4
Сначала было тихое потрескивание и неясные отблески, будто где-то рядом горел костёр, потом пришла жажда, и почти сразу следом за ней – боль в ноге, тупая и вязкая. «Теперь я понимаю, почему горные духи так беспокойны и недружелюбны, - подумал он, - их мучают жажда и боль. А ещё безысходность, потому что отсюда, из этого состояния, уже не выбраться. И что бы ни говорил великий магистр Прулар, я теперь на собственной шкуре убедился, что духи существуют – я стал одним из них! Забавно, мудрый жрец теперь будет отрицать моё существование!» Он засмеялся и открыл глаза. И первое, что он увидел, было улыбающееся лицо Вальди, освещённое пламенем костра. Хорошо, что в мире духов есть костры, хоть какое-то облегчение. И Вальди… хорошо, что он здесь, вдвоём им будет намного легче. Можно будет на какое-то время отвлекаться от боли и жажды, вспоминая былые подвиги. Стоп! Если здесь Вальди, значит, вместе с ним погибли и наследник Кайбор, и овчар Глопар, и чужеземец Скардред, только вчера чудом спасённый от смерти. Каждого из них тоже по-своему жаль. Кайбор, конечно, не оправдывает отцовских надежд, и всё равно погибнет, как погибает всякий недостойный высокого положения. Но он не виноват в этом, и уж точно не заслужил участи после смерти скитаться по пустынным горам. Лучше было бы ему пасть во время мятежа, по крайней мере, это была бы честная смерть. Здоровяк Глопар, он тоже здесь, его голос слышится оттуда, где потрескивает костёр. Ему тоже не пристало становиться духом. Это сильный и на редкость добродушный человек. Болар знал, что у него молчаливая неласковая жена и четверо детей, ни один из которых не унаследовал отцовской стати. Может быть, именно поэтому ему больше нравилось проводить время на горных пастбищах. И пастух он отменный. Его жаль.
- Он очнулся! - крикнул Вальди, обернувшись в сторону костра, и Болар понял, что слышит настоящие звуки и видит настоящего Вальди, - принесите воды!
Тут же рядом возник Глопар с помятой кружкой в руке. Вальди приподнял голову Болара и прислонил край кружки к его губам. Зубы противно клацнули по металлу, вода была тёплая и невкусная, да и проливалось больше, чем попадало в рот, и Болар замотал головой, отчего остатки вылились ему за ворот.
- Ну, ну! – сказал Вальди.
- Какая дрянь! – выдохнул Болар.
- Узнаю своего господина! Ты будешь жить!
- Что со мной?
- Ты упал со скалы вместе с конём прямо перед входом в нашу пещеру. Как ты туда забрался – ума не приложу.
- Я сбился с пути. А где Кайбор и пленник?
- Здесь, греются у костра.
Болар сделал движение, чтобы сесть, но резкая боль в ноге на мгновение парализовала его.
- Лучше не двигайся. Я думаю, у тебя кость раздроблена. Тебя спасло от смерти то, что ты упал на сугроб. А ногу мы вылечим. Вот только буря пройдёт – и двинемся домой.
Тут подошёл пленник с мешком в руках, откинул полог с правой ноги Болара и, доставая из мешка горстями снег, начал обкладывать им ногу. Стало холодно, но боль понемногу начала уходить.
- Я видел сон, - сказал Болар, - странный сон. Мне казалось, я был близок к разгадке вопроса, давно мучившего меня. Я видел всё так, будто был там сам. Но вот проснулся, и ничего не помню.
- Спи, князь, тебе сейчас это нужно. А я спою тебе песню, - сказал пленник и сел рядом.
- Нечего тут распоряжаться, пошёл в свой угол! – проворчал Вальди, но Болар его остановил:
- Оставь его. Пусть сидит и поёт. Он ведь пел, когда я спал?
- Пел. Ладно, сиди, - недовольно сказал Вальди и сам отошёл к костру.
- Я пел старую песню своего народа о чудесном крае, где с моря дует солёный ветер, а с гор течёт ледяная река.
