ЧАСТЬ 1. ПЛАНЕТА ЛЮК.
Пустая космическая лодка – это всегда интересно. Она может быть и из другой галактики и по ней можно узнать, до каких технических совершенств докопались обитатели совсем незнакомых миров. Но, как правило, если лодка сверхсветовая (как было и на этот раз), то она круглая, плоская, словом, летающая тарелка. Ни до чего нового тут дойти нельзя, ибо возможности всего живого ограничены трехмерным пространством и пристегнутым к нему одномерным временем.
Двое из дипломатического представительства, обнаружившие лодку, обязаны были под страхом увольнения со службы привести находку в бункер и там предоставить в распоряжение специалистов. Но соблазн был слишком велик. Гуманоид находился под полным и безоговорочным влиянием галактического паука, который жаждал вскрыть лодку. Что они и сделали. Внутри, кроме пульта сверхсветового управления и мумифицированного тела пилота, ничего не было. Пилотом была женщина.
– Значит… значит, это не отсюда? – запинаясь пробормотал паук.
– Это значит, что нас выгонят, – безапелляционно отрезал гуманоид. – А перед этим посадят на карантин и напичкают всякой гадостью. Поехали! – он захлопнул люк лодки и они гравитационно пристегнули ее к своей.
Гуманоид был мужчина в возрасте, с крупной головой, огромным лбом и мелкими чертами лица. Он был старшим сексуальным партнером галактического паука – совсем еще молодого человека. Притом что и паук, и гуманоид были людьми, история и происхождение их рас были совершенно различными. Паук происходил из этой галактики. Около миллиона лет назад на тех планетах, возле которых организовано дипломатическое представительство, существовала раса гуманоидов, т.е. людей. Эти люди пережили несколько видовых ступеней, давая начало новым, более совершенным поколениям. К тому времени, когда они познакомились с пауками, это был уже пятый вид человека разумного. Пауки же были пауками, разумными членистоногими. Они попросили для себя человеческие гены, чтобы выглядеть как люди и мыслить как люди. Мыслить как люди они, кстати, так и не научились, и это вызывало всяческие осложнения. Но внешние данные тех, прежних гуманоидов они усвоили и сохранили полностью. Потом гуманоиды погибли от вирусного вымирания жизни на их планетах. Четыре планеты гуманоидов заселили их вирусные потомки – шумеры. Дипломатическое представительство опустело. И только пять тысяч лет назад по галактическому времени сюда из Крабовидной Туманности прилетели на сверхсветовых лодках вот эти новые гуманоиды. Они были людьми в шестом видовом поколении.
Новые гуманоиды захватили четыре шумерские планеты и призвали пауков снова работать в дипломатическом представительстве. Женщин и самок-паучих в дипломатическом представительстве не было. Вообще, ни пауки, ни гуманоиды самок в космос никогда не посылают. Этим и было вызвано утверждение паука, что лодка «не отсюда».
В дипломатическом представительстве к находке отнеслись спокойно. Обоих самоуправцев посадили на карантин, пообещав им, что на службе они останутся. А лодку отвели в бункер и тщательно обследовали снаружи.
По характеру космических обрастаний и качеству металла был сделан вывод, что это местная, галактическая лодка. А так как нашедшие утверждали, что пилот – женщина, то было решено, что это шумерская лодка. С сим выводом лодку вскрыли и, одетые в защитные противовирусные скафандры, проникли внутрь.
Это была не шумерка. Мумия лежала на спине в спокойной позе, казалось, она спала. Девушка, должно быть, была готова к смерти. Она умерла в космосе от истощения. Значит, домой, на родную планету, она вернуться не могла. Беглянка? Изгнанница? Тонкие черты, высокий лоб. Весь облик – интеллигентный, изысканный – говорил о высокой культуре нации, породившей инопланетянку.
Но, приступив к исследованию внутреннего строения мумии, биологи из дипломатического представительства впали в шок. Только внешняя оболочка прекрасной женщины была человеческая. Скелет конечностей, череп, внутренние органы были как… у амфибии. То есть, попросту говоря, перед ними лежала большая, красивая, оплодотворенная жаба. В утолщении клоаки нашли несколько крупных, еще не прошедших первое деление икринок.
Всем стало неприятно. Хотя все прекрасно знали, что пауки, например, – тоже не люди. Но, позаимствовав человеческие гены, черты членистоногих они утратили полностью, сохранив их лишь в некоторых особенностях психики. Правда, они могли превращаться в пауков при дегетерохроматинизации. Но это было совсем не то. Здесь же складывалось впечатление, что человек прямо произошел от лягушки. А этого не могло быть. Таблица биологических элементов, существовавшая во всех мирах, и открытая везде самостоятельно, утверждала, что человек – высшая ступень эволюции – может быть только потомком млекопитающих. И именно приматов. Поэтому один из пауков высказал предположение, что здесь имело место не заимствование, а грубое похищение человеческих генов. Ведь человеческий облик, человеческий мозг, способ мышления по-человечески – все это было, есть и будет крайне соблазнительно для мыслящих живых существ, на какой бы ступени развития разума они ни находились.
Но где, в каком из близких или дальних населенных миров произошло подобное злодейство? Откуда родом прекрасная жаба-девушка?
Хетепхерес сидела за установкой рядом со своим братом. Юноша был на пятьсот лет ее младше, но по биологическому возрасту – ее ровесник, двадцать пять лет. Комната была уютной, но скромной, истинно спартанской. В глаза бросалась большая лежанка в углу, несколько кресел, маленький столик. Хет мирно работала. Брат потихоньку развлекался: ловил передачи из космоса. Потом в углу экрана вспыхнул зеленый свет: кто-то вызывал на собеседование. Хет свернула работу, и на экране возникло лицо ее матери.
– Да? – Хет откинулась в кресле.
– Как у вас дела?
– Да нормально, мать, что ты переживаешь? – отозвался со своего места молодой люканец. В его голосе чувствовалась брезгливость, смешанная с презрением, почти ненавистью.
– Как он себя ведет? – спросила дама из компьютера строго и властно.
– Он нормально себя ведет, – спокойно ответила Хетепхерес. – Только он ничему не желает учиться и все время играет.
