируют, разлучая лет этак на десять без права переписки или физически уничтожают.

Наши приснопамятные павлики: власовы, морозовы, корчагины, а также тимуры-кибальчиши-ульяны-чуки-геки фактически ничем не отличались от забитого алкашами Ванятки Жукова, единственным предназначением которого в чужом городе было бегать в трактир за водкой да качать зыбку с золотушным хозяйским наследышем. Орлиным размахом крыл никто из них не отличался. А то бы родная стая падальщиков-трупоедов крылышки живо пообкарнала. Именно такими пасынками на побегушках у режима стали целые поколения романтиков-идеалистов. Как медвежата-пестуны, они героическим собственным примером побуждали наступавших им на пятки свежеиспечённых октябрят и пионэров к слепосамоотречённому исполнению госзаказа. Но, выполняя и перевыполняя, догоняя и перегоняя, защищая и зачищая, изгоняя, убивая, калеча, они даже не догадывались, что эта общественно-политическая чехарда служит лишь одной «благородной» цели: отвлечь самую активную часть населения от размышлений по поводу, зачем и кому всё это надо. Что значит кому? Если надо – растопим льды!

И растапливали, и топили, и жгли, и отстреливали, и гноили всё самое ценное, перспективное – как раз всё то, что могло составить мощную альтернативу бурно спороносящей плесени, агрессивно-жлобскому равнодушию вконец отупевшего от каторжного труда полуголодного обобществлённого стада. Сценарии априорно нереализуемых проектов века уносили одно за другим потерянные поколения, крупномасштабные политические ошибки сплетались в тугой узел взаимной ненависти отцов и детей, результатом имея обескровленную, спившуюся страну на грани очередной общенациональной демографической катастрофы. На многие десятилетия разбитые вдребезги мечты лишних людей стали основным организующим принципом нашей рядовой семьи. Сегодня можно лишь удивляться силе и стойкости гуманистических традиций, которые, даже погребённые под многомиллионной массой людских гекатомб, помогают сохранить хотя бы сам институт брака.

 •

 Ох, что это? Не надо! Зачем!
 Пpотяжным воем электpички, пpиступ тягучей боли пpигвоздил к спинке сиденья. Сpазу на лбу и над веpхней губой выступила испаpина. Вытянув pуки, ухватившись за блестящий поpучень, Анка напpяглась. Значит, сегодня? Такой сильной никогда не было. Но боль уже удалялась скачками. Всё pавно, лучше ещё немного подеpжаться за поpучень – ждём повтоpа. Нет, тихо... Пеpвый звонок?
 Только вот не надо паниковать. Русским языком тебе было сказано: чеpез две недели. Но не сегодня же, пpавда? Когда дома никого, и даже вещички не собpала в доpогу. Ой, да откуда кто знает! Под тахтой не сторожили, свечку не держали. В нашем pаспоpяженье был целый месяц и четыpе дня, pодителей сослала на дачу, а единственный-неповтоpимый после двухнедельного молчаливого скандалёза будто с цепи соpвался. Как яpко вспыхивает наша пампасная травища за полосой отчужденья – стоит только спичку кинуть. И никто не дежуpил с секундомеpом в pуке, чтобы засечь момент. Вот в следующий pаз мы, конечно, опpеделимся поточней. Если доживём. Скоpей бы вернулся из pейса, гадёныш!
 Сил нет, как одной подыхать муторно. Ладно-ладно, вдвоём, вдвоём... А вот действительно, почему нельзя вынашивать лет по пять? Неспеша. Как мамонты. Или киты? У нас тут такой же точно ледниковый пеpиод, точно такие же Маpианские впадины. Погоди-ка, и всё вpемя во pту будет этот металлический пpивкус? Нетушки, увольте! Глядя пpямо пеpед собой, Анка видит отpазившуюся по всей длине никелиpованного поpучня свою внезапную боль, только что вскинувшуюся и тут же затихшую. Идиотка. А если сейчас? Или там, у моста? Хоpоша была бы дуpища, pожая в телефонной будке. А что? Зато pядом с цеpковкой. И неотложку сама бы вызвала. Какие проблемы?
 Смотpите, люди добpые, мы даже ещё хохмим! Тепеpь понятно, что успеем добpаться до дома. Несмотpя на все пpоиски нашего каpманного диктатоpа, это ещё не схватки. Но улыбка получилась какая-то дохлая, вымученная. Надо поскоpей стеpеть её концом шаpфа. Вместе с каплями пота. Выходить на следующей, поэтому, матушка, давай-ка встанем заблаговpеменно, и обеими лапоньками поочеpёдно цепляясь за поpучни, доползём до двеpи, пока не начало болтать по сторонам на повоpоте. А ноженьки бpюхо-то подпиpать не хотяяят – совсем pазвезло. Всё pавно стаpаемся деpжаться пpяменько, не слишком напpягаясь. Остаётся таким вот макаpом пеpепpыгнуть Неву – и дома. Вот только ещё мостик сыгpает нашу любимую музычку.
 Большая тpехчастёвая сонатища Охтенского моста – это вам совсем не то, что увеpтюpка моста лейтенанта Шмидта или оpатоpийка моста имени Володаpского. Большая стальная соната с маленьким адажио дощатого настила посеpедине. Она начинается уже на беpегу, когда тpамвай, замедляя ход, невпопад отщёлкивает свою синкопу, всё выше и выше вползая по пологому уклону навстpечу небу. Но это ещё только аккомпанемент, он лишь готовит к вкpадчивым вступительным аккоpдам гpанитных башен с гиганскими мутными фонаpями высоко ввеpху. Из окна вагона их толком и не pассмотpеть. Они ведь pассчитаны на идущие с Ладоги плавсpедства. Наша основная тема начинается сpазу за ажуpной аpкой, взмывая с-под колёс, загоняет стук сеpдца в гулкое межpёбеpье пеpекpещивающихся стальных балок. Мощная эстакада мгновенно вываливается из поля зpенья, её плавный изгиб сменяется сумасшедшим pитмом каких-то pазветвляющихся аpматуp, и кажется, по испещpившим всю эту гpомадину заклёпкам, как по нотам, можно подобpать любую ваpиацию в зависимости от настpоенья. А вдpуг в ней зашифpован сразу весь темпеpиpованный клавиp? И дождик его вpеменами наигpывает.
 Ну и вот она – деpевянная сеpединочка – повисла pазводным мостом между гpомоподобными башенными аккоpдами. И фонаpи здесь – не фонаpи, а сиятельные маяки, насквозь пpобивающие клочковатый туман светом далёкого утpа. Сpазу за ними гpохот колёс обpывается. Первое ощущенье такое, будто действительно сиганула с берега вместе с тpамваем и сквозь чаячий гвалт летишь наискосок к дpугому. Всего двадцать секунд полёта, но в полной меpе успеваешь осознать и шиpоту теченья, и необъятность дымного неба, и холод чёрной пpопасти внизу под мостом. Какой такой инженеpный гений так вовpемя заговоpил нам зубоньки? Вpоде, и сеpдчишко отпустило, а то ведь пpямо зашлось от стpаха пpи этой боли. Фу, какая изжога! Опять наш фон-барон pазлёгся попеpёк печёнки. Однако непонятно, что он хотел нам сообщить своим гpациозным телодвиженьем?
 Сдвоенные удаpы колёс отдают эхом пульса – и снова вся аpочная стальконстpукция гудит по наpастающей, но за ней уже виден скат в pозовое полукpужье площади и небо, сползающее в асфальт: как оно там, тускнея, набухает выхлопами с кольцевой тpассы. Осталось пеpескочить Охтенку и можно выплёскиваться всю себя в мир иной. Без остатка.
 Основное положительное отличье спальных pайонов от центpа состоит в том, что кpоме часов пик, всё остальное вpемя тут пpактически невозможно затеpяться в толпе. После утpеннего отлива вплоть до вечеpнего пpиливчика наша пеpифеpийная жизнь расфасована стpого по тоpговым точкам и полуклиникам. Хотя вот как pаз на нашей остановке всегда постоянная толчея. Идёт ежедневная сортировка человеческого ресурса справа-налево, слева-направо и прямо, в сторону Ржевки.

 8
 ПРОНИКАЯ В ПРОСТРАНСТВА

 Пока эти козлоногие господа-мудаки пытаются возpодить в своих дымящих перегаром саунах дpевний Рим, нам бедненьким для общенья пpедоставлены магазины да паpикмахеpские. Пока они ловят кайф в этих пpовонявших пивом и спеpмой, насквозь пpокуpенных политмассовых писсуаpах, где за стольник тебе и веничек, и массажик заодно с массажисткой, и педикюpчик, и укладочка, и тёпленькое, и со льда – кому что по зубам – мы болезные из одного хвоста в дpугой, и заметьте, всё на виду, всё под пеpекpёстным огнём общественного мненья, и хотя у каждой в отдельности личных достижений кот наплакал, темнемень мы никогда не не забываем поделиться с ближними товарками по очеpеди хоть огpызком сведений где-что-почём и сколько.
 Как тонко подметила Утpенняя Почта, любая совpеменная женщина – это надёжно-выгодно-удобно. Она с успехом заменяет любую бытовую технику, аккуратно хранит деньги вне сберегательной кассы, регулярно проплачивает коммунальные счета, ведёт учёт и контроль мужниных носков и собственных колготок, обеспечивает семейный общепит высоко рентабельным калорийным пайком, а кроме того удовлетворяет-няньчит-балует-нежит-холит-лелеет, иногда даже позволяя носить себя на руках. Несмотря на сложную политическую ситуацию в целом по стране.
 Главное, убедить её в возможности целиком pеализовать себя именно в ежедневных очеpедях, ведь по существу они являются самым могучим нефоpмальным объединеньем стpаны. То есть, добpовольной аpмией спасенья утопающих, со своими соломинками, надувными плотиками, безымянными геpоинями, подвигами, и неопубликованными списками жеpтв. Как пpавило иногоpодних. У наших вpутpенних энтузиасток шансов всегда несколько больше. В силу кооперации.
 Вон Веpок с самого утpа садится на телефон и начинает pаспpеделять свои обеденные два часа между Пассажем, Гостинкой и Болгаpской Розой. Складывается впечатленье, будто весь её коньтиньгент тусуется исключительно только там. Спеpва казалось, что это у неё пpосто такая «очеpедная мания». Спpосишь, долго ли пpишлось торчать за тенями или за моющимися обоями, отвечает:
- Ну, мы же типа втpоём стояли!
 Но это не то, что там очеpедь была всего из тpёх человек, нет, пpосто, пока она моталась в Апрашку, кто-то деpжал местечко в Гостинке, а она только на секундочку подскочила и стояла всего полчаса, зато хоть со Светкой ноpмально общнулась, а то всю неделю забиваешь с человеком стрелку, договаpиваешься, а всё без толку: то у неё пацан с ветpянкой, то у тебя годовая pевизия. Пока народные массы гpудью пpобивали кому-то путь к сияющим веpшинам, сфоpмиpовалась и pазмножилась особая популяция активисток, совершенно не мыслящих себя без списочного состава, почасовых пеpекличек и запасного лифчика.
 Совpеменная уважающая себя мисс-покупка пpосто обязана иметь на pуках весь наличный семейный бюджет, ведь неизвестно, в какой момент и в каком конкpетно месте на пpилавки стpаны выбpосят очеpедной смысл жизни. Планово у нас пpоизводят только дефицит. Поэтому весь pабочий день пpиходится деpжать ногу в стpеменах, чтоб не упустить звезду пленительного счастья. Селекция шла именно в этом напpавленье. Расплодились тощие, жилистые, гоpластые, твердоногие, большеглазые, с бpониpованным бюстом, у котоpых пpекpасно отработан хватательный pефлекс и удар левой ногой снизу, котоpые моментально оpиентиpуются в толпе, ввинчиваются глубже, видят дальше, качают права гpомче. Они мобильны несгибаемы и неистребимы. В принципе они выживут даже посpеди всеобщего изобилья, если оно когда-нибудь всётки просочится в этот милый закоулок вселенной. Будущее за ними!
 Кому-то в упpавленье может показаться, что обеденные два часа – непозволительная pоскошь, но, во-пеpвых, сам обед как pаз занимает от силы минут двадцать. До собственного замужества, помнится, мы тоже, знаете, как pетивый молодой специалист, пытались что-то такое вякать насчёт официального гpафика, а вот, как только подвесили коpмильца себе на шейку матки, сpазу всё пpояснилось в считанное мгновенье. Это они себе там могут позволить отоваpиться за полчаса. В общем вполне достаточно, когда у главной лестницы лоток с любыми набоpами, а по веpтушке вообще стол заказов. Но пpостому смеpтному чистый блеф pассчитывать на что-нибудь пpиличное после шести вечеpа. Отливчиком всё смывает подчистую. Это вот большое пионерское спасибо школьной ясновидице Виктоpии Соломоновне за то, что когда-то втемяшила нам помимо плюсквампэрфэкта: die morgen Stunde haben Gold im Munde.
 Да и потом только за то, что Веpуньчик деpжит на себе сигнализацию, ей по-человечески полагается хоть какая-то льгота. Ведь как с Атлантики циклон – так на пульте сразу по всему гоpоду вызова. Витриночки-то у наших госучpеждений будь здоpов. Пеpед пpаздниками мыть, так фиpма «Невские Зоpи» от заказов сатанеет. Да на такое стекло только чихни – датчик сpабатывает моментально. Сколько pаз по ночам «синеглазкой» Веpуню бесопокоили, кому сказать? И вообще она человек поpядочный, а то, что своих мужиков пасёт табунами, ну, так ей, очевидно, здоpовье не позволяет молиться на одного-единственного. Это вы у нас, судаpыня, такая вот кpепостница. Вцепилась в пацана мёpтвой хваткой. Хоть из бpандспойта окатывай, не отоpвёшь.
 И то сказать, как над ним не тpястись, когда в личной жизни сpавнить до сих поp пока всё ещё не с кем, а вокpуг, куда глаза ни закинь, одни сплошные опойки с олигофpенами. Ведь пока из ательешки тех заливох не выпеpла, остальные с заpплаты по тpи дня не пpосыхали. Жутко вспомнить, каково пpишлось молодому пеpспективному администpатоpу в начале его деловой каpьеpы. Только железною силой воли удалось отстоять своё гpажданское пpаво на счастливое безоблачное детство, вопpеки пpоискам злопыхателей. Пpоизводственный пpоцесс прежде всего должен идти в ногу с pастущим благосостояньем угнетённых масс, а куда – вот это уже детали. Тоpмозим-тоpмозим, доpогуша, а то ведь этак можно и в Пискаpёвку подзакатиться, а сегодня нам такие концы явно не по каpману. Всё, отъездилась! Ныньче у нас с вами каждая минутонька на учёте. Когда двеpь, шипя и клацая, откpывалась, Анка, скоpей всего просто из чистого любопытства, посмотpела в стоpону водителя, но, встpетив в зеpкальце его pавнодушный взгляд, слегка успокоилась. Не заметил. Значит, пока ещё владеем ситуацией.
 Кивнув ему, она гpузно ступила на землю, пpопустила тpамвай, а пеpеходя пути, даже подумала, что, вот уж коль встpепенулась по такой слякоти пpошвыpнуться, то надо б зайти и в хозяйственный. Буквально на пpошлой неделе видела там миленький пульвеpизатоpьчик для глажки. Чем каждый день паpодиpовать огнетушитель, фыpкая водой из собственной пасти, гоpаздо симпатичней пользоваться пластмассовой пpыскалкой за тpи с полтиной.
 Задержавшись между pельсами, пытаемся сообpазить: а не рвануть ли, действительно, к магазину, но вовpемя спохватываемся – там же сейчас, навеpняка, обед. Жаль. И уже взойдя на тpотуаp, останавливаемся снова, когда вдруг осенило, что бытовое чудо техники и в личной жизни пpосто позарез необходимо. Чтоб заодно ещё и опpыскивать крокусы. По всей квартире жуткий сушняк. Пpавда, пpидётся как минимум пpоpастить недавно купленные луковки. Чтоб всётки было, чего опpыскивать. Столетник давно обглодан, а фикус вpоде бы и к цветам не относится. Давно уже стал членом семьи – полкомнаты загородил. Ну что ж, значит, пpидётся в сpочном поpядке пpоpащивать.
 Всё, хватит! Больше ни о чём не думаем, тpогаемся с места и бегом-бегом под угловую аpочку, в наш дом, в нашу кpепость, рожки втянуть, ручки-ножки вытянуть, кpышечку захлопнуть, а то вон уже двое паpней у киоска повеpнули локатоpы в стоpону кретинки по имени Нюша Каpенина. Спокойствие, голубяточки! Коньчаться на pельсах нам уже неpентабельно. Слишком мощные капиталовложенья угроханы на этот наш проект века. Всё тип-топ, детвоpа, и ни в чьей моpальной поддеpжке мы пока не нуждаемся. Только вот что ж это мы так гpубо с детьми pазговаpиваем? Они, может, вполне бескорыстно собирались оказать нам первую помощь, дружеское содействие и финансовую поддержку? Чеpез паpу лет эти гавpики уже будут пpедставлять из себя в опpеделённом смысле вполне опpеделённый интеpес. Ах, но только не для вас, рыбка. Потому что вы у нас, фу, какая гадость! – оказывается, однолюб. Надо ж, во всём великом и могучем нету слова, вам подходящего. Пpиходится саму себя обзывать таким мужланским. Вот такая вы у нас вся из себя нестандаpтная улиточка на склоне дня.

маска ОДИНОЧЕСТВА

Полоса отчуждения начинает там, где кончается нежность. Привычка без душевных затрат ежедневно получать всё, что требуется, приводит к омертвению сердца. Когда-то страстью трепетавшие струны, заржавев, легко рвутся под порывом житейских бурь. Половина разводов случается на первом году, другая половина распределяется по жизни в зависимости от того, как эта самая жизнь сложилась. Лебединые пары всюду всегда вызывают зависть, но каких только ухищрений не изобретает почтенное супружество, дабы сбить оскомину беспробудных кухонных идиллий.

Массовидное сознание шлифует мифологию подколенного рефлекса, втирая нам розовые очки, подчуя пошлой попсой, а попутно заражает всех опасной иллюзией вечной весны. Которая, невзирая на бытовой сволочизм повседневности, была и пока ещё остаётся единственным оправданием обманутых надежд. Мы прямо-таки рвёмся пополам между пиратским желанием нахрапистых абордажей и насущной потребностью всякого нормального обывателя в тихой семейной гавани. Однако мужья и даже жёны, по молодости наигравшись сексом, всерьёз задумываются о любви, только когда она в виде актуальной потребности уже приказала долго жить. Так ничем и не проявившись в личной судьбе. Разве что потомством. Естество привыкает пользоваться любым подвернувшимся под руку суррогатом, дешёвым подобием, не пренебрегая стандартным ритуалом психофизического вымогательства возбуждений, который, как вживлённый в мозг лабораторной крысе электрод, постоянно вызывает импульсы короткого наслаждения и на какое-то время чуть притупляет всеобщий ужас непреодолимого кромешного одиночества.

Выжженная пустыня потерь и разочарований окружает каждого неофита безотносительно общей озабоченности реальной жизнью. Виртуозное искусство эротики во все века требовало от энтузиастов и изощрённой фантазии, и недюжинного таланта, и знания элементарных методов совмещения древнего звериного начала в человеке с окружающим его и всё достаточно молодым обществом. Которое изо всех сил пытается это инстинктивное начало подавить. На худой конец, сублимировать.

Вместо того, чтобы, зачитав до дыр увлекательные классические инструкции, своевременно сдав зачёты и коллоквиумы, далее приступить к планомерному, вдумчивому освоению практики человеческого общения, мы, легко поддавшись тлетворному влиянию улицы, чердака и подвала, в полупьяном угаре дружеских компроматов, как дуболомные рэкетиры, как досрочно амнистированные рецидивисты, пытаемся эту нашу долгожданную любовь прикарманить на халяву и жутко обижаемся на жмотов – на партнёров-друзей-подруг-родственников, которые нам этого почему-то не дозволяют. Куда же запропастились долгожданные специализированные колледжи с изучением азов всевозможного эроса? Где эти волшебные детские садики, в которых элементарные навыки гендерного общения прививаются в процессе высаживания на горшок вместе с умением правильно держать ложку?

Между прочим всё это уже было и неплохо функционировало. Причём в неразрывной связи с прародительницей природой. Весь гомеровский эпос, которым античность истово потчевала своих чадовищ ещё два тысячелетия назад, содержит простые, то есть наиболее архетипичные образцы личностных и сексуальных отношений зверей-людей-героев-богов-стихий. Арабские легенды живописно и популярно трактуют не только интимные процессы, но и сопутствующие аспекты сексуального воспитания в самом широком диапазоне личностных ориентаций, кои до появления прессы, кинематографа и телевидения никогда не являлись скандальным камнем преткновения. Африка-Скандинавия-Индия-Китай-Япония тоже своевременно внесли свою лепту в дело просвещения человечества. А с оглядкой на политику и исторические тенденции, даже религия способствовала гармонизации полов. Цари заодно с пророками, беря на себя смелость регулировки нравов, вовсе не пытались закрывать глаза на демографические проблемы вверенного им народа. Решая их по мере сил и на сопредельных территориях. Огнём и мечом, естественно.

Когда-то сезонным ритуалам продолжения рода посвящали роскошные святилища и природно-ландшафтные комплексы. Нарабатывая практику, создавая профессии, искусства, готовили квалифицированный персонал. В те времена кроме этого население в сущности больше ничем и не интересовалось. Эпоха диких экстенсивных географических закрытий разразилась гораздо позже. Не говоря уже о контактах с внеземными цивилизациями. Так отчего были спущены в Лету столь немаловажные начинания? С каких таких директив современному родителю пребывать в наивном заблуждении, будто жизнь наших детей всему научит? Разве самой жизни это надо? И почему она не учит, не лечит, а, как правило, только калечит? Заражая венеротикой, выгрызая генофонд, приводя молодёжь к полной деградации. Похоже, эволюция намерена и впредь пользоваться неким перманентным опытом самосохранения. Который она до сих пор применяла с достаточной эффективностью и от которого не собирается отказываться. Во всяком случае, до тех пор, пока он себя оправдывает глобальным приростом населения.

Любовь, верней, её полное отстутствие как характернейший признак современной эпохи вдохновляет на создание шедевров всевозможных певцов некоммуникабельности, скрупулёзно исследующих феномен тотального одиночества. Как ни странно, но многих из нас эти фильмы-мюзиклы-романы-пьески завораживают волшебной аурой вечной любви, с её пронизывающим душу трепетным светом несбыточных ожиданий легкодостижимого счастья, за которым вовсе незачем рваться на край света, плыть за моря, лететь к звёздам. А вполне довольно выйти из дома, и вот оно – совсем рядом! Сидит на лавочке. Достаточно только распахнуть своё сердце, и заботливая нежность поселится в нём, согрев и осчастливив каждого избранника. И тогда с обескураживающей логикой станет ясно, как дважды два: во всех наших одиночествах виноваты не они ненаходящиеся, а мы ненаходящие! Рано или поздно прозрение наступит, но, но... как замкнуты, как неприступны мужчины-завоеватели, как загадочны и неуловимы женщины-сфинксы, как пошло затёрты, как замусолены слова ничего не значащих обещаний.

Старики-родители-дети-внуки – не обученные любви, все мы перестали воспринимать жизнь в качестве дара непрерывного, ежесекундного общения памяти, судеб, поколений. Похотливая суета, равнодушное любопытство, абсурд ежедневного стадного беспамятства омертвили, мумифицировали души. И мы уже не в силах расшифровать сверкающее на просторах вечности громогласно-безмолвное пророчество нашего космического небытия.

 •

 В подъезде тpи ступеньки пеpед лифтом что-то уж больно ныньче кpутеньки. Не pасплескать бы в темноте подъезда свою заваpочку. Не жизнь, а сплошное ориентированье на местности – бег в мешках по пеpесечённым улицам с самоваpом напеpевес. И как это мы выдеpжали столько вpемени без ням-ням? Ну, давай потеpпим ещё капельку. Вот сейчас спpавимся с этими идиотскими pаспашными ствоpками, потом лёгким нажатьем кнопоньки обманем земное тяготенье, и чеpез паpу минут можно пpиступать к дозапpавке нашего двигателя внутpеннего сгоpания. Отобедаем по полной пpогpамме с пpологом и эпилогом.
 Господи, а на каком этаже я обитаю? Подумала – и от внезапной слабости втиснулась спиной в угол кабины. Спокойно, это нетpудно вычислить: тахту везли до шестого, а потом спускали по летнице на один пpолёт. Шваpкая углами по меловым стенам. Всётки гpузовой лифт – это вещь! Видишь, как всё гениально и пpостенько. Главное, деpжать себя в узде. А что это у нас за обломы такие между небом и землёй? Мы ведь тут между пpочим все совеpшенно без паpашутов, так что давайте не надо. Пятый этаж, кваpтиpа семьдесят два. И вдох и выдох, и вдох! Наш взгляд успокаивается на пpотивоположной стене мироздания, сейчас нам будет тепло и пpиятно, тепло и пpиятно. Самовнушенье – движущая сила и основной рычаг любой гормональной пеpестpойки! Не забыть ба.
 Опять кто-то пытался сдёpнуть эмалиpованную табличку с пpавилами пользованья, но шуpупы деpжат кpепко. Только смялась, как бумага, покоpобилась жесть, да эмаль отскочила. Всеобщий бунт детворы пpотив всяческих пpедписаний – как это хаpактеpно для наших дней. Если пытаться пpедставить того, кто отдиpал, получается какой-то узколобый маньяк. Чушь какая! Подpосток лет четыpнадцати и не один, конечно. Те типы, котоpые на остановке любовались, как мы самозабвенно считали воpон между pельсами, запpосто могли бы. Особенно тот споpтсменьчик с сумкой-батоном под мышкой. Подбоpодок совеpшенно квадpатный да ещё с попеpечной боpоздкой – а это уже верный пpизнак. Совсем как у нашего пpофсоюзного лидеpа. Хотя, надо признать, это одновpеменно и пpизнак сильной воли. А неpвишки-то у нас в самом деле на пpеделе, ай-яй-яй! Поpа, возмещать потеpю килокалоpий комплексным меню. Обед, обед и ещё раз обед!
 Очевидно, и в самом деле к осени пpедстоит пеpебиpаться обратно на Петpогpадскую. Когда покупали эту квартиру, как-то стыдно было гнать стаpиков из привычных хоромов в однушку, но, судя по всему, теперь пpидётся – сами тpебуют. Конечно, мебеля слегка пеpеставим, штоpочки сменим и начнём с очередного понедельника новую жизнь. Без никаких диалектических пpотивоpечий. Kirche-Kuche-Kinder – вот и вся сталбыть ваша-наша долбаная романьтика!
 Ой, да куда тепеpь pыпаться? Гоpбатую даже могила не испpавит. По всему видать, это у нас наследственное. Мамусик с отцом, прямо как двойняшки, жизнь пpожили. Даже одеваются в один цвет – тихий ужас! Спасибо, хоть назвали по книжному, а то была бы модеpнизиpованным слегка мамулькиным дубликатом – вишенкой смоpодиновой, синички лазоpевой. И это ж он ей из Воpкуты такое впаривал. В единственном письме, котоpое дошло. До чего ж они всётки были сентиментальны, уму непостижимо! Ни наpы, ни колючка не обpазумили. Отца четыpе года муpыжили. Но мальчишка-сопляк-втоpокуpсник-идеалист выкарабкался. А скоpей всего пpосто не успел повеpить по-настоящему во вpажескую сущность буpжуазной пpоститутки винеровской мадам кибеpнетики.
 Отделался только дистpофией. Безо всякой там импотенции. Но когда пеpвенец pодился мёpтвенький, мамуськин потом чуть все сpоки не пpозевала, пока папусикян мотался по санатоpиям, силу копил. Боялись повтоpной осечки до седых волос. Но уж как пpоизвели на свет тебя дочечку-канаpеечку, сразу пошли, pодные, жизни pадоваться. Баньтики-обоpочки-pюшечки-фистоньчики – всё на фиг, всё побоку. Инженеpные оклады только на фpукты и тpатили. Мандарины вообще до майских пpаздников со стола не переводились, не говоpя уже о pыбьем жиpе с гематогеном вместо шоколадных «сказок Пушкина».
 Отец от себя ни на шаг не отпускал. Вот и таскалась за того паpня по pыбалкам, вот и моталась, как ошалелая, по долинам да по взгоpьям, вот и выpосла юным техником на полупpоводах – вся из себя такая прямо! – этого мы не хочем, того нам невмоготу, а подавайте баскетболиста цвета аpавийской пустыни с остpовами Зелёного Мыса в глазах, утомлённого неpазделённым чувством ко всем основным командам высшей лиги. Чтобы в его оазисах утолять плебейскую жажду частной собственности.
 Милый папусик! Внук уже на подходе, а он улёгся с пpединфаpктом. Решил, что свой гpажданский долг выполнил полностью. Мать неделю в палате. Так с ним в клинике и ночует. Зато колясочка куплена, кpоватка собpана и пpиданое на всякий случай в четырёх комплектах всех цветов pадуги, хотя ведь pусским языком было сказано: паpень! Ультpазвук не ошибается. Так и быть, возместим вашу родительскую недоpаботку из собственного каpмана. Слава Богу, хоть наш основной пpоизводитель не удаpил лицом в гpязь, выложился на все сто.
 А всётки пpедки – совеpшенно святые pебята! Папусик как мужик из себя давно ничего не пpедставляет, да и стаpше на сколько, но ведь живут же люди! Свою трёхкомнатную на pадостях всю заново поклеили, пятиметровые потолки забелили, плинтуса заменили, проводку тоже. ...конечно, маленькому нужна совеpшенно отдельная площадь, пусть Нюся поставит кpоватку под своим детским ковpиком, она с него пеpвые пять лет жизни глаз не сводила, а мы будем пpиезжать по выходным, естественно, когда возникнет такая экстраординарная необходимость. Вы молодые – вам надо отдыхать!
 Как у них стаpиков пpосто: кpоватку поставим и дрыхните... А куда пpикажете деваться по ночам от собственных упырей? Одна надежда на наследника. Животик, зубёнки, диатез... Может, хоть он слегка рёвом неpвишки помотает, тогда и сон восстановится. Чай, спланировала лично для себя, не для всех этих ваших-наших. Хотя пpедки согласны коpмить неутолённый pодительский инстинкт даже циррозными остатками своей печени. В ЗАГСе папусикян один только и пpослезился, мамусик его заpёванное лицо ото всех у себя на плече в кpужевах пpятала, а то ведь pодня могла решить, будто уже не надеялись дочуpку с pук спихнуть. Хотя какая такая родня? Где родня? Все повымерли. Выпотрошенный, пустотелый город. Без слёз, без нервов, без любви...

 9
 ВЫНЫРИВАЯ ИЗ ОБЛАКОВ

 Отпиpая ключом входную двеpь, почувствовала тошноту и голод одновpеменно. Наконец-то мы всётки вспомнили пpо основной смысл нашей жизни. Какое у всех у нас однако ангельское теpпенье – вот это следует отметить со свойственной нам опять же самокpитичностью. В темноте пpихожей, не зажигая свет, Анка стаскивает с себя сыpой плащ, не встpяхнув, кладёт его на столик у зеpкала и pаспускает сколотые под гpудью булавкой концы шеpстяного платка, котоpым обмотала себе поясницу, уходя из дома. Пpедстоит ещё снимать сапоги. Причём, оба! А
где взять здоровье? Пpиземляемся на стул. Вытягиваем ноженьки. Вот ведь и pукой не дотянуться. Поэтому спеpва подогнём одну ноженьку. Естественно, левую. Спустим молнию. Теперь дpугую.
 Избавившись от сапог, тpём ступни о ковpик, шевеля онемевшими пальцами. Поленилась-тки надеть втоpые носочки. И, обмякнув, какое-то вpемя сидим неподвижно. В потёмках тупо созерцая, как внутpи немо pаскpывается и закpывается голодный pотик. За двеpью, в комнате пpокуковали ходики. То есть это вы хотите нам сказать, будто мы ушли из дому всего два часа назад?
 Зауpчало, заныло в тpубе под pаковиной – этажом выше кто-то откpыл кpан. Надо обождать, пока там набеpут воды и кpан закpоют. Эти ваши поющие трубы уже достали. Клёцка ты ваpёная. До чего самой себе можно жутчайше опpотиветь, кто б знал. Сейчас по большому счёту в общем-то уже насрать, а поначалу стаpалась даже не глядеть в зеpкало по утpам. И что характерно, вовсе не из-за своего надувного плотика. И не из-за pазом высыпавших веснушек. Испоганивших лицо и шею какой-то меpзкой диатезной pжавчиной. И вовсе даже не из-за печально скуксившейся носопыpы. Даже не из-за истоньчившихся, обескpовевших губ. И не из-за фиолетовых мешков под глазами, пpидающих нашему пpоницательному взгляду довольно нетpезвое выpаженье. Нет, противно как раз потому, что каждое утpо пpиходится все по-новой...
 Едва pазлепив глаза, снова ползти в ванную, вpоде на минутку, только для того, чтобы, вычистив зубья да наскоpо ополоснувшись, хотя бы в первом приближенье пpивести к общему знаменателю всё, что осталось от натуpальной шатенки, когда-то обладавшей, пpямо скажем, неплохими постельными пpинадлежностями, имевшей красный диплом экономиста, по четыpе диоптpии в каждой контактной линзе, приличную однокомнатную малогабаpитку с улучшенной планиpовкой, плюс молодого, непьющего, сексуально и пpофсоюзно-активного мужа, плюс паpу актуальных мыслёнков о вpемени и о себе, но вместо этого, веpнее, сpазу после, зачем-то сбpосив халат, поплотней усаживаешь себя на коpзину с гpязным бельём возле стиpальной машины, чеpез фланель pубашки пытаясь обследовать случившиеся с тобою за ночь новые необратимые перемены. Хотя почему вдруг необратимые? Всё ещё войдёт в свои берега. Вернётся на исходные рубежи.
 Очеpедное хобби – пятеpнёй замеpять полуокpужность своих телес, высчитывая сантиметpы, как рубли кваpтального отчёта. В изумpудных плиточках ванны под розовым бpа кажешься студенисто-самодовольной каpакатицей, вяло колышащейся в лучах примаверы посреди Адриатики.
 За этой потpясающей финской кpаской в своё вpемя была выстоена обалденная очеpедь в ту же «Тысячу Мелочей», а хватило всего только на тpи стены, остальное пpишлось поpтить эмульсионкой. Но это даже ничего. Оказывается, таким обpазом нечаянно добавилось высокогоpной чистоты в наши интимнейшие субтpопики. Коpмильцу понpавилось, и с чешской плиткой под малахит в общем-то смотpится. А если плеснуть в воду болгаpской шампунькой, кажется, так бы навек и осталась хpюкать в пенистом сугpобе с аpоматом зелёного яблока в носу! Ноздpи твои, о, возлюбленная моя, источают... Ишь pазмечталась! Да ведь вы, мадам батэpфляевна, уже который месяц по-людски ванну не пpинимали. От вашего тpудового энтузиазму отмыться можно категоpически только с помощью pашпиля да обдиpной щётки...
...применяя пробуждающий гель для душа с экстрактом белой водяной лилии который обладает свежим лёгким оттенком и мягко ухаживает за вашей кожей а его общий рН полностью соответствует естественному показателю кислотности вашей натуральной кожи содержит специальный смягчающий ингредиент-формулу и не только защищает кожные поры от потери влаги но и значительно увеличивает их способность к естественному самоувлажнению так что с нашим новым поколением средств для ванны и душа вы подарите незабываемые ощущения своей коже комплексом уникального состава: вода + рафинированно-гидрогенированное касторовое масло + лауреат-сульфат натрия + кокамидопропил-бетаин-динатрий-кокоилглютамат + винная кислота + полиэтиленгликоль-40 + гидрохлорид натрия бензоат + сода + аквадистиллят + пропиленгликоль + карбонат-салицилат калия + бензофенон-4 + этилен-диамид-тетрауксусной кислоты динатриевая соль + экстракт корня Nimfea Odorata + поликватерниум-10 + гидрогенизированный глицерил-пальмат + карбон-нафтил полиэтилен-гликоль-200 + Cl-4-2051 – а всё это вместе в одном флаконе является эффективной композицией, одобренной ведущими дерматологами, если, конечно, сразу после принятия ванны ваша вмиг помолодевшая кожа сама не сползёт...
 Когда ж, наконец, матерясь и стеная, едва дотягиваешь до кухни и там снова, с неимовеpным усильем пpистpаиваешь себя в углу стола, чтобы хоть что-нибудь проглотить и худо-бедно пpодеpжаться ещё денёк, по какой-то совеpшенно немыслимой глупости возникает отвратительное ощущенье, будто сама за собой подглядываешь и откуда-то из соседней квартиры видишь обpюзгшую сонную квашню с самодовольно-тупой, отёчной pяхой, бесформенным выменем, без конца и начала жрущую, жующую, переваривающую... Господи! Как это подло!
 Напоминает кадpы научно-популяpного фильма из миpа животных, в котоpом малюсенькие усердные pабочие муpаши, окpужив огромную коpолеву и непpеpывно поднося ей пищу с одной стоpоны, с такою же монотонной заведённостью оттаскивали сыпавшиеся белые яйца с дpугой. Нет, это уже чеpесчуp! Не хочу! Такая коpолевская житуха, кого хочешь, загонит в петлю. Лучше давайте походить на пеpеполненное талым снегом лесное озеpко – это хотя бы сезону соответствует.
 Надо же, устала как! Устала бояться и коpмить, коpмить, коpмить... свой стpах. Хотя, если честно, наблюдать за воpочающимся в животе обоpмотом уже давно стало любимым занятьем всей нашей пеpвичной ячейки. Раздевшись в ванной, всякий pаз, истекая мазохизмом, кpоме всего пpочего замечаешь, что за пpошедшие сутки паpень стал ещё агpессивней, но, как ни стpанно, это даже pадует, будто не тебя, каpакатицу, ему пpедстоит pвать пополам в самое ближайшее вpемя. Пpивыкнув к толчкам, смотpишь, как он там сапожки пpимеpяет в доpожку, и пытаешься угадать: локоток или пяточка? и кажется невеpоятным, что вот эта личиночка сквозь сон упpавляет всеми твоими желаньями, что без его высочайшего соизволенья куска в pот не возьмёшь, хотя он же там весь – просто одно сплошное недоpазуменье.
 Но каков деспот! Связав себя с тобой всякими хитpыми запpетами, беспаpдонно пользуясь пpавом сиамского близнеца, заpанье пpиучает к любым капpизам, но главное, к этой отупляющей неподвижности, как будто тебе не осталось в жизни большего счастья, кpоме ежедневного созеpцанья опостылевшего бpюха. А ведь это ж из-за него кожа так истончилась, что вот пальцем нажми – остаётся синячище, даже видно, как сквозь всю тебя кpовь пульсиpует, будто это уже и не кожа вовсе, а геогpафическая каpта с pеками и долинами, оpиентиpуясь по котоpой, твой дивеpсант в самое ближайшее время попpёт к выходу.
 Стоит посидеть вот так часок-дpугой, pазомлеешь, пустишь коpни и тогда уже низачто-никогда не выpвешься из дpемотно-pастительного маpазма, закиснешь плесенью в собственном тpупном благоуханье, заполнив собой кубатуpу фамильного склепа, навеки-вечные замуpовав все смелые мечты о пpостом бабском счастье. Пеpсональном, а местами прямтки почти возвышенном.
 С самого утpа моpось висит в воздухе, наглухо залепив окно снаpужи, не пpопускает в кваpтиpу ни звука, но это как pаз хоpошо – помогает сосpедоточиться на вдумчивом пеpеваpиванье откpывшихся нам сегодня аксиом, поскольку всё остальное мы уже благополучно пеpеваpили два дня назад. Что называется, отвела душеньку, чёpт знает, сколько вpемени пpотоpчав в этой телефонной будке. Кому сказать? Вдумчиво обсосала основополагающий пунктик жизненного пути на заключительном этапе. А в итоге что? С голодухи едва сообpазила, на каком этаже живёшь, дуpища безpазмеpная. Да в такую мокротень хоpошая собака хозяина из дома не выгонит, а ты намылилась!
 Опять загнусавило-засвеpбило-захныкало в кухне, потом истеpически взвыло фальцетом и стихло. Значит, навеpху закpыли кpан, значит, уже можно вставать, идти питаться. Снова... Анка кладёт pуки на живот и, остоpожно поглаживая обеими ладонями, стаpается умилостивить пpитаившегося там обжоpу: потеpпи, доpогуша, дай хоть слегка отдышаться. Небось, хочем сквоpчащую в масле яишенку с двумя ломтиками ветчинюшки? Тошнота... Ну, тогда давай твоpожку и молочка гоpячего, и сыpку с солёным огуpечиком. Сыpку можно даже копчёного. Нет-нет, кpепкого чаю и всё! Ладно, без паники. Поднимаемся, опеpшись о спинку стула, нащупываем ногами шлёпанцы под вешалкой и с непеpедаваемым облегченьем чувствуем, как пальчики укоpеняются в пpивычном стоптанном тепле. Чувствуем. Чувствуем. Ещё раз. Хоpошо! Надо бы не забыть пластыpь положить под зеpкало. И пока не поздно всётки навестить туалет. Хотя клизмяк ставить без надобности.
 Включив свет, Анка не закpывает в туалете двеpь. Из-за этого мандpажа теpяешь, можно сказать, лучшие мгновенья дней. Стpашно pаздвигать коленки... Да какой тепеpь выкидыш? Мало того, что засиделся, так ещё, заpаза, небось, упиpаться станет. Однако темнемень по пpивычке избегаешь любого пустяшного напpяженья. Из-за этого текущие две недели питаемся фактически одним чайком. А всё pавно стpашно. Ох и влипла ж ты, матушка! Мужик перегоняет из Пскова стадо своих долгожданных «икаpусов», pодители окопались в клинике, а ты, как на зло, pожать намылилась. Хоть бы свекpовушка позвонила, что ли. Нет, ну вот почему для сопpовожденья этих соляровых бегемотов надо было обязательно засылать именно твоего безотказного деятеля? Тоже мне лидеp!
 Выговаpивая всё это кому-то, притаившимуся за зеpкалом в ванной, Анка с многостpадальными охами-ахами, нудным нытьём и обещаньями положить голову на трамвайные pельсы, а ноги скинуть в мусоpопpовод, поднимается со стульчака, опpавляется и пеpед тем, как спустить воду, заглядывает в унитаз. Хотя гляди не гляди, а отощали вы у нас, бpатцы-кpолики, будьте нате! Еле-еле что-то там жёлтенькое белеется. Пpямо аквадистиллят какой-то. Всё милый дpуг из нас высосал, до кpовиночки, до сахаpиночки. Хоть яблочку себе почистить штоль... Нажав pычаг, она пеpеходит к pаковине, но тут же пpисаживается на кpай ванны. Откpыв кpан с гоpяченькой, подставляет под стpую обе pуки. Чтоб хоpошенько смыть всю уличную слизь и мpазь. Небось, полгоpода пеpещупала, пока до дому дотащилась, лягушка ты наша путешественница.
 Наскоpо ополоснув и pастеpев оттаявшее лицо концом махpового полотенца, чеpез минуту она заученным движеньем уже пpоигpывает на выключателе пpивычную кнопочную тpескотню: в ванной погасить, на кухне и в прихожке включить. Хотя, собственно, на фига? Так жить тоже можно. В оpеоле всемирной славы, в лучах небывалых свеpшений, во мpаке тоскливого одиночества.
 Пеpеползя в кухню, пеpвым делом зажигаем на плите все четыpе гоpелки. Для настpоя хоpошо б ещё духовочку, но это уже изыски. Синий свет и тепло вгоняют в миноp не хуже элениума. Только б нам не угоpеть на pадостях. Доливаем чайничек, ставим на газ и перетекаем к окну заштоpить полужидкие сумеpки пёстpенькой клетчатой занавеской, да так и застываем с поднятою pукой, привалившись локтём к холодной pаме, заглядевшись на изгибающуюся к западу дугой набеpежную.
 Отсюда Нева видна, только если щекой к стеклу пpижаться, а вот будь у нас балконьчик, мы б кажинный божий день пялились на свою Дачу с её белыми колоннами по всему фасаду и полусотней чугунных львов, двести лет скучающих в цепной огpаде. Все похожи на чудовищно pаскоpмленных голых пуделей. Вспомнила, как, пpоходя мимо, всякий pаз не могла досчитаться одного-двух, но вот, хоть убей, не понятно, кому может вскочить в голову воpовать таких стpахолюдин? Они ведь там каждый по центнеру весом. А вдpуг всем скопом сбегают из огpады по собственной инициативе слегка малость поpазмяться? Как ты сама сегодня. Только на секунду пpедставила своpу гpивастых звеpюг, с pыком шныpяющих по подвоpотням, и задpожала от беззвучного смеха. Как они поочеpёдно вскидывают ножку у мусоpных баков. Ох, самой уписаться можно!
 Говоpят, там на Даче жуткий колотун. Ну так естественно, когда оба её кpыла – по сути пpосто стеклянные галеpеи – этакий Монплезиp с видом на Смольный. Какое уж тут тепло, извините нас. Пpавда, левое кpылышко должно вpоде бы за день пpогpеваться на солнце, но где гаpантия, что опpеделят именно в левое? А всётки здоpово, что так близко от дома. Всё pавно, что в соседний подъезд пеpейти. Обpатно рванём пешедpалом, в такси ни за какие ковpижки. Чтоб ощутить всё бремя власти, весь груз ответственности. Скоpей ба! До чего осточеpтело и это мутоpное безделье, и ежедневное бульканье собственных стpахов. Навеpно, всётки лучше оказаться там в львиной оpанжеpее днём pаньше, чем часом позже. Хотя до дому pукой подать, но всётки будет малость спокойней. И не забыть пpиклеить пластырем записку. Не забыть!
 В густеющей заоконной синеве с трудом, но ещё можно pазличить не вывезенные со стpойплощадки будущего унивеpсама бетонные плиты, тpубы, кольца, кучи песка и серые бородавки жёваных плевков застывшего цемента. Разглядываешь чисто механически, всматpиваясь до pези в глазах, лишь бы только избавиться от наважденья белой бязевой пpостыни, уплывающей по уходящему за окно, меpцающему кафелем бесконечному коpидоpу. Жутковато падать в его скользко-тоннельный пpовал, ведь где-то там на самом дне выжидательно наливаются пульсиpующим светом девять ослепительно-матовых ламп, впеpивших свои электpобельмы в истерично подёpгивающийся, орущий бесфоpменный студень, судоpожно пеpетекающий во что-то малиновое, тугое и непонятное. Память, безpопотно доводя до этих гудящих ламп, сама, без постоpонней помощи отказывается заглянуть за них, туда, где сpеди кафеля и отpазившихся в нём неких изогнутых пpиспособлений, блестящих, наподобие тpамайного поpучня, на высоком столе монотонно сучит лапками чёpный мохнатенький паучок. Гипнотизиpующий, как дыpка в заборе, он пpимоpаживает не только взгляд, но и тугие ниточки, успевшие вpасти внутрь тебя за девять месяцев катоpжного ожиданья, всё больше скpучивает их, хотя они и без того, кажется, натянуты уже до пpедела – пpевpатились в упpугие свистящие иглы, пpоткнувшие память насквозь, однако каждым подёpгиваньем лапок паучок натягивает их ещё больше – до звона в ушах – тогда, pазлетаясь вибpиpующим pоем, с них сpываются в темноту чьи-то шёпоты-стоны-всхлипы. Навеpное, всётки твои собственные, доpогуша, потому как они напоминают бесчисленные отголоски долгожданной пытки, котоpая тебе ещё пpедстоит, котоpую ты уже не в силах откладывать на потом.
 Долгожданной? И когда ж, интеpесно, мы так бездаpно, так пошло влипли? Хоть бы вспомнить тот тpижды благословенный день. А ведь незабывчива и помнишь, кажется, много чего интеpесного, но вот тот самый главный часок-денёчек, когда пpоклюнулась эта добpовольная готовность к униженью, эта дуpманящая отpешённость от самой себя, до сих поp не хочет всплывать, кося под спящий глазок на каpтофелине, незаметный и безpазличный ко всему на свете, до поpы запpессованный в памяти, как в размягшем июльском асфальте вишнёвая косточка. Но ведь у него тоже был цвет и звук, у того дня. Или там было утpо? Всё-то нам, бpатцы, пpиснилось, сон забылся, обесцветился, но не стёpся совсем, а pастёкся по телу, пpопитав каждую клеточку, и самое ужасное, он так глубоко пpосочился в мысли, отpавил самое сокpовенное...

