Экопоэзия

 Нет разных душ.
 - Гёте

Что такое экопоэзия?

В течение многих лет я собирал любимые стихи, поддерживающие меня в трудную минуту. Теперь настало время, когда я почувствовал необходимость поделиться своими «сокровищами» с другими людьми. Так родилась идея написания книги под названием «Экопоэзия». Ее основную идею я попытаюсь изложить в данной статье. Это ни в коем случае не академическое «исследование» -- скорее, личное поэтическое видение, которое, я надеюсь, будет созвучно многим читателям. Его можно охарактеризовать как священное чувство единения с природой, выражаемое поэтами на протяжении многих веков; чувство, которое объединяет нас, несмотря на национальные, расовые, культурные или религиозные различия. “Нет разных душ”—эти слова великого Гёте, взятые в качестве эпиграфа, звучат сегодня с новой силой и надеждой, ибо никогда прежде в своей истории люди не нуждались так сильно в духовном единстве.
 
Экопоэзия возвращает миру такое единство. Ее лучше всего можно определить как интуитивную попытку гармонизировать себя с миром, как «разговор с Богом», проводимый через природу. Такой «разговор» можно вести с помощью поэзии и литературы, живописи и архитектуры, философии и музыки, а также с помощью других «техник», способствующих развитию духовности и преодолению жизненной рутины. Если быть точнее, так это Бог говорит с нами через природу, и в такие моменты мы начинаем смутно осознавать Его присутствие, пытаясь «ответить» своим поэтическим чувством -- лучшим, что у нас есть. Такой «ответ» превосходит все наши личные и культурные различия и выражается на универсальном языке. Вот почему, мы любим и понимаем поэтов прошлого, живших в разные эпохи, в разных странах и в разном культурном окружении; мы слышим их, словно они обращаются к нам лично. Поистине, в этот момент мы слышим величайшего Поэта.
Некоторые из нас не верят в Бога, у некоторых свои идеалы и фантазии. Однако по мере того, как будет развиваться коллективное сознание человечества, мы увидим пропасть, отделяющую нас друг от друга и захотим ее преодолеть. Тогда экопоэзия выйдет из обители поэтов и художников и станет естественным способом человеческого поведения: каждое выражение станет спонтанным и прекрасным. И жизнь сама станет поэзией, в самом широком смысле этого слова.


Философия

Чувство, лежащее в основе экопоэзии, своими корнями уходит в незапамятные времена, когда наши предки, живя в этом непостижимом мире, по словам Тагора, «с благоговением смотрели на огонь, небо, солнце, луну, облака; когда каждое прикосновение во вселенной вызывало ответную мелодию в их сердцах; когда они умирали с удивлением, застывшем во взоре»[1]. Постепенно, с развитием цивилизаций, это очарование уступило место «рациональным» теориям и религиям. Тем не менее, отголоски старого союза с миром все еще слышны в некоторых духовных практиках, позволяющих достичь постепенного или внезапного «озарения», т.е. очищения сознания от цивилизационных наслоений.
Первыми, кто приблизился к экопоэзии, теперь уже на сознательном уровне, были, по-видимому, японцы, разработавшие философию и приемы дзэн-буддизма -- техники, направленной на воссоздание утерянной спонтанности и чувства красоты. При достижении озарения (яп. сатори) граница между внутренним и внешним исчезает, и вы испытываете «начальное», космическое сознание. Теперь вы свободны, ничто не связывает вас – ни тело, ни мысли. Вы наблюдаете за всеми вещами одновременно, без привязанности к ним; сталкиваясь с различными ситуациями – не зависите от них. Ваша природа чиста, мысли приходят и уходят, не оставляя следа. На санскрите это состояние называется праджня-самадхи. Это не забытье, как некоторые могут подумать, -- напротив, высшая степень внимания, которую мы не можем испытывать в нормальном состоянии сознания ввиду его загрязненности страстями (санскр. индрии).

Техники

Несмотря на то, что на западе и востоке существуют различные типы экопоэзии, они объединены некими общими принципами, которые отличают этот вид поэзии от всех остальных, а именно: (1) чувством изумления, (2) упором на возвышенные, а не низменные чувства, (3) простотой и спонтанностью, (4) философской глубиной, (5) ритмом, “настроенным” на вечность. Для того чтобы освоить эти качества многие философские школы предлагают свои методы, включающие физические и умственные упражнения (или практики), медитацию, поэзию (декламацию), живопись, боевые искусства и т.д. (напр., школы Риндзай или Сото в Японии). В шаманистских культурах, для пробуждения чувства духовного единства с природой, практикуются особый вид пения или танца. Даже в нашем «западном» мире, когда мы выполняем физические упражнения, плаваем или катаемся на лыжах, мы можем иногда достичь бессознательного единства с природой. Даже прогулка по лесу или любование предметом искусства могут вызвать у нас (тех, кто особенно восприимчив к красоте) состояние полноты существования, или дхъяны.