– Ну, это ничего. Это нормально, – заметила мать с облегчением. – Не будь слишком строга. Мужчины, они… они… Ну, словом, побольше снисходительности.
Экран погас. Хет так и продолжала сидеть, глубоко задумавшись.
– Ты – дура, – безапелляционно заявил молодой человек. Хет вздохнула и снова принялась за работу.
Улица перед зданием администрации была тениста и пустынна. Высокие голубовато-серые деревья нависали над тротуаром из бледно-розового пластика. Все опрятно, чисто, со вкусом. Уборщица-люканка подметала и без того чистый тротуар. Двое прохожих: молодая девушка с маленькой сумочкой через плечо и пожилая женщина с большой хозяйственной сумкой шли, опустив голову, видимо, еще не проснувшись как следует (было семь часов утра по люканскому времени).
В это время на площади перед зданием администрации возникла летающая тарелка. Она материализовалась из воздуха, плоская, круглая, серая. И сейчас же послышался душераздирающий визг уборщицы. Обе дамы, находившиеся в это время на улице, удивленно подняли головы: ничего особенного. Правда, ни та, ни другая космических аппаратов в жизни своей не видели: на улицах столицы их нет. Но это был самый обычный космический аппарат, люканской конструкции. Нет повода так орать.
Потом из тарелки вылезли двое мужчин и спустились на мостовую. Обе женщины так и застыли, окаменев, а уборщица резко оборвала свой визг, так, как будто кто-то внезапно схватил ее за горло.
Пока посланцы из дипломатического представительства галактики поднимались по лестнице, в здании царил хаос: все бегали, суетились, двери внезапно раскрывались, оттуда выглядывали испуганные лица и сейчас же прятались. Перед кабинетом президента Люка гуманоид и паук остановились и вежливо постучались. «Войдите» – спокойно ответили изнутри по-люкански.
За компьютером сидела очень некрасивая женщина.
Не особенно полная, она производила впечатление жирной. Землистого цвета кожа была вся покрыта темно-серыми крапинками. Из складок и отеков на лице смотрели удивительной красоты ярко-синие глаза. Все вместе производило удручающее впечатление. Паук украдкой взглянул на гуманоида и тот опустил глаза.
– Здравствуйте, – невозмутимо произнесла люканка, – я – секретарь президента. Чем можем быть полезны?
– Нам нужно говорить с президентом, – спокойно и веско заявил гуманоид.
– Президент сейчас на западном материке. Вернется через квант времени. Изложите свои требования.
– Вот наши требования, – паук достал из складок космического костюма свернутый в трубочку пластиковый лист. – А мы подождем. Квант – это сколько?
– Это семь суток по люканскому времени, – совершенно бесстрастно ответила женщина, протягивая руку за документом.
– Должен предупредить сразу, – сказал гуманоид, – что невыполнение изложенного повлечет за собой уничтожение планеты.
– Нет, – уверено заявила женщина, – не повлечет. Переговорите с президентом и она объяснит вам, почему на Люк нападать не следует.
– Кроме того, нам нужны сведения о генетической истории населения Люка.
– И тоже нет. Эти сведения сугубо секретны.
– Кроме того, мы желаем посетить так называемый мужской гарем…
– Там вам абсолютно нечего делать. Что еще?
– Все.
– В таком случае всего хорошего.
Президента пришлось ждать не квант, а четыре кванта времени.
Люканское правительство держалось нагло. Оно вовсе не отрицало того факта, что самцы у них используются для оплодотворения и сидят в клетках.
– Но так было не всегда, – невозмутимо заявила президентша в официальном сообщении.
Потом полились рассказы о какой-то войне эпохи Мар, произошедшей несколько тысяч лет назад по галактическому времени. О причинах войны никто ничего толком не знал. Ученые Люка, с которыми предложили побеседовать инопланетянам, отвечали уклончиво. Якобы, передачи из будущего и искривление четвертого измерения смутили души молодежи Люка и они подняли бунт против справедливого правления самок. После этого их посадили в камеры в мужских гаремах.
– Но не всех. Некоторые, особо генетически перспективные самцы, по-прежнему живут и работают рядом с самками.
В возможности переговорить с этими счастливцами им также было отказано.
Хуже было другое. Каждая люканка от рождения знала, что она вовсе не человек. Похищение человеческих генов и уничтожение человечества на Люке произошло так давно, что у люканского правительства глаза полезли на лоб, когда их обвинили в этом.
– Мы живем, мы создали свою культуру, – побледневшими от гнева губами зашептала президентша, дама в возрасте, солидная и очень красивая.
– Но вы – амфибии, – безапелляционно заявил паук.
– Да, – уже немного успокоившись, ответила президентша.
– Нам нужны сведения. Что за амфибии, что за люди здесь были. Что это за планета.
– Никаких сведений вы не получите, – отрезала президентша. – Мы вас знаем. И хотим предупредить, что система Соса обладает огромным запасом антивещества. И мы имеем соответствующее оружие на случай нападения из космоса.
– Вы нам угрожаете?
– Все! – президент Люка села и проглотила у них на глазах какую-то таблетку, видимо, транквилизатор. – Предлагаю вам в течение четверти суток покинуть Люк. И не пытайтесь больше соблазнить администрацию мужского гарема золотыми безделушками! Иначе останетесь здесь навсегда.
Как-то так получилось в конце концов, что в результате этого визита из космоса вес планеты Люк в галактике стал непомерно большим. Все населенные миры поняли, что пауки и гуманоиды на этот раз промахнулись и получили по мозгам. Сначала самки пауков, потом планета чернотелок стали обращаться к люканкам за советом. А потом был издан официальный кодекс, чтобы в случае нападения на какую-либо планету или галактику при опросе населенных миров мнение люканок учитывалось во вторую очередь, после планеты паучих.
Но президент Люка не лгала пришельцам. В самом деле не все самцы-люканцы сидели в камерах и не знали даже языка.
