Утро застало Галину Афанасьевну врасплох.
За окном белели новорожденные сугробы, каковой факт грозил разрушить тщательно разработанный Галиной Афанасьевной план. Сегодня Галина Афанасьевна готовилась нанести сокрушительный удар по Верочкиному непотопляемому самолюбию, а инструментом атаки должны были стать новые осенние сапоги.
Верочка служила в одном с Галиной Афанасьевной отделе снабжения, была крашеной блондинкой, плела интриги и открыто презирала Галину Афанасьевну, что выражалось в особом гадливо-жалостливом взгляде, которым Верочка обычно одаривала последнюю: так смотрят на сопливого оборванца, который клянчит милостыню в промозглом подземном переходе. Верочка была на пять лет моложе Галины Афанасьевны, и все мужчины отдела в возрасте от двадцати до семидесяти говорили Верочке комплименты, а та строила им в ответ глазки и противно сюсюкала, не забывая при этом победоносно скосить глаза в сторону Галины Афанасьевны. Галине же Афанасьевне сотрудники мужского пола комплиментов не делали, а обращались почтительно по имени-отчеству, словно к престарелой классной руководительнице, отчего Галине Афанасьевне хотелось запускать в обращающегося дыроколом и бежать в уборную плакать.
И вот Галина Афанасьевна решила отомстить подлой задаваке, и купила себе новые осенние сапоги. Сапоги были замечательные: коричневая лаковая кожа, тиснённая «под крокодила», высоченные металлические шпильки, длинные острые носы и (деталь, особенно прельстившая Галину Афанасьевну) золотая цепочка, опоясывающая тонкую щиколотку. Кроме прочего, сапоги были неописуемо дорогие и даже со скидкой стоили Галине Афанасьевне её месячного жалования. Причём дороговизна их, как говорится, бросалась в глаза: глянешь мельком – и сразу ясно, что вот, дорогие сапоги. Но главная ценность приобретения заключалась в возложенной на него миссии – сапоги должны были спровоцировать безвременную кончину от зависти ненавистной Верочки.
Ещё с вечера всё было готово для наступления: Галина Афанасьевна сбрызнула сапоги защитной жидкостью фирмы «Саламандра», достала из недр шкафа самые дорогие свои колготки и оттуда же выудила кожаную юбку, длина которой позволяла представить сапоги во всей их ослепительной красе. И вот, полюбуйтесь – снег посреди октября. Галина Афанасьевна хотела было малодушно перенести дату наступления на потом, но взяла себя в руки и решила – нет, это случится сегодня.
Поход от подъезда дома к метро дался Галине Афанасьевне непросто. Словно острый клинок – грудь дуэлянта, шпильки пронзали стоптанный снег до самого асфальта, отчего Галина Афанасьевна некрасиво припадала то на одну, то на другую ногу; в тех же местах, где дорогу сковал гололёд, полированная кожаная подошва скользила, как хорошо наточенный конёк хоккеиста, и Галине Афанасьевне приходилось смешно семенить и неуклюже размахивать руками для сохранения равновесия. Вдобавок, впервые надетые сапоги сильно натирали пятку на левой и мизинец на правой ноге. В метро Галина Афанасьевна очень нервничала, опасаясь, что слишком длинные лаковые носы могут пасть жертвой оттаптывания, и в результате вспотела.
Однако, мужественно преодолев все препятствия, она без потерь явилась на службу, где её ждало горькое разочарование. Оказалось, что буквально за три минуты до прихода Галины Афанасьевны позвонила Верочка и сообщила, что заболела гриппом и потому в ближайшую неделю на службу не явится. Конечно, подумала Галина Афанасьевна, грипп – тоже неплохо, и представила Верочку, обмотанную некрасивым шерстяным платком, с распухшим от соплей носом, с красными слезящимися глазами, надрывно кашляющую и пьющую лекарство, которое не помогает. Однако чувство несбывшейся мечты всё же поселилось у Галины Афанасьевны в сердце, и, незаметно для коллег, под столом она стянула нестерпимо жмущие сапоги и надела похожие на раздавленных жаб, но ужасно удобные «рабочие» туфли.
За окном медленно таял снег.