Он придвинулся ближе и запел тихим мелодичным голосом. На мгновение Болара вдруг пронзила неясная догадка. Очень красива и грозна была эта песня на незнакомом языке, он не понимал слов, но ясно слышал звон мечей, боевые кличи и крики побеждённых. И было в ней что-то неуловимо знакомое и древнее, как сама земля.
- Подожди, - сказал Болар, - это то, что ты пел, пока я был без сознания? Что это за песня?
- Это древняя песня моего народа.
- Что это за народ? Ты похож на нерита, твой язык мне незнаком.
- Это очень древний народ, он давно изгнан из пределов земли и язык его утерян, остались только эти песни.
- Спой ещё сначала
- Изволь, - ответил пленник и снова запел. Теперь в песне слышалось мирное дыхание грусти: шум ветра в кронах дубов, плеск волн и крики чаек.
«Ах, что же это?» - успел подумать Болар и провалился в небытие. Едва его дыхание затихло и стало ровным, Вальди подошёл и легонько пнул Скардреда носком сапога:
- Хватит. Иди к костру, я побуду с хозяином. И вот ещё: не думай, что если тебе подарили жизнь, то она будет вольготной. Ты раб, и должен знать своё место.
Скардред прекратил песню и спокойно ушёл в угол к костру. Вальди не испытывал неприязни к пленнику, скорее даже наоборот, тот был ему симпатичен, но пленник есть пленник, раб есть раб, и должен знать своё место. А место у одра хозяина по праву принадлежит Вальди.
Ночью ветер стих, и на рассвете через трещину в своде в пещеру проник тонкий яркий солнечный луч. Вальди проснулся, вскочил и побежал к выходу из пещеры. Снег на улице был ослепительно белый и, хоть пещера выходила в глубокое ущелье, куда прямой солнечный свет не попадал, Вальди зажмурился. Приоткрыв глаза, он увидел цепочку следов, уходящих от пещеры вверх по ущелью. Пленник бежал. Вальди в сердцах плюнул на следы. Надо было связать его. Одни беспокойства нам от этого чужестранца. Да куда он мог побежать в самом сердце враждебных гор? Хоть бы он погиб! Вальди вернулся в пещеру. Костёр горел, видно было, что дрова подложены недавно. Глопар и Кайбор спали под овчиным пологом. «Вот и я спал так же крепко, - подумал Вальди, - и не проснулся. В былые времена мимо меня мышь не могла проскочить, а сегодня кто угодно мог пробраться в пещеру и убить моего господина. Да и зачем кому-то пробираться? Чужак был здесь, и я даже не связал его. В былое время я был бы достоин смерти. А сейчас я просто стал стариком. Ветошь!» Он вышел из пещеры и отправился по следам. Конечно вовсе не за тем, чтобы догнать пленника. Нужно было уходить отсюда, и он пошёл разведать дорогу. Ущелье через двести шагов резко повернуло влево и там неожиданно закончилось, выйдя на широкую террасу, с которой открывался чудесный вид. Это было самое высокое место в горах. А они подошли к пещере с другой стороны ущелья, потому что этого вида он не помнил. Выходит, они прошли перевал в другом месте, не там, где проходит известная дорога. Следы сворачивали вправо, там где терраса плавно понижалась и сужалась, поворачивая вслед за изгибом горы. Пройдя ещё шагов двести, Вальди наткнулся на идущего навстречу пленника.
- Всё в порядке, я нашёл дорогу, мы можем идти.
- Ты бывал здесь раньше?
- Много раз.
- И в Нурмире бывал?
- Это моя родина. Та страна, которую вы зовёте Нурмиром.
- Значит, ты подданный Болара? Почему же я не знаю тебя?
- Потому что я не подданный Болара.
- Ты что-то темнишь. Или ты просто сумасшедший.
Пленник пожал плечами.
- Ладно, надо и в самом деле уходить отсюда, - сказал Вальди, - погода может и перемениться.
Они повернулись и вместе пошли в пещеру.