Среди люканок встречались особи, выдающиеся по уму и способностям. Им разрешалось давать образование своим сыновьям и усаживать их за компьютер. В частности, некая Линкис, прославленный математик, имела двадцатилетнего сына, работающего за компьютером рядом с сестрой. У Хетепхерес, дочери, детей еще не было. Поговаривали, что она девственница. Именно этот основной факт и послужил отправной точкой дальнейших событий.
Хет была прославленным ученым-биологом, человеком замкнутым и осторожным. Она была обессмерчена по люканскому методу почти пятьсот лет назад и именно сейчас работала над очень важной в практическом отношении генетической проблемой.
Матери не хотелось брать мальчишку к себе и она подсунула его на воспитание дочери. Хет не посмела отказаться. Но для роли гувернантки молодого человека подходила мало. Чаще всего она испытывала брезгливость: чванное, спесивое, слабоумное существо, занятое пустяками, отнимало у нее время, которое, по словам Сотиса (братца), ей все равно некуда было девать.
Сотису не было позволено общаться с молодыми людьми его возраста, он общался только с Хет, а Хет была занудой. Говорить с ней ему было не о чем: голова, набитая научными терминами и простейшими правилами общежития. Зато она была хороша: чернокудрая, статная, белолицая. И очень сильная физически, Сотис быстро в этом убедился. В конце концов они составили договор: Сотис выходит в интернет, куда он пожелает, на самые запрещенные сайты, а Хет занимается своим делом и никто ей не мешает.
В конце концов Сотису повезло: он вышел на те сайты, которые не были связаны с Люком. Передачи из других миров, других галактик. Очень интересно. Хотя, надо признать, везде одно и то же: война, секс, мода, наука, искусство. Хет краешком глаза видела, чем он занят. Но беду заметила не сразу. Недалеко от системы Соса, посередине галактики в космосе висела неподвижная, невидимая ни в один телескоп звезда магнитный искривитель. Это был страшный космический объект. Шумеры, создатели оккультной науки о космосе, всерьез утверждают, что в чреве такой звезды похоронены души. Души разумных существ. Ибо умирая, разумное существо остается в прошлом, а магнитная звезда тем и занимается, что втягивает в себя прошлое. Кроме того, каким-то немыслимым способом, магнитная звезда способна искривлять будущее. Картины будущих событий на ближних и дальних планетах посылаются в приемники радиоволн и передаются как обычные программы. В том, что это бывает, люканки убедились уже давно. Тогда, перед войной эпохи Мар, искривитель напрочь испортил их компьютер. Порнография, спортивные программы, художественные фильмы о преступлениях передавались с какой-то малонаселенной планетки в системе желтого карлика, где в тот момент разумной жизни вообще не было. В этом случае самое разумное – уничтожить планету, а вместе с ней и ее будущее. Но они побоялись.
Теперь Сотис, пуская слюни, спотрел это все. Он сам это поймал, и теперь ежедневно развлекался. Слова чужого языка его не смущали: все было ясно без слов.
– Глянь! – Сотис толкнул рядом сидящую сестру – Да глянь же!
На экране легко одетые дамы бежали гурьбой, неся впереди огромный звездно-полосатый флаг.
– Где же это, а? Где такое будет? – со вздохом глубокого сожаления вопрошал Сотис. – Ты ведь знаешь?
Хет молчала. С недавних пор со стороны Сотиса участились попытки склонить ее к сексу. Но Хет, как и раньше, не обращала внимания. Хуже было другое: рассуждения о мужском превосходстве и необходимости установить на Люке жесткий патриархат.
Хет на всякий случай вооружилась острым стилетом, спрятав его в складках своего плаща. Потом она очень жалела об этой мере предосторожности: с Сотисом вполне можно было бы обойтись голыми руками. Именно это наличие кинжала помешало Хет вовремя сориентироваться: она спокойно сидела и увлеченно работала, когда Сотис схватил ее за горло и повалил на кушетку. В голове все расплылось, так как он сумел пережать артерии. Когда Хет пришла в себя, Сотис был уже полностью увлечен мужским делом и ни о чем не думал. Хет застонала сквозь зубы и потянулась к стилету. Она ударила Сотиса в бок и стряхнула его туловище с себя: мертвец в состоянии полового возбуждения. Первая мысль была позвонить в полицию, чтоб они, по крайней мере, избавили ее от этой гадости. Потом Хет передумала. Она запихала труп в морозильник и снова села за компьютер. Позвонила мать. Хет смело заявила, что ее сын вот он тут, рядом. Все нормально.
Хет просидела так три дня, обдумывая положение, а потом решилась на оживление. Этого делать было нельзя. Она прекрасно знала, что нельзя, но все равно сделала.
Хет положила труп под специальную компьютерную установку, которая имелась в ее доме, но, естественно, никогда не использовалась. Она просматривала под микроскопом клетки и ткани тела. Опыта у нее не было. Она исправляла повреждения, заменяла полностью вышедшее из строя на новое. Клетки мозга показались ей странными. Но она закончила процесс и только потом поняла, как сильно ошиблась: человека она не восстановила, у нее получился зомби.
Сотис, мирный и спокойный, снова сидел рядом. Это был другой человек. Если Хет, с дрожью страха в голосе, обращалась к нему, он отвечал мудро на самые пустяшные вопросы. Теперь для Хетепхерес было главное: ни в коем случае не выпустить его в город.
Хет вспоминала древнюю детскую песенку, которую они с подругами пели по вечерам на каникулах на Андрососе – западном материке:
Зомби бродит по ночам,
Ты не беспокойся,
Если тронешь – то ты хам:
Мамы родной бойся!
Зомби не агрессивен, он любопытен: он любит подходить к людям вплотную, участвовать в разговорах, ссорах, до него дотрагиваются рукой, плечом – и тут он мгновенно проявляет свою природу! Он набрасывается на живого и раздирает его в клочки. Особенно если у зомби есть оружие. Хет тщательно следила, чтоб Сотису не попадало в руки ничего острого. И старалась избегать соприкосновений с ним, хотя для нее как раз он был неопасен: ведь это она его «сделала». Ей был отвратителен его запах: запах залежавшейся в музее мумии.
Зато с Сотисом теперь интересно было поговорить.