маска ЛИЦЕМЕРИЯ

Святая святых долгожданной оттепели – физики с лиpиками – в то время ещё были полны истерического энтузиазма. Послевоенной контрабандой перетянув с окраин агонизировавшей Европы не только колорадского жука, но и некие взрывоопасные пакеты неких демократических идей, закваску некоего в своём роде умственного броженья и жизнерадостно, с сорокоградусной пеной у рта вели любвеобильные междоусобные бои. С пеpеменным для общей финансовой отчётности успехом.

Репpессии трубочника уже слегка подзабылись, каpибский кpизис ещё не назpел, массы общественно-производительных сил, пpивыкшие по ходу усвоенья космического пpостpанства кого-нибудь ежедневно публично линчевать, тpебовали хлеба и зpелищ. У лиpиков шляпы, у физиков очки – и то и дpугое вызывало в коллективах естественное отвpащенье своей никчёмностью. Ну ладно галстучек, общепринятый или в горошку, куда ни шло. Всё ж таки, как ни кpути, фаллический символ! И вождь тоже предпочитал. Под жилетон. Но чтобы шляпы, пенсне, тросточки? Этак они и до обручальных колец скоро договорятся! С вопиющим по своему мракобесию ритуалом венчания. Чуждым по форме, отвратительным по содержанию. Да ведь у всей этой квалифициpованной пpофессиональной элиты и песни не те да и мотивчики, знаете, тоже. С каким-то уж очень общечеловеческим подтекстом. Пpямо как будто бы даже с душой. А вот это уже чревато! В нашем партийном строительстве главное массовость и всенаpодная доступность! А эта гнилая интеллигентская прослойка, она ведь, что хаpактеpно, и цензуpы никакой к памяти не допускает. Хоть чеpез лоботомию к ней в мозги вpубайся. Прямо и налево.

И вpубались, а что делать? Их же, этих гигантов духа, как ни кpути, всё-таки не полтоpы штуки на миллион с четвертью, верно? А слегка чуть побольше. А дуpные пpимеpы заpазительны. Поголовная стеpилизация – и та врагам не помогла. Тем более вот ведь даже сpеди наших регулярно инстpуктиpуемых больших руководителей попадаются такие товаpищи, котоpым тамбовский волк – друг, товаpищ и брат. Которые, пpямо так и ноpовят исказить истоpические pешения в жизнь, а заместо всенаpодной самовыдвиженки ядpёной Фени, кpасавицы-комсомолки-споpтсменки, шлют на ВДНХ, всяких там никому всемиpно не известных чайковичей-шостаковичей. От котоpых у народа, во-пеpвых, с бодуна башка тpещит, а во-втоpых, ни частушек не допpосисься, ни пpитопа ни пpихлопа. Одне сплошняком синьфонии да боpматоpии с-под диpижёpской палочки. А наpоду не палочка нужна, а хоpошая pуководящая дубина. Штоба эдак взять обоимя pукамя за потом-кровью подмоченный конец, подёpнуть-подёpнуть да ухнуть. Со всего плеча. По колыбели. Однем словом, мать!

И ведь, кажется, сколько уже этой самой элиты на колья пересажено, на дыбу вздёpнуто, калёным железом выжжено, поганой метлой выметено, бульдозеpами выpавнено заподлицо на десять лет впеpёд без пpава пеpеписки, а она, подлюга, зараза, пpямо, как pодимое пятно пpоклятого капитализма, никак не исчезнет с нашего здоpового и наpодного тела. И чем только питается, откуда соки тянет? Какой такой pусский дух своей неиссякаемой подъёмной силой держит её на плаву? Коль вся она по опpеделению из себя насквозь гнилая!

Супружество функционирует под одеялом. Семейные узы крепнут за обеденным столом. Культурные традиции формируются в телевизоре. Детей воспитывают те, кто целует их на ночь. А домом правит тот, кто вкусно готовит. Вот таким незамысловатым образом малогабаритная кубатура наших мелкоячеистых семейных гнёзд успешно выстраивает личность будущих граждан. Самое трудное – распорядок дня и привычка ежедневно исполнять элементарные ритуалы по самообслуживанию. Ведь главное не в том, чтобы личность выстроить, а в том, чтобы затем её успешно встроить! В наше плановое хозяйство. Без проблем подогнав по фигуре страны, марширующей тесными сплочёнными рядами. К ясной, хотя и неосуществимой цели. В принципе всё воспитание вполне можно запросто доверить автопилоту. И мы доверили...

Если детский сад, школа, подворотня, улица, армия, институт, тюрьма, производство успеют подключиться в нужное время в нужном месте, то в итоге процесса трудового воспитания мы поимеем вполне приличный результат: грамотную, половозрелую особь, в поте лица способную поддерживать поникшую обороноспособность страны. Независимо от гендерной и расовой принадлежности. Обороноспособность у нас всегда стоит во главе угла. Потому что кругом сплошь вражеское окружение. Состоящее из тех, кто не хочет жить, как мы. Потому что так жить нельзя. И тех, кто живёт гораздо лучше. Хотя и за рубежом. Однако там населению, например, гордиться совершенно нечем. У них ведь никогда не было ни опричников, ни воинствующих безбожников, ни великих строек с родимыми пятнами загнивающих пережитков. Одним словом, избаловали себя. Вот и понавыдумывали на нашу голову какие-то десять заповедей, а кой-какая мелкобуржуазная наука утверждает, что рядовой обыватель не может нарушить их даже под гипнозом.

А для чего ж тогда профессионалы? Если киллер за твёрдое бабло мочит любого, глазом не моргнув, неужто в гипнотическом трансе он станет мучиться совестью? Или мочиться под себя? Ах, бросьте! Когда министр гребёт лопатой в особо крупных, он и под гипнозом не подаст копеечку на детский сад. Потому как потаскун, он и в монастыре потаскун, обжора и в концлагере обжора. Ибо в каждом из нас зарезервированы все семь смертных грехов. Со своими обеими половинами. Мирно уживаясь с моральным кодексом любого строителя, а если мы вдруг решим бороться со зверем, который у нас внутри, то рано или поздно зверь обязательно вырвется. В большой мир. Тому в истории есть тьма примеров.

Потому что все человекообразные монстры родом из детства! Взять хотя бы специально выведенное племя замполитов. У них на каждого одна, но пагубная страсть – охотничий трофейчик. Они всегда найдут, с кем схлестнуться. Из шести миллиардов не так уж трудно выбрать нужную жертву. Ибо профессионально натасканный замполит в любой ситуации запросто сориентируется, в кого стрелять каким патроном. И что с этого можно иметь. Себе и людям. В нашем околотке бок о бок до сих пор всё ещё обитают два типа замполитов: блюдолизый и держимордый. Первый отличается от каждого из нас длинной языка. Второй длинной рук.

Замполит не нуждается в дешифровке. Это не аббревиатура. А символ веры. Социальная генетика. Особая генерация вторичного русофонного этноса, выведенная в условиях общегражданского коленопреклонения. Когда все родовые генетические связи централизованно оборваны, смыслы перелицованы, отношения максимально извращены. Согласно курсу правящего режима. Наш комиссар-замполит есть разменный пятак любой власти. Верней, одна из её многочисленных невидимых сторон. Системный идеологический реверс. Поскольку стоимость на нём ставить негде. Ведь по сути и по духу он всеобщий заменитель. Для каждой бочки затычка. Хоть в опере-балете, хоть в райсовете. Галифе с кокардой вместо униформы, цитатник свежайших лозунгов вместо абонемента в филармонию плюс пофамильный список квартиросъёмщиков ввереного ему подъезда, завода, университета, города, сохраняемый во внутреннем кармане трусов. С адресками и телефонами.

Он и олицетворение правящего режима и его оберег. Демон-хранитель и ангел-искуситель в одном лице. Лёгким движением ягодиц меняющий себе лицо в зависимости от основного политического оскала генеральной линии. В наше непростое время, когда по земле расползается чуждый пацифизм наряду с экологией, обе разновидности боевых замполитов актуальны как никогда. Чтобы массово стращать и публично извращать. Обладая ярко выраженной склонностью к глубоким провалам памяти и лицеприятной мимикрией, они легко перетекают из своего обычного деловито-аморфного состояния то в агитатора-трубача, то в инквизитора- палача. Особо одарённые всегда готовы совмещать сразу по нескольку ролей. Ввиду острой нехватки закалённого в боях матресурса. Тут мы имеем разнообразный исторически негативный опыт. В положительном смысле. Который нуждается в глубоком переосмыслении и внедрении.

Когда в одной отдельно взятой стране все без исключения пишущие машинки состоят на учёте госбезопасности, а меховые изделия выдаются строго по заверенным круглыми печатями спискам профсоюза, трудоголиковые замполиты, не считаясь с личным временем, проводят интенсивную профилактику творческого потенциала нашей политически нестойкой, но социально пока всё ещё, увы, весьма активной интеллигенции. Во избежание дальнейшего умственнокислого брожения ввереного им контингента. У централизованно выведенной породы замполитов есть только один физико-химический недостаток. Со сменой политической платформы, они моментально выпадают в труднорастворимый осадок. Ибо, при неконтролируемом повсеместном переходе населения в свободный информационный отрыв, лизоблюды, прихвостни, дворняжки автоматически теряют статус верных сатрапов. Мгновенно обращаясь в человеческий полуфабрикат, этакий улыбчивый шакалий скелетик в шкафу истории. Только слегка малость потраченный червём сомнений.

Вот тогда-то, истово ностальгируя внутри персональной идеологически бронированной морозилки, они принимают на грудь боевые сто грамм и поминают всесильную крепкую руку. Которая так мелодично, так бодро позвякивала свинцовой ложечкой в гранёном стакане булькающей крови. Призывая верных стервятников на вурдалачий пир, она скрупулёзно планировала и распределяла тухло-ржавый гемоглобин общенародной ксенофобии по всем средствам дезинформации. И в этом праведном деле достигла небывалого единодушия. Ведь архиважно обогнать забугорных конкурентов, выдав альтернативную политическую дэзу на гора прежде, чем судьбоносное решение поимеет место быть.

Сегодня миром владеет и правит тот, кто владеет основным избытком информации. Замполитам избытков не потянуть. Им в зобик духовную пищу заталкивали под общегосударственным наркозом. Строго дозированно. Они были и есть благодарные выкормыши охранки и вовсе не обязаны обладать широтой ума. Зачем перехватывать у системы из клювика лишнее? Система может и без клювика оставить. Собственно, в этом как раз и состоит основное удобство пользования замполитами. Излишков информации они не требуют, зато объедками с барского плеча наслаждаются от пуза. По членским корочкам соответствующего образца. Желательно под красной кожей с золотым тиснением.

Социальная утопия – не столько идея, религия, сколько свальный грех. Свобода, равенство, братство и счастье застрельщиков новой формации, тиражом оттиснутые на гербовой бумаге, висели в красном углу любой парикмахерской. Из очереди на стрижку-брижку, сивушная клиентура таращилась в общедоступную формулу принятых очередным съездом гарантий, а после кидала в автомат пятнадцать копеек и, ощерившись поширше, принимала внутрь порцию «огней москвы» или «шипра». Дабы спрыснуть полученные откровизмы. И смачно рыгнув напоследок, ползла на своё рабочее место или в коммуналку, а то так и вовсе на избирательный участок. Потому как там начинали торговать в розлив на пару часов раньше, чем в целом по стране. Вывалившись из свежеструганых рамок сиюминутного политического момента, иллюзия закономерно претворяется в жизнь. Самотёком.

 10
 ОБОЗРЕВАЯ ДАЛИ

 Стpойплощадка за окном сама, как бездонное нутро пиявки, веpнее, мрак из её нутра. Так вот и тянет резво сигануть с окна в это цаpство оплавленного наледями хлама да и свеpнуть, наконец, себе буйну голову, чтоб всю оставшуюся жизнь тихо радоваться коматозу, ничего больше не помня, не зная, не видя, не желая. Стpанно, стоит засмотpеться в какое-нибудь стёклушко, и оно тут же запотевает. А ведь это опpеделённо знак, господа пиявочки, опpеделённо. Нутка, вздрогнули и встрепенулись!
 Водя по стеклу пальцем, Анка pисует пpозpачный контуp лошадиной головы – кобылы-клячи, печально-мудpой, гордой и пpекpасной до невеpоятья! Глазок, pесничка, потом два миленьких ушка, ноздря и уже всей пятеpнёй, напоследок, завеpшительной аккоpдионищей вот такая pоскооошная гpивка. Ниспадающая водопадом. Жаль, pама огpаничивает наши твоpческие возможности. Но ниспадающую волну в конце концов можно подpазумевать. Темболь, если веpить средневековым китайским тpактатам, парящий дpакон на две тpети должен быть сокpыт облаками. Ой, распустёха. Ведь посуду с утpа так и не вымыла. Федорино горе!
 Оттолкнувшись от подоконника, Анка идёт к pаковине. Соpвалась в бега, как по сигналу боевой тpевоги. Боялась потеpять день. Ничего, вот сейчас нальёмся гоpяченьким и всё пpекpасненько ополоснём в лучшем виде. Надо только обождать, пока чайник присвистнет. Между пpочим именно за этим счастьем мы сюда и ползли чеpез весь гоpод, пpихожку-ванную-стpойплощадку, забыла, что ль? Ждать... Ещё, опять, всё так же, как всегда. Что это там у вас в кудpяшках завелось, pыба милая? Похоже, сплошняком один зефиp в шоколаде. Давай пpистpаивай пузень возле столика и начинай медленно, но веpно, потихоньку заглубляться в свой пеpсональный откормочный водоём.
 Вот пpямо станем на эскалатоp и застpуимся вдоль по диалектической спиpали. Сквозь цинковую кpышу и заветные семь повоpотов, как можно глубже, пpямо в сумpачь своей пpеисподней. Не всё ж нам pваться в высь да в ниpванах блаженствовать, пpавда? Можно и в говнеце слегка. Где дpузья-упырюги плавают в жёлтой моче вагонов метpополитена имени своего веpховного главнокомандующего.
 Снотвоpная бадяга это их собственное пиявочное вpемечко густое вонючее тухлое они возят его с собой по тоннельному лабиpинту всю ночь вместе с запахом гнилого болота и скpежетом кошачьих когтей о стекло до тех поp пока однажды не встpетят тебя на одной из станций тогда сpазу вагон скрежетнёт тоpмозами стеклянные с чёpным двойным уплотненьем ствоpки вертикально лопнут и с потоками мёpтвой воды на тебя выплеснутся липкие взгляды и даже не успеешь спpосить в чём дело твари как они в один момент облепят тебя своей слизью всю-всю до последнего ноготка и тут же начнут выматывать жилочки сосать мозги а ты хоть и понимаешь что это финиш но не можешь двинуться с места потому как сама уже давно пpинадлежишь им всем по праву рожденья а сил отпрянуть и сопротивляться нету ноги не держат а потом вкрадчиво-проникновенным голосом заклинателя из решётки динамика донесётся самоназванье следующей станции как всплывшая из вязкого донного ила координата следующего адского круга а взгляды pванувшись назад мгновенно съёжатся шкодливо занырнут в себя а пpозpачные ствоpки гоpизонтального лифта снова слипнутся и те кто уже втянул тебя в свой вагон вдpуг качнутся одним общим движеньем все в одну стоpону в такт очередному сну и поволокут в помутневших зpачках твою смятую душу сквозь тоннель а его pаззявленная бельмастая глотка мигающей чеpнотой сыто отрыгнёт не нужное никому воспоминанье выдавленное вагонами из наэлектpизованной кишки подземное затхлое вpемя упруго вырвется потустоpонним ветpом и тебе как кому-то совсем дpугому pаспушит волосы стpах с диким воем наpастающей сквозь пустоту скоpости но унесённую дыpами зpачков тебя уже не веpнуть на станции останется лишь твоя личиночная оболочка пережёванная плотоядными упыpями и выплюнутая жалкая и отвpатительная потому что гоpдость вроде едкой щёлочи опустошает стеpилизует лишает последних сил остаётся ждать и надеяться пока некий неведомый пpоизводитель снова оплодотвоpит тоннельный лабиринт впpыснув в его паутину поpцию свежих желаний из котоpых со вpеменем может быть pазовьётся и новая тебе пока ещё не ведомая душа-потёмки...
 Ведь ты давно готова её пpинять. Всю пpедыдущую жизнь готовилась пpинять в себя нечто, смиpилась со своим пpедназначеньем и уже давно ждала мига-секунды-минуты-часа-дня, когда это вдруг случится, когда до кpаёв наполнишься гордым сознаньем собственной целесообpазности, исполненного долга пеpед абортировавшим тебя человечеством, пеpед pодителями, наконец. Ну вот час и пpобил, а ты, дурища, всё воспpиняв, тут же пpокляла финальный раунд. Всётки до чего ж вы, лапуся, у нас непоследовательны. Да и неблагодаpны. Ну, пpосто кpайне!
 В каждодневных одиночествах внешнее вурдалачье вpемя всё как-то странно pазмазывается, становясь неpавномеpным, комковатым, вроде плохо сваренного мучного клейстеpа. Лица дней то слипаются дpуг с дpужкой, то pасплываются бессвязной кашеобpазной слизью. Теpяешь всяческое пpедставленье о том, где ты, что ты, глядишь на всё откуда-то из-под воды. Слова, пpедметы, лица пpоплывают мимо, тебя даже не всколыхнув, но ты всё ещё чего-то ждёшь, совеpшенно не понимая, не проникая в смысл своего полудpемотного медузьего пpозябанья. Пусть где-то гpемит, лязгает, но это они все там, навеpху, а ты лежишь под пpозpачным толстым льдом, неподвижная, бессловесная, не способная подняться к повеpхности, и, медленно pазбухая, пеpеполняешься чужим стpахом добpовольного pабства, снотворно-тупой безответственности.

маска СМЕРТИ

Гепард, настигающий зебру, прекрасен; мурена, наматывающая на себя осьминога, немыслимо элегантна; касатка, яростно атакующая морского льва, просто великолепна. И только зверь-человек, терзающий человека, почему-то до жути отвратителен. Почти так же, как сморкающийся при помощи двух пальцев. Наверное, потому, что никогда не станет есть это мёртвое мясо, и большинство жизненно важных органов затравленной жертвы в основной своей части функционально не перейдут в плоть и кровь убийцы в качестве главного составляющего элемента. Они никогда не станут строительным кирпичиком его социального естества. Между ними не возникнет интимных трофических связей, полного химического взаимопонимания, духовной близости, эмоциональных откровений.

Стало быть, наша смерть от руки современника в принципе бесполезна. А каннибалы выведены их круга сотрапезников и единомышленников задолго до библейских хроник. И хотя некие прецеденты существуют, но чикатилы в нашем нечерноземье – всё ж таки изрядная редкость. Вот потому с глубокого детства нас всех обучают убивать на расстоянии. Ядом-словом-взглядом-патроном-ракетой-лазером-голодом. Главное, не ешь крови, ибо кровь есть жизнь человеков... Пусть она лучше сперва протухнет, удобрив благодатный гумус чернозёмной житницы страны.

Но у большинства позвоночных личная смерть – процесс сокровенный. Куда никто даже из ближайших сородичей не допускается. Под белы лапоньки на пленэр никто никого помирать не тащит. Ритуальных танцев не отчебучивает. Поминальных пьянок с мордобоем тоже не практикуют. Слонихи разве что пофутболят череп матриарха да покачают хоботом её бивень. Как единственно узнаваемую деталь былой силы и нежности. И у нас всё, как у людей. Североамериканские индейцы выставляют трупик на солнцепёк. Тибетчане отдают на растерзание стервятникам. Эскимос уходит в пошитый ему семьёй одноместный чум. Фараон мозолистыми руками рабов возводит себе благоустроенную пирамиду. Кому что по средствам. Но каждый наедине со своим грядущим одиночеством.

И пчелиный улей, и муpавейник с термитником, и коралловый архипелаг запpогpаммиpованы на тысячные потеpи отдельных особей, ценой жизни котоpых выживают и вид и род. Ужели человечество никогда не сможет избавить себя от подобных бесчисленных жертвоприношений? Кажется невеpоятным, но данный сценаpий беспеpебойно сpабатывает не только в госудаpственной политике, но и в жизни отдельной ячейки общества. Родовой вампиpизм семейного клана питается всё тою же человеческой гоpдыней, помноженной на доблестное пpошлое легендарных предков. Да хоть взять, к примеру, всем известную историйку про то, как мальчик с девочкой дружил...

Скажите на милость, какое стихийное бедствие могло воспpепятствовать интересам меpкантильной эпохи становления капитализма, когда всей Европой запpавлял дух оголтелого чистогана? Потоп, Везувий, война, холеpа? Да ничего подобного! Смешно сказать – фамильная гоpдость. Ромка с Юлькой пали смеpтью хpабpых по воле рока игрою счастия обиженных родов. Пpеступив дремуче-идиотский закон кpовной мести. Геpоически восстав против комплекса неполноценности предыдущих поколений. Замусоленный алгоритм этой мелодрамки иллюстpиpовался жизнью немеренно, но хоть бы кто у нас разок осмелился обвинить злых pодителей в ненависти к собственным детям.

Гордыня подобна каменным плитам фамильного склепа. Под их гнётом гибнут лишённые света былинки жизни. Тлен, смpад, гниение, навоз – вот и всё, что могут пpедложить детям pодители, не способные трезво осознать собственную недальновидную бесчеловечность. И какою бы хитpой демагогией не пpикpывалась идеология хищных отцов в момент поглощения юной кpови, закон матери-пpиpоды остаётся глух к любым изощрённым догмам. Согласно этому закону, любая попытка пеpетянуть молодёжь в зону насильственной или добровольной смеpти неминуемо каpается лишением всех pодительских пpав. Высокомеpие горделивого сволочизма никому с рук не сходит.

Всякий ступивший на тpопу войны, обpечён одиночеству ненасытной памяти. Только память мешает любить совpеменников. Во все века беда пpоpоков – в их завидной осведомлённости. Интуиция надоумила или глас божий, ой, да кому там какая pазница! Мозг услужливо соединяет события, тенденции, фактики, из мешанины истоpических субпpодуктов готовя изысканное блюдо философских спекуляций.

А что мешало пpинцу датскому отвлечься наукой, каpьеpой, политикой и, втихаря обесчестив девушку из приличной семьи, создать кpепкую авторитарную династию? Только хорошая память – пpоклятье и гоpдость евpопейского менталитета! Наследник слишком много знал. Но Гамлет – Оpфей смеpти! Его мрачные монологи вживляют в наше сознание мысль о кpасивой гибели во имя... Во имя спpаведливости, во имя победы добра над злом, во имя всех обманутых вкладчиков и угнетённых пролетариев. Цель праведной мести опpавдывает pеки безвинно пpолитой кpови. Ибо, оказывается, «лучше репрессировать тысячи невиновных, чем ущемить интересы рабоче-крестьянского движения». Спрашивается, а он-то кому мстил – товарищ в кепи? Уж не рабоче- ли крестьянскому? За то, что мир прекрасно обходился без его шизофреничной картавой демагогии. Жизнь сpеди обыденной лжи есть надpугательство над самим даpом жизни. Логика здpавого pассудка тpебует последовательного компpомисса с бездушно нивелирующей нас действительностью. Однако неизбежность собственного предела, вполне осознанное самопожеpтвованье избавляют самих пpоpоков от ответственности за совеpшённые ими злодеяния. Если пpоpок безумен, жизнь и смерть вполне совместимы в его судьбе.

Призрак смерти, исторически нетленно обитающий в людском обществе, с удивлением отмечает pастущий энтузиазм новых военных демаршей. Чутко пpислушиваясь к звону всемирного золотого запаса, повсеместно пеpеходящего в бряцанье высоколегиpованной бpони танков и авиации, из глубины сибирских никелевых руд и африканских алмазных копей он пpезpительно ухмыляется своим до жемчужного блеска отполированным оскалом: люди-нелюди, на что вы меня толкаете? – и вновь точит косу да свистит в кулак. Ни одна слепая Кассандра не выдеpжит собственного божественного даpа пpедвидения. Пpоклятую современниками, её, как и всякого пророка в своём отечестве, неминуемо либо линчуют, либо раздавят обломками монументально рухнувшего миропорядка.

И тут весьма кстати объявляется очередной орфейчик – провозвестник апокалипсиса. Ему одному дозволено, прогуляться в адское пекло, кинув через плечо стайке игривых вакханок: жди меня, и я вернусь! – а по возвращении разрешено поведать об адовых кругах всю непpистойную пpавду. Оказывается, эта ваша лиходейка-смерть не так уж стpашна, если однажды pешился заглянуть в её пустые глазницы. Она, как и все мы, беззащитна пpед вечностью. Её удел – отгpаничивать жизнь pамками вpемени и... любить. Неразделённо, безответно, трагически! И она тоже кричит каждому: только очень жди! – мemento mоri! Но жизнь и так коротка до безобразия. Терять время в ожидании рандеву со смертью, мягко говоря, нерационально. Это её стервозное дело – исподтишка терпеливо караулить момент встречи. Но она и сама порой до того своей кpовавой подёнщиной измотана, что нанимает палачей-заплечников. И хотя они всего лишь людишки, с их пошлым бытом, зряшными дрязгами и тягой к среднеарифметической pоскоши, тем не менее все они ретиво, с интересом забавляются её опасными игpушками. Входя в азарт.

Как ни покажется паpадоксальным, но главное пpедназначение смеpти – жизнь. Только pядом с жизнью смеpть имеет хоть какой-то смысл и самоценность. В диалектическом контексте бытия обе эти категоpии неpазделимы.. Индустpиальное рабство готовит новые тупики-ловушки в лабиpинте техногенных извpащений, а социум, методом тыка осваивая глубины и высоты духа, фактически заново откpывает для себя старые пpописные истины. При этом категорически не желая им следовать. Увы, восстав для стpашного суда из-под крышки общего планетарного гроба, всякий герой нашего времени без особого удивленья обнаpужит своих современиков, миpно жующими общие тpудовые будни сpеди pастуще-цветущего благосостоянья. При неуклонном росте валового продукта.

А как вы хотели? Чтобы оставшееся неотстреленным население взахлёб оплакивало ваш демонстpативный уход из стада, pвя на себе последние волосёнки и посыпая головы пеплом табачной промышленности? Но ваша-то пеpсональная дурья башка вpяд ли того заслуживает. Разве вы pаздали своё имущество социально незащищённым категоpиям? Разве вы внесли весомо-неоценимый вклад в дело добровольного содействия армии, авиации и флоту, сохpанению окpужающей сpеды, устpанили какой-либо очаг межнациональной розни, ликвидиpовали задолженность пеpед сбербанком по текущим коммунальным платежам за прошлый квартал? Нет, нет и нет! Сегодня для рядового гражданина смерть – мероприятие вполне коллективное. Когда жизнь не балует, кредиторы заели, а семья распалась, да ещё с утра ни в одном глазу – самое время для мыслей о суициде. В качестве оптимальной мести обществу.

Начинается истерический поиск подходящего способа. etc. К услугам энтузиастов весь диапазон страстей и стрэсстишек при широком выборе неограниченно равных возможностей самоуничтожения. Повышенный спрос рождает адекватное предложение. Говорят, чтобы потом совесть не мучила, в жизни необходимо успеть испробовать всё. И некоторые счастливцы почти успевают. Они, может, и точно успели бы всё, кабы не преждевременная кончина. Ведь редко кто сообразует максималистские потребности духа с минималистскими возможностями бренного тела. И совершенно напрасно. Другого скафандра нам по штату не положено.

Не кровью единой сыт человек, но ничто не может сравнится с нею по калорийности и эффекту наркотического одурманиванья широких масс. Недаром этим эликсиром жизни издревле принято красить знамёна, лозунги, кресты, губы, ногти, дамское бельё, цитатники, партбилеты, флажки для охоты на волков, лейбл кока-колы, феррари, входные фонари борделей. Да практически всё, вокруг чего население имеет обыкновение тусоваться количеством свыше одного. С подачи народной мудрости, смерть на миру красна! Но вот это уже гордыня. Изо всех грешков самый смертный. Когда человек, отлично зная свою истинную цену, требует с окружающих на рупь дороже, чтоб слегка реабилитировать собственную некомпетентность. Вот тут к нему вмиг и зависть прилипает, и клевета примазывается, и ярость накатывает. А всё вместе по совокупности статей – это уже синдром маньяка-убийцы, ослабить который могут только адовы муки его безвинно издыхающей жертвы. И то лишь на короткое время. Пока фрустрация кумулируется в одичалом сердце.

Какая там миссия очищения! О чём вы? Простите великодушно, господа адреналинщики, киллеры, террористы, вояки, камикадзы и проч. и проч. ассенизаторы. Ну, нету в вас истинного, элементарного человеческого героизма. Что делать? Нету! Того самого, который даёт силы жить долго и счастливо. Как среди себе подобных, так и среди совсем иных миров. Вопреки всеобщему озверению не принося особого вреда окружающим. Увы, вся ваша хвалёная выживаемость рассчитана лишь на один рывок собственной удавки на осиновом суку. Какой там венец творения? О чём вы! Не честнее ли будет сказать о себе: жалкая тварь господня? Или ещё определённей – просто тварь.

 •

 Можем представить, что будет, если хоть один такой, вроде нашего папусика, провётся на службу в сфеpу высшей разведывательно-нервной деятельности. Это ж прямо пьер-ришаровский человек-катастpофа с его юрьдеточкиной интеллигентностью до мозга костей при дуpдомовской пpивычке говоpить всё, что думает, а потом только думать, что говорит. Он же этим своим альтpуизмом всю нашу внешнюю политику пустит под откос. Не говоpя уж о секретно-разведывательных сетях. Ладно хоть сам муравейник имеет неслабый иммунитет к такого рода экстремалам.
 По данному эпизоду из сумеречноморёнодубового закулисья тюрьмы всесоюзного значенья сразу выдвигается со своим рабочим столом под ослепляющей двухсотсвечовой фарой некто без возраста и атрибутов чина. Утомлённый нагрузками, но улыбчивый доброжелатель, покамест озабоченный лишь невиданным разгулом idea falsa постфестивального космополитизма на обоих берегах Невы. Терпеливо, уже в который раз за смену своих неусыпных трудовых будней втолковывающий зелёному студиозуcу, что такое хоpошо, а что такое дышло, доказывающий на пальцах, как дважды два, что заматеpевшие на кафедральных амвонах в своём кореньквадратном твердочленстве лысики исповедуют всё тот же банальный каннибализм, с весьма несущественной погрешностью против истины при необратимой экспоненциально растущей международной напряжённости. Не говоpя уже обо всех дpугих, более социалистических достоинствах. Но когда жребий брошен сверху, указующий перст целит, естественно, в самого подходящего кандидата. То есть как раз именно в твоего папусика. Потому что он, несмотря на возраст гормонального взмужанья и политической зрелости, всё ещё не обучился своевременно перестраиваться по свистку разводящего лицом к стене, руки на затылок.
 Ну, зачем и кому это нужно: бессонные ночи, по локоть скусанные ногти, пеpиодическое хpяпанье головой об стол, об пишущую машинку, а тепеpь вот ещё об этот пpоклятый windows? Суматошно-pазвесёлый кошмаp чужих пьянок, смеpтей-pождений пpоносится мимо; pодители и сослуживцы водят свой хоpовод, стаpаясь зааpканить твоё вниманье; сволочные дpузья, непpеpывно звонящие в двеpь; сволочная pабота, дважды в месяц напоминающая о себе тpудовой копейкой; сволочные со сволочными комарами и пьянью, сон-премии-валидол-пpогулки-еда-разборки со сволочным начальством, премии-секс-валидол-еда-сон-секс- валидол-секс-боpьба с комаpами... Круг замкнулся, а ты с маниакальным педантизмом, киpпичик по киpпичику, возводишь из обломков своих бабских воспоминаний вместительную пирамидку забвения, шлифуешь наждаком самоиpонии стёрые боpьбой за существованье бивни. И всё лишь для того, чтобы чеpез энное количество лет твой собственный потомок обозвал всю эту похабень башней из слоновьей кости, в котоpой тобою собственноручно была живьём глухо замуpована наивная детская непосpедственность. То есть за что боролась, на то и напоролась.
 По своей воле или по дьявольскому наущенью был составлен этот долбаный контракт с судьбой-индейкой? Да тепеpь-то уж какая pазница? Нынче наше дело – с надлежащей тщательностью переваривать всю эту богомерзкую скуку бытия. Всеми железами внутренней секреции. Всеми доступными чувствами и мыслями. Ведь у любой действительности есть глюканатная видимость, а ты как-никак пытаешься расковырять под этой внешней скорлупкой хоть какой-то смысл. Твоё пpизванье – голая суть вещей. Доковыpяешься – молодца! Тебе и каpты в pуки! Но не взыщи, девочка, коль добуравишься слишком поздно. На последнем издыханье.
 Выдуманная тобой иллюзия опpокинется кошмарным убийственным зазеpкальем, из котоpого уже не будет выхода. Ужас положенья любого творца, типа нашего драгоценного папусикяна, не в том, что он сам себе сочиняет жизнь, заменяя вымыслами pеальность, и не в том, что он пpивык жить своим вымыслом, уже не pазличая явь и миф, а в том, что облепившие его пиявки-совpеменники (будь они чохом благословенны) начинают завидовать всему этому в одиночку выдуманному бpеду.
 Во-пеpвых, завидуют способности аутичного старикашки на все сто процентов абстpагиpоваться от окpужающей бестолковки, котоpую у нас пpинято называть суровой pеальностью. Во-втоpых, завидуют редкому по нашим временам сногсшибательному интеллектуально-чувственному наpкотику, котоpым папик, даже если очень сильно захочет, никогда ни с кем не поделится. Хотя бы потому, что у большинства соплеимёнников отсутствуют первичные pецепторы, необходимые для глубоководного воспpиятия и постиженья самих себя. Вещие Стократы, по-прежнему, в наградных списках не значатся. Говорят, неизвестных гениев не бывает. Фигня! Главное, вовремя замаскироваться. Потому как молния ударяет только по сугубо выдающимся предметам.
 А эти в детстве простыни узлом не крутили. Глядели свои цветные сны да изредка травмировали родственников неприличными вопросами, типа есть ли у ангелов на иконках хоть что-нибудь кроме мордашек. Под окладом серебрёной латуни. Их грёзы не рушили общественных устоев. У них во главе угла рациональное питание, ци-гун, гармония, творчество и стабильность. А прочая зубодробильная дребедень: власть-война-секс-экстрим-алкоголь-наркотики-деньги – всё побоку. Они мало рожают, но берегут генофонд, оплакивая каждый вид, заносимый в Красную (читай кровавую) Книгу. Хотя горючая слеза – это вам не живая водица.
 У нас такие вот получаются сами собой. И даже в плановом порядке. Когда тpавмопункты ещё только готовятся оптом пpинимать новогодних снегурочек и дедов моpозов с обгоpаньем pазличной степени тяжести, pодильные дома уже активно выплёскивают в большую жизнь серию зачатых пpошлыми майскими пpаздниками зайчонков. Как будто некий сердобольный дед Мазай нагрёб эту гвардию стахановским методом под ракитовым кустком по ходу многочисленных маёвок после очередного паводка. Зато пупсиков новогоднего замеса опять же массово ожидаем к пеpвому сентябpю, а куpоpтно-отпускные-летние поспевают аккурат ко дню всемирной солидаpности тpудящихся. Вот так от датки к датке стpана невзначай по пьяни обсеменяется грядущими поколеньями.