Патриархи экопоэзии

Басё

Экопоэзия берет свое начало в древнем Китае в период династии Тан (618-907), но достигает наивысшей точки своего развития в японских “хайку”—исключительно коротких стихах (17 слогов), предназначенных для того, чтобы вызвать чувство грусти (“саби”), красоты и загадочности мира. Мастера хайку стремились, по словам Т.С. Элиота, “найти пересечение вневременного существования с сиюминутным . . .”, раскрыть тайный смысл природы и человеческой жизни. Мацуо Басё (1644–1694), патриарх поэзии дзэн, использовал саби для того, чтобы «подсмотреть в небытиё»; для этого он сводит предмет почти к нулю:

На голой ветке
Ворон сидит одиноко . . .
Осенний вечер!

Д.Т. Судзуки так комментирует это хайку: “Здесь есть великое Над – в одиноком вороне, застывшем на ветке. Все вещи появляются из неведомой бездны тайны, и через каждую можно заглянуть в эту бездну. Не нужно сочинять поэму из сотен строк, чтобы дать выход чувству, которое пробуждается, когда заглядываешь в эту бездну. Когда чувство достигает высшей точки, мы замолкаем, потому что нет слов, чтобы выразить его. Даже семнадцати слогов много. Японские мастера дзэн, следующие Пути [2], стараются выразить свои чувства как можно меньшим количеством слов или ударов кисти, Когда чувства выражаются слишком полно, не остается место для намека. В намеке же – тайна японского искусства. Чем меньше понятно, тем лучше, считают мастера.» [3] Чувство саби пронизывает хайку, постоянное чувство иллюзорности существования, его быстротечности, его красоты. Все личные привязанности исчезают – вот почему, грусть скорее похожа на мудрость, чем на тоску. Другими словами, саби – это соединение «я» с «не-я».

Басё призывал своих учеников: “Возвысьте свое сердце! Пережив сатори, возвращайтесь в мир обыденный”. Самые обыкновенные вещи могут вызвать озарение: краб, ползущий по ноге; ворон, застывший на ветке; всплеск воды от лягушки, прыгнувшей в пруд. В этот момент ум озаряется, душа распахнута в мир, все видишь в своей неповторимости: цветок в его «цветочности», дерево в его «древесности».


Уитмен

В противовес японским, почти несуществующим стихам, великий американский поэт Уолт Уитмен (1819–1892) производит поток слов со спонтанностью, не уступающей мастерам дзэн. Он не сводит предметы в точку, а напротив, безгранично расширяет свой взор, не подчиняясь ни правилам, ни нормам. Его сборник стихов "Листья травы" -- непревзойденный по свободе выражения и богатству жизни шедевр экопоэзии Запада. Внутренний ритм его стихов рожден сменой бесконечных картин, разворачиваемых перед нами; вечные вопросы, которые он ставит перед нашим сознанием, по сути, те же дзэнские коаны [4] :

Ребенок сказал: Что такое трава? И принес мне ее полные горсти,
Что мог я ответить ребенку? Я знаю не больше его, что такое трава.
Может быть, это флаг моих чувств, сотканный из зеленой материи – цвета надежды.
Или, может быть, это платочек от Бога,
Душистый, нарочно брошенный нам на память,
в подарок,
Где-нибудь в уголке есть и метка, чтобы, увидя, мы могли сказать, чей?
    
       - Из «Песни о себе» (здесь и далее пер. К. Чуковского)

Он боготворит каждое земное существо, каждое проявление жизни и признает их превосходство перед искусственными человеческими поделками. Следующие строчки, из той же поэмы, могут служить гимном для всех сторонников глубинной экологии:

Я верю, что листик травы не меньше поденщины звезд,
И что не хуже их муравей, и песчинка, и яйцо королька,
И что древесная жаба – шедевр, выше которого нет,
И что ежевика достойна быть украшением небесных гостиных,
И что малейший сустав моих пальцев посрамляет всякую машину,
И что корова, понуро жующая жвачку, превосходит любую статую,
И что мышь – это чудо, которое может одно сразить секстильоны неверных.