В частности, он утверждал, что вызов духа – не шутка. Но пентаграмму следует рисовать на полу при определенной констелляции звезд. Хет недоумевала: при чем здесь констелляция? Ведь все дело в том, как пентаграмма действует на глазные нервы, и дух этот – не что иное, как галлюцинация. Шумеры, размножающиеся пауками, проделывают такие фокусы, а сами, на самом деле, ничего не видят.
– Они видят, – Сотис криво усмехнулся, – шумеры же не люди. А всего лишь копии, сформированные из плазмид в теле морских пауков – продуктов вирусного вырождения жизни на планете.
– А… а откуда такие сведения? Я в первый раз слышу.
Сотис промолчал. Он больше ничего от нее не требовал и ничего не хотел. Но Хет дрожала от страха. Она сильно подозревала, что добраться до кода входной двери для Сотиса теперь – плевое дело. Она совершенно не была уверена, что он находится по ночам в соседней комнате. Спать ведь ему теперь было совершенно необязательно, то есть, зомби вообще не спят.
Мать регулярно звонила и вызывала Сотиса к экрану. Но, убедившись, что он на месте, прерывала связь. Потом сведения о происходящем в городе дошли и до Хет, живущей затворницей. Кто-то по ночам душил обитательниц столицы и предместий. Подозревали, что из гарема сбежал самец. Грешили и на инопланетян, о которых теперь очень много говорили.
Хет, уставшая до смерти, потерянная и поникшая, явилась в администрацию города. И все рассказала. Ей, за содеянное, полагалась высылка с Люка в мировое пространство на космической лодке. Иначе – гибель в космосе. Но она попросила для себя электрический стул.
Линкис была дискредитирована полностью. Но, принимая во внимание заслуги обеих женщин перед наукой, их не тронули. Сотиса же сожгли в серной кислоте. И после этого всех мужчин, которые еще оставались за компьютерами на всей планете, уничтожили. Был вынесен строгий приказ: с находящимися в камерах разговаривать запрещено. И доступ к плотским усладам теперь получили немногие. Через двести лет после инцидента не все обитательницы Люка даже и знали о гаремах. Но Хет, конечно, знала. И обходила эту мерзость стороной.
У Хет было полно знакомых на обоих материках, женщин ее возраста, умных и работящих. Периодически она приезжала к одной из своих подруг на западный материк отдохнуть.
Западный материк слабо заселен. Без больших городов, с обширными пустынями и пляжами. Хет любила бродить по берегу моря. Люканское море мелководно. Оно породило жизнь, и та почти сразу же вышла на сушу. Потому что жизнь на Люке – легкая. Здесь мало гравитации, слабое магнитное поле. В каменистых парках по берегам мелких рек бродили последние млекопитающие – сине-белые олени, порождение изощренной селекции люканок. В саду у подруги росли изысканные сочные фрукты – тоже продукт гибридизации и селекции.
Через неделю после ее приезда, на виллу явилась еще одна дама, художница. Втроем они наметили устроить небольшую попойку.
Хет алкоголь употребляла редко. Потому что он полностью выбивал ее из колеи. Она становилась покладистой и робкой, и ее можно было уговорить на что угодно. Так и на этот раз. Хет прекрасно помнила гостиную в доме подруги, первые тосты за здравие, долголетие и успех. Потом она ничего не помнила. Утром следующего дня она проснулась в совершенно незнакомом помещении.
Хет поморщилась: под спиной лежал жесткий кожаный тюфяк. Тусклая желтая электрическая лампочка била в глаза. Все вместе вызывало непреодолимое желание бежать отсюда куда глаза глядят. И поскорее. Хет вскочила, и в этот момент поняла, что она абсолютно голая. К счастью, ее одежда сразу нашлась: она лежала под головой у тоже абсолютно голого мужчины, который лежал, пуская слюни, и сладко похрапывал. Хет присела на корточки рядом и вгляделась в его лицо. Уже немолодое, но совершенно бессмысленное. Щетина волос на щеках – наследие человеческих генов. Хет ощутила резкое отвращение и… жалость. Она выдернула комок мятой одежды из-под самца. Он проснулся, посмотрел на нее и улыбнулся. Улыбка была детская.
– У-у-у? – произнес самец.
Он встал, осторожно отобрал у нее одежду и принялся со знанием дела гладить ее по щекам, по волосам. Жалость, жалость, такой острой, душераздирающей жалости она не испытывала ни к кому и никогда.
Вечером она стала собираться домой. Подруга все поняла и не стала допытываться о причине отъезда.
Хет упорно работала. Но ночью во сне ей снилось бессмысленное лицо самца из гарема, его грубые руки, его добрые глаза. « Разве так можно! Нет, так нельзя! » Хетепхерес под предлогом подготовки материала к научной работе стала собирать сведения о гаремах и их обитателях. Масса генов гибла там. Масса ума, возможностей, изобретательности. « Бабы! Проклятые бабы! » – шептала Хет. Она планировала выступить с программой в защиту самцов и вмешаться в политику Люка. Но судьба вмешалась в ее планы.
Собирая материал, она наткнулась на факт, что ее мать, Линкис, регулярно сдает сыновей в гарем. Дочерей у нее, кроме Хет, больше не было. Хет вспомнила Сотиса. Его убогие мозги и смазливую внешность. В ней зашевелились упреки и укоры совести. Откуда она знает? А может быть старые самки правы? Ведь стоит только обучить самца чему-нибудь – и он уже начинает задирать голову. Надо попробовать еще раз…
За обучение гаремного самца элементарной речи гражданке люка полагалась смерть в космосе: ее изгоняли с родной планеты с небольшим запасом еды и питья. Но Хет этого не боялась: она была уверена, что на любой разумной планете встретит хороший прием. И, не долго раздумывая, обучила своего очередного братца всему, вплоть до основ математики. Снофру оказался мужчиной очень способным. Вообще, он только внешне был похож на Сотиса. По духовным своим качествам он напоминал ее, Хетепхерес.
Уборщица в камере Сотиса каждый раз, приходя к нему с ведром и шваброй, убеждалась, что дело нечисто. Ничего, правда, он ей не говорил. Но она чувствовала, что он стал другим. А она, симпатизируя Хет, боялась что-либо сказать администрации.