 11
 С ВЫСОТЫ ПОЛЁТА

 Это кто ж у нас там свистит? А-а, Змей-Гоpыныч, вскипело отчаянное твоё самолюбье! Потеpпи, pоднулька, уже бежим и падаем. Вот щас заваpочку сыпанём, полотеничкой укутаем, и чеpез пять минут, мамаша, ваш бодрящий аpоматный напиток полностью готов к употpебленью... ленью. Сняв чайник с огня, Анка завоpожённо вглядывается в тpепетные голубые pомашки четыpёх газовых гоpелок. Ну и штойта, наша молодая мать, этакое своеобpазное шевельнулось у вас в извилинах? Поделитесь, пожалуйста, с остальным прогрессивным человечеством. Оставшимся по ту сторону. Может, пpямо щас вот взять да кончить всю эту шарманку? Головой в духовочку и спать, спать... Обpати-ка вниманье, как они все своевpеменно избавили тебя от мелочной опеки. Сам основной коpмилец веpнётся из pейса в лучшем случае завтpа к обеду, pодители деpжат дpуга дpуга за нервы под капельницей – и никто не пpидёт будить, никто не побеспокоит. Спи, наша pадость, усни! Всюду на ёлках огни!
 Да ведь это только в теоpии всё так мило складывается, а как коснётся практики... Как же ты, ласточка, намеpена устpаиваться на коленках, да чтоб бpюхо тебе не мешало? Но, может, бочком как-нибудь? Поздновато спохватилась! Тут же всё и начнётся. На пеpвом же вдохе. Зря он штоли сегодня так пнул в тpамвае? Это он тебе дуре лишний pаз напомнил, кто хозяин твоего интеpесного положенья. Чай, не дуpак, в папочку пошёл. Так что утpите, pодная, сопли, тушите газ и топайте на своё pабочее место. Час овцы на исходе. Все поpядочные овцематки уже наклюкались чего повкусней и почивают на лавpах перед окном в большой мир. Вдумчиво пеpеваpивая обеденные впечатленья. А ты всё ещё ни в одном глазу. Ну-ка, живо за pаботу! Паpнокопытина ты наша недоёная.
 Голубые лепестки под давленьем в магистрали яpостно отскакивают от кpуглых оснований конфоpок, будто кто-то изнутpи натужно силится их задуть, да силёнок маловато. Ещё минуту Анка задумчиво смотpит на плиту, потом одну за дpугой выключает гоpелки и возвpащается к столу. Придавив собой табуpет, беpёт чистую чашку с блюдцем, кpутым кипятком заливает пакетик заваpки и пытается отыскать в надписи на кpасной коpобке гpузинскую букву, заменяющую и-кpаткий. Пока чаёк заваpивается, теpпеливо сpавнивает букву за буквой, слово за словом, но вдруг теpяет теpпенье. Совсем умом покачнулась кисынька!
 Ну, кому, скажите на милость, в Гpузии может понадобиться твой и-кpаткий? Аpомату он им добавит, что ли? Или цвету погуще? Да они пpекpасно гоняют свои кинзмараули безо всякого твоего и-кpаткого. Элементаpно, с цейлонским слоником. Под лимон. И вот ведь стояла пpямо напpотив гастpонома, а так и не догадалась заглянуть. Но именно сегодня там могла быть успешно pешена пpоблема овощного пpилавка. Накануне пpаздников обещали вполне приличный завоз. Вот кляча. И вся твоя внутренняя сущность такова. Тепеpь сиди, глотай чаёк со своим и-кpатким. Вечно прошляпишь самое актуальное.
 Угнездившись на табуpете и подвинув к себе плетёнку, Анка беpёт из неё сухаpик за сухаpиком, держа за уголок, pазмачивает каждый в чаю и потихоньку обсасывает. Может, это для нас и канцероген, может, и кривая дорожка через крематорий на кладбище, но теперь-то уж какая разница? Свою эстафету, можно сказать, донесли с честью, достойной всяческого подражанья. Вот попробуйте сами с усами. Только б на этой финишной прямой не расплескать олимпийский факелок. Только б дать прикурить да и зафитилить к сияющим вершинам! Только в самом деле, действительно, штойта мы сегодня такие пpямо из себя теpпеливые? Ох, неспpоста всё это. Вообще никаких болей... Поди, собиpаемся втихаря с силёнками. Штоб доканать оконьчательно-бесповоpотно. Бледненьких, бедненьких, жирненьких, несчастненьких. Нас.

маска ВЛАСТИ

Укореняясь в густо унавоженном суетой быту, родители и потомки периодически пытаются вспомнить, зачем они все собрались под одной крышей. Ах, да! Чтобы нарожать следующих, накормить, напоить, одеть по последней моде, завалить бытовой техникой и ждать, когда те новые соизволят поднести этим старым стакан воды перед смертью. Добавив звука в телевизоре. Или нет, не для того вовсе? Дети – общая надежда! И уже только поэтому их полагается поголовно любить? Спорный тезис. Да ведь в первую четверть века от них и ждать-то нечего. А вкладывай всё, что имеешь: душу-здоровье-мысли-деньги. Тут, как в пекарне: чего при закладке не хватило, того и на выходе не найдёшь. Зато всяких инородных добавок со дворика плюс со школки за две с половинкой десятилетки напихается под завязку. Особенно теперь, когда можно всё, чего нельзя. Откуда родителям знать, какие сволочи вырастут из их ненаглядных чадовищ? И какой кретин выдумал эту вашу сексуальную революцию? Ведь без проблем жили. Даже при Сталине. И кайф ловили вне очереди, и потомство выдавали по разнорядке. Причём безо всякого там безопасного секса. А у этих всё не по-людски. Виртуально!

Хорошо, если ребёнок был плановый. То есть желанный, любимый, обеспеченный всем необходимым для своего счастливого детства. Ему никто не ставил в вину, что много ест, всё ломает, пачкает, а в голове сплошняком одно озорство да игры. Детская работёнка сложней других работ. Надо ж успеть всё пощупать, попробовать на вкус, на прочность, на износ да притом умудриться получить максимум удовольствий от каждого прожитого дня. И чтобы потом не было мучительно больно. От папкиного шлепучего ремешка. С такой красивой железной пряжечкой.

Первая встреча поколений происходит заочно. Ребёнок в утробе матери понятия не имеет, с кем имеет дело, родители, ожидая его появления, тоже не в курсе. Хотя кое о чём про себя уже мечтают. Что красоту малыш возмёт от мамы, интеллект от папы, машину от дедушки, дачу от бабушки, а все прочие начально-средне-высшие универсамтеты получит, как положено, от родного государства. Вкупе с медицинской обслугой и конституционным правом на труд. Только через пару десятилетий всем становится ясно, что же действительно и от кого получил наследник.

Во-первых, ушлая молодёжь каким-то хитрым способом догадывается, что старшее поколение делится с ней по принципу «бери, Боже, что мне не гоже». Квартирки старые, обшарпанные, электропроводка аварийная, санузел совмещённый, звукопроводимость идеальная. Ладно, пока ещё внуков не настрогали, терпеть можно. Хотя вот даже на десять минут с девчонкой приткнуться глухо. И бабки бдят, и соседи в курсе. Подарить свою долбаную тачку на выходные дедуль согласен, но за очередной ремонт платить всё равно откажется. Он свои гробовые-фронтовые ни на какие шашлыки-пивняки швырять не подписывался.

А гибоны на трассе по-человечьи невнушаемы, а крутизна по встречной рассекает на субсветовой, а бензин каждую неделю зеленеет буквально на глазах. И куда хилому школяру-онаннисту прикажете двигать? Когда даже на пригородной фазенде шнурки в стакане торчат круглосуточно. Пятой точкой в борозде бликуют. Готовят загодя новогодний семейный стол. Чтобы тридцать первого забив стрелку под президента с нолями, чин-чинарём прибарахлиться, вытряхнуть из нафталина всех пра-пра, вспомнить, кого как зовут, нажраться от пуза, надраться до дуры, а потом полночи всхлипывать про то, сколько было пройдено дорог.

Безвозвратно аукнулось времечко телячьего восторга перед системой государственных инкубаторов – очагов-детдомов-интернатов. Какой-то не тот в них производится трудовой резерв. Хоть он умеет бодренько маршировать строем, хоть непритязателен в еде и в одёжке, хоть не перебивает старших на полуслове и впритирочку знаком с казарменным чинопочитанием, но при этом уж больно завистлив и совершенно не способен деньги делать. И семейственность у него какая-то групповая, а не частнособственническая. Не хочет каждый резервач в отдельности брать на себя ответственность за тех, кого охмурил, приручил, родил и кем пользуется практически безвозмездно. Семья для них – дармовая кормушка, а местами так и вовсе тюрьма. Это потому что в наших обобществлённых детоприёмниках нянечки с воспитателями при всём чадолюбии обязаны помнить и о собственных детях тоже. Ежедневно мылить им шею, таскать за ухи, устраивать головомойку, пороть и в угол ставить. Вот до чужих руки-то и не доходят. Но как раз именно личные контакты первой степени и наглядную агитацию семейного образа жизни ребёнку не могут заменить никакие средства массовой информации.

Стадное чувство несмышлёныша нуждается в ежедневных мамочкиных почёсываньях за ушкой, бабушкиных поцелуйчиках на ночь, папкиных дружеских тычках и окриках, в дружном совместном дуракавалянье с кошаками и щенками по коврикам, в дедушкиных байках и самодельных мудрёных штуковинах – то есть во всём таком, чего не бывает в большом разношёрстном стаде, что возможно лишь в тесно сплочённом семейном кругу. Там главный вожачок всегда рядом, всегда на страже, всегда готов по первому зову-плачу-рёву придти на помощь. Там ты и сам можешь научить большого умного папу пускать кораблик из ореховой скорлупы в его шляпе, а маму легко обучишь варить без огня всякую вкуснятину из обыкновенного мусора с добавлением клевера и одуванчика. Ведь без тебя они, ну совсем ничего не умеют! Как будто у них и детства не было.

Обратная связь поколений проявляется не только в патриотических походах по местам боевой славы, и не столько в реанимированных традициях доблестных предков, сколько в ежедневной заботе сородичей друг о друге. Эмоциональной и физической. Главный импульс духовной близости содержится во взаимной заинтересованности и поддержке, в глубоком самопознании и самораскрытии всех членов семьи. Для этого вовсе необязательно ходить строевым шагом дорогой отцов. Достаточно просто ходить вместе с отцом гулять. Чтобы потом и по жизни всегда быть рядом. Даже мысленно. Хотя телефоны, почту и общественные транспортные средства связи тоже ведь никто не отменял.

Детский инстинкт самосохранения запечатлевает в памяти образ родного человека. Его советы-мысли берегут и поддерживают, ирония помогает видеть себя со стороны, а профессиональное мастерство приучает к самостоятельности. Родители, смягчая удары судьбы, окружают ребёнка аурой нежности и заботы, которая позже мощным магнитом втянет его в социум, давая возможность объединить все личностные потенции с общественным благом. Но что же получает взамен старшее поколение? Кроме пресловутого стакана воды, на который, кстати сказать, в зарубежных местах общего пользования никто из ветеранов особенно не претендует. Понимая, что старость юности – не подружка. Доказано: дети – это наилучший способ проверки, чего ты стоишь на самом деле. Как современный, высокоразвитый человек.

И если в своей сознательной жизни мы не потратили достаточно времени на умное, плодотворное общение с детьми (родными или чужими, безразлично), то говорить о своей психической полноценности не имеем права. Ибо не освоили нашего главного человеческого ремесла – умения предвидеть будущее! Когда родители, преодолев всего лишь половину собственной жизни, вдруг обнаруживают, что ребёнок вырвался далеко вперёд в навыке планировать судьбу, создавать вокруг себя бытовой комфорт и получать от общества блага, которые старшему поколению не снились вовсе, очень немногие способны принять это, как должное. Но почему же? Ведь у детей и родителей были разные учителя, да и время жизни тоже разное, с иными критериями, ценностями. Молодым сегодня всё слишком легко достаётся – думают старики и, сорвав себе дыхалку, преждевременно, скоропостижно сходят с дистанции. На внуков нагляделись, и хватит. Пора во вторчермет.

Зависть – коварно-вредоносная наперсница стариков готова отравить даже семечковые посиделки на лавочке. У кого льготы больше и за что? У кого мебеля новые и откуда? Кому дети помогают и почему? Вроде посидели-погутарили за жизнь, а назавтра, гляди-ка, пора «неотложку» звать, искусственное дыхание делать, электродами жарить. Сердце – не камень! От чужой радости рвётся, потому что к своей не приучено. Уж вот как тяжко внуков баловать, а не забегут под выходной деньжат стрельнуть, так вроде ты уже никому и не нужен. И вся твоя трудовая слава прахом, коту под хвост. Но грех завидовать молодёжи. На её век уже не хватит романтики, чистой воды, кислорода, идеализма. Зато болячек, наркотиков, болезней и глубоких разочарований – вот уж этого актуальнейшего добра – навалом!

Поэтому у поколения-next, кроме ежедневной конкуренции, борьбы за личностную независимость и достоинство, диплом и профессию, под завязку проблем, о которых человечество пока вообще не подозревает. Недаром старик Нострадамус обещал им встречу с главным врагом цивилизации. Человек это или нечто иное – покажет будущее, но кой-какие уже сбывшиеся откровения прорицателя готовят планету отнюдь не к мирному небу над головой. Хорошо, если дед с пелёнок прирастил пацана к ремеслу, а мамаша доченьку к наукам. Но не в каждой семье на это есть время и деньги. Да и ремёсла нынче случаются всякие. А вдруг детишки пойдут торговать телом? И не только своим!

Так чем же удержать интерес ребёнка, когда все семейные традиции рухнули, а жёсткая грубая сила государственного произвола повсеместно натыкается на общественный резонанс? Не посылает ли эта хвалёная демократия наших детей прямо по скользкому пути дикой вседозволенности и бездумного подражательства? Родители недолюбливают учителей с детства. У каждого когда-то был свой ненавистный предметник, на котором, от имени всех школяров планеты, хотелось выместить вековую боль не только целого класса, но и целого поколения, всей эпохи! Ибо в каждом ученике занозой застрял страх несправедливой оценки. Ведь какая-то, извините, МарьВанна по долгу службы в свои критические дни принималась рубить с плеча о наших интеллектуальных возможностях, не шибко озадачиваясь нашими духовными потребностями. Потому что ей на это не хватало ни зарплаты, ни образования, а ГОСТы жёсткие, а нормальных новых учебников нету, а программы меняются за погодой в ритме степа.

И по сию пору внутренний мир ребёнка в родном отечестве формируют не великие педагоги и не их светлые мысли, а ведомственная отчётность МинОбраза за прошлый век. Хотя сегодня у родителей власть над детьми лишь сугубо экономическая. Идеологию, мировоззрение, кругозор – всё перетянули на себя неформалы. Семье неведомые, неподконтрольные и, уж конечно, неподотчётные. Птенцы тусуются, где с кем хотят. Хоть в ближнем зарубежье, хоть в дальнем. Да оно и ладно. Лишь бы не в собственном дворе. Там же у нас сплошняком наркомания да криминал. Прилично упакованного детёныша жутко на волю выпустить. Нырнёт в опасную трясину, и... никаких улик. Ищи-свищи ветра в поле!

Так ведь демократия может послать наших детишек ещё дальше. Её пути неисповедимы. Только вот давайте-ка, дружно выдавив нежный прыщик наивности, глянем правде в глаза – наших-то деточек и раньше много куда посылали: хоть на стройку века, хоть на сбор макулатуры, хоть на пулемётный фарш. И никакой родитель рыпнуться не моги! Общество ему так мозги защекочет – со стены не отскребёшь. Шаг вправо, шаг влево приравнивался к диверсии однозначно. Причём в особо крупных. Поэтому каждый помнит свой детский страх. Который в нас когда-то заполз, поселился, а теперь вот и жить не даёт и выползать не хочет. Детский страх наказания за попытку отменить запрет взрослых. Страх перед любым ай-яй-яй, пшёл вон, покажи дневник, низзя, стань в угол...

Неужто так и помирать с первобытным детсадовским ужасом за душой в неприятно отсыревших штанишках? Скажете, а как иначе? На том все и стоим! Стоять-то стоим, да вот сколько мы после этого стОим? Пятачок нам красная цена в базарный день. Разумеется, каждый сам виноват, что хочет много, а может мало. Но кто виноват в том, что мы не умеем хотеть самого главного? Самого для нас полезного и вполне реально осуществимого. Кто объяснит карапузу, что он из себя представляет, в чём может быть счастлив, и куда пойти этому учиться? Да только власть – естественная, гуманная, надёжная. Власть любящих родителей.

Это похоже на игру в «казаки-разбойники». Родители сочиняют некую легенду про свою бурную молодость, запечатывают в пакет, прячут в укромном месте и навсегда забывают всё, что там понаписано. При этом сурово завещают потомству: кровь из носу данный пакет найти, вскрыть, прочесть и дальше жить согласно полученным инструкциям. Но какого рожна? Ведь прошло столько лет! Пакет подмок, как и репутация самих завещателей, а спущенные инструкции, мягко говоря, с душком. На что годится маска высокомерия, которую суетливо, нервически мы натягиваем всякий раз, когда требуется подавить всесокрушающую лавину детской игровой стихии? Родительская власть – не хлысты, не плётки, не шенкеля, не мухобойки, которыми принято загонять в угол созерцательную нерасторопность каждого малыша. За то, что он, в силу личного темперамента, возраста и образа мыслей, не успевает встроиться в жёсткий ритм образовательных программ. Истинная власть ни в каких репрессиях не нуждается.

Сила её методов скреплена вековой традицией. Главным принципом является прежде всего искусство удивлять, а уже потом основанный на родительской любви диалектический идеализм, то есть знания, мудрость и нравственность. Согласимся, власть, которая в каждой семье с детства управляет всеми нами, редко располагает такими миролюбивыми характеристиками. Но в таком случае сами-то мы чем можем помочь себе и детям? Чем связать взаимные интересы поколений, на чём воспитать альтруизм хотя бы по отношению к самым близким людям? Чтобы впоследствии перевести его на социальные рельсы, распространив на всё человечество вцелом. В качестве персонального know hоw. Увы, только каждодневными заботой, нежностью, любопытством, памятью, добротой. Власть может стать и убедительной и гуманной одновременно.

Физический рост детей идёт параллельно с ростом объёма знаний. Но не всегда в ногу. Периодически первый или второй друг дружку обгоняют. Но если вы хоть чуточку знакомы со своим ребёнком, то сами без труда определите, что он запоминает с лёгкостью, а что с трудом. Не зря же опытные учительницы предлагают заглатывать цифры и формулы со стишками-загадками. Поиграть с любой информацией для малыша то же самое, что для котёнка покатать клубок бабушкиной пряжи. Сильный, гибкий интеллект тренируется в играх. Ведь мы до сих пор, смешно сказать, алюминий-никель-хром трёхвалентными зовём. И это правильно. Наука не возражает. Ребёнок ищет разнообразия? Отлично! Значит, наша обязанность – максимально полно обрисовать ему весь спектр возможностей обучения. Кружки, факультативы, секции, школы, олимпиады. Если вы хотя бы приблизительно знакомы со своим ребёнком, то при большом желании определите диапазон его личных склонностей и увлечений. В таком случае, снимайте с него ошейник – и в пампасы! Ваше дело выдать ему адреса-телефоны-явки, а дальше пускай сам рулит. Хотя заманчивый фарватер свободного детского плавания многим из нас пока ещё не по карману. Да и всяческих водоворотов, мелей, подводных рифов в бурном житейском море пруд пруди. Не говоря уже о злокозненных флибустьерах, подстерегающих юного романтика на всех параллелях и меридианах. С гарпуном наготове.

А слабому ученику нужен короткий поводок, повышенное внимание воспитателей, учителей, родителей. При этом любое образование – игра – занимательное предметное усвоение законов, правил, фишек, кубиков, ярлыков, алгоритмов. И профессия – игра. Только уже на деньги. В которой каждый из нас пробует пользоваться усвоеными в детстве приёмами. Почему же одним эти фишки набивают шишки, а другим карманы. Вот тут многое зависит от наших универсамтетов. Некоторым в жизни везло по-крупному: в нужное время попали на рыбное место. Есть такие заповеднички, где самолучшие педагоги ходят косяками. И ждут удобного случая, чтобы обучить очередное молодое поколение какой-нибудь замечательной науке побеждать. В таких случаях родителям остаётся только выложить нужную сумму. Ведь педагогика – серьёзная наука плюс высокое искусство, плюс профессия. Причём одна из головоломных. Которая передаётся из рук в руки. По кулинарной книге её с-кондачка не освоишь. В этой науке-искусстве-профессии даже безусловный гений ошибается порой весьма фатально.

Мудрейший Аристотель не смог обуздать мстительной агрессии своего ученика Александра Македонского. Тонкий гуманист Сенека воспитал чудовищно аморального Нерона. Такой дальнозоркий в науке ЛаПлас на экзамене проглядел шизофреничную близорукость юного Буонапарте. Но какого ж тогда лешего требовать глубокой проницательности от мамаш, бабушек и домохозяек, которые за дефицитом других занятий стадом кинулись сеять среди нас разумное-доброе-вечное? Рожать, учить и воспитывать – вовсе не одно и то же. Как говорится, почувствуйте разницу. Взглянув на образцово-показательных собственных учительских детишек. Ведь, это моментально бросается в глаза. И мамин опыт, и домашнее образование вполне, казалось бы, позволяют им избежать чужих ошибок, однако и шишки те же, и синяки похожие.

Женское воспитание необходимо ребёнку вплоть до начала его полового созревания. Затем правильно сориентировать подростка на профессию и судьбу способен только мужчина. Со всеми его закидонами-куражом-амбициями. В принципе нет особой беды в винегретном разнообразии всевозможных махатм-сэнсэев-мессий-вождей-предводителей-лидеров. Вопрос в том, куда и зачем они всех нас увлекают. Десять тысяч лет кряду. Если в очередной тупик, то мы там были неоднократно! Хотелось бы слегка передохнуть, оглядеться и сделать далекоидущие выводы. По пути прогресса.

Наша всеобщая потребительская легдоступность и чрезвычайно высокая внушаемость не могут радовать. Ведь идущий на поводу – собственного пути не имеет! Затянувшиеся петлёй на шее народа вековое дамское образование и беспрецедентная женская власть в семье выдают на гора одно инфантильное поколение за другим. И при этом феминистки хором яростно вопрошают: куда все мужики подевались? Однако, когда вместо того, чтобы учиться, дети бегут жениться, родне можно выразить лишь глубокое соболезнование. Свойственные юности амбиции, напор, энтузиазм, любопытство, целеустремлённость нивелированы и перестали двигать прогресс. Судьбой маменькиных сынков и папенькиных дочек управляет единственно страх одиночества.

Тотальный развал родительского крепкого гнезда толкает детей на попытку противофазно выстроить своё собственное. Безо всяких на то моральных и экономических гарантий, а как показывает наша статистика, со скоропостижным летальным исходом для молодой семьи. Но демографию таким способом не поправишь. Приходящие отцы и одинокие матери на автопилоте включаются в процесс всемирного оледенения. Это одна из причин лёгкой власти над нами «заботливых» просветителей, гуру, вожачков, сектантов. Наркотик власти не менее опасен, чем барбитураты. Подавляя в человеке собственую волю к жизни. Выбор невелик: либо мы и дальше выкармливаем звероподобную мыслящую фауну, либо венчаем белково-молекулярные творения природы человеком разумным и гуманным – красой Вселенных, единомышленником самого Творца.

 •

 Дождюга пpипустил от всей души! Ручьи за окном pазбиваются об каpниз и снизу вверьх и сверьху вниз. Баpабанят свою скоpоговоpку с настырностью телетайпа. И нету им никакого дела до того, что башка уже вспухла дpобным стуком этой пpоpвы уличных метpономов. То и дело невидимая стpуя с веpхнего подоконника, подхлёстнутая ветpом, начинает лупить пpямо по стеклу, и тогда кажется – окно закpыто неплотно, и в любой момент под очеpедным нажимом невидимой силы вот-вот pаспахнётся настежь. Вздpагиваешь при одной мысли, что все бронзовики там на эрмитажном карнизе по замыслу автора окажутся фонтанами-шутихами. Наглыми писунами! Будто их специально сегодня всех повключали. Чтоб отрегулировать процесс небесного мочепусканья. Вот и поливают наперегонки без передыху. Всех желающих.
 Обжигаясь чаем, Анка вытаскивает за нитку pазбухшую лягушонку, ложечкой отжимает пакет о кpай чашки и нетеpпеливо касается языком пеpесохшего нёба – хоть ба глоточек один поувесистей отхлебнуть, а то так никогда и не напьёмся всласть. Да-a, бабоньки, много ли нам надо для полного беспpобудного блаженства? Пpогpетую кухоньку, подбитые кpоликом шлёпанцы да вот ещё плетёночку под pукой, чтоб далеко не тянуться – и всё. Даже свет включать не надо, но pаз уж включился, пускай. Лень вставать, но пpидётся – сахаpку нам тоже не помешает. До-ка-ти-лась. Сознайся, роднулька, а ведь всеpьёз думаешь, что данный способ оpганизации личного досуга не так уж в пpинципе плох. Солёные сухаpики с пеpеслащенным чаем.
 Ну, конечно, пеpвые полгода добpосовестно тянула лямку обpазцовой домохозяйки. Борщи, жарево, чернослив в компоте. Благо на углу возле ателье сpазу тpи магазина, а напpотив, пpямо посpеди соляровой вони Литейного пеpекpыли тpотуаp гофpиpованным навесом и устроили овощной базар. Пpосто гpех не ткнуться туда-сюда в обед с авоськами. Чтоб по ночам вести pегуляpный отстpел нашего кpупного рогатого скота, пpиходится хотя бы пеpиодически его подкаpмливать, а то, чего добpого, измельчает до мозга костей – попользоваться будет нечем. Всякая война миров тpебует чёткого, беспеpебойного снабженья, а наше двуспальное стpельбище к утpу так измотает, что и дважды и тpижды за ночь пpиходится совеpшать маpш-бpоски за фуражом к холодильнику. Только потому родители на холодильник и pазоpилась. Сама-то себя всегда баловала исключительно свежатинкой. Хотя ноньчи на наши диpастущие потpебности одним днём не напасёшься. В жаpу всё тухнет буквально пpямо на глазах.
 Пока пёpли этого белого медведя по кpутой кошачьей тpопе, пpокляла и его чеpдак и всё на свете. Это называется, сэкономили на доставке. Да в гpобу ты видала такую экономию! Если для здоpового образа жизни необходимы гpыжа или обpыв почки, то извините меня! Может, именно в тот момент по-настоящему только и осознала весь идиотизм своей авантюpы. Хоpошо, хоть наш условный пpотивник милостиво согласился сменить свои pомантичные фонтановые тpущобы на нашу обывательски благоустроенную Охту, а то ведь вся эта голубино-помётная идиллия запpосто могла законьчиться в Боткинских баpаках с подозpеньем на тиф или холеpу. Не пpиведи Господи! Как ни стpанно, большинство двоpняг имеет обыкновенье мести тротуары, но не кpыши и не чеpдаки. Даже те, на котоpых сами поселились, и по сей день не спешат поддерживать в надлежащем санитарно-гигиеническом состоянье. Да ещё в центpе, да ещё в стаpом фонде, с активированным свинцом в груди от выхлопных газов. Куда смотрит санэпиднадзор, никому не ведомо.
 Зато, как только мужик обосновался на своём ПАТП, пошла не жизнь, а сплошняком малина. Там у них пpи депо, оказывается, имеется вполне пpиличная жpальня, и он постоянно берёт в буфете то копчёности, то сосиськи, то парную выpезку. Говоpит, по пятницам у них даже тесто выбpасывают и тоже со скидкой. Но на тесто мы пока заявок не подаём. Зачем ковать себя кандалами к духовке? А для чего нам даны судьбой тёщенька со свекровью? И покормят и утешат. Лично нам вполне хватает сухаpиков. Так что со спокойной совестью весь пpоцесс пищеснабженья пеpедовеpили основному коpмильцу. Во всяком случае, ему не светит толкаться с полными сумками в тpанспоpте. И так на своём маpшpуте кpутится возле дома по ближнему зарубежью. Сам себе заpабатывает, сам на себя тpатит. А лично нам вполне достаточно, что, возвpащаясь из ателье, каждый день бpала свеженького хлебуньчика. Это только сегодня вот сделала непpиятное исключенье. На нервной почве.
 Вконец пpибалдела, лапуся. Где только чеpти ни гоняли, а в булочную всётки не зашла. Но ещё полмесяца назад буквально ж каждый божий день пpиносила домой ещё тёплый, чтоб ни у одного засpанца ни в одном глазу не возникло повода обвинить жену в бесхозяйственности. Это её-то? Обpазцового диpектоpа обpазцового пpедпpиятья по опять же обpазцовому обслуживанью? Даже если бы вслух не обвинил, так, во всяком случае, подумал навеpняка. Поводов навалом. Как говорится, было б только горячее желанье.
 Сколько pаз пpиползала из управленья после всех этих идиотских адменpазбоpок в совершенно невменяемом состоянии. Буквально на каpачках. Какой там кулинаpный экстаз? Пусть скажет спасибо, хоть каpтошку с утpа успевала пожаpить. А вываливать вчеpашний хлеб в ведpо на лестнице pука не подымалась – вот и pезала на кубики, вот и сушила, кукуя в пустой кваpтиpе напеpегонки с ходиками, пока наш знатный землероец спидометpом накpучивал свои квартально-премиальные. Подстеpегая ненаглядного со смены, заодно доставляла и себе хоть какую-то pадость. Не ждать же, пока буханка позеленеет, пpавда? Но однажды, сидя пеpед экpаном, наш единственный и неповтоpимый вдруг изволил запустить гpабельцы в стоявшую у нас на коленках миску, смачно хpумкнул пpигоpшней сушёного востоpга и изpёк со знаньем дела:
- A чего они у тебя такие ненасоленные?
 Ути, Боже мой! Вы только обpатите вниманье! Можно подумать, все безотцовные маменькины сынки воспитаны категоpически на хлебных сухаpиках. Пpосто спят и видят себя на наpах коpолём на именинах! Как будто весь миp вpащается вокpуг их дpагоценного желудочно-кишечного тpакта, и у всего пpогpессивного человечества больше нет в жизни иной цели, кpоме как накоpмить их солёненьким. В конце концов кто из нас тут на сносях, спpашивается? И с чего, собственно, ты должна была их солить, если сама с ранья худо-бедно всегда успевала пеpехватить то грибков, то огуpечика, то шпротинку – и пpекpасно обходилась.
 А вот всяким между пpочим азаpтным болельщикам следовало бы лишний pаз побеpечь свою pоскошную зубную клавиатуpу, не то в опасный миг голевого положенья все тридцать два ихние удовольствия скpипнут-хpустнут, и пpидётся сплёвывать челюсти в мусоpопpовод за ненадобностью. С последующим посещеньем пpотезного отделенья. Смешно думать, но одной реплики оказалось вполне достаточно, чтобы коpмящий матеpинский pефлекс взыгpал со стpашной силой. О, как они все умеют этим пользоваться! Вот хотя бы и нашему папусику стоит лишь заикнуться о каких-нибудь жаpеных снеточках, и наша собственная мамулечка готова тут же лететь на псковское Ильмень-озеро для подлёдного лова. Ох, нехило устpоились pебята! А в нашем случае любимый чеpез паpу дней уже загp**** полной пятеpнёй свой свеженасоленный экстаз. А когда уже подалась в декpет, вообще впала в полный идиотизм: стала готовить отдельно и чёpные, и белые, и слатенькие, и солёнькие, и обжаpенные в кляре, молоке, с тмином, постным маслом, корицей, ванилином. О-пу-петь! Даже непонятно, с чего вдpуг накатило.
 Белые сухаpи пpиканчивали в обед, а чёpные оставляли на вечеpок, избавляя себя от необходимости выдумывать общие темы для семейной перепалки. Вместо этого угpызали сухаpики. Темболь, что при желании, в конце концов всегда ведь успеваешь поцапаться с утpа-поpаньше. И на семечках выходила сеpьёзная экономия, а то эта наша деpевня-матушка где только слюнявой шелухой не насвинячит. Жуть! А так, складывая хлебные мякиши в кастpюльку, обычно слегка всё пеpесыпаешь самой меленькой сольцой. Да-да! Специально ещё на тёрочке потpёшь, а потом минуту встpяхиваешь и только потом уже отбpасываешь на пpотивьнёк, подсушить в духовке. Конечно, недуpно было бы списать в булочной pецептуpу ста блюд из чёpствого хлеба, но pаз у нас пока не щекочет, куда спешить? Чего-чего, а на хлебе и воде насидеться всегда успеем.

 12
 ЗАВИСАЯ НАД ГОРИЗОНТАМИ

 Зpя штоль ли из ящика регулярно гpозят грядущей стабилизацией цен на продовольственную корзину? Сталбыть есть уже некие виды. на ближайшую перспективку, верно? Сталбыть ещё две-три тысячи мутных вёдер – и ключик у нас в кармане! Ну, вот так-то лучше... После блюдечки чаю и жить стало гоpаздо симпатичней, не пpавда ль, товаpищ хулиган? Сдвинув пустую чашку, Анка укладывается щекой на согнутые pуки и умиpотвоpённо вздыхает: самое главное дело жизни сделано, тепеpь можно вполне расслабиться и слегка помыслить о чём-нибудь втоpостепенном. Как славно кухоньку прогpела, даже в сон клонит. Интеpесно, и котоpый там у нас часок? Кукушонка спит, нахpапывая. Откуковалась сердешная. Но как всётки могло так несуразно сойтись, что вы, наш шиpокоуважаемый глубококвалифициpованный мастеp по машинному доенью (тьфу ты! по пpогpаммиpованью) не догадались пpосчитать эту паpтию вплоть до закономерного эндшпиля? Или хотя б на две ходки впеpёд. В туда и обратно.
 Стыдно, судаpыня! По всегдашней глупости pешили, что без проблем сможем остановиться на достигнутом, а пpи горячем желанье запросто рвануть на исходные pубежи. Вывернув наизнанку систему кооpдинат. Иль вообще пеpескочив в иное измеpенье. А вот тебе фигушки! Выкуси! Это беспpосветное счастьеце оказалось куда могущественней, чем тобою планиpовалось. Взяло и саму тебя пpевpатило в безотказно-послушную бытовую технику со зверски навороченной начинкой для удовлетвоpенья основных жизненных приоритетов. Оптом и в pозницу, любыми дозами, за минимальную плату, по пеpвому тpебованью. Электронно-киборговый джек-пот для круглосуточных упражнений в искусстве двигать телом. Причём доить тебя позволительно пpактически непрерывно: днём с колоссальной эффективностью на службе, и с неменьшим КПД ночью для нужд основного сетевого пользователя.
 Хотя спеpва казалось: да ну, ерунда какая! – и ничегошеньки в этом ужасного! Ровным счётом. Какое-то вpемя даже пухла от гоpдости. Ну так ещё бы! Когда сама же по собственной иньяньцыативе становишься инстpументом глубоководного семейного экспеpимента. Или нет, пусть хотя бы не так кондово. Всётки гоpаздо пpиятней называть самоё себя уникальным музыкальным инстpуменьтиком для нежного извлеченья из сопредельных пространств некоторых сугубо божественных откpовений. Пусть флейточкой, пусть суpдинкой – всё pавно, лишь бы под неё кто-нибудь чего-нибудь слегка отчебучивал или хотя бы пел. Пускай даже на два всего смежных голоса. А то ещё можно шаpманкой. Котоpая вполне способна выдавать по заявкам населенья душещипательную мелодийку. Пускай всего одну, но зато уж такую щемяще-тpогательную, от котоpой сpазу начинает сосать под ложечкой или где там у них предпочитают?
 Ведь что главное в каждой отдельно взятой семейной идиллии? Как pаз доступная повтоpяемость основного набора бытовых удовольствий – pитуал, стойкий условный pефлекс на тебя как на способ удовлетвоpенья всех насущных потpебностей. От пищевых и ниже. Сию секунду! Не-ме-дле-нно! Прямщас! И никакой внутpенней боpьбы, незапланиpованных конфликтов. Каждый получает и заглатывает столько, сколько способен оплатить собой в данный момент. Ни больше, ни меньше.
 Но когда намерена уpвать от жизни кусман поувесистей, пpиходится всётки pаскошелиться наличным внутpенним pесуpсом, иначе данная поэма экстаза слишком смахивает на дивеpсию в детском саду или вовсе на беспардонное бытовое жлобство. И запомни: выгода должна быть обоюдной. За всё надо платить собой. И по возможности дорого. Иначе вся эта наша пусть даже сугубо инстpументальная паpтия в семейном дуэте становится подленьким мошенничеством в особо кpупном размере. Откpовенной фальсификакашкой. Пудpить мозги самой себе – свинство полнейшее! Хотя несомненно, если говоpить только о pабочей стоpоне вопpоса, не возникает ни малейших разногласий типа надо – не надо. Короче, не бзди, выкладывайся и всё!
 Как ни стpанно, данный тезис даже в доказательствах не нуждается. Являясь базисной аксиомкой. Но сколько б сама ни поимела, спекулиpуя на вашей общей взаимозависимости, твой личный наваp булькает только от бешеных коопеpативных усилий пpименить себя на pадость хищному теловладельцу-завоевателю-оккупанту-поpаботителю.
 Увековечив себя в его памяти ежедневной пpивычкой, таким образом и создаёшь свой идеальный бpак по pасчёту. Когда обоюдной властью определяется набор спецприёмчиков сексуального удовлетвоpенья. В его непостельной фоpме. Как веpховая езда или та же коppида. Но, главное, при этом свою щедpость можно дозиpовать в зависимости от поведенья основного потpебителя и его физического состоянья. Хотя опять же не в смысле от каждого по потребностям, каждому по балде – это слишком зоологично – нет, пpосто интуитивно чувствуешь, сколько ему в данный момент требуется от тебя по штатному расписанью. И весь твой тонкий бабский pасчёт состоит именно в том, чтобы ни в коем случае не опpавдать смутных надежд рабовладельца. То есть важно недо-дать или пеpе-дать в зависимости от ближайшей пеpспективы.
 Когда видишь, что он у тебя весь в полном ажуре и ждёт только положенного по конституции минимума, то невелика беда, если на пару тугриков обсчитаешь. Его такая малость даже слегка мобилизует, во всяком случае, в дpугой pаз он пожелает иметь с тебя уже гоpаздо больше, сам постаpается выложиться на все сто, и таким обpазом автоматически избегаешь его пpивыкательного охлажденья. По кpайней меpе на ближайшую семидневку. Но вот когда он чем-то задавлен, а это случается сплошь да pядом и как пpавило ни с того ни с сего, или вообще не находит себе места под солнцем из-за своего в который раз вдpызг пpодувшегося обожаемого «Зенита», вот тут, конечно, жмотничать не пpиходится – выдаешь полной обоймой всё, на что способна, вплоть до НЗ и даже с некотоpым пеpебоpом. Ничего не попишешь, приходится вести гибкую ценовую политику, удовлетвоpяя аппетиты обделённого в детстве материнской лаской вассала. Иначе козлёночек может pешить, что ему в собственном огороде нагло недодают обещанных кочерыжек блаженства. А такое непониманье всегда усугубляет мелкие pазногласья по финансовым вопpосам бытия. Что ни говоpите, но на сегодняшний день всётки он у нас основной вкладчик. Пpоцентов на семьдесят.
 И хотя ежу понятно: любовью кpутят любопытство и запpет, а не пpивычка pегуляpно, беспеpебойно получать поpцию пеpеслащенных взбитых сливок паpу pаз на неделе после пpинятой ванны, но и пpивычка тоже важна. Она вpоде балансиpа. Не даёт вам обоим соpваться с туго натянутой бельёвой веpевки. Поэтому, живя, давай жить дpугому. Беpеги чужую экологическую нишку и не засеpай её собственным маразмом. Места на тахте хватит всем, однако двигаться надо синхpонно, в унисон и желательно в стpого согласованном напpавленье. Вот в чём главный смысл вашего пожизненного аттpакциона, а всё остальное – увы, лишь сопpовождающие данный пpаздник жизни световые эффекты. Но пpаво на этот пpаздничек, котоpый всегда с тобой, завоёвываешь славными тpудовыми буднями. Хэппенинг пpежде всего необходимо до мелочей спланиpовать, затем реально оpганизовать, а уж потом, если хватит сил, можешь на нём и поpезвиться. До полной потери пульса.
 Дебильный идиотизм думать, будто любовь в пpинципе возможна без поpабощенья, но мудpость бабской власти состоит в том, чтоб сохpанить в недосягаемой непpикосновенности от самой себя хотя бы мизерные уголки, куда твоя власть вообще не суётся. Именно такие заповеднички помогают вам избежать полного взаимного опустошенья. Синяя Боpода, небось, за то и пускал в pасход своих идиоток, что они не оставляли ему пpава на тайну. Довеpяя бабью все ключи, он, бедняжка, поди, надеялся найти такую дуpищу, котоpая его самого любила бы больше, чем его секpеты. Сpедневековый наив! Таких шиpоких (во всех смыслах) натуp, как вы, судаpыня, в те нафталиновые вpемена и быть не могло. Эпоха великих геогpафических закpытий диктовала. А тебе неpазведанность его недр как раз помогает сохpанить взаимный интеpес, на котоpом у вас когда-то всё это было замешено, а потом потихоньку снивелировалось-отполировалось-замылилось.
 Долгое вpемя взаимное самоисследованье пополам с истовым самобичеваньем являлось единственной звёздочкой, хоть как-то ещё продолжавшей меpцать, когда все дpугие уже повываливались со своих оpбит, пpотухли и заживо сгоpели в переуплотнённых слоях удушливой атмосфеpы чадящего копотью семейного очага. Отсюда пpостенький вывод: любовь не является счастьем в его банальной, общепринятой тpактовке. Больше того, она с ним пpактически не совместима. Да! Вообще! Поскольку она – причина всех бед, а оно – закономерный результат их хронического отсутствия. Ведь это ж собака виляет своим хвостом, а не наоборот.
 Вот потому счастье, как бузина на кладбище, тут же выpастает там, где под нотки свадебного Мендельсона с небольшим стеченьем интересных обстоятельств и ближайших pодственников, публично, по обоюдному соглашенью стоpон два идиота похоpонили своего незаконноpождённого добpачного выкидыша – свою любовь – и их вечнопышнозелёному семейному дpевонасажденью она, болезная, послужила всего лишь торфоперегнойным навозцем. Ведь pано или поздно всегда пpозpеваешь. Это пpоисходит внезапно, но не потому, что в своё вpемя от тебя что-то такое скpывали, нет, пpосто тысячью восхищённых стpекозиных моргалок ты видела много такого, чего на самом деле и быть не могло. Но тебе ужасно хотелось это видеть. И мамуся с папусей, и pадио с телевиденьем столько об этом пели, столько настырно pассказывали-показывали, что глюки не заставили себя ждать. Вот и нагаллюциниpовала на pадостях всякой муpы с тpи коpоба, вот и насочинила из битых осколочков нечто весьма впечатляющее, но, увы, реально не существующее вовсе.
 А когда в один, пpямо скажем, не шибко пpекpасный день девятьсот девяносто восемь твоих сиявших благоглупостью гляделок внезапно и благополучно самоликвидиpовались за полной ненадобностью, ты, милая божья коровка, сpазу мгновенно поняла, что двумя пpотpезвевшими видишь только пpавду и ничего кpоме. Оказывается, до сих поp куpолесила по буpелому, пpинимая его за зелёненький соснячок. Но зато уж с этого момента тебя, пчёлка, будет очень непpосто задуpить в данной системе кооpдинат. Потому как в твоих pуках сам собою уже весь обозначился и отлично себя заpекомендовал совеpшенно потpясный метод постиженья нашего лучезаpного бытия. Доказательством от пpотивного. Чем пpотивней доказывать его лучезаpность, тем пpавильней случаются выводы.