Сборы заняли примерно час. Пришлось из обломков повозки, которую путники вчера частично использовали на дрова, сооружать носилки для Болара. Тот чувствовал себя плохо, начиналось воспаление. Дюжий Глопар взял задний конец тяжёлых носилок, спереди встал пленник. За носилками шёл мрачный Кайбор, замыкал шествие Вальди, ведший в поводу навьюченного мула. Несмотря на худобу, пленник держался крепко и шёл легко, впрочем, Болара несли ногами вперёд, да ещё Глопар взялся за носилки покороче, чтобы принять на себя больший вес. Пленник вёл караван какой-то одному ему известной дорогой, которую ни Вальди, ни Глопар не узнавали, и вёл уверенно. Вопросов ему не задавали, шли молча, стараясь экономить силы даже на разговорах. И поздним вечером, в последние предзакатные минуты, караван каким-то узким, почти непроходимым, ущельем вышел прямо к водопаду. Пленник и Глопар положили носилки и принялись растирать затёкшие руки. Кайбор сел на траву и вытянул ноги. Вальди подвёл мула к воде и, пока тот пил, ослабил подпругу, отвязал от вьюка котелок и набрал воды. Болар, пребывавший почти всё время в забытьи, очнулся и приподнялся со своего ложа на локте. Солнце, садившееся совсем близко в кровавое море, слепило глаза, но он узнал вид родного края и улыбнулся сквозь нудную тянущую боль.
- Теперь я не умру, - прошептал он и закрыл глаза.
Вальди поднёс к его губам котелок с ледяной водой, но он снова лёг на спину и забылся. Вода пролилась ему на грудь.
- Ладно, - сказал Вальди, - не будем расслабляться, остался один последний рывок. Пьём воду и спускаемся вниз.
- Носилки придётся взять тебе, - сказал Глопар, - пленник ушёл.
- Ах, чтоб его! Одни несчастья с ним.
- Он привёл нас сюда. Он заслужил свободу.
- Какая свобода, о чём ты говоришь? Обратно в Таскир ему пути нет, а здесь он всё равно, что в тюрьме.
- Он найдёт свободу. Да может, он и не ушёл. У человека могут быть разные нужды.
- Хорошо, подождём немного. Но солнце сейчас сядет, а мы устали, идти дальше будет очень трудно.
- Я уж постараюсь, - ответил Глопар.
Солнце садилось быстро, и так же быстро растушёвывалось в море зарево, будто кровь, которой истекало светило, растворялась и уносилась водой.
- Без толку медлить, - сказал Вальди, - я слишком стар для тяжёлой ноши, Кайбор слишком молод, а одному тебе она не по силам. Иди, Глопар в посёлок, зови подмогу, а мы останемся с нашим господином.
Глопар без слов повиновался и пошёл скорым шагом по дороге, ведущей вниз. Видно было, что он очень устал и идёт едва ли не из последних сил. «Наверное пленник просто прилёг где-то рядом и уснул от усталости, - подумал Вальди, - они ведь шли целый день без отдыха, а он на вид гораздо слабее этого здоровяка.» Он и сам еле держался на ногах, так утомили его события последних дней. Он чувствовал себя старым и беспомощным, но это чувство рождало в нём активное сопротивление. Он понимал, что как только поддастся этому чувству, оно сломает его, как ломало многих солдат, прошедших через самые кровавые ужасы войн, испытавших ранения тела и души и оставшихся верными своей солдатской судьбе. Он укрыл пледом мечущегося в бреду Болара, потом подошёл к мулу, жадно щипавшему без разбора сухую прошлогоднюю траву вместе с только что пробившейся молодой порослью. Мул поднял голову навстречу ему, и он потрепал его по морде. Потом он растолкал Кайбора, уснувшего от усталости прямо на голой холодной земле. Тот сел, не понимая, где находится, и долго молча тёр глаза, дрожа от холода. Послышались лёгкие шаги. Из тьмы кустарников, окружавших озерко, выступил пленник с пучком травы в руке.
- Прошу меня извинить, не сразу нашёл, где она росла. Давно здесь не был, начал кое-что забывать, - сказал он извиняющимся тоном.
- Что это ты принёс? – спросил Вальди.
- Здесь соратокс и мельпимарк, я не знаю, как эти травы называются на вашем языке, но они помогут нашему больному. Вот этими листьями нужно обложить место перелома, а из корней сделать отвар. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше. А где Глопар?
- Я послал его в посёлок за подмогой. Ты ушёл, а мне за такое дело уже не взяться.
- Тогда не будем терять времени. Кайбор!