Физик Сепет, дама рыхлая, но очень импозантная, снимала брильянтовые сережки в предварительной камере и болтала с обслуживающей медсестрой.
– Мне ключ от камеры Снофру, пожалуйста, – попросила она.
Через полчаса она выбежала оттуда с визгом. Она долго не хотела объяснить, в чем дело. И все-таки администрации в конце концов удалось выяснить, что самец обозвал ее старой жабой на чистом люканском.
Конец Хетепхерес был жалок. Обыкновенный проступок, почти вредительство. Для ученого ее масштаба это расценивалось как кратковременное помрачение ума. Узнав, что ее собираются поместить в частную лечебницу, Хет принялась бороться. И добилась суда. Интернет Люка поместил ее речь на суде полностью. Многих она возмутила, некоторых – потрясла. Но никто не отнесся к ней с сочувствием. Хет приговорили к изгнанию. На вопрос о персональном пожелании она ответила, что хочет взять с собой в космос брата, Снофру. Ей не отказали.
Над старым Люком нависли серовато-багровые сумерки. Здесь, в небольшой лощине в горах над грудой камней висела в воздухе летающая тарелка. Группа провожающих осталась в стороне. Мать и дочь стояли рядом, опустив головы.
– Звони по Интернету, слышишь? – напутствовала Линкис. – Если с этой планетой у тебя ничего не выйдет, мы позволим тебе вернуться.
Хет отрицательно помотала головой.
– Ты всегда была упрямой, – скорбно прошептала мать. – Во всяком случае, устройся там под водой. Под водой нет разумной жизни и всегда можно устроиться.
Хет еще раз обняла мать и поднялась по трапу. Тарелка растворилась в воздухе.
ЧАСТЬ 2. НА ЗЕМЛЕ.
Хет не торопилась. Питательных таблеток было вдосталь и, кроме того, она прекрасно знала, куда направляется: на ту самую планету, передачи из будущего которой периодически смущали умы люканцев. На этой планете жили люди, настоящие, потомки обезьян, возникали первые цивилизации. Относительно одной из этих цивилизаций много говорили на Люке. Якобы основатели ее были шумеры из уничтоженной галактики.
В яйцеобразном нутре лодки было два отсека. В одном Хет работала за компьютером и размышляла. В другом находилась удобная кушетка, на которой, в состоянии наркотического опьянения, лежал Снофру. Он периодически пробуждался и начинал задавать вопросы. Ум у него был как у шестилетнего ребенка, тем не менее Хет с удовольствием с ним говорила. Она готовила его для будущего.
Через шесть месяцев пребывания в космосе Хет почувствовала себя беременной и заторопилась на избранную ею планету.
Хет села на том месте планеты, где был сплошной океан, между материками. Волны невнятно шелестели за бортом, звезда садилась и разливала вокруг оранжевый свет, какой на Люке бывает по утрам. Хет задумалась о своей жалкой судьбе. На Люке она не считалась посредственностью. Но всегда знала, что достойна большего. Может быть здесь…
Хет задумала стать царицей на этой планете и внести вклад в историю зарождающегося здесь патриархата. Проще всего было бы обратиться к шумерам. Шумеры из разбитой недавно (два миллиона лет назад по галактическому счету) галактики обосновались здесь и создали цивилизацию. Но Хет останавливало отвращение к размножающимся пауками, бытующее в населенных мирах. Кроме того, шумеры сразу поймут, кто она такая и долго царствовать ей не придется.
Хет подумала о цивилизации, расположенной южнее шумеров, на другом материке. Государство тянулось узкой лентой вдоль большой реки, и там были цари и своя мифология. А рядом в пустыне орды диких инопланетян, не объединенных в большое войско, только и мечтали о завоевании Египта.
Кочевье уснуло. Возле большого костра остались сидеть двое стариков и несколько молодых воинов. Один из старших рассказывал, как в стране двух рек вышло: камни падали с неба. Из них выползло несметное множество гадов.
– На что они были похожи? – допытывался один из молодых.
Старший пожал плечами: на земле таких не водится.
– А потом?
– А потом они ушли в море. А из моря вышли люди. Мужчины и женщины.
Молодой хмыкнул: сочиняют!
Море было недалеко, за дюнами. Его отдаленный шум долетал до кочевья. Разговор перешел на другое, когда в колеблющемся свете костра возникли две тени. Все вскочили на ноги, молодые схватились за рукоятки кинжалов. Потом мужчина и женщина вошли в круг костра. Все успокоились: пришельцы оказались безоружны. И женщина приветствовала их на их родном языке.
Люди из соседних племен приходили смотреть на богов. Дивились их стройным телам и чернобровым лицам. Особенно поражала воображение землян женщина: своей беззастенчивостью и свободным обращением с мужчинами. На вопрос, чего она хочет, она прямо отвечала: хочу быть царицей. Но прошло немало времени, прежде чем окрестные племена собрались вместе, чтоб в очередной раз напасть на Египет. Командовал ими пришелец. Так пожелала будущая правительница покоренных земель. Она же и обучала войска тактике и искусству захвата городов. Сидя на коне, она не могла скрыть тот факт, что беременна. Многим это не нравилось: женщинам в положении не позволялось даже приближаться к войску. Ну, да ведь то богиня! Хотя в последнем факте многие сомневались.
И плохо пришлось бы этой женщине, если б не успех. Ее муж, Снофру, воевал успешно. В первый месяц разлива Нила ливийцы взяли Мемфис, столицу третьей династии египетских фараонов. Под грохот боя и крики жителей прекрасная Хетепхерес воцарилась во дворце.
Хет разрешилась от бремени в женских покоях дворца. Она лежала, откинув голову на подушку, и размышляла, почему рабыни шепчутся по углам и не дают ей ребенка. Наконец, одна из них на цыпочках подошла к ложу:
– О возлюбленная! О госпожа!
Хет широко раскрытыми глазами смотрела на девушку.
Рабыня опустила глаза и прошептала:
– Он урод.
– Ну, хорошо, что не мертвый, – ответила Хет и закрыла глаза.