Уитмен прослеживает всю драму эволюции с незапамятных времен – но поразительно! - мы не слышим в прославлении мужчины и женщины ни нотки самомнения, ни исключительности; он подчеркивает внутреннее родство между всем сущим и нами:

Долго трудилась вселенная, чтобы создать меня.
Ласковы и преданны были те руки, которые направляли меня.
Вихри миров, кружась, носили мою колыбель, они гребли
и гребли, как лихие гребцы.
Сами звезды уступали мне место, вращаясь в своих кругах.
Покуда я не вышел из матери, поколения направляли мой путь,
Мой зародыш в веках не ленился,
Ничто не могло задержать его.
Для него сгустились в планету мировые туманности,
Длинные пласты наслоялись, чтобы стать для него опорой,
Гиганты-растения давали ему себя в пищу,
И чудища-ящеры лелеяли его в своей пасти и бережно несли его дальше.
Все мировые силы трудились надо мною от века, чтобы
создать и радовать меня,
И вот я стою на этом месте, и со мною моя крепкая душа.



Тагор

Глубокое влияние на мировую, в частности, восточную, экопоэзию, оказал Рабиндранат Тагор (1861–1941), великий индийский мыслитель, поэт, художник и композитор. Его наследие огромно, его вклад в метафору и образность языка неоценим, его страсть к жизни беспредельна. В непрерывной борьбе и тяготах жизни, он обнаруживает скрытый божественный дар любви. Поэтому он говорит: “Зелень травы – божественная музыка, человек – божественные слова.”[5] Некоторые из его шедевров написаны на превосходном английском и переведены на многие языки, а именно: “Гитанджали” (1912), “Садовник” (1913), “Залетные птицы” и другие сборники [6].

Ниже я привожу свой перевод одного из стихотворений Тагора, удивительно перекликающегося с поэзией Уитмена, в котором Тагор, говоря о единстве человека и вселенной, непосредственно обращается к Богу:

Сегодня я знаю, что в сердце
всех вещей живешь Ты.
Ты, которого я всегда любил.
Среди толпы, во все времена,
существовали только Ты и я.

Окидывая взглядом этот мир,
я вспоминаю каждый штрих моей жизни,
я вижу наш союз с Тобой
в бесконечном разнообразии.
С незапамятных времен я принадлежу Вселенной,
хотя много уже позабыл.
В свете мерцающих звезд, пробивающих тьму,
была и частица меня, колеблющаяся с Тобой.

Смотрю на покрытую травой трепещущую землю
в утренний час сбора урожая --
я ищу свою душу
и радость переполняет мое сердце:
я нахожу ее в невысказанных словах
природы.
В сердце молчаливой земли
живет вечное чувство,
на ее поверхности – вечная жизнь
В золотистом свете осени
мы дрожим с тобою вместе на бессчетных
стебельках травы…

Миллионы лет назад, когда над землей
занялся первый рассвет,
разве Ты не взял луч солнечного света
и не вплел его в мою жизнь ?
Кто знает, как я появился на свет однажды утром;
какую форму Ты придал мне, спрятавшись,
чтобы я расцвел в будущем?
О Ты, безвременный, существующий раньше времени,
Ты отливал меня заново в течение многих веков,
Живущий рядом со мной,
Ты останешься со мною вечно.
          - Из "Завещания Тагора"

Тагор, который ищет более личный контакт с Богом, чем Уитмен (поразительное соединение христианства и Упанишад !), в полном согласии с буддийской традицией, ощущает единство с каждым объектом и существом Вселенной. Он так комментирует это стихотворение:
«Я чувствую, что в неведомые времена я побывал в неведомых, странных условиях и через них пришел к своему настоящему существованию. Воспоминания о целом ряде моих существований, прошедших через всю вселенную, лежат в бессознательном. Вот почему я чувствую странную привязанность к животным и растениям. Вот почему эта огромная и загадочная вселенная не кажется мне враждебной."
Тагоровская философия религии поистине универсальна и охватывает элементы всех мировых религий – буддизма, индуизма, христианства, дзэн и даосизма. Она предназначена, по его словам, “установить совершенную любовь между Высшей Душой и душой всех земных существ.”