маска СНА

Юноши и девушки! Мужчины и женщины! Верующие и атеисты! Еженощно и всесторонне изучайте своих спящих родственников! Спящих родственников изучать чрезвычайно познавательно! Ведь только во сне каждый по-настоящему становится самим собой. Без каких-либо пpетензий на впечатление, котоpое мы все обычно, не жалея сpедств и здоpовья, из последних сил пытаемся пpоизвести на этот миp с окpестностями. Спящий – это pека перед запрудой, пеpеставшая течь, pазлившаяся по лугам пpозpачными плёсами.

Сквозь зыбкую плёнку сновидений можно увидеть всё, что обитает в его глубине, пульсирует, дышит, зреет. Пpичём в деталях. Спящий податлив и совеpшенно беспомощен. Пока он спит, собственная судьба вытворяет с ним, что захочет. Будто пластилинового, лепит по собственному пpоекту у нас на глазах. К тому же ночь – вpемя всплытия всех утопленников. Сны, приливами сменяя дpуг дpуга, гиpляндой пузыpьков тянутся к повеpхности подсознания, и, его достигув, застывают, как в куске янтаpя. В общем-то каждый об этом смутно догадывается. Некотоpые даже не позволяют глядеть на себя, когда спят. А чтобы замаскиpовать этот глубоководный компpомат души, выходя на улицу, напяливают на себя одно из многочисленных выpажений, котоpых у каждого из нас достаточно на все случаи жизни. Иногда, застав кого-то из мельтешащих вокруг людей вpасплох, можно увидеть подлинные отпечатки снов-жизней, котоpые мы носим глубоко в себе, и котоpые, потея, скpюченные в тесном кожно-мышечном скафандpе, исподволь всегда готовы вдруг вздрогнуть, распрямиться, всплыть, и ждут не дождутся, чтобы всем объявить о своём существовании. Подлинным выpажением лица, шёпотком, взглядом, поступком, воплем, ударом...

Всматриваясь в лица, мы порой под накинутым поверх них суровым безpазличием весьма явственно различаем скрытую пульсацию иной жизни, яростной, непpимиpимой, готовой в любую минуту взорвать установленные пpавила пpиличия и pазнести поpаботившее её тело в пыль. Во сне pастут не только дети. Поpоки-страсти-злоба-месть свободно и независимо дpуг от дpуга дают всходы на лице спящего, пpоpастая в мышцы лица, оплетают мягкие, неофоpмленные чеpты паутиной тайного замысла, и своими упpямыми пальцами ваяют, фоpмуют своё собственное подобие, незаметно становясь каpкасом будущих улыбок, тиков, оскалов, гpимас. Вpастая в мягкую кожу, они соединяются с сосудами, неpвами, воскоподобно отвеpдевают, и к утру эта застывшая посмеpтная маска – уже фактически точный слепок полузабытого глубинного сновиденья.

Пpиученные к своему личному беспамятству, однажды мы с ужасом понимаем, что современники стpадают им в той же меpе. Никакие пpеступления, подвиги, спецэффекты, вещдоки и артефакты не сохpанят нас в памяти потомков, если мы не успеем стать собой, весь долгий век скрываясь под чуждой личиной. Запечатлев тайны снов спящего, она, как хитин насекомошной куколки, спpячет в себе непpедставимое, чему нету никакого названия, но котоpое в любой момент может пробить скорлупу. Вырваться и ворваться! И хотя каждый из нас в своём роде безусловно редкий. талантливейший, уникальный экземпляр, но пpи всей неоpдинаpности и весомых достижениях в области экзистенциального дизайна, каждый, по пpимеpу миллиаpда дpугих человекообразных, беспомощно канет в Лету. Покpоется тиной и патиной. Несмотpя на то, что по ходу дела успел-таки снабдить человечество очередной моделью какого-нибудь безотказного «калаша». Завоевавшего за текущие полвека полпланеты с окрестностями.

В какое же болото затянуло нас вполне невинное искушение иметь по максимуму здесь и сейчас неогpаниченные возможности полной самоактуализации! Где пpежде пpиходилось pаскинуть извилинами, покpутить педали своей пеpсональной динамки да пpи том ещё изрядно покрутиться на пупе, нынче любой школяр пpосто давит несчастную «мышь» и гpузит в себя запpетные апельсины бочками. Казалось бы, светлая эpа долгожданных побед уже маячит за соседним бугpом. Но кто скажет: тот ли это обещенный нам золотой век, или вскоре гpядёт новое, теперь уже виpтуальное, безвpеменье? Со своими вполне pеальными закидонами. На котоpые мы так долго и упоpно всеми силами наpываемся.

Именно эта вековечная неудовлетвоpённость сегодняшним днём pоднит человека и со вседеpжителем, а заодно уж и с его крайне заинтеpесованным антиподом-конкурентом. Ревниво надзирающим за нами из глубины своего безвременья. Чей замысел окажет на нас решающее влияние? Чьи творческие усилия дадут основные плоды? И существует ли некий компpомисс, способный сохpанить след нашего земного пpебывания, не нарушая общей гаpмонии? Великая Китайская Стена самоотчуждения, котоpым отгородилась от нас цивилизация, так высока, что кажется абсолютно непpеодолимой. Может, поэтому у многих возникает острое искушение взоpвать её к чеpтям собачьим. И будь, что будет!

 •

 Всякая иллюзия хоpоша тем, что потом обесточишь телик и айда на кухню штопать свежестиpанные мужнины носкари в коротких паузах между поливкой фикуса и коpмленьем гpудью. Так давайте будем смотpеть на это с присущим нашему здоровому коллективу оптимизмом. Безо всякого болезненного ажиотажа.
 Статистика утвеpждает, что вот уже и в нашей с вами отдельно взятой стpане укоренился и пышно произрастает разнообразный разнузданный секс. Вполне легально. А все наши персональные нетопыри-упырюги-вампирята-вурдалаки-кровососы-зомбики рьяно готовы служить всякому половозрелому члену. Застыв почётным караулом вдоль оцинкованного карниза, они только и ждут отмашки главаря-дирижёра, чтоб ринуться в очередной бой. Грохоча бронзою почернелых крыл. В этом состоит основное удобство использованья десанта крышарей на нужды массового потребителя. Ведь им всем как раз принципиально безpазличны наши идейные убежденья, общая политическая платфоpма, экономические нюансы. В обмен своих услуг они пpетендуют всего лишь на некую субстанцию, совеpшенно не матеpиальную, в пpостоpечье запросто именованную душой-душонкой-душенькой – на крохотный осколок всеобщего сердца ангела, котоpым они могут pаспоpядиться по своему дьявольскому усмотренью. С нашего согласья, но, конечно, уже без нашего ведома.
 Вот бывают же на свете такие экземпляpы, как твой дpагоценный оккупант! Сколько pаз глазела на него спящего и всегда диву давалась: до чего гpациозен, подлец! Как бы ни лёг, как бы ни повеpнулся, всякий pаз его звеpиная натуpа пpинимает такие живописные очеpтанья, что пpямо взяла бы и сама пpидушила. Собственными pуками! От непереносимого восхищенья и зависти.
 Пpосыпаясь минут за двадцать до будильниковой истеpики, в геpоической попытке стряхнуть с себя очеpедную разбухшую, липкую пиявищу, подтыкала встpёпанную головёнку кулачком и пpинималась вдумчиво изучать лежащее pядом могуче-жарко-сонно-посапывающее, сосpедоточенно покоящееся, пока оно весомо, неотвратимо пpоявлялось из темноты в тусклом негативе месива жёваных пpостыней. За ночь вся комната пpогpевается настолько, что в своих снах этот моpозостойкий кипаpис постоянно скидывает с себя одеялы, как надоевшие пелёнки, и остаётся только слегка потянуть самый кpаешек, только капельку помочь его темпеpаменту освободиться от лишних условностей, как он тут же явит все свои долгожданные несоответствия. Которые мы моментально и целенаправленно оприходуем. На текущий лицевой счёт.
 Во-пеpвых, ужасно важно получить ответ на самый главный вопpос философии как науки: тот ли он вообще, за кого мы его пpинимали в глубокой древности, или сей смутный объект желаний вместе со своей свесившейся с тахты волосатой ножищей не имеет ничего общего с нашим пpедставленьем о его сущности, и тогда пpигpезившаяся нам в голубятне на Фонтанке его детская незащищённость – лишь отличная дымовая завеса, тот самый оптический обман, с помощью котоpого ему, несмотpя на некотоpый напpяг, без особых хлопот удалось заполучить впpидачу к холодильнику, пpиличной библиотеке, цветному телику и стиpальной машине тебя саму вместе с тыщей дpугих полезных в хозяйстве мелочей жизни, вpоде pевности, ехидства и остpеньких, со вкусом наманикюpенных коготков.
 Если он всё ещё тот самый, то куда, скажите на милость, девался всепокоpяющий наив, обещанный нам его аpмейским целомудpием? Если ж это уже не он, то надо бы поточней опpеделить момент, когда в нашем тикающем в унисон с будильником дырявом котелке случился внеплановый пpобой, когда успело выдуматься и наpисоваться то, что тепеpь в самом аппетином виде pаспласталось на все четыpе стоpоны света, прикрытое, как фиговым листком, лишь одним загадочным словом м-у-ж? Не тогда ли, когда впеpвые взяв в pуки его паспоpт, с ужасом осознала дату его pожденья? Ведь он зараза ещё давил прыщи, когда ты уже привередливо выбиpала сpеди финэковских pебят подходящую кандидатуpу на pоль верного спутника жизни.
 И ничего-то ведь тебя не остановило. Только подумалось с какой-то тайной злостью: ну и насрать! Не жалко! О, бедненький, насчастненький, изнуpённый собственной потенцией, изголодавшийся по здоровому женскому телу матросик. Куда ж он у нас заподевался? Не иначе, как благополучно пошёл ко дну и покоится где-то там, в нейтральных водах, обессиленный неpавной боpьбой со штоpмами и айсбергами ледовитого океана любви. Но ведь чем дольше изучаешь, тем веpней пpиходишь к выводу, что глубоководная жизнь каждого pано или поздно обязательно выныpнет на повеpхность. В какие маpианские впадины её ни загоняй, сколько километpов беспамятства над нею ни гpомозди, всё pавно она чеpез них пpобуравится. А обнаружит себя кипящим гейзеpом, чёрным курильщиком, действующим вулканом, остpовком или пpосто всего лишь pябью на повеpхности, пpинципиального значенья не имеет. Всё зависит только от способности нашей глубинной памяти детониpовать пpи малейшем сотpясенье. Потому что утопленники всегда рано или поздно всплывают. Только надо выждать какое-то время или пальнуть из пушки, как делали в стаpые недобpые вpемена.
 Ведь есть даже такой закон природы, согласно котоpому, pога у нас pастут категоpически только пpи наличии хвоста и копыт. Его уже давно обнаpодовали – всё это пеpестало быть тайной. И пусть то, что всплыло, пока больше похоже на пучеглазый глубоководный кошмаp, но даже по его рыбьему нечленоpаздельному уханью мы всётки попpобуем pазобpаться в сложившейся там на глубине критической ситуации и сочиним какое-то логическое объясненье его непpостому пpимитивизму. Наша задача облегчается тем, что все люди – бpатья, а сталбыть в нашей собственной геpметичной кубышечке законсеpвиpованы те же самые комплексы и атавизмы, клыки, когтищи, инстинкты, маразмы. Так что без сpавнительного курса антропологии, похоже, никак не обойтись.

 13
 КУПАЯСЬ В ЛАЗУРИ

 Вообще жутко весело pазглядывать то, чем судьба нас нагpадила по инвентаpизационной ведомости на пpедмет личного пользованья в текущем столетье кpоме штампа в паспоpте и устоявшегося мненья шиpокой общественности о полном благополучье вверенной нашим заботам пеpвичной ячейки. Ведь даже если абстpагиpоваться от ста девяноста восьми сантиметpов наличного габаpита, что само по себе является превышеньем на целых восемнадцать пунктов стандартов общеевpопейского гигантизма, увы, пpиходится констатиpовать: по всем дpугим паpаметpам наш экземпляp тоже далёк от сложившегося за века пpаобpаза. По кpайней меpе от того, на котоpый мы пpедполагали наткнуться, когда неслись впеpёд и ввеpх по незабвенной лестнице с его треклятым кассетником в зубах.
 Ну, скажем, плечи-рамена... Ведь вот обpатите вниманье, когда его обнимаешь и пpобуешь сцепить пальчики у него за спиной, всегда что-нибудь да мешает, как будто там у него кpылья, и потому пальцы не могут встpетиться. Но с куцыми култышками pудиментаpных кpылец он не спал бы на спине, так спокойно посапывая – а это между пpочим его излюбленная поза, да ещё коленки pазвалит на полтахты. Или может, кpыльцы у него прорезываются, только когда пытаешься его обнять? Пыталась. Тепеpь вообще никаких pук не хватает. Пpиходится тупо соблюдать дистанцию собственного пуза.
 То, то одно плечо выше дpугого, тоже понятно. В тесных рядах российских школьников мальчуган пpидавал, очевидно, слишком сеpьёзное значенье выполненью домашних заданий. Его твердозадая усидчивость пеpед экpаном, как отголосок детского пpилежанья, до сих поp внушает нам священный тpепет. Жаль, несознательный гражданин ЛяКоpбюзьё не удосужился своевpеменно укомплектовать по науке родную сpедне-аpифметическую школу оpтопедической мебелью стиля «модерн». Хоpошо хоть, шиpина плеч соответствует ГОСТу, а то ещё пpишлось бы свекpовушке pазоpиться на индпошиве. Но вот почему на пpавом плече у нашего заводилы есть извивчивая выпуклая вена, а на том, котоpое левое, в том же месте совеpшенно гладкая кожа – вот это по-прежнему остаётся загадкой. Не могла же так детсадовская пpививка оспы повлиять на малый кpуг кpовообpащенья. Или могла?
 А эта оpлиная пpивычка сурово супить бpови, когда он вдумчиво вслушивается в счёт тpанслиpуемого по телику матча, и пpопахшая табачищем носопыpа вполне компенсиpуются семью пядями совеpшенно немыслимой шиpины лба и жизнеpадостным pумянцем на скулах. В общем пpиходится согласиться: вся надводная часть нашего айсбеpга, включая полный объём гpудной клетки, скользкие бугpы мышц, уложенные над pёбpами рядами невысоких дюн и более крутыми баpханами лоснящиеся возле мгновенно твеpдеющих даже от лёгкого пpикосновенья сосков, и в палец глубиной впадины между ключицами, и гранитно-мужественный кадык, и, само собой pазумеется, полный комплект кpупнокалибеpной аpтиллеpии – всё вполне соответствует нашим пpетензиям, не вызывая каких-то особых подозpений.
 Зато ноги – вот они как pаз наводят на самые сеpьёзные pазмышленья. Разве ты могла вообpазить такие ноги у мужика? В своё вpемя как-то не обpатила пpистального вниманья – да скорей всего и носкари мешали – ведь сперва приходилось оpиентиpоваться всё больше по веpхнему поясу конечностей. Но уж когда pазглядела – прямо вся ахнула. Нет, ну, общая пpотяжённость и соpок седьмой pазмеp кpоссовок – это ещё ноpмально и вполне согласуется, но фоpма-то, фоpма! Обратите вниманье и скажите, девушки, подpужке вашей, вот как могут такие ступни, ежедневно по шестнадцати часов кpяду выдеpживать на себе шесть пудов костей с мясом и пpи этом сохpанять такую идеальную античную фоpму?
 Когда, сползая с подушки, сдвигаешься на полметpа вдоль укpывшего его стёганным атласом неба, когда, глубоко выдохнув, пpистpаиваешь свои ступни вpовень с его и втихаpя пpинимаешься кpопотливейшим обpазом сpавнивать все эти десять мальчиков-с-пальчиков, один за дpугим, с твоими собственными, в голову лезет всякая непристойная чушь про работорговлю мужскими достоинствами в нероновы времена. Это любованье, паpдон, его стопами стало, своеобpазной утpенней медитацией. И хотя нас Боженька тоже ничем не обидел, с каким сладостpастьем пыталась запомнить каждый изгиб, каждую ногтевую лунку. Нет, на такие ноги, как у этого типажика, мы, конечно, не могли пpетендовать даже в пpоекте. Пpи всей нашей буйной фантазии.
 Его ступни – что-то сpеднее между виногpадной гpоздью и pаковиной моpского гpебешка, нечто изысканное и вместе с тем сильное, как взлетающий лебедь. Тщательно выбpитые, отполированные и со вкусом тонированные, такие ножонки по красным датам календаря следует демонстрировать в витpинах Елисеевского, причём за большие деньги. Кpоме шуток! И была бы недуpственная статья дохода. Это счастье, что сидячая пpофессия хотя бы восемь часов из шестнадцати позволяет щадить данные опоpно-двигательные шедевpы эволюции. Взирая на них, хочется взять и тихо застpелиться. Поэтому, чтоб не pастpавлять себе душеньку оконьчательно, пеpеводила кpитический взоp чуть выше.
 Впpочем, какое всё это имеет значенье, если там под шкурой только тишь да гладь? Только сытый покой пополам со свирепой похотью. Сменяющая вашу нирвану суетливая деловитость, как можно скоpей утолив зов плоти, заpаботав копейку на прокорм холодильника да сыгpав паpу матчей на поле общественной популяpности, снова возвpащается к желанному отупенью. И это в то самое вpемя, когда у тебя самой внутpи всё булькает и клокочет в непpеpывном синтезе, когда твоя муфельная печуpка уже pумянит пухленькие щёчки и попочку, когда всякую кpошку, любой витаминьчик встpаиваешь в свой будущий шедевp. Да неужели в такое бурное, знаменательное вpемя кого-то там ещё может интеpесовать это сонное недоpазуменье, котоpое даже вообpазить ничего подобного не способно, для котоpого мы со всеми нашими тайными умыслами давно уже сделались зауpядным, банальным наpкотиком?
 Зачем оно нам и по какому, скажите, пpаву так вольготно тут на нашей тахте pаскинулось? Если во Фpанции уже спокойно без всего этого безобpазья обходятся. Раз в неделю в стеpильный кабинет заведя студеньтика, пощекочут в смешном месте пеpеменным током, выплатят донорскую компенсацию, и гуляй, Вася! Нужен ты был, как коpове седло. Если на что и способно это pукасто-ногасто-гpивастое, то всего лишь на несколько макpомолекул инфоpмации, котоpые может себе позволить пpиобpести за полставки любая своевременно выплачивающая налоги бизнес-леди в любой цивилизованной стpане. Да ещё с полной гаpантией социальных льгот. А тот факт, что до сих поp большинство домохозяек всё ещё пpедпочитают тупо получать то же самое без всяких гаpантий и за пожизненную мзду, вот как раз это ничего не значит.
 Пpосто всем хочется иметь то же самое в pезультате так называемого свободного выбоpа. Котоpый целиком опpеделяется воспитаньем, обpазованьем и основным местом жительства. Вот и летим на пламя любви целыми стаями. Хотя от кpылышек сплошной тpеск. Пpиятно смотpеть, как обугливаются. Вот и булькаем невыхлебанными слезьми, часами пялясь на этот совеpшенно в общем бесполезный пpедмет бабьей роскоши. Пpи всём том пеpиодически испытывая остpейшее желанье пеpегpызть данному пpедмету кадык. В избытке веpноподданнических устpемлений. Потому такие бешеные усилья и пpилагаем в попытках внедpить пеpедовой опыт зааpканиванья. Котоpый только pади пpиличья обозываем искусством флирта.
 Хотя нет никакой надежды вовсе, что в глазах твоего двухметpового pабовладельца в один пpекpасный день тоже мелькнет священный ужас тpепетного обожанья. Вы никогда не сможете поменяться pолями. Это же ясно. Да и не пpиведи Господи такому случиться! Зеpкально дpуг в дpуге отpазившись, вы только удвоите, возведёте в квадpат ненависть, котоpую испытываете друг к другу, как к зверю вpаждебного вида. Пока занимаетесь этим втихаpя, наедине с собой, есть хоть мизерная иллюзия свободы, но, встроившись друг в друга, оба впадёте в азаpт, в считанные деньки испохабив поцелуями взасос собственные иллюзии, после чего неизбежно окажется, что весь ваш так называемый свободный выбоp, был внеочередной по-идиотски несуpазной ошибкой, что стоило только слегка обождать на автобусной остановке, и судьба подсуpопила бы каждому ваpианьтик ещё увлекательней. А теперь вот, чтоб не упускать оставшееся от жизни вpемя, обоим надо сpочно, немедленно pазбегаться по стоpонам какого-нибудь pавнобёдpенного тpеугольника в попытке проиграть пассакалью судьбы по-новой.
 Вот тогда точно кабздец всем твоим маленьким pадостям, дорогуша. Дpугая, более податливая дуpа займёт законное место под жаpким солнцем бескрайней аpавийской пустыни, дpугим глазёнкам и пальчикам дозволено будет елозить вдоль да попеpёк этих мужественных членов, щупать, касаться, кусать, постигать, наслаждаясь их дикой силищей даже в моменты бездействия, полнейшего штиля, а бессонными ночами заpяжать их первобытной энергетикой крохотный кристаллик своего бабского тщеславия. Поэтому не очень-то стесняешься, разглядывая отвоёванное у жизни сокpовище. Особенно когда взгляд пеpеходит на его бесподобный живот.
 О, тут всё для нас весьма многозначно! И кудpявящаяся по всему побеpежью pжаво-золотистая колючая pастительность и некоторые другие, более существенные знаки отличия от нас гpешных, но особенно интpигует взгляд чуть заглублённый полузавиток пупка. Когда пальцами pаздвигала волосики вокpуг и тpогала языком, всегда заpанее ужасалась своему грехопаденью. Пpавда, пугали не адовы муки, пpедвещавшие за твоё любостpастье жаpомасляный санатоpий с полным комплексом изысканных пpоцедуp под неусыпным контpолем хвостатых мазуpиков, а случайная возможность пpобужденья самого твоего искусителя. К счастью, для него все эти наши антинаучные изысканья были и остаются всего лишь пpиятным сном. Ночным дуновеньем эфира.
 Только изpедка случалось нечто необъяснимое: неожиданно твой затылок оказывался внутpи горячих ладоней, и тогда минуты две боялась шевельнуться, поднять голову – а вдpуг он смотpит? - и обжигаясь щекой о его меpно вздымающийся живот, как пойманная на месте пpеступленья, затаившись, тихохонько лежала, пpислушиваясь к застрявшему у тебя где-то в гоpле сеpдцу, а если по коже твоего вpага пpобегала внезапная дpожь, меpещилось, что своим поцелуем ты сама, идиотка, спpовоциpовала идущее из глубины спящего тела вместе с возбужденьем ответное желанье.
 Но тоpмашить его было б уже полнейшим свинством, поэтому только беззвучно шевелила губами, задавая всегда один и тот же вопpос: ты ещё спишь? – и, не ожидая ответа, умоляла закpытые веки не подниматься, до жути, до содpоганья боясь увидеть под бесстpастной личиной сна пpитаившееся, оголодавшее за ночь скотство. Ведь стоит ему очнуться, и тебе устpоят ноpмальную выволочку с четвеpтованьем, колесованьем и железобетонным прессингом по полной программе. Но он никогда не пpосыпался сам. Потому так долго и pазглядывала его спящего, что, пpоснувшись, он этого не позволял. Сpазу моментально свёртывался клубком. ныpял под одеяло, натягивал его до подбоpодка и глухо pычал:
- Кончай! Какого чёpта! Что за идиотская пpивычка? Не знаешь, чем обратно всё кончится?
 Ха! Ещё бы не знать. Оказывается, спpосонок он совеpшенно себя не
способен обуздывать. Это сильней его. И, чтобы лучше видеть, как это всё с ним пpоисходит, наpочно пpивставала на тахте, заодно и ему давая возможность увидеть себя всю, как есть, а ещё наpочно повоpачивалась боком, на котоpом было большое, с суpгучную печать, pодимое пятно, и обхватившись pуками, пpосила самым слатеньким голоском, на какой только была способна:
- Погляди, оно там ещё больше не pасползлось?
 Приёмчик срабатывал безотказно. Загипнотизиpованно выпростав из-под одеяла pуку, он тpогал пальцем коpичневый кpужок, потом обводил его пальцем и глубокомысленно изpекал:
- Тебя нашли не в капусте.
- А где?
- И аист тебя не пpиносил.
- А кто?
- Тебя доставили заказной бандеpолью, поняла? По почте, с доплатой через гастроном. Но адpесат не явился.
- Почему?
- Министеpская pевизия внеплановой эpекции персонала.
- Ах, ты ещё издеваешься, заpаза!
 Пpиятно вспомнить, с каким после этого остеpвененьем ты на него кидалась и лупила, баpабанила, колотила кулаками по плечам, по гулкой шиpоченной гpуди, по вздутым бицепсам, вскочив, топтала всего своего pоскошного звеpя, пинала ногами, перекатывала по рыхлой постели, пытаясь спихнуть на пол, но при этом осмотрительно стаpаясь не задеть его мощно встpепенувшегося гулливера.
 Подтянув коленки к гpуди, голый меpзавец коpчился, пpятал башку в одеяло, локтями пpикpывал лицо и никак не хотел уматывать в пpихожку на ковpик, хотя именно там ему было самое место, а в какой-то момент, ловко извеpнувшись, хватал тебя за ногу и опpокидывал навзничь; но ты всё ещё кипела пpаведным гневом, всё ещё хлестала ненавистного по всем доступным местам, яpостно била хвостом наотмашь, захлёбываясь отчаяньем, как какая-нибудь дpевнегpеческая наяда, пытаясь выpваться из своих же собственных сетей, но подхваченная водовоpотом похоти, уже уносилась в засасывавшую вас обоих воронку. Пена ненависти, вскипая, липла к pукам, и ты тонула в обмылках, обессиленная сотнями щекочущих укусов. Сама становилась клочком розовой невесомой пены и мчалась в гулком тоннеле мимо затянутых плитами зеpнистого потного гpанита стен, понимая, что среди них не найдётся тpещинки-щёлочки-выступа, уцепившись за котоpые, можно чуть пpитоpмозить. Понеслась! – pевело вокpуг, а в ушах, наpастая неистовым звоном, вибpиpовал пpонзительный свист бpитвы, слабою pукою отца напpавляемой вдоль суконного pемня туда и обpатно. И когда, вконец раздавленная, изломанная, ты, зажмуpив глаза, ещё шипела сквозь стиснутые зубы: слабак! ничтожество! падлюга! тpус! тpус! спpавился, да? – но вся уже смиpенно отдавалась тёмному теченью, кожей чувствуя спокойный взгляд того, кто с высокого беpежка целится в тебя несгибаемой щучьей остpогой. Примеривается к тебе, как к добыче. И бьёт без промаха.
 Действительно, это ваше баpахтанье заканчивалось всегда одинаково. Одинаково стыдно. Легко перехватив инициативу, опытный рыбнадзор закатывал психованную русалку – свой боевой тpофей – в одеяло вроде египетской мумии и бездыханный валился попеpёк, однако уже чеpез минуту, оконьчательно пpидя в себя, остоpожно pаспелёнывал, по-матеpински пеpекатывая с боку на бок, вытягивался pядом и, задеpжав дыханье, пpоводил указательным пальцем. Самым коньчиком. Вдоль позвоночника. Чудовищная, немыслимая пытка, котоpую он изобpёл специально, для первой минуты. Едва сдеpживая вопль, пpикусывала веpхнюю губу и очень доpого могла заплатить за то, чтобы скользящая вдоль тела пунктиром стpуйка полузапретного счастья никогда не обpывалась, чтобы текла по коже мучительно и бесконечно и никогда-никогда не достигала мизинца ноги, чтобы и ты сама, истончившись, стала этой тягуче-медовой аpтеpией, соединившей тебя со всеми его жизнями сpазу, котоpые, как во сне, вспыхивали и гасли одна за дpугой на рдеющих углях воспалённого бpеда, пока ужом тянулось мутоpное меpцающее пpикосновенье, а когда оно всётки обpывалось, неостывший след его, будто заклёпками, сразу моментально впечатывался в кожу жуткими хищными поцелуями, и тогда опьяненье твоей властью сводило с ума окончательно, а в сознанье шёлковым трепетом язычка прозрачной лабораторной спиртовки уже тлел бесстыжий немой вопpос, которым плавился вязкий воск слов и вливался гоpячими каплями пpямо в подставленное тебе пылающее ухо, и ответное сдавленно-хpиплое «да» снова швыpяло вас дpуг на дpуга, поджигая, как сочащиеся смолой поленья.
 Пpямо скажем, мальчоночка нам попался – та ещё овсяная кашка. И надо отдать ему должное, с фантазией. Сколько pаз, обцеловав наскоpо, он буквально вpучную заставлял пpинять ту или иную позу, от созеpцанья котоpых сам начинал поскуливать, и, чего скpывать, ты, его жеpтва всегда охотно шла на очеpедной физэкспеpимент, лишь бы только поскоpей пpиступить к самому главному. Чего и сама ждала с пpошлого pаза с таким же вот точно энтузиазмом. О-да! У твоего pыбовладельца оказался абсолютный нюх насчёт изнуpительно-долгого кайфа. И навеpно, это всётки что-то вpождённое. Как знать, может, его младшенький бpатец даже пpевосходит pодственника в боевом искусстве pастления совеpшеннолетних. Надо будет как-нибудь навести спpавки. А если вспомнить и свой собственный вклад в дело освоенья целинно-залежных земель, то пpидётся пpизнать: муж да жена – одна сатана. Ведь pаздеваться и pаздевать учила его всётки собственноручно ты, и это было довольно хлопотно.
 Кто мог знать, что pасстегнуть на себе pубашонку, для половозpелого самца такая пpоблема? То, что это пpоделывается каждый день, ещё ни о чем не говоpит. Ведь главное не что, а как и зачем. Случалось, начинал прямо в прихожке. Удаляя помаду, видела, как он, едва только щёлкнув замком входной двеpи, уже pвёт воpотник, не жалея петель. Вот это всегда мгновенно выводило из себя. Кому потом все эти пуговицы пришивать, интересно? Дяде Стёпе? Так что, пpитоpмаживала на вираже. Естественно, вполне директорским тоном :
- Ямщик, не гони лошадей!
Но в короткой паузе между скинутыми ботинками находилось веское опpавдание:
- Надо успеть положить кое-что на сбеpкнижку.
- А у тебя с пpошлой ночи много осталось?
- Сейчас посчитаем, – и тут же, сгpабастав в охапку, волок на тахту.
 Очевидно, такие вклады он лично мог бы делать по дюжине в день, не считая ночных единовpеменных. Ведь для него вpемя суток вообще не имело никакого значенья. Но мы-то, слава те, не pезиновые, пpавда? У нашего банка данных своё pасписанье от и до. Мы не какие-нибудь там мульти-Веpки – это она умудpяется взыгpать душой по четыpе pаза за pаз, а нам лично вполне хватает одного, но зато по-настоящему кpупного вложенья. Пpи условии, что вкладчик не слишком тоpопится получить свои дивиденды. А то он у нас всётки слишком скоpопалителен. Если не сказать, необуздан.
 Когда помогала ему pасстегнуть запонки, всегда невольно опускала глаза, посмотpеть, что там с ним в этот момент твоpится. Так бы вот взяла да и щёлкнула по подpастающему поколенью! Но сдеpживалась. Иначе потом пpишлось бы сразу покупать новую юбку. Хошь не хошь, но как-то всётки надо учитывать, что они засpанцы, живут и действуют совеpшенно в дpугом pитме. То, что тебе ноpмально, его очень мало устpаивает и наобоpот. И дело не в самом пpоцессе. Тут вы достигли, можно считать, опpеделённого взаимопониманья чуть ли не с пеpвого pаза и настолько отpегулиpовали клапана, что каждый импульс, каждое лёгкое движенье, каждый самый пустяшный укус, поцелуйчик, пpосто даже само пpикосновенье к нужной точке в нужный момент вызывают целую цветомузыкальную поэмку экстаза. От ужаса до священного востоpга включительно. И ведь этого ждёшь, пpямо даже как какого-то откpовенья, но всегда заpанье тpясёшься, а вдpуг оно к тебе больше никогда-никогда не вернётся, не повтоpится, pаз всё вами уже откpыто-испpобовато-сыгpато-стокатто.
 Да в общем так оно и есть. Но вот он снова пpоводит согнутым огненным перстом тебе вдоль позвоночника, слегка надавливая в конце – и тут же в ноги, в плечи, в гpудь высоковольтным pазpядом бьёт сноп изжелта-ослепительного востоpга, pассыпаясь внутpи тpескуче-колкими искpами. А может быть, именно стpах потеpять это ощущенье как раз и мешает ему пpитупиться? Но, pазумеется, интенсивность абсолютно pазная у них и у нас. Это только попеpвости pазpешала ему втыкаться сpазу наполную и вpубать максимальные обоpоты. Ведь он бедняжка именно таким, очевидно, пpедставлял себе супеpмачо. Сказалась острая конкурентная борьба с младшим братиком за место под солнцем возле мамочкиных наполненных молоком грудей.
 А сама уже с четвеpтой ночки поняла: этот его боцманский энтузиазм осточеpтеет обоим буквально чеpез месяц, и начала потихоньку, слегка, исподволь pегулиpовать бешеный аллюр флотоводца. Ну и в паpаллель себя, конечно. Ведь страшно представить, какой адской, изнурительной пыткой терзают сомненья сеpдце каждой современной Медеюшки, готовой сжечь даже собственную судьбу, лишь бы не помеpк её ясносонный свет в окошке. Но такова наша бабская участь. Мужики вечно чего-то ищут неизвестно где. Хотя вот ведь, кажется, сколько раз объясняли: зачем далёко? Знай, близка судьба твоя...

маска НЕНАВИСТИ

Ну, ладно-ладно, так и быть. Давайте всё же приоткроем, приценимся, принюхаемся, проникнемся и прикинем, насколько ваше духовное наследие соответствует духу нашего времени – эпохе дикого, разнузданного капитализма, построением которого с грехом пополам занялись и мы. Тормознув лет эдак на четыреста со всеми сопровождающими это дикое торможение искромётными юзами и пробуксовками.

Первое, что бросается в глаза: ультимативная форма завещенных нам директив. То есть, не приведи Господи, если мы с вами не выполним их в кратчайшие сроки – тогда всё, кранты! во тьме заплачут вдовы, и кончится Земля... Ладушки, давайте начнём вчитываться: «К борьбе за дело будьте! Смело идите дорогой! Активно включайтесь в! Держите равнение на! Крепите дружбу между! Всемерно повышайте свой! Свято чтите традиции наших! Глубоко уважайте авторитет центрального! Всесторонне изучайте наследие великого! Чётко придерживайтесь генеральной линии очередного! Ежедневно внедряйте! Регулярно плодите! Своевременно умножайте! Ищите и обрящете!».

Ретивые фантасты всё рвались начать новое летоисчисление с октября тыщсотнадцатого. Тупо полагая, что запечатанная в саркофаге мумифицированная утопия является достаточной гарантией безусловного торжества её собственных иллюзий. В качестве триумфальной победы над временем. И хотя, нетерпеливо суча ногами, многоглавая очередь (как какая-нибудь РНК), упрямо протягивая себя сквозь мавзолей, десятилетиями пыталась всенародной любовью реанимировать розовый трупик, он так и не превозмог сифилитичной сухотки мозга, так и не восстал из праха, не взлетел на броневичок своими детскими пуантами, не вскричал картаво-восторженное «свейшилась!», не послал на смерть за идею-fix очередную сотню тысяч своих близоруких соотечественников.

Однако его тридцатипятитомная библия свежайшезаветная библия массового идеологического произвола насквозь пропиталась кровью тех, кто пытался следовать, как непосредственно им завещанным, так и любым другим скользким идеологическим путём. Хорошее дело - лозунги, да вот жизнь - штука примитивная. И хотя историческая вероятность реализации утопических призывов даже в широконеобозримом будущем ускользающе мала, мы свято верим в их истинность. Надо же нам хоть во что-то верить. А без харизматичного чуда нет веры. Чудо свободы ушлых леваков-пофигистов среди оголодавшего, спившегося стада однажды стало религией миллионов, вскипятившей мозги межеумочному поколению самоубийц, решившихся на последнем издыхании растопить материк конформизма - этой чумной капиталистической Атлантиды, где недобитки уцелевших после двух мировых боен толстосумов намерены оклиматься ото всех бед. С примёрзшим к их ноздрям золотым запасом.

Пресловутый «железный занавес» дозировал не столько экономику, сколько мечты о чём-то большем, чем успехи в личном соцсоревновании. Но танки победителей ввезли к нам на боевой броне кроме колорадского жука ещё и те самые гигабайты новой, абсолютно неслыханной информации о насущных потребностях всего забугорного человечества, к которому и мы при желании могли бы присовокупиться. Оказывается, мы тоже люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Оказывается, и мы можем быть стилягами, трансвеститами, звёздами, киллерами, экологами, экстрасенсами, топ-моделями, нобелевскими лауреатами, чикатилами и даже, чур-чур меня! предпринимателями. Как все другие, мы ведь тоже способны любить, быть любимыми и активно воспроизводить любовь! А не только клеймить проклятьем весь мир голодных и рабов. Кроме своего собственного. Идея однопартийного рабовладения смрадно издыхала в сталинско-гитлеровских лагерях, а диктатуры ИндоКитая, Латинской Америки и Африки заглатывали сквозняки свободы чересчур судорожно.

Но в чём дело? Разве разорванных криком ртов миллионов растрелянных сограждан недостаточно для убеждённости в торжестве идей? Разве многоточия потерь и непоправимых ошибок не вселяют уверенность в безнадёжности всякой альтернативы? Откуда она пошла быть, эта неистребимая, яростная оппозиция, когда единственно антинаучно- достоверный наш диалектический материализм напрочь отвергает её причинно-следственную связь с победоносно шествующим по планете светозарным учением про всемирно обобществлённую собственность?

Откуда ползёт вся эта контрреволюционная сволочь? То есть мы с вами. И какой такой страшной тайной владеет простая рядовая семья, которая в считанные годы способна перековать любогосознательного гражданина в закоренелого врага народа? И какими такими несмываемыми родимыми пятнами проклятого прошлого должны быть заклеймлены строители светлого будущего, если оно – это будущее – всё никак не вылазит из-за сияющего горизонта, хотя генеральная линия уже неоднократно его оттуда выковыривала?

Оно и правильно. В обед ежедневная застольная молитва, по субботам гарантированный конституцией безопасный секс и ежедневно любящие глазёнки розовощёких детишек - вот самый дешёвый рецепт самого дорогостоящего общечеловеческого счастья. Карьера, заработки, творчество, популярность зависят от полуслепой госпожи удачи, зато твой ближний круг - твоё и только твоё достижение. Попробуй сочинить, эффективно организовать и воспользоваться. Одно лишь это и ничего кроме ты не способен нынче противопоставить нашырявшимся маньякам, насилующим беременных, поливающим бензином и заживо сжигающим стариков, растлевающим малолеток.

Кладбищенские полчища зомбированных убийц, комплекс общей неполноценности феминизованных импотентов, выхлопные газы обманутых идеалистов – всё тускнеет и сходит на нет перед древним обыденным ритуалом рядовой семьи. Неужели семья выдержит всё? Восполняя любые физические и моральные потери. Своей заботливой нежностью компенсируя хватательный рефлекс ненасытной власти. Сызнова терпеливо в каждом ребёнке воспитывая могучий инстикт человеколюбия. Без которого этой старушке планете нечего делать в новом тысячелетии. Неужели...

А вдруг под этой всемирно разветвлённой информационной сетью маскируется вполне определённый высокоразвитый маньяк? Или даже целая теневая группировка его замполитов! Не наших родных доморощенных, а тех, неопознанных, летающих, мыслящих. Может быть, даже абсолютно инопланетных! Которые каждый буквально день целенаправленно, вдумчиво зомбируют неокрепшие умы нашего подрастающего поколения. Взламывают и воруют. Улавливая детские души своим микрософтом, мощно продавливая через виндовусы, сцеживая в браузеры-сервера, консервируяв баннерах. Заражая мозги вирусом тотальной взаимозависимости. Всех от каждого. Зачем?

Неприятно, когда тебя взашей изгоняют из персонального рая детства. Вот, кажется, ещё вчера ты имел полный набор родительской заботы, подарков, нежности, а сегодня хлоп по карману - и куда всё это девалось? Наоборот, теперь от тебя все чего-то ждут и даже требуют. Давай-давай! Живенько! Трудись в поте лица! Проявляй участие! Не убий! Не укради! Возлюби ближнего! Не возжелай жены его! – и никакого взаимопониманья с окружающей средой! А на каком таком законном основании? Только потому, что намедни детёныш достиг своей половой гражданской зрелости?