Жречество и население города были возмущены. Царицы Египта всегда давали народу здоровых наследников. Назревало восстание. Херихор, верховный жрец, вышел к народу и на площади передал обещание царицы родить еще. Но пока что Хет была в опасности.
Хеопс был искалечен космической радиацией во чреве матери. И у Хет была мысль, родив от Снофру здорового ребенка, просто уничтожить этого. Но вскорости она поняла страшную вещь: уродливый большеголовый Хуфу оказался гением. И здесь требовалось соответствующее воспитание. Хет воспрянула духом. Может, это судьба?
Понять, что потомство гениально, это Хетепхерес было дано. Воспитать же это потомство она не умела. Прежде всего у нее не было любви. Из поколения в поколение на Люке мужское потомство люканок было лишено материнской заботы. Матери Люка любили только дочерей.
Масляный светильник коптил. На фризе вспыхивали и гасли золоченые крылатые богини и соколы. Хуфу угрюмым брезгливым взглядом смотрел на мать, которая задремала в кресле напротив. Было далеко за полночь, но ему хоть расшибись надо было решить эту задачу на движение. Таких задач, таких терминов не знали не только дети, но и поседевшие в обмане и притворстве жрецы земных богов от Египта до Шумера. Но он должен…
Мать очнулась ото сна и строго посмотрела в узкие карие умные глаза Хуфу:
– Готово?
Хуфу отрицательно помотал головой.
– Ты дурак, сын мой! Не ляжешь в постель, пока не решишь эту задачу.
Население было недовольно. Когда наследник фараона вместе с матерью выезжал показаться народу, люди стояли угрюмыми плотными толпами, опустив голову: молодой фараон был большеголов, кривобок, горбат. Таких им не надо! Поэтому, когда царица родила еще раз, ликованию не было предела.
Но Хет, родив для виду, и не думала оставлять престол младшим: Хефрену и Микерину. Младшие дети были посредственностями. Решив оставить власть гению, она принялась действовать. Хетепхерес из принесенного ей слугами материала удалось составить сыворотку, необходимую для обессмерчивания личности. Она ввела ее Хуфу, когда тому исполнилось шестнадцать лет. Но так как сыворотка была земного происхождения, а он все-таки был люканец, то, несмотря на обессмерчивание, он потом состарился.
Толпа жрецов вошла в спальню царицы и в ужасе, воздев руки, застыла в дверях. Рядом с Хетепхерес на ложе лежал Снофру, рукоятка кинжала торчала у него из горла. По стенам жались рабыни, они дрожали и всхлипывали.
– О госпожа наша! – возопил главный жрец. – Что ты сделала с господином нашим?!
– Разве я это сделала? Спросите, кто спал сегодня с господином нашим.
– Кто же?
– А вот эта рабыня, – Хет указала на одну из жавшихся по стенам девушек.
Рабыню немедленно увели.
– О госпожа наша! – опять воздел руки жрец. – Что же нам делать далее?
– Сын наследует отцу, – ответила Хет.
– Кто из сыновей твоих наследует отцу?
– Старший.
Так фараоном стал Хуфу.
Египтяне прошлых эпох, по фрескам и скульптурам, были совсем иные. Четвертая династия полностью изменила их облик. Потому что население стало усиленно подражать Хетепхерес и ее сыновьям во всем, и во внешности тоже. Теперь стали модными мягкий профиль и продолговатые темные глаза – облик инопланетян. Хетепхерес жила уединенно и временами уходила в море, найти свою лодку и поговорить с матерью. Она смертельно скучала по Люку. За тоской и депрессией она проглядела важный факт: Хеопс тайно строил гробницу. В песках пустыни, недалеко от Нила. Эта гробница была неглубокой, и вырытой прямо в породе. Жрецы знали о планах царя, но молчали. Хеопс оказался не столько властным, сколько хитрым.
На пиру по поводу восшествия на престол чего только не было: и золотые кубки, и хрустальные блюда. И жареная дичь, и экзотические фрукты. Рабыни, одна другой милей, разносили блюда гостям. Хетепхерес сидела, задумавшись, и почти ничего не ела. Сын из другого конца зала прислал ей кубок с вином.
Хет отставила кубок и откинулась на спинку своего кресла. Чужая планета начинала утомлять. Мать говорила в прошлый раз, что, может, лет через двести ей можно будет вернуться. Через двести! Когда нет терпения уже сейчас. Блеск золота, мелькание лиц, чужая речь. Чего ей не хватало там, где царствуют наука и разум? Хет поднесла к губам вино и глотнула. И сразу же почувствовала, что умирает. Слава богу, успела подумать она.
Хет очнулась в кромешной тьме. «Гробница!» – догадалась она с ужасом. Руки и ноги ее были стянуты бинтами, которые она с отвращением скинула. Хет лежала на своем царском ложе и не понимала, как это ее сумели похоронить живьем. Значит, ее предприимчивый сын как-то обошел обряд мумифицирования. Хет смотрела вверх и соображала. Она помнила, какой толщины песчаниковые плиты заказал Хеопс для этой гробницы.
Делать было нечего. Хет поднялась на ноги, привстала на цыпочки и принялась сдвигать плиту. Это была непосильная работа. Все-таки за одну ночь ей удалось кое-что сделать. В узкую, почти миллиметровую щель посыпался песок и луч утреннего солнца, тонкий, как игла, прорезал тьму гробницы. Хет в изнеможении упала вниз и заснула.
Через неделю, ночью, Хетепхерес, истощенная, почти умирающая, выбралась наружу и поплелась в сторону моря. Она отыскала свою лодку и ушла вглубь океана. А через много тысяч лет земные археологи нашли гробницу царицы. Здесь все было перевернуто вверх дном: золото, украшения, драгоценности. Беспорядок они приписали действию времени. А отсутствие мумии… отсутствие мумии нельзя было никак объяснить. Как, впрочем, и отсутствие мумий фараонов и цариц во многих других гробницах.
У Хеопса детей не было. Как, впрочем, и у его братьев. Приближенные объясняли этот факт «небесным», т. е. космическим происхождением династии. Они понимали это в прямом смысле. Избранным жрецам, людям умным и чрезвычайно знающим, Хуфу все это показал на пальцах. Страна на юге Африки на маленькой планетке в системе желтого карлика хорошо просматривается из космоса. Надо поставить звездную защиту – батарею. Так народ Египта начал строить пирамиду, мнимую гробницу абсолютно бессмертного Хеопса.
