1.
Артём Киракосов
VIA CRUCIS
КРЕСТНЫЙ ПУТЬ
светлой памяти священника Георгия Чистякова
INTRODUCTIO
Как ножом срезало… В самый корень... Под самый корень. В основание самое… Сердцем, что зовётся. Зарезанный что ли, как? Насмерть? не… Так и… ползёшь почти, таща за собой след этот – крови живой, не своей, а брата, что пал, зарезанный смертью. Этой единственной нашей остающейся всё ещё не взятой крепостью. Цитаделью греха, зла, горечи, безнадёжности, отчаяния, поверженности, ада, дьявола. Будто…
«Я всё понимаю. Но – всё-таки, что можно сделать для Вас, отец Георгий?» «Ты же не ляжешь за меня под капельницу?» “Конечно лягу”, – ответил я ему (не в трубку), конечно, потому, что, и звонил-то не я, а... Конечно, лягу, лягу… И… – орган любой любой из нас отдаст тебе, тебе, что там?! – Вам, отец… Георгий! Что там!? Так, что не осталось больше НИЧЕГО. НИЧЕГО. Жора… Плач!
И я не смог больше НИЧЕГО! НИЧЕГО! Только искал – глазами, ушами… Где? Что-то? О нём. Писать… Писать можно было только это; что я написал. То, что я писал. Что можно было делать? Писать? Рисовать? Реставрировать? И я ловил – каждую весточку… И понимал, что у каждо-го он свой… И – не писать своего я не мог, я не умею. Да и не хочу! Да, и не получится всё равно. Он любил нас; и любит. Это главное. Он привёл нас ко Христу – это главное. Он отворил нам закрытые двери Храма. Мы – стали членами Церкви, семьи – общины. У нас появились братья и сёстра, дорогие нам… Отцы… Мы узнали, что можно говорить с мёртвыми, что все живы у Бога. И мы – все вместе – предстоим – ЕМУ. Всегда. И – молимся о Спасении этого Мира. С теми, кто жил до нас. И с теми, кто… Как можно не писать о себе, своё? Теперь можно взять любую книгу… видеозапись, аудио- – и – услышать, увидеть, прочитать… Что же?..
VIA CRUCIS. Крестный путь. Так назвал я. Это одна из моих любимых книг. “VIA CRUCIS. Размышления и молитвы Вселенского Патриарха Варфоломея I на четырнадцати останов-ках Крестного пути ”. О ней нам рассказал отец Георгий с амвона в 1995-ом году, представив изда-ние, осуществлённое Международным благотворительным фондом имени Александра Меня в Риге. Вступительную статью написала Ирина Алексеевна Иловайская, главный редактор газеты “Русская мысль” и общественно-христианского радиоканала “София”. Иловайская и пригласила Георгия рабо-тать на радиоканале и в газете. Говорила о нём не иначе, как “наш дорогой и любимый всеми отец Георгий”, произнося его имя как-то так, по-грузински: “Гьоргй” – с нескрываемой нежностью и лас-кой, ранимой материнской заботой. У Георгия не было возможности слушать радиопередачи других авторов, не было времени просто на это. В машине, как-то, где я всё время слушал этот радиоканал, я включил приёмник. Мы попали на Иловайскую, и, пока ехали, он слушал, молчал. Понял, как любит она его, Ирина Алексеевна, произносившая его имя с такой незащищённой, открытой любовью, такой тревогой, болью о нём. Было видно, как он понял, почувствовал с какою бережностью она относится к нему. Любовь к себе он тоже ценил, отвечал. Хотя, и удерживаясь на грани сдержанности. Умел. У него это получалось. Ему это удавалось. Мне – нет. Вероятно, у него были совсем другие обстоятель-ства, обязательства перед людьми. Чем у сумасшедшего художника. «Это трудно. Да, трудно», – от-ветил он мне как-то, однажды, на эту тему.