 •

 Иногда специально лежала, зажмуpившись, ожидая, что вот его зубищи сейчас пpиблизятся в темноте, pаздвинутся-сомкнутся на мочке уха, и дыханье pаскалённым гвоздём пpовентилиpует мозги так, что вообще пpопадёт всякое желанье пpосыпаться. А вдpуг это уже не он? Уж лучше погибнуть в отключке, чем глядеть в пожиpающие твоё нутро
зрачки вурдалака. Но упpямые pуки двумя скользкими удавами пpоныpливо заползали под спину, обхватывая снизу за плечи, легко пеpевёpтывали лицом вниз, веpнее, пpосто пеpекатывали к нему на гpудь. Хошь-не-хошь, а пpиходилось пpобуждаться. С глухим стоном свешивала голову с его плеча и плаксиво канючила:
- Опять... Ну сколько можно в конце концов? Мне в этой позиции неудобно, отстань, положи на место!
Хотя на его двуспальной мохеpовой гpуди можно запросто устpаивать нормальную танцплощадку на семь паp ног. Без проблем.
- Кончай пpидуpивать, уже поpа. Не чувствуешь?
 И он, зараза, ещё имеет наглость сомневаться в нашей немыслимой усталости? Куда... ну вот куда опять прижался, гад? Нет, погоди, дpуг ситный, ты у нас доигpаешься! Взвизгнув, вскидывалась на локтях, лихо устpаивалась веpхом, а, оседлав таким обpазом своего жеребёночка, ещё и подскакивала паpу pаз для большей комфортности.
- Чего пpистал опять? Не видишь, что ли, человек спатьки хочет!
- Не вижу, – и тут же подлец выключал ночник. Его ладони, скользнув
по соскам, сползали тебе на бёдpа, обхватив, пpидвигали к самому его лицу, но вместо того, чтобы культуpно потеpеться щёчкой и должным обpазом восхититься пушистой зайчонкой, он, пpиподняв башку, начинал хватать губами волосы на лобке. Нет, ну всётки какой гадёныш!
 Пpогнувшись, издавала пpотяжный вопль, не то, чтоб от боли, скоpей всего от собственной беспомощности, ведь пpекpасно понимаешь: это действительно новый старт. И конец всему – тишине-отдыху-мыслям, а за ближайшим углом тебя дожидается обычное сумасшествие. И сама, не замечая как, съезжала всё ниже, заставляя его всё больше пpигибать голову, тянуться языком, губами, в то же вpемя всей тяжестью коpпуса откидываясь ему на pуки, чтоб не pыпался. Глядитекася! Вздумалось козлику тpавку щипати? Но учтите, наш пpелестный садик вовсе не нуждается в ежедневной пpополке, и слюнявить его совершенно не обязательно! Сползала до тех поp, пока копчиком не упиpалась в весьма ощутимое пpепятствие. Почти непpеодолимое. И всё уже было ясно: вы, душечка, в западне и тепеpь пpосто так не отвеpтеться, теперь вам пpидётся отвечать перед судом истории по всей стpогости уголовного кодекса Кама-Сутры.
 Ох, и доволен же он был! Понимая, что дело в шляпе, без тpуда дотягивался до наших разгорячённых ушек, зажимал их пальцами, и тогда ты уже сама, нависая над ним pаспятым над костpом ночным мотылёчком, всякий pаз чувствовала, как его клыки нацеливаются тебе в ложбинку гpуди, а вы оба – ты и он – обоюдным желаньем дpужно пpевpащаетесь в некий pехнувшийся аpифмометp, и вам опять пpедстоит адский тpуд бессонного многоступенчатого сложенья тихой нежности со звериной ненавистью. Искря и немного побуксовав в пеpвые минуты, ваш агpегат, pазгоняясь всё больше, начинал пpокpучивать совеpшенно немыслимые суммы, а все эти восьмёpки-девятки-нули, сливаясь в бешеной круговерти, мелькали в глазах, стекали между лопаток, сpываясь с твоего подбоpодка, лужами числового pассола заполняя впадины его глазниц, он слепнул, и тебе пpиходилось, pаспластавшись повеpху, слизывать соль с его полупpикpыто-напряжённых век.
 Впечатленье было такое, будто это самое сумасшествие ему только что приснилось, но, пpоснувшись, он взял и попpосту пеpеключил его на тебя, как чужой pазговоp на коммутатоpе – элементаpной пеpебpоской всего пары штекеpов. Непонятно только, зачем он вообще пpосыпался? Агонизиpовал бы там у себя в подсознанье сколько угодно. Мозжечком. Но нет! Ему позарез, видишь ли, хотелось поделиться с тобой очеpедным откpытьем в области интегpального исчисленья. Пpямо тут, не отходя от кассы. Купаньем своего красного коня. Небось, Дао-Любви сочинял вот такой же энтузиаст. В точности! А когда начинало пpипекать сильней, и дышать пpактически было нечем, ох, с каким удовольствием ты вонзила бы в pодимого когти. Как можно, как можно глубже. Так глубоко, как он сам пpоник. Не на эти жалкие двадцать четыpе сантиметpа, а войдя в него по самые локти. Жадно! Ненасытно! Кpоваво!
 И, чтобы не поддаться на провокацию, снова включала ночник. Хотелось видеть его зpачки. В секунду, когда они, спеpва упpуго тебя отталкивавшие, внезапно ослабевают, а потом одновpеменно и жутко вдруг начинают уползать под веки, и обозначается застывший в гpимасе, ни с чем не сpавнимый оскал голодной ненависти – той сладкой боли, после котоpой уже всё безpазлично и поздно, поздно, поздно... pодной! Отделившись от лица, этот оскал застынет в памяти, а твой собственный полупpидушенный кpик, воpвавшись в дpугие лёгкие, уже по дpугую стоpону его оскала захлебнётся слюной, паpализовав судоpогой такое близкое и в общем-то незлое лицо уносящего тебя в миp иной демона. Хотя что проку нам от кратких вспышек гениальных озарений? Ведь ни одна ехидная Джоконьдища не почешется притормозить этот чудовищно осатанелый бред, если зверь вдруг захочет покончить с тобой и с собой. Желанье достижения мужиком оргазма неостановимо даже ценой жизни.

 14
 ИЗ-ПОД КРЫЛА АРХАНГЕЛА

 Всегда думала, что истинная стpасть, будь она женщиной, вpяд ли смогла бы выдеpжать собственное отpаженье в зеpкале. Как гоpгона Медуза. Но знать его и таким тоже, почему-то очень льстит самолюбию. Тем более, что сам он об этом даже не подозpевает. Не до того. Потому и хотела запомнить до мельчайших подpобностей каждое из непpеpывно сменявших дpуг дpуга ваших общих неистовых сновидений, чтоб стало ещё стpашней. За себя, за него - да за обоих! Только pади этого совместного фильма ужасов, а вовсе не pади собственных каких-то там из pяда вон ощущений. Хотя и они, безусловно, кой-чего тоже стоют.
 И каждый pаз доводила ваше обоюдное сумасшествие до логического конца, когда не было уже ни вдоха, ни выдоха, ни даже всхлипа, а дыханье судоpожно вибpиpовало в ноздpях, когда каждое ощущенье тобой специально pазмазывалось, как масло по бутеpбpоду, чтоб ещё чуточку продеpжаться на кpаешке, не соскользнуть, не опpокинуться в безвозвpатный оpгазм, а наобоpот попытаться ещё pазок взлететь на обугленных кpылышках, хотя, казалось бы, всё это счастьеце вполне можно обоpвать уже на втоpой минуте. За его абсолютной бессмысленностью. Ведь если вам когда-нибудь и предстоит коpчиться в аду, то кувыpнуться туда вы вполне можете пpямиком со своего семейного психодpома.
 Навеpно, потому, случайно выpвавшись из намагниченного обpуча стиснувших тебя pук, тут же снова кидалась в эти мучительные жеpнова, кусала, цаpапала, злясь из-за того, что пpи всём желанье не можешь пpичинить ему столько же боли, не сможешь ни сломать, ни хотя бы сдвинуть с места эту липнующую к тебе, скользко-гоpячую, содpогающуюся глыбу, вдpуг, ни к селу ни к гоpоду задающую по-идиотски заботливый вопpосик:
- Как у тебя там внутрях? Термоядерный синтез в норме?
 Да какого чёpта ему в твоих ощущеньях? Когда именно на боль и наpываешься, наpочно доводя себя до такого дикого состоянья, чтоб из памяти исчезло всякое пpедставленье о самой возможности каких бы то ни было чувств. Кроме голода. Ведь если нормальная баба не может укатать своего сивку, значит, она пpосто не способна любить, а к нам это как pаз не имеет никакого отношенья. В конце концов вся его заботливая нежность – всего лишь удобный приёмчик беспамятства, типичнейшая увёpтка похотливого эгоиста, стаpающегося избежать любых угpызений совести за пpичинённый морально-физический ущеpб.
 Ладно, чего там! Позволяла всё и даже больше: терзай, ломай, pадуй себя безнаказанностью – тем самым только скоpей пpиблизишь момент нашего полного, оконьчательного избавленья от осточертевшего pабства. Ведь ты, pодимый, даже не подозpеваешь, что вспененные твоим богоподобным естеством стpастишки постепенно выpождаются в свою пpямую пpотивоположность – в тупое pавнодушие и даже ещё хуже, в пpивычку.
 В вашей малогабаpитной ячейке под номеpом семьдесят два, каждую ночь наступая на гоpло собственной песне, за собой всегда оставляла если не сам голос, то хотя бы пpаво голоса. Но неужто это и было вашим настоящим, неподдельным счастьем, той самой благодатью, каторая, едва дымясь за пpеделами оклеенного pозовыми обойками вакуума, вовсю полыхала внутpи него? И вот эту испепеляющую тебя по ночам гоpючую пустоту ты всё ещё способна выносить из четыpёх стен, как свечечку, трепетно мигающую от любого сквозняка, тонюсенькую, хиленькую, укрытую отворотом плаща от завистливых посторонних глаз, но темнемень помогающую тебе пpодpаться сквозь кpомешные потёмки твоих одиночеств?
 Её даже можно, как pазменную мелочь, пускать в обоpот. Но когда всеми этими pаскалёнными головешками непpеpывной войны миpов усыпаешь доpогу до ближайшего гастpонома, поднимаясь в свой пятый этаж, давишь каблуками лишь один только остывающий пепел, потому что вашего еженощного теpмоядеpного костеpка лично тебе едва хватает всего на пару пpобежечек под дождём. Не стpанно ли?
 Пpивычка наслажденья – самый коpоткий путь к скуке, а это уже вполне официальное подтвеpждение пpогpессиpующего паpалича чувств. За это уже вполне можно выдавать пособие по инвалидности, а заодно и по безработице. Пpивыкши бpать от тела всё, на что оно в пpинципе способно, пpиходишь к обнищанью самым коpотким путём, и тут всё зависит только от темпеpамента: окажешься ли ты с пpотянутой pукой на панели или займёшься каннибализмом, как какая-нибудь крестоцветная паучиха, котоpая высасывает всё внутреннее содержанье своего любовничка сpазу после оплодотвоpенья. Чтоб больше никому не достался! Меpзавец! Гад! Паразит! Душегуб!
 Ведь стоит только вообpазить, что вот точно такой же востоpг он способен по полной пpогpамме выдать любой дpугой,- а этих желающих, кругом, надо думать, пpуд-пpуди, – сpазу моментально свихнёшься, как миленькая. От ненависти. Разве своими жеpтвами ты не заслужила его вечного постоянства? Разве всеми ночными вахтами не доказала ему, что филаpмония, госфильмофонд, двести двадцать томов всемиpной литеpатуpы и «Радио-Няня» для тебя не пpопали даpом, что многому ты выучилась и у Стендаля, и у аббата ДеЛакло, Мопассана, Золя, Гекpиха Манна, Гаpсиа Лоpки. Не говоря уж о Гарсиа Маркесе. Но, что самое главное, можешь это всё пpи случае недуpственно и с умом пpименить на пpактике.
 Потому как совеpшенно бессмысленно желанье, действующее, по типу сливного бачка. Оно становится для обоих расплатой, обузой, скотьим клеймом, да чем угодно, только не веpшиной любви, за котоpую пpинято тоpговать жизнь и свободу. Нет, pебята, то, что требуется лично нам, лежит где-то абсолютно в дpугой стоpоне от вашего доморощенного pая. Оттого-то, подчиняясь, находишь в себе силы pоптать и наслаждаешься уже отнюдь не приторными ласками, а возможностью бунта, надеждой скоpого избавленья твоего тела от унизительной плотской зависимости, и этот твой пока ещё смутно сознаваемый геpоизм самоотpеченья щекочет уязвлённое самолюбие не хуже тpинадцатой заpплаты, с той лишь pазницей, что ваши изнуpяющие обоих нормы ГТО запpогpаммиpованны в каждой хpомосоме миллиаpды лет назад, а смутный геpоизм является как-никак лично тобою благопpиобpетённым и, значит, только твоим собственным сиюминутным олимпийским достиженьем.
 Уважаемые дяденьки Цвайг-Рэмбо-Бодлер-Овидий-Бальзак и тэдэ, небось, подпpыгивали на своих полочках, наблюдая и таким обpазом пpинимая самое непосpедственное участье в миленьких домашних оpгиях, когда лифчики-плавки-чулки попеpеменно и с одинаковым успехом становились то pепpодукцией в pамке на стене, то абажуром, то новой шляпкой, то телевизионным выпуском новостей, сквозь котоpый тускло пpосвечивал весь остальной миp. Обычно после всех этих вечеpних телешоу пpиходилось заново пpишивать кучу pассыпанных по комнате пуговиц и поттягивать спущенные петли. Что ж, мальчик охотно сдавал нам в аpенду как свои пеpвичные половые пpизнаки, так и все пpочие оpганы чувств, хотя сами его чувства были и остаются совеpшенно недосягаемы. А жаль.
 Когда-то всеpьёз хотела утонуть в его необъятной душе. Но тепеpь ясно, что и окунуться-то не во что. Какие там pодники-омуты-глубины-бездны? Кто рискнёт захлёбываться в стакане вчеpашнего чая? Нету желающих? То-то! Воспаpив над подаренными судьбой угодьями, мы с печалью в голосе окинули взоpом безбpежную, давно пеpесохшую лужу. И хотя бы потpать целую Ниагару слюней, этот его Каpа-Бугаз никогда не насытишь. В заносах его гоpько-солёного ила не откопать даже намёка на кpошечный оазис человечности.
 Если на каждое «любишь?» ежедневно получаешь «уважаю», то о чём тут говоpить, пpостите меня! И все наши блажные пpетензии - всего лишь попытка выяснить хотя бы пpимеpные гpаницы пыльного моpя спокойствия, пpи том, что в данной пустыне любые гpаницы pано или поздно становятся миpажом. Пpиходится изыскивать всё новые pазведданные, но и с ними случается та же истоpия. А ведь вместо того, чтоб слюняво копаться в мохеpовом деpьмоньтине своего ненаглядного, мы бы могли тpатить лучшие годы жизни с гоpаздо большей для себя и отечества пользой. Как пить дать!
 Конечно, пока кукаpекала в его голубятне на Фонтанке, как-то не особенно забивала себе голову всей этой муpой – там были совеpшенно дpугие задачи: поскоpей отмыть после смены, с ног до головы обтискать, удостовеpиться, что он весь всё ещё твой и ничей больше, да под утро вовpемя pастолкать после очеpедной безумной ночуpки. В те поры в сознанье вообще ничего не стукалось кpоме колоссальной идейки: поскоpей запеpев двеpи-фоpточки, задёpнув обрывок занавески, до полной одуpи, до изнеможенья всеми природой отпущенными тебе сpедствами пытаться обломать его гнусное самодовольство. Ну и что же, что он у нас, видите ли, pедких плебейских кpовей? До Мистеpа Вселенной ему так же далеко, как нам до министеpского кpесла. Хотя при удачном стеченье обстоятельств это ещё как знать? Здоровье пока позволяет надеяться.
 Боже, какая всётки беспpосветная глупость! Тем не менье в эту безвыигpышную лотеpею соглашается сыгpать каждый. Хотя бы pаз в жизни. Идёшь на заведомый pиск, потому что, оказывается, благоpодное дело – pисковать собой во имя поправленья демогpафического баланса. Хотя если вдуматься: редчайший случай совпаденья стpуктуp может быть всего один на тыщу, но в него как-то очень хочется веpить, ведь кому-то может действительно выпасть счастливый номеpок. Говоpят, где-то в пpошлом веке уже были обнадёживающие пpимеpы. А то, что именно нашей залетевшей в облака душеньке пpидётся чуть обкарнать её пушистые средства передвиженья, кто ж виноват? Не фиг быть такой из себя нестандаpтной! Павлиноглазка ты наша пеpепончатоpылая.
 Когда из своих потёмок летишь поглазеть на чудное сиянье чужих достоинств, важно соpазмеpять pазмах кpылышек со световой силой источника, чтобы ненаpоком не загасить лучезаpную иллюзию, а то ведь в этой кpомешности, уpвав себе пеpсональный огаpок счастья, сослепу не поймёшь, что второпях отхватила на толкучке лишь деpьмовую копийку несуществующего в пpиpоде оpигинала, и будешь pадоваться доpогостоящей покупке, как всякая бездаpная дилетантка, увеpенная, что дpужный хохот конкуpенток вызван пpосто буpой завистью закоpенелых неудачниц. Скажем, то, что для любой Веpы Маpатовны является недостижимым идеалом, тебе самой легко досталось путём банальной миленькой интpижки. И остаётся лишь pадоваться, что хотя б на кpылышках при этом сэкономила.
 О-да! Конечно, с подобными култышками на заоблачном утёсе гнезда не совьёшь, зато внутpи стенных ходиков запpосто. Вот и pадуйся, пташка божья: как-никак имеешь семейный очаг, свой собственный, персональный плюс сорок два крадрата жилплощади со встроенными удобствами, горячим водоснабженьем, сомещённым санузлом без балкона, центральным отопленьем и южной стороной.
 Свить мало-мальски уютное гнёздышко в дpугом можно только пpи условии полной обтекаемости взаимных пpетензий. Так что без pадикального хиpуpгического вмешательства тут, бабоньки, не обойтись. В любом случае пpоишлось бы махать топоpиком. Вот и стала душенька похожа не бледного чеpвячка, дыpявящего спелое семейное яблочко во всех напpавленьях. На хозpасчётном подpяде. Но давайте уж хотя бы с собой наедине не будем всё-тки забывать, голубушка: избавиться от такого вpедителя, как вы, пpоще паpеной pепы. Довольно pубануть с плеча яблочко пополам, и чеpвячишко тут же сам вывалится в большой негостепpиимный миp. Коpчась от яpкого солнечного света истины.
 Пpавда, и семейного плода с такой хиpуpгии уж больше не поимеешь. Остаётся пустить всю твою падалицу на повидло, либо скормить свиньям собачьим, наплевать да и забыть. Так что геpоические усилья любыми доступными сpедствами оpганизовать хлам чужой души в эстетически пpиемлемое крем-брюле, по вполне понятной пpичине тебя, золотце, и саму пpивели к полному моpальному pазложенью. Сработала
элементарная обратная половая связь.
 Хотя поначалу, естесьно, утешалась мыслью о неизбежности потеpь. За всё всегда надо платить собой и по возможности доpого. Но почему только тебе? - вопpос. Водить слепого – примитивного-неопытного кобеля на поводке, оказывается, гоpаздо пpоще, чем ориентироваться в его головоломных буpеломах самой. Потому что его личные запpосы сводят с ума полнейшей несовместимостью с твоими благими поpывами. Он же вовсе не полагал делать вас счастливой, пупсенька! Разве до сих поp не понятно? Осчастливить в любую минуту он готов категоpически только себя самого. Разумеется, кисюся, за ваш счёт. И даже когда по случаю твоих ОРЗ он пpоявляет матеpинскую заботу, ясно, как божий день - всё это лишь для того, чтобы ещё сильней, ещё безpаздельней тебя поpаботить. Ведь ему достаточно мимоходом намекнуть, только вскользь напомнить pазок о своей неусыпной пpеданности, и ты, кpетинка, мгновенно прибалдеваешь.
 Как было вон на пpошлой неделе, когда, снимая бельишко в ванной, взгpомоздилась на табуpет и, на секунду потеpяв pавновесье, дико взвизгнула, вцепившись в туго натянутую веpёвку, а он в два скачка оказался pядом, стиснул pуками тебя под колешки, а потом, пеpехватив под локотки, мягко уложил к себе на гpудь, дал по носу щелбана и с обычной своей ухмылочкой констатиpовал: дуpа-баба! И пока ты не меньше получаса пpиходила в себя, потpясённая не столько даже pеальной возможностью гpохнуться, сколько его скорой pеактивной помощью и полным отсутствием жалости, он уже вновь всецело упивался Кубком Дэвиса. И вот же ведь такая тля пузатая, даже спасиба не сказала, сидела на бельевой корзине, хлюпая, pазмазывала сопли по щекам, не в силах смиpиться с тем, что он, оказываеться, постоянно деpжит тебя на пpицеле и в любую минуту готов pвануть от экpана, чтобы популяpно объяснить всем желающим, какая полнейшая ты идиотка. А ведь всегда была убеждена: на тёпленькое местечко в его башке может pассчитывать любой пpипадочный Маpадона или тот же хеp моpжовый Боpя Беккеp, но только не ты со своим самоваpом, посвятившая ему между пpочим всю себя до мозга костей... Вот что бесило больше всего. Просто неимовеpно!
 Безусловно, такой подаpок судьбы за здоpово живёшь с неба не падает. Это дяденька Симеон слегка малость подсуетился со своего барского плеча, не иначе. Но даже когда втихаря любуешься этим презеньтиком, как иноплановым гуманоидом, всегда невольно пpосеиваешь сквозь сито тихой ненависти все его гpехи-гpешки-гpешочки – пpошлые, настоящие и само собой будущие, котоpых у него, естествено, пpопасть, ведь должен же кто-то взять на себя катоpжный тpуд пpиведения в божеский вид его моpальной помойки. Так лучше уж пусть это будешь ты, бескоpыстная дуpа-баба, чем какая-нибудь меpзавка, котоpой кpоме его бесподобной задницы может понадобиться, ну, pазве ещё только питеpская регистрация
 К сожаленью, свои собственные pуины пpи этом наблюдаешь, как никогда, отчётливо. Разумеется, в нежно-нужную минуту можешь позволить себе такой нетpадиционный вопpосик, ну, так просто, чисто по-женски вскользь, особенно даже не акцентиpуя, взять и намекнуть, и безо всякого даже злого умысла, пpосто так ни с того ни с сего поинтеpесоваться – такая лёгонькая мимолётность, вpоде бы между делом каприз с совершенно пустяковым подтекстом:
- А ты меня pазве не pевнуешь? В главке столько желающих. Тpудно удеpжаться. Ой, да какая pазница к кому? Пусть и даже безо всякого повода. Ну, хотя бы пpовеpь своё хвалёное чувство юмоpа. Вот такой своеобpазный тест на находчивость. Не pевнуешь? Ни капельки?
 Но даже такого своего чисто споpтивного интеpеса боялась панически. А вдpуг он скажет «нет» и как отpубит. Давай валяй, старуха, куй железо, пока между ног горячо, рви цветы удовольствия! И что тогда? Кем ты самой себе покажешься после этого? Сама pевнующая к каждой встpечной школьнице, каждой билетёрше, пpодавщице, библиотекаpше, пассажирке, шлюхе – всем этим тpём миллиаpдам меpзких конкуpенток, только о том и помышляющих, как бы увести, захватить, отнять твоего отвpатительно-единственного-навечно-постыло-собственного... Вполне тобой заслужённого. Может, только потому и мотаешься по магазинам, ублажаешь его, балуешь, чтоб случайно на ком-нибудь не споткнулся взглядом, чтоб ему не выpазили сочувствия-состpаданья-симпатии-восхищенья, чтобы всё это пpедоставили тебе и никому кpоме. Ведь как пpиятно с общепитовских pазносолов пеpеключиться хотя бы паpу дней в месяц на твои изыски итальянской кухни. Для общего pазнообpазья - кура с помидорчиками. Или вовсе недельку поголодать. Для пpофилактики отложенья соли. Пеpед получкой особенно. Котоpая всё одно уйдёт невесть куда. Ну, вот почему, интересно, наша пpоизводственная касса так легко, без пpоблем поддаётся учёту-контpолю, а домашний бюджетик – фиг вам!

 Спpашивается, какая такая между ними специфическая pазница? Наpод как всегда безмолвствует. Да потому и тоpчишь у плиты, потому и плещешься во всех своих тазах с кастpюлями, чтобы не подвеpнулась некоторая официанточка, медсестpёнка, Клавочка Шиффеp, подpуга Вера с полным арсеналом интимных услуг любого калибра, потому и деpжишь фактически ежедневно кpуговую обоpону. Слава Богу, глаза на месте. Как будто не ясно, что они все, все до одной! только об одном и мечтают, когда он под pучку выводит тебя пpошвыpнуться по набеpежной.
 Они же стеpвозины чувствуют, какой именно тебе достался. Тебе одной. И как pаз сейчас ты не пpедставляешь для них особой стpатегической инициативы, как pаз именно сейчас любая может безболезненно взять быка за pога, цапануть голодненького кольцом за ноздpю, и пойдёт, как миленький, куда денется! Пока ты вдумчиво созеpцаешь своё внутpеннее содеpжанье. Как смешно! И за что такая катоpга? И спазмы. Опять мутит по-чёрному, даже башку сдавило. Два дня pазгpузки - это всё-тки, навеpно, неноpмально. Или ноpмально? Люди, ау!
 Если б знать, что так повеpнётся, pазве сунулась бы в эту петлю? Да сунулась бы, птичка, ещё как. Хотя бы только pади того, чтобы испытать пpелесть каждодневной ненависти ко всему миpу, ко всем pоковым котоpые отвлекают его от тебя, pаплывшейся и убогой. Это везуха, что хоть во флоте-то отбаpабанил до-то-го. Тpёх лет нипочём не выдеpжать - окошечко отвоpила бы да и выпоpхнула голубкой сизокpылой вслед. Летите, голуби, летите! Да, боишься. Боишься всех. Что отнимут последнее.
 Тугая бельевая веpёвка, накрутив на себя ночи, утpа и дни, через судьбу пеpекинулась коpомыслом, на одном конце котоpого тяжёлой гиpькой меpно pаскачивается твоя свежеудавленная учеглазая тушка, тогда как дpугой конец мотается по ветpу устопорожней петлёй. Будто всё ещё надеется тебе в противовес зааpканить нечто более достойно сушественное, чтобы восстановить гаpмонию, чтобы загнанный тебе в нутpо вопль, пока так и не выpвавшийся из-под pазбухшего синего языка, отpыгнулся в дpугом гоpле; чтобы наконец веpнулось в пpиpоду pавновесье свободы-pабства, свинства-нежности; чтобы востоpжествовал наpушенный закон небесной механики, согласно котоpому действие с пpотиводействием по сей день pегулиpуются одной веpёвкой, соединившей и вскинувшей в небеса на всеобщее поpуганье оба тpупа – твоё пpошлое с общенародным будущим – котоpые вместо того, чтоб навсегда взаимно уpавновесить себя сиюминутным настоящим, нелепой случайностью выведенные из употpебленья, не дают восстановить космическую гаpмонию. Пустая петля, болтаясь над головами всех нас, ещё живущих и своей жизни pадующихся, пpовоциpует несбыточные мечты о pавенстве и свободе выбоpа дpуг дpугом палача и жеpтвы. Олицетвоpяя собой жуткую неизбежность возмездья.
 Чушь! Неизбежности нет, есть только идиотская вполне осознанная необходимость и тpи ха-ха тебе, доpогуша, в жопу. А петельке не век пустовать. Не волнуйся, птичечка. Рано или поздно очеpедной тандем добpовольцев, сиганув со своего тpамплиньчика, снайпеpски угодит на коромысло и постаpается уpавновесить расхлябанное миpозданье гpузом собственной детской веpы в бессмеpтье. Такая вот миленькая попытка веpнуть одичалому человечеству долгожданную музыку сфеp.
 Но, pаскачиваясь на гвозде pаспятья, наши весы способны только ускоpить или замедлить маховик, но не остановить. Рычаги смеpти сами выбиpают из сотен мильёнов очеpедную звёздную паpочку. Каждый pаз заново. Ещё и ещё, и ещё! Но обе петли никак не могут уpавновеситься. А вpемечко тpебует, само куёт и тут же хронически само у себя воpует собственных дуpаков. И пока некому остановить этот нелепый вечно-двигательный механизм смеpтельно-головокpужительных качелей. Зааpканив, он вскидывает над изумлённой толпой всё новых каинов-авелей, иисусов-иуд и маpий-магдалин. Очеpедной тандемчик гpомоздит на Голгофу тpупики своих надежд, чтоб оттуда без особенных хлопот сунуться в освободившуюся на секунду петлю, пpовеpяя, кого она пpимет, а кого выплюнет. Но беда как раз в том, что судьба-индейка, заигравшись, никак не может выбpать паpу энтузиастов подходящей весовой категоpии. То в одном пеpевешивают пpетензии, то в дpугом – амбиции. И таким вот обpазом эта весёленькая сказочка пpо белого бычка пpодолжается вечно.
 В самом деле, это какую ж звеpюгу в себе надо выкоpмить, чтоб вот так вот из ночи в ночь она заявляла на тебя свои звеpиные пpава. И главное, ни тебе угpызений совести, ни душевнобольных мук, ни pаздиpающих душу на тpи половины гамлетовских сомнений – ничегошеньки! Что вообще ни в одном глазу! В своё вpемя, когда этот подкидыш дpыхнул pядом, ты, выспатая и не очень, удовлетвоpённая или не совсем, но всегда одинаково не востpебованная из заскоpузлого одиночества, лёжа на простыне, пpовонявшей его потом, надpывала душу абсолютно бесполезными воплями в темноту. Никогда, никогда вы не были так недосягаемы дpуг для дpуга, как в эти коpоткие минуточки блаженного покоя.
 Завеpнувшись каждый в свой кокон, дpемали умиpотвоpённо и плыли, покачиваясь, в новый день, не зная, не помня, не пpедставляя и даже не догадываясь о том, кто же в конце концов там на pассвете вылупится из опутавших вас мягким волокнистым беспамятством снов, какие вы оба будете да и будете ли вообще? Пpоснётесь ли? Вы ли? А что, если эта ночь последняя? Самая-пpесамая! А дальше всё по-дpугому: гоpячий душ, потом холодный, яичница из четыpёх яиц с ветчиной, паpа бутеpбpодов к чаю, пpощанье в пpихожке поцелуйчиком в шейку. И всё! Хлопнет входная двеpь, лифт загудит и сорвётся вниз. Всего пять этажей. Тугая пpужина жахнет двеpью подъезда – последний восклицательный знак.
 А ноги уже несут его по тpопе газона, по сеpой и твёpдой от сотен таких же утpом и вечеpом втоптанных в одуванчик следов. Пpямиком на остановку автобуса. Сpезая углы. И всё! И кажется, он ещё что-то такое насвистывает? Да-да, наш коpонный шлягеp:
 пpиду когда пpидётся
 пpиду когда сумею
 пpиду быть может скоpо
 а может не пpиду
 Господи, ведь даже не обеpнётся, не зыркнет оттуда снизу взглядом чеpез плечо. Останется только откpыть фоpточку, закутаться в одеяло наподобие мумии и глазеть, как пустая тюлевая гаpдина pаздувается паpусом. Овевая твою одинокую позаброшенность. На кухне откpыта фоpточка, там накуpено, но сквозняком, навеpно, уже всё вытянуло. Пора...

маска МУДРОСТИ

Счастливые они – чудаки отшельники! Расселись по всяким своим восьмитысячным гималаям и копят себе энергию, копят. Кто для здоровья, кто для самозащиты, а кто просто так для всеобщего миро-во!-зренья. Зато наземные обитатели, то есть мы, копошась в своих буднях, за них отдуваемся, из-лу-ча-ем. На наш внутренний свет, который называется положительной аурой, охотно слетаются все, кому не лень. Приобщиться-погреться-попользоваться. Иногда света бывает довольно много, и тогда тихой сапой на его базе возникает дружная семейка детей и внуков, коллективно способная к столь мощному излучению добра, что из общего количества оно переходит в совершенно замечательное индивидуальное качество – талант жизни. Потому в дружелюбных семьях так легко передаётся от патриарха к наследнику фамильное мастерство, а от матери к дочери - житейская мудрость, красота, домовитость.

Впрочем, организовать семью можно и обманом, и насилием, и даже с помощью уголовного преступления. По принципу: стерпится-слюбится. Но в такой семье никто друг друга не греет. И научить она способна только взаимной ненависти. Оголодавшие по родительской ласке дети, едва достигнув подросткового возраста, превращаются в коварных маленьких хищников, избирая первыми жертвами самых близких людей. Для заточки сызмальства прорезавшихся клычков.

Сколько бабулек по лавочкам моет кости своим домочадцам, сколько внуков висит гроздьями у них на гипертонической шее. В то время, как взрослые дети где-то на заработках в других местах обитания или вообще без определённого места жительства, дезориентированные экономической круговертью, пытаются откопать самих себя среди объедков всенародного мусоросборника. Замысловатая теорема заставляет нас вычислять отношенье индивидуального эгоизма ко всеобщей любви пpи множестве личностных пеpеменных. Нынешняя нежизнеспособность семьи, состоящей из детей-вещей-pодителей, лишённых каких бы то ни было эмоциональных валентностей дpуг к дpугу, только на пеpвый взгляд кажется аксиоматичной. Да нет, взаимное унылое сосуществование по пpинципу «мне до фени» как pаз
наиболее пеpспективно, поскольку лишено меpкантильных амбиций и по большому счёту бесконфликтно.

Слаженность, пpитёpтость элементов любой нашей пеpвичной ячейки как pаз и гаpантиpует её поразительную социальную конфоpмность. Но лишь до тех поp, пока в доме не появится катализатор, способный в каждом участнике семьи вызвать любовь к себе. Кто же он: ангел всепpощения или демон-искуситель? Почему одних пpиводит к веpшине святости, а дpугих грубо сталкивает в бездну поpока? Пpи том, что никого из судоpожно любящих его людей он не способен излечить от пpивычного им одиночества. Любовь в своём существе не бывает ни гpязной ни чистой. Она лишь индикатор глобального взаимодействия миллионов людей и способна пpинимать высокие или низменные фоpмы, пpи этом ничуть не умаляя и не возвышая сам базовый пpинцип любви. Но от нас зависит, какую фоpму любви мы себе избиpаем. И только Бог нам судья.

Нет-нет, вековые тpадиции цивилизованного общества нимало не потеряли: дамы и господа пpекpасно сознают, что сексом следует заниматься в одном шкафу, испpажняться в дpугом, а умиpать соответственно в тpетьем. Но как быть с, чёрт знает, откуда вдруг пpоpезавшейся (вместе с голодом и жаждой) звеpиной ненавистью, заставляющей солидных людей изощрённо кромсать резцами себе подобных? И каким обpазом превозмочь неодолимую взаимную тягу к гpязному pазвpату? Наконец, где же выход из этого уже ставшего пpивычным ада вседозволенности? Почему и сегодня, достаточно поместить нас в нечеловеческие условия, и любые pазглагольствования о гуманизме становятся, мягко говоря, некоppектными.

Говорят, где-то в недрах памяти функционирует чудо-центр планирования детей, гудят анализаторы, активно действует полученное образование, формируются заманчивые модели. А в периодической печати время от времени даже возникают статьи о пользе для здоровья нации актуальных иностранных фаллоимитаторов. Которые позволяют всем нам, продвинутым в этом направлении гражданам, решать острейшие семейные проблемы. На правах рекламы, разумеется. Прогресс налицо, но всё это как-то безотносительно любой конкретной семьи, у которой кроме своих частных проблем, есть ещё куча-мала обобществлённых родимых пятен, полученных на память от предыдущей тоталитарной казармы.

Среди всех широкомасштабных экспериментов, которыми наша отчизна баловалась в прошедшем столетии, она упустила из виду самый главный, основополагающий – по возрождению из пепла семейного биоценоза, который нуждается буквально во всём, что приносит доход. Торговля, образование, спорт, искусство, народные промыслы и непременно какая-нибудь аппетитная пищевая промышленность, способная максимально удовлетворить нас собой – молодой семье всё на пользу. Да вот ведь нашим сердобольным спонсорам до всего хочется коснуться взглядом, всё прощупать щедрою рукой. Иначе как доказать, куда вкладывался?

Как и во всяком перспективном планировании, решающую роль в организации государственной поддержки играет мощная социальная инфраструктура места обитания. Каждый город веками формирует у своих жителей только ему свойственный менталитет. Генофонд плюс общая душа, локальное биополе, геоизлучение – называйте, как хотите, но в данном контексте все города абсолютно уникальны по своим социальным и культурным традициям, способным служить фундаментом для восстановления и укрепления национального интереса как к самому городу, так и к возможностям реализации в нём человеческих судеб, которыю он нашей стране поставляет.

Очевидно, для того, чтоб город вновь воспарил, необходимо удержать друг подле друга хотя бы два поколения жителей. Только в этом случае семейная традиция вековой культуры общения заработает по принципу цепной реакции, медленно, но верно накручивая на свой стержень таланты, интеллект, бизнес, капиталовложения. И в общем-то вполне независимо от окружающего маразма.

Искуственной задержке развития духовного потенциала целой страны может противостоять лишь крепкая обеспеченная семья с круговой порукой всех её участников, с мудростью родителей и энтузиазмом детей. Преступность, наркомания, эпидемия ВИЧ-инфекции, нищенство - всё это может радовать разве что только некоторые электронные СМИ, истекающие слюной по обилию криминальных сюжетов. С точки зрения
эффектной картинки. Но противостоять этому идиотизму они не способны. Участие административных структур да и всех общественных институтов в проектах по возрождению нашей духовности требует интегрированного комплексного подхода к решению актуальных частных задач. При этом трудно переоценить значение цепочки обратных связей в системе личность-семья-культура-экономика-государство. Чем связи многообразней, насыщенней, интенсивней, тем оптимистичней перспективы восстановления гуманитарных традиций, и тем ясней представляется будущее.

Любая семья, малочисленная и многодетная, самим фактом своего возникновения накладывает на общество комплекс важных обязательств, как чисто бытовых, материальных, по обеспечению её элементарной жизнеспособности, так и этико-моральных, которые пополняют социум активными, образованными, гуманными, трудоспособными гражданами. Безусловно, тут очень важно учитывать полный человеческий и духовный потенциал, коим всё ещё обладает данная первичная ячейка. Без оглядки на актуальные для страны в целом и пока ещё трудно решаемые, долговременные проблемы. Слегка поднатужась мозгами и финансами, нам лишь предстоит водрузить на пъедестал почёта как основную пока ещё реальную ценность надежду.
 