Мальчик окончательно протёр глаза и встал со своего места.
- Возьми котелок и сбегай за водой. Ты, Вальди, зажги костёр. А я сделаю повязку.
Он распоряжался так уверенно, что им оставалось только подчиниться.
Когда пришла подмога из посёлка, десять человек с факелами, всё было сделано. Нога Болара была перевязана заново, с листьями неведомой травы, а самое главное, пленнику удалось заставить его выпить полчашки горячего отвара из лекарственных корней. Болар выпил и на сей раз не впал в забытьё, а просто спокойно уснул. Боль ушла, и по телу разлилось успокаивающее тепло. Людей с факелами он уже не видел и не почувствовал, как они осторожно подняли носилки и понесли его вниз. Да это было уже и не важно. Он знал, что уже не умрёт.
Выздоравливал он быстро. Уже через день начала спадать опухоль и в ноге появились какие-то другие чувства помимо боли. Появился аппетит. Возвратился прежний блеск в глазах, и вместе с тем пришло ощущение того, что время превратилось в медленно текущий густой тягучий кисель. Некогда было лежать на одре болезни. Надо было собирать ополчение. Однако, пока он был прикован к постели, мобилизацией занимался Вальди, а рядом с Боларом находился Скардред, ухаживал за ним и пел песни на своём чудном языке. Кайбор являлся пред лицо отца лишь утром после подъёма и вечером перед сном, а остальное время был предоставлен самому себе.
Вернулся один из торговцев, ходивших в первом караване вместе с Боларом, и принёс письмо от короля.
«Дорогой друг! Слава Адрату, все трудные вопросы разрешились, и больше нет причин для беспокойства. Вчера на большом собрании жрецов Адрат высказал свою волю по поводу верховного жреца. Им стал Керби, родной брат Кортара, которого ты знаешь. Однако, в первом письме во дворец он заверял меня в поддержке и в том, что не допустит каких-либо разговоров о конфронтации храма и дворца. Тут чувствуется мудрая рука Прулара. Надеюсь на тебя, как в прежние времена. Буду держать тебя в курсе событий и передавать письма. Когда установится погода (я слышал, в горах на днях была сильная буря), к тебе приедет куратор Круст, с ним тебе пришлю ещё одно письмо. Будь здоров, друг мой. P.S. Передавай привет своему славному сыну. P.P.S. Каков оказался твой пленник?»
Прочитав письмо, Болар в сердцах ударил кулаком по стене.
- Ах, как невовремя этот перелом! Скардред! Когда я, наконец, встану?
- Терпение, старый воин! Где твоё терпение, каким ты выиграл столько сражений?
- Будет сражение – будет и терпение, а сейчас что?
- Сейчас ты сражаешься с болезнью и с самим собой. Это самые серьёзные противники любого солдата.
- Не трепи языком, а лечи меня.
- Не хотел тебе говорить, но теперь скажу. Завтра Глопар принесёт тебе костыли, и ты сможешь передвигаться.
- Завтра! Эх! Завтра мне уже нужно быть на коне. Ладно, давай перо и бумагу, я должен написать ответ.
Скардред принёс письменные принадлежности, и Болар принялся за составление письма королю.
« Мой друг и повелитель! Благодарю тебя за доверие к старому верному псу. Ты знаешь, пёс предан хозяину до смерти, так можешь расчитывать на меня и всех моих слуг. Всё моё – твоё, и слуги мои – твои слуги, каждый положит за тебя жизнь, будь в том уверен. Возвращаясь от тебя, в горах я попал в ту самую бурю, о которой ты слышал, и немного повредил ногу. Пленник, которого я приобрёл, оказался хорошим лекарем, обещает, что завтра я буду ходить. К приезду куратора всё готово. Ты знаешь, я в любой момент рад принять гостя, будь то простой человек, или сам король.»
Болар перечитал написанное и хотел уже запечатывать, но потом подумал и дописал: «Наследник Кайбор также кланяется королю.»
И только после этого письмо было запечатано и отправлено в посёлок, чтобы следующий купеческий караван, выходивший завтра же утром, доставил его в столицу.