Хуфу между тем и не думал ложиться в гроб. Вместо этого под пирамидой и далее вглубь скальных пород тайно стали прорывать катакомбы. Там Хеопс (жреческое имя – Элвер) собирался организовать научный центр. Трон он по смерти передал брату Хефрену.
Готовая гробница, покрытая полированным песчаником, сверкала днем как кристалл. На нее невозможно было смотреть, не зажмурившись. Ночью она таинственно лучилась в лунном свете. Народ Египта впервые заговорил о подземном суде Осириса. Эта версия старой религиозной догмы возникла при Хеопсе. Потом, при Микерине и Хефрене, построившим себе жалкие подобия гробниц, возникли страшные слухи. Мертвых фараонов видели! Они не нашли успокоения в гробу!
Хеопс не любил своих братьев, детей Хетепхерес. Над ними он в своем подземном научном центре, окруженный обессмерченными жрецами пирамид, произвел первый опыт.
Официально Хеопс, в положенное время, умер и был похоронен. На самом деле он скрылся в катакомбах под пирамидами. Здесь он долгое время разрабатывал свою систему мумифицирования. Так же, как и в обычном случае, тела умерших лишались внутренностей и головного мозга. Но Элвер особым способом (которому обучил и некоторых жрецов) наводил в черепе мумии стоячие магнитные волны, которые работали вместо удаленных нейронов. Человек оживал, но, конечно, живым уже не был. Таким образом были похоронены многие фараоны, деятельностью которых Хеопс был недоволен. В народе знали об этом. Люди говорили в таких случаях, что Осирис не принял душу умершего.
Элвер жил и жил. Он пережил четвертую, пятую, шестую династии. После смутного времени он снова приобрел влияние при дворе фараонов. Фараоны одиннадцатой и двенадцатой династии все миновали оживления, потому что Элвер, в свою очередь, благоволил к ним. Зато правители знаменитой восемнадцатой династии многие не были успокоены в гробу. Они так и продолжали бродить по свету. Прячась от живых, страдая и мучаясь.
В земную историю Элвер никогда не вмешивался. Люди ободрали и изуродовали его пирамиду, но он отнесся к этому спокойно. Все разрушает быстротекущее время. Наука пирамид на несколько тысячелетий обгоняла земную науку. Но жрецам Элвера строго-настрого было запрещено кому-либо помогать и во что-либо вмешиваться.
Особенно неравнодушен был Элвер к человеческой генетике. Люди заселили планету от полюса до полюса, они плодились и процветали. Но истинно породистых, плодовитых духовно, «гениальных» по земному словарю личностей, рождались единицы. Эти единицы зачастую влачили жалкое существование и погибали в безвестности. Но Элвер точно знал, где в данный момент живет и трудится очередной крупный ученый или подлинно талантливый художник. Особенно интересовали его философы. И он иногда рисковал выходить из своего подземелья и являться человеку, который возбудил его собственный исследовательский инстинкт. Элвер появлялся в жизни человека обычно в такую минуту, когда его визит не мог быть зафиксирован. Например, перед смертью или перед окончательным помрачением ума. Так Хеопс, не называя себя, посетил многих. Он, в частности, был у Шекспира в последнюю ночь перед смертью и у Ницше перед помутнением рассудка. Говорил с ними. Они, правда, оба были убеждены, что беседуют с дьяволом. Зато знаменитый Сократ имел счастье говорить с Элвером незадолго до суда и тот прямо и точно объяснил ему, кем он является. Ни о чем «дьявольском» речи не было, но желчный Сократ жестоко оскорбил инопланетянина, высказав предположение, что он всю жизнь занимается чепухой и только потому и позволяет себе мудрствовать, что живет слишком долго.
Элвер часто задавал себе вопрос, был ли бы он, считался бы он гениальным, если б родился на Люке в ту эпоху, когда самцы имели там все права. Он смотрел на своих братьев (оба, Микерин и Хефрен регулярно являлись к нему каждые полгода отметиться и починиться). Оба мумифицированных фараона были дураками. И Элвер точно знал, что все умственные способности их он сохранил в первозданном виде. Просто эти сыновья Хетепхерес «не удались».
О самой Хет он ничего не знал и узнать не мог. Инопланетянка была хитра и жизнелюбива. Но она была тут же, на Земле. Этими сведениями он располагал от других инопланетян, живущих в земном море.
Эти изгнанники из уничтоженных миров сами заявили о себе. Но далеко не сразу. Элвер знал о космосе много. Но, конечно, не знал всего того. Что знает средний, выросший на своей планете инопланетянин. Об уничтожении галактик он мог только догадываться. Однажды привратник у входа в пирамиду (это было уже в первом тысячелетии после крушения Великой цивилизации на Земле) передал Элверу письмо. Якобы, какой-то ойкуменец передал. Элвер сначала решил, что письмо от матери, потому что написано по-люкански. Но скоро он понял, что это не от Хет. Инопланетянин из системы двух миров свидетельствовал о своем почтении и присылал на отзыв сочинение теософского характера. Кроме того, он присылал код своего компьютера.
Кальмара-инопланетянина Хет знала давно. Как-то раз перед иллюминатором ее лодки замаячила манта. Мант Хетепхерес боялась больше всего из всех земных тварей. Хотя она прекрасно знала, что манты безвредны. Но, как и земные мореплаватели, считала, что они приносят несчастье.
Скат дефилировал перед стеклом и выписывал плавниками вензеля. Хет поняла. Она включила двигатель.