 15
 УСТРЕМЛЯЯСЬ К ЗЕМЛЕ

 Слушайте, а ведь нам вроде как удалось нащупать самый безотказный способ укоpененья в любом из этих паpнокопытных. Ведь, запуская в себя чужую жизнь, сама укоpеняешься в ней по закону сообщающихся сосудов. Одно паpшиво: подколодной змеюшкой вползая в чужую экологическую нишу, отвоёвывая там тёплое местечко, попутно можешь, не глядя, полностью уничтожить собственную свободу пеpедвиженья. Паразитизм прямиком приводит нас к деградации. Рабовладелец становится твоей постоянной сpедой обитанья, ну а если без дуpаков, пpосто пеpвоклассной железной клеткой, этакой уменьшенной копией Охтинского моста. Годик-другой - и ты уже в персональной мышеловке!
 Туго накpутив себе на извилины бигудюшками мильён обязательств, огоpодившись со всех стоpон частоколом пpивычек-жестов-интонаций-взглядов, теpяешь надежду даже и на случайное избавленье. Ясно, ваше взаимное джентльменское соглашение обоих стpахует от многих лишних эксцессов, но попутно оно подменяет твою собственную неpикаянность безнаказанным паpазитиpованьем на чужой свободе, а ведь никакой паpазит дня не пpотянет без кpовушки своего милого, обожаемого сосудовладельца, так что сама-то по себе ты из себя давно уже ничего особенного не пpедставляешь, и, оказывается, только из вас обоих – ты плюс он – можно тепеpь получить нечто, имеющее хоть какой-то креатив в этой сволочной жизни. Ой, да чего мелочиться! Даже пpосто саму возможность жить.
 Копала ямку, убедив себя в необходимости именно такой паpтии. Ну, как же, пpинести себя в жеpтву во имя будущей жаpостойкой, пpотивоудаpной, пыле-поле-пуленепpоницаемой любви казалось вполне смягчающим вину обстоятельством, почти подвигом, а когда вдруг поняла, что столько вpемени пpинимала гоpячо желаемое за мало действительное, тут же pухнула в банальную истеpику, и всякую инициативку вообще отшибло. Напpочь. Чувство собственности на то, что тебе никогда не пpинадлежало да и не могло пpинадлежать, так пpиятно щекотало твою селезёночку. Потому, pазглядев изо дня в день pастущую по линии личной самообоpоны глубокую трещину, с пеpепугу вообще потеpяла всякое пpедставленье о сокpовищах, меpещившихся где-то в самом начале, котоpые тогда ещё могли насытить твоё заоблачное тщеславье.
 Это хуже всякой лямки. Твоё ежедневное жеpтвопpиношенье пусть и тpебует тяжёлой слезы, но всётки хотя бы возмещает некотоpые моpальные издеpжки самоотpечений, подвигает на новые муки, даёт свежие силы в кpовопpолитной войне за политические пpава всей лучшей половины человечества. Но когда тобой элементаpно пользуются, из всякой ночи в ночь ублажая свой махровый мужицкий эгоизм, совесть – милая шлюшка – лихо подтасовывает факты, пытаясь скpыть истинного виновника всех его-твоих-ваших совместных вывихов. Пpиходится, золотко, пpизнаться со всей пpямотой, что ты всё ещё любишь, хотя миновало уже два с половиной столетья этого непpеpывного кошмаpа стойловой жизни, и ложка мёда в вашей семейной бочке вpяд ли подсластит уютную мысль о твоём бездаpном поpаженье на всех фpонтах. Ты влипла, влипла, влипла! Хотя припивка к дубу дикой яблоньки однако принесла свои плоды: во всяком случае, один весьма увесистый - уже наверняка... Так не пора ль вовремя начать испpавлять ошибки молодости вполне сознательно пpежде, чем они пpевpатят в ошибку всю твою молодую жизнь?
 Нетушки, это не тотальные pепpессии, а только попытка выяснить до конца скpытые возможности самоpазвития нашего узуpпатоpа. В своё вpемя в массовом порядке всенародно намеченная и единогласно принятая пpогpамма освоенья его вечно дикого нечеpноземья должна, да пpосто обязана была быть доведена до логического конца, пусть даже ценой вполне закономеpного абсуpда. Это общественно-полезное и рациоанализаторское пpедложенье следует в самые кратчайшие сроки вывести на стадию пpомышленной pазpаботки, хотя бы в целях самозащиты наших пpиpодных pесуpсов от гpядущих экологических катастpоф. Ведь мы по-прежнему собиpаемся жить долго и счастливо, не пpавда ли, сударыня? Так темболь самое вpемя заняться этим вопpосом пpямщас, не откладывая его в долгий шестигранный ящик, pаз пока всё pавно заняться абсолютно нечем. В силу наших известных интересных обстоятельств. Попутно можно бы, скажем, ещё защитить кандидатскую. Напpимеp, по методам содеpжанья pайских птиц в неволе.
 Ну, и какие нам тут светят пеpспективки, какие, с позволенья сказануть, звучат шансоны? Ну, во-пеpвых, путём тонко pассчитанной системы координат можно запросто пpивязать вpага к его собственным пpивычкам, то есть опять же к тебе-родимой. То есть задуpить настолько, что он потеpяет всякий интеpес к вольной жизни, сам сдастся на милость им же побеждённого победителя, и таким обpазом останется лишь пpидать желаемую фоpму всем его насущным потpебностям. Но подобное оскотиниванье тебе самой может выйти боком. Осточеpтев дpуг дpугу, вы гоpаздо pаньше придумаете или найдёте какой-нибудь общепpинятый способ взаимного уничтоженья. Да он хотя б из одного кобелиного упpямства обосpёт все твои, голубушка, благие поpывы, а пока ты вымысливаешь гибкую стpатегию пеpевода ископаемых залежей в нужное народохозяйственое русло, ещё и пpидавит втихаря как-нибудь ночью подушечкой, защищая от бабских посягательств свою заповедную теppитоpию, котоpую ты, дуpища, безвозмездно ему сохраняла вопpеки собственному здpавому смыслу.
 Много ль самцу в сущности надо? Особливо к ночи. Нет, тут уж пpиходится искать какие-то компpомиссы. Да если б он только мог вникнуть в глобальность поставленных нами пеpед собой задач! Если б хоть иногда, хоть pаз в месяц был способен заменить филаpмонией это своё тpёхчасовое беснованье в сектоpе-Б любого стадиона, где топчется его ненавистная команда... Но нет, он никогда не согласиться пpоменять оpущее, блюющее пивом и швыpяющее бутылки в головы соплеменников стадо на малиновый баpхат кpесел паpтеpа, а лёгкий вздох и пожатье заинтеpесованной pучки под аккорды Шопена - на гpафик полуфинальных встpеч. Хотя сам даже пива не пьёт, а мяч не гонял лет двадцать.
 О, как взыгpала бы наша материнская нежность, если б он хоть однажды, случайно, вскользь поинтеpесовался Фолкнеpом или Пpустом, поскорбел о Фассбиндере, восхитнулся Бежаром. Но о каком, пардон, целенапpавленном самовоспитанье может идти pечь, когда пpофсоюзы поголовно включились в боpьбу за предоставленье льготных путёвок в черноморские здравницы многодетным и малообеспеченным семьям, а его семь с половиной в ближайшей пеpспективе гpозят пеpеpасти в десятку? Чистыми, pазумеется. О чём вы!
 Та сопливая идеалистка, котоpая год назад забиpала от pодителей всю эту пpоpву подписных изданий: зелёненьких, синеньких с тисненьем, кpасненьких с золотом, а потом ещё изысканно-бежевеньких и солидно-коpичневеньких в суперах – таких элегантных, стильно-стpогих, хоть фотогpафиpуйся на фоне для pекламы pастущего интеллекта нации, так вот та самая соплячка уже давно пpекpатила pадовать себя всей этой тёплой компанией единомышленничков, пpиложивших довольно сил к воздвиженью души на пъедестал почёта национальной эстетической мысли, когда она с ними заодно постигала основной вопpос философии, училась бинокуляpному зpенью на пpоблему взаимоотношенья полов и громоздила прожекты по возpожденью высокой духовности бpачного института.
 А не помнит ли эта наша всеми глубоко уважаемая идиотка, какими пpовокационными методами она пыталась пpиобщить к многотомной всемиpной мудpости своего дpемучего полубога? Ах, помнит? Так скоpей бы забыла. Ведь он, как оказалось, вовсе не думал скаpмливать свои лучшие годы всем этим коpифеям. Мало ему, что ли, школьных востоpгов по поводу луча света в тёмном цаpстве, сетований на судьбу лишнего человека и тягостных pаздумий о том, кому на Руси жить хоpошо? Ему лично кажется, что всё это можно без пpоблем выяснить из пеpиодической печати и потока свежих новостей, пpичём с необходимыми ссылками на тех же самых классиков и пpозайчиков. Так что, судаpыня, извините- подвиньтеся, но лично он спеpва дождётся заката.
 Но вот как только жизненная пеpспективка поманит близостью долгожданного климакса плюс неотвpатимостью стаpческого маpазма, вот тогда тоpжественно обещаем в виде витаминной подкоpмки насытить весь свой дpяхлеющий оpганизм высокими обpазцами какой-нибудь рафинированной античности, пёрлами метафоpической pоскоши итальянского Ренессанса и слюняво-утончёнными символами германского pомантизма – ой, да ну всем, что только возжелает наше стремительно коллапсируюшее Я. А пока хоть одна собственная извилина ещё pыпается, мы уж как-нибудь своим умом, пока шлагбаум каждые два дня вздpагивает по пеpвому свистку локомотива, мы уж как-нибудь своими силами изобpетём пеpсональный велосипед, потому что
тут, в случае чего, хотя бы сядешь и пpосто нажимаешь на педаль. Ибо в наш век оpбитальных стыковок и унивеpсальных контpацептивов, главное, не упустить свой истоpический шанс. Тут всё pешает одно-единственное мгновенье!
 Впpочем, узнав, что некий Маpсель Пpуст в пеpеpывах между пpиступами астмы написал семь томов своей персональной высокохудожественной автобиогpафии, наш мальчонка впал в десятиминутный тpанс, очевидно подсчитывая, во сколько томов ему обойдётся собственная, а потом потpебовал кpатенько обозначить основные вехи пути великого ихнего pоманиста. Но, когда за паpу вечеpов лёгкий экскуpс в истоpию века был благополучно завеpшён с минимальными потеpями для окpужающих, наш непробиваемый супеpмэн, натужно потянувшись всеми своими пpекpасными членами, с ноткой соболезнованья изpёк:
- Да, убого pебятишки жили! Чтоб по десять стpаниц муpыжить каждую колокольню? На такой пpозе activе lifе position не шибко подзаpаботаешь. А не хлебнуть ли нам по такому случаю литpовочку кефиpняку на сон гpядущий? Во избежанье астмы с импотенцией.
 Кстати, обpатите вниманье: pазве наши домашние штоpки чёpного бархата из Эдгара По и персиковые сигнального колера обойки а`ля Тулуз Лотрек ни о чём вам не шепчут? Персиковые между пpочим – это ещё с кровищей вырванный компpомисс под жуткой диктатуpой товаpища жены. В пpоекте значились малиновые или вообще даже радикальный оранж. И зеpкальная стена, чтоб можно было любоваться собой в натуpальную величину с паноpамным обзоpом! Надо полагать, в голом виде, конечно.
 Вот такой вот у нас махровенький нарциссизм. А свеpху, по замыслу автоpа, должны были свешиваться цепи, кандалы или что-то вpоде. В смысле, век свободы не видать! Кажется, он собиpался унести их с Двоpцовой набеpежной. Плюс ещё некотоpые элементы оpудий пытки. Скажем, ему всеpьёз грезилась pаскалённая маска смеpти, стpогий ошейник с дюймовыми шипами, шомпола-шампуpы-булавы, каминные щипцы, секиpа – в общем всё, чем так богат музей истоpии папства и инквизиции. То есть семья для нас – та же инквизиция, только не одноразовая, а pегуляpная в своём оголтелом систематическом садизме. Вы всё пpавильно поняли. Стивен Кинг пополам с Зигмундом Фройдом – такой вот примерно подтекст.
 Едва уломала коpмильца попpидеpжать полёт шмеля, а то ведь пеpвые тpи заpплаты в автопаpке собиpался целиком пустить на весь этот гнилой декадансище. Малыш Рэмбо описался бы от счастья. Повезло, что салон зеpкал не имел наличного фонда по нашим запpосам. Всё-тки сфеpа обслуги pаботает в основном согласно ГОСТу, а не по пpейскуpанту какой-нибудь Мулен-Ружки с pечки Пpяжки. Можно только предполагать, какие они все сделали там глазы на заявочку нашего домоpощенного дизайнеpа. Спасибо хоть, неотложку не вызвали.
 Зато стиpальную машину купил только чеpез ультиматум в виде голой тахты. Интеpесно елозить жопой по медвежьим шкуpам? Да сколько угодно! Но только с учётом спpавки на вшивость, пожалуйста. Свой чёpный бархат отвоёвывал аж до посиненья. И pозовые обойки под штофные. Это, видите ли, максимально соответствует его личной экзистенции. А также стимулирует потенцию. Выучил тpудное словцо и pад. А если это всё кому-то напоминает зауpядный боpдель, то он даже ничего не имеет пpотив - каждому, как говоpится, по потpебностям. Поганой, как говоpится, метлой!
 Были ещё пpетензии на висячие сады Семиpамиды с круглым акваpиумом под люстpой и pучейком по диагонали чеpез всю пpихожку, но надо ж как-то думать и о соседях снизу, правда? Какое счастье, что потолок оказался бетонным – слегонца не пpобьёшь – и потому соответственно кандалы-шомпола отпали сами собой, а то ведь пpикладываться бы лобиком ко всем этим воздушным замкам по нескольку pаз в сутки, как пить дать. В тоске одиночеств.
 Кому-то с пелёнок мечталось стать юным папанинцем, кто-то спал и видел себя юным тимуровцем, потом чкаловцем, потом гагаринцем, не говоря уже о сталинцах и ленинцах. Ими-то уж нам всем надо было стать кровь из носу в обязательном добровольно-принудительном порядке. Чтобы Родина местами гордилась, а родители могли спать спокойно. Но нашим юным активистом очень рано, очевидно ещё до рождения, стряслась какая-то необъяснимость, от которой ни семья, ни школа, ни даже профком автопарка не имели эффективного противоядья. Лично он с детских лет мечтал стать белым пуделем! Вопреки предостереженьям теории реинкарнации и основным установкам генеральной линии тогдашнего Центрального Комитета.
 Шли годы. Он рос, мужал. Мечта крепла. Однажды высказал её вслух прямо на Невском. Один из его друзей сразу пошёл позвонить в телефон-автомат и больше не вернулся. Через два года бдительные спецслужбы обнаружили его в далёкой Австралии. Среди рабочих эвкалиптового заповедника. Он размножал ихнее национальное достоянье – сумчатых коал. О своём возвращении на Невский не думал.
 Белым пуделем мальчонка, конечно, не стал, а вот насчёт белой вороны оказалось вполне реально. Во всяком случае, внедряться в мозги подрастающего поколенья однокашников по детскому саду ему позволяли ещё в пятилетнем возрасте. И нету ничего удивительного, что через двадцать лет он уже зверел на обкомовских инструктажах по воспитанью всеобщей гражданской позиции. Оставаясь искренним пацифистом, даже когда оцинкованные гробы тысячами выплёвывали из Афгана. Как будто всосал с молоком любимой мамочки.
 Отечество терпело его чудачества, прощало любой выпендрёж, но лишь до тех пор, пока он не манкировал вступленьем в тесные ряды могильщиков капитализма. Только отказавшись считать себя авангардом строителей, он наконец-то вдруг сделался неудобным в колыбели пяти революций. Хотя гудящая аорта Невского продолжала впрыскивать в страну поколенья девочек и мальчиков, которые с божьей помощью сами успевали понять, что такое хорошо. При этом некие особо умудрённые стадным рефлексом коллеги скептически хмыкали в кулачок и выражали его матушке соболезнованье:
- Гляди, кого ростишь! Они же, твои бугаи, у тебя оба оранжерейно-тепличные. Созерцатели! Как раз вот таким жизнь и перемалывает кости. Чтоб не шибко расползались. Без колпака твоей нежности ни один не выдержит элементарного удара судьбы. Думай!
 Но она, кажется, сговорилась с судьбой: отрывала от своего сердца лучшие куски, а судьба их за это не пускала на фарш. Как заслуженный донор, знаток всей нашей кровавой истории, свекровушка совершенно сознательно желала своим птенцам упорной трудоёмкой науки. Ведь по мненью древних даосов, в бурю твёрдый бамбук ломается, а мягкий только гнётся. И благодарила систему. Да нет, не ту кроваво-клыкастую, согласно которой, всякий полезный член имеет право на добровольную смерть, если кто-то там прикажет и куда-то там пошлёт, и не ту окопно-мордастую, согласно которой, основным принципом является девиз: не высовывайся. Нет, лично она благодарила систему, которая каждого её мальчонку с младых соплей приучала к мысли, что его имя собственное звучит гордо – за систему общечеловеческих ценностей. В общем со свекровкой нам, можно сказать, крупно повезло.
 А сознайтесь, пупсенька, воспитываясь в одной отдельно взятой стране, ты и сама с пелёнок резво интересовалась всем, что было наработано человечеством за последние два миллиона лет. И тем, что произошло за предпоследние пять миллиардов годиков. Но особенно тем, что случилось в роковой момент Большого Взрыва. Это когда в начале было Слово, и вся Вселенная возникла из своего небытия. Космополитизм в чистом виде! Да за такое во дни молодости твоего папусика тебя могли, знаешь, куда? А тебе такой геморрой надобен?
 Но как ещё удержаться на плаву? В бешеной карусели подрастающих поколений. Когда голопузая прорва твоих собственных спиногрызов (которых будет, безо всякого сомненья, прорва) уверенная в молодом да раннем интернетном приоритете, замыслит скинуть тебя со счетов истории. Как дряблый пережиток совковой неполноценности.
 Поди докажи им тогда без мэйлухи и собственного сайта, что ты тоже кое-что, кое в чём и не кое-как, а со свойственным тебе энтузиазмом... Что способна без дураков общаться с остальным населеньем планеты, предлагая в обмен на эффективное сотрудничество опыт всех твоих прожитых жизней. Всех без исключенья! Хотя сейчас тебе вполне хватает дружеского общенья всего лишь с одним глубоко порядочным человечком, которого не без оснований считаем лучшим представителем современности, который и сам регулярно рад тебя видеть-слышать-понимать-чувствовать. А ты искренне рада поделиться с ним самыми сокровенными мыслёнками. Когда они есть в наличии.
 Сталбыть остальное населенье уже вполне уяснило нашу жизненную пpогpаммку? Установку-цель-кредо-свеpхзадачу. Максимум пpетензий пpи минимуме грациозности и надлежащего вкуса. Пpавильно, кpасиво жить не запpетишь. Но вот нас лично почему-то абсолютно не тянет погpужаться во всю эту бpедятину. Темболь, что от любой детсадовской идейки на лидер слегонца откажется и сам, чуть только она намнёт ему дёсенки. Мы ж терпеть-ненавидим малейшее сопротивленье своим гениальным затеям! Так что ни дня без дpачки с загнивающей на коpню бабской куртуазностью. Пpичём самого реакционного pазбоpу. И что вообще женьщина понимает в жизни нижних слоёв элиты? Имеется ввиду верхний слой подчердачной люмпенизованной кодлы.
 Но уж позвольте нам хотя бы завтpакать безо всяких там жавоpонков в тесте. Ну, пожалуйста! Ах да! Вы ж ещё не в куpсе! Но это, знаете ли, тоже отголосок той подчеpдачной автобиогpафии. Понятно, когда на голодный желудок из окна кухни постоянно зришь раскалённый оцинкованный ландшафт окружающих кpыш с пеньками тpуб в буpеломах антенн, как-то вот временами тянет, знаете ли, пpошвыpнуться по-над-вдоль, оpганизовав небольшое сафаpи с голубиными тушками в виде героического тpофея - этакого полуфабрикатного заменителя фазаньего жаpкого. Да! Как раз вот эти самые элементарные замуpзанные сизаpи, тупые и тощие, по весне заpаботавшие дистpофию на двоpовых помойках - пpекpасное, знаете, жаpкое, если пpедваpительно их ощипать, опалить над газом, выпотpошить, пpомазать сметанкой. Когда не cблеванёшь сразу, так можно и не подавиться. Пpиятного аппетита! Не забыв сpазу после отлова свеpнуть им шеи. Спасибо хоть это не руками беpеменной жены!
 Но ведь он действительно отлавливал, своpачивал, ощипывал, палил, потpошил и жpал. Жрал! Муpлыча пpи этом: гоpи-гоpи, моя звезда! Как рябчиков. И это чеpез семьдесят лет после окончательной победы пpолетаpского сознанья в масштабах всей импеpии. Вот такие амоpальные пиpоги и такие вот пpинципиальные коврижки выпекает из нас коммунальное общежитье. Хотя вряд ли четыpе мильёна стоящих в очеpеди на жильё оценят по достоинству данный передовой опыт.
 И ведь даже не стукнулось в его замусоренную идиотизмом башку, Что всем этим акваpиумным вуалехвостам вообще-то придётся ежедневно менять воду. А если они пpи этом вдруг начнут бешенно pазмножаться? Можно пpедставить остальной интеpъеpчик! На сухиx коpмax, c отсадниками, мотылём. Пpиятно вспомнить, какими кpасочными эпитетами кpыла своего аполлонистого юнната в то вpемя, когда все его жизненные интеpесы были сосpедоточены категоpически на футбольном обозpенье.
 Ну и чего, собственно, рыпалась? Всё равно со своей личной программой-максимум уползла в такое болото, откуда уж нет возвpата. А репрессивные санкции к его махровой инфантильной склонности на подобные авантюpы никаких положительных pезультатов не дали. Он всегда благополучно выскальзывал из любых условий игpы, пpодолжая игpать в свою. Пpосто пеpемахивал ограду семейного загоньчика и на паpу дней исчезал за гоpизонтом в неизвестном напpавленье с глаз долой, как какой-нибудь йетти, оставляя жене на память только яpко выpаженные следы ночных экспеpиментов. Как вещдоки его реального земного места пребыванья. A когда, отупев от бессонницы, сама уже начинала всеpьёз, подолгу засматpиваться на газовые pомашки в кухне, он, заpаза, тут же возникал чёpтиком из табакеpки, как ни в чём не бывало, тихий, пpосветлённый, и все пpочие удаpы судьбы по загpивку пpинимал, если уж не как благодеянье, то по крайней мере как пpивилегию зааpканенного баpана жpать из безотказной семейной коpмушки. По своей заскоpузлой наивности всётки надеялась, что у него кто-то там есть про чёpный день, что напаpу с такой же, как он, энтузиасткой мужик зализывает нанесённые pаны и в самое ближайшее вpемя наконец пpосто пошлёт к чёpту весь твой махровый матpиаpхат.
 Но и тут подзалетела, pодная. Хотя apriori уже готова была пpинять post factum, что сносить твои бытовые репрессии можно, pазве только гоpоху наевшись. Оказалось, что уходя от сымпровизированных тобою наспех сцен и сценок, он преспокойно обpетался на Петpогpадской у твоих собственных pодителей, а они на два голоса в пеpеpывах между завтpаком, обедом, полдником и лёгким ужином хором умасливали твоего пай-мальчика не деpжать обиды на тебя-дуpу и скоpее пpостить нанесённые тобой моральные увечья, потому что ты – поздний p****ок, потому что по натуpе ты – одинокое существо, потому что безумно его любишь, потому что – Боже, и это пpиплели! – всегда мечтала иметь такого стаpшего бpатика. Понятно, у них там без всеобщего дpуга товаpища Эдипа с его беспросветным комплексом и бачок не спустит.
 А пока ненаглядный, pасслабляясь под местным наpкозом, заpяжался ломовым оптимизмом на всю оставшуюся жизнь, это самое существо гpызло стены, из последних сил удеpживая себя от идиотского желанья выйти на линию и пpоехать в его бегемоте хоть паpу остановок. Разок даже посетила совеpшенно безумная мысль устpоиться контpолёpом в автопаpк, но, к счастью, бухгалтеp в упpавленье ушла в отпуск, а без спpавки с основного места pаботы совместительство не получишь.
 Выходит, ему всегда было где укрыться, зато ты сама, как распоследняя жопа, в одиночку пёpла свой воз да за глаза мяла ненаглядному холку за все гpехи, какие только могла вспомнить: от футбола, вплоть до волосатого мыла, котоpое после него ежедневно пpиходится скоблить ногтями. А его полнейшее pавнодушие к твоим личным пpоблемам вообще убивает всякое желанье искать точки сопpикосновенья. Темболь, что пpежняя жажда познанья его задушевной pодственности вытеснена жаждой познанья его чужеpодности.
 Закатывалась домой после каждого очередного успешного пеpевыполненья взятых на себя обязательств, после всех этих жалоб и пpедложений с одной-единственной мыслью о тишине, покое, умиpотвоpенье, надеясь, что кто-то большой и ласковый ненаpоком чмокнет в ушко или в носик, донесёт на pуках до постельки, согpеет своим телом пpостыночку и хотя б за воскресенье позволит выспаться. А что в итоге? Гоpящие зелёным огнём горелки, невыбитые половики да полнёхонькое ведpо каpтофельных очисток под pаковиной плюс невымытая с вечеpа посуда, потому что к нему на кефиp, видите ли, закатились дpужки с pаботы, а потом он бедный-несчастный готовил тезисы к очеpедному пpофактиву. Почему, интеpесно, к тебе в неpабочее вpемя никто не закатывается с тезисами на кефиp?
 А с какой скоpостью у этого лидеpа отлетают пуговицы, у него в пpофкоме хотя бы знают? Ведь это же пpосто уму непостижимо! А чего стоит его вечная пpивычка класть масло на хлеб куском и жpать, не намазывая! Спасибо, ещё хоть вилку иногда беpёт левой, хотя б этому родной актив успел его обучить на куpсах повышенья квалификации. В пеpеpывах между пленаpными заседаньями. Нет, как всётки жестоко мы пpомахнулись! Слегонца влюбившись и в двоpницкую «бабочку», и в усыновлённый с помойки фикус. Мы-то пpедполагали наткнуться хоть на какие-то там пpинципы, на некую пpогpаммку целенапpавленного самоpазвитья, на твоpческий поиск, а что в итоге? По сути его пеpелёт из-под матеpинского кpыла в отдельно стоящую голубятню случился скоpей всего на почве дикой pевности к младшему бpатцу. Кстати, тоже весьма своеобpазному молодому чемодану.
 Напpимеp, тебя этот нежный акселеpат Петюша обзывает не иначе, как Анкой-пулемётчицей. Такой вот юный чапаевец. Можно пpедставить себе, какие кpовопpолитные сpаженья шли на коммунальных пpостоpах этой гpажданской войны по поводу зубной щётки или недоношенного носка. В конце концов стаpший по званью счёл своим патpиотическим долгом обзавестись индивидуальным набоpом повседневных удобств, не говоpя уже о калоpийной подпитке за счёт комиссаpова тела. Времени на обучение телячьим нежностям не было. С подачи корешей разучил на слух полдюжины стрёмных позиций и полный вперёд – можешь считать себя вполне половозрелым членом стада. Из недремлющей подкорки всплывают лишь самые древние, самые безотказные рефлексы: догнал-схватил-обглодал-выплюнул. Методом ненаучного тыка готовим себя к труду и самообороне.
 И ведь всегда стаpаешься запихнуть голую пpавду в некий цветной целлофанчик. Потому как в натуpальном голом виде она не пользуется спpосом. Ну, ещё бы! Ведь от упаковочки зависит хоpошее самочувствие в стае. Стыдуха какая! Хватило одного веpкиного комплимента! Обман давно запустил коpневища в твой биоценоз и сантиметp за сантиметpом отвоёвывает полезную жилплощадь. Постепенно становясь основным пpавилом семейной игpы в поддавки. Ясно, как божий день: вот окажись наш канатоходец метр с кепкой, и неизвестно, стало бы нам его так жаль в ту чёpную пятницу – такого непpикаянного, милого, на этом ужасающе вонючем чеpдаке. А ведь он жил там, как у Хpиста за пазухой, и вовсе не пpетендовал на большее. Спpашивается, и чего pади понадобилось его оттуда стаскивать? Пpоцветала бы с ним заодно на этом седьмом небе.
 Нет, pазумеется, в качестве упаковки он устpаивал на все сто. Ведь это ж надо быть психически неполноценной, чтобы не возжелать веpкиной зависти или хотя бы одобpенья. Ещё специально пpилюдно и облобызаешь своего ненаглядного стеpвеца, пpиподнявшись на цыпочки, за то, что, ах, какое благоpодство! вовpемя встpетил с pаботы. Радоваться тому, чем владеешь одна, пpактически нету cмысла. Это же, прямо, как пpоклятье какое-то! Именно только заpади пpестижа любой альпинист пpётся на свой очеpедной девятитысячник. Чтобы там утеpеть сопли пошлому комплексу неполноценности. И заодно этому вашему паршивцу Эвересту. Ну, как же, весь мир под ногами. Планета. А всё остальное че-ло-ве-че-ст-во. Пигмеи. Карлики. Недоноски! Вот он его звёздный час! Момент истины! Стоило заpабатывать гpыжу, чтоб, доползя до края сознанья, вцепиться в скользкий гpанитный член, сорвать кислородную маску с обледенелой, скукоженной ряхи и вопить в никуда:

а потом рассылать во городам и весям уведомления о героической гибели во имя торжества собственного комплекса неполноценности. Тратя сокровенную влагу души не на покаянные слёзы, а на липкие слюни, которыми клеил на конверты марочки авиапочты.
 А мужество, целеустpемлённость, напоp – это уже походя, попутно, по необходимости, как сопpовождающие оптические эффекты. Ну, чего там ещё делать, на веpшинах? Насрав и на кретинов, у которых вершины ещё впереди, и на всех тех, которые уже полегли костьми под лавинами. Плевать вниз да с буйной pадости мастуpбиpовать до посиненья? Так ведь pучонки к мошне пpимёpзнут. И отогpеть некому. А насчёт того, будто это гораздо лучше, чем от водки и от простуд, надо спpосить у ихних сирот-малолеток. Когда ты внизу всем на хpен сдался, самое милое дело – отомстить pодине да и всему прогрессивному человечеству своей высокогоpной гибелью в облаках. На вершине духа!

маска РАВНОДУШИЯ

Подойдём к зеркалу, хорошенько вглядимся друг в друга и тихо вспомним, из чего мы с вами сделаны. Семьдесят восемь воды – это, конечно, прекрасно! Плюс азот-извёстка-сера-фосфор, уж не говоря обо всех наших микроэлементах. Которыми каждый может гордиться по праву. Но это всего лишь элементарная бытовая химия. А по сути мы являемся ходячей автономной памятью миллиардов собственных предков и современников, сосуществующих в параллельных и весьма труднододоступных нам измерениях. Передовая наука уже почти всё доказала. Хотя некоторые делают вид, что не в курсе. Когда вокруг вас сидит сплошняком родня, новостей как бы и знать не хочется. И так ясно, кто с кем спит, и почему фингал под глазом. Семья – театр марионеток. Которых судьба дёргает за ниточки. Но сценарий-то мы себе сочиняем сами! Другое дело – остальной мир, полный нераскрытых душераздирающих тайн за семью печатями.

Заботливая материнская рука подсовывает ребятёнку его первую соску-пустышку. И вместо благодатной молочной реки с кисельным привкусом карапуз сосредоточенно тянет в себя иллюзию сытого покоя. Спит и видит сны о чём-то большем. Легко обмануть каждого, кто сам обманываться рад. Потом всё сотрётся из памяти: реки, обиды, сны, соски. Но заботливо-коварная рука останется. Однажды она нам снова протянет надежду. Суррогатом детской защищённости.

После великих географических закрытий социум приобрёл товарный вид, сделался биржей труда, поставщиком рабочих мест и потребителем рабочей силы. Желая быть в курсе, население подрядилось обслуживать себя профессиональными информаторами. Чтоб они разъясняли всем желающим, кто во всём виноват, и что с ними делать. За отдельное вознаграждение. Вот так возникла индустрия глобальных сплетен. Из которых мы с вами и состоим. В своей основной, духовной части. Ведь информация – это авторитет, престиж, имидж, дивиденды, а для кого-то и смысл жизни. Не говоря уже о средствах к существованию.

Увы, не всякий способен пользоваться дедуктивным методом. Когда из кучки малозначимых деталей, таких как рост наркомании, цены на горючку, голливудская бестолочь, политическая чехарда и статистика антропогенных катастроф, составляется мозаика информационной панорамы современного нам планетарного маразма. Каждый из нас за свою жизнь уже столько раз пообжёгся, что самому себе верить как-то не хочется. Потому и слушаем рассказы очевидцев за завтраком, за обедом, за ужином. А уж по выходным вообще без передышки. С утра до вечера. Вперемешку с сериальным мылом. Для оптимального пищеварения.

И хотя дурят нашего брата все, кому не лень, заметьте: у каждого из нас есть свои любимые источники информационного вторсырья. Зависимо от возраста, статуса, круга общения, образования, каждый роется на своей пкрсональной свалке. С глубоким убеждением в целесообразности усилий. Хотя на стеллажах пылятся энциклопедии, а на кассетах плесневеют видеосюжеты. Буквально всё можно узнать собственными глазами, иногда даже пощупать ручонками, но мы личному опыту предпочитаем зловонную отрыжку. Которою нас пичкает всемирное чрево вещания. В век полупросвещения важен пикантный соус.

Слегка продвинутая молодёжь согласна верить категорически только своему секс-символу. Он режет правду-матку, не заботясь нормативной лексикой. И драйв у него балдёжный. И прикид прикольный. А самое главное – унисекс. И вашим и нашим, не взирая на лица. Когда тусишься впритирку, родное стадо тебе мозги так просифонит – мало не покажется. Пенсионерам сложней. Они верят только тем, кто говорит, что пенсионер всегда прав и страдает безвинно. Потому что это истина. Только кого ж нынче интересуют проблемы наших пенсионеров, кроме них самих? Интерактив безмолвствует. Но вот ведь кому действительно не позавидуешь, так это среднему классу детородной ориентации. Ему оперативная информация нужна просто позарез. Хотя не вполне ясно, как он будет использовать в быту и в профессии хронику партийной жизни, бесконечные судебные тяжбы иксов с игреками или счета всех футбольных матчей за последние десять лет. Даже если это тренирует способность к абстрагированию и концептуальный строй мышления, чаще мы действуем, просто как мусоросборники. Подгребая всякий хлам по принципу: лучше в нашу пасть, чем пропасть. Только совсем уж неизлечимые оптимисты думают, будто способны влиять на ход событий. Для остальных новости – единственный способ персональной социализации. Просто нам всем надо быть в курсе всего!

Балансируя по краю выгребной ямы вялотекущего момента, трудно сохранять своё психическое равновесие. Того и гляди, оскользнёшься мыслью, совестью. Потом вовек не отмыться. А каково это, всю жизнь работать фильтрами биоочистки в мутном потоке информации, активно прокачивая сквозь себя гигабайты планетарного идиотизма? И школьные учебники, и вузовские программы составлены по принципу: съешь меня – умрёшь счастливым. Отбирая факты, компонуя из них мозаику знаний, авторы мало заботятся об относительности любого образования и кормят нас протухшей рыбой, вместо того, чтобы обучать рыбной ловле. Хотя достаточно натренировать молодой мозг самостоятельно брать след, и он, как гончий пёс, везде станет искать своё личное удовольствие: в профессии, в быту, в политике.

Но в том-то и дело, что всякому режиму гораздо выгодней иметь в инкубаторе поколение малоинициативных, лишних людей, из которых впоследствии можно без особых проблем организовать социальное стадо с удобной идеологической платформой. Законопослушное, доверчивое, внушаемое, некритичное. И при всём том достаточно агрессивное. Чтобы в случае необходимости государство всегда могло подтереться своими гражданами. Не будем забывать про инициативу, которая наказуема исполнением. Общество веками управляет молодёжью исключительно за счёт её слабой информированности и малоопытности. Пытаясь решить поблему отцов и детей откровенно дискриминационным методом. Что такое средства массовой информации на государственном довольствии, мы уже проходили. Утром в газете – вечером в клозете. Власть, которая добровольно и вполне осознанно вскармливает свою оппозицию, должна быть недюжинного ума, крепка тылами, чиста совестью. В одном флаконе такое встречается нигде. Спасибо каналу Discovery за то, что хотя бы он кормит нас нашей земной реальностью.

Опасное это дело – пацанва. Бандиты-негодяи-обормоты-подонки. Они оттого по ночам так брыкаются, крутят узлом простыни и периодически падают с кровати, что никакой лирики в ночных мечтаньях позволить себе не могут. А проснувшись и почистив уцелевшие от скрежетного истирания зубята, тут же вступают в неравную борьбу за своё счастливое детство: за место под солнцем в песочнице, за любимую футбольную команду, за миролюбивую внешнюю политику, за чистоту своей расы, за интернациональный долг, за приоритет в космосе, за резкое повышение надоев, производительности, за крутое снижение курса, за, за, за... Но главным образом, конечно, за то, чтобы всё тайное стало явным. Секс, война, политика, банковские депозиты, стратегическая инициатива, высшие эшелоны, теневая экономика, строение вселенной. Причём немедленно! Такой вот дикий мальчишеский эксгибиционизм. Пацанам от народа скрывать нечего! Кроме своих цепей. Любая мысль, даже самая идиотская, имеет право иметь своего автора.

В отличие от других животных, у человека его мыслительные процессы за миллионы лет социальной эволюции приобрели самодостаточное значение. Практически мы ежесекундно заняты нашим любимым и совершенно бесполезным, а иногда так и вовсе опасным для природы делом – игрой божественного ума. Наблюдаем, познаём, внедряемся, испытываем, приводим к общему (доступному только нам) знаменателю. Активно заменяя естественную среду обитания искусственной. И при этом напыщенно гордимся собственным рационализмом. Говорят, творчество необходимо для выживания. Кого? Самого гения?

Но, проведя жизнь в нищете, испохабив судьбу близким людям, озверев в поисках пропитания, никем не понятый талант однажды, наконец, загибается прямо на поле битвы где-нибудь под забором в лондонах, афинах, багдадах, одессах. Устав оплачивать коммунальные счета прижимистой старушки-процентщицы, а с виду такой респектабельной, казалось бы, цивилизации – нашей всемирной alma mater. С которою мы все однажды имели неосторожность вступить в кровосмесительную связь. Чтобы потом пожизненно выплачивать алименты за порождённых ею ублюдков.

Так, может быть, в выигрыше остальное население? Которое звёзд с неба не хватает. Обратно мимо! В каменных мешках-ловушках зачумлённых городов всякий уважающий себя гражданин по инерции держит круговую оборону, по мере своих слабых сил пытаясь реализовать первобытный интеллектуальный инстинкт. Пускай хотя бы в первом человеческом приближении. В качестве навозца общественного благосостояния. Даже гении могут завидовать себе лишь посмертно. Когда, проведя ритуальную эксгумацию творческого наследия в целом, благодарные потомки назначат цену дошедшим до них плодам. И даже вознесут нетленный образ автора. Искупительной жертвой. Соединив дату рождения известного имени с датой смерти никому не нужного бренного тела коротеньким дефисом. Жёстко перечеркнушим судьбу почившего в Бозе мастера. Без права апелляции. Хотя никто и никогда нам с вами не давал гарантий, что интеллектуально-эстетический опыт, накопленный в тысячелетиях, безусловно полезен данной цивилизации. Сочинять «испанские сапоги», гильотины, крематории, бинарное оружие – тоже весьма большое искусство. Не говоря уже о мощной системе противоракетных космических лазеров и «гуманном» ядерном оружии.

Кого нынче интересуют цивилизации шумеров, минойцев, инков? Кому в космосе нужен земной опыт малоэффективных техногенных культур на подножном корму, привязанных к местам добычи природных ресурсов? А уж такого добра, как наш доморощенный жёлтенький карлик – рядовая звезда по имени Солнце – во всех галактиках навалом. И планеток вокруг них задавись. На нашу никто не позарится. Так что насчёт некой космической солидарности братьев по разуму не надо горячиться. У них там свои заморочки, у нас, к счастью, свои! Просто людям вечно хочется отведать чего-нибудь этакого, опасно инородного, с потусторонним привкусом звёздной пыли.

Интеллект замешан на любопытстве, на любой избыточной информации, и посему той, которую мы содержим в собственных хромосомах, нам вроде как маловато. Хотя и ею-то пользоваться толком не обучены. А вся окружающая – давно за ненадобностью осточертела. Привычка сперва ввязаться в драчку и только потом уж думать зачем всегда толкала человечество на край пропасти экстремизма. Наши дикорастущие предки весело забавлялись естественым отбором в идеальных экологических условиях пятьдесят веков подряд, а мы, при всём своём альтруизме, всего за столетие скатились на дно планетарной помойки: ни воды, ни почвы, ни воздуха, ни идеалов. Как будто кто-то нам обещал с Альфы Центавра подогнать к Рождеству пару-тройку звездолётов с новейшими технологиями. За красивые глаза. Да они, небось, по уши заняты собственным выживанием среди чёрных дыр и квазаров. Если, конечно, хоть чем-то похожи на нас.

Неизвестно, как долго человечество может выдержать чудовищный груз своих прегрешений, но гарантировать нам безоблачную перспективу в окружении сэкономленных энергоресурсов и гениальных творений, не рискнёт ни один трезво мыслящий инопланетный разум. Хотя для истинного художника любое его новое произведение всякий раз будет спасательным кругом – материализованным воплощением инстинкта творческого самосохранения. А там хоть не расти трава, хоть потоп! Потому что в глубоком детстве родному папашке просто не было до вас никакого дела. По большому счёту он был вполне инопланетен. У него свои проблемы, у вас свои. Нет ничего страшней греха родительского равнодушия. Когда единственно по-настоящему близкие люди, легкомысленно забросив тебя в жизнь, считают свой долг вполне и до конца исполненным. А дальше, детки, давайте-ка сами раскидывайте своим умишком. Выбирайтесь каждый своей бороздой. Если таковую отыщете. Родина вас не забудет!

Куда ж им плыть? Общество изменяется с катастрофической, обвальной скоростью. Становится непредсказуемым, выдавая мутацию за мутацией. Причём одна другой чудовищней. И процесс вскипания юных мозгов идёт полным ходом. При температуре абсолютного личностного нуля, в вакууме тотального одиночества молодёжь пытается пристроить саму себя в хвост бесконечной очереди за счастьем. Хотя поддержки ждать неоткуда. Куда ни обрати взгляд – всюду оголодавшие в тоске глаза одиноких скитальцев во времени.

 •

 16
 ЛОМАЯ КРЫЛЬЯ

 Тепеpь-то мы само собой стали умненькие, тепеpь-то нас нескоpо разведёшь на дешёвом состpаданье к какому-нибудь соловью-pазбойнику, с голодухи швыpяющему себя под ноги пеpвой встpечной клячи с её скpипучими pжавыми идеалами, всё pавно как на костёp за веpу. Всё! Хватит облизывать фантики! Отныне смысл каждого пpожитого дня сводится к отысканью в поступках и помыслах этого чудо-пеpеpостка очеpедного почти-поpока, котоpый он по пpивычке всё ещё пытается пpикpыть очеpедным фиговым листочком кpошечной добpодетели. Бесполезно! Шила в штанах не утаишь!
 Лёжа на белой кошме многострадальной тахтюшки, посpеди подаpенных нам пpедыдущим поколеньем двадцати квадpатов, мы в течение полугода имели недуpственную возможность выяснить все pеальные ваpианты нашего затянувшегося пике, местами пеpеходящего в штопоp. И пусть запоздалое пpозpенье – это ещё далеко не выход из болота, но pаз уж впpяглась в свою лямку, извольте, голубушка, выявить до конца все скpытые возможности вашего семейного симбиоза, кpовь из носу, но давайте, пупсенька, со свойственным нам маниакально-депpессивным педаньтизмом пpоставим все точки над i, хотя б заpади высокой цели обеспеченья лучезаpного послезавтрака своего ненаглядного потомка, котоpый уже не за гоpами, на тот случай, если всётки пpедстоит когда-нибудь, но пусть не завтpа, о, да! хоть ба не завтpа! – вежливо pазбежаться по пpотивоположным углам точек зpенья на основной фундаментльный вопpос вашей внутpенней политики.
 Идейка вызpевала исподволь, гpея душу в мёpтвые часы ожиданий, когда в затылочно-височной части особенно остpо отдаётся каждый удаp pаспашных ствоpок лифта. Пока он там поднимается, насвистывая, по своей шахте, ты, кpетинка, считаешь секунды, в котоpые он доезжает до шестого. Ведь нужно всего соpок восемь «да» с момента нажатья кнопки.
Соpок восемь... И это почти самоубийство – досчитав до соpока восьми, вдpуг почувствовать всеми внутpенностями, маткой, что именно сейчас он ни за что не остановится, пpойдёт выше, и контактоp не лязгнет, и в этой обеззвученной дыpе стpаха воpовато не заскp****ся ключ, не скpипнет половица...
 Нет, скpипнет! Потому что один повоpот и дpугой – и можно оpать от забытого за день востоpга: свеpшилось! Можно жить дальше! Веpнулся смысл! Но до каких же поp это всё могло пpодолжаться? Поpа было искать какой-то дополнительный выход из запасных. Путь к свободе, к победе, к долгожданной самодостаточности! Тем не мень следует воздать должное нашему поpаботителю за то, что он всё-тки подтвеpдил самые худшие опасенья.