Письмо короля заставило Болара задуматься. Конечно, король не написал обо всех своих подозрениях, и кто знает, насколько доверительно его отношение к новому куратору Крусту. Тот ещё очень молод, и Болар его совсем не знал, но, может быть, он тоже друг короля. А если нет? Что тогда будет содержать новое письмо? И этот новый верховный жрец, тёмная лошадка, да ещё и родственник Кортара. Воину такое родство не сделало бы чести, Кортар человек влиятельный, но непорядочный и какой-то нечистый. И хоть новый жрец и ставленник уважаемого Прулара, но не зря король упоминает об этом родстве. Значит, ухо надо держать востро. Старый мудрый лис Прулар тоже ведёт какую-то свою игру, и кто знает, какова она? Болар знал магистра давно, почти всю жизнь, но всё-таки жрецы – люди необычные. Они приближены к божеству, и никогда нельзя быть полностью уверенным, чем продиктованы их действия: божественными откровениями, или собственной выгодой. Король сам воспитанник Прулара, и как никто другой знает это, потому и не высказывает восторга по поводу того, что новым жрецом стал ставленник его учителя. Впрочем, тут воля Адрата. И конечно, нужно быть готовым к худшему.
На следующий день Болар встал на костыли и вышел из замка. За те несколько дней, что он провёл взаперти, природа преобразилась, весна окончательно установилась и чувствовалась близость лета. На площади перед замком стояли несколько десятков мужчин разного возраста: рекруты, набранные Вальди. Увидев властителя, они оживились и подошли к нему.
- Рады видеть тебя, князь! – нестройным хором поздоровались они.
- И я вам рад. Знаете ли вы, что нас ждёт?
- Кто может знать? – ответил за всех пожилой рыбак.
- Верно говоришь, Лестар, - сказал князь, - никто из людей этого знания не имеет. И это хорошо. Не всякий человек способен пойти в бой, если будет твёрдо знать, что в этом бою его убьют.
- Надо защищать свой дом, свою жену и детей, своего властителя. Это наша жизнь. А смерть всё равно придёт, не в бою, так в море. А некоторые и в своей постели умирают. Конец у человека один. Только к чему об этом думать?
- Слова настоящего воина.
- Ты знаешь, князь, что я мирный человек и никогда не воевал. Но раз уж на то пошло, лучше умереть в бою мне, чем молодому человеку. Я своё пожил, видел в жизни всё, что можно увидеть не выходя за пределы Нурмира, а это не так уж и мало. Но я не верю, что человек рождается только затем, чтобы умереть. Так что молодые пусть живут и разгадывают эту загадку. Мне она не по зубам, я лишь старался жить достойно, думаю, что так же и смерть смогу встретить.
Болар положил руку на плечо старика и сжал его.
- А что скажут молодые? – спросил он, обращаясь к остальным.
- Воевать – дело молодых и сильных. А помереть можно и дома на кровати, только что в этом хорошего? – ответил совсем юный рекрут, судя по одежде, из пастухов.
- У тебя есть жена? – спросил Болар.
- Нет. Да это и не по мне. Я думаю, каждый рождён для своего: кому-то пасти овец и жениться, а кому-то воевать. Ты ведь и сам выбрал такую дорогу.
- И ты прав, юноша. Я был таким, как ты. И ты многого добьёшься. Обитаемый мир ещё будет говорить о великом воине Джойди.
Юноша просиял, услышав своё имя из уст властителя, да ещё и в таком пророчестве.
- Большая честь идти в бой с командиром, который знает по имени даже самого молодого солдата.
- Я не достоин был бы быть вашим командиром, если бы не помнил всех.
Болар был растроган.
В ополчение за эти дни записалось четыреста человек. Разные люди, молодые и пожилые, серьёзные немногословные рыбаки и весёлые пастухи, все они были готовы встать под знамя Болара, даже не зная толком, с кем придётся воевать. Болар мог гордиться тем, что хорошо и мудро управляет своим народом, раз они его так любят, но он был скромен, как настоящий солдат и гордился не собой, а своими людьми. Пусть его армия невелика, но она стоит многих великих армий. Король найдёт здесь настоящий оплот.