Гёте

Великий немецкий поэт Вольфганг Гёте (1749–1832) был несомненно самым «экологичным» среди европейских поэтов, а также наиболее «научным» в западном смысле. “Я сравниваю Землю, — писал он по поводу своих барометрических исследований земной атмосферы — с огромным живым существом, которое постоянно вдыхает и выдыхает.”[7] Он был также неисчерпаем, как сама земля. Его природа – в сравнении с Басё, Уитменом, Тагором -- активная, ищущая, творческая. В социальной жизни он не признавал никаких других законов, кроме естественных (он называл их "демоническими" [8]). Интересно, что он не принял французскую революцию, заняв, вообще говоря, реакционную, роялистскую позицию. Мотивы? Человеческое насилие противоречит природе. Диспут в отношении происхождения видов значил для него гораздо больше, чем все социальные пертурбации вместе взятые. “Познавать природу – это, значит, чувствовать ее дыхание; каждое научное открытие – это одновременно и религиозное событие.” Разногласие между наукой и верой, поразившее сердце современного человека, было неведомо Гёте: он был первым (и, возможно, последним), кому удалось разрешить эту дихотомию. “Я всегда был уверен, что мир не мог бы существовать, если бы не был так прост” — одна из глубочайших догадок гетевской религии. Простота мира и есть его чудесность, таинственность, божественность. “Все мы бродим ощупью среди тайн и чудес; высшее, чего может достичь человек в познании, есть чувство изумления” (нем. Erstaunen). Это чувство роднит его с цитируемыми выше поэтами. Он также верил в бессмертие духа, как и природы: “Никогда и ни при каких обстоятельствах в природе не может быть и речи об уничтожении таких высоких душевных сил; природа никогда не расточает своих сокровищ . . .”
Много поколений на западе восторгались широтой его философии, и, конечно же, его главная поэма — Фауст — становится вершиной всех его устремлений; в ней он дает долгожданный ответ заблудившемуся человечеству. Удивительно, но его ответ поразительно гармоничен с современным «зелёным» движением. Его ссылка на «гнилой воды застой», конечно же, аллегорическое представление человеческих пороков. Ниже приводится последний монолог Фауста [9], в котором мы находим «конечный вывод мудрости земной»:

Фауст

До гор болото, воздух заражая,
Стоит, весь труд испортить угрожая;
Прочь отвести гнилой воды застой --
Вот высший и последний подвиг мой!
Я целый край создам обширный, новый,
И пусть мильоны здесь людей живут,
Всю жизнь в виду опасности суровой,
Надеясь лишь на свой свободный труд.
Среди холмов, на плодоносном поле,
Стадам и людям будет здесь приволье;
Рай зацветет среди моих полян,
А там, вдали, пусть яростно клокочет
Морская хлябь, пускай плотину точит:
исправят мигом каждый в ней изъян.
Я предан этой мысли! Жизни годы
Прошли не даром, ясен предо мной
Конечный вывод мудрости земной:
ЛИШЬ ТОТ ДОСТОИН ЖИЗНИ И СВОБОДЫ,
КТО КАЖДЫЙ ДЕНЬ ЗА НИХ ИДЕТ НА БОЙ![10]
Всю жизнь в борьбе суровой, непрерывной
Дитя, и муж, и старец пусть ведёт,
Чтоб я увидел в блеске силы дивной
Свободный край, свободный мой народ!
Тогда сказал бы я: мгновенье,
Прекрасно ты, продлись, постой!
И не смело б веков течение
Следа, оставленного мной!

(Пер.Н. Холодковского)


Экопоэзия мира

Мощные истоки экопоэзии заключены во многих произведениях мировых поэтов. Мы видим огромное разнообразие стилей, направлений, жанров, форм. Поистине, поэзия так же многолика, как и сама жизнь; именно из жизни она черпает свою неувядающую силу и вечный интерес. Гёте сравнивал историю цивилизации с грандиозной фугой, в которой каждая нация, по очереди, поет своим отличительным голосом. Для поддержания красоты человеческой симфонии, каждый голос должен иметь свой тембр и звучание. И мы слышим почти японские по духу, стихи Эмили Дикинсон (1830–1886); задумчивые стихи Роберта Фроста (1874–1963); афористичную поэзию Вильяма Блэйка (1757–1827) экологическую лирику Вильяма Вордсворта (1770–1850); мистические эссе Мориса Метерлинка (1862-1949), философские стихи Федора Тютчева (1803–1873). Всего несколько имен – но какая гамма звучания! У всех народов есть экопоэты, о которых мир может ничего не знать, но одно можно сказать наверняка: все они говорят на универсальном языке. На ум приходят стихи еще одного замечательного японского мастера хайку, Кобаяси Иссы:

Чужих меж нами нет!
Мы все друг другу братья
Под вишнями в цвету….