“Кавказцы” – мы понимали друг друга. Он каялся, когда “пылил”, когда вспылит, по-кричит. На “Прощёное Воскресенье” просил прощение, говоря, что это от того, что немного “грузин”, оттуда и эта горячность. (Врал ли – нет?) Но, судя по тем анекдотикам про всяких там “грузинов-армянов”, которые он с превеликим удовольствием рассказывал в лицах с нескрываемым азартом и реалистично, с артистическим напряжением разыгрывая все персонажи, я понял, что он хорошо зна-ком с темой. “В теме”, так сказать. У него был яркий актёрский дар. И это тоже. (Вы не видели, как он изображает кого-то? – жаль!.. жаль!...) Судя по предпочтительной “положительности” грузин-ских персонажей армянским в его экзерсисах, я понял, что “дым не без огня”. И, откуда ветер дует. Да, и ездил он всё время в одном направлении: Тбилиси. Рассказывал и о других народностях, нацио-нальностях:… Его это крайне интересовало… Как я заметил. Да, и “церковные” анекдоты тоже лю-бил. Про католиков, протестантов, православных, иных… Про персонажи. Смеялся, аж запрокидыва-ясь весь. Не слабым совсем телом. Или – мне казалось так? Изображая известные ему лица. Всена-родно известные…
Я? Что мне? – я всегда дома, я – везде свой: в церквах, странах, народах, компаниях… Так чувствую… Во мне экуменизм пророс. Я житель огромного города. Я и не знаю что это и зачем. Нужно просто так жить, будто, этого нет ничего: розни, ненависти, насилия по разным признакам… Однажды сказал ему, после поездки в ТЭЗЕ, экуменический монастырь: «Я понял, чем ТЭЗЕ отлича-ется от нас…» «Мы – говорим, правильно, а, они – являют собой экуменизм. Правильно, – они не го-ворят, они являют экуменизм собою, ничего не говоря про это. Правильно…» Разговор – великая си-ла общения… Я рад был, что он читал меня, мои мысли, правильно подхватывая, продолжая, а, ино-гда и подводя, направляя; даже благословлял внезапно на какое-либо действие, высказанное в слу-чайно вырвавшейся мысли, неожиданным, и для меня самого, откровении. Это был просто разговор, простой разговор, иногда более прикровенный, проникновенный, чем исповедь. Он всё понимал, сле-дил за мыслью, за говорящим. Он был понимающим и деликатным, благодарным и великим собесед-ником. Мы это знали и ценили и это.
«Я понимаю, почему его так любил Иоанн-Павел II, он впитал всё лучшее, что есть на Востоке и всё лучшее, что есть на Западе», – архиепископ Тадеуш Кондрусевич при погребении…
Вообще, прекрасно, что Георгия опекали такие блестящие, яркие, талантливые, лю-бящие, любящие, сильные, и заботливые люди. Христианство не бывает в одиночку. Надо идти вме-сте. VIA CRUCIS. Такие прекрасные и такие могущественные люди, и духовно и общественно. Низ-кий поклон! Низкий поклон! Он был в хороших руках. Со всех сторон – прикрыт – надёжно! У него были тылы. Всем, кто любил, ценил, понимал, помогал, прикрывал, берёг, отводил удары от нашего Жоры – низкий! низкий! низкий! низкий! всем поклон. Низкий поклон! Отец Александр Мень, Ми-трополит Сурожский Антоний, Иоанн-Павел II, Ирина Алексеевна Иловайская, Екатерина Юрьевна Гениева, Лина Зиновьевна Салтыкова, отец Александр Борисов, отец Владимир Лапшин и многие, многие другие.
Помню, за окном “Косьмы” шёл митинг “красно-коричневых”, с такой силой, что поч-ти невозможно было служить, расслышать слова, слов. Заглушая всё в нашем Храме. Георгий пропо-ведовал на фоне этих угроз за окном с такой страстью, силой, прямотой и честностью, что стало страшно. Всем. Кроме Георгия. Страх – вещь физическая, явно ощутимая, её чувствуешь, спиной, хо-лодея, леденея. Можно сказать – яростно! яростно! Яростно проповедовал. Не уступая ни голосом, ни жестами “творившемуся” за окном. С нарастающим эмоциональным накалом. От толпы нас отде-ляла лишь стена нашего Храма. Тогда, слушавший его отец Владимир Лапшин встал и прижался крепко к нему своей спиной, к спине Георгия – спина к спине – так, чтобы чувствовать друга, и мо-лился всё это время, пока Георгий проповедовал, раскаляясь всё… накаляясь всё… всё это время… всё это время… тянувшееся вечность целую... вечность целую... вечность целую... Лицом в Алтарь, к Господу. Подняв “по Георгию” высоко, высоко вскинув обе руки. Спиной к другу, прикрывая по-братски младшего брата, священника, сослужителя Христу. Лицом в Алтарь, к Господу. Отец Вла-димир молился и о нас, конечно. И о нас о всех, конечно. Но о Георгии. Но о Георгии, конечно, при-крыв спину друга. Силой молитвы своей. И нашей. Мы тоже молились. И за него тоже. И за Георгия тоже.