Разговоры с ополченцами воодушевили Болара, и он шёл на поправку ещё быстрее. Теперь он не лежал на одре, а целый день ходил и занимался делами. Он уже мог обходиться без Скардреда, и тот ушёл куда-то в тень, являясь пред его лицо только утром. Дел и вправду было много. Кроме организации ополчения были и обычные хозяйственные и торговые дела. Связь с Таскиром установилась в полном объёме, караваны приходили и уходили каждый день. Новостей не было. Новый верховный жрец пока никак не проявил себя. И куратор тоже не торопился занять своё место. Время работало на Болара. За заботами он отвлёкся от своих мыслей о духах и совсем забыл о книге.
Куратор приехал в разгар лета, вечером солнечного и ветренного дня. Приехал не с богатым караваном, пышно и торжественно, как его предшественник, а скромно, на двух повозках, запряжённых мулами. На одной сидел он сам, а другой, с вещами, правил слуга. Эта солдатская простота понравилась Болару. Видно было, что молодой чиновник неприхотлив в быту, а таким людям князь подсознательно доверял, поскольку сам ненавидел роскошь и не терпел изнеженных людей. Пожалуй, только прежний куратор Ковест был исключением из этого правила. Он любил изысканную еду и пуховые перины и ненавидел дождь и сквозняки, но Болар уважал его за учёность. Приезжая на два месяца в год с целым гарнизоном слуг, Ковест устраивал в западном крыле замка научную лабораторию и в западной же башне устанавливал телескоп для наблюдения за небом и морем. И пусть он был изнежен, но в научной работе неутомим, как настоящий солдат в бою, и это нравилось Болару и перевешивало в его глазах все прочие недостатки, недостойные мужчины. В свою очередь Ковест восхищался солдатским здоровым образом жизни Болара, хоть сам и не желал так жить.
Новый куратор Круст въехал во двор перед самым закатом, так тихо и буднично, что заметили его только тогда, когда он подъехал к самому крыльцу. Болар был в большом зале и сразу же вышел навстречу. Круст просто соскочил с повозки, взбежал по ступеням на крыльцо и только протянул руку, чтобы открыть дверь, как она открылась и на пороге встал сам хозяин. Увидев протянутую руку, он пожал её.
- Я помню тебя. Король нас представлял. Ты куратор Круст. Добро пожаловать. Это весь твой обоз?
- Приветствую тебя, доблестный правитель! Да, мой обоз невелик. Но человеку для жизни нужно очень немногое.
- Я сам всегда так говорил. Чтож, мой замок к твоим услугам. Входи, располагайся в зале, я сам распоряжусь о твоих мулах. Стол накрыт, прибор для себя возьми в буфете рядом. Извини, что без церемоний, я обхожусь минимумом прислуги и многое делаю сам. Глядя на твой обоз, думаю, ты не побрезгуешь последовать моему примеру.
- Король много рассказывал мне о тебе и о простоте твоего быта. Он мне по сердцу. Я хочу быть похожим на тебя.
- Ну добро, - ответил Болар и отправился на конюшню.
Через десять минут он вернулся и присоединился к трапезничающему гостю.
- Что нового в Таскиране?
- Думаю, ты знаешь, что выбран новый верховный жрец.
- Знаю.
- Это молодой и энергичный деятель, он не будет долго сидеть внутри храма.
- Почему ты так думаешь?
- Храм отправил послов в Озмут.
- Озмут поклоняется Адрату.
- Дело не в этом, у них нет сомнений в благонадёжности, и храмовая подать с Озмута взимается в полном объёме. Речь идёт об установке нового жертвенника. Я мало что смыслю в этих делах, но, насколько я знаю, раньше предполагалось, что жертвенник должен быть только один, и вся жреческая власть сосредоточена в одних руках и в одном месте. Новый Верховный жрец решил распространить свою власть по всему миру.
- Да это просто храмовый переворот! А что говорит магистр Прулар?
- А ты не знаешь? Тут-то самое интересное! Прулар исчез!
- Как исчез?