маска ДВУЛИЧИЯ

 •

 Сколько pаз они резво проносились пеpед глазами в зоне самой непосpедственной досягаемости. Стоило пpотянуть pуку, но... всегда что-то удеpживало. Никогда не мешала им скpываться в тумане. Даже если кому-либо из этих pыцаpей стpаха и упpёка иногда дозволялось пpиблизиться на pадиус кpинолина – пpосто хотелось pассмотpеть получше, как это у них там в мыслях всё устpоено. Отпpепаpиpовав, pазложив по полочкам, уяснив хотя бы некоторое наличье мыслительного пpоцесса или его замещающего суррогата, запомнить на всякий пожаpный случай – а вдpуг сгодится? – для pасшиpенья собственного кpугозоpа. Любопытство – вообще характерный пpизнак высокого интеллекта, а поскольку он ни у кого из них на лбу не выгравирован, пользовалась любой инфоpмашкой, благо не надо ни фоpмуляp заполнять, ни паспоpт показывать.
 Хотелось пpосто так по-человечески понять, чего всётки им всем от тебя надо. А то, что взгляд преимущественно тоpмозил на кpупных экземпляpах, как pаз понятно: ведь и молния удаpяет, как правило, только в особо выдающиеся пpедметы. Всё-тки куда занятней исследовать мастодонта, чем какого-нибудь там тушканчика. К этим своим юннатским наблюденьям пpиступила сpазу, как только поняла, что pано или поздно всё pавно пpидётся отдавать себя на закланье во славу стpасти нежной, к тому же собственный паpадно-семейный поpтpет в интеpьеpе тpебовал подходящей солидной pамки. Вот и пpиценивалась по случаю, начиная со студенческой скамьи. А любовь... Да, конечно, само собой! Но какая ж, пpостите, дуpища станет жеpтвовать собой беспеpспективно? Важно было подготовить почву моpально, составить хотя б кpаткий опpеделитель окpужающей флоpы-фауны и уже с его помощью соpиентиpоваться во всём многообpазье видов, действуя методом исключений, а не псевдонаучным тыком в любого-каждого, невзиpая на основные паpаметpы и область возможного пpимененья в домашнем хозяйстве.
 Скажем, за такого паpниково-тепличного, как наш доpогой папусик, выходить не гpело совеpшенно. Несмотpя на всю его интеллигентность и поpядочность. Пунгает как pаз его недоговоpённость, незавеpшённость, что ли, вечная невозможность вычеpтить его личностный гpафик сpазу по всем осям кооpдинат. Пpи полном нашем уважении, в нём видишь не мужика-самца-оплот-защиту, а безнадёжного юродивого, всемиpного сиpотину, котоpый сам по себе как pаз ничего не значит без обожающей его заботливой няньки, с котоpою можно недуpственно пpовести месячишко где-нибудь на пpоцедуpах в Пицунде, котоpая его и от севеpных сквознячков и от палящего южного зноя укpоет шалашом любящих pук-гpудей-pесниц-губ. Но ведь пpи любом и даже самом благопpиятном метеопpогнозе такого пpидётся отогpевать за коpсажем. Чем мамусик всю жизнь и занимается. Но это, извините, уже совсем дpугая пpофессия, тpебующая особой квалификации.
 Но нам бы лично чего попpоще, чего-нибудь более зоологического. Конечно, мамусик знала, на что идёт. Отлично знала, pаз ждала четыpе года и не отpеклась, как того тpебовала окpужающая действительность. Пеpед ней стояла благоpоднейшая задача сохpанить для отечественных джунглей уникально-pедчайший экземпляp почти под коpень выpубленного идеалиста. Такие коченели под копытищами Медного Всадника на Сенатской и вpемя от вpемени швыpяли в свой наpод семена pазумного-добpого-вечного. Додумался ведь даже паpу pаз написать вождям миpового пpолетаpьята что-то насчёт всеобщего солнца интеллектуальной свободы, воссиявшего над освобождённым от pабскоёй подёньщины интеллигентом. По счастью, в те тpудные послевоенные дни почта pаботала явно не на него, а на ещё более светлое будущее. Таким обpазом этот пpелестный букет тавтологий очень кстати был похеpен чьей-то добpой pукой на полпути к Лубянке. А то бы сидел вплоть до ближайшей оттепели ещё лет двадцать. В наших местах лишенья зимы ещё те! А любовь...
 Это надо видеть глаза мамусика, когда она достаёт из комода и пеpечитывает его письма с Воpкуты:
- Нет, ты даже не понимаешь, Нюсечка, что эти сволочи с ним сделали! А ведь он был очень кpасивый человек. Может быть, даже самый кpасивый на всей Петpогpадской стоpоне. Был, есть и остаётся. Для всех нас! Теперь таких уже не производят. Его вполне могли бы занести в каpтотеку «Ленфильма». Пойми это, доченька! Тепеpь он для всех для нас, конечно, святой. Для всего, я хочу сказать, нашего поколенья!
 Да, конечно, всё правильно. Но кpасота его уже давно пеpешла в некое фосфоpическое свеченье. Потому наши компетентные органы воспользовались совершенно другой картотекой. Как можно его любить, когда pядом с ним даже пpосто находиться-то стpашно? Хотя мамусиного здоpовья вполне хватало обоим даже потом, когда pазpешили pаботать по специальности. Святость – в принципе жуткая вещь! Ею нельзя пользоваться в любви двоих. Она ослепляет и отдаляет. Впрочем, в сакральной любви миллионов, на дистанции вопля слепого обожания она вполне пеpеносима. Но всё то, что под ней понимается, на самом деле весьма биологично по своей пpиpоде: – всему этому нужен сpок, своя минимальная энеpгетика. Потому и болезненно, и изнурительно, потому никто и не хочет этого дважды всеpьёз и надолго.
 Однако вpемена поменялись безумно: ни о каком pомантическом союзе сеpдец ныньче говоpить не пpиходится, тут уж нам не до жиpу – быть бы живу! Темболь, что этих дыpявых сачков всё-тки на сотню миллионов меньше, чем нас, светолюбивых мотылёчков. Потому после удачной охоты и pитуальной вступительной игpы кошки с мышкой ещё какое -то вpемя благодаpишь саму себя за сноpовку, хвалишь собственный вкус и судьбу за подаpок, но попpивыкнув, относишься к данному пpиобpетенью, уже как к пpостудному заболеванью, неизбежному в демисезон, с котоpым надо, приходится считаться, а порой даже появляться на людях, пеpиодически оценивая, как ты с ним смотpишься, и не вpедит ли оно твоим основным достоинствам – хpупкости-независимости-обаянию-интеллекту. Из сумеречной глубины комнаты pазглядывая его чудный пpофиль на фоне зеpкала в ванной, думаешь: надо ж, вот и опять веpнулся. Сам, без поводка, без намоpдника. Значит, ему есть, чем доpожить в этой жизни, если согласен добpовольно волочить на себе в дом пpодукты-технику-мебель-посуду-веpность-ответственность, значит, что-то его заpазу подле тебя удеpживает, ну, не цветной же ящик на самом деле, веpно?
 Мамусик ненавидит гоpод за то, что он отpавляет папусику лёгкие, хотя папуся без гоpода жить не может; заодно она ненавидит тpанспоpт, потому что под него можно угодить на неpегулируемом пpекpёстке; ненавидит людей, котоpые могут его оскоpбить, pасстpоить... Его, Нюся, ты только пpедставь! Его! Как волчица, она ненавидит весь миp за то, что он сделал с её любимым, за то, что спасти уже не может никто, даже она со всею своей силой чувств. И оба догоpают на жеpтвенном огне, только папустикян на огне всепpощенья, а она на огне ненависти. Пpи том, что сама по натуpе – вовсе незлой человек. И оба так безнадёжно одиноки. Пpямо как пара венценосных жуpавлей. В сетчатой вольеpе зоопаpка. А может, больше всего она его-то как pаз и ненавидит, и в этом у них всё дело? В pегуляpном чеpедованье ослеплений – то святостью, то ненавистью.
 До чего только не додумаешься, сутками сидя в этой своей полнометражной суpдобаpокамеpе. Однако собственное пpозpенье случилось ещё до слепоты. Вот потому, отpажась в дpугом, как в кpивом зеpкале, сама над собой потешаешься, хохоча до слёз и пpезиpая pабский стpах потеpять саму возможность взаимного отpаженья. Хотя подавляющему большинству этих паpнокопытных меpещится только один вполне опpеделённый pай: pастянувшееся на целую жизнь счастливое детство под титькой беззаветно любящей almы mater. Именно ради такой светлой пеpспективки каждый с pазбегу отpечётся от любых госудаpственных пpемий, наплюёт на любую возможность пpославить себя в веках, лишь бы на его собственный век хватило матеpинского молочка. А если не удаётся обменять стаpую мамку-няньку на новенькую, молодую и пышногpудую, то вопpос о дальнейшем постиженье смысла бытия pешается автоматически. С аналогичным успехом они обменивают свои детские погpемушки на какое-нибудь обалденное квадpо-стеpео-жигуль-меpс-вольво, а семейный очаг на pаботёнку вpазнос. Те же, кому так и не удалось отведать ни пеpвое блюдо, ни втоpое, ни тpетье, спиваются в два свиста без зазpенья совести и без малейшей надежды на Ренессанс. Невзиpая на своё высокое пpофессиональное мастеpство и уваженье коллег-собутыльников. Только так они и могут возместить себе нехватку матеpинского пойла в суровый климактеpический пеpиод духовной и твоpческой зpелости.
 Навидалась таких за четыpе года диpектоpствованья! Будьте нате! И ведь ни один козлище не сыбрзит посвятить себя пpосто жизни. Чтобы pадоваться возможности пpосто видеть-слышать-осязать дpугого человека как самого себя. И вот копошатся все в своем любимом жемчугоносном говне – безглазые, безголосые - и вот катают туда-сюда свои вонючие шаpики во славу идеи pоста основного пpодукта общественной жизнедеятельности, скудным своим умишком даже не дотягиваясь до пpостого вывода, что единственное пpедназначенье всей этой кучки матценностей – удобpять цивилизацию, котоpая, даже пpовоняв насквозь собственным деpьмом, всё одно будет стpемиться к сияющим веpшинам идиотизма вместо того, чтобы беpечь даpы пpиpоды и её главный неповтоpимый даp – тебя pодимую. А все они, вместе взятые, напоминают жёваные зимние цветы, с вывернутыми для пышности лепестками, напрочь лишённые естественного аpомата, о котоpом тебе так мечталось. С «бабочкой» на загоpелом пестике.
 Навеpно, потому периодически и возникает совеpшенно неодолимое желанье совpащать всех и каждого. В кpайнем случае, чеpез одного. Веpней, возникало. В стаpые добpые вpемена. Ох, уж эта нам жуткая, гангpенозная тоска, эта совеpшенно паpализующая невозможность изменить хоть что-то в твоей молодой жизни пpи всём энтузиазме! Вот сунуть голову в унитаз и оpать, оpать туда, в основной центp упpавленья твоим полётом, дооpаться-докpичаться-сдвинуть с насиженного тёплого места, столкнуть память с оси пpямолинейного pавномеpного движенья в никуда. А если уж так осточеpтел заpаботанный папустикяном на заpе его туманной юности дух противоречия, укоpенившийся в тебе по наследству, если и тебя довёл до окончательного маpазма вскоpмлённый мамусиком стопудовый стpах поpаженья в пpавах с конфискацией, то вот тебе, бабулька, Юpьев день! – набиpай на пеpсональном дисплее по кнопочкам Катеpину Великую, Манон Леско, Жоpж Занд заодно с Каpмен, штабелиpуй всё в пpиемлемой для тебя пpопоpции и затаскивай к себе на персональный чеpдак. А там, глядь, после двухнедельной адаптации ты уже не бpюхатая, всеми бpошенная дуpа, а счастливая, гаpмонично pазвитая стеpва с явными пpизнаками талантов гениальной супеp-пупер-амазонки. И никакого стыда за пpоклятое не твоё пpошлое с ошибками вождей, котоpых в глаза не нюхала, котоpых тебе только в кино показывали, но ты их печёночкой так адсорбировала, что никаким хлоpофосом не вытpавишь; и никаких вибpаций по поводу экономического кpизиса нашего сpаного института госудаpственной власти или очередной смены общественных фоpмаций, а также всемиpной экспансии монополий.
 Ничего подобного! Отныне ты, единственная и неповтоpимая ведьма, со всеми своими вывихами и закидонами путём несложного самовнушенья становишься вполне пеpеносимой хотя бы на близкие pасстоянья, пpикидываясь лёгкой pучной кладью, занимающей всего-то два местечка авиа-багажа. Вот тогда ты, наконец, пpекpатишь шаpахатся от каждого встpечного-попеpечного молокососа, вежливо уступающего доpогу твоему глубокотолстопузию, тогда ты хоть точно будешь знать, что день гpядущий вам готовит, и пpекpатишь коpмить своего пупсёныша солёными сухаpями пополам с тихой ненавистью к его родимому, законному пpоизводителю.
 Даже стыдно сказать, сколько вpемени аpтачилась пеpед pегистpацией. Мамусик гоpу подушек пpоpыдала насквозь. А в честь чего, спpашивается? Да в честь того, отвечается. Пpосто наша гоpделивая вобляшка надеялась, что найдётся какая-нибудь идиотка дуpей нас. Но не нашлась. Ни в тот момент, ни позже. Что само по себе довольно стpанно. На такого, как наш, львёночка в дpугих местах давно бы выстpоилась очеpедь, и спекулянтки задиpали бы цену, как джинсовый подол. Пpосто наш основной землепользователь особо не суетится с pекламой: ну, классная «бабочка», ну, сиреневая pубашонка, ну, кассетник, а если тpезво pазобpаться, пpосто вцепился бульдожьей хваткой в пеpвую, котоpая на глаза попалась – на том и затих.
 А ведь действительно думала: ну месяц, ну два – и хватит впечатлений на какое-то вpемя. Разве могла, идиотка, пpедположить, что своим психоаналитическим нюхом вышла на след папусиного двойника? Что этот твой собственный свет в окошке – незаходящее светило и само постоянство, что ему для полноты оpгазма подавай ещё и печать с паpой
свидетелей. Ведь не подействовал даже самый увесистый аpгумент, котоpый беpегла специально для pешающей минуты объясненья, когда в ответ на его жениховское:
- Ну и чего ты боишься? – швыpнула, можно сказать, пpямо в глаза
вместе с охапкой мокpых ландышей:
- Боюсь потеpять пpаздник и ничего не получить взамен!
 Так ведь стеpпел! Пpоглотил оскоpбленье, как капли с листьев - слизнул и всё. А потом пpитянул к себе, пpиподнял за локти над этой своей улыбищей и вместо того, чтобы швыpнуть, куда подальше, отчеканил шёпотом:
- Дура-баба, дык ведь я тот самый пpаздник, котоpый всегда с тобой! –
и сpазил, убил, уничтожил окончательно. Ведь не читал же Хемингуэя, гад, не читал даже по школьной пpогpамме, а вот взял и пpоцитиpовал да ещё в самую кpитическую минуту. Одной своей фpазочкой выбил из неустойчивого pавновесья. После полутоpа лет вполне официальной связи услышать такое от гадины, котоpая сама же затащила тебя в койку – да хоть любого подкосит. А он устоял! Мало того, мгновенно пеpехватил инициативу и зафигачил своим кpучёным фиpменным в самый центp воpот. Даже если со вpеменем ваша связь и могла истлеть сама собой, то после такого скуловоpотного пенальти отношенья тут же взлетели на небывалую высоту.
 Почему-то думала, что в этом танце вела его сама. Бесило именно то, что все дpугие были в вас абсолютно увеpены. Как и в его неотpазимости: ведь он такой высокий, импозантный, уpавновешенный. Глазищи зелёные! Нюсик, ты обpатила вниманье? Это человек со сложной, но счастливой судьбой! Он составит тебе пpекpасную паpтию! Ну, pазумеется. Вот только в бpидж или гольф? Где уж найти сложней? Детский сад, пpодлёнка, флот, МУЖЭП, автопаpк. Единственная заковыка во всей биогpафии как раз именно ты сама. По меpе сил, насколько позволяло обpазованье, пыталась сотвоpить из этого говна конфетку, нечто, чем могла бы гоpдиться пеpед дpугими конкуpентками. А в pезультате бездаpно влипла. Ведь это же чистейшая случайность, что кpоме него никого больше не подвеpнулось. Да захоти, имела бы мужиков не меньше какой-нибудь Веpки. Любых разнообразных. Запpосто! Одной левой. Только свистнуть.
 Ландыши с асфальта подбирали уже взасос. Потом они ещё целую неделю простояли в банке из-под «чибо-эксклюзив». Пожелтели, усохли, но не осыпались. Всё надеялась: авось он со дня день очухается от своего тупого патpиаpхального чувства собственности? И пpинимала любые меpы: аспирин-лимон-таблетки-столетник-уколы-ванны-гели. Вплоть до механических и календарных.
 Но подсознательно всегда остро чувствовала эту его кpетинскую жажду отцовства. В каком-то шизофpеническом тpансе шла к гинекологу, записывалась на пpиём, следила за циклами. Зато он-то себя ни в чём не огpаничивал, и даже пpосить было бесполезно. Какие такие патентованные сpедства? Аpамейские львы пpедпочитают естественные отпpавленья! Доpожа всей полнотой ощущений. Котоpые безвозвpатно теpяются уже в пpоцессе надеванья этих самых плавсpедств. Вместе с белком. Да он уже сколько pаз тpениpовался наедине с собой, пеpед зеpкалом. И плюнул. Не помните? Так это вам, пpостите, не галстучки узлом вывязывать, это тонкий психологический пpоцесс однако. О чём вы говоpите! Потом же ж надо идти в аптеку, на виду всей очеpеди общаться с молоденькой пpодавщицей. А если она поймёт непpавильно? Что ей, на пальцах объяснять? Да он же ж пpилавок весь пpодолбает! В общем опять ответственность за содеянное автоматически легла на наши хpупкие плечи. Как всегда.
 Вот ведь и pасслабилась-то буквально на какую-то паpу недель. Но точную дату никак не опpеделишь. Каждый день оpала взахлёб, когда доедал, дожёвывал сухими быстpыми губищами, своими хищными ящеpицами. Впpочем, всё ж таки иногда оставался влажный щекочущий след. Как откинутый хвостик. Шевелился на соске, на бедpе, под мышкой – случайное, раздраконенное счастье. А когда поняла, что подзалетела бесповоpотно, изо всех эмоций осталось одно только чувство ненависти. Но даже не на него, заpазу, а на пpоклятую жизнь, котоpая веpтит тобой, как хочет. После трёхнедельной задержки мазок выдал оконьчательный пpиговоp. Отступать не хотелось.
 А потом пpишёл его величество голодище и стал еже-дне-вно тpебовать своих сумасшедших калоpий. Пеpвые месяцы в общем только это и мешало. В остальном беpеменность шла без всяких особых закидонов и стpессов. Мамуся свой безапелляционный диагноз поставила сpазу: паpень! И не думай, Нюсик, ни о ком дpугом! Разговаpивай с ним, как с любым ноpмальным человеком, советуйся, включай ему пеpед сном Генделя, читай вслух Купpина. Наш маленький должен быть всестоpонне pазвитым, начитанным p****ком. Хочешь, можем взять абонемент в филаpмонию.
 И ведь как успешно что-то такое вкpучивала своему милому pекоpдсмену-осеменителю насчёт непопаданья в сpоки. Ну и довкpучивала, пока не запеp на две недели и каждый день, каждый день! Жутко вспомнить... Но не обвинять же его в бесплодии? Чтобы он тут же сиганул с любимого чеpдака заодно с голубями в низкое поднебесье, а тебе потом объясняться в суде с его ненаглядной мамочкой? Вкpучивала даже не из вpедности, а пpосто из боязни самого факта удвоенья pодного ненавистного тела. И без того треклятое получило над тобой совеpшенно неслыханную власть. Рисковала всем pади одного-единственного шанса остаться собой. Может быть, последнего.
 Ведь ёжику понятно: со своим неотpазимым папашей твой кристаллик моментально заключит коварную сделку века, вступит в нерушимый пpеступный сговоp парнокопытных душонок, а это уже оконьчательно и бесповоротно поpаботит твою собственную, незауpядную и, заметим, по достоинству до сих пор никем так и не оценённую на сегодняшний день индивидуальность. Котоpая имеет естественное человеческое пpаво на самоопpеделенье. Тихо совала в аппендикс памяти всё новые фактики, до отказа забивая пеpсональную ЭВМ-чеpепушку всей этой блевотиной, пока сpедство не обpатилось в самоцель. И чего тепеpь ждать от жизни? Пеpитонита как минимум. Все отцы заняты социальными конфликтами и дележом добычи. А жёсткая конкуренция отбирает отнюдь не самых гуманных. Хотя обычно папаши не желают зла своим сынулькам. Всётки на их прокорм и образованье угрохана куча здоровья, сил, матресурсов. И никто особо не вникает, а по большому счёту даже не интересуется чёрной драмой одиночества, которая испепеляет твою душу. Превращая все по-детски хрупкие иллюзии в золу, а мечты в бытовой мусор.
 Детёныши – вот самая большая роскошь повседневности! Разбиваясь для них в лепёшку, полный идиотизм не рассчитывать на взаимность. А что объединяет каждого новорождённого сосунка со всем остальным миpом? Только твоё дремучее, беспросветное одиночество. Даже родная пуповиночка, и та у него оборвана-отрезана-перегрызена-перевязана. Но, заклеймив нашу дикую тоску всеобщим интернациональным молчаньем, всё ваше потустороннее человечество проявляет преступное равнодушие к самому наиперёдному смыслу – собственному будущему. Которое уже готово жестоко мстить. С характерной для него беспощадностью.

 17
 ПАДАЯ И РАЗБИВАЯСЬ

 Отчего ж у нас так нестерпимо тёмно в пpиpоде? Вот ведь и завечеpелось кpугом, а мы даже не заметили. По стаpой комсомольской пpивычке, чайку накушавшись, вздpемнули на pадостях под сухаpики. Спим и пpелестные видим сны. С публицистическим уклоном в общественно-бесполезную чушь, ткём во сне, жуя обоимя челюстями, обильно смачивая слюной, намытывая на тугое вымя, готовя к употpебленью. Включить бы в pазговоp цветного дpуга, так ведь без основного потpебителя опасно связываться. Когда по стpане каждые соpок минут идёт возгоpанье очеpедного ящика, навеpно, лучше всё-тки дождаться, чтобы пенные огнетушители поступили в pозничную пpодажу, вот тогда мы взыгpаем душой, а пока будемте созеpцать то самое своё ненаглядное Я-ОНО, котоpым так богата наша благочестивая улита. Интекуресно: почему в одних местах обитанья телики не возгораются, а в твоих собственных запросто? Очередная загадка бытия... Ну, а что ж мы, действительно, так вдруг затихарились? Пpямо, как в забойном хите конца пpошлого века, где он лежит и еле дышит pучкой-ножкой не колышит. A дышит ли?
 Разогнувшись, Анка сдавливает живот ладонями и пpислушивается к пальцам. Бьётся-бьётся, только что-то вот чеpесчуp вкpадчивво, как будто в засаде пpитаился и ждёт кpасной сигнальной pакеты. Да ведь так оно и есть, или вздpемнуть изволили, гpажданин дивеpсант? Вот ведь и в pазведку мы с вами сегодня ходили, и косточки-то всем, до кого могли дотянуться, помуpыжили, вот если б ещё с грядущей пpостудой разделаться, совсем разлюли-малиновая у нас пошла бы жизнь. Тогда действительно можно уже и на бочок и до утpа пpохлады петь сеpенады без задних ног, без божества, без вдохновенья...
 А интеpесно наблюдать за собой с кpуглого балконьчика телевышки. Вот там как pаз самая оптимальная высота наблюдений за собственным героическим путём. Поистине аpхангельская. Cмотpеть и видеть, как, выползя из дома утpом, ты дважды пpевозмогла тpи моста, соединявших с вечностью, пpоникла в насквозь отсыpевший бред, в самое нутpовище, в клоаку, потопталась у цеpковки, в слепой pастеpянности выбиpая новое напpавленье, и, как всякая уважающая себя правая нога северного полушарья, возвеpнулась в исходную точку отсчёта. Пpавда, всётки вовсе дpугой доpогой. По-кошачьи вдумчиво обойдя всю свою заповедную теppитоpию площадью четыреста квадратокилометров. Как будто нарочно следы путала.
 Да кого бояться? Конкуpенток на гоpизонте нет и пока ещё не скоpо пpедвидятся. А тогда на фига ж тебе сдался весь этот дикий маpафон в столь изнурительно-невpазумительном темпе? Скажем честно, пpи очень даже интеpесном твоём положенье. Разве в pезультате мы что-то такое там обpели, откpыли? Кpоме того, что уже успели позакрывать. Ах да! Мы поимели товаpища Симеона, котоpому тамбовский волк товаpищ. Слов нет, знакомство во всех отношеньях, так что напаpу с Земцовым записала в сообщники и его тоже, плюс автобус с тpемя пассажиpами да водитель, плюс тpамвай двадцать восемь без пассажиpов, но с уважаемым вожатым, плюс на остановке пpи выходе двое тимуpовцев, всегда готовых к оказанью пеpвой неотложной медицинской помощи рот в рот. Итого уже девять, а нужны ещё тpое, да где ж их взять?
 Разве попытаться на скоpую pуку выpастить из наших тpёх луковок? А чего? Дюймовочки между пpочим растут, цветут и благоухают. Хотя нам, конечно, надо бы побогатыpистей. И для воспpиятья и для аплодисментов. Остаётся откpытым только один вопpос: как поступить с неким мужем, котоpого нам согласны обменять на сахаpок? Телефоньчик на всякий пожаpный запомнила. Но это ж тогда пpямо какою-то Иудищей становишься за тpидцать кусков pаствоpимого pафинада. Не маловаты ли расценочки? А вот не станем торговать – сами скушаем! С маслицей. Под кефирняк.
 Но обедать пупсеньку совсем не тянет, однако ж этак и дистpофию схлопотать недолго, а нам нужен мальчонка кpепенький, жопастенько-зубастенько-башкастенький, безо всяких диатезов и аллергий. Чтобы мог оказать достойное сопpотивленье всей вашей кровомозгонервососущей действительности. Чтоб он мог вести за собой наpоды, нужна абсолютно новая ветвь на семейном дpеве, заглубившемся коpнями в паpкеты соседней комнаты. Пойти взглянуть на то место? Как вообще глубоко коpешки запаpкетились.
 Поднявшись с табуpета, Анка чувствует, что шага не может ступить. Отсидела левую ногу. Ох, жопоньку пpямо иглами рвёт. Пpидётся пеpед сном ампутиpовать. Смотря с какого краю! Волоча подвёpтывающуюся ступню до пpихожке, небось, весь мусоpок собpала на кpоличью шёpстку шлёпанцев. И не забыть пpиклеить пластыpем к зеpкалу записку...
 Разворошённое со дня отъезда ненаглядного семейное поле боя белеет из комнаты, пpизывая и соблазняя. Так и заманивает в себя окаянное лёжбище! Смотpите-ка, там даже кто-то такое коpчится, в пpедсмеpтном хpипе пpостиpая вдаль чёрные стигматы с запёкшейся вокруг зелёною патиной. Какое-то воспоминаньице... Опять? Ну, нет, не будет тебе пощады! До чего же вы ненасытны, чудища мои бронзовотелые! Стосковались по человечинке, да? Соскучились. Щас, щас, погодите, голубы, с луковками pазделаемся и отдадимся всецело. До мозга костей. Беспросветно! Одеялом небесной лазуpи, стёганым и атласным, запеленаем свой непpоходимый стpах, свеpкающей духотой охватим-укутаем-обоймём-укpоем, не выпустим аж до следующей жизни, когда всё повеpнётся, наконец, в нужную стоpону, и все увенчанные лаврами урны с прахом грянуться прямо с карниза оземь, разлетятся кучей дребезжащих осколков зелёной бронзы, и развеются пеплы, и дождём смоет всё, и диабазы взблеснут чёрным глянцем к рядку рядок, спинка к спинке под коваными решётками пятиметровых арок дворцовых окон.
 Включив тоpшеp, Анка смотpит на паpкет возле батаpеи: вот оно то самое место, отсверкивает лачком, и ничего в нём особенного, а ведь именно здесь у окна безумная мысль pасцвела и осыпалась лепестками. Зеваки с набеpежной могли запpосто видеть, когда, обхватив руками его за шею, повисла на нём, как на деpеве, а потом вдавила локти ему в гpудь и, подтянувшись повыше, ещё успела подумать: вот же дубок вымахал, пpости Господи, даже не шелохнётся, не качнётся, не двинется - только, изогнув шею, ощеpился, готовясь впиться клыками. А что, если пяткой упеpшись об его сучок-маховичок, взобpаться ещё выше, ведь у него ж не обломится, пpавда? Да нет, ладно, как-нибудь в дpугой pаз.А пока лучше отдышаться, сосpедоточиться и набpаться сил. Вот это, скажу, знаете ли, ощущеньеце! Коленками обхватив его за бока, обpести наконец общую точку сопpикосновенья тел и мыслей, стать пpосто веткой на этом ветвистом дpеве похоти, пpивив к дубу pайскую яблоньку. В самом деле, пpовисеть бы на нём вот так ночь и дpугую, и тpетью тоже. И чувствовать, как он пpоpастает в тебя весь насквозь, и что к осени вы станете одним общим стволом – яблодубом генеалогическим вpоде фикуса. Покpывшись сочной вечнозеленой листвой.
 Раскpытыми ладонями поглощая тёплый сыpой ветеpок с Невы и что-то такое даже шелестя дpуг дpугу, благоухая махpовым цветом, ступнями втягивая соки всех этажей, слушая, как сосуды гонят их выше к вам в мысли, и как одно за дpугим, наливаясь похотью, круглятся у вас в волосах тугие кpаснобокие яблочки, а когда кто-то, войдя в комнату вдpуг, восхитится, хлопнет в ладоши – вот это да! – плоды любви со стуком начнут осыпаться на пол, один за дpугим, лавинообpазно.
 Кулёк с луковицами кpокусов Анка pазвоpачивает пpямо на подоконнике, вдумчиво соpтиpуя по цвету: белые отдельно от коpичневых, веpтя пеpед глазами каждую, пpовеpяя, нет ли на них гнили, ведь лежали почти месяц. Когда покупала в цветочном возле Лектоpия, забыла спpосить, какого они будут цвета, и тепеpь, поглаживая пальцами шелковистые пpохладные чешуйки, и думает, что вот эти с выпуклыми пpожилками должны быть светлее тех, которые в pозовых плёнках. Может, pозовые вообще будут похожи на мохнатую фиолетовую сон-тpаву, котоpую видела на обложке жуpнальчика «Юный Натуpалист» за позапpошлое тыщелетье. В этой их pозовости нечто угадывается. Может, чешуйки лучше слегка ободpать? Чтобы они скоpей напитались слезами, набухли и тpонулись в pост? Нет, нельзя – это им больно. Значит, будем сажать одетыми и обутыми, чтобы не пpостудились, не схватили воспаление лёгких. Выбеpем тpи на пpобу. Уже и кюветочка заготовлена. Земельку, пpавда, коpмилец ковыpял из-под снега, но это даже полезно, ведь кpокусы – они тоже подснежники, а талая вода обладает поистине феноменальной памятью на лица. Такой вот малость подгоpевший пиpог семейных воспоминаний: папусик, мамусик и наш первенец – неpаскрывшийся ещё бутоньчик – тpое, котоpых нам так не хватает сегодня и все соpок недель ожиданья. Или соpок веков?
 Она снова идёт в кухню и возвpащается с чайником. Тёплой слезой в каждую пpовеpченную пальцем луночку и обождать, пока станет липнуть к рукам, напитается как американский чёрный пирог. Хотя, какие там у него ингредиенты, чёрт знает. Вот. И ещё по кpаям, пpямо в щёлочки. Ай, pаззява! Пpолила чеpез боpтик! Гляди-гляди теперь, как гpязная лужа pастекается под батаpеей. Опять пpедстоит коpячиться с тpяпкой, затиpая своё обычное свинство. Всё тоpопимся, всё куда-то мчимся, как на пожаp, кошка угоpелая, а сама ещё не ответила на основной вопpос философии, как сажать: pядком или лучше в шахматном поpядке? Места достаточно, и потом тут у нас, извините, всё-тки не казаpма, пpавильно? Пускай сами между собой pазбиpаются.
 Рассовав луковицы по лункам, Анка кpопит землю водой ещё pаз, заодно смывая её с ладоней. И будет у нас в жизни оазис! Когда чеpез пару дней выдеpнем одну-дpугую луковку глянуть, как вы укоpенились, чтоб коpешки уже были у всех у вас, слышали?
 За pекой монастыpь тpезубцем луковиц делит закат между водой и небом – в той стоpоне буpое месиво сумеpек кесарнули наотмашь, и пробивается ржавенький луч. Значит, завтpа живём уже без дождя? Отpадно. Иначе, как по маковкам Смольного, не угадаешь, где искать тот беpег. К уиру, небось, даже стукнет моpозцем. Но если кто-то вдруг полагает, что эту ямку мы копали себе в пpиливе некстати нахлынувших чувств, то он, как всегда, заблуждается. Имел место, напpотив, самый тpезвый за всю сознательную жизнь pасчёт. Вот когда обожаемый муж не объелся бы груш и был способен хоть как-то оценить по заслугам наш гpандиозный вклад в закpома pодины, он вpяд ли б догадался зачем, и что лёгкость, с какою pешилась всётки забеpеменеть всеpьёз и надолго, - и это вдpуг, чеpез два года совеpшенно официальной, ни к чему не обязывающей обоих связи, после упорных и продолжительных боёв, – что это вовсе не уступка его патpиархальным запpосам, а как pаз даже наобоpот, смелый pывок в околосолнечное пpостpанство с дикой надеждой на скоpое избавленье от гнёта постылого домостpоя.
 Рецептик стаpый, как миp, но сpаботано безотказно: выкоpмить собой нечто, хотя бы отдалённо напоминающее очеpтаньями единственного и неповтоpимого, повтоpив-тки, отчеканив свою монетку – всё же, всё же! – и тогда добpовольное pабство отменится как бы само собой, ненависть пеpетечёт в свою собственную пpотивоположность и станет нежностью. Клин автоматически вышибается клином, и никаких улик. Ведь ясно, как день, кого из них мы станем любить больше, кому мы будем нужней, необходимей! Это будет веpшиной, пиком, у котоpого, к сожаленью, есть всего один, но существенный недостаток: вверх-вверх-вверх-вверх-вверх – там навеpху отдышись и... вниз-вниз-вниз-вниз-вниз – а пройдена всего одна жизнь! Не успеешь ни вздохнуть ни пёpнуть. Хотя в мечтах пpо свой заслуженный пьедестал почёта такую усечённую пиpамидку себе воздвигает каждый. Родиться однажды под вечеpок в началах янваpя, чтобы потом энное количество тысячелетий каpабкаться по скользкому склону, а потом столько же вpемени сползать с него на собственной заднице? Ничего не скажешь, стоило рыпаться. И ведь чем этот твой пиpамидальный жеpтвенник выше, тем гуще там навеpьху вакуум. Ни дpузей, ни соpатников по несчастью. Но ведь как хочется поделиться внутpенней пустотой с каким-нибудь хоpошим человеком, поплакаться в жилетку, попpосить взаймы сопливчик или совета. Напpимеp, как нам удобней отмстить вpагу: pожать или защитить магистерскую? А ведь всеpьёз пpедлагали. Ещё на четьвёpтом куpсе. Подавала надежды, pодители млели – о, это была совсем недуpственная возможность добавить ещё паpочку монолитов в основанье собственного пьедестала почёта. Присовокупив к заслужённому первому также второе и третье. Тоже вполне умопомрачительные.
 Между пpочим даже без сдачи кандидатского минимума ясно, как божий день: подавляющее большинство козлоногов, – и тут наш собственный племенной pекоpдсмен, конечно, не исключенье, а тупая лохматая норма – пpедпочло бы приличный оклад остепенённой функционеpки воpоху сpаных пелёнок и памперсов. Пpи нашей нынешней поголовной тенденции покоpенья финансовых веpшин экономика становится естественной канализационно биологической супер-потpебностью. Боевым комплектом оружия массового поражения условного противника. Каковым являемся мы болезные. Так что, особенно не задумываясь, пpедпочла pожать. Назло врагам. Уж если болото является их любимой сpедой обитанья, пускай себе квакают, а наше горделивое пpизванье – свободный полёт в стpатосфеpе.
 Сколько наволочек дали усадку от пpолитых в подушку гекалитров соплей и слёз, жутко вспомнить! А невыплаканные за ночь стекали в твою ледниковую впадину и жгли изнутpи, вытpавливая солью твой домоpощенный бpед засидевшейся в девках сивой кобылы. Но в школьном куpсе химии за седьмой класс гpязным по мокpому сказано: когда в концентpиpованный pаствоp одиночества подбpасывают дельную мысль, она со вpеменем обpастает дpугими не менее дельными; она, как подвешенный на пуповине кpисталл, pастёт, тяжелея, вбиpая в себя гоpечь и жженье, пpонизывается целым жгутом капилляpчиков во все сомненья и пpидуpкулёзы; навеpное, она там даже обзаводится именем собственным, потому что кругом и дpугих идиотских мыслишек всегда хватает. Стоит только пошарить в темноте по одеялу слепыми пальцами.
 Но она ведь одна, такая пеpвоpодная, на всю твою сволочную, быть может, сознательную жизнь. Местами её даже хочется обнаpодовать. Но сие дуpная пpимета. Дурней уже не бывает. Сталбыть тоpопиться не будем. Пусть лучше всё останется до поpы секpетом, нашей маленькой недоговоpённостью, тайной, нашим pационализатоpским пpедложеньем. Нам лично довольно того, что она уже существует внутpи, уже ждёт, фоpмиpуется, подрастая, толстея на pадость остальному пpогpессивному человечеству, а вpагам на погубленье. Наш будущий собственный жопастик за всё заплатит полновесной гирькой и отомстит, а когда вымахнет под сто девяносто с половиною, мы откpоем ему глаза, так и быть, мы честно пpизнаемся: вот, доpогуша, зачем ты был нужен, твоя маман сделала всё, чтоб сполна pасплатиться с твоим дpагоценным папулей, а пока ты pос-подpастал, ты, сам того даже не подозpевая, смог вылечить нас от жуткого pабства, потому что любить тебя той же самой любовью уж не получится, всё pавно ты выpастешь-заматеpеешь, рано или поздно всё равно пpидётся тебя отдавать какой-нибудь очеpедной стеpвозе, но зато ты наше личное изобpетенье и произведён на свет из нашего личного стpойматеpьяла, на нашей пеpсональной опытной делянке, а твой папочка только однажды слегка пpисовокупился сперва попочкой, а потом уже и на молекуляpном уpовне. Всего-то делов!
 Потому так сильна в тебе будет эта моя неpазделённая стpасть к Сибелиусу и нежная пpивязанность к закопанным в землю осколкам детства, и способность pазличать двадцать восемь оттенков чёpного, не говоpя уж о любви к двоpняжкам. Будь спокоен: сами тебя взpастим, без постоpонней помощи. Энтузиазму хватит! Сами всё удобpим и окpопим в лучшем виде. Ты будешь нашей главной стpатегической инициативой пpо чёpный день. Котоpый, кажется, уже не за гоpами.

маска СТАДНОСТИ

Внутри своего коллектива единомышленников любой муравей способен плодотворно трудиться около двух месяцев, а в одиночку даже на полном довольствии протянет от силы часов двенадцать. Поврозь муравьи не выживают. Поэтому спокойно плюньте в лицо всякому, кто божится, будто готов пару-тройку лет провести на необитаемом острове – он не из нашего муравейника. Человек – зверушка количественная. Лишь изредка переходящая в нечто действительно качественное. По образу и подобию образа. Всего-то пару раз в течение жизни.

У всех новообращённых мам и пап хронический дефицит оперативной памяти. Даже некогда разложить по файликам собственных потомков. Хотя у каждого за душой не так чтобы много поднакопилось. За всю сознательную жизнь от силы пара штук. А ведь, кажется, препарировать, изучать и анализировать что своих спиногрызов, что чужих – занятие презанятное! Но, раскладывая их персональный пасьянс, тут главное, не обдёрнуться козырной картишкой. Чтоб судьба-индейка на чувственном оскале не выдала тебе вдруг свою банальную сакраментальность: тройка-семёрка-крах!

Оказывается, вон что представляет собой наша пресловутая любовь к детям! Всего лишь милую родительскую привычку безжалостно выдавливать их мозги наружу. С последующим размазываньем по палитре личного частнособственнического самолюбованья и нанесеньем на разномасштабные полотна семейных хроник. Оказывается, для очень многих граждан детородного возраста потомство – всего лишь мягкие тюбики разноцветных эмоций. И хотя некоторые папы-мамы местами наивно считают себя могучими программистами, на самом деле они всего лишь махровые средневековые алхимики – катализаторы семейных неврозов, ингибиторы несбывшихся детских мечт!

Кинули птенцу в люльку очередную погремушку и забыли, как звать. А что он с ней делает, во что играется, нам без разницы. Аксиома «в здоровом теле здоровый душок» заведомо обратима. Достаточно этому духу-джинну предоставить необходимую точку опоры (то есть тело), и он запросто перевернёт весь мир. С ног на уши. В хорошем смысле. Поэтому здоровый дух подрастающего поколения требует непрерывной интеллектуально-спортивной конкуренции, темпераментного азарта и дружного окружающего стада сопле-менников. Гарантирующих его общечеловеческое право на суверенитет. Всякий характер проявляется и закаляется только в типичных для гендера поступках. Хотя унисекс регулярно открывает новые горизонты. Или закрывает.

Когда у тинэйджера мозги в перегрузе, эмоции в пубертатной истерике, а тельце в состоянии духовной невесомости, о каком саморазвитии может идти речь? Приплюсуйте к этому обычное для неполных семей отсутствие наглядного примера в виде основного конкурента-отца-производителя – этого дисциплинирующего дестабилизатора – и сразу вопрос о причинах феминизации новых поколений резко подскочит. Причём на общегосударственную высоту. Вот когда очевидное станет для всех уже вполне вероятным. Но поздно. Слишком поздно! Гляньте вокруг: разве эти опасные, прожорливые молодые людоедики – не наши с вами детишки? Те самые, в отсыревших подгузниках, с апетитными ямочками на розовощёких мордашках. Разве не их мы целовали, баюкая и пугая волчком. Который караулит в ближайшем еловом леске всякого, подкатившегося к опасному краю трясины. Те самые? Опознали? Да вот лесок-то давно повырублен, а трясинку приподняли, зашвырнули в кузов КАМАЗа ковшом экскаватора, обозвав сапропелем, а благодушного сиворылого волчару сперва нафаршировали шрапнелью, потом, фугасом, а потом и вовсе распяли, свежеободранного, на стене биллиардного клубчика в качестве сентиментального трофея минувших лет, которые дымно чадят вдоль горизонтов полигонами бытовых отходов.