«Христос всегда там, где люди. Христос всегда идёт к людям. Без людей нет христи-анства. Церковь – это вы, это мы – Единое Тело, единая душа, единый дух Христов», – говорил нам Георгий. И всё же – это VIA CRUCIS, Крестный путь, который каждый должен пройти сам. VIA CRUCIS, Крестный путь, по которому должен пройти христианин, по которому шёл, прошёл, и до-шёл – отец Георгий. Это путь каждого. Этот путь проходят. И его не избежать. Если ты христианин. Особенно, если ты Георгий, отец Георгий, Георгий Чистяков. Его не избежать.
Пройти эти четырнадцать “остановок” пути, с молитвой воспоминая о нашем брате, друге, наставнике, “дорогом нашем и любимом отце Георгии”, призваны эти четырнадцать коротких размышлений. О его жизни, о нас, о служении, о Христе. Чтобы ощутить эту боль утраты. Голгоф-скую боль. Прощание, снятие с Креста, оплакивание, погребение. Отец Георгий. VIA CRUCIS. Кре-стный путь.
Это традиция первых христиан: совершать память Великой пятницы Крестным путём всходя на иерусалимскую Голгофу, совершая четырнадцать остановок в пути, молитвенно размыш-ляя, вспоминая, переживая вновь и вновь, вновь и вновь все этапы Христовых Страданий, Страстей. Их ещё ждали звери Колизея. И гогот гибнущего мира Рима, вкушающего “хлеба и зрелищ”, “хлеба и зрелищ”,“хлеба и зрелищ”. А у ворот Империи уже “волновались” варвары. Оставалось немного… Крах был не минуем. Из Крови Христа расцветает Древо, Дерево Жизни, дерево веры, прорастает жизнями святых, жизнями посвящённых. …Апостолы… Первые свидетельства веры… Первые муче-ники… Первые исповедники… Две тысячи лет… Нас – миллиард – живущих христиан! Свидетелей Веры. В Иисуса Христа. И Воскресения. И Жизни Вечной. И Царства Неба. На Земле.
Эти молитвы, размышления, написанные свободным белым стихом Его Святейшест-вом Патриархом Вселенским Варфоломеем I, были преподнесены Иоанну Павлу II – как мистиче-ский, литургический, богословский, духовный, поэтический дар Православного Востока Католиче-скому Западу, дар Церкви Востока Церкви Запада – дар сестры, дар Византии Риму, дар Престола Апостола Андрея Престолу Апостола Петра – братский дар. 1-го апреля 1994-го на развалинах рим-ского Колизея в Риме была совершена память Великой пятницы: VIA CRUCIS, Крестный путь, со-вместная молитва Вселенского Патриарха Варфоломея I и Иоанна-Павла II на месте, где были рас-терзаны дикими животными в усладу глумящейся толпе, над которой уже висели мечи варваров, сто-явших у границ Империи, первые исповедники веры, первые мученики за Христа. В Крови Христа, в крови мучеников веры в Него – единство. У подножия Голгофы – только исповедь веры и мучениче-ство. Церковь, в глубинах которой – Подвиг, Жертва Иисуса, Кровь и Плоть Его, Тайная Вечеря – едина – была и остаётся! От основания – и до сего дня: Иисус Христос, Его Жертва, Воскресение.
Потрясённый, отложив заранее написанную речь Иоанн-Павел II впервые и пламенно говорил о единстве всех верующих, о единстве, как о существующем цементе нашей жизни, где кровь первомучеников Колизея смешалась с бесчисленными голгофами современности повсюду: Африка, Азия, Америка, Европа, Россия… где в колизеях наших веков христиане исповедали Христа. Перед Голгофой – Пречистая Дева, Любимый Ученик. Так было две тысячи лет назад. У подножия Креста – Пречистая Матерь, Любимый Ученик, все верующие, все исповедники веры, все мученики, все христиане – всех двадцати прошедших веков. У подножия Голгофы, у Креста – только исповеда-ние веры, только бесчисленные жертвы исповедавших Его – жизнью и смертью, все эти двадцать столетий – “смертью смерть поправ”. Смертью смерть поправ. Единство – в жизни и смерти, в сле-довании пути. В конце которого – Крест! Крест! Голгофский.
VIA CRUCIS. Крестный путь. Георгий.