- Просто его нет. С начала лета о нём нет ни каких известий. Если раньше он был заметной фигурой, бывал во дворце каждую неделю на правах друга короля, то тут вдруг пропал, и ни слуху, ни духу. Король встревожился, отправил посольство в храм, и там пришли в замешательство. Сам Верховный жрец Керби пришёл во дворец для беседы с королём. Говорили они с глазу на глаз, и о чём говорили – неизвестно. Ясно, что жрец был напуган, ведь король воспитанник Прулара и любит его, как родного отца, и будь он убит – не стал бы смотреть на храмовые привилегии, разогнал бы всех этих жрецов и предал мечу. Адрат Адратом, но жрецы – люди, смертные. После беседы с Керби король сам лично ходил в храм, в покои Прулара и якобы нашёл там письмо, которое Прулар адресовал лично ему. В общем, история тёмная.
Болар долго молчал.
- А не передал ли король письма для меня?
- Вот оно, лежит на столе.
Болар взял письмо и повертел его в руках, раздумывая, вскрыть сейчас или позже.
- Дело это чрезвычайно странное. Тем более удивительна и несвоевременна инициатива Верховного жреца по созданию жертвенников по всему миру. Известно, что не все в храме разделяют его точку зрения. Но он призывает в свидетели самого Адрата. И король на его стороне, он считает, что таким образом сможет увеличить и своё влияние. Всё-таки, жрецы формально его подданные. И начать кампанию мешает только недоговорённость между самими жрецами.
- Да, - задумчиво проговорил Болар, отложив письмо, - плохо, когда нет согласия при дворе короля и зреют смуты в государстве. Но когда разброд в храме, то и мир в стране не успокаивает. И не знаешь, чего ждать.
- Мы, как военные люди, всегда должны быть готовы к войне.
- С кем воевать?
- Мы слуги короля.
- Это правда. Я думаю, храмовые дела не должны нас касаться, пока не затронута королевская честь. Ну чтож, теперь скажи, чем ты сам намерен заняться.
- Чем был занят мой предшественник?
- Говоря по совести – ничем. Он был учёным человеком и использовал пребывание здесь для того, чтобы заниматься тем, чем нельзя заняться в городе. Он даже оставил здесь свой телескоп и кое-какие приборы. Надеялся вернуться.
- Это мы ему вернём. Наука – дело нужное, но не здесь и не сейчас. Я думаю, я тут буду на своём месте. Единственная наука, в которой я что-то смыслю – военное дело. Конечно, я не могу похвастаться многими победами, но я буду учиться у тебя. Собственно, для того я сюда и приехал. Я ведь сам напросился, и король внял моей настойчивости.
- Слава воина – добрая слава для настоящего мужчины.
- Твоей славы и славы твоих предков, - он оглянулся на фамильные портреты, висящие на стенах залы, - мне не достичь, каждый из вас в моём возрасте уже был увенчан ею. Но каждому – своё время. Вы жили в славные времена, я в мирное. Но война может начаться в любой момент по самому ничтожному поводу. Я знаю это, я изучал историю. И надо быть готовым. А какое-то чувство подсказывает мне, что это время готовности наступает.
- Вот! – громко сказал Болар, вытянув руку через стол к собеседнику, будто грозя пальцем, - и у тебя то же чувство! Прулар не верит в духов, но видно, они не со всяким человеком говорят. Но мне они подсказывают то же самое, что и тебе.
- Духи? Не знаю, - с сомнением покачал головой Круст.
- Но точно не Адрат. Здесь он власти не имеет, хоть мы и ходим на поклонение в храм. Здесь властвуют духи, которым поклонялись наши предки. А может быть сами предки и стали этими духами. Кто они, я не знаю, но чувствую какую-то силу, которая выше меня, и это не Адрат.
- Я тоже не верю в Адрата.
- Полно тебе, - удивился Болар, - разве это возможно? Тем более в столице, где храм.
- Так ведь и ты не веришь в него.
- Я… - опешил Болар, - наверное, всё-таки верю. Но не признаю за ним полной и окончательной власти.
- А раз власть не полная, значит ей можно не подчиняться. И поклоняться тогда незачем, если от гнева можно убежать туда, где он не имеет власти, хотя бы в Нурмир. Да и есть ли он вообще? Не выдумка ли это жрецов, которым хочется полномочий больших, чем у знатных людей и власти больше королевской? Кем бы они были, если бы их не охранял страх, который они насаждают? Нет, верить в Адрата – удел стариков, верных привычке, и совсем тёмных людей, а нам, людям просвещённым, это не к лицу. Лично я верю в силу и разум человека. Они могут всё. Они и Адрата выдумали, и духов.