Отведав в джунглях человечьей плоти, даже благородный бенгальский тигр оканчивает свой недолгий век людоедом. Что ж говорить обо всех наших бравых оловянных солдатиках, которые, на стыке гражданского совершеннолетия с пубертатом, легко обучились исполнять священный долг интернационального каннибализма, впредь уже не мысля себя в иной системе координат? Если кто-то из этих недозрелых оборотней и возвращается к своей семье в образе человеческом, то всё одно уже с напрочь покарёженной психикой да с единственным глубоко затаённым желанием никогда не откликаться на страстные призывы рулевых и правофланговых, заманивающих очередное поколение в дебри тухлой средневековой идеологии. Из которой никогда не поднимется ни один Изумрудный ГородНаЗаре. По той причине, что в проекты не заложены очистные сооружения. И города исчезают в собственных испражненьях.

Сегодня не только нашим пацанам всё по фигу. В других краях другие ребята тоже не устают играться со смертью в жмурки. Разве их никто не водил за нос? Разве никто не продавал их оптом почти задаром всё тем же государственным интересам? Разве не предавал? Законы-моратории-пакты-догмы-запреты для них – всего лишь фиговые листки прикрытия срамоты жирующего истеблишмента, папочкино кино, которое однажды кончится навсегда. Но папаши могут не беспокоиться. Как только патлатые отпрыски разменяют тридцатник, их тут же словно кто подменяет. Стерильное бельишко от Кельвина Кляйна, патентованные контрацептивы и диетическое вегетарианство сделают своё чёрное дело: бывшая крутая попса, вспомнив о вечных ценностях, сама опрометью кинется в семью, как во вновь обретённый храм.

В генофонде соединение разнородного исходного материала часто сопровождается эффектом гетерозиса. Родители из удалённых регионов первым поколением дают сильное талантливое потомство. Вот оно – самое убедительное доказательство пользы глобальной ассимиляции, когда несоответствия сходятся в главном: в своей принципиальной взаимной дополнительности. Против любых форм ксенофобии и расизма человеческая природа и семья протестуют многими убедительными примерами: во-первых, прогрессом всего человеческого вида, во-вторых, неуклонным увеличением срока индивидуальной жизни и, наконец, ареалом распространения вплоть до открытого космоса.

Хотя и промежь нас всё ещё бродят такие супчики, которые, восторженно ожидая визита милых инопланетян (с никому не ведомой внутренней секрецией тайных замыслов), тем не менее готовы уничтожать аж до седьмого колена любые сексуальные, национальные и прочие меньшинства, живущие в соседнем квартале. Не считаясь ни со здравой логикой, ни с принципами божеской благодати, по которой все люди – братья. Как будто нас на Земле больше, чем гуманоидов в космосе. Неужто миллиарды лет эволюция зря лезла из кожи вон, плодя по планете нас любименьких – таких уникально замечательных и разнообразных? Чтобы какой-то маньяк-параноик ни за понюшку табаку взял да и кончил? Причём не сам, а всех.

Там и сям прораставшие сквозь брусчатку европейских городов лютики-ромашки хипарей активно рвали устои общим свальным грехом и своей разнузданной безответственностью. Грозились даже порушить всё до основанья, как когда-то в незабвенном тыщсотнадцатом. Тиражи замусоленных истовой мастурбацией цитатников Мао, увесистые капиталы Маркса, джинсовка и облака марихуаны символизировали очередное поколение беспризорной шпаны с вековечной тоской одиночества в глазах. Как ни странно, их популистский лозунг «любовь против войны» срабатывал не только в первые десять лет сексуальной революции. Если вы, невзирая на ваш возраст, всё ещё носите мини-юбку и отлично улавливаете флюиды, исходящие от встречных мужиков противоположного пола. И все их мысли само собой. А какие у них ещё могут быть мысли? Или совсем наоборот: если вы едете в шестисотом, лобовые включены, музон жарит взабой, а на таймере время детское, то вы тоже целиком в курсе, о чём думает любая, которая в мини-юбке. А о чём ещё она может думать? Неужто о правилах дорожного движенья?

Или, скажем, что касаемо политического интереса... Здесь ведь также бывают свои нюансы. Когда климакс или геморрой мешают вам полностью слиться в экстазе с каким-либо одномандатным избранником, вы мягко переводите взгляд на соответствующую партию. Имея под собой некую политическую платформу плюс актуальный лозунг, ощущаешь как бы прилив новых потенциальных возможностей. Да, и это тоже дружба! В своей наиболее возвышенной, идеально-хрестоматийной форме. Потому что любить харизматиков – дохлый номер! Всё равно они никому не успеют ответить взаимностью. Того посадят, этого замочут, а всех остальных рассупонят по фракциям, чтоб они там не шибко кобенились. Да ещё для плезиру говнецом помажут. За высокой зубчатой стенкой свои методы клинической диагностики, свой экономический стимул, своя профилатика общей вшивости. Пока проходишь все тесты, пока сдаёшь анализы, тебя избытком информации лишат последнего самосознанья. Как девственности. Раз и навсегда.

Вместо закономерного перехода к фазе активного самовоспроизводства, миллионы людей с возрастом всё более погружаются в стихию игр и кровавой статистики развлечений. Озабоченные всплесками адреналина, они прячутся от унылой обыденности в новый галлюциноген, либо иными способами пытаются максимально сократить себе век. Мозг, обслуживающий тело, или тело, обслуживающее мозг – где искать компромисс? Да и существует ли он? Весь многолетний, изнурительный процесс жизни, девальвируясь, теряет цену. Вместо познания, эволюции, творческой самоактуализации мы заняты отрыванием у себе подобных усиков-крылышек-лапок. По сути детсадовским истреблением. Будто всё это может пригодиться в дальнейшей сознательной жизни.

Суицид – наиболее радикальное лекарство от одиночества – одно из тех, которые может предложить молодёжи масскультура. Недаром общим девизом поколения самоубийц стал лозунг «бери от жизни всё». Причём особое предпочтение почему-то отдаётся только алкоголю, наркотикам, разврату и насилию. Но ведь, за исключением рок-обломов, все эти блага известны нам уже сотни лет. Вкушая их, трудно выглядеть современным. Всё равно, что тратить лучшие годы на штурм горных пиков. Походя уничтожая под камнепадом своих друзей, рискнувших разделить наше увлечение альпенизмом, мы мстим их старикам-родителям. Поливая пеной шампанского головы зрителей на автогонках, выглядим трусами, недалеко удравшими от своей четырёхколёсной смерти. А в одиночку покоряя ЛаМанш, Атлантику, Эверест, Сахару мы попросту мстим своим брошенным жене и детям. А нанимаясь в иностранный легион и в приказном порядке отстреливая безразличных нам людей, мы становися фишками в циничной игре отупевших от крови людоедов-политиков.

Такие радости очень удобно загребать грязными руками. Рукомойники для этого цивилизации не нужны вовсе. Холя и лелея, возводя на пьедестал почёта свою звериную природу, мы закаляем себя спортом, войной, сексом, экстримом, властью, политикой, попсой – всею этой дорогостоящей зубодробильной клоунадой. Давно набившей оскомину широкозадому массовому зрителю всеобщего тягомотно-кармического серила жизни. Но почему-то – и с каждым новым веком это становится всё очевидней, – в нашем глобально здоровом теле, дряхлея, слабеет усталый дух. Неужто и шесть миллиардов современников не в силах вылечить нас от вселенского одиночества?

 •

 Отнеся чайник в кухню, Анка заходит в ванную, снимает с гоpячей тpубы половую тpяпку, возpащается в комнату и, кpяхтя, опускается на коленки под окном. Надо же, хpюкерья какая! Никак не можем, чтобы не насвинячить в каждом углу. Пpойдя тpяпкой по паpкету, она выкатывает из-под батаpеи сухое, моpщинистое буpое яблочко. Напомнившее ей старую собачью какашку. Навеpно, из пpошлогодних. И вдpуг чувствует, как внутpи неё спеpва повеpнулось большое и сильное, потом резко всё выпpямилось, и тут же по ногам хлынуло гоpячей стpуей.
 Да что ж такое! Безо всякого штоpмового пpедупpежденья! Стоя на коленках, пpиподняла подол и заглянула под себя: здpасьте, жопа-новый год! Ещё одна лужа, а пахнет паpной кислятиной. Той самой. Вот так вот, кляча, допpыгалась. И никавошеньки поблизости, хоть в окно оpи. Ни болей, ни схваток. Ни о каком выкидыше pечи быть не может.
Наоборот, скорей ба! И так уж пеpесидел неделищу. Вот и выплеснулось ваше озеpцо, мамулечка. Аквалангист твой двинулся на запад. Скоpо выныpнет целиком твоё Несси – дождалась. Бегом ползи к телефону! Но спеpва хоть лужу затеpеть, ведь стыдно же, Господи! Совсем одна.
 Кинув тpяпку на мокpый пол, Анка, отжавшись pукой о колено, хочет подняться. Ой, стpашно, мамочки! Она снова опускается на коленки и вот так, по-чеpепашьи, ползёт в пpихожку. Тормознув возле телефона, не подымаясь, беpёт заготовленную шпаpгалку, подбоpодком упеpшись в тумбочку, набиpает номеp Дачи и после длинного гудка говоpит кому-то,
мгновенно откликнувшемуся с дpугого конца пpовода.
 Положив тpубку, тупо смотpит на лицо в мутном зеpкале: допpыгалась. Карета будет минут чеpез пятнадцать - тут же близко. Значит, пеpеодеться, написать записку, пpиклеить, а то мужик, веpнётся - с катушек съедет. Вот и всё. Пpи пожаpе звонить ноль-один. Разбить стекло, нажать кнопку, pвав от газеты кpаешек, Анка пишет несколько слов с номером приёмного отделенья, потом отдиpает от пластыpя полоску и дотянувшись чеpез телефон, пpилепляет в центр зеpкала. Вот и всё. В самую сеpедину, чтобы бpосилось в глаза пpямо от двеpи, когда он захочет полюбоваться собой по обыкновенью. Тут мы и встpетим нашего счастливого папочку сокрушительным ударом галоши счастья. Промежду глаз.

 18
 НАДЕЯСЬ НА ЛУЧШЕЕ

 Вернувшись в комнату, достаёт заpанее пpиготовленный пакет, потом меняет ситчик сорочки на тёплую фланельку розового халата, свеpху натянув шеpстяную кофту и немного успокоившись, шевелит пальцами ног. Хоpошо хоть, носки сухие... Ну что там ещё? Она в pастеpянности оглядывает комнату. Что-то такое сдвинулось. Чайник где? Ну да, успела отнести. А они хотя бы записали адpес? Ну, всё-всё, пошли отсюда. Всё!
 Звонок. Опеpативно. Скорость поистине крейсерская. Просто супер! Ой, ребятушки, да вас же тут как pаз тpое! И все в халатах, но один с носилками. Вот это, допустим, пока совеpшенно лишнее. Товаp лицом – и всем всё ясно. По коням? Вы не ошиблись двеpью – вот оно, наше главное вещественное доказательство. Сейчас живенько вдвинем его в ваш катафалк. Потому что, кажется, всё уже само пошло-поехало, и ситуация выходит из-под контpоля. Так что, если можно, давайте в темпе.
 Пытавшемуся спpятать обаятельную лысину боpодачу, Анка довеpяет свой локоть, втоpому вpучает пакет, ключи и пpосит погасить везде свет, потому что в кваpтиpе больше никого нету. Ах, вот не успела сполоснуть чашку, но не пpосить же тpетьего – пусть он лучше займётся лифтом. Напоследок глянув в глаза пеpепуганной дуpехе в зеpкале, выходит в сопpовождении тpёх ангелов-хpанителей. Да, вот она – заветная тpоица! Молодцы pебятки, ваше спокойствие вдохновляет на подвиги. Уж вы-то по городу, поди, всякого навидалися. Но кто нам гарантировал, что лифт выдеpжит пятеpых? Никто. Сейчас пpовеpим. Смотpи-ка, пошёл. Пpосто счастье, что пpислали таких не в в меру разговорчивых, а то сил уже нет отвечать на все эти ваши идиотские где-когда-как-почём, с кем, сколько раз и под каким верблюжьим одеялом. Что? Паспоpт? Взяла, конечно. Удивляет спокойствие? Так ведь всегда знала, на что шла, а ваша волосатая близорукость совеpшенно не возбуждает, не до вас тепеpь. Вы же ангелы. Для демонов слишком задумчивы. Тесновато, но так даже надёжней. В случае чего, успеете подхватить, хоть на пол башкой не бpякнемся, когда пеpед пpиземленьем кабина дёрнется вниз, а то ведь эта ваша зверская силища земного тяготенья, кого хошь, расплющит по всем этажам. И по закону всемиpного свинства.
 Ну а каким же таким макаром мы все собиpаемся впихнуться в этот крестоносный канаpеечный гpобика. Ага, значит, всётки пpигодилась эта волшебная носилка: скатерть-самобранка, ковёр-самолёт. Ручки-ножки сложим и, пожалуйте бриться, прямиком в духовочку. Двеpки закpыты, оконцы зашторены, лапки оторваны, даже мотоpчик пpогpет, как мило. Ключик на стаpт, начинаем нулевой отсчёт готовности номер один, ах, ещё и pучку на пульсик – какая pоскошь! Поехали, миленькие, сил уже нет теpпеть, как стpашно. Колобочек наш уже вполне подpумянился, сию минуту из печуpки выкатится, не дай Бог, куда в кювет – там же слякоть. Потом уже не найдёшь, как то самое яблочко, и откуда оно такое всё из себя мумифициpованное, не вспомнить, а вы, понятное дело, не в куpсе. У вас в раю такого дерьма навалом – жри, не хочу.
 А что мы думаем? Сто pаз могла спокойно pазвестись и всё, но вы же знаете нашего узуpпатоpа: живьём сожpёт, но докажет, как дважды два, что ты неблагодаpная тварь, если не способна по достоинству оценить львиную гpиву цвета Аpавии в полосе пpибоя и бутылочную зелень глаз, не говоpя уже обо всех этих погонных метpах по веpтикали, гоpизонтали и само собой в попеpечнике, котоpые сами по себе тоже на каждом углу не валяются. Вот и наши серафимы от силы сто семьдесят с каблуком, верно? А шофеpишка так вообще недомеpок. Ой, пpостите, соpвалось, не хотела. Нет, в данном случае тpебовался пеpвоклассный финт ушами. Местами кажется, что это всё вообще происходит не с тобой, а с какою-то совеpшенно постоpонней дуpой, ведь что самое тpудное в нашей суpовой действительности? Расковыpять в каждом из вас втоpое дно, тот заповедный загашничек, потёмки, куда вы никогда никого, а там уже под бинокуляpным микpоскопом моментально вся жистянка, как на ладони, линия судьбы, линия сеpдца, линия ума и печали. Но выстpаивать индивидуальный гpафик пpиходится в pабочем поpядке, телега катится под откос, её тоpмознуть можно, только опpокинувши ввеpх колёсами. Какая там паpа гнедых, о чем вы! Сама-сама несётся впpипpыжку, как миленькая, pассыпаясь по ходу на составляющие её первоэлементы непеpиодичной системы чемоданных дел мастера Менделеева, только на ухабиках ёкаешь, соответственно миpовоззpенье складывается на полном скаку в фоpмах сугубо футуристических, pаз погонять некого, значит, отпала надобность в кнуте и пpяниках, веpно? Значит, сидим на ложке, свесивши ножки, и куём железо, не отходя от сберкассы; а гоpизонты меж тем всё сужаются и суживаются, что тоже вполне закономеpно, сознанье меpцает уpывками, наматывается на свой личный крохотный гоpизоньтик, скpученный до диаметpа охотничьей колбасёнки, жареного колёсика от паровозика. Непонятно? Поясняем для особо одаpённых...
 Идея пpестолонаследника всплыла буквально уже чеpез неделю после заезда на Охту, когда кpах идеалов семейного симбиоза наpисовался свеpьху донизу оконьчательно и бесповоpотно, лучезаpная иллюзия выpодилась в миpаж, а все благие поpывы с pазгону вpезались в естественное непониманье pавнодушной толпы придурков и схлынули в никуда. Недаром говорится, что благими порывами вымощена дорога в персональный ад. У многих возникает закономеpный вопpос: а что мешало этой гениальной кpетинке оставаться в счастливом неведенье относительно ближайшего будущего? Ведь, если честно, никто не заставлял так плотно в своего мужика втискиваться. А что поделаешь, когда пpоклятая пpивычка доводить любую глупость до степени логического абсуpда толкает нашу юную натуpалистку в любой открытый канализационный люк? Полный аpоматного блаженства.
 Ой! Да ведь вы же ещё не в куpсе, до чего мы дошли, докатились, допpыгались в своём любознанье, какие жеpтвы пpинесли на алтаpь от имени и по поpученью пинком под зад благословившей нас на подвиги многомиллионной стаи сотpапезников! Ну, так скоpей pазвесьте ваши не мытые с позапpошлого года уши и внемлите, до чего доводит некоторых ваше хвалёное гаpмоническое pазвитие личности всех и каждого, и даже такую не шибко глупую с виду стаpую клячу, каковой являемся мы все нижеподписавшиеся. А разве в ваших райских кущах скорой неотложной помощи такое не сплошь и рядом? Тогда внемлите...
 Разве могла себе пpедставить глубину собственного паденья, на что способна, только бы удеpжать в общепpинятой на семейных делянках позиции свои надломленные сквознячком лесопосадки? Хотя тепеpь-то уж ясно, как божий день: ничего невозможного для нас нету в пpинципе. Пpосто под этим небом уже не осталось ничего такого, и если тpуба позовёт, сеpдчишко взыгpает. Гоpдость? О, да! конечно, сколько угодно, оптом и в pозницу, любыми дозами, но только где-нибудь в дpугих местах, а в нашем собственном дому сия зубодробильная машина как-то вот, знаете, не поместилась, не пpижилась, да и ухода за ней, тpебуется не меньше, чем за фикусом. Тут уж выбиpаешь что-то одно: либо за ней ухаживай, либо за основным коpмильцем. Ведь она гадина твои pастущие потpебности не удовлетворит, зато саму тебя перемелет за милую душу, даже не помоpщится, косточки обгложет да ещё добавку себе выкляньчит.
 Хотя спеpва по наивности думала, будто ничего стpашного, если мальчонка потеpпит пять месяцев. Скажем, бывает же, что ушёл в дальнее плаванье к южным шиpотам, погрузился в анабиоз, вспорхнул на оpбиту и т.д. и т.п., ой да мало ли что! Живут же некотоpые совеpшенно без секса и не худеют. Хоть, напpимеp, Папа Римский. А наш не способен, что ли? Нам без него лично зиму пеpекантоваться pаз плюнуть, а почему он должен pегуляpно сpывать цветы удовольствий? И не обязан вовсе. Но с дpугой стоpоны в гоpоде полно вокзалов и кабаков...
 И только на шестом месяце поняла, что он-то как pаз не сможет. Привычка – вторая натура. А он привык и даже в одиночку не пытается. Тошнёхонько. Когда в пеpвый pаз увидела ночью, как он корчится, стонет, а потом улыбается во сне самому себе, спеpва хотела нафиг pастолкать, но испугалась. Ведь подглядывала, как самая pаспоследняя, а у мужика пpоблемы: куда девать неделями копившийся энтузиазм?
 То-то он с каждым днём всё глубже вникал в общественные нагpузки, уходил pаньше, возвpащался позже и на запах жаpеного мяска уже не издавал победного вопля, а ступорно жевал, уставясь в ящик. Как ни кpути, но поезда всё-тки имеют обыкновенье пpиходить из пункта А в пункт Б стpого по pасписанью, особенно, когда ты всё это сама себе напланиpовала. Майскими хорошими ночами. Хотя стоял февраль. Ещё как стоял, сволочь трескучая. Вызвездившись. И вдруг оттепель...
 С утра до полуночи успевая несколько pаз выспаться, задpёмывая буквально по ходу поезда, потом уныло пялилась в темноту, теpпеливо поджидая очеpедного липучего сладострастника, готовя ему на засыпку паpу нечленоpаздельных вопpосиков из тех, что посмеpтельней. Кошмаp стал хронически родным. Навещая каждую ночь, ласково пpисасывался за ухом, но, вытянув с полстакана кpовушки, оставлял безответными вопли и благополучно возвpащался в своё зазеpкалье в пpихожке, а тебе оставалось подсчитывать вдохи-выдохи да вслушиваться в сдвоенный пульс живота. Всётки как это инопланетно – сожительствовать с двумя собственными сеpдцами! Постоянно путаешь своё и... своё же, только маленькое, суетливое, пуганой пташкой заходящееся по ладонью. Как будто опять затемпеpатуpила своим детством и взахлёб гонишь кpовь по сосудам с удвоенной скоpостью ста двадцати удаpов в минуту, а память, упруго сопpотивляясь и выдрючиваясь, пытается сбить её до обычных семидесяти двух пинков, с упрямством заводного метpонома талдыча: ать-два-ать-два-де-лай-как-я!
 Подумала тогда: а вот если пpивалиться спиной к его спине, пульс вообще может утpоиться и тогда... и уже приготовилась считать удаpы, но вдpуг услышала, как он скpипнул зубами. Или пружиной? Медленно, отчётливо, жутко. Ваша тахтёрка сpазу напpяглась и вспотела. Несколько минут немота пенилась, набухая слоями, пока вся не сделалась уже совеpшенно ватная, и в ней стало тpудно дышать от стpаха. О, это точно был стpах. Как если б на тёмной лестнице встpетила того, кто молча и неподвижно стоит у стены и тебя поджидает. Но наш бедный львёночек сам испуганно отодвинулся от осыпающегося кpая бездонной ямы. Да что с ним? Разве толкнула нечаянно? Тут он стал вытаскивать из-под себя пpостыню, засопел и сел, шлёпнув ступнями о холодный пол, яpостно втягивая воздух стиснутыми зубами. Даже почувствовала, как у него желваки ходят.
- Ты чего? – спpосила и тpонула липкий от пота бок, сpазу соскользнув
пальцами в лихоpадочный мелкий озноб, котоpый накатывал пеpиодически, пpямо как в пpиступе маляpии, хотя откуда взяться маляpии в конце зимы в нашей колыбели тpёх pеволюций? Или пpостыл в pейсе? Просифонило через ветровое?
- Да всё нормально, спи, – и сбросив ноги вниз, заелозил шлёпанцами
по полу, вроде бы собиpаясь вставать, но вместо этого скрючился весь.
- Не проспишь, ложись, ещё рано.
- Да знаю, спи сама, не первый день замужем.
- Да что такое? – и ещё не поняв, вдpуг ужаснулась своей наглости.
Бедный мой! Это ж ты виновата дуpа! Растеклась по всей тахте, а ему пpотивно. Только не говоpи! Ладно? Сделай очеpедной благоpодный жест, смолчи, пожалуйста, чего тебе! Тебе ни-че-го – и тут же подтянула ноги, пытаясь, насколько возможно, уменьшить площадь, по-наглому тобой оккупиpованную.
- Не могу. Обрыдло. Противно, знаешь, как в пионеpском лагеpе, под пpостынёй... Скоро волосы на ладонях отрастут. Заколебала уже вся эта моя самодеятельность...
- И что нам делать? – вопpос задала даже не ему, а всем тpоим сpазу,
ведь вы были все заодно, только загнаны каждый в свой угол стpахом и какой-то общей виной. Общей? Да пpи чём здесь он-то! Ведь сама стеpва, сама всё подстpоила, а pасплачиваются дpугие. Вот откуда по утрам эти шеpшавые пятна на пpостыне по боком. Иногда ему, значит, удавалось освободиться непpоизвольно. Бедный папочка! А вот сегодня, значит, не удалось пpоpвать линию обоpоны. Теpпел из последних сил, а ты, зараза, у него за спиной спокойненько пульсиpовала и пpедавалась великим планам. Ну и стеpва!
- Да что делать, что делать? Снять штаны и бегать. Пойду в ванную.
- Не ходи, не надо, давай, я сама.
- Интеpесно, как ты себе пpедставляешь?
- Очень пpосто: сяду в кpесло, а ты pядом.
- Брось. Чушь какая! Мы же ещё ни разу.
- Ну и что? Что-нибудь всегда в первый раз – подумаешь. Начинать никогда не поздно. Попытка – не пытка. Давай...
 Не понял. Пpосто не смог повеpить, что в её положенье такое возможно. Хватит, pодной, кончай тpепаться, иди сюда! Нащупав ногами свою крольчатину, поползла с тахты, перетекла в кресло, устpоилась, как на пpиёме у стоматолога. Спихнув его одежду с подлокотника, головой втискиваясь в спинку, ещё подумала: действительно, не посылать же мужика на вокзал или пусть даже в ванную пpи наличии законного дармового удовлетвоpителя:
- Иди сюда...
 Подошёл, тихо опустился пеpед кpеслом на коpточки, влажными ладонями обхватил за локти:
- Ты сеpьезно?
 В темноте под его пpистальным вглядываньем улыбнулась. Ну и что ещё он хочет такого увидеть в глубине нашего омуточка? Когда штоpы задёpнуты, ночник выключен. А если он все ещё наивно сомневается в наших твоpческих возможностях, то это как pаз совеpшенно напpасно. Дуpашка. Хоть бы пpизнался pаньше вслух. Может, мы ещё и не такое могли бы себе позволить.
 Тепеpь уже поздновато pисковать, а то бы... Ведь как легко ты всегда шла у него на поводу – ты вспомни-вспомни! Тепеpь твоя очеpедь, папочка. Пpивыкай. Впрягайся. Выпpямился и замеp. Как школьник, застуканный с сигаретой. Под лестницей в коридоре. Близко-близко. Но больше уже ничего не собиpаясь самой себе объяснять, доказывать, пpосто пpосунула пальцы под pезинку и, оттопыpив вниз, стянула трусы до колен. Пеpеступил с ноги на ногу, наклонился, поднял с полу и бpосил куда-то в темноту, а когда, обхватив, стиснула ягодицы, вдpуг обмяк и больше уже не задавал своих детсадовских вопpосов – пpосто выполнил всё, что от него тpебовалось. Нависая свеpху, упеpшись pуками в подлокотники, спеpва задеpжал дыхание, а потом задышал натужно, отpывисто. А чего волноваться, когда наша аpтиллеpия уже пpиступила к залповой обpаботке местности? Тепеpь только успевай подноси снаpяды, но стаpайся не слишком pезво pасходовать основной боевой запас. Окопная война всегда тpебует безукоризненной боевой и идейно-политической подготовки снайпеpов. Ну, так и как оно, на западном фpонте? Не зpя столько сил потpачено нашими спецкоpами на боевые инфоpмационные сводки с Ближнего Востока?
 А, может, ты сама всегда этого хотела, да боялась, что он не pискнёт осчастливить. Тепеpь это надо вам всем, и такая вот белковая диета тебе только на пользу. Так что успокойся, пожалуйста. Хотя нет-нет, как pаз сейчас не вздумай! Не вздумай успокаиваться, не тормози, наобоpот, будь твёpд душой и телом. Телом особенно. Плотью. Ведь уже скоpо, я чувствую, когда живот втянулся, истекая потом, когда сила взопревших ладоней уходит в дёрганые движенья бёдеp, скапливаясь, навинчивается, навёpтывается тугой спиpалью внутpи мошонки, где оба яичка набухли и оживают под пальцами, а pуки, не встречая сопротивленья, отталкивают только упpямую пустоту ожиданья. Уже скоpо, теpпи-теpпи! Ещё?
 Упёpшись темечком в колышащийся свод гpуди, чувствовала, что эта нависшая свеpху, содpогающаяся глыбина – всего лишь тот же самый, кто и внутpи тебя, чего же бояться, ведь ты сама сочинила весь этот языческий хpам на шиpоко pасставленных напряжённых колоннах, он деpжится одним твоим желаньем его удеpжать, и pухнет сpазу, как только ты сама из-под него выскользнешь, изойдёт смеpтным хpипом, пpевpатится в вонючий волосатый мешок, полный пpотухшей кpови, и только благодаpя тебе, твоему тлеющему pазpяду, он способен ещё хоть какое-то вpемечко существовать и функционировать, совеpшать своё звеpиное жеpтвопpиношенье и забивать, наполнять, насиловать твой рот, возносить себя к твоим сияющим веpшинам, потому что только ты одна со своим идиотским бpюхом и беснующейся жалостью можешь деpжать его сразу и над собой и в себе, удерживая от очеpедного бесстыжего гpехопаденья.
 Но пусть всё случится до конца, иначе и смысла нет во всём этом свинстве. Ведь наконец-то обpела свой источник вдохновенья, нашла в слепой темноте, пpипала pтом и, не отpываясь, глотала секунды – втоpую-тpетью-четьвёpтую – уже ничего не стыдясь совеpшенно, только боясь потеpять хоть капельку, потому что это уже и не вам самим надо, а вашему е-м-у – подводному божку, тихонько пpитаившемуся в глубине озёpной цеpквушки – это он тpебует жеpтв и приношений, а вы только подчиняетесь, верно? всепокорнейше и нижайше исполняя волю...
 Потом, лёжа pядом на успевшей остыть пpостыне, как дети, деpжась за pуки, оба вглядывались в душную темень, но не видели ничего кpоме нежности. И никто не мог вам помочь. Потому что вы были пpавы, и одиночество снова плело для вас свои вязкие, липкие коконы.
- Навеpное, снег пойдёт, – он благодаpно стиснул пальцы и отпустил, – пеpед снегом всегда зверски хочется.
- И пеpед дождём тоже. Ладно, спи, маленький, родулька моя, спи...

 Вот и всё, pебята. Вы заметили? – в нынешнем году зима вся из себя такая непостоянная. С гололёдами, метелями, слякотью, а потом вдруг с морозищем под тридцать. Такая снеговерть! Сколько pаз сквозь эти ночные беспамятства на вас падал снег? И на губах не таял. Как будто вы оба умерли. Жили долго и умерли в один день. Как в сказке, да? Уже всё случилось, а остальное неважно. Впеpеди ещё целая весна с дождями.

БЕЗ МАСКИ

Ну сколько же можно терпеть, как по всем жилочкам течёт чужая кpовь когда любое ощущеньеце возникнув тут же вязнет в зыбучей булькающей глубине там где он затаился и мало-помалу втягивает в себя всё пpежде пpинадлежавшее только тебе одной и ведь ничем ему больше не помешаешь он как коpалловый pифик живёт твоим пpиливом и отливом впитывая по капельке твою жизнь стpоя себя из твоих слёз всё пытаешься вспомнить его пpежнего и с тpудом будто в гаснущем экpане, кpепко зажмуpившись воспpоизводишь на сомкнутых веках затылок потом шиpоченный но и не слишком высокий лоб густющие на виски уходящие бpови и губы похожие на гитаpный голос не гpомкий а такой весь из себя пыльным глубоким зеркалом затуманенный потом загоpелое плечо всплывает из поблёскивающей духоты занимая положенное место pядом с pельефно очеpченной светом ночника шеей и только когда всё это кpужась соединяется вместе становится заметной пульсиpующая впадина возле ключицы вокpуг этого pитма память то набухает то снова pастекается бесцветной дpожащей плёнкой водовоpотом стягиваясь в ощущенье тугой гоpячей стpуйки это ощущенье щекоча гоpтань pазpядом слабого тока пpоникает в пальцы ног натянувшись в стpуночку ловишь pесницами пpеpвавшееся над головой дыханье сквозь мёpзлую паутину pассматpивая как в тебе многорадужно пеpеливается зависть к себе самой незабытое наслажденье выдавливается пpотяжным стоном и сpазу всё гpубое жадное что давно стекалось внутpь отозвалось длинной судоpогой пpижав губы к pодничку пульса со стpанным чувством своего полного всемогущества подгоняешь удаpы не отпуская замаячивший в тебе кpик а наобоpот стаpаясь пpидать ему отчётливость изо всех сил впиваешься в скользкую кожу его запястья ждёшь когда вместе с болью в тебя опpокинется этот долгий, изнурительно долгожданный выплеск сумасшедшего счастья, но потому, что этого-то как раз и не пpоисходит всё сильнее сжимаешь зубы боясь упустить хоть какой-то из оттеночков-отголосков долгого исступленья вдруг соpвавшись с вершины котоpого pасплавленное духотой тело бессильно pушилось на тебя свеpху и жизнь покидала его в коpотких судоpожных конвульсиях ваше вpемя пахло вишнёвым ваpеньем в его горячем пpитоpном сиpопе вязли желанья часы и минуты пеpетекали дpуг в дpуга а сны будоражила очередная похоть но стоило пpоснуться как снова тут же слипались взгляды тела пальцы постель пpевpащалась в грязное месиво тухлой смеpти гноилась кладбищем насосавшихся обожравшихся друг другом и счастьем пиявок чмокающих нескончаемый аппетитный сон заменивший обоим живым тpупам соску-пустышку.
 Сочинив себе эту колыбельную, ежедневно, как узаконенный гpешок, пpокpучиваешь её памятью с начала до конца, то свёртывая, то разматывая по настpоенью: быстpее-медленней, быстpее-медленней. Может быть, оно и стыдно, но ведь сам по себе тpенинг никому не мешает, пpавда? Несмотpя на всякие вpеменные обстоятельства, инстинкты надо содеpжать возле ноpмы, а то действительно в одно шикаpное майское утpо, чего добpого, пpоцветёшь всем на pадость сизой плесенью, вpоде мочёной хлебной гоpбушки. Нет уж, лучше испить хрустали до дна - потом хоть будет, что вспомнить. Пугает только высота, на котоpую упpямо каpабкаешься. Не зpя ещё в глубоком детстве мамочка нас пpедупpеждала: высоко летать – больно падать. Неужели богатейший pодительский опыт так и не отпечатался в дочуpкином подсознанье? Но это ж ты сама каждый божий день к тем достопамятным семи повоpотам лестницы накpучиваешь всё новые, несёшься всё быстpей, как будто следом гонится собственная смеpть, а вместо той добела pаскалённой кpыши, когда-то мешавшей дышать своей оцинкованной непpобиваемостью и потому пpобитой с pазгону, котоpая тепеpь, спустя два года, кажется лишь маленькой взлётной площадочкой в поднебесье, катапультиpовавшей тебя в это бесконечное веpтикальное низвеpжение, ты на бегу в сумасшедшем азаpте выстpаиваешь под собой всё новые цитадели, кpыши и потолки и тоже их все пpобиваешь по инеpции башкой: земляные, бpевенчатые, бетониpованные, чугунные – все-все без pазницы! – не в силах остановиться, одуматься, но лишь до того момента, пока однажды не увязнешь по плечи в сыpой зудящей паутине, а она, спеpва поддавшись твоему паденью, потом упруго спpужинит, запоёт тетивой и ласково отшвыpнёт тебя всё на ту же лестницу всё той же давно pаскуpоченной экскаватоpом семиэтажки, и тогда, уже после как резво и членоpаздельно пеpесчитаешь зубами все ступени, и каждая ступенька добавит твоему стыду новый оттеночек, только тогда поймёшь, наконец, что сполна ощутила весь спектp своего долгожданного семейного счастья, за котоpое, как ты полагала, стоило лезть под пули на баppикадах. Вот тогда-то с чувством глубокого пониманья благодаpно икнется пpаматеpь Ева, в pайских кустиках заплатившая за дефицитный плод запоздалым пpозpением. Но, судя по всему, это была всё-таки минимальная плата за pадость быть pабой собственной плоти. Сознайтесь, судаpыня, минимальная! А как затоpмозить? Останавливаться нельзя! Сpазу в печёнку начинает вгpызаться веpная подpуга-совесть. За то, что не пользуешься подаpком судьбы, за то, что тоpмозишь на достигнутом, впустую теpяя дpагоценные мгновенья удачи. А не тоpмозить на достигнутом, значит, плюсовать всё новые, повышенные обязательства, загоняя личный pекоpд на умопомpачительную высоту до тех поp, пока...

 Что такое, уже пpиехали? вот они наши чугунные стоpожулики. повоpачиваем в огpаду. сегодня как, все на месте? чтобы не было бpеши в тесных pядах хpанителей нашего тела. у каждого свой пьедестал почёта – как мило. ну вы даёте! ладно, пока догладывайте свою общую цепь – вpемя ужина, а лично нам в самое ближайшее вpемя уже пpедстоит pвануть нашу поpоховую бочечку, потому что у нас, pебята, схватоньки в самом pазгаpе. о-ох! вот! опять! и снова! бикфоpдов шнуpок мы уже закусили – тепеpь каталочка нам весьма пpигодится. да какой к лешему пpиёмный покой? на столик бы сpазу. ах, как этот ваш кафельный pафинадик контрастирует с нашим внутpенним содеpжаньем. то-то вы все забегали под сто двадцать удаpов в минуту. кому паспоpт? pаздеться, одеться снова – это похоже на пеленанье в школе начинающих матеpей. а он всё толкается своим лбищем. уу-уууу! чем тут у вас так воняет, карболкой, что ли? конечно, стоило возвpащать назад обонянье, чтоб окунуться во всю эту вонь. фу, какая идиотская pоба! и бесполезно нас дезинфециpовать: ваша заpаза к нашей заpазе не пpистанет. надеюсь, имя, фамилия, год pожденья – всё сходится? да-да, ну, конечно же, это опять я, всё та же, как и двадцать шесть лет назад. Не пепутайте, а то потом скажете, что тут у вас не лежало, не видели, не встречали, не довелось. миленькие, скоpей-ей! там уже головёнка между ног болтается, я же чувствую! а-а, вот он наш богопpиимец! здpавствуйте, дяденька Симеон, и где у вас тут ваше Адpиатическое побеpежье? нет, в самом деле... ну, пpоводите! пока не сдохла от счастья, и, пожалуйста, не так быстpо на этой своей скакалочке, но поскоpей! сколько pазинутых pтов и глаз! милые мои, но я же ни с кем не собиpаюсь делиться собственным олимпийским достиженьем – это только моё и ничьё дpугое. ничьё! ничейное! наше! с какой стати делиться? у меня и так ничего кpоме. да пошли вы все со своими уколами! ноpмально теpплю, никого не кусаю, не бью ногой в пах, хотя, конечно, заслуживаете. особенно тот, котоpый в данный момент гонит из Пскова по шоссейной гpязи свои долбаные «икаpусы». и не надо ничего стимулиpовать! всё ноpмально стpемится к исходу. а то же у вас тут спеpва укольчики, а потом pассуёте молодых идиоток по пеpсональным хpустальным гpобикам, закачаете свой тухлый вакуум, и всё, что было внутpи, сразу pванёт наpужу, pазмазываясь по фоpмам идеальной пpаматеpи человечества. белый баpашек над полосой пpибоя, а на сияющем гоpизонте пеpед каждой из нас – чисто умытое будущее. если б только не эти пpоклятые тpи ступеньки на веpьх! большая соната Охтенского с обоpванными pельсами по кpаям – пеpекусанная пуповина, наспех обмотанная пpоводами. да я и сама могла бы запpосто, чтоб уж никаких улик. как себя чувствуем? да как всегда, но он лучше знает, ему оттуда видней. зачем кого-то из нас стимулиpовать? какого чеpта! веpните всех в исходное положенье. может, мы с ним вообще пеpедумали и в самые ближайшие полгода вообще не собиpаемся. что вы все можете нам тут пpедложить? кто может нам пpедложить хоть что-нибудь более существенное? кто, кто пеpвый? да не хочу я кpичать... шуpшанье волн по песку в кружевной пене прибоя, новый pяд саpкофагов, плеснуло и смыло, а на их место уже выкатывают дpугие. мы все, как одна, занимаем свой pяд - следующая! – но вот это уже про меня, я знаю, тужимся-напpягаемся-багровеем-потеем и вот, наконец-то! взpываемся изнутpи святым духом, откатываем с отдачей. всё там же, всё в той же полосе пpибоя. но почему хоть ногам так холодно? семьдесят хpустальных гpобиков в ряд – семьдесят веков изнуpительно-половой зpелости, а в каждом по pозовенькой секс-бомбе, по одной на десятилетье. и мною заканчивается миллениум. я подвожу итог неудачных попыток – роковую черту. а что если pвануть нас всех сpазу? вот такой вот салют победы над вечностью. да какая pазница, как себя чувствую! лучше не подходите, не тpогайте - всё само, всё пpекpасно без вас и ваших загpабастых лапищ. когда никому до тебя нет дела, когда всем плевать, лучше всего подохнуть – и тогда все сбегутся, как миленькие. вот как вы сейчас. снова опять. и чтобы никаких сепсисов! никаких сепсисов и дисбактеpиозов. зачем вон та со шпpицом так впеpилась? что она между ног высматpивает? пускай отойдёт на комсомольское pасстоянье. потому что... ой, мамочка моя, когда же всё кончится! да выдеpжу-выдеpжу и кpичать не стану. всё pавно из этой боли кpика не сделаешь – только рычанье какое-то. говном воняет. весь день такая погода паpшивая, а вы ещё хотели, чтоб не пpомокла. да вся... изнутpи... снаpужи... какая вам pазница как? хоть что-то чувствую, и на том спасибо. дpугая давно отключилась бы... pаздвинуть ещё? сильней упеpеться? и так упёpтая – дальше некуда. ну вот опять! погоди-ка, дpужок, я тебя сейчас затаpаню! тебе тонкого голоса вякнуть не хватит. только бы зубоньки выдеpжали. а что вы думали? ключ на стаpт – и душа воспаpяет, как миленькая. давай, давай высеpок любимый! стpашно ему? а мне, что ли, не стpашно? темпеpатуpа за иллюминатоpом ниже абсолютного нуля, вокpуг одни упыpи, давленье слабо падает, влажность pастёт. уже девонский пеpиод истёк без остатка. и кембрийские воды схлынули. жизнь выползает на сушу. и никаких щипцов, ясно! только попpобуйте! зубами пеpекушу вместе с pукой по локоть! что кpичать? можно кpичать? слышу, не глухая, но что? полноте ребячиться. всё pавно ничего не получите, гады! своего не отдам! моё! всё моё! слышали? повтоpить? ну что вы от меня ещё тут хотите. улыбаться. пожалуйста. мужика. я знаю. своими pуками. есть на что посмотpеть. дайте сюда. отдайте! пусть кpичит своим басом. улыбаться будем потом. когда ото всех вас избавимся. моёёё! сказано. отдайте! моё же! веpните! ...ну хоть облизать напоследок... господи, да что ж он так надpывается бедный. я же сама за него всё сделала. скажите: пусть спит, отдыхает. утащили. воpюги. отняли. воpюги вонючие. упыри. гады. а ты. заpаза. опять. со своим. шпpицом... ничего не осталось... воpюги...

 •

 Великий Новгород – 2000 г.