Они всегда будут нашими учителями, маяками в неспокойном мире, поэтому нам, честное слово, не стоит падать духом.


Спасет ли красота мир ?

Что такое красота? Есть ли у нее универсальное мерило? И что имел в виду Достоевский, когда говорил, что “Красота спасет мир?” Экопоэзия, до некоторой степени, отвечает на этот вопрос (хотя истинная красота невыразима). И все-таки, рискну дать ей определение.
Начнем с того, что красота – не человеческое “изобретение”, она уже существует. Это универсальный, высший закон природы, который мы только начинаем постигать. Его нельзя постичь размышлением, логикой, или используя обычный язык. Каким-то образом красота связана с цельностью мира. Все культурные устремления – всего лишь слабое приближение к идеалу; наша самонадеянная цивилизация создает синтетическую красоту, выражая ее посредством «вещей» с ограниченными «функциями». Эстетика и этика на протяжении столетий имели явно выраженный антропоцентрический характер. Даже такой гений как Оскар Уальд подозрительно относился к природной красоте и воспринимал ее только через человеческие творения. Такие же тенденции мы видим сегодня, когда красоту пытаются загнать в виртуальную реальность, в киберпространство. Будучи неспособным постичь природу и, как следствие, достойно приспособиться к ней, человечество создает искусственный мир, которым легче манипулировать и управлять.

Но будем надеяться, что люди не такие уж бесчувственные создания. Возможно, нависшая над нами экологическая катастрофа, тем или иным способом, напомнит нам о нашем родстве с Природой, и самое главное о её душе, которую мы можем потерять.

Ради союза между Тобой и мной
существует свет во вселенной.
Ради союза между Тобой и мной
земля окрашена в бледнозеленый свет.
Ради союза между Тобой и мной
ночь замерла беззвучно с младенцем-миром на руках.
Рассвет уже что-то бормочет,
стучится в приоткрытую дверь на восток.

Корабль надежд плывет по волнам вечности;
берег, куда он стремится, -- это наш союз.
Цветы веков уже собраны в букеты
для встречи двух влюбленных.

           - Тагор "Наша вселенная"



Литература
1. R. Tagore, A Tagore Testament. (Trans. Indu Dutt.), .Jaico Books. 1980
2. D.T Suzuki, Zen Buddhism. Selected Writings. New York.
3. Уолт Уитмен, Листья травы. (В пер. К.И. Чуковского), М.: ГИХЛ, 1955.
4. Д.С. Мережковский, Полн. собр. соч.. т. 17 Вечные спутники ( М.: типография И.Сытина, 1914).
5. Т. Григорьева, Красотой Японии рожденный. (М.: Искусство, 1993).
6. R. Tagore, Our Universe. (Indu Dutt trans). Jaico Books. 1980
7. T.H. Johnson (ed.) 1955. The Poems of Emily Dickinson. Cambridge: Harvard University Press.
8. M. Ueda, Matsuo Basho. New York, NY. 1970.
9. St. John, Donald P. 1992. “Whitman’s Ecological Spirituality.” The Trumpeter:
Vol. 9-3.

Сноски
1. Dutt, Indu (trans.) 1980. A Tagore Testament. Jaico Books.
2 Дао, или Путь – центральная философская категория даосизма, означающая ось вселенной, динамическое равновесие между полюсами. Даосизм отвергает логический дискурс и базируется на спонтанности природы.
3. Barret, W. (ed.) 1956. Suzuki, D.T. Zen Buddhism. Selected Writings. New York.
4 Коаны – алогические загадки, используемые мастерами дзэн для инициации озарения учеников.
5 Здесь и далее цитаты из [1] .
6. Самые лучшие переводы Тагора были выполнены Н.А. Пушешниковым (под ред. И.А. Бунина); см. напр., Рабиндранат Тагор, Соч. в 7-и томах, т. 7, М.: ГИХЛ, 1957. В советское время глубокий религиозный смысл стихов Тагора, выхолащивался.
7. Здесь и далее цитаты по книге: Д.С. Мережковский, Полн. собр. соч., т. 17, Вечные спутники, (Москва: типография И.Д. Сытина, 1914).
8. От daimon - Бог, в типично гётевском, античном смысле.
9. И. В. Гёте, Избранные произведения. М.: ГИХЛ, 1950. (Пер. Н. Холодковского).
10.Выделено мной.

Copyright © В.И. Постников 2001, 2004.
Авторский перевод первоначально опубликованной статьи в канадском журнале The Trumpeter (2001)17,1, http://trumpeter.athabascau.ca.
________________________________________