- Ты молод. Я в твои годы был, наверное, таким же. Я не думал о силах, что выше меня, я просто воевал. Некогда было задумываться. А сейчас задумываюсь всё больше и больше. И с твоим предшественником, учёным человеком, мы много об этом говорили. Есть много вещей выше нашего разума и наших сил. Мы не знаем ни своего счастья, ни своей смерти. Мы даже следующей своей минуты не знаем. Но она наступает и меняет нашу жизнь. И если даже она случайна, то почему жизнь человека зависит от случая? Это всё вопросы, и их можно задавать тысячами, а ответов на них нет.
- Ответ всегда есть, просто мы его пока не знаем. Но рано или поздно докопаемся до сути всех вещей и ответов на все вопросы. И ты увидишь, что верить, в сущности, не во что.
- Ну, я этого уж точно не увижу, мне жить так долго не придётся.
- Твои потомки увидят. Потомки того же учёного. Они ещё посмеются над ним, что он пробелы в познании заменял верой в сверхъестественное.
- Всё, что я могу на это сказать, это то, что жизнь гораздо сложнее, чем мы о ней думаем.
- Может быть, наоборот, проще?
- Нет, друг мой. Ты говоришь, докопаемся до сути? Это хорошо. Но вопрос не в этом. Он в том, почему суть именно такая, а не иная. А это уже не наш разум устанавливал. Здесь нужен либо Адрат, либо духи, либо кто-то ещё, но он неизмеримо выше нас.
- Если мы чего-то не можем постичь, это ещё не значит, что оно разумно. Посмотри на камень или дерево. Они неразумны, но что ты знаешь о них?
- Именно это и говорит о высшем, что даже низшее от нас сокрыто.
- Придёт время, князь, и мы всякой вещи под небом определим своё место, и камню, и дереву, и самому небу.
Болар махнул рукой в знак того, что обмен мнениями зашёл в тупик, ибо одни и те же аргументы в глазах спорщиков свидетельствуют о противоположных вещах. Он был мудрым человеком, хоть и не читал многих книг. Молодой же гость не стал продолжать спора из уважения к старому воину.
\\\\\\\\\\\\ \\\\\\\\\\\\\\\
Обед был окончен, и Болар отвёл гостя в в покои куратора.
- Здесь тебе может не понравиться, но переночуй уж, а завтра можешь распоряжаться, как тебе угодно. Хочешь – подготовим тебе другую комнату, хочешь – сделаем перестановку в этой, - сказал хозяин, войдя в комнату и зажигая светильник.
Круст вошёл следом и осмотрелся. Комната была небольшая и уютная. В центре стояла большая мягкая кровать, вдоль стен тянулись стеллажи с книгами, в стене напротив входной темнело маленькое окошко, под ним стоял большой стол и рядом три стула. В стене справа под книжными стеллажами был большой камин, а в левой стене зияла тёмная ниша. Круст подошёл к окну, открыл его и выглянул наружу. Далеко впереди мерцали еле заметные огоньки посёлка. В комнату ворвался ветер и камин слабо загудел.
- Должно быть, днём отсюда красивый вид. И книги я люблю. Разве что кровать слишком роскошна. Но я постелю на неё свой тюфяк. А там что? – он указал на нишу.
- Лестница наверх, в башню. Там стоит телескоп.
- Я хочу посмотреть.
- Изволь.
Они поднялись по винтовой лестнице в купол башни. Купол был поздней пристройкой, раньше башня оканчивалась открытой площадкой. По просьбе Ковеста над ней возвели сначала деревянный навес, потом обнесли его каменными стенами с большими окнами, закрывающимися ставнями. Окна со ставнями сделали и в крыше для наблюдения за небом. Посреди помещения стоял телескоп на ножках и поворотном механизме, похожий на огромное диковинное насекомое. Один ставень был прикрыт неплотно. Болар подошёл к нему и попробовал закрыть. Ставень не поддавался. Тогда он открыл его совсем, чтобы закрыть с размаху, и, бросив взгляд в темноту, вскрикнул от удивления. Высоко над землёй, на старом маяке, горел яркий мерцающий огонь.