Плыть пришлось долго. Манта вывела ее из Тихого океана в Атлантику через безобразный пролив возле Огненной земли. Потом провела через еще более опасный возле берегов Иберии. Здесь, в густонаселенном людьми мелководном внутреннем море, в неглубокой пещерке под самым берегом приютился инопланетянин. Хет сразу узнала его. Обитателей морской планеты из уничтоженной двойной галактики она изучала еще в школе на уроках биологии. Это был кальмар. Самый обыкновенный, пучеглазый слизистый кальмар средних размеров (метров десять в длину). Хуже было другое. Хет невольно вздрогнула и поморщилась: рядом с извивающимися щупальцами кальмара на дне пещеры лежал другой инопланетянин. Акула-трупоед из системы Антрососа. Этих в космосе не любил никто. Когда об их проступке по отношению к подводному городу гуманоидов стало известно, по несчастной звезде шарахнули сразу из пяти галактик. И потом изгнанники, успевшие улететь, нигде не находили пристанища. Но, посмотрев на них повнимательней, Хет решила, что это друзья, и, вздохнув, вышла из лодки.
Оказывается, акуле была необходима медицинская помощь. Трупоед налопался какой-то сухопутной падали, начиненной радиоактивными отходами. Хет принялась его лечить и попутно разговорилась с кальмаром.
Инопланетянин-кальмар оказался сумасшедшим.
В углу пещеры были свалены пластиковые книги по теософии. На языке галактики, уничтоженной полтора миллиарда лет назад по местному галактическому времени. В них, в частности, содержалось оправдание поступка, совершенного планетой кальмаров.
– Нашу судьбу решали без нас, – говорил кальмар, шевеля щупальцами. Хет сидела в углу и слушала. Торопиться ей было некуда. Акула, с взрезанным и вычищенным животом, трепала хвостом у самого дна, но не двигалась. Кальмар говорил о Николае Кузанском.
– Ты расскажи, как вы это сделали? – недовольно и невежливо перебила Хет.
– Это долго и сложно…
Рядом с галактикой кальмаров помещалась черная дыра. Когда кальмары узнали, что их планету собираются завоевать сухопутные гуманоиды, они на несколько минут настроили свой компьютер на черную дыру. Дыра превратилась в кальмара и затрепыхалась в космосе. Этого зрелища окружающие населенные миры просто не выдержали. Но сама техника этого явления так и осталась неясной.
Кальмар объяснял компьютерный эксперимент при помощи теологических терминов. В это время у входа в пещеру возникла фигура: человек в прогнившей и висящей лохмотьями средневековой рясе. Грязное, обросшее зеленью лицо, мертвые глаза. « Мертвец!» – с ужасом подумала Хет и отвернулась.
Морской утопленник – сложное явление. Чаще всего он быстро уничтожается подводной живностью и, таким образом, сходит на нет. Но иногда, попадая на большую глубину, он консервируется чуждыми суше давлением, температурой, соленостью. Кроме того, Хет это знала, ожившие утопленники сами ищут и находят на дне материал для консервации и самосохранения. Инстинктивно, так сказать. Этот, испанец с корабля четырнадцатого века, следовал наставлениям кальмара и очень хорошо сохранился. Он вежливо поздоровался, подобрал рясу и прошел вглубь пещеры. Потом он вежливо поклонился Хет и попросил позволения подойти к руке. Хетепхерес тошнило. Она заторопилась уходить. Но монах остановил ее:
– Синьора инопланетянка?
– Да, синьор.
– Позвольте два слова.
Слов оказалось не два, а гораздо больше. Монах бойко работал языком, а кальмар одобрительно шевелил щупальцами. Все сводилось к тому, что надо покаяться. Иначе попадешь в ад.
Хет раздраженно спросила:
– А сами вы? Прошу прощения, сами вы где?
Монах опустил голову:
– По моему скромному разумению, я в чистилище.
Хет внезапно пришло в голову, что в этом есть доля истины. И она сама, разве она живой человек? Она на этой планете – нежить. И тоже то ли в чистилище, то ли в аду. Но, во всяком случае, не в раю.
Хет распростилась с присутствующими и вернулась в свою лодку.
…………………………………………………………………………..
Я спал плохо. Мне вспоминался вчерашний разговор с командиром корабля. Он твердо заявил, что если я донесу на себя, то и он тоже признается в том же самом. Кроме того, кроме того… до Майями дальше, чем до преисподней.
Я гомосексуалист с ранней юности и всю свою жизнь. А здесь, в лодке, все так устроено, что скрыть подобный факт почти невозможно. И, однако, я скрывал. Скрывал десять лет. До Майями далеко. Мы на дне геосинклинального прогиба. Над нами бушует шторм. Мелкая рыбешка мечется у иллюминаторов, мы спим…
Вчера ночью приходила женщина. Симпатичная дама в серебристом костюме. Она говорила про ядерную катастрофу и советовала мне и Аргису удрать на персональной лодке. Она разбудила нас двоих специально для этого. А утром я пошел к командиру и все рассказал. Он молчал. Он как-то странно молчал. Он что-то знает. Я уверен, что морская обитательница больше не придет. Почему уверен? Потому что она – не бред. Если бы бред, тогда…
Душно. Шепот, стоны. Аргис спит, положив руку под голову. Спит беззвучно. Вчера все проглотили по таблетке транквилизатора. Настроение напряженное. Все чего-то ждут.
Женщина говорила про Аотеру. Я слышал и раньше…
Аотеру организовали как научный центр где-то в горах Загроса на берегу залива. Это американский центр. По словам же подводной жительницы выходит, что там можно спастись. От ядерной-то катастрофы? Или я ничего не понял…
Вот в дверях опять кто-то стоит. И опять не бред. Голый мужчина с волосатым туловищем и висящими вперед руками. Говорят, морские утопленники оживают…
Проклятый транквилизатор! Мне захотелось встать и вышвырнуть эту падаль вон. Но вместо этого я только захрипел на своем ложе и не смог даже перевернуться на спину. Глубина рождает чудовищ… Вот и теперь. Чудовищно. Я видел. Видел? А может, мне и снилось, как это существо убивает всех подряд, отрывает руки и ноги, насилует… Нас с Аргисом оно не тронуло и напоследок сказало:
– Жмите в Аотеру, – на чистом английском, – я явлюсь туда, когда привыкните к гибели вашей прекрасной Америки.
Утром в спальном отсеке было двенадцать трупов. А наверху… наверху не хватало двух материков и население на остальных двух погибло. Мы с Аргисом взяли персональную лодку и двинулись в путь – разыскивать Аотеру.